Посланник счастья. Знакомство

Все лето Михаил не спускал глаз со стада гусей. Вначале, они пугались нового хозяина, одетого самотканые штаны, старый шабур непонятного цвета, подпоясанный солдатским ремнем и в соломенной шляпе, напоминающая копну сена, перевязанной соломиной верхушки. Потом они привыкли и с радостью бежали на встречу, распахнув крылья. Их громкий гомон напоминал гусиный веселый хор на ярмарке. Михаил выучил характер каждого питомца и дал имя, но ревность присуща и этой птице. Стоило только приласкать одну, как другие начинали обижаться и клевать любимицу, порой, доставалось и Михаилу. Время от времени на его руках появлялись синяки.
Лето близилось к концу. Дни становились короче. Ночи прохладные. Чувствуя в организме полный набор сил, необходимых для дальнейшей борьбы за правое дело, Михаил стал поговаривать о новых делах, дорогах. Евдокия тихо всхлипывала и уговаривала его остаться, хотя бы, до нового года.
- Нет, Евдокия Марковна, спасибо Вам за доброе сердце, что выходили меня, но дел много, меня потеряли, наверно, ушел и пропал.
- Правильно он говорит, молодой, что со стариками делать. Давай так, помоги мне на ярмарке с гусями и курями. Я еду продавать, а потом и езжай по своим делам. Тяжеловато мне, да, и последний год поеду. Ну, как, поможешь?
- Поеду. А куда?
- В Абатск.
В середине сентября телега, груженная клетками с гусями и курями, двинулась в сторону Абатска. Михаил, расположившись рядом с Ефимом, поглядывал на старика, как тот курил самокрутку, изредка покашливая.
- Поменьше бы курили, Ефим Евграфович – жалея старика, посоветовал Михаил.
- Всю жизнь курю, уж, не могу без них. Холод стал пронизывать, как чуть хрипит в груди. Банька и спасает.
- А, что по черному, сейчас по белому переходят, а Вы по старинке?
- Я и сам не молодой, че переходить. Дров меньше, да и теплее. Был я у свояка, к утру уже холодно. А в моей, хоть опять мойся.
Всю остальную дорогу, наклоняясь на клетки, Михаил слушал старика. Он рассказывал о полезности бани, пара, о дровах, какими лучше топить баню, какими горницу, какой веник запашистее. Потом перешел к птице, коровам и овцам. Михаил слушал и думал о русском мужике, как важно для него земля, коровы и овцы. Отрывать его от родных мест, что гибель. Поднимать деревню, строить школы, магазины – эта мысль последнее время крутилась у него в голове. Поэтому он решил первым делом после выздоровления встретиться с товарищем Титовым. Вдохновленный своей идеей он не заметил, как подъехали к ярмарке и от окрика Ефима очнулся.
- Ты, и спать горазд - толкнул он Михаила. – Помогай выставлять клетки.
- Задумался…
- Наверно, это, тожа, работа, но помоги мне. В Табары не вернешься?
- Не вернусь - Михаил браво соскочил с телеги и с легкостью выставлял клетки с птицей. Гуси кричали, пытались махать крыльями, будто чувствовали, что расстаются со своим пастухом.
- Угомонитесь - успокаивал их Михаил. – Всю ярмарку распугаете.
- Вот так и будет - услышал он за спиной девичий голос. – Покупателей распужаешь товаром -  Михаил повернулся и увидел девушку с длинной косой и очаровательной улыбкой. Михаил словно оцепенел, глядя на такую красоту.
- Ну, еще рот раскрой, чтоб ворон залетел -  ворчал Ефим. – Близка птичка, а не ухватишь. Идите, девки, с вас покупательницы никакие, а парней отвлекаете.
- Больно работник у вас красивый - улыбалась девушка.
- Да, больно бедный – перебила ее рядом стоящая, непривлекательная, скорей похожа на мужичку. Они обе засмеялись и пошли между рядами.
- Чья она? – смотрел Михаил вслед медленно удаляющимся девушкам.
- Коробейникова, что слева.
- Нет, та, что справа.
- А, тожа, Коробейникова, младшая Маринка, а та старшая Васюня.
- Что ж такие разные? Одна, картины пиши, другая, в темную ночь напугаешься – удивленно смотрел не отрывая взгляда от удаляющихся девушек и изредка оглядывающихся.
- Матери разные, а  отец первый кулак в Абатске, так что не по тебе товар.
- Это мы еще посмотрим.
Весь день Михаил думал, «как можно, две сестры и такие разные», но эту мысль быстро перебила другая более приятная, красавица Марина, как картина стояла перед глазами. Никогда его сердце не билось так сильно, никогда слова не пропадали и голос не становился таким тихим, никогда из рук ничего не падало, как при упоминании имени Марина.
А Марина появилась на вечерках следующего дня вместе со своей сестрой. Васюня сторонилась людей и большую часть времени сидела у окна, редко выходила с сестрой и с завистью смотрела, как за ней в круг выбегали один за другим парни. Они пели частушки, танцевали. Когда появился Михаил, посмотрели на него косо. Кто подкалывал его бедной одежонкой, кто никчемностью, но Михаил удивил всех, когда поднял с земли пилу и сыграл знакомую всем кадриль.
- Ох, да чего ж играет хорошо – выскочила в середину комнаты Марина и, хлопая в ладоши, отстукивала каблучками.
Михаил выскочил в круг и вместе с Мариной отстукивал чечетку.
- Ох, и веселая же ты - произнес Михаил.
- Может, и нравлюсь? – смеялась Марина.
- Нравишься и очень – Михаил остановился и немного отдышавшись повторил. – Очень нравишься…
- Тогда женись - послышалось смех со стороны.
- За такого голодранца отец не отдаст - пробасил гармонист и растянул меха гармошки.
Марина остановилась и дернула плечом.
- Что мне отец, я сама себе хозяйка - она оттолкнула парней, перегородивших ей дорогу и быстрым шагом направилась домой. Васюня последовала за ней, поднимая пыль на дороге.
- Марина - прошептал Михаил, бросил пилу и помчался догонять сестер.
- Беги, беги, можа, палку по хребту получишь – смеялись в спину парни и девушки.

Марина за последние два года стала привыкать к вниманию  молодых парней. Она смеялась, рассказывала бабушке о не смелых ухаживаниях, с улыбкой засыпала и на утро забывала. Ее кокетство притягивало друзей детства, теперь они выросли, и взгляды на


Рецензии