О лжи и женщинах

– Вот опять ты врёшь, Кабан. Не было у тебя никакой Маруси, «валькирии с огненными волосами и телом цвета сливочного мороженого». А была у тебя Лена, про которую ты говорил, что она «как говорится, на любителя», что по твоей же классификации означает самый низший разряд, – негодовал Рыбка, размазывая остатки машинного масла по рукаву.

– Да, я склонен к преувеличениям, каюсь, как говорится, не приврать – хорошо не рассказать. Это же для связности речи … – оправдывался уличённый Кабан, безуспешно пытаясь при этом стереть такое же машинное масло с заросшей рыжей щетиной щеки, – можно подумать, ты никогда не врешь. А вспомни-ка ту историю со «школьными подружками», которые оказались проститутками с Курского вокзала? И вообще, большая часть человеческих отношений построена на лжи. Мужики и прекрасные леди только и делают, что врут друг другу. Мы же почти доказали это сегодня днем.

– Тихо вы оба, не орите, ночь на дворе, люди спят… – умиротворяюще прошипел Вениамин, поправляя на себе пропитанную тем же машинным маслом робу. – Опять ты эту занятную тему поднял, Кабан. О лжи и женщинах.

– А вот и ты соврамши, Веник! – вразнобой заголосили Рыбка и Кабан. – Никто тут не спит, сюда люди работать пришли…

– Дураки вроде нас. А порядочные чуваки всё-таки дома спят –  солидно добавил Кабан.

– Кто же эти люди? – спросите вы. Почему они все в машинном масле, что они тут делают и почему так громко врут в ночи? Наконец, почему их так занимает связь лжи и женщин? Сплошные загадки. Давайте разберёмся, начнем с героев нашего рассказа.

Впрочем, может быть вы уже знакомы с ними? Если да – вы откроете для себя новые стороны их характера, если нет – вас могут позабавить рассуждения этих персонажей. Итак.

Рыжий толстяк, которого кличут Кабаном. Кабан был некрасив. Его лицо и мощная фигура были как-то неловко скроены Создателем. Внутри он был устроен также грубо и неказисто. Кабан был решителен и циничен. «Утилитарное существо» – так в минуты раздражения его обзывал Веник. Несмотря на все это, Кабан был любителем и любимцем женщин. Это оскорбительное несоответствие не укладывалось в голове Рыбки и служило источником постоянной пикировки среди друзей.

Интеллигентного вида юноша в очках с труднопроизносимым именем Вениамин, по прозвищу «Веник». Веня считал себя философом. Любое явление жизни Вениамин подвергал  классификации и глубокомысленному анализу. Женщины анализу не поддавались, поэтому пока что эта часть нашего мира жила отдельно от Веника. И всё же он довольно часто задумывался об этом парадоксе, и тогда наблюдательный Кабан язвительно говорил: «Надо же, опять он не здесь. Баб-с анализируете, сэр?»

Худощавый белокожий молодой человек с длинной причёской и лицом падшего ангела – Рыбка. Развратный ловелас, который волочился практически за любым существом женского пола. Чего он только не делал для достижения своих целей в качестве самца. Обволакивал женщин цитатами французских поэтов (Рыбка неплохо говорил на этом языке, с врождённым прононсом), шаркал ножкой и целовал ручку – и всё равно частенько бывал «в пролете». Его хрупкое телосложение давало повод некоторым не особенно терпеливым особям женского пола выместить своё раздражение излишней навязчивостью нашего героя физическим образом – просто надавать ему по мордасам. У Рыбки эта ситуация вызывала плохо скрываемую печаль и стойкое чувство собственной неполноценности. Ну а для друзей это служило постоянным источником скабрёзных шуток, которые я не буду приводить в этом рассказе, чтобы не выходить за рамки приличий.

