Кутяшева Алла

 рассказ























Зина смотрела на девочку, сидящую на первой парте, и глаз не могла отвести.  «Хочу, чтобы меня так звали, и я так сидела и в потолок смотрела», - думала она, не в состоянии сформулировать, что с ней происходит. Всегда ей хотелось быть кем-то другим, причем без примеси какой бы то ни было зависти. Но ей казалось, будь имя с фамилией другими, и отражение в зеркале тоже, она бы себе понравилась. На редкость симпатичная внешне, но, как казалось учителям и родителям, без царя в голове, Зина вызывала раздражение или жалость. Она  не злилась, не психовала, а молча мечтала о том, как превратится в уверенную в себе спокойную девочку, у которой таких мыслей не может быть по определению.

Она себе не очень-то нравилась – хотя, если с ней не общаться, казалось: картинка. Блондинка с густыми волосами, собранными в конский хвост, белокожая голубоглазая стройная. Но выражение глаз казалось странноватым – как будто она застыла в возрасте двух или трех лет, хотя формально росла и менялась.

Воспитатели в детском саду, учителя рявкали, не зная, что делать с Зиной, мать исправляла ее ошибки, но не было времени учиться за дочь – она работала допоздна и приходила домой уже к ночи. Добродушная, наивная девочка любовалась то одной своей знакомой, то другой, мечтая о том, чтобы стать иным существом, добиться того, чтобы ее воспринимали всерьез, уважали и не рычали, глядя на то, как она смотрит в окно и ногами болтает вместо того, чтобы делать задания на уроке.

Перебирая девочек в классе, она не могла остановиться ни на одной кандидатуре для перевоплощения, все ей казалось, что-то не так. И вдруг появилась новенькая. Тоже блондинка, но с выражением лица уверенным и спокойным. Каждое движение ее казалось наполненным смысла, каким образом достигается вера в себя? Зина не знала. Она представляла, как окружающие обращаются к ней: «Алла, иди сюда». И купалась в лучах эйфории, которая неведомым образом расцветала внутри нее, и мир казался уютным.

- Назови меня Аллой, так, чтобы люди на улице слышали, - шептала она своей соседке, когда они возвращались домой, и Зина втайне любовалась на девочку, идущую впереди.

- С ума сошла? – фыркала та.

- Ну, пожалуйста. Скажи: «Алла!» Погромче.

- Ну, ладно. Алла! – завопила та. И люди стали на них оглядываться с недоумением.

- Что? – так же громко спросила Зина, улыбаясь как Чеширский кот, настолько она была польщена. Ей казалось, все видят в ней эту Аллу.

- Чего тебе? – прошептала соседка. – Зачем это имя?

- Не знаю,  -  честно признавалась Зина, поглядывая на Кутяшеву и млея от восторга, который никому бы не смогла объяснить.

- Что у тебя в голове творится?

- Понять не могу.

Она с порога швыряла ранец в другой конец коридора, подходила к окну и пялилась на многоэтажный дом через дорогу. Там жила Алла. На пятом этаже. Номер квартиры Зина не знала. Она фантазировала, как приходит домой, и бабушка ей говорит: «Алла! Тебя долго не было. Я скучала». И она улыбается… как на улице, когда заставила девочку из соседней квартиры назвать ее Аллой. Чем ее обворожила фамилия Кутяшева, она не смогла бы сказать. Но казалась значительной, твердой, очаровывающей окружающих. В отличие от ее собственной – Чистякова.

От домашних она скрывала, что мечтает о других имени и фамилии, о том, как учителя станут ее называть Кутяшевой. И тогда она превратится во внушающее уважение уравновешенное существо.

- Зина, ты что болтаешься у окна? Когда будешь делать уроки?

- Мама, а ты не могла бы… - она запнулась.

- Да что?

- Сказать не Зина, а Алла…

И испугалась – впервые она проболталась дома. Ей хотелось взять свои слова назад, но мать уже их услышала.

- Офонарела, что ли?

- Мам, ну, пожалуйста… Что тебе стоит?

- Да ничего… Садись за уроки… Алла!

Мать раздраженно хлопнула дверью и пошла на кухню разогревать ужин. Зина захлопала в ладоши – ей удалось побыть Аллой даже в том месте, где она не рассчитывала на понимание. Мама ее никогда не поймет. Как и все люди, которые умудряются как-то самим себе нравиться. А у нее это не получалось.

