Шабаш на цыганской малине

Если  в  вашей  жизни  давно  не  было  неприятностей,  то  создайте  их  сами. 
Я  с  рассеянным  видом  рассматривала  щербинки  на  стенах,  стараясь  не  упускать  нити  разговора. 
Ася,  красивая  и  элегантная,  в  строгом  костюме  цвета  свежей  листвы  сидела  в  кресле  с  одной  стороны  от  меня,  рядом  с  ней  маменька,  а  Дима  с  другой.  Рядом  со  мной  так  же  сидели  Генрих,  Вениамин  Фридрихович  и  Арман  Тулузье,  последних  Генрих  позвал  для  моральной  поддержки. 
Напротив  же  восседала  небезызвестная  Кира  Вавилова,  коей  я  не  так  давно  выколола  глаз  в  пылу  драки,  её  адвокат,  Александр  Евгеньевич  Стрельцов,  сидел  с  одной  стороны  от  неё,  а  с  другой  супруг  вышеупомянутой  дамы.  Хотя,  назвать  дамой  эту  хамку  можно  с  большой  натяжкой! 
Ох,  не  было  печали!  Мне  сейчас  только  судебного  процесса  не  хватает  для  полноты  картины! 
Мало  мне  показалось  сегодняшнего  скандала  у  Макса  в  отделении,  так  нет,  продолжение  следует.  Я  невольно  содрогнулась,  вспомнив  утреннее  светопреставление,  и  слегка  вздрогнула.   
- Какая  же  ты  стерва! – в  ярости  кричал  Максим,  бегая  по  своему  кабинету  из  угла  в  угол, - только  имей  в  виду,  я  тебе  развода  не  дам!  Даже  не  надейся! 
- Неужели  ты  думаешь,  что  я  после  таких  твоих  номеров  вернусь  к  тебе? – с  лёгкой  укоризной  спросила  я,  постукивая  карандашом  по  столу. 
- Каких  ещё  номеров? – в  бешенстве  заорал  Макс, - я  люблю  тебя!  У  нас  двое  детей!  А  ты  хочешь  к  этому  мерзавцу  вернуться! 
- Дима  не  мерзавец! – вышла  я  из  себя, - ты  сам  всё  знаешь. 
- Он  устроил  весь  этот  концерт,  поиграл  в  плохого  мальчика,  а  потом  ошарашил  тебя  этой  чёртовой  правдой  о  себе! 
- Да  он  за  мной  больше  десяти  лет  бегал, - всплеснула  я  руками, -  и  давай  закончим  этот  дурацкий  разговор.  Я  больше  не  люблю  тебя,  да  и  не  любила.  Я  была  влюблена,  но  это  была  не  любовь.  Ты  сам  как-то  сказал,  что  между  нами  нет  пылкости,  и  это  сущая  правда.  Я  сгораю  от  любви  к  Диме,  и  уже  давно.  Я  поняла  это,  когда  первый  раз  с  тобой  расписывалась.  И  я  изменила  тебе! 
- Вот  уж  новость! – сквозь  зубы  процедил  Максим, - думаю,  ты  с  этим  мачо  теперь  из  постели  не  вылезаешь.  Вы  уже  в    Греции  спали  вместе! 
- Ты  не  понял,  я  изменяю  тебе  с  Димой  давно.  Я  была  от  тебя  беременной,  когда  переспала  с  ним  впервые. 
- Это  была  шутка? – у  Макса  даже  лицо  вытянулось. 
- Это  была  абсолютная  правда, - я  опустила  глаза, - через  несколько  дней  после  свадьбы  я  переспала  с  Димой.  Уж  прости  меня,  можешь  врезать  мне,  если  тебе  от  этого  легче  станет. 
- Это  твой  Дмитрий  может  ударить  женщину, - вышел  из  себя  Максим, - а  я  никогда  этого  не  сделаю!  И  отберу  у  тебя  детей,  лишу  тебя  материнских  прав! 
- Да  только  попробуй, - пожала  я  плечами, - тебе  твоя  столь  нелюбимая  тёща  такое  устроит!  Мало  не  покажется.  Она  обожает  внуков,  и  покажет  тебе,  на  что  способна.  Юрист  она  потрясающий. 
- Слава  Богу,  что  этот  юрист  давно  отошёл  от  дел! – рявкнул  Максим, - второго  адвоката  дьявола  правоохранительные  органы  не  переживут!  Нам  твоей  сестры  хватает!   
- В  виде  исключения  она  попьёт  из  тебя  кровушки! – фыркнула     я, - не  лезь  не  в  своё  дело!  Думаешь,  если  лишишь  меня  материнских  прав,  я  подожму  лапки  и  прибегу  к  тебе?  Да  я  тут  же  нарожаю  от  Димы,  а  с  детьми  увидеться  найду  способ.  Думаю,  когда  они  вырастут,  они  тебе  много  хорошего  скажут,  что  ты  лишил  их  матери. 
- А  я  им  популярно  объясню,  что  в  разрыве  виновата  только  ты! – взвился  Макс, - нахалка! 
- Идиот! – припечатала  я, - не  смей  манкировать  детьми!  Ты  хоть  понимаешь,  какая  жизнь  нас  ждёт  после  всего    произошедшего?  Я  тебя  давно  не  люблю,  ты  в  курсе  моей  измены.  Да  мы  переругаемся  в  пух  и  прах!  И  учти,  я  всё  равно  буду  спать  с  Димой,  я  без  него  жить  не  могу.  Тебе  это  надо? 
- Ты  сука! – рявкнул  вдруг  Макс, - дрянь,  каких  мало!  Ты  говорила,  что  любишь  меня!  Что  ненавидишь  Северского! 
- Было  такое! – не  стала  отрицать  я, - я  действительно  была  влюблена  в  тебя,  потому  что  сердце болело  по – страшному.  Димка  мне  его  разбил,  да  так  разбил,  что  я  искала  любви  у  других  мужчин,  да  только  с  каждым  разом  становилось  всё  хуже,  и  я  замкнулась  в  одиночестве.  То,  что  я  делала,  меняя  мужчин,  всё  было  для  того,  чтобы  забыть  Диму.  Я  ненавидела  его  за  моё  разбитое  сердце,  не  понимая  этого.  Я  влюбилась  в  тебя,  планировала  прожить  с  тобой  всю  жизнь,  вырастить  замечательных  детей.  И  я  непременно  родила  бы  тебе  ещё,  если  бы  мою  душу  не  сжигал  огонь  любви  к  другому  человеку.  Лучше  найди  себе  порядочную  девушку,  женись  на  Саше,  той  девушке  из  вашей  деревни.  Кажется,  она  до  сих  пор  в  тебя  влюблена. 
- Она  мне  не  нужна, - глухо  ответил  Макс, - её  я  не  люблю.  Мне  только  ты  нужна. 
Я  закатила  глаза,  ситуация  пошла  по  кругу,  и,  закинув  ногу  на  ногу,  я  подпёрла  ладонью  лицо. 
- Чего  ты  от  меня  хочешь? – простонала  я, - мне  никто,  кроме  Димки,  не  нужен.  Он  единственный  человек  на  всей  планете,  с  которым  я  хочу  быть.  Давай  не  будем  скандалить,  а  просто  разведёмся.  Дети  останутся  в  особняке,  я  туда  не  вернусь,  он  твой.  Ты  не  думай,  близнецов  я  не  бросаю,  буду  с  ними  постоянно  видеться. 
- Нет! – заорал  Макс,  и  свалил  со  стола  кипу  бумаг. 
- Да! – заорала  я  в  ответ,  сваливая  другие  бумаги, - не  желаю жить  с  тобой!  Хочу  от  Димы  детей  рожать!  Дай  развод! 
- Не  дам! – взвился  Макс, - ни  за  что! 
- Дай  развод,  твою  мать! – взвизгнула  я,  отбросив  хорошее  воспитание, - кретин!  Идиот! 
- Товарищ  майор, - раздалось  сзади, - может,  вы  меня  в  камеру  отведёте?  Недосуг  мне  ваши  семейные  дрязги  слушать. 
- Заткнись! – рявкнули  мы  с  Максом  в  унисон. 
- Болван! – прошипела  я, - чего  ты  добиваешься? 
- Это – чего  ты  добиваешься? – взвился  Макс, - чтобы  я  твоего  упыря  за  решётку  упрятал?  На  нём  столько  преступлений  висит,  что  на  вышку  хватит! 
- Давай! – вскричала  я, - только  кому  ты  этим  хорошо  сделаешь?  Себе?  Что  соперника  устранил?  Да  только  у  него  такие  покровители,  что  тебе  и  не  снилось.  Вмиг  его  даже  с  вышкой  вытащат,  а  вот  тебе  осадочек  будет.  Ты  неудачником  себя  считаешь,  это  все  видят.  Удержать  меня  не  можешь,  и,  вместо  того,  чтобы  принять  это  и  отпустить  меня,  ты  делаешь  нелепые  поступки,  а  назад  повернуть  не  можешь.  И  так  происходит  постоянно!  Ты  никогда  не  был  объективным  к    себе,  и  потому  выставляешь  себя  всё  время  на   посмешище. 
- А  ты,  я  посмотрю,  очень  умная, - сквозь  зубы  процедил  Максим,  схватил  со  стола  бокал  с  лапшой  быстрого  приготовления  и  плеснул  мне  в  лицо.  На  моё  счастье,  эта    гадость  успела  уже  остыть,  и  вреда  мне  не  нанесла,  да  и  попало  мало,  в  основном  на  одежду.   
- Негодяй! – заорала  я,  рука  схватила  стаканчик  кофе,  стоявший на  столе  у  Макса... 
- Стой!  Он  горячий! – крикнул  мой  супруг,  и  взвизгнул,  когда  я  метко  угодила  раскалённым  напитком  ему  в  лицо. 
Макс  закрыл  глаза,  потом,  отведя  руки,  бросился  на  меня  со  степлером.  Я  увернулась,  кинувшись  к  окошку,  и  запустила  в  Макса  горшок  с  высохшей  геранью. 
Злосчастный  цветок  попал  Максу  по  лбу,  бандита,  закованного  в  наручники,  окатило  землёй,  а  мой  муж  грохнулся  на  пол. 
- Что  тут  происходит? – дверь  с  грохотом  распахнулась,  и  на  пороге  появился  генерал,  Матвей  Григорьевич,  а  за  ним  мельтешил  Андрей  Сатаневич,  и  с  испуганным  видом  воззрился  на  Макса,  стонущего  на  полу. 
- Я  же  говорил! – воскликнул  он,  бросаясь  к  напарнику,  и  помогая  Максу  встать, - надо  было  сразу  бежать,  пока  до  рукоприкладства  не  дошло. 
- Эвива! – громовым  голосом  взревел  Матвей  Григорьевич, - что  вы  тут  устроили? 
- Товарищ  начальник, - вдруг  жалобно  сказал  татуированный  бандит,  потирая  лысину, - можно  мне  в  камеру?  Тут  как-то  небезопасно  стало,  когда  они  скандалить  начали.  Не  женщина,  а  ведьма  на  помеле. 
- Вот  это  в  самую  точку, - ухмыльнулся  Матвей  Григорьевич,    сурово  глядя  на  меня, - Максим  Иванович,  что  ваша  супруга  тут  делает?  Я  сколько  раз  просил  не  приводить  эту  взбалмошную  особу  сюда?  От  неё  весь  отдел  кликушами  воет. 
- Она  сама  пришла, - поморщился  Макс, - и  устроила  скандал. 
- Только  не  надо  мне  этих  ваших  разборок! – вскричал    генерал, - не  знаю,  что  вы  не  поделили,  раз  она  венчаться  отказалась,  прямо  из-под  алтаря  от  тебя  убежала,  но  давай  не  будем  это  выносить  за  рамки  вашего  семейного  очага.  Надо  вам,  ругайтесь  дома  в  своё  удовольствие.  Тут  у  тебя  убийца  со  стажем,  а  ты  с  женой  орёшь  на  всё  отделение!  Юмористы,  мать  вашу!  Совсем  спятили! 
- Что  тут? – вбежали  Нина  и  Семён,  патологоанатомы, - что  случилось? 
- Макс,  у  тебя  кровь, - двинулся  к  нему,  было  Семён. 
- Отстань! – огрызнулся  Максим, - лучше  со  своими  мертвяками  разбирайся!  Я  на  приём  к  патологоанатому  всегда  успею!  Убью  гада!  Пристрелю  из  табельного! 
- Макс,  остынь! – воскликнул  генерал, - кого  ты  убить  собрался? 
- Эту  сволочь!  Этого  упыря! – орал  Макс. 
- Поконкретнее, - потребовал  Матвей  Григорьевич. 
- Всем  доброго  дня, - возник  на  пороге  Дима,  а  Макс  посинел,  схватил  со  стола  пистолет,  но  генерал  дёрнул  оружие  на  себя.  Раздался  выстрел,  но  по  потолку,  и  на  нас  посыпалась  побелка. 
- Да  ты  никак  под  трибунал  захотел,  майор! – закричал  Матвей  Григорьевич,  толкая  Макса  в  кресло, - что  ты  творишь!? 
- Этот  поддонок  мою  жену  увёл! – орал  Макс, - ненавижу! 
Пристрелю! 
- Ага,  сейчас! – ухмыльнулся  Дима. 
- Дай  развод! – затопала  я  ногами, - и  девичью  фамилию! 
- Фамилия  у  тебя  и  так  девичья, - усмехнулся  Дима,  косясь  на  пунцового  Макса. 
- Молчать  всем! – крикнул  громовым  голосом  Матвей  Григорьевич, - и  отвечайте  по  порядку,  что  тут  происходит! 
- Я  бросила  Макса, - затараторила  я, - ушла  к  Диме.  Я  хотела  только  развод  попросить,  а  Макс  упёрся,  как  баран. 
- Не  получишь  никакого  развода! – рявкнул  Макс, - у  нас  дети! 
- Я  тебе  сейчас  фикусом  по  голове  заеду,  если  тебя  герань  не  вразумила, - пообещала  я. 
- Н-да,  к  консенсусу  вы,  я  смотрю,  не  пришли, - хмыкнул  Дима. 
- Сейчас  ещё  чем-нибудь  ему  вмажу,  а  там  посмотрим, - воинственно  заявила  я. 
- Эвива,  уймись, - прошипел  генерал, - а  то  на  пятнадцать  суток  отправлю.  Нечего  тут  шашкой  махать.  Потом  разберётесь.  Вот  охламоны!  Устроили  в  отделении  семейные  разборки!  Где  уборщица? 
Пока  генерал  отдавал  распоряжения,  я,  воспользовавшись 
всеобщей  сутолокой,  схватила  со  стола  сумочку.  Диму  за  руку,  и  выскользнула  в  коридор. 
- Здорово  получилось! – хохотнул  мой  любимый, - ворвались,  всё  подняли  вверх  дном  и  убежали. 
- Он  не  хочет  развод  давать, - вздохнула  я, - ругается,  и  что  делать,  я  не  знаю.  Если  я  подам  заявку  в  суд,  он  не  придёт  на  заседание,  и  будет  только  хуже.  Он  будет  тянуть  время  по  максимуму. 
- Ничего, - улыбнулся  Дима,  обнимая  меня  за  талию, - я      придумаю  что-нибудь.  Куда  тебя  отвезти? 
- Закинь  в  издательство, - попросила  я, - там  нужно  кое-какие  бумаги  подписать. 
Но  планы  сорвались,  когда  мы  подъехали  к  зданию  редакции. 
Из  неё  как  раз  выходил  Генрих  со  своим  отцом,  Вениамином  Фридриховичем,  фактическим  владельцем  журнала  и  нашим  французским  инвестором – Арманом  Тулузье. 
И  они  мне  поведали,  что  глаз  Вавиловой,  что  я  ей  выколола  ногтём,  не  подлежит  восстановлению,  она  ослепла  на  один  глаз,  став  инвалидом,  и  в  этом  виновата  я. 
Ошеломлённая,  я  растерялась,  а  мужчины,  тем  временем,  продолжали. 
Сегодня  утром  в  журнал  позвонил  Сергей  Петрович  Вавилов,  супруг  этой  хамки.  Он  был  зол,  как  стая  голодных  акул,  кричал,  что  меня  надо  уволить.  Что  я  ни  на  что  не  годная  бумагомарательница,  к  тому  же  опасная  для  окружающих. 