Ну и я, безмолвный свидетель интеллектуальных приключений моих друзей, бестелесный дух этого рассказа. О себе, как всегда, умолчу. Я здесь просто потому, что все эти события и занятные смешные диалоги были когда-то частью моей жизни.

А происходили эти события в городе Волгограде на тракторном заводе во время летней студенческой практики. Экономика социализма очень нуждалась в помощи наших друзей. Поэтому они были направлены на ликвидацию кадрового и технологического прорыва. Попросту говоря, штамповали двери для тракторов ДТ-75 вместо ушедших в запой местных работяг.

Работать приходилось на древнем, вывезенном ещё из Германии, оборудовании. Эти гигантские, заросшие грязью и покрытые толстым слоем машинного масла прессы с грохотом и чавканьем производили заготовки для дверей трактора и целые фонтаны масла. Двери отправлялись на склад, а масло – на работающих, каждый получал свою щедрую порцию.

Работа шла в три смены, эта, третья, смена была ночью. Чтобы дать передохнуть друзьям, Кабан заклинил все четыре пресса, для уверенности вырвал несколько масляных шлангов, и теперь наши герои труда, в заскорузлых рабочих робах, покрытые вонючим маслом, спокойно сидели на уютной скамейке дивной летней ночью и под шелест листвы невидимых во тьме тополей вели эти эмоциональные беседы. Повышенная эмоциональность объяснялась не только темой разговора, но и действием необычного для Кабана безалкогольного «расширителя сознания», состоявшего, в основном из чифиря на зелёном чае и ещё чёрт знает из чего возбуждающего, надеюсь, наркоты он не смог достать в то время и в том месте.

Видите, как все просто. Но это только обстоятельства. Тема же этих бесед была для меня интересной настолько, что я помню её до сих пор как диалоги о «лжи и женщинах».

Этой ночью друзья обсуждали события и разговоры предшествующего дня, которые происходили в их общей гостиничной комнате. Тогда всё началось, как часто бывало, с провокационного тоста нашего неугомонного Кабана.

– Ну, как говорится, за мир во всём мире и всем девушкам большие сиськи! – ни с того, ни с сего провозгласил он, поглощая очередную порцию «расширителя сознания».

– А вот я слышал, что с точки зрения эволюционной целесообразности такой большой бюст женщинам не нужен, это, так сказать, филогенетическое излишество, – меланхолически произнёс Веня, он задумчиво листал какую-то книгу.

– Я понял! Я понял! Эврика! – тут же заорал Кабан, выскакивая из дивана, как Архимед из ванной. – Они, гадюки, специально свой бюст отращивают, чтобы нас, мужиков, завлекать! Это великий всемирный филогенетический заговор женщин!

– Нет, дорогой мой Кабан, это не заговор и не это вовсе завлекает и удерживает мужиков… - Веня заговорщицки понизил голос. – А вот что… – он потряс своей книгой, – игры, в которые играют люди, а точнее – женщины!

– А! Это Эрик Берн [1], я не успел до конца дочитать. Где ты достал? – ревниво поинтересовался Рыбка.

– Мне эту замечательную книгу дала почитать одна особа, я тебе позже расскажу, позже… – смутившись, торопливо произнёс Вениамин.

– Что-о-о-о! - громогласно вскричал Кабан. – Особа! И мы ничего не знаем. Кто она? Где? Про мою Марусю вы все знаете…

– Ничего особенного, – защищался Веник. – У нас с ней высокие отношения. Трансакции на уровне взрослый – взрослый.

– Туманно ты как-то выражаешься, –  с сомнением сказал Рыбка.

– Да не выражается он, а просто врёт! – обличал Кабан.

