10-11 октября 2015

Погода меняется через каждые несколько минут. Временами задувает невероятной силы ветер, временами устанавливается тревожное затишье. Небо то полностью очищается до прозрачной невинной синевы, то моментально заполняется ненастной мглой и со страшной силой хлещет струями мокрого снега с дождём. Потом могут плавно кружиться крупные снежинки, тающие при первом соприкосновении с любым предметом над землёй, а также долетая или не долетая до матушки-Земли. Зелёная ершистая туя, усыпанная облетевшей листвой, притупляет бдительность и усыпляет внимание обманчивым покоем. Оля в воскресенье свернула утреннюю прогулку с собаками, завидев неподалёку трёх бродячих собак! У Найды всё ещё продолжается течка. Стиральную машину в заводской упаковке помог Мише донести от машины до кухни зять соседки Светланы. Они приехали неожиданно. Дачный сезон закончился. Теперь даже мусор надо будет вывозить самостоятельно. Наши строители-ремонтники так пока и не появились, но мы их не ждём уже, поскольку внутренне смирились с переносом заключительной стадии работ на конец марта – начало или середину апреля. Надо мне быстрей заканчивать дела с протезистом и адаптироваться в новых условиях существования. Хорошо ещё, что включили центральное отопление прямо накануне ночных заморозков и снегопадов. Ну, последнее сказано чересчур сильно, словно настоящей зимой из Арктики потянуло. Или военной операцией из Сирии. Мол, мы покажем этим американцам и их сателлитам, что такое настоящая бомбёжка! И военные успехи в небе и на море, а потом, естественно, и на земле посыпались, как из рога изобилия. А что? Теперь Сирия наш полигон патриотизма и утверждения незыблемого порядка и легитимности опять-таки исключительно в нашем понимании. Крым наш! – образцовый пример бережного отношения «вежливых людей» к чужой нелегитимной собственности. К чему это привело? К Новороссии и Новосирии, то есть к новым сезонам излюбленных сериалов, чтобы было что смотреть и слушать миллионам телезрителей, пока есть что покушать. И пока кормильцы вновь не станут супостатами, - а это может случиться довольно скоро при заданной программе возвращения любой ценой статуса великой державы, - вся эта галиматья и камарилья будет продолжаться. «Разум возмущённый всё равно кипеть будет», так что задача хитроумной государственной пропаганды должна умело использовать эту неиссякаемую энергию обделённых масс. Умные дураки должны руководить хитрыми глупцами, безвинность же, обязательно укрепляться чьей-то виноватостью, как незыблемая правота оттеняться неправотой основных оппонентов или главных конкурентов. Найти и высветить своей темнотой и косностью врага всё равно, что обнаружить и провозгласить момент истины. Так ли иначе, история как «плохая литература» будет переписываться до создания более ли менее устойчивых исторических мифов. А этим делом занимаются не отдельные независимые люди, но штатные и внештатные сотрудники политических институтов. Здесь надо останавливаться, поскольку далее начинается бездорожье.
октябрь 1968 продолжение
В очередную самоволку ушёл просто со старшим товарищем Вовкой Киткиным, возмутителем спокойствия всей нашей округи, поговорив с ним минут пять для приличия перед небольшими воротцами детсада. На этом же месте последний раз видел друга-врага Вовку Койфмана с Пищепрома, также ставшего уже первоклассником, но не забывшего какие-то прежние обиды. Он угрожал мне половинкой лезвия для безопасной бритвы, но не произвёл должного впечатления. И вообще об этом хулиганистом Вове вспомнил только потому, что он был первым утонувшим в Икуре нашим бывшим детсадовцем! Вот это произвело впечатление настолько, что до сих пор помню всего его рыжего щуплого с лицом в зелёнке и гаденькой улыбочкой. В школе ему было совсем неуютно, и он возвращался в садик, как в утраченный рай. Надо признать, что он после своей смерти ещё больше пугал моих сверстников. Итак, мы пошли с Вовкой Киткиным на нашу своенравную Биру, с которой, полагаю, редкие жители города не имели особых мистических связей. Особенно те, кто тонули в ней и спасались чудесным образом. Сейчас подмывает написать о двух-трёх российских знаменитостях, которые писали о ней, начиная Эммануилом Казакевичем, о котором много писал папа. Но ряд героев и персонажей, включая меня, не соответствуют мелким статусом так называемым первым звёздным величинам. Короче, и зимой, и летом река вполне могла подходить под расхожее выражение «наше всё»! Уже начались летние каникулы, и в жаркие дни на песке и гальке длинной прибрежной полосы оказывалась почти вся молодёжь ближайших улиц. Пошли на Биру с явным намерением искупаться, поэтому зашли в воду, прячась за сваями деревянного моста там, где было мелко, но вода всё равно неслась с примесью живого журчанья к мощному неумолчному потоку течения, напоминающему звуки отдалённого водопада. Там, где было уже не по щиколотку, но выше колена, сразу косыми струями начиналось сильное течение. Я зазевался, наблюдая за ворожбой солнечных бликов, размельченных и умноженных поверхностной рябью от внешнего ветра, веером расходящейся за тенью от моста. Стоило только поскользнуться, как тут же наткнулся на консервную банку, распахнутую пастью акулы, и понёсся дальше, оставляя кровавый след. Основательно раскроил правую ногу сбоку под коленом. Первой, кажется, меня поймала и вытащила на берег Марлена, старшая из девушек на выданье! Она же умело запеленала затем в халатик Лены Резницкой и передала, как эстафету Лизе, нашей соседке  по квартире. Неподалёку находилась и родная сестра с подругами, так что процессия получилась приличная. С момента, как меня понесло по течению и до момента накладывания скобок на операционном столе в городской больнице, я утратил связь с реально происходившими событиями. Прибежавшая в больницу мама требовала, чтобы её пустили в операционную, что было против всяких правил, но что маму только подзадоривало. Она кричала и плакала за дверью, где сёстры пытались её урезонить и образумить, я плакал на операционном столе от боли и неудачи, превратившей сегодняшний прекрасный день в «чёрт знает что». Позже пришёл старший брат, который в свои шестнадцать лет уже третий год работал наравне с работягами. Домой возвращался героем на его плечах. Не говоря уже об оставшемся навсегда недоверии ко всякому незнакомому дну, рана оказалась действительно серьёзной и опасной, пока не затянулась шрамом на всю оставшуюся жизнь.