Внесистемный. Часть 2

(Начало здесь http://www.proza.ru/2015/10/14/114 )

«Шэннон Броуди, откройте дверь! Мы из Комитета Национального Развития, нам надо поговорить» - надрывался видеофон.

Мама резко встала с кресла и отбросила в сторону инфопланшет.
 
«Алекс, пойди в спальню и поиграй» - сказала она на удивление спокойным голосом.
Я хотел было возразить, но увидев ее лицо, решил, что именно сейчас перечить не стоит. Я уже тогда был понятливым ребенком, слишком умным для своих лет. К тому же в спальне стояла консоль с моей любимой видеоигрой – «Убийца драконов».
Я нажал кнопку запуска, но играть мне не хотелось. Мамино лицо не давало мне покоя. Что нужно этим дяденькам из Комитета? Не хотят ли они сделать что-нибудь плохое мне или маме? Я решил послушать разговор.

Однако это было слишком нелегким делом. До меня долетали лишь обрывки фраз:

… Дело государственной важности…

…Он слишком мал…

…Так надо, Шэннон…

…У него будет будущее…

…Соглашайся, ты не сможешь дать ему больше чем мы…

…Судья убьет его интеллект…

Потом голоса затихли. Дверь в комнату открылась. На пороге стояла моя мать, ее лицо было очень серьезным, а в глазах стояли слезы. «Дорогой, собирай вещи, ты поедешь с дядей Шоном и дядей Тэдом» - произнесла она, стараясь сохранить спокойствие.

«Но мама, зачем? Я не хочу! Мне и с тобой хорошо», - я подошел к ней и обнял ее ноги. «Так надо, сын. Ты станешь великим человеком, может быть даже президентом. Собирайся» - мама говорила спокойно. Видимо ей все-таки удалось взять себя в руки.

Я взял рюкзак, в который мама положила мою одежду и игрушки, и спустился вниз. Там меня ждали двое мужчин в безупречных серых костюмах с бледными, на удивление одинаковыми лицами.
 
«Поехали, Алекс» - произнес один из них добрым и слегка усталым голосом - «Тебя ждет новый дом».

Мы сели в машину, и я навсегда покинул свой дом и мою мать.

********************

Плакал ли я в тот момент? Нет, наверное. Постоянные упражнения с памятью исказили мои воспоминания. Теперь все мое прошлое как будто в тумане. И многих вещей я уже не помню. Многих, кроме тех, что навсегда изменили мою жизнь и привели меня туда, где я сейчас нахожусь.

Первое событие в этой цепочке произошло, когда мне было двенадцать лет. Именно тогда я впервые убил человека…

********************

«Пааадъем, слизняки! Вы, элита, мать вашу! Хватит спать! Пять минут на сборы и на построение! Чтоб без опозданий! Броуди, твою мать, если еще раз опоздаешь – будешь драить сортир до конца декабря!» - этот рев способен поднять мертвеца из могилы, а не то, что смертельно-уставшего курсанта.

Сержант Доккинз или «Старый Док». Ветеран трех гражданских войн. Личность почти легендарная. Как сказал Малик: «Если бы его не было, его стоило бы придумать».

И действительно – персонаж крайне колоритный. Ростом метр шестьдесят, коренастый. Его смуглый лысый череп был испещрен шрамами, в одной из глазниц красовался кибер-протез. Широкий почти сплюснутый нос и толстые мясистые губы типичного афроамериканца делали его похожим на боксера из старых фильмов.
У Доккинза были сильные волосатые руки с огромными ладонями. Среди курсантов ходили слухи о том, как на войне «Старый Док» голыми руками раздавил череп одному из инсургентов. И многие верили этим слухам безоговорочно.

И этому персонажу, годному разве что на роль в старом фильме про войну, было доверено высокое звание Мастер-инструктора по боевой и дисциплинарной подготовке курсантов первой в стране школы для одаренных детей и подростков. Среди курсантов школа носила название «Элитариум», хотя преподаватели называли ее просто «Центр».