– Вот именно, Кабан, вот именно. Тут всё дело во вранье. Точнее, игры, про которые идет речь в этой книге, это и есть специально по правилам подобранная ложь. Берн считает, что это такой специфический вид общения людей на основе выбранного образца или вида игры, при котором участники этого процесса получают моральную выгоду, – ловко перевел стрелки Веня и продолжил. – Причём общение должно происходить с определённого уровня личности игрока, коих Берн выделяет три – «я – ребенок», «я-взрослый» и «я-родитель». Так вот, из всего набора игр – образцов явно выделяются супружеские, сексуальные игры и игры в кабинете психотерапевта, там тоже участвуют супружеские пары. Вот тут-то я и открыл всемирный заговор женщин – они нами играют! И при этом, само собой, врут напропалую, да как ловко!

– Непонятно без примера! – не сдавался Кабан.

– Ну, хорошо, возьмём такую хорошо изученную игру, как «Почему бы тебе не… – да, но». Играет любое количество игроков, пол безразличен, но нам хорошо бы заполучить особь женского пола, чтобы проверить мою теорию заговора… – быстро проговорил Вениамин и удивлённо уставился на дверь, потому что в комнату вошла Семёновна.

Она была хороша. Всё, чем вооружила природа женщину для отключения мозгов у существ противоположного пола, было при ней. Ее фигура просто притягивала сальные взгляды мужиков. Семёновна училась с нашими друзьями в одной группе. Она же была предметом тайных вожделений Рыбки.

– Какая женщина. Помона [2]! – частенько говаривал он и цитировал Рембо:

       – Elle etait fort deshabillie
         Et de grands arbres indiscrets
         Aux vitres jetaient leur feuillee
         Malinement, tout pr?s, tout pres. [3]
      
При этом Рыбка страстно грассировал, мычал и раздувал ноздри.

– Рыбон! – с таким же прононсом отвечал ему Веня – При ней такого не говори. Не может современной девушке нравится поэт-неудачник девятнадцатого века…

Двигая своим великолепным телом, Семёновна прошествовала в центр комнаты.

– Чем это вы тут занимаетесь, мальчики?  – игриво спросила она.

Надобно заметить, что при всех своих достоинствах, Семёновна была чрезвычайно близорука, но даже этот, казалось бы, недостаток она умела превращать в достоинство. Вот и сейчас.

– В логическую игру играем… – начал говорить Вениамин и осекся, потому что Семёновна стремительно приблизила к нему своё лицо и, приперев тщедушное Венино тельце к стене массивными выступами своего эволюционно необоснованного бюста, голосом донны Розы де Альвадорец [4] спросила: «А могу ли я, скромная девушка, принять участие в этой игре?»

Веня смотрел прямо в бездонные серо-зелёные глаза Семёновны. Зрачки её сужались и расширялись, как у Терминатора.

– С удовольствием примем тебя в игру… – хотел сказать Веня вальяжным бархатным баритоном, но, так как мозг был в отключке, вместо этого получился невнятный писк. – Ну ты того, в смысле можешь…

– Может, выпьешь для начала, Семёновна? – чтобы разрядить обстановку, непринуждённо спросил Кабан.

– А что это у тебя? Очередной безумный «расширитель сознания»? – спросила Семёновна и, не дожидаясь ответа, поднесла стакан к своим коралловым губам, состроила полагающуюся в этом случае красивую гримаску и одним духом осушила.

– А закусить-то… – успел произнести Кабан, но закончить фразу не сумел, потому что Семёновна, привстав на цыпочки, звонко чмокнула его в губы.

– Закусила кабанятиной, – иронически прокомментировал пришедший в себя Веня и продолжил, обращаясь к самой закуске. – Каба-ан, пельмени-то распусти…

Кабан привёл свои губы, сложенные трубочкой, в исходное положение.

– Итак, Семёновна. Ты у нас особь женского пола, будешь участвовать в качестве основного игрока в игре по Эрику Берну «Почему бы тебе не… - да, но». Твоя задача – отвергать все предложения других участников со словами «Да, но…», получать в итоге моральный выигрыш, который заключается в том, что твоя задача не имеет решения на уровне «я-взрослый», а твой внутренний ребёнок при этом остается в выигрыше. Если попросту -  ври по правилам – подтверждай мою теорию, – менторским тоном напутствовал девушку Вениамин.

