ЗА ЧТО? Книга вторая, Продолжение второй главы

  Дальше опять провал. Опять полузабытьё. Страницы … Страницы ... Пройденная жизнь... А она была ой-ой-ой!... Господи! … Да, не дай Бог! ...  Картины одна страшней другой … И он писал эти страницы … Вот этими, вот двумя руками, своей бесстрашной душой … Своим чёрствым сердцем … Кто вложил в такую впалую грудь, такое сердце? … Кто? ...  Вложил, или выковал? Зачем? … За тем чтоб вот сейчас, вот возле такой железной двери, дрожать? Но не думал же, не мыслил, не планировал! … А как всё шло хорошо! … И никакого страха! … Тогда, никакого страха! На поясе кобура с пистолетом, через плечо портупей, на плечах погоны, а на них звёздочки, в руках сила! Ох, какая сила! Одно его появление вселяло страх! ... Гуща событий! …  Какая гуща! ...  И было не страшно! … И был задор! И было желание - творить, творить! … Давить, давить! Почему же так страшно помнить именно сейчас?!...  Расплата?! ...Господи, какая расплата? … За что? … За то, что выполнял волю партии и правительства!? … Ну, немного перебарщивал … Но лишь на столько на сколько партия и правительство не договаривали … Умный же, догадывайся, что от тебя ждут! … Он же понимал … не догадаешься — крышка. И в расход. И нет тебя ... Чужие страдания? … Но разве это страдания, если они чужие? ... Это просто забава … забавная обязанность. Для него обязанность.  Чужой ты — значит страдай! … Будь своим! Хотя свои очень часто делались чужими. Ешь с ними, спишь с ними — глядь, а он чужой!  …  Чужой — значит страдай! Ещё вчера такие страдания, чужие страдания,   вызывали приятное щемление офицерского сердца. (Офицерского?...мог ли он назвать себя офицером? … Если брать во внимание чистоплюйство царских офицеров — то нет … Но они офицеры революции!  Офицеры пролетариата! Офицеры партии большевиков!… Это совсем не то … это совсем другое! ...Офицеры революции —  беспощадность... Офицеры рабочего класса — нетерпимость … Офицеры партии большевиков — любое средство для достижения революционной цели … Революционная цель! … Какая цель у революции? … А кто это знает? … Сама революция? … Вряд ли). Но не в этом дело … Били морду не ему — а он бил контрреволюционные морды! ... Издевался? ... Но почему вдруг издевался?... Почему? ... Если такая революционная политика, то её должен кто-то выполнять. Как же без выполнения революционной политики? Тогда развал. Тогда анархия. Тогда страдать будут все. А так только малая часть..Для назидания остальных. Для назидания большой части. Есть разница между частью и целым?  Часть всегда меньше целого. Вот пусть она и страдает. Вот пусть  меньшая часть целого, и закроет создавшуюся брешь в революционном сообществе. А в революционном сообществе всегда есть брешь созданная самим революционным сообществом. Потому что невозможно разобраться кто прав, а кто виноват. .. Где свои, а где чужие? А   фильтровать сложно. Да, сложно, и некогда фильтровать. Да и зачем фильтровать? Ведь каждый может быть и правым и виноватым одновременно …Как посмотреть ... Как карты лягут. Как сверху подскажут ... Схватил охапку, что рядом с брешью и затыкай дырку … Да побыстрей! … Да пожёще! … А виноват-не виноват, кто будет разбираться когда «Титаник» тонет... «Титаник» - для примера. Так легла карта! Им легла карта быть затычкой, а ему легла карта затычку скрутить в бараний рог, чтоб не возникала, чтоб не трепыхалась, короче шлёпнуть, в случае чего... Судьба!... Говорят, что работники НКВД в судьбу не верят … Ещё как верят! … А иначе с ума сойдёшь. Нужно верить, что это именно твоё предназначение, что именно ты должен его, а не он тебя. Иначе же может всё наоборот. Сегодня ты- завтра он. Нет!... Такое допустить нельзя!... Нужно чтобы ты сегодня и завтра … Сегодня и завтра! … Ты, именно-ты! … А для этого должна быть прогрессия, пусть не геометрическая, пусть арифметическая, но прогрессия. Если  не прогрессируешь - считай пропал. Нет врагов революции — значит не нужны средства для борьбы с врагами революции.  А средство — это же он! Как же допустить, чтобы он был не нужен?! Как? Движение, и только движение. Нет бреши- создай её. Пробей эту дурацкую дырку и назови её врагом народа. Но главное не дырка … Главное видимость дырки … А уже конопатить ты её будешь не видимостью, а вполне реальными врагами народа. Забегаю вперед. Пока перескочу НЭП и голод. Вернусь потом.