Да-да, с пяти лет я обучаюсь именно здесь. Нет, конечно, все эти ночные марш-броски, огневая и рукопашная подготовка начались гораздо позже, а точнее два года назад. До этого мы росли в атмосфере любви и собственной исключительности. Нас знакомили с произведениями мировой литературы, научной и политической мысли. Мы решали интересные задачи, выполняли проекты. Нашими учителями были лучшие профессора своей эпохи и виртуальные аватары древних мыслителей и ученых. Ровно до десяти лет.

А потом нас разделили по специализации. Длительная процедура психологического тестирования закончилась тем, что меня и еще одиннадцать моих однокурсников отправили на факультет Национальной безопасности. А именно в оперативно-аналитическую группу. Из нас стали ковать острый клинок, который Система готовилась вонзить в горло своим противникам, как внешним, так и внутренним.

Собственно так и начался ад. Изнуряющие тренировки по методикам спецназа перемежались с занятиями по психологии, электронике, взрывному делу, юриспруденции, политике и языкам.
 
Наша жизнь подчинялась жесткому распорядку. В лучших традициях фильмов про войну. Но, как известно, если есть ад, то в нем должен быть и свой Люцифер.

Таким Люцифером стал Старый Док. Именно его громкий рев будил нас по утрам. Именно под его «Рота, отбой!» мы падали без сил после очередного учебного дня. Однако, Старый Док был строгим, но справедливым. Стоит отдать ему должное. Он никого никогда не особо выделял, у него не было ни любимчиков, ни мишеней для издёвок. Казалось – он ненавидел нас всех одинаково. Мы же просто боялись старого ветерана.

Ах да, я отвлекся…

Через пять минут после подъема наш учебный взвод в полном составе стоял на площадке перед корпусом, выстроенный в одну шеренгу. Старый Док прохаживался вдоль нее, по-киношному заложив руки за спину. «Только зубочистки или сигары не хватает» - думали мы все одновременно.

- Вот, что сосунки! - начал он как обычно.

-Сегодня вам предстоит серьезное испытание. Вы на практике испытаете то, к чему вас готовят, и я увижу, сделал ли я из вас хоть что-то толковое – сказал он как то даже спокойно.

- Вы на войне, слизняки. И хотя правительство уверено, что полностью уничтожило инсургентов и террористов – это не так. Изгои плетут свои коварные заговоры, затаившись как крысы в канализациях и руинах старых городов. Их цель – ваши родители, друзья, однокурсники. Это отчаянные голодные звери, в которых не осталось ничего человеческого. Они убьют вас, как только увидят. Единственное, что позволит вам выжить – это умение выстрелить первым. Вот именно этому мы и будем учиться.

По шеренге прошел тихий ропот.

- Маалчать, слизняки!! Я не закончил. Говорить будете, когда я разрешу. А пока слушайте.

Шеренга притихла.

 - Это не так просто, как кажется. Особенно, если осознавать, что происходит. Вы будете отнимать жизнь, убивать. Да, да. Это ваша привилегия. Вы – «Внесистемные». Вам не имплантировали «Судей». Именно вы – хозяева ваших мыслей и поступков. И именно вам суждено воплотить на практике принцип меньшего зла. Он прост: убил одного – спас многих. Это тяжелое решение, но принимать его жизненно необходимо для вас и для Системы, – голос Доккинза звучал с каким-то не присущим ему пафосом.

-Короче, слушаем вводную, - продолжил он уже в своей обычной манере.

- В старом поселке за периметром Центра блокированы два террориста. Они вооружены и очень опасны. Ваша задача – найти их и уничтожить. Работать будете в стандартной экипировке, только боевым оружием. Никаких тренировочных боеприпасов. Вы на войне, детишки! Карту и ориентировки получит командир группы, - он выразительно посмотрел на меня.

Я сделал шаг в его сторону.

- Сэр, разрешите обратиться? – мой голос дрожал.

- Так точно, Броуди. Слушаю внимательно.

- А эти, эти террористы – правда, живые люди?