Ясное  дело,  слушать  его  Генрих  не  стал,  послал,  куда  подальше,  бросил  трубку,  а  потом  связался  со  своим  отцом. 
Благо,  и  Арман  был  в  Москве,  поскольку  вслед  за  звонком  Вавилова  последовал  звонок  от  Стрельцова. 
Адвокат  потребовал,  чтобы  я  явилась  в  контору.  Генрих  тут  же  поставил  в  известность  Асю,  которая  позвонила  моей  матери,  и  в  контору  я  прибыла  с  основательной  группой  поддержки. 
Милейший  Сергей  Петрович,  едва  увидев  меня,  оторопел,  а  его  супруга  разве  что  не  зашипела,  как  змея  подколодная. 
На  её  перекошенном  лице  красовалась  чёрная  нашлёпка,  светлые  волосы  стояли  дыбом,  и  пребывала  она  в  скверном  настроении. 
Впрочем,  оно  у  неё,  думаю,  всегда  такое,  судя  по  её  вечно  недовольной  физиономии. 
- Посадите  эту  ведьму! – взвилась  она, - эта  зараза  чуть  меня  не  убила! 
- Чуть-чуть  не  считается, - ухмыльнулась  я, - и  не  я  эту  драку  начала!  Сама  виновата  в  случившемся! 
- Что!? – разъярилась  она, - я  виновата?  Ну,  ты  у  меня  получишь! – завизжав,  она  сиганула  через  стол  ко  мне,  но  муж  и  адвокат  ловко  усадили  её  на  место. 
- Рад  вас  видеть,  господа, - прокашлявшись,  начал  адвокат, - право,  не  стоило  такое  собрание  созывать.  Вполне  хватило  бы  Ассель  Леонидовны.  А  вы  с  целой  делегацией  пришли. 
- Вы  тут  на  мою  дочь  с  шашкой  идёте,  а  я  должна  оставаться  в  стороне? – вскричала  маменька  своим  резким  голосом, - не  дождётесь!  Я  сама  бывший  адвокат!  Так  что  легко  вы  не  отделаетесь! 
- Погодите-ка, - нахмурился  Стрельцов, - вы,  случайно,  не  Марьяна  Георгиевна  Фишман? 
- Она  самая, - скривилась  маменька,  а  милейший  Александр  Евгеньевич  стёр  с  лысины  капли  пота. 
- Извините  нас,  мы  на  минуточку, - сказал  он,  и  увлёк  за  дверь  супругов  Вавиловых. 
Я  сняла  туфли  и  на  цыпочках  метнулась  к  двери,  чтобы  хоть  что-то  подслушать. 
- С  Фишман  нам  не  справиться, - воскликнул  Стрельцов, - это  самая  настоящая  ведьма!  Я  и  с  её  старшей  дочерью  особо  не  связываюсь,  мастеровой  высокого  класса,  а,  если  они  взялись  вдвоём,  пиши – пропало. 
- Но  я  хочу  засадить  эту  стерву! – зашипела  Вавилова, - пусть  её  посадят  на  сто  лет! 
- За  подобное  не  посадят, - возразил  Стрельцов, - тем  более,  произошедшее – случайность.  Драку  начали  вы,  несколько  человек  в  телецентре  это  подтвердили.  Давайте  не  будем  злить  их,  ведь  среди  них  ещё  один  хороший  адвокат,  Северский,  тоже  может  в  пух  и  прах  разнести.  Я  с  ними,  откровенно  говоря,  боюсь  связываться. 
- И  вас  ещё  называют  самым  лучшим  адвокатом? – разъярилась  Вавилова, - не  можете  с  какой-то  курвой  справиться! 
- Не  могу, - серьёзно  ответил  Стрельцов, - с  этим  семейством  я 
вам  вообще  брататься  не  советую,  все  они  уж  больно  прыткие. 
Им  руки  так  просто  не  вывернешь. 
- Так  что  вы  предлагаете? – воскликнул  Сергей  Петрович, - давайте  конструктивное  предложение. 
- Вы  ведь  хотите  хоть  что-то  из  них  выдоить? – уточнил  Стрельцов, - значит,  будем  исходить  из  той  предпосылки,  чтобы  они  просто  возместили  ущерб  за  глаз.  Случайность,  мы  это  и  сами  понимаем,  ситуация  ведь  шаткая. 
- Ладно,  хоть  так, - вздохнул  Сергей  Петрович,  а  я  метнулась  на  своё  место. 
- Испугались  такой  защиты, - шёпотом  доложила  я, - хотят  теперь  просто  ущерб  потребовать. 
- Главное,  чтобы  в  пределах  разумного, - буркнул  Генрих. 
- Я  уже  подозреваю,  чего  она  может  захотеть, - скривилась  я. 
- Мне  эта  идиотка  в  авторах  не  нужна, - фыркнул  начальник. 
- Что,  такая  туфта? – заинтересовался  Вениамин  Фридрихович. 
- Почитайте  на  досуге, - ухмыльнулась  я, - сами  всё  поймёте. 
- Сколько  же  сейчас  всякой  дряни  издают, - покачала  головой  маменька, - нет  бы,  нормальную  литературу  печатали.  Раньше  к  этому  дотошнее  подходили. 
Дверь  скрипнула,  Стрельцов  и  компания  уселись  на  место.  Вавилова  была  пунцовой  от  злости,  но  смолчала,  поймав  мой  ироничный  взгляд. 
- Итак, - начал,  прокашлявшись,  Александр  Евгеньевич, - мы  понимаем,  что  произошла  досадная  случайность.  Свидетели  подтвердили,  что  Эвива  Леонидовна  просто  хотела  уйти,  первой  сбежала  из  студии,  и,  что  Кира  Михайловна  первой  напала.  Но  имело  место  причинение  тяжкого  вреда  здоровью,  пусть,  нечаянное.  Думаю,  суд  учёл  бы  все  факторы,  и,  соответственно,  пришёл  бы  к  тому  же  решению.  Вы  просто  возместите  ущерб,  и  мы  разойдёмся  с  миром. 
- А,  давайте  проверим,  что  скажет  суд! – злорадно  заулыбалась  маменька, - уверена,  я  бы  лёгкостью  выпутала  бы  дочь  из  данной  ситуации! 
Стрельцову  это  заявление  весьма  не  понравилось,  он  вновь  покрылся  потом,  наверное,  он  с  моей  матерью  уже  имел  дело  в  суде.  И,  судя  по  всему,  данный  опыт  ему  по  вкусу  не  пришёлся. 
- Ну,  мы  же  с  вами  цивилизованные  люди, - с  укоризной 
воскликнул  он, - к  чему  такие  радикальные  меры?  Зачем  же 
доводить  дело  до  суда? 
- А  чего  вы  так  испугались? – в  голосе  маменьки  слышалось  самодовольство, - боитесь,  что  опять  пролетите,  как  фанера  над  Парижем?  И  ведь  пролетите!  Я,  хоть  и  ушла  давно  в  бизнес,  но  хватку  не  растеряла. 
Александр  Евгеньевич  явно  содрогнулся  от  этих  слов. 
Чувствуется,  его  задевает,  что  женщина  может  его  «побить»,  ущемляет  его  мужское  эго. 
- Эвива  Леонидовна, - неожиданно  обратился  ко  мне  Сергей  Петрович, - можно  переговорить  с  вами  наедине? 
- Ещё  чего! – рявкнула  маменька. 
- О  чём  ты  собрался  говорить  с  этой  курицей  наедине? – зашипела  Вавилова. 
- Дорогая,  успокойся, - вздохнул  он,  а  я,  поглядев  в  его  тёплые  глаза  цвета  молочного  шоколада,  вдруг  кивнула.  У  него  был  добрый  и  располагающий  взгляд. 
- Хорошо, - сказала  я, - давайте  поговорим, - и  встала  с  места. 
Я  отошла  на  порядочное  расстояние  от  двери,  он  шёл  вслед  за  мной,  и,  когда  я  остановилась,  растерянно  развёл  руками. 
- Итак,  слушаю  вас, - благовоспитанно  сказала  я. 
- Она  меня  достала, - коротко,  но  ясно,  сказал  он, - просто  уже  всю  печень  сгрызла.  Не  думал  я,  когда  женился  на  горгоне,  что  она  такая.  Но  уж  ничего  не  поделаешь.  Я  уже  немолод,    создавать  семью  заново – дело  хлопотное,  нужно  вновь  привыкать  друг  к  другу,  притираться.  Но  и  такое  кукушкино  гнездо  дома – тоже  проблема.  Циркулярная  пила  на  старости,  когда  хочется  покоя  и  уюта,  тоже  не  вариант.  А,  особенно,  когда  их  две,  мать  и  дочка,  и  обе  жаждут  бриллиантов  и  курортов. 
- Понимаю, - кивнула  я,  от  души  пожалев  мужика. 
- Вряд  ли, - горько  улыбнулся  он, - я  ж  просто  не  знал,  что  с  ними  делать,  чуть  не  офигел  от  их  светской  жизни.  Светские  львицы,  блин.  А  потом  им  пришла  идея  следовать  на  поводу  у  моды,  накропали  романчик  на  двоих,  ужасный,  на  мой,  сугубо  дилетантский,  взгляд,  но  я  не  профессионал  в  этом  деле.  Может,  я  чего-то  не  понимаю? 
- Всё  вы  правильно  понимаете, - кивнула  я, - романы  ужасны, - и  тут  до  меня  дошло, - они  ЭТО  вдвоём  писали?  Н-да.  И  как  я  сразу-то  не  поняла!  Тоже  мне,  профи!  Ведь  видно  же,  что  там  два  стиля  сплетаются,  делая  чтиво  неудобоваримым. 
- Я  им  говорил, - усмехнулся  Сергей  Петрович, - но  разве  они  меня  послушают?  Только  получил  от  ведьм  на  орехи.  И  понеслись  они  с  этой  рукописью  в  издательство  «Маркус»... 
- На  мётлах? – не  сдержалась  я. 
- Фиг  их  знает, - ухмыльнулся  он, - может,  и  на  мётлах,  камин  у  нас  дома  есть, - и  я  захихикала. 
- Вы  их  с  американским  эрзац  заменителем  Деда  Мороза  путаете, - хохотнула  я, - он-то  подарки  деткам  носит  через  камин,  а  книгами  вашей  супруги  деток  лучше  не  пугать.  Заиками  останутся  до  конца  своих  дней,  а  родители  потом  претензии  предъявят  вашим  сказочницам, - и  он  рассмеялся. 
- А  вы  отличный  человек! – вдруг  воскликнул  он, - неудивительно,  что  Кира  вас  не  переваривает.  Красавица,  талантливая  карьеристка,  к  тому  же  умная  и  острая  на  язык.  С  вами  приятно  общаться.  Ей  до  вас  далеко,  вот  она  и  бесится.  Эвива  Леонидовна,  миленькая,  не  губите.  Она  ведь  меня  съест!  Пусть  она  у  вас  печатается! 
- Сергей  Петрович! – простонала  я, - это  же  макулатура!  Мы  печатаем  книги  в  несколько  странах.  Что  нам  зарубежные  партнёры  скажут? 
- Я  заплачу,  сколько  скажете, - его  глаза  стали  тоскливыми. 
- О  Господи! – я  схватилась  за  голову, - мы  не  нуждаемся  в  деньгах.  Поймите  вы.  Мы  дорожим  репутацией! 
- Ну,  я  вас  умоляю, - на  его  лице  появилось  жалостливое  выражение, - они  ж  меня  съедят!  Если  увидите  в  газете  некролог,  это  будет  на  вашей  совести! 
- Так  оригинально  меня  ещё  не  шантажировали! – расхохоталась  я. 
- Хотите,  встану  на  колени? – и  я  перепугалась. 
- Вы  сошли  с  ума? – сквозь  зубы  спросила  я, - нет,  определённо,  сошли. 
- Учтите,  я  не  отстану, - не  успокаивался  он,  а  я  покачала  головой. 
- Вы  мне  руки  выкручиваете, - и  горько  вздохнула, - дайте  мне  пару  минут,  я  переговорю  с  Генрихом  Вениаминовичем.  У  меня  есть  идейка, - я  злорадно  заулыбалась. 
Позвав  Генриха,  я  отвела  его  в  сторону,  и,  бросая  взгляд  на 
стоявшего  неподалёку  Сергея  Петровича,  пересказала  наш  разговор.  Ясное  дело,  Генрих  воспротивился. 
- Этот  хитрец  нащупал  твою  больную  мозоль – сочувствие  и  сострадание  к  окружающим,  вот  и  давит,  что  есть  силы.  Мне  Вавилова  не  нужна! 
- Мне  тоже, - кивнула  я, - но  я  знаю,  как  от  неё  избавиться,  при  этом  выполнив  просьбу  Сергея  Петровича. 
- Ты  совмещаешь  несовместимое, - покачал  головой  Генрих, - в  данном  случае  одно  другое  исключает. 
- Генрих,  всё  просто,  как  лапти, - воскликнула  я, - мы  просто  вносим  в  нашу  документацию  пункт,  говорящий,  что  авторы,  которых  мы  принимаем,  должны  быть  либо  выпускниками  литературного  института,  либо  должны  сдать  тест  по  русскому  языку  и  литературе. 
Генрих  открыл  рот,  а  я,  как  ни  в  чём,  ни  бывало,  продолжила. 
- Мы  возьмём  её,  исполним  её  желание,  но  ей  всё  равно  придётся  уйти,  ведь  она  ничего  не  смыслит  в  литературе.  В  «Маркусе»  за  неё  работали  редакторы.  Против  пункта  в  уставе  акционерного  общества  никто  не  попрёт. 
- Ох,  Вика, - простонал  Генрих, - ты  гений!  Сергей  Петрович! 
- Да, - подошёл  он, - так  что  вы  решили? 
- Положительно  решили, - воскликнул  Генрих, - мы  примем  вашу  супругу  к  нам. 
Сергей  Петрович  просиял,  стал  благодарить,  а  мне  сделалось  неловко.  Подавив  в  себе  чувство  вины,  я  навесила  на  лицо  дежурную  улыбку. 
Когда  мы  вернулись,  ситуация  в  кабинете  была  крайне  накалившейся.  Кира  сидела,  сцепив  зубы,  разве  что  не  шипела  на  окружающих.  Александр  Евгеньевич,  сцепив  пальцы,  хмурился,  периодически  разжимая  пальцы  и  нервно  постукивая  по  столу.  Этот  субъект  крайне  не  любит,  когда  его  обходят. 
А  тут  против  него  две  женщины,  очень  сильные  и  умные,  а  большинство  мужчин,  как  известно,  не  любят  сильных  женщин.  Они  их  боятся.  И  это  потому,  что  они  сами  слабые,  не  физически,  а  умственно,  хотя,  конечно,  есть  и  исключения.   
И  ещё,  похоже,  маменька  уже  успела  поцапаться  с  нашей  литераторшей,  и  вышла  из  этого  боя  победительницей. 
Я  знаю,  спорить  с  ней – занятие  бессмысленное! 
Переорёт,  как  нечего  делать. 
- Итак, - продолжил  Стрельцов,  вновь  промокнув  бликующую  лысину  платком, - продолжим.  Эвива  Леонидовна,  давайте,  не  будем  доводить  дело  до  баталий.  Одно  пожелание  Киры  Михайловны  в  качестве  возмущения  ущерба,  она  нам  его  сейчас  озвучит,  и  мы  расходимся.  Ну,  зачем  вам,  девушке  интеллигентной,  эти  дрязги? 
- Кто  знает,  может,  я  хочу  судебного  разбирательства? – прищурилась  я,  решив  его  немного  поддразнить, - посмотреть  жажду,  как  вы  будете  бить  жабрами,  когда  вас  на  место  поставят. 
- Милейшая  Эвива  Леонидовна, - пропел  адвокат, - вы  ведь  и  сами  понимаете,  что  это  лишнее.  Мы  многого  не  просим. 
- Эвива  Леонидовна, - с  укоризной  воскликнул  Сергей  Петрович,  а  я  ухмыльнулась  я. 
- Не  волнуйтесь, - я  послала  ему  милую  улыбку, - хорошо,  мы  согласны  на  одно  желание. 