           Наш герой прошёл все этапы становления Советской Власти. Он их видел, он в них участвовал. Он их создавал. А она создавалась в муках-эта Советская Власть. Кровь и слезы ... кровь и слёзы народа. Когда слёзы высохли ,оставалась только кровь. Никто не говорит, что советская власть это плохо. Нет, в своём идеале —  хорошо. Очень хорошо. Но в идеале! А идеалы не достижимы. Если согласиться с постулатом, что человечество стремиться построить идеальное общество, что это его предначертание, то нужно согласиться, что это и будет конец его пути. Конец пути человеческого общества. Ведь дальше ему уже нет чего делать, незачем коптить небо. Значит не нужен идеал, чтоб жил человек!  Тогд  возникает вопрос. Нужно ли, и зачем было создавать  Советскую Власть? Нужно ли было в горнило Советской власти бросать миллионы жертв? Заслуживала ли она таких жертв? Что она изменила, где её плюсы? Нет плюсов! В идеале плюсы, В жизни сплошные минусы; Не обвиняйте меня, что  показываю отрицательные стороны революции. А ведь были и положительные … Может быть и были … Но положительные — они положительные. Так должно быть!... Где сейчас Советская власть? Где она? … Нет её! Как корова языком слизала. Тогда зачем нужна была революция? Кто скажет?  Октябрьская Революция создала миф. И за этот миф рубили головы!

           37-й год. Не буду называть имени художника, он, как тысячи невинных, стёрт с лица земли. Как будто его и не было. А сколько душ он за собой потянул! Пять нулей точно, после  цифры от семи до девяти. Подсчитать трудно. Нарисовал  художник штрихом профиль Маркса и Сталина. Лицо одного выступает из под лица другого. Штрихи в разном направлении. Вождей напечатали на обложках ученических тетрадей миллионным тиражом, да ещё не одним изданием. Но НКВД не спит!... Враг нужен? … Нужен! …Если нужен, то почему бы его не создать! А иначе зачем НКВД?  В каждом департаменте есть свои умники. Нашёлся такой умник и в учреждении нашего героя. Он в штриховке рисунка нашёл и распознал две буквы: «М» и «К» и определил, что это начальные буквы сакрального сочетания: «МОГИЛА КОММУНИЗМУ». На одной попойке Петро с очень близкими по духу друзьями определили, что в штрихах рисунка, при желании, можно найти, не только всю кириллицу, но и латиницу, и даже штук пять китайских иероглифов. Однако, как не пытались они, а «М» и «К», не нашли. Но если НКВД нужно, то такие буквы, конечно, там были. Куда же им деться? Друзья лишь опечалились, что подобное не пришло в голову именно им. Ведь такая находка являлась удобной ступенькой для продвижения по службе.Но печалились они напрасно. Есть такой закон: любое, уже созданное учреждение пытается всеми силами расти, расширяться, втягивать в свои ряды новые силы.  А чтобы расширяться нужна причина. Вот и нашлась причина. Страну проутюжила огромная компания по выявлению врагов народа, врагов революции. В данном конкретном случае — троцкистов. Ряды НКВД пополнялись новичками. Их нужно обучить специфике учреждения, и прошедшие удушение НЭПа, раскулачивание, продразверстку, и в результате страшный голод, коллективизацию, получили первые роли.  Из подчинённых вышли, пусть и не большими, но начальниками (командирами). И так - «ТРОЦКИЗМ». Он прокатился как чума. Стволы наганов не успевали охлаждаться... Лев Троцкий... Лёвушка... Спасибо тебе, родной, ты из сержанта перенёс нашего героя мигом в лейтенанты. Что Троцкий не поделил с Иосифом Виссарионовичем, уже их дело. Но из России сбежал не Сталин, а Троцкий. Сбежал в Южную Америку. Там жрал устриц и писал в Россию подмётные письма, якобы для своих соратников. Якобы, здесь, в России были целые легионы его троцкистиков.  Его письма —  реальность, но никакие соратники их не читали, за простым неимением таковых.  На что же он рассчитывал? Ведь умный был. Да на то и рассчитывал, что знал характер Сталина. Знал его подозрительность. Знал его внутренний лозунг «Уничтожь сто невинных, чтобы не пропустить одного виновного». Рассчитывал на бунт. Что невинно пролитая кровь вернёт ему, Троцкому, место у руля, следовательно и у корыта...