– Во-первых, у меня внутри еще нет ребёнка, – Семёновна прострелила взглядом Веню. Веня упал на диван как подбитая утка. Кабан же, наоборот, зажал руками рот и, хрюкая, сполз с дивана.

– Во-вторых, хватит пугать беззащитную девушку, –  Семёновна лукаво улыбнулась. – Ну и, в-третьих, подавай, начинаем…

– Играем по-взрослому, участвуют все. Семёновна – формулируй проблему, –  дал отмашку Веня, на всякий случай отходя подальше от девушки.

Семёновна, подбоченясь красиво и закатив глазки, изрекла: «Мне нравится ходить на вечеринки с моим парнем, но он совершенно не умеет танцевать!»

Веня молча показал большой палец.

– А почему бы тебе не научить его танцевать самой? – Кабан сделал вид, будто подает мяч.

– Да, но он считает, что я сама танцую плохо и не смогу его научить, –  парировала Семёновна. Друзья восхищённо переглянулись.

– А почему бы тебе не рекомендовать ему школу танцев? – подал реплику Рыбка.

– Да, но он считает, что лучше истратить эти деньги на меня.

– А почему бы тебе не водить его на концерты или вечеринки без танцев? – пришла очередь Вени.

– Да, но он хочет, чтобы мы вели более подвижный образ жизни.

– А почему бы тебе не танцевать как получается и наплевать на чужое мнение? – опять дошла очередь до Кабана.

– Да, но в танце мы выглядим ужасно и я не могу с этим смириться, – Семёновна расхохоталась. – По-моему, мальчики, вам меня не переврать. По кругу пошло…

– Ага! И это доказывает мой тезис о том, что в женщинах талант лжи является врождённым, и они коварно используют его, играя и манипулируя нами, мужчинами! – торжествующе заключил Вениамин.

– А я всегда говорила, что мы, женщины, можем делать с мужчинами, что захотим, это что-то!.. – Семёновна произнесла это тоном донны Розы, презрительно взяла книгу Берна и отбросила ее в сторону. – Ваш несчастный Эрик Берн так и не понял, что супружеские игры, которые он так скрупулёзно анализирует, это просто диалоги нелюбящих людей.

– Из чего же это следует, дорогая? – иронически поинтересовался Веня.

– А не из чего это не следует, Венечка. Это же чувства, а не логика. Просто в любви лжи быть не может, иначе нам, женщинам, нечего делать на этом свете. Ведь любовь – это коктейль из возвышенных божественных чувств. Кабанчик! Вот если бы ты смешивал не этот мерзкий «расширитель сознания», а коктейль любви, какой бы ты придумал состав? – кокетливо спросила Семёновна. Щёчки ее покрылись румянцем, глаза сверкали как проблесковые огни самолёта.

Кабан расправил грудь и напыщенно, как шекспировский актёр на сцене, продекламировал: «Я взял бы обожания немого совсем немного, добавил вожделения изрядно, смешал с тоской и грустью по чуть-чуть, две капли ревности – не больше, переборщить тут страшно – и потом – воспламенил бы страстью это зелье. И пил бы, пил… До капли всё, до смерти, до конца!».

– Bravo, Sanglier. Assez dit![5] – восторженно выкрикнул Рыбка.

Семёновна двумя плавными движениями «подплыла» к Кабану, и со скрипом проведя ногтями по рыжей щетине на его щеке, томно произнесла: «Оставь, Меркуцио, ты говоришь пустое…». Потом, обращаясь ко всем, добавила: «Ну, вы тут ещё порезвитесь, мальчики, поиграйте в свои игры, а мне пора».