Арман  с  отцом  Генриха  так  и  подпрыгнули  на  стульях,  будто  им  на  сиденье  некто  подложил  кнопку  остриём  вверх. 
Недоумение,  яснее  ясного  читающееся  на  их  лицах,  немало  развеселило  меня,  но  я  удержала  на  лице  приличествующее  случаю  выражение. 
Вавилова  больше  всего  на  свете  хотела  печататься  у  нас,  мы  согласились  подписать  контракт  на  год,  и  весь  вид  этой  бумагомарательницы  излучал  победу.  Боюсь,  её  разорвёт  от  удовольствия.  Хотя,  бояться  она  должна! 
Если  она  лопнет,  как  мыльный  пузырь,  я,  чего  кривить  душой,  буду  самой  последней  особой  на  планете,  которую  это  расстроит.  Эта  зараза  успела  меня  конкретно  допечь,  и  теперь,  глядя  на  её  мнимое  торжество,  я  ухмылялась  про  себя. 
Ей  придётся  сдавать  тесты,  выяснится,  что  она  абсолютный  неуч,  а  в  редакторы  мы  набрали  выпускников  литературного  института.  Если  её  мнение  выпускников  не  удовлетворит,  то  я  натравлю  на  неё  педагогов  из  литинститута.  Пусть  порадуется! 
И,  едва  мы  всей  компанией  покинули  здание  адвокатуры,  Вениамин  Фридрихович  и  Арман  захотели  знать,  какая  муха  нас  укусила,  и  заразно  ли  это. 
- Безумие  вообще  заразно, - ухмыльнулась  я, - не  переживайте,  у  нас  план.  Её  книги  не  выйдут  из-под  печати,  пока  они  не  станут  нормальными. 
- Сомневаюсь,  что  мы  доживём  до  этого  момента, - скривился  отец  Генриха, - скорей  уж,  она  у  нас  кварту  крови  выпьет,  пока  мы  добьёмся  от  неё  нормальных  рукописей,  а  не  этой,  с  позволения,  белиберды.  Что-то  я  не  очень  понимаю... 
Пришлось  пуститься  в  объяснения,  и,  кажется,  оба  они,  и  владелец  издательства,  и  инвестор,  крепко  задумались. 
- Тут  вырисовывается  два  варианта, - изрёк  Арман, - либо  мы  от  неё  избавимся,  либо  сделаем  нормального  автора,  что,  кстати,  чувствую,  потребует  немало  усилий. 
- Я  бы  не  делала  ставки  на  второе, - засмеялась  я, - она – бестолочь. 
- Не  надо  быть  столь  категоричной, - засмеялся  Вениамин  Фридрихович, - не  знаешь  ведь,  как  оно  повернётся. 
- Есть  ещё  и  третий  вариант, - подал  голос  Арман, - мы  избавимся  от  неё  совсем!  Пока  мы  будем  её  учить,  про  неё  забудут. 
- Кстати,  раз  уж  на  то  пошло, - задумалась  я, - надо  выкупить  её  имя  у  «Маркуса».  Бренд  «Кира  Вайенц»  принадлежит  издательству,  и,  чтобы  не  возникло  проблем,  я  попробую  договориться  с  хозяином  «Маркуса».  Есть  у  меня  одна  идейка.  Они,  Сергей  Петрович  и  Кира,  не  ждут  подвоха,  значит,  все  козыри  в  наших  руках.  Она  уйдёт  из  прежнего  издательства,  забрав  имя-бренд,  но  она  не  будет  в  курсе,  что  мы  его  выкупили. 
- Вряд  ли  Сергей  Петрович  такой  дурак, - усомнился  Генрих, - он  выглядит  добродушным,  но  довольно  цепкий  малый.  Но  игра  стоит  свеч.  Кто  знает,  может,  и  выгорит. 
Генрих,  хоть  и  сомневался,  но  предоставил  мне  свободу  действий.  Конечно  же,  мне  не  хотелось  заниматься  Вавиловой,  но  в  моей  шальной  головушке  образовалась  зловредная  мыслишка. 
Да,  мы  возьмём  Вавилову,  но,  пока  она  будет  бить  жабрами,  мы  начнём  выпускать  другие  книги  под  её  именем. 
Более  того,  у  меня  даже  имеется  кандидат  на  эту  роль. 
Молодая,  очень  талантливая,  но  слишком  скромная  девушка.  Немного  эпатажного  пиара  ей  не  повредит,  а  по  сему,  я  избавлю  книжный  мир  от  ужаса  в  виде  этой  романистки,  зато  обрету  стоящего  автора.  Хотя,  я,  конечно,  понимаю,  что  поступаю  некрасиво. 
Если  б  она  стала  учиться,  поуменьшила  бы  свой  апломб,  к  людям  отнеслась  бы  достойно,  тогда  я  не  стала  бы  поступать  так  по  отношению  к  ней. 
Зря  человек  надеется  на  хорошее  отношение,  если  не  умеет  сам  относиться  к  другим  соответственно. 
Мы  с  Димой  уселись  в  джип,  Дима  за  руль,  тронулись  с  места,  а  маменька  и  Ася,  рассевшись  по  своим  машинам,  разлетелись,  кто  куда. 
- Утомилась? – спросил  Дима,  ловко  лавируя  по  улицам  города. 
- Слегка, - призналась  я, - ненавижу  подобные  разборки. 
- А  ты  ещё  судиться  хотела! – хохотнул  Дима. 
- Нет,  милый, - улыбнулась  я, - чего-чего,  а  судиться  я  не  хотела.  Сам  же  видел,  просто  дразнила  их.  Это  мама  воду  в  ступе  мутит.  Вот  она  бы  с  удовольствием  на  них  в  суде  наехала. 
- Да  уж, - заухал  Дима, - мокрого  места  не  осталось  бы!  То-то  они  так  струхнули.  Этот  Стрельцов  меня  бесит!  Так  и  хочется  отправить  Колобка  в  кругосветное  путешествие! 
- Давай, - хихикнула  я, - я  бы  на  это  посмотрела! 
- В  следующий  раз  обязательно  зубы  у  этого  адвоката  позаимствую, - пообещал  мой  любимый, - пусть  со  вставной  челюстью  ходит  и  манную  кашу  жуёт!  Кстати,  о  манной  каше!  Поехали  в  супермаркет,  надо  запастись  продуктами. 
Раньше  в  мою  обязанность  не  входила  покупка  продуктов. 
Пока  я  жила с  Максом,  на  хозяйстве  у  нас  была  Анфиса  Сергеевна,  его  родная  бабушка,  а  по  тяжёлой  части  ей  помогал  Фёдор,  садовник.  В  особняке  мне  было  проще. 
Анфиса  Сергеевна  обожает  готовить,  к  плите  она  никого  не  подпускает,  тем  более,  как  она  любит  говорить,  иначе  она  с  тоски  закиснет.  Уборку  производит  Ира,  нанятая  домработница,  так  что  Анфиса  Сергеевна  могла  в  своё  удовольствие  готовить,  а  потом  садилась  в  кресло  с  очередной  книгой  вроде  Франца  Кафке.  Однако  у  меня  всегда  складывалось  мнение,  что  она  не  хочет  терять  свою  нужность,  даже  ни  взирая  на  возраст. 
Всю  свою  жизнь  она  была  рядом  со  своим  любимым  мужем,  блестящим  хирургом,  а,  став  вдовой,  растерялась. 
Сначала  сосредоточилась  на  дочери,  которая  вскоре  погибла,  а  потом  на  внуках  и  правнуках.  Она  обожает  Лизу  с  Лёней,  наших  с  Максом  двойняшек. 
Для  неё  правнуки – свет  в  окошке,  она  няньчится  с  ними,  хотя  с  ними  всегда  присутствуют  няни. 
Но  теперь  я  съехала  из  коттеджа,  переселилась  в  просторную  квартиру  Димы,  а  малыши  то  там,  то  тут.  Правда,  старшую  дочку  я  забрала  в  квартиру,  но  Анфиса  Сергеевна  постоянно  скучает  по  падчерице  внука,  поэтому  вместе  с  младшими  я  отвожу  к  ней  и  Василису,  нашу  с  Димой  дочку. 
Замотавшись  с  утра,  я  совершенно  позабыла,  что  закончилась  овсяная  каша,  а  так  же  манная  крупа.  Завтра  няня  приедет  на  неделю  в  городскую  квартиру,  поэтому  следует  запастись  крупами. 
Василинка  обожает  манные  биточки  с  вишнёвым  киселём,  впрочем,  Лиза  с  Лёней  тоже,  поэтому  надо  запасаться  продуктами. 
Дима  въехал  на  стоянку,  удачно  заняв  хорошее  место,  ведь  всё  было  забито.  Мы  вышли,  я  одёрнула  полу  чёрного  обтягивающего  платья,  едва  достающего  мне  до  колен,  с  завышенной  талией  и  алым  лифом. 
В  последнее  время  я  стала  одеваться  более  сдержанно.  Нет,  постельных  тонов  от  меня  никто  не  дождётся,  но,  когда  я  на  работе,  на  мне  всегда  присутствует  чёрный  костюм  с  алой  блузкой.  На  моей  изящной  фигурке  прилегающие  костюмчики  смотрятся  просто  сногсшибательно. 
Дима  подхватил  меня  под  руку,  мы  вошли  в  зал  супермаркета,  и,  прихватив  тележку,  прошествовали  внутрь  помещения. 
Я  стала  складировать  коробки  с  овсянкой  и  пачки  с  манной  и  гречневой  крупой,  нашла  муку,  и,  двигаясь  со  скоростью  беременной  черепахи,  рассматривала  полки. 
- По-моему,  ты  кое-что  забыла, - хитро  сказал  Дима,  когда  мы  двинулись  к  кассе. 
- Что? – встрепенулась  я. 
- А  конфетки  для  моей  любимой  сластёны? – ухмыльнулся  он, - ты  же  такая  любительница  сладкого! 
- Перебьюсь, - улыбнулась  я, - у  нас  в  кладовке  гора  французского  и  швейцарского  шоколада,  так  что  не  пропаду. 
- Завтра  дети  прибудут, - засмеялся  он, - вешай  на  кладовку  амбарный  замок! 
- Достань  мне  его  сначала, - проворчала  я, - и  вообще,  я  детям  варенье  дам.  Шоколад  им  вреден. 
- Василиса  вой  устроит, - покачал  головой  Дима. 
- Пусть  воет, - отмахнулась  я, - я  ей  кисельку  сварю,  она  любит. 
Дима  легко  ухватил  меня  за  подбородок  и  жадно  поцеловал  в  губы,  а  потом  резко  отстранился. 
- Не  дождусь,  когда  ты  опять  будешь  беременна, - шепнул  он  мне  в  ухо,  коснувшись  его  губами,  а  я  смутилась. 
Мы  ведь  в  людном  месте! 
- Ну,  и  чего  вы  тут  лижетесь? – раздражённо  пробурчала  продавщица, - охота  лобызаться,  в  койку  идите! – и  стала  пробивать  наши  коробки. 
- Прямо  офигеть, - пробормотала  она,  принимая  у  меня  из  рук  кредитку, - вроде  молодые,  а  накупили  сыпучки,  как  для  дома  престарелых. 
- Послушайте, - разозлилась  я, - ваше  дело – обслуживать  клиентов!  Вам  за  это  деньги  платят!  А  не  комментировать  покупки! 
- А  ты  тут  самая  умная,  да? – вызверилась  продавщица, - знаем  мы  таких  тихонь!  Такая  вся  интеллигентная,  блин! 
- Если  вы  не  прекратите  дерзить,  я  на  вас  жалобу  напишу! – рявкнул  Дима, - угомонитесь!  Вот  лишит  начальство  премии,  будете  знать,  как  хамить  покупателям! 
- Пашка! – вдруг  заорала  продавщица,  я  от  её  крика  даже  подпрыгнула, - обшмонай  ту  малолетку  чернявую!  Опять  она  тут!  Под  платье  чего-то  затырила! 
Я  покачала  головой,  набрав  код  кредитки  на  специальном  устройстве,  а  продавщица  бросила  чек. 
- Удачно  размазни  поесть, - скривилась  она,  потянувшись  к  покупкам  следующего  в  очереди. 
- Вот  она, - возвестил  охранник,  подтаскивая  к  кассе  худенькую  девочку  лет  десяти. 
Она  была  прехорошенькой.  Прелестная  цыганочка  с  измождённым  личиком  несчастного  ребёнка,  одетая  в  старое,  заношенное,  фланелевое  платье.  У  меня  сжалось  сердце. 
А  охранник  швырнул  на  стойку  французский  багет. 
- Воровка, - радостно  возвестил  он, - ща  ментам  сдадим. 
Чему  он  радуется?  Можно  подумать,  это  достижение  всей  его  жизни!  Поймал  голодного  ребёнка  с  ворованным  батоном! 
- Что  вы  находите  жизнерадостного  в  данной  ситуации? – не  удержалась  я, - что  обессиленную  от  голода  девочку  схватили? 
Прямо  герой! 
- Ты  тут  не  выёживайся! – зашипела  продавщица, - расплатилась  и  вали  отсюда! – а  я  взглянула  в  полные  слёз,  детские  глаза. 
- Есть  хочется, - прошептала  она,  губки  у  неё  дрогнули. 
- Ничего, - ухмыльнулась  продавщица, - в  тюрьме  баландой  накормят, - и  я  не  выдержала. 
- А  ну  закрой  рот! – рявкнула  я, - а  вы  сейчас  же  отпустите  ребёнка! – наскочила  я  на  охранника, - я  заплачу  за  батон! 
- Иди  отсюда! – взвилась  продавщица, - не  задерживай  очередь.  Подумаешь,  защитница  нашлась!  То  цыганьё,  то  интеллигенция!  Нормальных  людей  не  попадается! 
- Это  кого  вы  под  нормальным  подразумеваете? – прищурилась  я, - быдло?  Цыгане  получше  вас  будут!  Отпусти  девочку! 
- А  не  пошла  бы  ты, - пробурчал  охранник. 
- Сейчас  ты  у  меня  пойдёшь, - рассердился  Дима, - как  двину,  забудешь,  где  дом  родной  находится! 
- Ты  кого  тут  пугаешь? – распетушился  охранник, - вот  я  двину,  так  двину!  Я  стероиды  не  хавал,  чтобы  габариты  нарастить,  стройбат  прошёл, - а  Дима  расхохотался. 
- Он  десантника  из  спецподразделения  пугает  стройбатом, - скривился  мой  любимый, - думай,  что  говоришь!  Отпусти  девочку,  а  то  приложу  сейчас  пустой  черепушкой  о  колено,  откручу  и  засуну  в  камеру  хранения.  До  конца  смены  будешь  свой  кладезь  ума  искать,  пехотинец  без  головы! 
Уж  не  знаю,  чем  закончилась  бы  перепалка,  но  появилась  менеджер.  Они  увидели  нашу  стычку  в  камере  видеонаблюдения,  и  поспешили  выяснить,  что  тут  случилось. 
В  итоге  девочку  отпустили  с  миром,  я  заплатила  за  батон,  и  цыганочка  схватила  хлеб  с  таким  видом,  что  моё  сердце  кольнула  жалость.  Надо  ей  помочь!  А  Дима,  похоже,  понял  меня  без  слов.  А  хамка-продавщица  получила  выговор. 
- Уж  извините, - сказала  приятная  женщина  менеджер,  стройная,  с  короткой  стрижкой  на  тёмных  волосах,  у  которой  на  бейджике  значилось  имя  «Алёна», - сами  плачем  от  этой  нахалки, - она  покосилась  на  притихшую  продавщицу,  которая  старательно  пробивала  чек,  сдувая  со  лба  светлый  локон, - и  не  думай,  Дарья,  что  тебе  это  сойдёт  с  рук!  Совсем  оборзела! 
- Да  они  сами  начали! – пробурчала  Дарья,  кинув  на  меня  совсем  не  добрый  взгляд. 
- А  ну  не  скажите-ка! – взвилась  я, - вы  начали  наши  покупки  комментировать.  Причём  совсем  не  по-доброму. 
- Дарья,  занимайся  делом! – вскричала  Алёна,  а  потом  повернулась  к  нам, - ещё  раз  извините,  Дарья  непременно  будет  наказана  за  своё  поведение. 