         Лев даже указал сроки российских бунтов, якобы им запланированных, чем и подписал себе смертный приговор. И знаменитый художник Бразилии  Сикейрос, верящий в Коммунистическую идею, и в Иосифа Сталина, пусть и не своими руками, но поднял и опустил топор на его голову! Бедная голова! А чего она бедная? Богатая! … Сколько народа, невинного народа, потянула за собой!

             Письма Троцкого попадали прямым адресатом в НКВД. Там их читали, кому следует показывали, планировали и уже само НКВД производило как инкубатором псевдо-троцкизм. Хорошо производило.

             Но, до топора, там, в Южной Америке: Троцкий, одну устрицу ням - ням … Здесь, в России,- НКВД десять троцкистов шлёп — шлёп!... Одну устрицу ням — ням, десять троцкистов шлёп — шлёп! … Десятичная система мер называется.... Арабы придумали … Чтоб им ни дна, ни покрышки! И надо же так! … НКВД взяло  на вооружение, именно десятичную систему. … Потом придумают двоичную систему: ноль и единица. … Кибернетикой называться будет. .. Но тогда такой  не было. Жаль! И значит — одну паршивую устрицу, (сопля ты полупрозрачная)! - ням, ням! … Десять, что ни на есть, самых реальных псевдо-троцкистов — шлёп, шлёп! … Знали бы они ещё, испечённые «Троцкисты» что это такое - троцкизм ... Нет, в школах разъясняли! … В его родном селе была начальная. С первого по четвёртый класс. Всех малявок выводили во двор с  тетрадками, строили в линейку, велели, с чувством патриотического долга,  вырывать обложки, и бросать их в огонь,заранее разведённого, костра … Аутодафе, назвал бы Своенарола.  После, уже на повергнутом пепелище топтался человек из органов, унижая его, само пепелище, сапогами и выкриками, вроде: « предадим анафеме ( что-то из церковной тематик, - не хватало большевистских слов), затопчем, сгноим, сожжём и пустим по ветру; чтоб и имени его не было в общечеловеческой истории...  кричал человек из органов! … «Подумать только! … Человек из органов!... А человек ли ты вообще!? Из каких ты органов? … Ты не из человеческих органов … а если из человеческих, то из самых поганых и вонючих»! … Учителя, взрослыми ножками, и несколько ребят маленькими ножками подтаптывали  ему, человеку из органов, в такт. Человека из органов поведение малышей удовлетворяло, он улыбался и время от времени что-то шептал ближайшей учительнице. По всей вероятности заботился о их поощрении. На данном политическом отрезке, не важно было как усваивает ребёнок математику.  Важно, чтоб эти малыши прочувствовали и приняли Советскую власть, революцию. Чтоб все, как один, были  Павликами Морозовыми.  Человек из органов топтался, кричал, изобличал, захлёбывался и закашливался в своём патриотическом порыве, и учил патриотизму школят.  Весь патриотизм заключался в том, чтобы эти малявки, с первого по четвёртый класс, подслушивал разговоры родителей, слово в слово передавал учителю, а уж учитель знает, что с такой информацией делать, как её сортировать. Пусть двум - трём учителям такая постановка  казалась  тошнотворной. Они и поплатились за свою тошнотворность. Да верно ведь! … Всякая власть воспитывает свои кадры как умеет. Раньше политические кадры, а уж потом инженерные. Один очень известный политик, лет через тридцать, с пеной у рта, стучал ботинком по трибуне и кричал «Наука должна быть партийной». Но такое уже было и до него. Лысенко творил партийную науку и не давал беспартийной науке Вавилова двигаться вперёд, чем и отбросил Россию на десятки лет назад по сельскому хозяйству.

