Р 35 14 часть В больнице

Глафира лежала в палате и молча плакала.

-Сама себя до такого довела, -  вертелось у неё в голове. – Чего мне не хватало? Вырвалась на свободу, поехала в деревню, сломя голову, только пальцем Захар поманил. А нужна я была ему? Нет конечно. Поиграл и бросил...

А зачем аборт у бабки какой – то сделала? Чуть концы не отбросила, еле-еле врачи спасли. Испугалась... А с него как с гуся вода, напакостничал и скрылся...

-Не волнуйся, устроюсь на БАМе и тебя вызову...

До сих пор вызывает...

Слава Богу, председатель колхоза, учиться заставил

-Вот, что девочка, в городе учиться не захотела, здесь будешь и учиться, и работать. Получишь аттестат зрелости, затем дальше ку-да-нибудь, от колхоза, как многие поступают. В колхозе сейчас грамотные специалисты нужны, а не бездари. Вот, даже в коровник механизация пришла.

И училась, и работала одновременно, получила Аттестат...

Потом Герман подвернулся, замуж взял... Учиться хотела в сельскохозяйственном техникуме, не позволил.

- Мне и такая ты сойдёшь, нечего хвостом по техникумам махать.

Сколько слёз пролила, слушая его постоянные упрёки,

- Помалкивай, не девочкой взял - угрожая кулаком - Дитя то не можешь родить,…
А однажды так избил, что еле к бабули и приползла, с поломанными рёбрами, а она,

- Ты внучка терпи, он муж тебе, чай не чужой - лепетала, отпаивая снадобьями, баба Полина. – Чё думашь дед меня не бил, есчё как бил... - приговаривая – а ведь как на войну то ушёл, я ночами не спала, рыдала, ждала. Детёв семерых подымала, в колхозе работала и за себя, и за мужа. А как вернулся без ноги - то, чего тольки не вы-терпела, и смерть трёх деток, что от болезни забрали, и голодуху, и мужьи побои... Как чё ни так всё в меня летело,  терпела. Поплачу, рожу - то вытру, подойду к ему, прощенье - то и попрошу. Да и нА людях тольки улыбаюсь, никому не жалилась. Всё было. Ты вот, что, придёт как, попроси прощеньице, мол, прости, да и не кочевряжься больно то – поучала жить...

Терпела, а уж когда начал пить да не просыпаясь бить почём зря, сбегАла. Дважды перехватывал, с автобуса снимал, да не просто снимал, выволакивал за волосы, хорошо, что они короткие были...

Только после смерти стариков, через год, не вытерпев, сбежала ночью, пока он пьяный спал.

Настя приняла, ничего не сказав, пустила. А он приезжал, угрожал, требовал вернуться... Один раз даже ударил да так сильно, что переносицу сломал, бровь рассёк. Скорую Настя вызвала. Герман сбежать не смог, не успел. Да, он даже не ожидал, что соседи позвонят в милицию. Забрали, срок дали, хоть и прощение на суде просил, не простила. А потом и развод оформила.

Сестра Германа, Эльза, не пустила  в дом, когда приезжала, забрать документы, порвав на глазах Аттестат.

- Ничего страшного, копию из школы пришлют, - успокаивала Настя и прислали, а затем письмо пришло от председателя колхоза, с просьбой вернуться, отказалась.

Решила в городе остаться... Да, а здесь по своей же вине скатилась в пропасть, а теперь здесь, в больнице, с разбитой головой лежу. Чего добилась? Срок схлопотала, сестре нахамила...

- Как я теперь Настюшке в глаза смотреть - то буду? – продолжала казнить себя, молча вытирая слёзы.

- Это что ещё такое? – неожиданно услышала голос медсестры, - что эта такое, я спрашиваю? Ну – ко прекращаем это мокрое дело, - укоризненно, но как – то по-доброму,  проговорила Надежда Сергеевна, пожилая, лет пятидесяти медсестра.

- Давай тихонечко повернись ко мне попой, укольчик надо сделать, – и посмотрев на левую ягодицу, - ничего себе синячище – то, в две трети половинки этой стороны попы. Так, а здесь как? – посмотрев на правую, - здесь нормально. Потерпи, укол болезненный, но хороший...

Взглянув на синюю половину,

- Надо Прокопу Петровичу сказать, ты же дорогая моя, не вставай и не садись пока, - поправляя рубашку.

Через несколько минут, вошёл врач, седовласый плотного телосложения мужчина лет сорока пяти с медсестрой.

- Что тут такое? – осторожно поворачивая  больную на живот и поднимая рубашку, - мм – да,

И уже обращаясь к Глафире, спросил,

- Лежать на спине больно?

- Я не поняла пока, у меня всё болит, и голова, и спина, и плечо, и рука... Всё с левой стороны.

- Так, Надежда Петровна, больную срочно на снимки, – и уже обращаясь к Глаше, - ну, переломов нет, это однозначно, но сделать снимочки всё же необходимо.

Уже через несколько минут, Фиру на каталке везли на рентген. Любая неровность пола, отзывалась во всём теле сильной болью, и еле сдерживаясь, она просто молча плакала.

Минут десять пришлось лежать в ожидании в коридоре, а потом... потом перенос её на стол. Если кто когда – то проходил эту процедуру, да ещё при сильных болях, то может понять, какую боль вынесла Фира в  рентген кабинете, на столе.

- Ну, ничего, всё прошло, - успокаивала санитарка тётя Зоя, женщина, которой хоть уже  где-то к шестидесяти, но очень крепкой, хваткой. Именно про таких говорят, что и дом построит, и дитё, родит, и мужа с полымя за власы вытащит.