С  милой  Алёной  мы  распрощались  на  дружественных  нотах,  и  покинули  помещение  вместе  с  девочкой.  Дима  сложил  наши  пакеты в  багажник,  а  я  присела  на  корточки  около  девочки. 
Девочка  была  такой  несчастной.  Она  походила  на  обезьянку. 
Маленькая,  худенькая,  измождённая,  тоненькими  ручками  она  судорожно  сжимала  батон. 
- Как  тебя  зовут? – спросила  я. 
- Оля, - испуганно  ответила  девочка. 
- Оленька, - ласково  сказала  я, - ну,  зачем  ты  так?  Воровать  очень  плохо.  Сегодня  мы  тебя  отбили,  а  в  другой  раз  тебя  в  детскую  комнату  милиции  отведут.  Зачем  это  тебе? 
- Я  не  набрала  ничего, - прошептала  Оля, - никто  не  дал.  У  меня  братик  младший,  он  есть  хочет.  Мамка  меня  лупить  будет,  если  чего-нибудь  не  принесу,  очень  больно. 
- Сколько  тебе  лет? – прошептала  я. 
- Девять, - ответила  девочка,  и  я  покачала  головой. 
Бедный  ребёнок!  Она  вырастет  настоящей  красавицей!  Все  цыганки  красавицы!  Хотя,  конечно,  и  некрасивые  встречаются. 
Это,  уж  как  повезёт... 
Я  погладила  малышку  по  личику,  встала  с  корточек,  и  повернулась  к  Диме. 
- Что  делать  станем? – воскликнула  я, - я  предлагаю  отвезти  её  пока  к  нам,  а  потом  разобраться  с  той  женщиной,  что  морит  голодом  собственных  детей! 
- Давай, - кивнул  Дима, - носит  же  земля  таких  матерей! 
- Оля, - я  повернулась  к  девочке,  а  её  уже  и  след  простыл, - Оля! – я  стала  озираться  по  сторонам. 
Дима  тоже  завертел  головой,  обошёл  машину,  но  девочки  нигде  не  было.  Машин  всюду  стояло  великое  множество,  больших  и  маленьких,  высоких  и  приземистых,  так  что  ускользнуть  от  нас  ей  не  доставило  ни  малейшего  труда. 
- Вот  чёрт! – вздохнула  я. 
- Сколько  же  таких  детишек  по  свету  бродит, - с  горечью  сказал  Дима,  открывая  передо  мной  дверцу  машины. 
Утром  Октябрина  Михайловна,  Саша  и  Нуцико  Вахтанговна,  Димина  тётка,  привезли  нам  детей. 
Вечером  я  сварила  манную  кашу,  намереваясь  утром  пожарить  биточки  для  детей,  но  Дима  с  утра  пораньше  уволок  меня  в  душ.  Когда  мы,  завернувшись  в  длинные  махровые  полотенца,  выпали  из  кабинки,  раздался  звонок  в  дверь. 
Дима  натянул  брюки  и  майку,  оглянулся  в  поисках  носок,  и,  на  ходу  надевая  их,  пошёл  открывать.  Я  же  осталась  в  спальне,  быстро  надела  домашние  хлопковые  брюки  и  кофточку,  и  отправилась  на  кухню. 
Дети  носились  по  квартире,  сметая  всё  на  своём  пути,  крича  и  галдя. 
Открыв  шкафчик,  я  достала  две  сковородки  и  поставила  их  на  огонь,  плеснула  масла,  на  одну  положила  биточки,  на  другую  сырники,  убавила  газ  и  полезла  за  ёмкостью  для  омлета. 
Тётя  Нуца,  узрев  мои  метания  по  кухне,  и,  желая  мне  помочь,  стала  следить  за  сковородками,  а  я  завела  целый  таз  омлета  и  поставила  вариться  овсянку. 
Из  гостиной  раздался  грохот,  я  встрепенулась  и  понеслась  туда.  Очень  вовремя,  поскольку  Лёня  сидел  на  ковре  и  внимательно  изучал  старинный  дуэльный  пистолет. 
Меня  чуть  кондрашка  не  хватил. 
Я  отняла  у  сына  опасную  игрушку,  подхватила  малыша  на  руки,  и  с  укором  посмотрела,  на  появившегося  в  поле  зрения,  Диму. 
- Дима! – строго  сказала  я, - это  маленький  ребёнок,  а  это  пистолет!  Никаких  аналогий  не  проводишь? 
- Милая,  он  на  предохранителе, - улыбнулся  Дима. 
- Кто – ребёнок  или  пистолет? – съязвила  я,  а  потом  кивнула  на  развешанные  по  стенам  кинжалы, - они  у  тебя  тоже  на  предохранителях? 
- Н-да, - буркнул  Дима, - сейчас  сниму. 
- А  где  девочки? – спросила  я. 
- Где-то  тут  были, - ответил  он. 
- Они  пошли  в  твою  комнату, - сказал  Лёня,  и  я,  отдав  малыша  на  руки  Диме,  пошла  в  спальню,  искать  маленьких  хулиганок. 
Дима  пошёл  за  мной,  держа  на  руках  ребёнка,  и  юных  разбойниц  мы,  действительно,  обнаружили  в  нашей  спальне. 
Девочки  в  этот  момент  сидели  на  широченной  кровати. 
Они  нашли  себе  отличное  занятие – взяли  с  туалетного  столика  мамину  шкатулку  с  украшениями,  и  теперь  сидели,  словно  египетские  принцессы,  обвешанные  золотом. 
- Итак,  милые  леди, - ухмыльнулась  я, - что  это  вы  творите?  А  ну,  снимаем  цепочки, - и  стала  снимать  с  них  украшения. 
Я  сложила  побрякушки  обратно  в  шкатулку,  а  потом  провела  ладонью  по  покрывалу. 
- Ничего  не  потеряли? – и  Василиса  кивнула  на  ковёр. 
- Колечко  укатилось, - и  я  подняла  из-под  тумбы  перстень  с  рубином. 
Положив  его  на  место,  я  пригляделась  к  остальным  украшениям.  Чего-то  не  хватает!  Стала  перебирать,  и  лёгкий  холодок  заполз  под  кофточку. 
На  двенадцатилетие  маменька  подарила  мне  красивое  ожерелье. 
Когда-то  ей  его  вручила  её  бабушка,  а  маменька  передала  мне,  велев  хранить,  велев  передать  дочери  или  внучке. 
Я  очень  люблю  это  ожерелье,  оно  продолжает  мой  экстравагантный  образ,  поскольку  является  цыганским. 
Червонное  золото,  которого  сейчас  днём  с  огнём  не  сыщешь,  в  виде  подвесок  монисты,  рубины  и  бирюза,  очень  затейливое,  с  красивыми  переплетениями  и  узорами. 
Дима  не  раз  видел  на  мне  это  ожерелье,  и  в  какой-то  момент  принёс  мне  браслет,  выполненный  по  аналогии  с  ожерельем. 
Он  сделал  его  сам.  И  вот  теперь  я  обнаружила  пропажу  браслета. 
- Девочки,  а  где  браслет? – спросила  я. 
- Какой  браслет? – удивилась  Василинка. 
- С  монетками,  голубыми  и  красными  камушками, - и  я  всмотрелась  в  прелестное  личико  дочки. 
- Мы  не  видели, - покачала  головой  Василинка,  мотнув  смоляными  кудряшками,  Лиза  тоже  покачала  головой. 
Я  поставила  их  на  ножки,  осмотрела  кровать,  потом  встала  на  колени  и  стала  искать  под  кроватью.  Но  и  там  ничего  не  было. 
- Что  случилось? – спросил  Дима,  он  унёс  Лёню  и  вернулся  назад. 
- Да  так, - пролепетала  я,  прикусив  губу.  Мне  не  хотелось  говорить  ему,  расстраивать,  ведь  в  свои  изделия  он  всю  душу  вкладывает.  И  любовь  ко  мне,  делая  их  для  меня. 
- На  тебе  лица  нет, - констатировал  Дима,  подходя  ко  мне  и  поднимая  меня  с  пола, - говори,  что  стряслось. 
- Мама  браслет  потеряла, - тут  же  доложила  Василинка, - с  монетками, - и  у  Димы  вытянулось  лицо. 
- С  монетками? – переспросил  он. 
- Не  понимаю,  куда  он  делся, - горестно  вздохнула  я, - девочки,  идите  на  кухню, - сказала  я  дочкам,  и  они  унеслись. 
- Когда  ты  его  в  последний  раз  надевала? – деловито  осведомился  Дима. 
- Вчера, - призналась  я, - весь  день  он  был  у  меня  на  запястье,  а  вечером  сняла. 
- Нет,  милая, - возразил  он, - вечером  на  тебе  браслета  уже  не  было.  Я  помню,  ведь  я  нёс  пакеты  с  продуктами,  а  ты  отпирала  входную  дверь,  и  твои  руки  были  перед  моим  обозрением.  На  правой  руке  у  тебя  были  тонкие,  жёсткие  браслеты,  а  на  левой  ничего. 
- О  нет! – застонала  я, - только  не  это!  Где  же  я  могла  его  потерять? 
- А  где  ты  была? – спросил  Дима. 
- Где  я  только  не  была, - моему  расстройству  просто  не  было  предела, - с  инвесторами  встречалась,  в  ресторан  и  торговый  комплекс  наведывалась,  в  телестудии  была. 
- Да-а-а, - протянул  он,  а  я  опустила  голову. 
- Ладно,  не  переживай  ты  так, - вздохнул  он, - я  тебе  новый  сделаю. 
- Я  такая  россомаха, - сказала  я, - и  потом,  этот  браслет  ведь,  наверное,  очень  дорогой.  Золото  девятисот  восемьдесят  шестой  пробы... 
- Девятисот  девяносто  девятой, - уточнил  Дима, - я  купил  золото  старого  образца.      
- О,  нет! – простонала  я, - плюс  рубины  с  бирюзой,  а  ты,  какие  попало,  материалы  не  берёшь.  Прости  меня.  Ты  так  старался,  делал  его,  а  я,  как  последняя  идиотка,  его  потеряла, - и  я  всхлипнула  от  обиды. 
- Ну,  не  реви, - Дима  обнял  меня, - всякое  случается.  Обзвони  всех,  может,  ещё  найдётся.  Я  в  машине  гляну, - он  нежно  чмокнул  меня  в  губы  и  унёсся.  Наивный! 
Я  даже  не  надеюсь,  что  браслет  найдётся!  Если  его  кто  и  нашёл,  то  вряд  ли  вернёт  такую  красивую  и  дорогую  вещь. 
Но  я  всё  же  обзвонила  всех,  пообещав  вознаграждение  тому,  кто  найдёт  браслет,  но  уже  сникла. 
В  джипе  Дима  браслета  не  обнаружил,  мы  позавтракали,  разговаривая  обо  всём  на  свете.  Василинка  вымазалась  вишнёвым  вареньем,  а  потом  Нуцико  занялась  с  ней  музыкой. 
А  мы  с  Димой  отправились  по  делам. 
Где-то  в  середине  дня,  когда  я  была  в  редакции  «Планеты  спорта»,  и  в  своём  кабинете  занималась  редакторской  правкой,  зазвякал  внутренний  телефон. 
- Да,  Рита, - меланхолично  сказала  я,  взяв  трубку. 
- Эвива  Леонидовна,  тут  ваш  супруг, - зачастила  Рита. 
- Который? – уточнила  я. 
- Официальный, - доложила  Рита,  и  я  издала  тихий  стон. 
- Гони  его  в  шею, - сказала  я, - бегонии  мне  ещё  пригодятся.  Не  хочу  разбить  их  о  голову  этого  придурка! 
- Хорошо, - звонко  ответила  Рита,  и  отключилась. 
Я  повертела  между  пальцев  карандаш,  припоминая,  остались  ли  у  меня  ещё  незамужние  подруги. 
Не  знаю,  чего  хочет  добиться  Макс,  без  конца  устраивая  мне  сцены,  но,  боюсь,  моё  терпение  не  безгранично. 
В  один  прекрасный  момент  я  ему  так  двину,  что  он  ляжет  кверху  лапками,  а  мне  потом  отвечай  за  этого  идиота! 
Любой  другой  нормальный  мужик  оскорбился  бы  до  глубины  души,  если  бы  его  баба  свильнула  налево.  А  этот! 
Я  нагулялась  со  Стефаном,  наставила  ему  рогов  с  Димой,  а  потом  и  вовсе  ушла  к  Диме,  а  Макс  продолжает  за  мной  бегать!  Бесится,  обзывает  последними  словами,  но  всё  равно  зовёт  назад.  Ей-богу,  я  порой  просто  не  состояние  его  понять! 
Бах – дверь  с  грохотом  ударилась  о  стену,  и  в  кабинет  влетел  Макс,  злой,  как  стая  голодных  пираний. 
Светлые  волосы  стоят  дыбом,  лицо  в  пунцовых  пятнах  от  переполнявшей  его  ярости,  а  зелёные  глаза  метают  громы  и  молнии.  Вслед  за  ним  вбежала  испуганная  Рита. 
- Какого  чёрта? – подпрыгнула  я. 
- Я  его  не  впускала,  он  сам, - залепетала  секретарша. 
- Рита,  позови  сюда  охрану, - сквозь  зубы  процедила  я, - Макс,  если  ты  не  уберёшься  сам,  тебя  выставят  пинком! 
- Рита,  стоять! – гаркнул  Макс,  видя,  что  она  собирается  исполнить  моё  требование,  и  девушка  оторопела. 
- Совсем  оборзел!? – взвизгнула  я, - здесь  командую  я!  Рита,  охрану! 
- Рита,  стоять! – зарычал  Максим,  и  взмахнул  удостоверением, - я  при  исполнении! 
- Ах,  вот  как  это  у  нас  теперь  называется! – взбесилась  я, - жену,  которая  ушла  к  другому,  мы  доводим  до  нервного  истощения  при  исполнении!  Браво,  товарищ  майор!  Просто  побил  все  рекорды!  Рита,  охрану!  И  мне  по  фигу,  что  ты  ментяра!  В  здании  редакции  несёт  вахту  служба  безопасности,  в  полномочия  которой  входит – защищать  сотрудников  издательства,  в  частности,  начальство,  от  покусительств  всяких  дебилоидов!  Пошёл  вон  отсюда!  Рита,  быстро  зови  сюда  ребят! 
- Маргарита,  стоять! – рявкнул  Макс, - впрочем,  если  хочешь,  чтобы  охрана  видела,  как  я  на  вашу  дражайшую  начальницу  наручники  надеваю,  можешь  звать  их! 
Рита  замерла  с  открытым  ртом  у  двери,  а  я  посинела  от  злости. 
- Что  ты  сказал? – звенящим  голосом  переспросила  я,  а  Макс,  вытащив  из  кармана  джинс  наручники,  взмахнул  ими  передо  мной. 
- Сейчас,  милая  жёнушка,  я  отправлю  тебя  в  камеру  предварительного  заключения  по  подозрению  в  убийстве, - жёстко  сказал  он, - поднимай  свою  задницу,  поедем  в  отделение.  Не  поедешь  добровольно,  надену  наручники  и  так  проведу  на  глазах  у  всего  издательства! 
Я  лишилась  дара  речи.  И  с  минуту  переваривала  услышанное.
А  Макс  навис  над  моим  столом  с  непроницаемым  выражением  на  лице. 
- Ты  спятил? – прошептала  я,  резко  растеряв  весь  пыл, - не  думала,  что  ты  такая  сволочь!  Мать  собственных  детей  готов  посадить  в  тюрьму  только  потому,  что  она  ушла  от  тебя!  Это  уже  край,  милый!  С  таким  подонком  я  ещё  не  связывалась! 
- Вика! – Макс  хлопнул  по  столу  ладонью, - как  тебе  подобное  в  голову  пришло!?  Хорошего  же  ты  обо  мне  мнения! 
- Да? – ощетинилась  я, - тогда  о  каком  убийстве  ты  сейчас  говоришь? 
Макс  молча  вынул  из  кармана  фотографию  и  протянул  мне. 
Машинально  взяв  фото,  я  взглянула  на  снимок  и  тихо  ахнула,  увидев,  что  изображено  на  нём. 