                Один штрих искоренения троцкизма в отдельно взятой деревне. Везде был шаблон. Приложи кальку и всё совпадало, за исключением привязки к местности.В деревне экс капитана всё началось с колхозного  бухгалтера, одноногого Стаса Славинского. Но нужно вернуться назад. После исчезновение двух учительниц в небытиё- недостающих прислали из района. Нужно отдать справедливость Советской Власти, образованием она охватывал широкие массы. Для себя и по своему учила.
 Одна, присланная из района, была сяк -так; о таких говорят: мокрая курица, ну, а другая-я-я! Красавица! … Комсомолка! … Юбка чуть ниже колен. Сельские мужички всегда оглядывались,  а она не протестовала. Губы напомажены очень круто, на голове чёрный берет, а на плечах чёрная кожаная куртка. Если добавить, что из под куртки что-то выпирало (как что-то? … Семизарядный боевой наган), а через плечо висел фотоаппарат «Фотокор», то портрет будет очень удачным! Звали её Дина Матвеевна Писюковская...  А она и не скрывала … числилась Дина Матвеевна в тех же органах. Местным соглядатаем. Как бы инспектировала даже своих. Все сельские дела тщательно фотографировала, в частности аресты, угон скотины, конфискацию имущества, за неуплату налогов и сортировала в отдельные папки. А как же! Прославится хотела в веках историческими хрониками. Кажется года через два, или полтора её шлёпнули свои же за грязную и недостойную клевету на Советскую власть. Предупреждали ведь! Революция раньше съедает чужих, а потом жрёт своих. Ну есть же классический пример — французская революция! В начале Давид отправил на гильотину рьяного революционера Робеспьера, а потом отправился на гильотину сам Давид и иже с ним! Головы продолжали лететь. Ежедневно на рассвете через весь Париж ехал знаменитый возок с обречёнными. Для революции важно движение. Она не может стоять на месте! Нужна разность потенциалов! Чтобы с одного конца давили, а другой конец летел в тар- тарары! И так до конца, пока не прыгнет туда последний человек! Пока не засосёт туда тебя самого!

               По приходу в сельскую школу Дина Матвеевна завела революционное новшество. Она создала из учителей и учеников кружок, но назвала его почему-то буржуазным словом «Департамент по искоренению троцкизма с лица Земли, по имени «Павлика Морозова»! Более активных учеников она фотографировала и фотографии помешала на стене обтянутом красным ситцем, с небольшими аннотациями о их заслугах!Так сказать, счастливое будущее добываем цветом красной крови! Кто ж не захочет пройти мимо такой революционной стены, и как бы не задерживаясь, но с гордостью покоситься на своё изображение. Может это единственное фотоизображение в его жизни.

            На это и купился, дурачок из четвёртого класса, эдакий, сильно переросший увалень с бесцветными глазами и руками по локоть в фиолетовых чернила. Не потому в чернилах, что так усердно учился, а потому, что отбирал чернильницы у пацанов поменьше и послабее. А руки в чернилах- побочный эффект, его основной деятельности. За чернильницы он требовал выкуп и иногда получал его. Так что игра стояла свеч... Звали его по роковой случайности тоже Павлик.

              Павлик задумался. Решение пришло. Он вспомнил, что в каморке, где его отец ремонтировал драную обувь селян, лежит какой то неопределённый комок, завёрнутый в злосчастную обложку с портретом Маркса и Сталина. В груди радостно защемило. Отца в каморке не было. Павлик комок перепрятал. Закрыл щеколду и приготовился бежать к Дине Матвеевне. Та жила в пристройке к школьному помещению, что-то вроде избушка бабы Яги, и доносы принимала без никакой очереди все двадцать четыре часа в сутки, если только ночью у неё никого не было, и она не предавалась более приятным инсинуациям.

               Однако, отбежав добрую версту, к Павлику пришло сомнение. Во первых отца могут сегодня не арестовать и у него останется ночь, а может быть и день, для того чтоб так выдрать Павлика, что он не узнает свою окровавленную задницу. Потом отец может тут же убежать и со всей затеи получится пшик. О том, что завтра Павлик останется без хлеба- он не думал. Да и какой хлеб! … в сравнении с революционной бдительностью! Научили! …

             Павлик плёлся домой соображая. Надо же … у него ещё  было соображение! ....Вдруг из за забора выскочила собака. Соседский Палкан. Собака колхозного бухгалтера. Она его обнюхала, лизнула, вильнула хвостом и убежала. Знакомая. Вот оно и решение!... Во первых: такой же переросток как и он, его сокласница Лидка,  отхлестала его, до крови из носа, а потом ещё и крапивой, перед самой школой, когда он на спор решил её поласкать, за довольно приличные бугорки грудных желез. Вся школа хохотала. Во вторых:  он однажды просидел на яблони целую ночь, когда воровал яблоки из сада бухгалтера.  Две его собаки и три щенка, расположились, сволочи, возле злосчастной яблони и сидели целую ночь и ещё рычали при любом его движении. Он так и просидел, пока не вышел одноногий и предварительно чем отпустить  отхлестал его крапивой. Но нужно отдать справедливость, старый Стас дал ему шапку яблок и казал: «Иди, следующий раз заходи в ворота». И в третьих: Одноногий держал пчёл, а они, сволочи кусались и норовили в нос. (Почему то Советская Власть не брала с ульев налоги). -Это упущение. То что кусали Павликов нос  именно пчёлы старого Стаса — вопрос спорный. Метки на пчёлах не было. Но это уже упущение не Советской власти, а самой природы. Три таких фактора поставили точку. Решение пришло.

