Ниманд. глава 6. мы - никто?

          Глава 6. Мы  -  никто?
  «Их бин ниманд» повторял каждый на проверке.
 В это утро обошлось без жертв.
 Почти всех повели копать новую яму. И в этот раз никто не задавался вопросом для кого и для чего они копают. Даже Персиваль умолк.
 - Адриан… - Михэли обратился почти шепотом.
  Адриан его услышал.
- Да, Михэли. Копай и говори…
-Адриан, а зачем мы говорим «их бин ниманд»? Что это означает?
- Ох… «Их бин ниманд» означает «Я никто».
 Михэли копнул хорошенько пару раз и после раздумий поинтересовался:
-А зачем это говорить?
- Ну знаешь, фашисты велели так говорить. Им это наверно нравится, когда мы так говорим.
- А тебе?
- Что мне? – не понял Адриан.
-Тебе нравится говорить, что ты никто?
   Михэли  своим вопросом нанес удар прямо в затуманенный разум Адриана. Ведь никому не нравилось говорить « Я – никто». Это оказалось еще хуже, чем говорить свой номер. Потому фраза обладала силой, независимо понимал ты немецкий или нет, она задавливала человека внутри тебя. Несколько евреев уже действительно начали верить, что они никто. Один даже забыл свое настоящее имя. Других узников это не сильно волновало. Да и Адриана до сих пор. До этого расспроса Михэли. Только сейчас до Адриана дошло, насколько слова могут быть опасными.
  Тем временем Фридрих Вольф в своем кабинете пил кофе и изучал документацию, когда в дверь постучался  надзиратель шестого барака.
- Хай Гитлер, комендант Вольф! По вашему приказу прибыл!
 Фридрих посмотрел на него волчьими глазами и как всегда улыбнулся:
- Люблю оперативность. Проходите, господин Закс.
  Надзиратель Закс напоминал чем-то свинку. Расплывшееся лицо, толстоватая фигура. Малюсенькие глазки и вздернутый нос. Да и характер походил на поросячий – чуть что, опасность или еще какие-либо непредвиденные обстоятельства и можно было услышать визг надзирателя Закса.
-Как продвигаются наши реформы? – железным голосом начал Вольф.
  Ладони у Закса вспотели, он стал нервно теребить свою пряжку на ремне. 
- Господин Вольф, реформы идут очень хорошо. Мы делаем все, чтобы изгнать любую свободолюбивую мысль у жидов. Работы добавили, упразднили выходной в воскресенье. Как Вы велели – если кто падает, мы его сразу списываем как негодного.
  Под «списываем» подразумевалась казнь заключенного.
  Вольф впился звериным взглядом в Закса, глотнул кофе и поинтересовался:
- А как на апеле? Все говорят фразу «Я –никто»?
 - Да, господин Вольф. Все.
-И каковы результаты?
 Закс явно переживал. Ему было страшно находится с Фридрихом Вольфом, потому что у второго был очень свирепый нрав, который проявлялся тогда, когда подчиненные ему не угождали словами, делами или даже одним своим видом. Вольф любил расстреливать не только пленных, но и своих. Репутацию жестокого начальника он приобрел давным-давно.
- Несколько человек сошло с ума, двое не помнят своих настоящих имен.
 Фридрих поставил кружку с кофе на стол и как закричал:
- Плохо! Очень плохо господин Закс! Не двое, не трое, и даже не десять! Все! Все должны забыть свои прежние имена!  Мы строим новый мир, и если мы хотим величия и богатства, каждый наш враг, каждая тварь, должна забыть свое имя! Навсегда! Иначе нам долго не продержаться и все наши старания окажутся напрасными! В следующих раз, когда я Вас вызову, если непомнящих будет меньше половины от всего лагеря, не ждите от меня пощады!
 Закса трясло как маленького трусливого зайца.
- Вон! – было последним, что прокричал комендант.
  Закс поспешил удалиться. По дороге на свой пост, он забежал в туалет, и сидя на унитазе, проплакал минут пять.  Его трясло от страха, от тьмы которая съедала его душу. Закс верил в то, что он наследник арийской  расы на земле, но в последнее время радости ему это не приносило. На ночь он выпивал коньяку, чтобы уснуть. Закс желал скорейшего захвата всех стран на планете, победе «великого» фашизма, дабы наконец-то зажить счастливо и по-богатому, на крови миллионов жертв.
   