Алла перешла в параллельный класс. Зина с грустью следила за ней на переменах. Та болтала с другими девчонками, стоя у подоконника. А Зина казалась потерянной, как будто смысл жизни вдруг потускнел и стал исчезать. Она что-то утратила и опять стала девочкой, на которую смотрят пренебрежительно, выговаривая ее имя и фамилию так, будто хотят отделаться от нее как от назойливой мухи.

Зина Аллу не забывала. Она продолжала грезить о ней даже тогда, когда выпускники, открыв для себя в этой двоечнице симпатичную девушку, которая физически уже абсолютно созрела. Ей хотелось быть не столько красивой, сколько внятной, понятной самой себе и окружающим. Что стоило матери назвать ее другим именем? Ну… хоть бы Настей. Она и сама не могла понять, почему раздражается на свое имя. Оно и у классиков есть. Вон – Зинаида в «Первой любви» Тургенева, и она там тоже красотка. Как полное имя оно ей нравилось, а как уменьшительное почему-то казалось пренебрежительным, вроде как ее как собачку кличут. Но, может, другие Зины так к этому не относились.

На второй год ее не оставляли, потому что мать костьми готова была лечь, чтобы помочь ей написать контрольные работы, носила коробки конфет учителям, просила девочек дать списать ее дочери хоть половину – на тройку с минусом.

Со временем Зина обнаружила, что действительно пользуется успехом – ей строят глазки парни, учащиеся в ПТУ и мрачно курящие во дворе, покупающие бутылку и распивающие ее на глазах у соседних бабушек, сидящих на лавочке у подъезда и неодобрительно фыркающих, глядя на них. Она набралась смелости и сама к ним подошла. Ей тут же предложили сигарету, и она почувствовала себя невероятно крутой. Упиваясь своей смелостью, Зина дома, как когда-то в далеком детстве, брала шариковую ручку и прикладывала ее к губам – как кинозвезды, играющие роли роковых красавиц. Она представляла, что это дымящаяся сигарета. Стала краситься, укладывать челку феном, носить узорчатые колготки и туфли на каблуках. Ноги болели, но Зина терпела – красота требует жертв. Так в кино сказали.

- Надо придумать, меня зовут Светой. А, может, и Леной. Если я полюблю, поменяю имя – приду и скажу: «Хочу Аллой быть».

Парень, с которым она начала гулять, сказал: по закону так можно. Зина грезила о том, как выйдет с паспортом, в котором будет написано «Алла Чистякова». Не надо сразу менять и фамилию и имя, тем более, если она выйдет замуж, фамилию все равно сменит. Но Аллой останется.

На выпускном вечере она с тоской смотрела на Аллу. Та была внешне не такой эффектной, за ней не бегали все подряд. Зина сама не смогла бы объяснить, почему ей так хочется стать этой девушкой – менее яркой внешне, но всем понятной, приятной, которой никто даже не вздумал бы пренебрегать.

Она пошла в техникум, куда умудрилась все-таки сдать экзамены, пусть и на тройки, но ее взяли. Вышла замуж за слесаря, сразу же забеременела. Не решилась официально поменять документы, решила: потом как-нибудь.

Дочка сразу же ее очаровала. Четкие очертания, лицо не расплывается как в тумане, а кажется сразу оформившимся, определившимся. Малютка была с характером, это угадывалось сразу же.

- Как назовете? Смотрите – будет расти, командовать станет. Видно, та еще штучка.
Зина восприняла это как комплимент. Никто не смотрел на нее с таким уважением, как на новорожденную.

- Алла, - сразу же выпалила она. И пожалела об этом, как будто выдала тайну, с которой сроднилась. И, как ни странно, почувствовала облегчение – избавилась от навязчивой идеи и стала лицом значительным: матерью девочки, которая будет нравиться всем.

Через несколько лет она пришла на встречу выпускников. С Аллой за ручку.

- Мама,  я тоже приду в эту школу учиться? – спросила она, сжав ее пальцы и глядя на нее, как воспитатель, требовательно и серьезно.

- Наверно.

Зина разглядывала бывших одноклассников. И вдруг взгляд ее задержался на девушке, подошедшей к другой толпе, – выпускников параллельного класса. «Так это же Алла!» - сердце ее забилось сильнее.

Это была женщина с уставшим лицом, которая даже не могла изобразить вежливую улыбку. Такая, как все. Даже потерянная. Зине казалось, такая, как Алла Кутяшева, должна обладать пуленепробиваемой уверенностью в себе и смотреть на других свысока.

- А помнишь, как ты просила назвать себя Аллой? – засмеялась Тамара.

- Не знаю.

- Как это… не знаю? Сама не знаешь, что говоришь.

- Я, правда, не знаю.