         Павлик зашёл в каморку, взял комок- это была вакса завёрнутая в тетрадную обложку, подбросил под улей соседу, и, с чувством выполненного долга, насвистывая, побрёл в школу. К Дине Матвеевне. Дверь была не на запоре. Павлик зашёл и остановился. … Дыхание участилось, сердце заколотило дробь. … Он хотел тут же убежать, но прирос к полу. … Уже давно смеркалось и у Дины Матвеевны стояла на столе и тускло горела керосиновая лампа. Тусклости лампы хватило, чтобы вырвать из полутьмы бронзу красивейшего полуобнажённого тела Дины Матвеевны. Огонёк лампы дрожал и фигура Дины Матвеевны отбрасывала вибрирующую тень на выбеленную мелом стену.  Казалось, что она окружена очень тёмным серо-зелёным нимбом. От этого, оголённые части её тела светились застаревшим церковным золотом переходящем в патину кованной меди. Если бы рука держащая папиросу не двигалась, то её можно было принять за изваяние.  Тем более, что полу-лежачая поза (видимо давно отработанная) приняла очень живописные и привлекательные формы … Ну, нимфа! ... Ложей для «нимфы» служила кушетка с подголовником покрытая парчой, ободранной где-то в разграбленной церкви.. Блузки на «нимфе» не было.  Грудь явно протестовала против размера и кроя чёрного бюстгальтера и выдавливалась сверху красивыми бронзовыми волнами, то подымающимися, то опускающимися над бюстгальтером, в такт дыхания. Юбка... конечно! ... устала скрывать от окружающего мира абрис божественных (как она сама думала) ног; и, по этой причине поднялась на непростительную высоту, как бы  говоря: «Вот, какое сокровище скрываю я»! Мундштук дымящей папиросы выкрашен в яркую губную помаду, хорошо заметную даже в сумерках. Губы красила в деревне она одна. Вот что обрушилось на Павлика в первые секунды.

             Это совсем не то, что Павлик иногда подсматривал у собственной матери … Далеко не то! ... Он стоял и дрожал. И что-то, до сих пор неиспытанное, заговорило в нём. Что-то очень страшное, волнующее, жгучее и яркое. (Ну, ясно что- чувство пола. Ведь вон какой вымахал)!
--Так пришёл ты, или по делу?- спросила она голубиной октавой грудного приятного голоса.
– …............................
--Ну ладно- так, или по делу-заходи. Хотя подожди, закрой дверь на внутреннюю задвижку.-Заскрежетал метал о дерево.
--Не могу … что-то руки дрожать … не могу найти задвижку, Дина Матвеевна.- И тут она вспомнила стихи Есенина,-
               «Это только чувственная дрожь»
Любила Есенина. А кто ж его не любил!
--Ладно, чёрт с ней, с задвижкой, заходи. Табуретки все завалены барахлом, так что садись рядом, не побрезгуй.- Павлик переминался с ноги на ногу.
--Садись, садись.... Рассказывай, что привело. - Павлик приблизился испуганными шажками и робко сел на самый краешек дивана, искоса поглядывая на возмущающиеся тесным бюстгальтером волны.
--Не бойся, садись удобней.-  Дина Матвеевна, немного подалась, взяла его за плечо и чуть притянула к себе. Рука Павлика случайно коснулась обнажённой коленки  и его обдало жаром. От Дины (будем её так называть) исходил  незнакомый зовущий запах. И хотя к нему примешивался запах алкоголя -он был приятный и желанный. Понятно! … На столе стояла недопитая бутылка «Казёнки», а в сковородке недоеденная жаренная картошка.
--Ну, так за чем пришёл? Не смущайся, ты к своей учительнице мог прийти просто так … Побеседовать … К любимой учительнице ...- При этом она сняла одну бретельку и что-то рассматривала на плече. Бретельку она обратно не одела и её правая грудь почувствовав свободу, немного опустилась. В голове пробилось сквозь туман: « А почему бы и нет, мой первый опыт состоялся ещё раньше»:
--Ну говори, не молчи, хотя как знаешь, можно беседовать и молча.- Хищная, но очень приятная улыбка сверкнула золотой коронкой. Во взгляде появилось что-то кошачье. Так бывает, когда кошка обнаружила мышиную норку, и решает охотиться ли ей за паршивым мышонком,  когда ещё не прошла отрыжка от, недавно съеденной, взрослой мыши. Но охотничий азарт побеждает, и решила, что стоит.