                *                *                *


Они дожили до полудня. Принесли воду-кипяток и начался долгожданный перерыв на обед.
Михэли, попробовав ее, обжегся. Тихонько  вскрикнув, мальчик уронил свою порцию прямо на землю.  Второй порции никому никогда не выдавали.
Адриан, увидев это, поделился с Михэли своей похлебкой.
- А тут дают что-нибудь, кроме этого?
Похлебка не нравилась мальчику.  Она никому не нравилась. Но к ней быстро привыкаешь – потому что это была единственная еда.
- Нет, - ответил Адриан, - Только этот суп.
 Михэли глотнул осторожно и сказал:
-Я бы лучше куриный бульон выпил сейчас.
 Адриан усмехнулся:
-Бульон – это непозволительная роскошь для нас.
Жорж, который сидел рядом, согласился:
-Бульон – роскошь. Хлеб – роскошь. Да мы все жили раньше просто в роскошном мире!
Остальные евреи, обедавшие рядом с Жоржем, подхватили эту тему. Начались бесконечные воспоминания о хлебе, булочках, мягкой кровати, вине, фруктах и супах.  Кто-то вспоминал родных. Кто-то свое хозяйство.  И все это было в прошлом: родных убили, хозяйство разграбили, дома наверно заняли другие люди, а может быть их взорвали.
- Что за курятник здесь развели?  - вмешался Персиваль.
- А ты? Кем ты был? – поинтересовался кто-то из толпы обедавших.
Персиваль всегда говорил, когда его не спрашивали. И всегда его слова были обращены к другим людям. Про свою жизнь он особо не рассказывал. Так как Персиваль старался испортить людям настроение, про себя он решился сказать так, чтоб все обзавидовались.
- Я был парфюмером. Одним из лучших в Провансе. Я жил так, как никому из вас даже не снилось: ко мне выстраивалась очередь из самых красивых женщин, я носил дорогую одежду, курил сигары. От меня все были безума.  Ваша жизнь всегда была скучной. Если вы умрете, то так вам и надо: потратили свое время на родителей, жен и кур. Нашли чем заниматься, идиоты!
Персиваль – Стервятник со всей своей злостью плюнул в сторону евреев. Но плевок не долетел – Персиваль как и другие, исхудал и ослаб.  А его прошлая жизнь не была так прекрасна, как он рассказывал. Очередь из красивых женщин была лишь в борделях, которые он посещал; сигары Персиваль воровал у своего дяди, а его духи не имели большого успеха.
 Тем временем перерыв подходил к концу. Михэли съел почти всю порцию Адриана.
-Спасибо Адриан! Благослови тебя Бог!
Адриану странно было услышать такие слова от маленького мальчика.
-Ты что, верующий?
Солдаты приказали дальше копать.  Михэли схватился за лопату, и только потом ответил:
-Да.
Адриан помнил, что его отец был набожным, носил черную шапочку на голове и читал Тору.
- Ты иудей?
Михэли помотал головой:
-Я католик. И бабушка с дедушкой католики. У нас вся семья католическая.
Рядом копавший еврей чуть не уронил лопату, услышав такие слова.
- Ты не можешь быть католиком! Ты должен быть иудеем! Если ты не иудей, то ты ненастоящий еврей!
Михэли вдумчиво посмотрел и ответил:
- Ну и ладно. Какая разница, еврей я или нет. 
Узник видимо был глубоко верующим иудеем, поэтому он бросил лопату, протянул руки к небу и закричал так, что даже фашисты на мгновенье испугались.
-Боже! Я живу среди предателей! Идолопоклонники вокруг! Ашем наш Бог, Ашем один!
Кричать было запрещено. Тем более про Бога. Фашисты верили только в Гитлера.
Солдаты в одну секунду выпустили несколько пуль в иудея.
 Адриан закрыл собой Михэли в тот момент, когда увидел, что военные достали оружие и прицелились.
Михэли дрожал. Иудея понесли в крематорий.
За день на работе упало от усталости на землю семь человек. Их сразу забрали солдаты на встречу со смертью.
На вечернем апеле, фраза «я –никто» дала свои плоды. Еще пять человек забыли имена.
В бараке Персиваль стал подходить к каждому и спрашивать как их зовут. Михэли ответил, что он Михэли, Адриан помнил что он Адриан, как и большинство. Но шестеро из них не сумели вспомнить свои имена, они просто говорили, как помешанные, что они – ниманды.  У каждого был потерянный взгляд и лицо, не выражавшее никаких эмоций. Это было страшно.
Все, кто находился в своем уме разволновались.  Даже Персиваль насторожился.  Стало понятно, что фашисты нашли более сильное устрашающее оружие, чем постоянные побои и казни. И этим оружием стало слово «ниманд».
- Адриан! – позвал к себе Жорж.
Адриан подошел.
-Что скажешь? Думаешь, мы все забудем свои имена?
-Незнаю. Все возможно.
-Адриан, надо бежать отсюда. Срочно бежать. Я не хочу превратиться в зомбированного овоща.
Побег был единственным способом вырваться из лагеря смерти. 
-Надо все продумать, Жорж. Иначе нас схватят и убьют.
- Надо. Я попробую узнать, как лучше это сделать.
Ночь была спокойной. Все тихо спали. Адриан читал Евангелие под лунным светом. Удивительно, но несмотря на недосыпание, он чувствовал какой-то небольшой прилив сил, когда читал.