Львиная дочь

               
«Под пальцами аккорды плавятся,
Сливаются с безумием начала,
Ах, сколько лет для всех они молчали
И как внутри неистово кричали!
Я поднимаю голову: мне нравится
Мне нравится».


                Картина первая. До-Минор.

Скорпена уткнулась носом в песок и затихла.
- Еще одна на выбывание! – Леона провела пальцем по стеклу, словно подвела черту. - Начнешь всплывать, и тебе конец!
Скорпена дернулась и завалилась набок. 
- Ну, полежи пока, подумай!

Леона выходит из дома в восемь пятнадцать – раньше никак не получается: душ, кофе, куча барахла, в котором нужно распознать одежду, короткий макияж, минут на 20-30 и, наконец, ключи... С ключами всегда вопросительный знак: Где? Почему? Сколько можно? ЗА ЧТООО?
Ключи издеваются, как могут, но в результате находятся в самом для них неожиданном месте, и у Леоны появляется зыбкий шанс не опоздать.
Бывает, она не опаздывает, не чувствует себя последней овцой, не получает пинка, не извиняется на ходу, толкая ногой ненавистную дверь, за которой предстоит провести остаток дня, презирая весь мир и проклятый проект. 

                Картина вторая.  Ре-Минор.

Итак, ее зовут Леона….. Она -  среднестатистическая жительница Москвы с мобильным телефоном, одна из тех, кого можно встретить в вагоне метро с книжкой в руках. Сейчас она сидит за рабочим столом в центре города и в окно наблюдает за тем, как январский дождик поливает офигевших голубей. Ее жизнь напоминает набор сцен из театра теней, знаете, такое белое полотно, за которым черные трафареты невнятно конвульсируют, изображая сцены быта. Вот ее профиль, застывший в тупой созерцательной позе, а теперь над ним склонилась долговязая фигура с длинными руками и тонкой шеей – это ее начальник, терпеть не может состояния праздности у подчиненных. Руки вытянулись на километр, выразительно обозначив объем невыполненной работы. Теперь профиль Леоны уткнулся в рабочий стол - изображает приступ трудолюбия. Как хорошо, что через белое полотно не виден беспорядок на столе и бардак в голове у Леоны!
- Тираж из трех букв – вот будущее нашего проекта! Как хорошо уйти сейчас домой, там лечь и полежать, горизонтально лежа!
Рабочий день кончается у всех, кончается он и у Леоны и, подхватив пустую сумку, она спешит скорей на волю, туда, где светятся витрины, где запах дорогих духов, шуршание платьев, блеск и глянец.

                Картина третья. Фа-Минор.

Часовая стрелка уткнулась в цифру девять, а минутная, немного подрожав, застыла на двенадцати.
- Какая же я все-таки овца! – Вздохнула Леона. – Опять убила вечер в магазине! Купила очередной килограмм барахла, потратила наличность, стерла ноги… и как всегда, забыла рыбий корм! Нет, никогда мне не сделать карьеру, не стать богатой, стабильной, успешной! Так и останусь гламурной овцой с корытом скорпен, кучей комплексов и далеко идущих планов.  Ну, почему я не родилась математиком или физиком, ну, на худой конец, бухгалтером? Зачем семь лет я отсидела в музыкальной школе, если не в состоянии ничего закончить, и все мои потуги – жалкие наброски, от которых утром сводит скулы!
И, кинув сумку на плечо, Леона бредет к ближайшей остановке.

                Картина никакая.  Полное отсутствие музыки.