             Он заговорил. Голос дрожал. Не понятно от чего. Видимо от того и другого. ( От того и другого? ...  да, от предательства и от близости  волнующего тела — демона соблазна.). «Какая же … какая же, оказывается, она … что говорить? … что и как? ... чтоб поверила»-  вертелось в его голове и он начал свой сбивчивый рассказ..   Рассказ  был смешной, волнующий, и неумело шитый белыми нитками по грязной тёмной ткани.   Ежу понятно, что происходило всё не так. Переросток с ограниченным умом и в такой взрывоопасной, до толе не испытанной обстановке, не мог придумать ничего правдоподобного.
--Как же ты мог найти под ульем, если тебя кусали пчёлы?- Улыбка поменяла окраску, её ехидные лучики как коконом окутали жертву. Мышонок загипнотизирован и уже во власти кошки.  Считай, что пойман. -
--А я … это вот …-только он мог и выговорить, зубы отбивали дрожь.
--Ну ясно, ты наверно, подошёл с другой стороны. - Улыбка погасла и лицо превратилось в маску сфинкса. Сфинкса -покровителя и он это почувствовал.
--Да, с другой стороны …- выдавил он с облегчением.
--Как же ты мог увидеть под ульем, да ещё так глубоко, как ты рассказываешь, когда воровал яблоки и естественно, смотрел вверх? - Глаза вновь озарилось улыбкой, они недоверчиво зажмурились и из их щелочек полетели к его переносице колючие иголки. Одновременно она гладила свое плечо освобождённое от бретельки. Движение руки приковывало внимание и немного смягчало уколы её глаз.
--Ну … - другого объяснения он не нашёл.
--Понятно, одно красивое яблоко закатилось под улей, тебе не хотелось с ним расставаться, ты полез и обнаружил там свёрток. - Какая гамма улыбок! Сочные губы чуть растянулись, в уголках вместо ямочек появились вертикальные впадинки, отделяющие округлость точённых щёк от подбородка.
--Да. - еле выговорил он чуть слышным голосом.
--Понятно, ты развернул, посмотрел, испугался и прибежал в школу.- Дина Матвеевна сняла вторую бретельку, разгладила пальцем красную вдавленную от бретельки полоску и так и оставила. Вторая грудь чуть опустилась-тело приобрело симметрию; лицо- выражение не то хитрой, не то ласковой, но хищной рыси.
--Да, так и было …
--Так вот, запомни хорошенько, как было!- глаза её сверкнули сталью,  жёсткое каменное изваяние  метнуло молнии. Краска на губах уподобилась капелькам дрожащей крови.
--Хорошо. Я запомню ...- Дина Матвеевна решала как поступить. Понятно, что обложку он нашёл у отца. Отец его сапожник-отсюда и вакса. Вакса могла быть у кого угодно, но зачем кому угодна заворачивать её в такую обложку.Это с одной стороны.  С другой стороны- ее коллега по НКВД, наш герой - Петро, ухлёстывал за старшей восемнадцатилетней дочерью колхозного бухгалтера и даже поговаривал о женитьбе. Стас рад был завести влиятельного зятя и на этой почве заигрывал перед властями. Холуйничал, не прочь был и сам на кого нибудь донести. Хотя, на самом деле дрожал от страха. Такое ухаживание не устраивало  Дину Матвеевну-она сама имела виды на Петра. (Подумаешь шлюха!  Я шлюха? … Не ты ли служишь Советской власти?! … Не ты ли вместе с ней раскрепощаешь нравы? …  Не ты ли рукоплещешь Колонтай?! …Не ты ли, вместе с ней декларируешь и не только декларируешь свободную любовь)! «Ладно, посмотрим как ты женишься на непорочной дочери врага народа … Посмотрим, как ты женишься»! - Злая улыбка высекла из глаз такие же злые искры и они метнулись к темнеющему окну. На чашу весов резко упал огромный чёрный камень, чаша наклонилась в сторону колхозного бухгалтера и на последней отметке без колебаний остановилась. Фемида терпела. Дина (в этом эпизоде будем её так называть), придя окончательно к твёрдому решению встала с дивана и подошла к зеркалу. Рассмотрела себя справа, и слева, подняла руку, другой потрогала под мышками, потом понюхала свои пальцы. И её особа, и специфический запах, похоже были больше чем удовлетворительными. «Ничего Петя, Птенчик ты мой безмозглый, ты за мной ещё побегаешь, ты ещё посмотришь на что способна шлюха … на что способна стерва … на что способна падшая женщина … Это я падшая женщина? … Подлец ты! … Я вам устрою падшую женщину»!  Рассуждая в таком ключе о Петре,  она покосила , вначале злой, потом томный, потом ласковый, полный неожиданности взгляд на уже пойманного мышонка.