- Никак нет, это биомеханические киборги-конструкты. Машины для убийства – опасные и смертоносные. Так что вам очень сильно не повезло, - Доккинз усмехнулся.

- А вот и они, кстати, - он указал пальцем в сторону от нас.

Я повернулся и увидел. Две высокие фигуры, бредущие под конвоем из десяти бойцов. На обоих была силовая броня, лица до половины скрыты металлическими масками респираторами, шланги которых тянулись к резервуарам за спиной.
Оба конструкта имели наголо обритый череп. У того, который, шел слева, на голове была явно видна татуировка в виде стрелки, острым концом указывающей вперед.

Увидев татуировку, Доккинз содрогнулся и тихо пробормотал - «Господи Иисусе… Вот ублюдки». Потом посмотрел на меня выразительно и сказал каким-то усталым голосом:  «Алекс, сынок, подойди ко мне как получишь оружие, мне надо с тобой поговорить».

Я молча кивнул. Лицо старого ветерана было настолько серьезно, что мне стало по-настоящему страшно.

Потом нам раздали оружие. Стандартные штурмовые винтовки М400 и лазерные пистолеты. Оружие казалось непривычно легким. Наверное, потому, что с него был снят ограничительный блок. Да и зачем ограничитель, если мы собирались идти убивать? Пусть не совсем людей, но… Это ничего не меняло. Конструкты были искусственной формой жизни, способной к простым эмоциям. Их интеллект позволял им общаться на некоем подобии примитивного односложного языка. Так что это были живые существа. Которых нам предстояло уничтожить по нелепой прихоти наших инструкторов.

«Броуди, мне надо тебе кое что сказать», - Доккинз подошел ко мне, в тот момент, когда я проверял амуницию.

- Это очень важно. Те с кем вы идете воевать – не конструкты. Они живые люди. Один из них был моим боевым товарищем, когда мы служили в «Немезиде». Абрахам Старк, – так его тогда звали. Не ожидал его встретить здесь особенно после того, что произошло на войне.

- А что случилось? - я пытался говорить спокойно.

- Это долгая история. Я познакомился с Абом, когда мы служили в штурмовом отряде «Немезида» восемь лет назад. Аб был моим напарником, старшим в двойке. Он обучил меня всему, что я знаю.
 
Как ты помнишь, тогда была гражданская война между Системой, и теми, кто был против имплантации «Судей». Мы называли их инсургентами, террористами, вредителями. Они подлежали жестокому и немедленному уничтожению. Я тогда был рядовым бойцом и действовал по приказу.

У Аба же были свои мотивы участвовать в войне. Его жена и ребенок погибли в одном из терактов, устроенных инсургентами. И эта война была его личной местью.
У нас обоих были «Судьи». Бойцам спецназа их имплантировали в первую очередь.

Кстати тогда же ученые запустили программу по «Эмоциональному поощрению бойцов, выполняющих ответственные задания». Так эти лицемеры называли поощрительную нейростимуляцию после каждого успешно уничтоженного террориста. Суть была проста – один труп инсургента, пять минут чистого блаженства, не сопоставимого ни с сексом, ни с наркотиками. Задача была примитивной – выработать устойчивый рефлекс на убийство. Это было просто необходимо. Ведь среди инсургентов попадались женщины и дети. А возиться с социальным перевоспитанием, коррекцией и прочим Системе не хотелось. Банально не хватало ресурсов. Проще было уничтожить лишних. Чем успешно занимался, в том числе и наш отряд.

Пойми, Алекс, мы не были карателями в чистом виде. Мы были диверсионно-штурмовой группой. Мы работали точечно. Как правило, против хорошо вооруженного и обученного противника. До того дня…

Это была обычная спецоперация. Мы должны были уничтожить отряд террористов, захвативших заброшенную насосную станцию. Там по ориентировке был их штаб. Мы с Абом шли в головном дозоре. Путь к станции пролегал по старому полуразрушенному коллектору. Так, что по объективным причинам мы отделились от основной группы. Потом перекрытие коллектора обрушилось, оставив нас отрезанными от них совершенно. Связь с группой отсутствовала.  Нам пришлось полагаться лишь на себя.