Суббота пришла, приползла, наступила на горло. Уже с утра Леона маялась, слонялась по квартире, буравила глазами телефон.
- Ну, оживи! Пожалуйста, проснись, хотя бы звякни, наконец!
Все ждут и любят выходные, все уважают их за праздность и за скоротечность, за бестолковость и вариативность, за то, что пролетают, незаметно, оставляя в душе легкий вздох и прогорклость.
- Нет, он не позвонит! Ему не до меня: как всегда, занят кучей важных дел. Мне в этой куче места нет, в круг избранных я не вхожу. А на улице снег. А тротуар покрылся коркой льда. Пойду, залягу в сугроб и засну крепко-накрепко. Лед холодный, а снег пушистый и горячий. Никто не замерзает на льду – смерть наступает именно в снегу. Интересно, почему мне все равно? Даже замерзнуть не страшно.
Леона размешала в кружке сахар:
 - В прошлом году чуть не попала под машину, но отскочила и спаслась. Бахил мне на голову! Зачем спаслась? Кому теперь нужна? Что держит меня в этой жизни? А, поняла: я  могла умереть еще год назад, но ждала именно этого дня. Все должно свершиться именно сегодня! – Леона с чувством отхлебнула чай. - Самоубийцы всех времен! Я приветствую вас! В цепочке ваших преступлений отныне будет и мое звено…
      Резкий звонок телефона… Последний рывок… Это он!... Спасена! …. Нет, не он. Это мама! До чего же некстати! И чего ей неймется? Новый муж, новая книга, стихи, читатели, поездки, рестораны! Вот уж действительно, есть чем заняться!   
- Депрессия! Я так и знала!
 - Ну, почему люди никогда не думают, что у кого-то все хорошо? Откуда такие мрачные мысли?
- В голосе терзания и сомнения, полагаю, из-за очередного козла.
- А в жизни всегда есть место очередному козлу! Хотя, ты, наверное, права: драма нужна. Мне просто хочется верить, что есть люди, у которых все отлично. А я - обычный человек с кучей проблем и комплексов.
- Из которых тебя волной выносит музыка. Я понимаю, тебе нужна встряска, немножко патетики, чтобы укрепить свою самооценку!
- Ты хочешь сказать, мою овцеватость?
- Обиделась? Зря! Ты не слабачка! Обижаться - позиция жертвы. А ты – не жертва, ты несешь в себе свет.
-  Во мне говорит не обида, а грусть. Я знаю, что ты имеешь в виду, но внутренний огонь - страшная сила, даже разрушительная. Такие не умирают с тоски, такие уничтожают себя и все вокруг, и восстают из пепла! Я не такая! Я – посредственность!
- У таких натур, как ты, амплитуда зашкаливает: от отчаяния до экзальтации. В данный момент у тебя промежуток. Ты не умираешь с тоски, ты в ней прозябаешь.
- Пойми, отчаяние - это не всегда слезы. Не всегда попытки что-то сделать. Иногда это просто горечь, которая сидит глубоко внутри. Точнее, почти всегда, на самом деле.
- Засунуть бы тебя в сугроб, проветрить мысли! Но не получится, твои мозги устроены парадоксально, поэтому и мысли не прямолинейны. Не замерзнут! Ты - философия скользящих форм! Вся в музыке, чувствуешь ее во всем, но забиваешь своим пессимизмом.
- Никогда не встречала талантливых пессимистов! Это взаимоисключающие вещи.
- Да что ты! Сплошь и рядом!
-  Все это бездари и слабаки!
- Нет, мысли тянут в бездну, а талант - обратно.
- С такими мыслями нельзя прикасаться к музыке! Пока в тебе горит огонь, ты не один. Пока в тебе есть чудо, тебя обжигает счастье осознания. Те, кто догорел - это да. Бездари и пессимисты, которые были талантливы.  Но огонь никогда не даст быть несчастным. Если бы я свой талант не растратила, не сожгла – то несла бы его огромным грузом счастья…. великой тайны, известной только мне.
- Ты - живой человек, и имеешь право на всю гамму чувств, другое дело, как ты выходишь из депрессий!
- Гамма чувств и пессимизм - вещи совершенно разные.
- Гамма включает в себя весь спектр.
- Мой спектр гораздо прозаичней. Мне может не нравиться гора посуды, эта гора может активно меня доставать и гложить, но счастье от вкусного обеда всегда пересиливает! Да и посуду всегда можно выкинуть.
- Чем ярче талант, тем ярче переживания, но амплитуда изменчива. Сейчас у тебя бытовая фаза, она  латентна и слезлива, но за отливом следует прилив. И не вздумай выбрасывать посуду! И прекращай хандрить, он этого не стоит!
-  Несбывшиеся чувства и надежды не делают тебя талантом. Можно всю жизнь прожить спокойно-безмятежно! Но счастье - вот что отличает! Счастливые люди несут в себе что-то, они не пусты! Несчастны остальные! Что со мной не так?
- Человек, который еще "не родил" свое произведение, мается, мечется, иногда депрессует, а  потом начинается таинство, а следом приходит освобождение от бремени, а с ним и свет….
- Откуда тогда ему знать о таланте? Пока не вытащишь из себя ворох мусора, не поймешь. Каждая написанная нота из этого вороха тебе дорога, даже та, что написана в детстве! Нельзя быть талантливым и ничего не написать! Вот я о чем. Когда пишешь - ты счастлив. И этот процесс бесконечен, потому что остановишься - и это уже не ты!
- О чем мы спорим?
- Это не спор, это опыт, которым мы делимся. Опыт понимания жизни.
- Опыт не передашь, увы!
- Его и не надо передавать.
- Не буду. Но я тебя услышала. Скорее всего, я говорила не о тебе, не о себе. Я говорила о таланте, который есть в каждом. Бывает, он, талант, с рождения ярок, а бывает, его нужно слегка подождать, дать ему вызреть, позволить ему Быть, позволить себе Быть.
- Может быть. Я знаю только то, что во мне никогда ничего не меняется. Все так, как есть, и было всегда.
- Это правда.
- Я знаю о талантах только понаслышке. И они мне кажутся счастливыми. Ну, те, кто для меня талантлив. И это тоже субъективно.
- То, что ты недавно говорила, доказывает обратное.
- Я не талантлива.  Но я и не пуста. Я знаю свое призвание. И мне этого достаточно, чтобы пережить всё, что случилось. А талантами пусть упиваются другие. Мне нравится моя посредственность.  Это фишка! У каждого должна быть изюминка!
- Ты такая, какая есть, ты всякая: талантливая и не очень, гениальная и бездарная, ты - часть жизни, а жизнь позволяет себе быть любой.
- Это все бредятина, по-моему. Я только одна. И до крайности. Ибо кроме крайностей я ничего не признаю.
- Сама себя и опровергла, мне даже говорить ничего не пришлось.
- Я так не считаю. Я уверена, что стабильна и навсегда одинакова. И еще я знаю секрет: посредственности, вот кто делает всю разницу.  Таланты везде! Таланты повсюду! Куда ни плюнь - гений!
- Так и есть, все люди талантливы.
- Какое счастье, что я – обычная. Значит, смогу делать свое дело обычно и быть очень обычно счастливой. И нравиться обычным людям! Самым простым! Никаких гениев-ценителей! Только такие же посредственности. Наша могучая, маленькая кучка! Если бы я была гением, этой искры бы не случилось. Все было бы слишком банально и просто, а я осмелилась вылезти из норы и заявить о себе – о посредственности!
-  И еще ты – знайка! Ладно, пойду писать свою "бредятину" для талантливых гениев, которым нет места в жизни посредственных совершенств!
- Я опять все делаю не так - истинный бездарь, позор семьи! За меня всегда стыдно, да?
- Да, я просто рыдаю оттого, что ты - такая бездарь! Немедленно уйди из моей творческой нирваны! Тебе нет места в Эдеме моих гениальных творений! Я лучше рожу себе новую девочку, которая с пеленок напишет Аппассионату.
- Девочку, которая наверняка не разочарует. Но я очень даже очаровательна, за неимением другой!
- Ты - разочаровательна. Пойду, рожу себе двух девочек!
И обе повесили трубку.