--Павлик, подойди сюда. - Это было одновременно журчание   ручья  впадающего в тенистую осоку под шелест ивовых лоз и мурлыканьем молодой пантерочки над забитой антилопой.
Павлик подошёл. Он уже не соображал ничего.
--Расстегни мне сзади на спине пуговицы. - мурлыканье переросло в неопределённые, но призывные звуки на самой высокой октаве.
Расстегнул.
--А теперь отойди к двери. -Ручей прожурчал и замер в осоке.
Отошел.
--Поворачивайся и медленно, медленно подходи ко мне.- Голос исходил не из гортани земной женщины, а из таинственных высот наслаждения и кутался в мелодию таинственного и волшебного зова. Мышонок в трансе, в небывалом сне, в сладком, липком и страшном гипнозе. Павлик медленно подходил, подплывал, не соображая кто его зовёт, он ли это, жив ли он!... Сердце рвалось, возмущалось, молило, но не могло достучаться до сознания. Дина так же медленно, придерживая бюстгальтер руками, опускала его, обнажая грудь. Уже выглядывала часть соска, когда он приблизился почти вплотную. Тишину нарушало только порывистое дыхание. Тусклый не ровный свет лампы отбрасывал от двух фигур дрожащие расплывчатые тени на стене. Тени пульсировали, жили. Где то в паутине еле — еле жужжала, прощаясь со своей жизнью, муха … издавая последний стон ...  И вдруг! … Как выстрел! … Как рык из разъярённой пасти гиены раскатистым громом рвануло: «Нет»! … Эхо стукнулось об потолок, несколько раз кувыркнулось от стены к стене и не утихло, а усилилось, переросло в бурю! ... Потому что Дина резко отступила назад, схватила одной рукой бюстгальтер и начала со всей силы, с  яростью дикого зверя хлестать им Павла по щекам. Свист своеобразного кнута, сливался с приятными всплесками, не жадной массы грудных желез, с фиолетовыми разводами и, с как бы раздавленными вишнями на сосках. Павел стоял как заколдованный, он даже не слышал ударов, он ловил запах его тела, что оставлял бюстгальтер после каждого шлепка. Он подставлял щёки.  Дина так же резко остановилась, как и взорвалась. Посмотрела на свой замысловатый двух- чашечный крой чёрной ткани, подумала: «на, дурачок, трепещи» и повесила ему на плечи. Из её груди послышался еле уловимый протяжный стон и перерос, сначала в тихое хихиканье, потом в безудержный смех. Он таким же эхом пролетел от стены к стене и, затихающими волнами, захлебнулся на диване.
--Дуралей ты, Паша. Завтра, втайне от себя и от других будешь умолять повторение … Я знаю … Не впервые ...  Иди сюда … Да не бойся!-И  она движением матери, или внеземного дьявола взяла его руки и приложила к своей груди. Грудь как огонь, руки ещё жарче. Непрошеная дрожь горячей волной пробежала с головы до пяток и тут же вернулась обратно! … Не понимая что делает Паша  бросился на Дину, силясь повалить на диван! Но тут же получил две пощёчины … ещё две, сильней … ещё две, очень сильные.. Из его носа показались две струйки крови.- Дина издала протяжное и нежное мяуканье, в груди заворковало, колыхнулось приятным первородным злом.,
На платок вытри, и делай только то, что велю тебе. А теперь отойди к двери … ----Я буду снимать юбку ... я буду медленно снимать ... а ты следи за моими руками ... наслаждайся ... тем, что увидишь ... и ползком ... подползай ко мне... подползай медленно … следи … постигай - В свой голос она вложила весь мёд, весь порыв тёплого и нежного ветра, всю прелесть цветов девственной весны. -  И Паша полз. И Паша растягивал мгновения. И Паша созерцал откровения, инстинктом, постигая, заложенный в человека божественный образ рождения Афродиты из пены морских волн. Не было комнаты, не было стен, не горела керосиновая лампа,не было даже самой Дины, был лишь символ чего-то сверх-естественного,во что он должен окунуться и раствориться в нём. Горячие волны и зовущий запах влекли его. И дикое желание оставаться здесь, чего бы не случилось ...,Наконец подполз ... Встал … Проворковало нежно, требовательно, зло,-
--Целуй! ...- Паша бросился к губам.
--Да, не здесь ...дурак! ...Там … ниже ...ниже … ещё ниже ...-  Потом он не помнил, что делал, сознание провалилось и он проснулся только утром.