Я  мгновенно  узнала  вчерашнюю  девочку-цыганочку. 
Какая-то  грязная  канава,  голова  девочки  повёрнута  на  бок,  на  шее  намотано  что-то  белое,  глаза  ребёнка  открыты,  а  на  губах  кровь.  Матерь  Божья!  Бедный  ребёнок! 
- Оля! – выдохнула  я,  и,  поймав  тяжёлый  взгляд  мужа,  пролепетала, - кто  это  её? 
- Основная  версия – тот,  кто  уронил  этот  браслет, - и  Макс  протянул  мне  пакетик  с  моим  цыганским  браслетом, - было  зажато  в  пальцах  трупа. 
- Так  это  она  украла  браслет, - вздохнула  я, - а  мы  с  Димой  его  обыскались. 
- Милая  моя, - процедил  Макс,  глядя  на  меня  колючим  взглядом, - я  прекрасно  понимаю,  что  ты  тут  не  причём,  что  к  убийству  не  причастна.  Но  лучше  сейчас  тебе  рассказать  мне,  как  на  духу,  во  что  ты  влезла. 
- Ни  во  что  я  не  влезала! – возмутилась  я, - я  даже  не  знаю  эту  девочку. 
- Но  имя  её  знаешь, - зашипел  Максим, - и  браслет  у  неё  твой  оказался!  А  ну  отвечай,  что  ты  опять  расследуешь,  а  то  оттащу  в  камеру  предварительного  заключения! 
- Ничего  я  не  расследую! – вскричала  я,  разозлившись, - с  чего  ты  взял?  Мне  сейчас  не  до  того! 
- Ах,  да, - скривился  Макс, - тебе  не  до  того!  Ты  сейчас  со  своим  амбалом  в  койке  скачешь!  Потаскуха! – и  у  меня  в  глазах  потемнело  от  ярости. 
Я  не  сказала  ни  слова,  схватила  розовую  бегонию  и  метнула  её  Максу  в  голову.  Супруг  взмахнул  руками,  издал  лёгкий  вскрик  и  обвалился  на  пол.  Кажется,  лишился  чувств. 
- Ритуля,  милая, - заулыбалась  я, - если  я  его  убила,  ты  же  меня  не  сдашь? – и,  нервно  хохотнув,  я  опустилась  около  мужа  на  корточки. 
На  его  счастье,  он  только  чувств  лишился,  да  висок  я  ему  горшком  разбила.  Явившиеся  охранники  усадили  Макса  в  кресло,  я  похлопала  его  по  щекам,  но  особого  успеха  не  добилась.  Подумав,  засунула  руку  в  карман  его  джинс  и  вытащила  пакетик  с  браслетом.  Сунув  браслет  к  себе  в  сумку,  я  вновь  похлопала  мужа.  Безрезультатно. 
- У  меня  есть  идея, - воскликнула  Рита,  и  унеслась,  а  ко  мне  вошла  Анна  Михайловна,  уборщица. 
- Да  уж, - проворчала  она,  поставив  ведро  с  водой, - раз  главный  редактор  зовёт,  знать,  опять  чегой-то  отфигачили.  Я  уж  всякий  раз  гадаю,  что  наша  дама  Миленич  откаблучила  в  очередной  раз,  когда  меня  к  вам  вызывают.  Ну,  девка,  ну,  девка, - и  я  ухмыльнулась. 
- Для  девки  я  уже  великовозрастна, - со  смешком  сказала  я. 
- Ну,  не  скажи!  Молодая  да  красивая!  А  молодой  человек  что  же,  чувств  лишился  от  твоей  красоты? 
Я  закатила  глаза,  но  ответить  не  успела,  вбежала  Рита,  держа  в  руке  флакончик  духов. 
- Сейчас  мы  его  в  чувство  приведём, - заявила  она,  поднесла  флакончик  к  носу  Макса  и  выпустила  струю  парфюма. 
Эффект  оказался  мгновенным.  Макс  открыл  глаза,  чихнул,  и  от  неожиданности  съехал  по  кожаному  креслу,  приземлившись  филейной  частью  прямо  на  ведро,  до  краёв  наполненное  водой.  Ясное  дело,  ведро  перекувырнулось,  Макс  приложился  темечком  о  край  кресла,  а  его  джинсы  сверху  до  низу  стали  насквозь  мокрыми. 
- Да  вы  что  делаете? – возмутилась  Анна  Михайловна. 
- Что  за  чёрт!? – взвился  Максим,  глядя  на  свои  мокрые  джинсы, - совсем  обалдели?  Вика! 
- Это  не  я, - фыркнула  я,  и  звонко  расхохоталась. 
- Как  я  в  таком  виде  на  улицу  выйду? – злился  Максим, - совсем  разум  растеряла!  И  что  за  гадостью  от  меня  воняет?   
- Это  не  гадость,  а  мои  французские  духи, - надулась  Рита. 
- Из  придорожного  ларька  под  названием  «Франция»? – прищурился  Макс,  вставая  с  пола, - фу!  От  меня  несёт,  как  от  «голубого!  Отвратительно! 
- Нет,  братцы, - подбоченилась  Анна  Михайловна, - вы,  значит,  тут  громить  будете,  а  мне  без  конца  бегать  за  водой? 
- Вика,  отвечай,  откуда  знаешь  мёртвого  ребёнка? – схватил  меня  за  запястье  Макс,  я  дёрнулась,  но,  видя,  что  он  разозлился,  решила  сказать  правду. 
- Она  украла  батон  в  супермаркете, - пояснила  я, - продавщица  заметила,  крикнула  охрану,  а  мы  с  Димой  потом  отбили  у  них  девочку,  пожалели.  Менеджер  Алёна  может  подтвердить.  У  нас  получилась  самая  настоящая  стычка,  менеджер  купировала  скандал.  Мы  хотели  увезти  девочку,  но  она  только  назвала  своё  имя,  а  потом  сбежала. 
- И  ты  обнаружила  пропажу  браслета? – Макс  впился  в  меня  глазами. 
- Да,  сегодня  утром, - кивнула  я, - Василинка с  Лизаней  устроили  показ  ювелирных  мод,  я  стала  снимать  с  них  свои  цепочки,  вот  и  заметила. 
- А  где  браслет? – Макс  похлопал  себя  по  карманам. 
- Даже  не  надейся,  что  я  тебе  его  отдам, - пробурчала  я, - не  хочу,  чтобы  дорогая  вещь  осела  в  кармане  сотрудников  правоохранительных  органов. 
- Вика,  это  наша  основная  улика! – вызверился  Макс. 
- Это  основная  улика,  чтобы  засадить  меня  на  длительный  срок! – парировала  я, - ищите  настоящего  убийцу!  Я  эту  девочку  видела  в  первый  и  последний  раз  в  жизни,  отношения  к  её  смерти  не  имею.  Ты  же  знаешь,  что  я  сама  ищу  преступников!  Как  ты  можешь  так  говорить! 
- Генерал  меня  убьёт, - пробурчал  Макс. 
- А  ты  ему  покажи  свежую  ссадину!  Мигом  посочувствует! – ухмыльнулась  я. 
- Ведьма, - буркнул  Макс. 
- От  придурка  слышу, - не  сдержалась  я, - и  вообще,  где  вы  нашли  девочку? 
- Около  рынка  в  деревне  Михайлово, - машинально  ответил  он,  да  опомнился, - а  тебе  это  зачем?  А?  Если  решила  влезть  в  расследование,  то  я  тебе  запрещаю!  Если  подойдёшь  к  рынку  ближе,  чем  на  километр,  пришибу! – и  он  вылетел  из  кабинета. 
- Непростые  у  вас  с  супругом  отношения, - улыбнулась  Рита. 
- И  не  говори, - вздохнула  я,  и,  вернувшись  на  место,  постаралась  побыстрее  закончить  работу. 
Мне  не  давала  покоя  бедная  Оля.  Бедная  девочка!  Она  была  такой  испуганной!  Начну  от  исходного.  То  бишь,  от  места  смерти  девочки.  Ну,  кому  могла  помешать  маленькая  девочка!  Несчастная  цыганочка,  в  жизни  никому  плохого  не  сделавшая! 
Ей  же  всего  десять  лет!  И  у  неё  остался  младший  братик!  А  её  мать?  Судя  по  всему,  она  нещадно  бьёт  девочку,  била... 
Для  неё,  наверное,  это  шоком  не  станет...  На  секунду  я  представила,  что,  если  бы  я  лишилась  своей  Василинки  или  Лизочки,  и  ужас,  затопивший  мою  душу,  сжал  меня  в  тиски. 
Нет,  ни  одна  мать,  какой  бы  она  не  была,  ни  за  что  не  переживёт  гибель  собственного  малыша.  Это  за  гранью. 
И,  покончив  с  бумагами,  я  выключила  ноутбук,  уложила  его  в  специальную  сумку  и  встала  с  места. 
Ясное  дело,  в  стороне  я  не  останусь.  Пусть  Макс  даже  не  надеется!  И,  взяв  дамскую  сумочку,  сумку  с  ноутбуком,  смартфоны,  я  поспешила  к  лифту. 
- Вика, - окликнул  меня  Модест  Львович, - не  забудь  про  передачу! 
- Я  помню, - кивнула  я,  ступила  в  лифт  и  поехала  вниз. 
Миновав  холл,  вышла  на  улицу,  и,  вдохнув  через  горло,  слегка  закашлялась.  Московский  воздух  так  вдыхать  не  стоит! 
Внезапно  налетевший  ветерок  слегка  вздёрнул  мне  подол.  Пригладив  шёлковое  платье  с  красным  лифом,  на  этот  раз  в  стиле  ампир,  то  бишь,  с  удлинённой  линией  талии,  я  села  в  джип. 
Машинально  взяв  карту,  я  открыла  её,  но,  подумав,  решила  поступить  проще.  Вынула  планшет  и  с  помощью  мгновенного  поиска  нашла  по  электронной  карте  это  Михайлово. 
Это  оказалось  не  так   уж  далеко,  и  я,  повернув  ключ  в  зажигании,  мотор  заурчал,  выехала  на  шоссе. 
Постукивая  пальцами  по  рулю,  я  включила  негромкую  музыку,  в  динамиках  зазвучал  «Морской  прибой,  морской  прибой,  не  уходи,  побудь  со  мной»  в  исполнении  Поплавской  и  Тихановича.  Эта  лёгкая  песенка  из  советской  эстрады  в  сто  раз  лучше  современных  хитов,  в  которых  нет  ни  смысла,  ни  прелести,  лишь  ударники  и  раздражение. 
Постукивая  пальцами  по  рулю,  я  вынула  из  сумки  термос,  налила  себе  горячий  кофе  с  корицей,  поставила  чашечку  на  специальную  подставку,  одновременно  глядя  на  дорогу. 
Как  я  люблю  смотреть,  как  вытягивается  лицо  сотрудников  ГАИ,  когда  они  видят  мой  кофе.  То  колготки  приварю  к  коленям,  то  в  ближайший  столб  въеду,  то  кого-нибудь  подрежу.  Штраф  я  за  кофе  и  шоколад  за  рулём  плачу  постоянно! 
До  деревни  я  добралась  довольно  быстро.  Благо,  в  пробку  не  попала.  И  была  поражена  зачуханностью  этого  места. 
Я  тут  же  сбросила  скорость,  поскольку  тут  были  одни  ухабы  и  я  почти  постоянно  подпрыгивала.  На  моих  любимых  двухстах  километрах  в  черте  города  при  таких  ухабах  можно  без  головы  остаться  в  буквальном  смысле  слова. 
Интересно,  когда  в  последний  раз  здесь  дороги  асфальтировали?  Сто  лет  назад?  Двести?  Ой,  нет,  двести  лет  назад,  и  даже  сто,  асфальта  на  дорогах  ещё  и  в  помине  не было!  Это  просто  что-то  с  чем-то! 
Макс  сказал,  что  труп  нашли  около  рынка,  и  я,  чтобы  хоть  как-то  сориентироваться,  остановилась,  и  окликнула  проходящую  мимо  женщину  с  двумя  вёдрами  воды.   
- Извините,  пожалуйста.  Можно  вас  побеспокоить? 
- Чего  надо? – нелюбезно  спросила  она,  поставив  вёдра  на  землю. 
- Не  подскажете,  где  здесь  рынок? – спросила  я,  сняв  с  лица  чёрные  очки. 
- Чего  купить  хочешь? – мрачно  поинтересовалась  она, - молочку  или  грибы  с  ягодами?  Так  давай  ко  мне,  у  меня  лучшее  молоко  в  округе.  Коль  не  веришь,  могу  налить  попробовать.  Как  вкусишь,  к  другим  в  жисть  не  пойдёшь,  ко  мне  бегать  станешь.  Своих  клиентов  навалом,  да  только  ещё  одну  коровку  завела  и  излишки  есть.  Так  как? 
- С  удовольствием  куплю  у  вас  молока, - кивнула  я, - правда,  рынок  мне  по-другому  поводу  нужен.  Вы  в  курсе,  что  у  вас  тут  убийство  произошло? 
- Девчонки-цыганёнки? – мрачно  кивнула  женщина, - в  курсе,  в  курсе.  Выходи,  вона  мой  дом, - она  кивнула  на  частный  дом  их  бежевого  кирпича  с  ярко-зелёным  фронтоном. 
Интересная  цветовая  гамма! 
Я  затормозила,  и,  заглушив  двигатель,  взяла  сумочку,  вышла  на  улицу,  жадно  и  с  удовольствием  вдохнув  свежий  деревенский  воздух.  Заперев  джип  и  включив  сигнализацию,  я  пошла  следом  за  женщиной. 
- Меня  Любой  зовут, - сказала  она, - Люба  Гребнева,  меня  тут  все  знают. 
Желая  расположить  женщину  к  себе,  я  первым  делом  накупила  у  неё  всего  по  максимуму,  отчаянно  размышляя,  что  я  со  всем  этим  буду  делать.  Да  ладно,  разберусь  потом.  Сейчас  не  до  того.  Я  решила  расспросить  её  о  девочке. 
- Так  это  девчонка  нашей  Маринки-алкашки, - пояснила  Люба, - но  от  Маринки  вы  толку  не  добьётесь,  она,  вечно  бухая,  лучше  езжайте  к  Лариске  Звягинцевой,  Оля  постоянно  у  неё 
просиживала.  Как  раз  за  поворотом. 
Поблагодарив  женщину,  я  уложила  в  мини-холодильник  в  багажнике  покупки,  а  сама  села  за  руль. 
Мой  алый  джип  привлекал  здесь  внимание,  люди  выглядывали  через  забор,  и  я  остановилась  около  ближайшего  дома. 
На  лавочке  около  частного  дома  сидела  старушка,  маленькая  и  сухонькая,  и  лузгала  семечки,  плюясь  шелухой  на  землю. 
- Добрый  день, - вежливо  сказала  я,  подходя  к  ней. 
- Агать, - кивнула  бабулька,  выплюнув  скарлупку,  и  с  любопытством  в  живых  блестящих  чёрных  глазах  стала  меня  рассматривать, - чего  надоть? 
Наверное,  это  такая  упрощённая  форма  общения.  Учить  умудрённую  жизнью  бабульку  литературному  русскому  языку  не  комильфо,  она  всю  жизнь  пропахала,  а  тут  я,  холёная  и  горя  не  знавшая. 
- Скажите,  пожалуйста, - медленно  начала  я, - вы  слышали  об  убийстве  девочки?  Здесь  где-то  живёт  Лариса  Звягинцева... 
- Чё? – бабулька  замерла, - чё,  ты  тут  бормотаешь?  Кто  убил?  Кого? 
- Петровна,  ты  с  кем  там  болтаешь? – раздалось  из-за  забора,  открылась  калитка,  и  на  улицу  вышла  женщина  лет  пятидесяти  с  кудрявой  головой,  одетая  в  майку  и  бриджи. 
Руки  у  неё  были  по  локоть  в  земле,  лоб  тоже,  и  она,  облокотившись  о  косяк,  провела  грязной  ладонью  по  лбу,  ещё  хлеще  измазавшись. 
- Чего  вам? – кивнула  она  мне. 