– Je ne vais pas vous faire de mal, mon petit ami[6]? – напоследок неожиданно произнесла она на плохом французском, пощекотала подбородок Рыбке и, виляя бёдрами, прошла в дверь. Последней комнату покинула ее великолепная попа.

– Non, je meme aime [7]… – ошеломлённо пробормотал Рыбка и проводил торжественный исход Семёновны похотливым взглядом, задумчиво потирая при этом свою щеку.

– Что, болит ещё? –  с притворным сочувствием спросил Веня.

– Нет, нет, уже нет… – бессвязно пробормотал Рыбка.

Кабан захохотал как гиена.

Веня с трудом поморщился и с напускной строгостью выговорил: «Вот говорил я тебе, не нужно было хватать Семёновну за все, чем она так богата. Рука-то у неё тяжёлая».

– Я хотел осязать эту несравненную красоту, хотел приобщиться к прекрасному…–  с надрывом произнёс Рыбка.

– А вот Семёновна поняла твой порыв совершенно по-другому. Она выразилась в том смысле, что ты её облапал и обслюнявил кофточку, –  опять преувеличенно серьёзным тоном сказал Веня, он уже не мог не улыбаться.

Силы покинули Кабана, он уже не смеялся в голос, а как-то придушенно хихикал, дёргался и повизгивал, как щенок во сне.

– Зря смеёшься,  ведь рано или поздно она и до тебя доберётся, Кабан, –  зловещим тихим голосом произнёс Веня, насмешливо глядя на хихикающего Кабана. Кабан вздрогнул и быстро заморгал редкими рыжими ресницами. В глазах его ещё плавали формы Семёновны. Он несколько раз открыл и закрыл рот, но мысль не приходила.

– Тьфу на тебя… Накаркаешь…В какую игру играли мы я знаю, а в какую играла Семёновна? «Обольстить коллегу за минуту», что ли? –  наконец, выдавил он из себя.

Они ещё долго сидели, отдувались и переглядывались. Рыбка смущённо разглядывал ногти на руках, Кабан в такт своим мыслям загадочно хмыкал, Веня задумчиво листал свою книгу, наверное, искал в ней игру Семёновны или снова пытался анализировать женщин, сложно было разобрать.

Таким был тот день. Наступившая ночная смена и её скромные по масштабам события и разговоры не прибавили ясности в понимании вопроса ни о лжи, ни о женщинах. Построено ли общество на лжи и как этой лжи противостоит любовь? Наверное, никто и не хотел этой ясности, меня и моих друзей тогда просто очень увлекала эта игра сама по себе, игра под названием «жизнь». Ну а женщины и их «великий всемирный филогенетический заговор»? – спросите вы. Вот тут как раз всё ясно. Если кто-нибудь из мужчин, когда-нибудь скажет, что разобрался в этом вопросе – это будет бесстыдная ложь, начало изворотливой игры «Тупик [8]». Хотите участвовать? Я бы воздержался…

Все разочарования были ещё впереди, а пока четыре начинающих игрока в «жизнь» встречали летний рассвет. Косые лучи восходящего солнца бросали сквозь листву причудливые тени на изъеденные временем заводские стены. Было хорошо…

[1] Берн Э. (2018) Игры, в которые играют люди. М.: Эксмо.

[2] Возможно, Рыбка имел в виду какую-либо героиню любимого им художника Франсуа Буше, который часто изображал полуобнаженных кокоток. Только вот Помоны я среди них не нашел.

[3] Артюр Рембо. Первый вечер.
    «Она была полураздета,
     И со двора нескромный вяз
     В окно стучался без ответа
     Вблизи от нас, вблизи от нас» (фр.)

[4] «Здравствуйте, я ваша тетя» (Реж. В. Титов, 1975).

[5] Браво, Кабан. Изрядно сказано! (фр.)

[6] Я не ушибла тебя тогда, мой маленький дружок? (фр.)

[7] Нет, мне даже понравилось… (фр.)

[8] Такая игра на самом деле описана у Берна.