--Ну, как спалось?-Дина стояла возле зеркала и красила губы.
--Что снилось? … Снилось что нибудь? ... Так вот, запомни, забудь что тебе снилось. Понял?! … Ты меня понял?!- Она подошла, взяла его за уши и с расстановкой сказала-
--За-будь, что те-бе сни-лось! Её грудь, своей упругостью коснулась Паши и он тут же попытался схватить её. Но сразу получил пощёчину. Потом целую очередь пощёчин. Наконец она сняла туфель и ударила его в пах.-
--Сволочь! … Как ты смеешь позволять такое со своей учительницей?! … Хамьё! … Больно!? … Ладно, успокойся, переболит. Ты стал взрослым!-Продолжала красить губы.

--Так, сегодня воскресенье, никакой оказии в район. Ты под арестом. Считай это так. Я не могу допустить, чтобы ты передумал и уничтожил улики. Будешь  под замком до понедельника, пока не приедет опергруппа. И не вздумай шутить, я знаю, что обложку ты нашёл у себя дома.
--А как же отец, ведь будет искать …
--Вот в понедельник ты и найдёшься. Я сегодня вечером приду не одна. У меня буду гости. Вон там в открытом чуланчике будешь сидеть за ширмой. Тише воды, ниже травы. Понял?-  Он понял. Дина Матвеевна вечером пришла с председателем сельсовета. За эту ночь Паша много узнал и много увидел. И так сильно защемило у него под ложечкой, но было поздно.

           Твой огород, твой сад, твой улей, значит что под ним- тоже твоё. Какие могут быть вопросы? Нам жаль тебя, троцкистская морда! Может и правда ты не знал, но незнание закона не освобождает от ответственности. Тем более ты поставил себя под двойной удар. Мало того, паскудная харя, ты не уничтожил троцкистскую прокламацию, так ты ещё умудрился родные нам лица  испачкать ваксой! Ваксой! … Сволочь эдакая! … Не мёдом, вон у тебя его сколько, НЭПман недобитый, куркулина ты вонючая - а ваксой! Тебе не остаётся ничего другого, как сознаться в своей вине и назвать сообщников. И пошел процесс дознавания. Он очень прост. Безногого Стаса без костылей поставили в углу, время от время щекотали штыком. Не глубоко, лишь бы кровь слегка показалась. Не давали спать, не давали есть, не давали пить. Рядом стояла койка, на койке стакан воды, на стакане кусочек хлеба. Сознайся, назови, выпей, съешь и усни. Подлец Стас на своей одной ноге простоял четверо суток. До чего ж здоровая сволочь оказалась! ...Надоело, прямо! ... Потом упал и поднять его не могли никакими штыками. Прибежал дознаватель, быстро наклонил к нему своё ухо (не дай Бог, коньки отбросит до поры, до времени, гад такой) и требовал назвать  сообщника. Стас вяло изобразил плевок и что-то промычал. Мычание истолковали по своему.  Поскольку председатель колхоза тоже был Стас и прихрамывал, то арестовали его. Тот, когда было совсем невмоготу, называл какую нибудь фамилию и так дальше. Троцкист, за троцкистом! Всего из деревни пятнадцать человек. На пятнадцатом, троцкистская деревенская ячейка оборвалась. Уже назревали другие проблемы и события. А что же со Стасом и с остальными троцкистами?
Как, что? Заседала «Тройка»! Вынесла вердикт- пять лет строгого режима, без права переписки. Что такое без права переписки мы знаем. Слава Богу, грамотные … Уже через пять дней не с кем было переписываться ...

             Вот парадокс. Николай Первый в начале правления повесил пять человек. Пестеля, там, и других (смотрите по справочнику), и отмаливал грехи до конца дней своих. Иоссиф же Виссарионович погубил миллионы, и ни одной молитвы. И жил. И не плохо жил.  Войну, видите ли, выиграл. А какой мир проиграл! Поставил на банк двадцать миллионов душ и проиграл их. Живи Иосиф Виссарионович,правда, до пятого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. Но мы об этом ещё не знаем.

Вторая глава продолжается