- Вы  слышали  об  убийстве  девочки? – спросила  я,  подходя  ближе, - что  произошло  в  вашем  посёлке? 
- Слышала, - кивнула  женщина, - вся  деревня  гудит.  А  вы  кто? 
- А  я  частный  сыщик  из  Москвы, - пояснила  я, - меня  просили  заняться  этим  делом. 
- А  милиция  на  что? – прищурилась  она, - ничего  уже  не  может?  И  чё  это  за  хрень  такая – частный  сыщик? 
- Это,  когда  нанимают  специального  человека,  умеющего  заниматься  расследованиями,  но  для  конкретного  дела.  У  милиции  много  дел  в  потоке,  а  сыщики  могут  посвятить  себя  одному. 
- За  деньги? – уточнила  она. 
- Конечно, - кивнула  я,  а  она   внимательнейшим  образом  поглядела  на  мой  джип,  потом  осмотрела  мою  одежду,  и 
слегка  скривилась. 
- Значит,  наживаешься  на  чужом  горе? – фыркнула  она. 
- Напротив,  помогаю  установить  истину, - возмутилась  я. 
- И  кто  ж  тебя  нанял? – щурилась  она, - убили-то  девчонку,  Маринкину  дочку,  а  у  неё  нет  денег,  чтобы  сыщика  нанимать.  Она  пропивает  каждую  копейку,  что  ей  в  карман  упадёт,  всё  на  самогонку  уходит. 
- Меня  наняла  женщина,  которую  обвиняют  в  этом  убийстве, - мигом  сориентировалась  я, - ситуация  получилась  двусмысленная,  а  та  женщина  не  виновна,  произошла  случайность,  но  следователь  её  не  слушает. 
- Убийцу  хочешь  отмазать? – нахохлилась  женщина, - совсем  вы  там,  в  своей  Москве  оборзели!  Думаете,  можно  убивать  и  оставаться  ненаказанными?  Зря  надеешься!  Сядет,  как  миленькая! 
Она  явно  пыталась  загнать  меня  в  угол,  что,  в  принципе,  не  так-то  просто. 
- Не  сядет, - ледяным  тоном  ответила  я, - убийц  отмазывает  адвокат, а  я  сыщик.  Тут  два  варианта.  Либо  отмажется  от  преступления,  если  она  убила,  для  этих  случаев  нанимают  адвоката,  либо  будет  найден  настоящий  убийца.  Для  таких  случаев  нанимают  меня.  И  вообще,  мне  нужна  Лариса  Звягинцева.  Как  её  найти? 
Женщина  поджала  губы.  Скептически  оглядела  меня,  вновь  провела  грязной  рукой  по  лицу,  и  посмотрела  на  свои  руки. 
- Идём, - кивнула  она,  приглашая  меня  идти  за  собой,  и  я  пошла  по  аккуратной  тропиночке. 
Мы  подошли  к  деревянной  беседке,  выкрашенной  синей  краской. 
- Садись, - кивнула  она  на  лавочку  в  беседке,  а  сама  зачерпнула  ладонями  воды  в  синей  бочке,  и  смыла  с  лица  землю.  Я  невольно  посмотрела  на  цветущую  зелень,  плавающую  на  поверхности  воды  в  бочке,  и  передёрнулась. 
- Ну  и  жара, - вздохнула  она,  усевшись  рядом  со  мной, - ужас  просто!  Я  Лариса. 
- Эвива, - представилась  я, - очень  приятно. 
- Иностранка,  что  ль? – удивилась  она. 
- Нет,  просто  имя  такое, - ответила  я. 
- Стёбное, - фыркнула  Лариса, - ладно,  давай  побалакаем.  Значит, 
нашли  убийцу  Оли? 
- Та  женщина – не  убийца, - холодно  ответила  я, - произошло  идиотское  стечение  обстоятельств,  иначе  меня  бы  не  позвали.  Эта  женщина  просила  меня  помочь,  она  хотела  помочь  Оле,  посодействовать  маленькой  девочке,  найти  приёмную  семью.  Она  с  мужем  иногда  занимается  благотворительностью.  Но  Оля  от  неё  убежала,  твердила  что-то  про  младшего  братика,  а  потом  эта  женщина  обнаружила  пропажу  дорогого  ювелирного  изделия... 
- Нет! – вдруг  резко  перебила  меня  Лариса, - не  может  быть  такого!  Оля  взять  не  могла! 
- Но,  тем  не  менее, - воскликнула  я, - она  украла  браслет  у  моей  клиентки. 
- Не  правда! – рявкнула  Лариса,  внезапно  разозлившись, - вот  сволочь-то!  Скажи  этой  лярве,  чтоб  не  смела,  клеветать  на  девочку!  Оля  не  могла  ничего  взять! 
- Да  откуда  такая  уверенность? – с  интересом  спросила  я, - почему  вы  так  в  этом  уверены? 
- Да  потому, - женщина  вдруг  всхлипнула, - Олюшка  же  постоянно  у  меня  просиживала,  бедняжечка.  Ну,  на  что  Бог  даёт  столько  детей  этим  алкашкам,  а  нормальных  женщин,  мечтающих  о  ребёнке,  обделяет?  Мне  грех  жаловаться,  у  меня  Илюшка  да  Юрик  выросли,  близнецы,  хотя  я  всю  жизнь  о  дочке  мечтала,  да  не  довелось.  После  родов  осложнение  возникло,  больше  детей  я  иметь  не  могла,  хотя  очень  хотела,  в  Москву  ездила  к  врачам,  да  напрасно.  У  тебя  дети  есть? 
- Сынок  и  две  дочки, - улыбнулась  я. 
- Хорошо, - вздохнула  Лариса, - говорят,  ежели  Бог  женщине  дочь  даёт,  значит,  она  достойна  продолжения.  Я  вот,  видать,  не  достойна.  Ну,  да  ладно,  сейчас  об  Оле  речь.  Я  ж  всегда  о  дочке  мечтала,  потому  и  привечала  девочку,  прямо  душой  к  ней  прикипела,  полюбила,  как  родную.  Маринка  ведь  пьёт  день-деньской,  ей  на  Павлика  и  Оленьку  плевать  с  большого  дуба.  Катюшу,  Алишу  и  Филиппа  у  неё  отняли  органы  опеки,  эти-то  уже  взрослые,  Наденьку  и  Сонечку  тоже,  но  они  помладше  Оли.  Саму  Олю  я  припрятала,  когда  из  опеки  пришли,  я  и  так  при  себе  её  постоянно  держала,  моя  она,  по  сути,  приёмная  дочка. 
Я  решила  задать  тянувший  меня  за  душу  вопрос. 
- Это  самая  Маринка – цыганка? – спросила  я. 
- Понимаю,  почему  ты  об  этом  спрашиваешь, - кивнула  головой  Лариса, - но  нет,  Маринка  русская,  а  вот  от  кого  она  нагуляла  малышку,  боюсь,  известно  лишь  ей  одной,  хотя,  может  быть,  и  сама  не  знает.  Сама  думаю,  от  цыгана  какого,  уж  больно  явно  видно,  что  цыганских  кровей  девочка,  в  отца,  видимо,  пошла.  А  про  Олино  воровство  ты  тут,  дорогуша,  не  фифти,  враки  это,  набрехала  твоя  клиентка.  Видимо,  зараза  такая,  решила  отмазаться  от  убийства,  но  я  этого  так  не  оставлю, - глаза  женщины  налились  горькими  слезами, - дойду,  куда  надо.  Пусть  посадят  стерву!  Гадина!  Убила  мою  малышку!  Поверить  не  могу! 
- Объясните,  почему  вы  так  твёрдо  утверждаете,  что  Оля  не  могла  украсть, - попросила  я. 
- Так  мать  её,  Марина, - Лариса  произнесла  это  имя  с  явным  отвращением, - заставляла  малышку  милостыню  просить,  а,  когда  та  ничего  не  приносила,  била  её.  Я  огрела  Маринку  по  башке  как-то,  говорю,  мол,  чего  над  малышкой  издеваешься?  А  она  мне  в  ответ,  что  это  не  моё  дело.  Сволочь.  Так  Оля  прибегает  ко  мне  как-то в  слезах  и  плачет,  говорит,  что  мать  заставила  её  украсть  бутылку  водки  из  магазина.  Избила  до  синяков,  загнала  в  супермаркет,  а  сама  стала  ждать  снаружи.  Оля  потом  прорыдала  у  меня  полдня.  Она,  хоть  и  была  наполовину  цыганочкой,  но  честной  до  невозможности.  Каждую  копейку,  случайно  сданную  неправильно  возвращала.  Не  могла  она  пойти  на  такое!  Бред!  Это  только  твердят,  что  все  цыгане  воры  и  хамы,  да  только  не  в  особенностях  сословий  дело,  лишь  в  характере  и  воспитании.  Вон,  у  нас  рядом  с  деревней  психушка  стоит,  там  буйных  человек  двадцать,  пятнадцать  самых  настоящих  маньяков,  которые,  если  удерут,  то  пол  деревни  под  корень  перережут.  Словно  на  атомной  бомбе  живём,  того  и  гляди,  рванёт.  И  чё?  Психи-то  все  русские!  Ни  одного  цыгана  нет!  А  у  нас  тут  цыганка  неподалёку  жила,  умерла  потом,  так  милая  и  вежливая.  Хамов  и  воров  предостаточно  в  любой  народности!  У  Оли  вон  мать  какая,  а  я  девчушку  растила  в  другом  ключе,  вот  она  и  была  хорошей. 
Я  невольно  вздохнула,  вспомнив  ту  блондинистую  продавщицу  из  супермаркета,  с  которой  мы  с  Димой  из-за  Оли  сцепились. 
Вот  уж  действительно,  человек  человеку  рознь,  а  народности  тут  совершенно  не  причём.  Невежество  русского  народа  порой  принимает  прямо-таки  глобальный  размах! 
- А  вон  и  Алексей  Петрович! – воскликнула  вдруг  Лариса, - здравствуйте.  Как  дела  с  расследованием  идут? – и  я  обернулась. 
К  нам  подошёл  худенький,  щуплый  мужичонка,  одетый,  несмотря  на  июньскую  жару,  в  милицейскую  форму. 
- Идут,  Лариса  Ивановна,  идут, - важным  голосом  ответил  он, - нашли  мы  убийцу  Оленьки. 
- Как  нашли? – подпрыгнула  женщина,  приложив  ладони  к  лицу, - так  быстро?  Та  женщина? 
- Да,  Лариса  Ивановна,  та  женщина, - кивнул  он, - сомнений  никаких.  Сравнили  отпечатки,  и  всё  совпало,  я  уж  и  в  Москву  отослал  все  документы.  Её  там  арестуют. 
- Вот! – воскликнула  женщина,  обращаясь  ко  мне, - а  вы  говорили! – и  я  быстрым  движением  водрузила  на  нос  очки. 
Но  было  поздно.  Участковый  успел  разглядеть  меня  и  безо  всяких  очков. 
- Так  это  же  она! – вскричал  он,  указывая  на  меня, - та  убийца! 
- Да  это  сыщица  из  Москвы, - пролепетала  Лариса,  а  участковый  сдёрнул  с  меня  очки. 
- Она  такая  же  сыщица,  как  я  китайский  король! – важно  заявил  он, - явилась  вынюхать,  что  нам известно! – и  он  ловким  движением  пристегнул  меня  наручниками  к  беседке. 
- Верно,  я  такая  же  сыщица,  как  ты – китайский  король!  Потому  что  королей  в  Китае  нет!  Там  императоры  и мандарины!  Придурок!  Совсем  офигел? – разозлилась  я, - я  не  имею  никакого  отношения  к  убийству! 
- Поговори  мне  ещё  тут, - проворчал  Алексей  Петрович,  крайне  довольный,  что  схапал  меня, - улики,  есть,  дорогуша!  На  браслете  отпечатки  твои  и  девочки,  она  стащила  с  тебя  браслет,  когда  ты  её  душила.  Одного  не  пойму – чего  тебе  в  голову  взбрело  убивать  ребёнка?  Чего  она  тебе  сделала?  Совсем  в  своей  Москве  зажрались! 
- Вот  мерзавка, - прошептала  Лариса,  глядя  на  меня  со  слезами  на  глазах, - убила  мою  малышку  и  пришла  сюда  разнюхивать. 
- Да  не  убивала  я  её! – вскричала  я,  теряя  остатки  самообладания, - не  убивала! 
- Хватит  тут  орать, - рявкнул  участковый,  вынимая  мобильник, - ничего,  сейчас  вызову,  кого  надо,  поедешь  в  тюрьму. 
Он  повернулся  к  нам  спиной,  а  я  свободный  рукой  схватила  из  сумки  телефон  и  набрала  Макса. 
- Алексей  Петрович,  она  куда-то  звонит! – закричала  Лариса,  и  тот  мгновенно  сбросил  свой  вызов. 
- А  ну  положи  телефон, - он  коршуном  кинулся  ко  мне,  но  Макс  успел  ответить. 
- Да.  Чего  тебе? 
- Товарищ  майор,  у  меня  проблемы, - почти  выкрикнула  я,  и  была  права,  участковый  замер,  услышав  звание. 
- Вика,  ты  там  белены  объелась? – зашипел  Макс. 
- Макс,  милый, - пропела  я  сладким  голосом, - я  тебя  не  послушалась,  отправилась  в  Михайлово,  чтобы  выяснить,  кто  убил  девочку.  Но  попала  в  переплёт.  Участковый  приковал  меня  к  беседке  наручниками,  и  теперь  грозит  в  СИЗО  переправить. 
Макс  в  ответ  мне  сказал  такое,  что  я  и  передать-то  не  решусь. 
- Можешь  не  материться? – строго  спросила  я,  когда  фонтан  его  красноречия  иссяк, - лучше  вызволи  меня,  а  то  они  будут  на  меня  все  тяжкие  вешать,  а  настоящий  убийца  на  дно  ляжет. 
- Адрес! – страшным  голосом  прорычал  Макс,  от  которого  мурашки  поползли  по  спине,  и,  когда  я  назвала  улицу  и  дом,  отключился,  а  я  набрала  Диму. 
- Прекращай  звонить, - участковый  попытался  вырвать  у  меня  телефон, - что  ты  себе  позволяешь? 
- Я  позвонила  тому  же  представителю  закона,  кому  собирался  ты, - сощурилась  я, - а  теперь  позволь,  я  сделаю  ещё  один  звонок. 
- Да?  Только  я  никакого  Максима  в  системе  МВД  не  знаю, - зашипел  участковый. 
- А  Матвея  Григорьевича  знаете? – вскинулась  я, - это  начальник  Максима, - и  нажала  на  вызов. 
- Что случилось,  карамелька? – тут  же  спросил  Дима, - браслет  не  нашла? 
- Нашла, - ответила  я, - мне  его  Макс  принёс  со  скандалом.  Это  та  девочка  с  меня  браслет  стянула,  когда  мы  с ней  разговаривали,  а  потом  девочку  убили.  Дима,  этот  долдон,  следователь,  приковал  меня  наручниками  к  беседке. 
- Адрес! – рявкнул  Дима,  и,  услышав  желаемое,  отключился. 
- Не  может  быть, - упрямо  повторяла  Лариса,  в  упор  глядя  на  меня, - не  могла  Оля  ничего  взять! 
- Более  того, - воскликнула  я, - с  Олей  мы  с  мужем  столкнулись  в  супермаркете,  она  украла  батон,  кассирша  заметила  и  крикнула  охранника.  Этот  скандал,  как  мы  отбивали  девочку  у  кассирши  и  охранника,  записан  на  камеру  видеонаблюдения.  Увидев  наши  баталии,  прибежала  менеджер,  и  устроила  головомойку  этим  хамам.  Стоп!  Ну,  конечно! – дошло  до  меня,  и  я  посмотрела  на  участкового, - я  смогу  доказать,  что  не  убивала  девочку!  Мы  увели  её  с  собой,  хотели  помочь  ей,  но  она  сбежала. 
- Да,  а  потом  в  багажник  засунули  и  убили, - скривился  тот. 
- Девочка  сбежала  от  нас, - сквозь  зубы  процедила  я, - мы  убирали  покупки  в  багажник,  она  стояла  рядом,  на  секунду  отвлеклись,  и  она  унеслась,  мы  даже  не  возвидели,  как.  Но!  Я  только  сейчас  вспомнила!  Мы  стояли  аккурат  под  камерами  видеонаблюдения  на  стоянке!  Можно  запросить  съёмку  и  дело  в  шляпе!  Я  не  виновата! 
