Приключения Н. И. Пирогова

Светлана Солнцева
 ПРИКЛЮЧЕНИЯ  Н.И.ПИРОГОВА.

    Мне не довелось быть знакомой с Николаем Ивановичем лично, так распорядилось время. Однако, с его бронзовым бюстом мы вплотную сошлись на дорогах истории.

   Дело было так. Наш центр дружил с Берлинским медицинским обществом. Сильно дружил; и в знак этой верной дружбы немцы подарили нам бронзовый бюст Рудольфа Вирхова. На ежегодном актовом дне весьма увесистый вирховский бюст был внесен в зал заседаний двумя плотными аспирантами.

   Наше руководство не захотело остаться в долгу, и однажды, в предзимье, в зале Церковных Соборов храма Христа Спасителя появился Н.И. Пирогов, тоже   в виде бюста из бронзы, ни размерами, ни художественной ценностью не уступающий своему немецкому коллеге. Дар принимали председатель Берлинского медицинского общества и его спутница, дама в черной шляпе. Шляпу очаровательная женщина-микробиолог не снимала никогда. Во всяком случае за несколько лет знакомства без этого роскошного аксессуара ее никто не видел. В любое время года и суток, на ней красовалась достаточно теплая черная шляпа с широкими полями. Такое редкое постоянство в деталях одежды даже импонировало.

   Во всё время торжеств Пирогов стоял в глубине сцены, сосредоточено взирая на разворачивающееся там действо, и молчал. Когда всё закончилось, и публика мгновенно рассосалась, в большом пустом зале достаточно неожиданно оказались четыре задержавшихся: председатель БМО, «шляпа», я и Николай Иванович Пирогов, собиравшийся ехать с немецкими коллегами в аэропорт. Бронзы в нем было ровным счетом 50 килограммов, так что мы принялись лихорадочно придумывать, как нам его донести хотя бы до дверей. По счастью, от банкета остались тележки на колесах, в одну из них мы, не без усилий, и поместили Николая Ивановича.

  По всем правилам санитарной транспортировки, он был вывезен на набережную Москва-реки, где я, как единственная русскоговорящая из нашей команды, принялась ловить машину в аэропорт. Русскомолчащий Пирогов укоризненно поглядывал на нас из тележки. Поймала я ни больше -  ни меньше раритет: «Москвич», известный в народе как «каблук». Водитель советской закваски, видавший немцев и при других жизненных обстоятельствах, приступил к погрузке. Для сохранности и бюста, и автомобиля Николая Ивановича обмотали имевшимися у нас в наличии шарфами, надели шапку, отчего он сразу стал похож на пастора Шлага, намеревающегося на лыжах пересечь швейцарскую границу.

    Выполнив, как переводчик-патриот, свою миссию; пожелав троице счастливой дороги, я со спокойной совестью уехала домой и больше года безмятежно жила, полагая, что наш дорогой Николай Иванович уже обустроился в Берлине. Не тут-то было, это вам не царские времена, когда русские профессоры запросто ездили в Германию с любым весом. Для 50 килограммов бронзы граница оказалась на замке.

   Выплывший из небытия Пирогов, не давал мне уснуть по ночам. Да и Берлин с нетерпением ждал его прибытия, посему мне было поручено изготовить документы для отъезда «первого хирурга России» за границу. Шелленберга под рукой не случилось, поэтому сразу начались проблемы. Чтобы отправить Николая Ивановича за границу одного, без сопровождения, потребовалось такое количество документов, справок и сборов, что пришлось искать альтернативный канал для переброски. Пойти, памятуя классиков марксизма – ленинизма, другим путем.

    К решению задачи подключился автор бюста, известный скульптор. Сделали дарственную: мол автор дарит безвозмездно, то есть даром, извАянный им бюст Берлинскому медицинскому обществу и просит одного русского профессора, отправляющегося по приглашению указанного выше общества, взять Николая Ивановича себе в попутчики. Вместе, так сказать, рвануть в Берлин, пересечь границу железнодорожным транспортом на поезде Москва - Варшава.

    Пирогов был сфотографирован в трех ракурсах, заново взвешен - словно за год малоподвижного образа жизни в московском офисе БМО можно было прибавить в весе – и кроме того получил справку, что художественной ценности он не представляет. Не смотря на все нанесенные нам унижения, уверенности, что Николай Иванович благополучно достигнет пункта назначения, не было. «Если его на границе высадят, - утешал меня бодрый бородатый скульптор, - мы еще одного отольем. Скольких надо - стольких и отольем». Я попыталась представить скопившиеся на польской границе бюсты, и вышло у меня красиво: мороз, солнце, Царское село, величественная Камеронова галерея. Стоп-стоп! Такие условия польские товарищи нам явно не обеспечат. Зачем им Пирогов? А допустить переплавки мы не можем!

   Оставалось одно: посидеть на дорожку, да помолиться! Авось поляки и не заметят ничего. Старинное русское средство.

    Поляки, однако ж, заметили и принялись пытать отважного русского профессора, коллегу и попутчика Николая Ивановича; но то ли звезды немного подвинулись в небе, то ли заботливые жены приготовили съедобные и несъедобные сюрпризы доблестным польским таможенникам, а наших путешественников в Германию все же пропустили. Подняли шлагбаум.  Оттащили, так сказать, упавшее дерево межгосударственного недоверия в сторону.

     Тепловоз тихонько свистнул: «На Берли-и-ин!». И, как встарь, умчал нашу профессуру в ухоженные немецкие дали.

2012 г.