Не буду утомлять тебя рассказом о том, как мы проникли на базу. Это, в общем-то, не имеет значения. Смысл заключался лишь в том, что мы там обнаружили. Это не был не совсем штаб террористов. Это было укрытие. В нем скрывались не только сами инсургенты, но еще их жены и дети. Мы уничтожили всех. Таков был приказ.

Знаешь, что было в этом самым ужасным? Не смерть, не крики, не затравленные глаза, которыми они смотрели на нас. Не это. А то, что каждое убийство наполняло нас легкостью и ощущением безудержного веселья. Казалось – этому блаженству не будет конца. Это ненормально, Алекс, понимаешь?

Я кивнул.

- В общей сложности мы уничтожили сорок человек. Я десять, Аб – остальных. Такое не могло пройти бесследно для человеческой психики, особенно для Аба. Со смертью близких он потерял радость в жизни. И вот – у него появился шанс обрести ее заново. Таким вот изуверским способом.

Аб улыбался как ребенок, когда мы грузились в вертолет. А я молчал. Молчал и ждал чего-то более страшного, чем то, что до этого произошло. И оно не замедлило случиться в ту же ночь.

Я проснулся от грохота и криков. Это были вопли ужаса, перемежаемые чьим-то торжествующим ревом. Я зашел в спальное помещение и увидел эту картину: посреди комнаты стоял Аб с окровавленным ножом – а кругом в беспорядке валялись тела наших боевых товарищей, мертвых и умирающих. Аб в одиночку вырезал весь взвод. Он был опытным бойцом, против которого у ребят не было шансов. Тем более что, на тот момент алгоритмы «Судьи» были несовершенны, и Аб не делал разницы между своими товарищами и врагом.

Теперь его пустые глаза смотрели на меня. Мне тогда стало страшно, так как никогда до этого. Я понял, что мне придётся защищать свою жизнь. Аб бросился на меня, рыча как зверь. Кое-как мне удалось нейтрализовать его, все-таки я был опытным бойцом-рукопашником, еще до войны.

- И что стало потом?

- А потом Аба забрала медицинская служба, а я остался служить. Но со мной начали происходить изменения. Мне все чаще стало хотеться убивать. Мной завладела жажда удовольствия, которую не могли заглушить ни девочки, ни наркотики. Позже это назвали танатозависимостью и приравняли к сильнейшим видам наркомании.
 
Я понял, что если не хочу закончить, как Аб, мне придется с этим что-то делать. И я начал. Я уволился из армии, изучил психологию, занялся искусством и медитациями. Кое-как мне удалось самостоятельно победить болезнь. Я даже сделал доклад в Министерстве Здравоохранения. Меня выслушали внимательно и за мои заслуги назначили сюда Мастер-инструктором по боевому и дисциплинарному воспитанию. Должность престижная. Еще бы – я теперь воспитываю элиту нового мира. А вот Аба я больше не видел. До сегодняшнего дня…

Я молчал, пораженный услышанным. То есть, я все-таки убью человека, если конечно не убьют меня. Но проблема не в этом, проблема в том, что я теперь отвечаю за одиннадцать человек. Смерть каждого из них может быть на моей совести. На совести двенадцатилетнего  мальчика, только начинающего жить. Я вспомнил их всех: смуглого худощавого Малика, моего лучшего друга, коротышку Пибса, шутника и балагура, крепыша Арни, самого меткого стрелка в нашем учебном взводе, Янека, Робски, Джонсона. Всех их. Все эти лица. Я теперь их командир. От меня зависит их жизнь. И мне предстоит сделать нечто большее, чем уничтожить террористов. Я понял принцип меньшего зла – две жизни, чужие, искалеченные войной за одиннадцать жизней дорогих мне людей. Дорого? Не думаю.

Я повернулся и зашагал прочь.
 
«Удачи!» - произнес Доккинз мне в спину.

«Так точно, господин Инструктор» - отсалютовал я ему.

(Продолжение здесь http://www.proza.ru/2015/10/18/186 )