- Посмотрим, - пробурчал  участковый. 
- Отстегните, - задёргалась  я. 
- Нет  уж!  Вот  приедет  Матвей  Григорьевич,  тогда  и  отстегну!  Раньше  даже  не  надейтесь! 
- Мои  мужья  вас  в  порошок  сотрут! – зашипела  я. 
- Мужья? – ухмыльнулся  участковый, - вы  что,  шахидка? 
Так  мы  и  переругивались,  пока  не  появился  Дима  со  своей  гоп-компанией.  Около  дома  затормозило  три  здоровенных  джипа  квадратной  формы,  из  одного  выскочил  разозлённый  Дима,  а  из  других  не  менее  взбудораженная  братва. 
- Вы  кто? – подскочил  Алексей  Петрович.   
- Конь  в  пальто! – рявкнул  Дима,  хватая  участкового  за  лацканы, - а  ну  снимай,  дятел,  с  моей  жены  наручники,  а  то  самого  сейчас  закую! 
- Я  жаловаться  буду, - пропищал  севшим  голосом  страж  порядка, - вы  за  это  ответите! – явно  отметив  несоответствие  в  габаритах. 
- Отвечу,  обязательно, - зашипел  Дима,  и  окунул  участкового  в  бак  с  заплесшей  водой.  Лариса  в  ужасе  приложила  ладони  к  лицу,  Алексей  Петрович  барахтался,  дёргая  конечностями. 
- Дим,  осторожней, - воскликнула  я, - утопишь  ведь. 
- Не  бойся,  любовь  моя,  не  утоплю, - усмехнулся  Дима, - ещё  не  хватало  мне  проблем  из-за  таких  придурков, - и  дал  Алексею  Петровичу  глотнуть  воздуха. 
Участковый  судорожно  закашлялся,  отплёвываясь  от  воды,  а  Дима  швырнул  его  через  участок,  аккурат,  на  грядку  с  морковью. 
Потом  подошёл  ко  мне,  и  ловко,  почти  без  усилий,  разогнул  на  моём  запястье  наручники. 
- Спасибо,  милый, - вздохнула  я, - рванули  отсюда.  Не  хочу  с  Матвеем  Григорьевичем  разговаривать.  Сам  знаешь,  как  он  мою  сыщицкую  деятельность  обожает,  будет  только  ругаться.  Я  лучше  с  Максом  потом  переговорю. 
- На  мой,  сугубо  ревнивый,  взгляд,  лучше  с  Матвеем  Григорьевичем,  чем  с  Максом, - слегка  скривился  Дима, - но  лучше  поберегу  твои  нервы.  Хотя,  уже  поздно, - обернулся  он. 
Я  тоже  глянула  на  улицу,  и  вздохнула.  Не  успели! 
- Вот  она! – влетел  во  двор  генерал, - Миленич,  я  тебя  посажу!  Ты  меня  достала! 
- За  что  это,  интересно,  вы  меня  посадите? – сощурилась  я, - я  ещё  ничего  не  сделала! 
- Да?  А  что  ты  тогда  тут  делаешь? – орал  генерал, - лютики  собираешь?  Ясное  дело,  притащилась  свидетелей  опрашивать!  Ты  мне  надоела!  Эксцентричная  идиотка!  Сиди  в  своём  издательстве!  Строчи  свои  книжонки!  А  в  работу  правоохранительной  системы  не  суйся!  Ты  меня  поняла? – от  злости  его  лицо  покрылось  красными  пятнами,  но  и  я  рассердилась. 
- Имею  право  делать  всё,  что  захочу! – рявкнула  я, - у  нас  свободная  страна!  Я  помогаю  людям!  В  данный  момент  я  хочу  помочь  вот  этой  женщине, - кивнула  я  на  Ларису, - она  вне  себя  от  горя  из-за  смерти  названной  дочери.  Я  не  влезала  никуда  специально,  случайно  столкнулась  с  малышкой,  и  теперь  просто  по  определению  и  из  вредности  не  пройду  мимо  человеческого  горя!  И  вы  мне  запретить  заниматься  расследованиями  не  имеете  права!  Денег  за  помощь  я  не  беру,  налоговую  не  натравите,  занимаюсь  этим  по  душевному  порыву!  И  вы  мне  ничего  не  сделаете! 
- А  вот  насчёт  твоих  душевных  порывов  ещё  не  всё  ясно, -
прошипел  Матвей  Григорьевич, - отведу  я  тебя  к  психиатору! 
- Была! – рявкнула  я, - когда  на  права  пересдавала! 
- Странно,  что  тебе  их  вообще  выдали  после  данного  посещения! – рявкнул  генерал. 
- Да  уж,  вы  бы  точно  не  выдали, - кивнула  я,  а  Матвей  Григорьевич  ослабил  узел  галстука. Чувствуется,  мужику  после  общения  со  мной  сразу  стало  не  очень  хорошо. 
- Я  тебя  когда-нибудь  посажу, - просипел  он,  опускаясь  на  скамью, - неугомонная  баба! 
- Думаете,  я  вам  позволю  подобное? – прищурился  Дима. 
- А  с  вами,  господин  Северский,  давно  надлежало  бы  разобраться  должным  образом, - буркнул  Матвей  Григорьевич, переводя  взгляд  на  участкового, - Алексей  Петрович,  как  вы?  Этот  отмороженный  вас  не  очень  контузил? 
- Да  его  посадить  надо! – пропищал  участковый, - глядите,  что  он  сделал!  Нападение  на  сотрудника  правоохранительных  органов  при  исполнении! 
- Это  ещё  не  нападение, - процедил  Дима, - если  бы  я  устроил  нападение,  от  вас  остались  бы  рожки  да  ножки! 
- Нет,  вы  слышали? – возмутился  Алексей  Петрович, - его  посадить  надо! 
- Таких,  как  он,  не  сажают, - пробурчал  генерал,  отдуваясь, - фу,  ну  и  жарища!  Эвива,  милая  моя  Вика,  как  же  ты  мне  надоела.  Ты  постоянно  устраиваешь  тарарам,  дезорганизуешь  работу  МВД,  ничего  не  можешь  сделать  правильно. 
Я  рта  раскрыть  не  успела,  чтобы  начать  отбиваться  от  гнусных  инсинуаций  генерала,  вмешался  Дима. 
- Матвей  Григорьевич,  не  утрируйте, - зловещим тоном  произнёс  он, - Ева  отличный  специалист!  Ничуть  не  хуже  вас!  Только  вас  бесит,  что  молодая  женщина  может  быть  умнее  и  хитрее,  чем  вы,  заслуживший  немало  повышений  и  званий. 
- Нормальный  человек  не  станет  заниматься идиотством, - продолжал  злиться  генерал, - все  её  выходки  граничат  с  кретинизмом! 
- Заткнитесь,  товарищ  генерал, - сквозь  зубы  произнёс  Дима,  так,  что  тот  оторопел. 
- Ты  это  мне? – оторопел  Матвей  Григорьевич. 
- Вам,  вам, - кивнул  Дима,  слегка  скривившись, - ещё  раз  начнёте  орать  на  мою  жену,  я  вам  руки  повыдёргиваю  и 
спички  вставлю... 
- Да  что  ты  себе  позволяешь! – загрохотал  генерал. 
- Что  надо,  то  и  позволяю! – рявкнул  Дима, - злитесь  на  Еву?  Пожалуйста,  у  вас  её  законный  супруг  есть, - кивнул  он  на  Макса, - на  нём  отрывайтесь,  а  к  ней  не  лезьте!  Иначе  я  буду  вынужден  вмешаться!  Вы  ведь  знаете,  чем  чревато  моё  вмешательство!  Я  вам  за  свою  любимую  глотку  порву,  и  вы  ничего  не  сможете  сделать!  Я  ясно  высказался? 
- Пасмурно, - бросил  в  пространство  генерал. 
- Совсем  оборзел, - прошипел  Макс. 
- Закрой  рот,  Барханов,  не  с  тобой  сейчас  разговаривают! – прорычал  Дима,  бросив  на  моего  супруга  убийственный  взгляд,  а  потом  посмотрел  на  побледневшего  генерала, - Матвей  Григорьевич,  давайте,  не  будем  ругаться.  Вы  же  сами  знаете,  что  Ева  никого  не  убивала.  Мы  были  вдвоём,  когда  девочка  от  нас  убежала.  Конечно,  вы  можете  сказать,  что  я  тот  ещё  свидетель... 
- Дим,  камера  на  стоянке, - проблеяла  я,  тронув  его  за  рукав  хлопкового  пуловера. 
- Ну,  конечно  же! – воскликнул  Дима,  до  него  мгновенно  дошло,  что  я  имею  в  виду, - Матвей  Григорьевич,  вы  в  курсе,  что  человечество  придумало  камеры  видеонаблюдения? – он  заговорил  с  генералом,  как  с  малым  дитём,  при  этом,  не  меняя  ироническо-приторного  тона. 
- В  курсе, - сквозь  зубы  ответил  тот. 
- Замечательно! – хлопнул  в  ладоши  Дима, - просто  чудеса  дедукции!  Недаром  вы  до  вашего  звания  дослужились!  А  теперь  напрягите  остатки  мозговых  извилин,  поднимите  свою  задницу  и  рысите  в  супермаркет  «Царство  гурмана»,  изымите  там  плёнку  и  тщательно  изучите  происходящее  на  стоянке,  датированное  вчерашним  числом.  Надеюсь,  допереть  до  этого  вы  в  состоянии?  А  мы  пойдём! – и,  взяв  мою  сумочку  и  ключи  от  машины,  а  меня,  подхватив  под  локоток,  Дима  вылетел  с  участка.  Я  едва  поспевала  за  ним  на  шпильках. 
- Сань,  езжай  за  нами, - он  кинул  ключи  от  моего  джипа  одному  из  парней,  а  меня  усадил  в  свою  машину. 
- Милый, - пробормотала  я,  слегка  растерявшись. 
- Сладость  моя, - воскликнул  он,  поворачивая  ключ  в  зажигании,  и  трогаясь  с  места, - не  переживай,  позлятся  маленько,  потом  успокоятся.  Давно  надо  было  это  сделать. 
- Что? – не  поняла  я. 
- Поставить  на  место  генерала, - усмехнулся  он,  ловко  выезжая  на  главную  улицу, - я  смотрю,  Макс  тебя  прямо  очень  любит!  Давно  мог  бы  сказать  начальнику,  чтобы  тот  не  вязался  к  его  жене!  Но  нет,  сам  преспокойно  тебе  мозг  выносит,  и  Матвея  Григорьевича  поощряет.  Счастье  моё,  почему  у  тебя  такой  вид  задумчивый?  Соскучилась  по  неприятностям? 
- Ругаться  будешь? – деловито  осведомилась  я,  прищурив  глаза,  но  он  посмотрел  на  меня  с  такой  нежностью  и  заботой  в  глазах,  что  все  резкие  слова  вмиг  улетучились. 
Рядом  с  ним  у  меня  возникло  стойкое  чувство  защищённости. 
- С  чего  бы  это? – улыбнулся  он, - конечно,  пропесочить  тебя  стоит,  карамелька  моя,  но  толку-то!  Мы  только  поругаемся,  ты  сделаешь  по-своему,  и,  обидевшись,  не  поставишь  меня  в  известность.  А  вдруг  с  тобой  что-нибудь  случится!  Нет,  дорогая  моя,  лучше  я  пойду  у  тебя  на  поводу,  а  экстремальный  итог  твоей  бурной  деятельности  купирую  по  ходу  дела.  И  потом, - его  глаза  весело  блеснули, - ты  ж  меня  из  постели  выгонишь!  Я  этого  не  переживу! 
- Не  выгоню, - усмехнулась  я, - я  тебе  призыв  к  сексу  СМСкой  пришлю!  Правда,  во  время  близости  я  ни  словечка  не  пикну,  боюсь,  после  такого  ты  тут  же  за  цветами  понесёшься,  чтобы  помириться! – больше  я  сказать  ничего  не  успела,  гомерический  хохот  Димы  сотряс  салон  автомобиля. 
- Вот  стервочка-то, - веселился  он, - ничего,  я  смогу  сделать  так,  что  смолчать  ты  просто  по  определению  не  сможешь! 
- Да? – фыркнула  я, - ну,  тогда  я  перенаправлю  эмоциональное  воздействие  в  другое  русло – когти  тебе  в  спину  запущу!  Спину  потом  будешь  себе  в  травмпункте  обрабатывать!  Любопытно,  что  они  тебе  скажут!
- Думаешь,  меня  это  смутит? – ухмыльнулся  он. 
- Дважды  в  день?  Ни  столько  смутит,  сколько  доконает! – расхохоталась  я,  а  он  поджал  губы, - интересно,  насколько  тебя  хватит?  И  вообще,  если  не  желаешь  этим  же  утром  отправляться  спину  лечить,  тормози. 
- Ещё  чего! – буркнул  он, - чего  задумала? 
- Не  дуйся, - улыбнулась  я, - я  хочу  с  этой  Мариной,  матерью  Оли,  поговорить. 
- Ладно, - кивнул  он. 
Мы  как  раз  выехали  из  деревни,  но  с  другой  стороны,  и  оказались  прямо  около  рынка,  где  в  это  время  как  раз  оживлённо  шла  торговля. 
На  ветвях  близ  растущих  лип  и  на  ржавой  ограде  висели  клоки  светлой  ленты,  явно  повешенной  тут  милицией. 
Значит,  именно  тут  нашли  Олю!  Бедняжка! 
- Дим, - я  посмотрела  на  него. 
- Я  понял,  любовь  моя, - кивнул  он, - пошли,  прогуляемся, - и  он  вышел  из  машины.  Я  тоже  вышла,  прихватив  сумочку,  и  мы  двинулись  в  сторону  рынка. 
Торговавших  было  довольно  много,  в  основном,  стояли  с  клубникой  и  земляникой,  у  некоторых  были  огурцы,  зелень,  и  даже  свежая...  картошка?... 
Я  невольно  подивилась  предприимчивости  местных  пейзан. 
- Любезная, - не  сдержался  Дима,  обращаясь  к  торговке, - это  у  вас  что,  никак,  свежая  картошечка? – в  его  голосе  звенела  ирония. 
- Берите,  не  сомневайтесь,  она  ещё  утром  на  грядке  зеленела, - затараторила  женщина, - у  меня  самый  лучший  сорт  в  округе! 
- Да  вы,  никак,  великий  агроном! – хохотнул  Дима, - умудрились  картошку  к  июню  месяцу  вырастить,  когда  ею  только  в  сентябре  начинают  торговать! 
- Чего  привязались? – оскалилась  вдруг  торговка, - надо?  Берите!  Нет?  Не  задерживайте  очередь!
- Очередь? – Дима  сдвинул  брови  к  переносице,  оглянулся,  осмотрел  пустующее  пространство  сзади,  и  ухмыльнулся, - да,  действительно,  очередь!  Целый  зигзаг! 
Продавщица  побледнела,  а  я  покачала  головой. 
- Ты  просто  образец  этики, - и  закатила  глаза,  а  потом  повернулась  к  торговке, - нам  бы  ягод.  Сколько  стоит  ведёрко? 
Лицо  продавщицы  просветлело.  Поняв,  что  перед  ней  выгодная  покупательница,  женщина  навесила  на  лицо  самую  располагающую  улыбку. 
Как  садовой  клубники,  так  и  лесной  земляники  у  неё  оказалось  тьма,  и  я  решила  забрать  всё. 
- У  тебя  уши  слипнутся  от  такого  количества  варенья, - хохотнул  Дима. 
- Не  вредничай, - улыбнулась  я,  и  повернулась  к  продавщице, - а  что  тут  у  вас  случилось?  Лента  ограждений  висит  повсюду. 