                Картина четвертая. Соль-Мажор.

Метель стирала город с лица земли. Плакаты и растяжки надулись парусами и глухо трепетали на ветру. Машины, захлебываясь мокрым снегом, таранили тугую пустоту. Цивилизация тонула в первобытной бездне, и не было в этом погружении ни фатализма, ни патетики. Ветви деревьев, словно плети, стегали  воздух, их стоны растворялись в глубине вечерних переулков.

Широко упершись в рояль, Леона склонилась в мучительной позе. По комнате метались оранжевые вихри и нотные листы, верхом на которых с хохотом проносились желтокрылые ангелы. Они врезались в переплеты книг, в картины на стенах, самые  ветреные вылетали в форточку и там, на улице продолжали свою вакханалию: громили фонари, пронзали витрины и судьбы,  залетали в чужие окна, презрев законы гравитации, динамики, приличий.
Им было наплевать на время года, на погоду. С готовностью они подставляли розовые щеки порывам ветра, распахивали руки и сердца навстречу  истинам и парадоксам.
Подняв с земли поземку, они вздымали резко вверх и проникновенно падали в бездну музыкального потока. Их чудесный полет не прекращался ни на миг, несмотря  на все попытки Леоны хоть как-то утихомирить подсознание.
Божественное переплетение спиралей времени, тональностей, аккордов  нарушало ритм повседневной жизни,  равновесие и привычный ход внутренних часов.
Леона вздрогнула и пошатнулась, рывком придвинула стул, откинула крышку рояля….
               
                Картина пятая. Ля-Мажор.

Ах, какое сегодня у нас полотно! Все в оранжевых бликах и нотных узорах! Тень рояля плывет над землей, будто парус, а трафарет Леоны мечется в пламени, неистовый, свободный! Мир наполняют звуки, свет и тьма, огонь и ветер, шум листвы и плач дождя.
Все в этой музыке, вся жизнь в ее немыслимых аккордах:
Вот соловьиная трель по весне, когда  еще знобит от сумерек вечерних,
Вот песня жаворонка в час, когда жара сочится по листве,
Вот журавлиный крик, его уносит осень  в край оранжевый далекий,
А вот и скромный выход снегиря, когда с небес струится невесомый
на голову уставшую твою.
Рождение – полет – внезапное падение….
И тихий долгий вздох. И тишина.

                Картина шестая. Си-Мажор.

Белое полотно срывается, падает на пол, и трафарет становится Леоной.
 Вот он, последний аккорд! Пальцы напряжены, на лбу испарина, в глазах огонь, а из груди вырывается рев, тот самый, от которого стынет кровь у обитателей саванны, рев победителя, царя:
- ГДЕ ЭТА НОТНАЯ ТЕТРАДЬ???


Рецензии