- Потерпи касаточка, сейчас на постельку и отдыхать – а врачи сначала всегда больно делают, опосля благодарить будешь...

Уже в палате, перетруся постель, уложила больную на кровать.

- Тёть Зоя, мне бы в туалет, где он? – еле слышно спросила Фира.

- Да он недалече, только девонька вставать тебе нельзя, да и не сможешь. Сейчас судно принесу.

- Нет, не надо, я сама – попыталась было, но голова вновь куда- то поехала...

- Сама, лежи, как поправишься, то будешь сама, а пока, приподнимись чуточку, но не садись. Держись вот за эту раму -  показывая рукой на балканскую раму – да-да, за неё, она для этого и предназначена.

- Нет, надо быстрее поправляться, так невозможно... стыдно... - сквозь слёзы прошептала Глаша.

- Правильно говоришь голубка, поправляться и персонал слушаться, а вот о стыде, здесь забудь. Мы человеки, и под себя не ходим, как звери. Поэтому- то за тяжёлыми больными санитарки убирают. Теперь отдыхай.

Через час пришёл врач.

- Ну-с, - присев на край кровати, давайте разбираться. У вас раньше травмы головного мозга были, ну или хотя бы какие-либо травмы головы?

- Да, были... муж бил – заплакав, прошептала Фира, - я тогда в колхозе жила, потом в город сбежала.

- Так, только не плакать, а то ещё хуже будет,– открыв дверь палаты, - Надежда Сергеевна, принесите, пожалуйста, валерьяночки,- обратился к медсестре, сидящей за столом на посту.

Затем вновь к Глафире, - так, значит травмы были, а в больнице лечились?

- Нет, бабушка меня травами отпаивала, она врачам не доверяла. Сама травами лечилась и всех в семье.

- Понятно. Выпейте капельки, выпейте, это тоже травка, называется валерьянка, кошачий алкоголь понимаете ли.

- Значит так, начнём делать системы и уколы, а если будите реки слёз лить, то пропишу розги по пятой точке.

- Да она у Глаше и так синяя, - вступилась медсестра,

- А мы по другой, она же у вас розовенькая, - прищурив глаз, улыбнувшись, сказал врач. – И вот ещё, что, не вставать и дня два не садиться, только лежать.

Где-то уже в пяти часам, поставили систему.

- Во как вас тётя Глаша, Прокоп Петрович любит, ажна две бутылки назначил, - подошла семнадцатилетняя Соня на костылях, пытаясь прочитать название, - мне только одну, да и то жёлтую...

- Тебе беленькую нельзя, ещё буянить начнёшь, пей уж лимонадик – вставая и кряхтя со смехом, сказала Алевтина.

- Это ты куда направилась, а? Тебе ведь сказали, что ещё рано, а ты, кряхтя, взлетаешь -  кашляя, прохрипела Катерина, - Прокопушка розги назначит, будешь знать...

- Глаш, ты на нас не обращай внимания, мы так время проводим,- улыбаясь, сказала Алевтина. Если, что надо, ты скажи, у нас хоть на четверых две ноги и два костыля, но мы есчё о-го-го!

-Сонюшка, там посетители не идут? -  Усаживаясь около стола на стул, - мой Леонидыч должен прийти.

- Нет, наших никого тёть Аля, да и вообще, только в соседнюю палату дедуля, как по расписанию шкандыляет...

-Вот ведь, сам-то еле-еле ноги переставляет, а к своей ненаглядной каждый день, минута в минуту приходит с узелком. Мне аж завидно становится, честное слово девчата. А тут ждёшь, ждёшь... Все жданки прождёшь, покуда придёт, вот и я Леонидыча второй день жду.

- Идёт ваш Леонидыч тёть Аля и что-то несёт.

- Ой, Надежда Сергеевна, срочно к нам, тёть Глаше плохо, её трясёт всю -  прокричала Софья и чуть не упала.

Леонидыч подхватил Соню и понёс к кровати, а в палату стрелой влетел Прокоп Петрович.

Только глянув на посетителя, тот понял, надо удалиться и вышел.

- Ну, голубушка, успокойся,- вытаскивая иголку. Так Надежда Сергеевна, а уже принесли? – поворачивая Глафиру на правый бок, сделал укол.

Глаша постепенно начала приходить в себя.

- Ну, что ж заменим препарат, но сначала с пробой. Чёртова аллергия, не хочет дать возможность лечить, - спасибо Софьюшка, умничка. Вот так и на дорогах надо внимательней быть, – потом глядя из-за медсестры – и кто вам разрешил вставать? Или ваша светлость забыла, как вчера у окна упала?

Выйдя из палаты, позвал мужа Алевтины.

- Вчера без спроса встала и у окна упала, хорошо, что плашмя на стол, ведь так ей ещё этого мало она и сегодня взлетела, космонавтка. Положите, пожалуйста, свою ненаглядную на постель.

И уже отходя от двери,

- Прикажу по рукам и ногам связать и розгами по мягкому месту где-то раз - посмотрев на пальцы - пять на первое время.

- Софьюшка, не ушиблась? -  подходя к девушке, - что испугалась детка? Полежи, не вставай.

Пришла процедурная медсестра, сделала Глафире на руке пробу, засекла время и молча вышла.

- Думаю, этот препарат  подойдёт, нет, ещё что-либо подыщем, - подходя и смотря на руку, - кажется всё буде в порядке.

Только через полчаса, поставили вновь систему Глаше.

- Девочки, нет-нет посматривайте за ней, договорились, если, что, то знаете что делать

- Кричать - чуть ли не хором ответила палата.

- Молодцы! -сказала, закрывая дверь палаты.