- Ой,  такой  ужас  приключился,  не  приведи  Бог! – всплеснула  руками  женщина, - дочку  нашей  местной  алкашки  придушил  кто-то!  Всё  утро  наши  языками  чешут,  да  только  найдут  ли  разве  убийцу?  Никогда!  Болтают,  что  баба  из  города  придушила  Олю.  Зачем?  Чего  глупая  девчонка  ей  сделала?  Может,  увидела  чего,  что  для  чужих  глаз  не  предназначено?  Ленка  Макарова  так  визжала,  когда  мёртвую  девочку  обнаружила,  вопила  на  весь  рынок.  Потом  вроде  успокоилась,  сидит  сейчас,  земляникой  торгует  да  молочком  козьим.   
- А  где  эта  Ленка  торгует? – спросила  я. 
- А  вам  зачем? – насторожилась  торговка. 
- Молочка  хочу  купить, - улыбнулась  я, - деток  попоить. 
- Отличная  идея, - кивнула  женщина, - а  то  вы  в  своей  Москве  наверняка  кормите  детей  чёрте  чем,  всякой  дрянью.  Чипсы  да  газировка! 
- Только  не  я, - улыбнулась  я, - даже  конфет  с  леденцами  не  даю,  балуются  они  у  меня  только  фруктами  да  самодельными  пирожными  по  праздникам. 
- Вот  и  правильно, - кивнула  торговка,  пересыпая  последнее  ведёрко  земляники  в  большой  пакет, - больше  пользы  детям.  А  то  есть  такие  идиотки,  говорят,  лучше  давать,  чем  потом  наестся  дряни  до  отвала,  и  ему  плохо  станет.  Да  уж  лучше  станет,  на  всю  оставшуюся  жизнь  наука  будет,  а,  приученный  к  хорошему  и  вкусному,  он  потом  на  всякую  гадость  и  не  посмотрит.  А  так  только  отравят  ребёнка,  он  вырастет,  букет  болячек  схватит.  Девушка,  может,  возьмёте  картошечки?  Она,  правда,  прошлогодняя,  но  хорошая.  Большинство  москвичей  верят,  что  она  свежая,  но  у  меня  всё  равно  без  обмана,  сорт  очень  хороший. 
Я  взяла  не  только  картошечки,  но  и  свежих  пряностей.  Дима  молчал,  лишь  мои  покупки  в  багажник  уложил,  а  потом  мы  отправились  к  Макаровой. 
Поскольку  я  скупила  у  женщины  почти  всё,  и  она  оказалась  свободной,  она  сразу  же  предложила  проводить  нас. 
- На  кой  чёрт  тебе  картошка? – шёпотом  спросил  Дима,  когда  мы  двинулись  вслед  за  женщиной. 
- Во-первых,  чтобы  расположить  к  себе  торговца, - стала  объяснять  я, - надо  у  него  что-нибудь  купить,  тогда  они  становятся  разговорчивыми... 
- Может,  всё-таки  послушаешься  меня? – прищурился  он. 
- Ты  про  что? – улыбнулась  я. 
- Про  Гарвард, - сказал  он,  а  я  закатила  глаза. 
- Милый,  мне  что,  делать  нечего?  Словно  мне  моих  дел  мало!  Пусть  наши  дети  образование  получают,  а  у  меня  их  и  так  два!  Третье  вот  грозится!  Ты  и  так  устроил  меня  на  факультет  международной  журналистики,  чего  ещё  хочешь?  То,  что  я  неплохо  разбираюсь  в  людях,  вовсе  не  означает,  что  из  меня  будет  хороший  психолог! 
- Из  тебя  будет  отличный  психолог, - заверил  меня  Дима, - ты  очень  чутка  и  самоотверженна!  А  ещё  очень  умна  и  проницательна. 
- Совсем  захвалил, - проворчала  я, - а  что  из  этого  правда – пойди,  разберись! 
- Ленка,  я  тебе  покупателей  веду, - проорала  женщина,  подводя  нас  к  долговязой  девице  примерно  одного  со  мной  возраста, - вот  люди  из  Москвы. 
- Здрасте, - кивнула  та, - вам  молочка?  У  меня  козье.  Спасибо,  тёть  Фай. 
- Ага,  бывай  здорова, - и  торговка  исчезла  в  толпе. 
- Сколько  вам  молочка? – деловито  спросила  Лена. 
- А  сколько  есть, - улыбнулась  я, - всё  заберу.  Но  ты  мне  ещё  на  несколько  вопросов  ответь. 
- Какие  вопросы? – удивилась  Лена, - а  банки  есть? 
- Банок  нет, - вздохнула  я, - но  я  приплачу  за  банки,  купишь  потом  себе  новые.  Хорошо? 
- Хорошо, - кивнула  она, - тут  как  раз,  за  углом,  торгуют. 
- Очень  хорошо, - я  вынула  портмоне, - а  расскажи-ка  про  своё  утреннее  происшествие.  Ты  мёртвую  девочку  обнаружила? 
На  лицо  Лены  набежала  тень.  Она  слегка  прикусила  нижнюю  губы,  и  через  мгновение  кивнула. 
- Ужас  прямо, - воскликнула  она, - не  приведи  Бог  ещё  раз  такое  пережить.  Я  аж  чуть  Богу  душу  не  отдала,  когда  труп  увидела.  Бедная  Оля.  Что  ребёнок  ей  плохого  сделал?  Она  ж  маленькая  совсем!  У  меня  долго  руки  тряслись  после случившегося. 
- А  вы  не  видели  ничего  подозрительного  около  трупа? – допытывалась  я, - во  сколько  вы  сюда  пришли?  Во  сколько  рынок  открывается? 
- Рынок  открывается  в  семь, - кивнула  Лена, - но  я  пришла  без  пятнадцати.  Села  на  лавочке,  жду,  пока  откроют.  Не  спалось  мне,  коз  своих  я  рано  подоила,  вот  и  поспешила  на  рынок.  Сижу,  значит,  вдруг  шорох,  я  сначала  внимания  не  обратила,  потом,  слышу,  треск,  словно  кто-то  по  сухостою  ломится.  Думаю,  что  такое?  Встала,  пошла  посмотреть,  никого,  а  в  овраге  Оля  лежит.  Я  сначала  не  поняла,  спустилась  посмотреть,  а  там!  Я  завизжала  на  всю  округу,  рванула  наверх,  с  мобильного  ментов  вызвала,  они  потом  меня  два  часа  марьяжили,  не  давали  торговать.  Работа  у  них!  У  меня  тоже  работа!  Вообще  офигеть!  Чё  видела,  чё  видела!  Да  ничё  я  не  видела!  Слышала,  как  кусты  трещали,  да  и  только! 
- А  где  Марина  живёт? – стараясь  скрыть  разочарование,  спросила  я, - мать  Оли? 
- Так  в  общаге, - вновь  покусав  губу,  сказала  Лена, - тут  рядом,  через  дом  от  психушки. 
- А  где  психиатрическая  лечебница,  не  подскажете? – и,  получив  направление,  куда  идти,  расплатилась  за  молоко  и  за  банки,  которые  мы  установили  в  машине. 
- Ты  всегда  так  кучу  денег  вышвыриваешь,  когда  свои  расследования  затеваешь? – спросил  Дима,  захлопнув  багажник. 
- Тебе  что,  денег  жалко? – оторопела  я. 
- Да  нет, - пожал  плечами  он, - только  я  понятия  не  имею,  что  мы  со  всем  этим  провиантом  делать  станем.  Особенно  с  козьим  молоком!  Лично  у  меня  одно  единственное  предложение – вылить  гадость  в  унитаз!  Тем  более,  оно  всё  равно  в  багажнике  скиснет. 
- Ты  дурак? – прищурилась  я, - между  прочим,  оно  крайне  полезно! 
- Плевать! – фыркнула  Дима, - меня  ты  ни  за  какие  коврижки  не  заставишь  эту  гадость  даже  пригубить! 
- Как  знаешь, - улыбнулась  я, - Василинку  напою,  она  обожает  это  молоко.  Впрочем,  Лиза  с  Лёней  тоже. 
- Супер! – скривился  Дима,  сдавленно  фыркнул,  но  больше  ничего  не  сказал. 
Мы  пошли  пешком  к  общежитию,  рассматривая  простоватый  деревенский  пейзаж.  Деревянные  домики,  высокие  деревья,  кусты  сирени,  которая  давно  отцвела,  покосившиеся  заборы,  и  множество  детей,  бегающих  по  округе. 
Старенький  мяч  подлетел  к  нашим  ногам,  дети  замерли,  явно  не  зная,  как  попросить  мяч  назад,  а  Дима,  остановив мяч  ногой,  сделал  несколько  трюков  с  подкидыванием  мяча  без  помощи  рук,  а  потом  чётким  ударом  отправил  мяч  в  импровизированные  ворота. 
Дети  зааплодировали,  а  Дима,  довольный  произведённым  эффектом,  рассмеялся.  И  мы  двинулись  дальше. 
- Ты  у  меня  спец  на  все  руки, - усмехнулась  я, - и  ноги! 
- А  то! – хмыкнул  он,  с  чувством  шлёпнув  меня  по  заднице  под  весёлые  смешки  мальчишек,  играющих  в  футбол. 
А  я  смутилась.  Дима  иногда  бывает  совершенно несносен. 
- Здесь  же  дети! – покраснела  я. 
- Милая,  современные  детки  уже  в  пять  лет  знают – что,  куда  и  для  чего! – хохотнул  Дима, - так  что  не  смущайся,  дорогая.  Но  мне  нравится  наблюдать,  как  ты  заливаешься  краской,  когда  я  что-нибудь  выдам, - и  он  по-хозяйски  обхватил  меня  за  талию,  прижав  к  себе. 
- Это,  наверное,  больница, - кивнула  я  на  большое  трёхэтажное  здание,  выкрашенное  в  розовый  цвет. 
Здание  окаймляла  высокая  тёмная  ограда,  а  по  зелёному  полю  ходили  люди,  во  вменяемости  которых  можно  крепко  усомниться. 
Одни  просто  гуляли,  другие  сидели  на  траве,  либо  на  лавочках,  а  вокруг  них  ходили  крупные  хмурые  мужчины  в  облачении  санитаров. 
- Интересно,  отчего  у  людей  «крыша  едет», - задумчиво  протянул  Дима. 
- Человеческий  мозг  гибок, - вздохнула  я, - подобным  вещам  есть  несколько  причин, - и  осеклась,  увидев  его  внимательный  взгляд, - ты  мне  надоел! 
- Уже? – прищурился  Дима, - так  быстро?  Хочешь  к  мужу  вернуться?  Или  нового  кавалера  нашла? 
- Ты  прекрасно  знаешь,  о  чём  я! – с  языка  сорвалось  самое  настоящее  шипение! – отстань  с  Гарвардом!  Меня  туда  никто  не  примет!  Тем  более,  на  медицинский  факультет! 
- Я  могу  устроить, - улыбнулся  Дима, - ты  прекрасно  осведомлена  о  степени  моего  всемогущества. 
- Факт, - кивнула  я, - но  ты  с  моими  желаниями  не  желаешь  считаться! 
- Милая,  я  просто  знаю,  что  для  тебя  лучше, - пояснил  он, - я  знаю,  что,  встав  на  эту  стезю,  ты  не  сможешь  оторваться.  Более  того,  на  тебя  есть  планы. 
- На  меня? – оторопела  я, - у  кого? 
- У  моего  начальства, - коротко  ответил  он,  замолк,  а  я  в  полнейшем  шоке  переваривала  услышанное. 
Да,  я  в  курсе,  что  Дима  тайно  работает  на  одно  спецподразделение,  занимающееся  ловлей  особо  опасных  преступников.  Для  всего  мира  он  отпетый  бандит,  а  на  самом  деле,  защитник  сирых  и  убогих.  Очень  удобно,  прикрываясь  маской  мафиози,  спасать  чужие  жизни. 
Ни  один  человек  не  поймёт  таких  порывов,  мы  все  живём  для  себя,  а  отличных  от  себя  травим. 
Я  вот  не  скрываю,  что  готова  помочь  людям,  и  заслужила  славу  эксцентричной  идиотки.  Бесшабашной  и  легкомысленной. 
Да  и  нельзя  Диме  раскрываться,  это  грозит  тяжкими  последствиями,  и  однажды  чуть  не  погубило  нас. 
К  счастью,  вопрос  был  решён  мирно,  если  не  брать  во  внимание  тот  факт,  что  в  Димином  доме  на  Афинском  полуострове  перебили  стрельбой  все  стёкла. 
Только  тогда  мы  с  Димой  и  смогли  поговорить,  расставить  все  точки  в  нашем  запутанном  любовном  треугольнике.  В  итоге,  я  чуть  было  не  обвенчалась  с  Максом,  но  вовремя  опомнилась,  и  ушла  к  Диме. 
Теперь,  оказывается,  я  нужна  Диминому  начальству!  Ещё  новости!  Вот  мне  оно  надо? 
- С  чего  бы  это? – только  и  спросила  я. 
- Я  не  хочу,  чтобы  ты  участвовала  в  спецоперациях, - пояснил  он, - пусть  лучше  шеф  с  тобой  по  психологии  маньяков  консультируется. 
- Офигеть! – простонала  я, - вы  там  чего,  с  дуба  рухнули?  Всем  своим  подразделением? – я  была  в  ужасе. 
Стать  спецагентом?  Личным  психологом  для  службы  в  спецподразделении?  Держите  меня  семеро! 
Боюсь,  если  я  в  это  дело  влезу,  то  наживу  себе  колоссальные  проблемы.  А  Дима  куда  смотрит?  Он  что,  слепец? 
Не  видит,  что  я  безответственная  идиотка,  безрассудная  и  сумасбродная,  способная  на  неадекватные  поступки?  Нет,  конечно,  я  не  совсем  сдвинутая,  но  слегка  не  в  себе. 
Творческий  человек,  поэтесса,  писатель,  свободолюбивая  личность,  привыкшая  поступать,  как  мне  вздумается,  не  задумываясь  о  последствиях.  И  я  умею  реально  себя  оценивать. 
Например,  я  бы  ни  за  что  не  стала  бы  дипломатом,  государственным  управленцем.  Мой  норов  этого  просто  не  выдержит.  Мне  хорошо  в  собственной  шкуре. 
Я  занимаюсь  частным  предпринимательством,  но  часто  попадаю  впросак.  Другая  на  моём  месте  давно  бы  села  лужу,  но  у  меня  есть  Дима.  Вот  уж  он,  как  никто  другой,  человек  сильный  и  волевой.  Властный,  авторитарный,  умеющий  прошибать  лбом  стены,  как  визуально,  так  и  реально. 
Это  тот  редкий  случай,  когда  физические  нагрузки  не  влияют  на  деятельность  мозга – мой  любимый  накачан  и  силён. 
Его  внушительная,  громоздкая  фигура  внушает  ужас,  а  уму  и  остроумию  может  позавидовать  любой. 
Будучи  консервативным  по  жизни,  он  привык  к  собственным  устоям  в  жизни,  и  переубедить  его  не  представляется  возможным.  Он  всегда  носит  чёрное,  что,  в  сочетании  с  почти  чёрными  волосами  и  чёрными  глазами,  делают  его  эффектнее. 
А  кривой  шрам  через  щёку  дополняет  сходство  с  мафиози. 
Несколько  мрачен,  но  это  не  отталкивает,  а,  наоборот,  притягивает,  в  том  числе  и  женщин.  Эдакий  демонический  десперато.  К  тому  же  испанец  по  матери... 
Чего  он  от  меня  хочет?  Я  не  смогу... 
Я  почти  впала  в  ступор,  но  мы  подошли  к  общежитию,  и  пришлось  свернуть  странный  разговор. 
- Дома  пообщаемся,  ладно? – прошептала  я. 
- Хорошо,  милая, - кивнул  он,  улыбаясь. 
Перед  нами  возникла  деревянная,  облупленная  дверь,  Дима  потянул  створку,  пропустил  меня  вперёд,  и  я  вдохнула  запах  затхлого  помещения,  перекисших  вещей  и  варёных  тряпок. 
Дима  заметно  передёрнулся,  и  я  слегка  ухмыльнулась. 
- Вы  кто? – окликнули  нас,  и  я  увидела  полную  женщину  в  старом  халате,  державшую  в  руках  таз  с  грудой  тряпок. 
Сначала  я  решила,  что  вопрос  был  сказан  ею,  но  оказалось,  что  его  задала  консьержка,  или  как  это  там  называется  в  общежитиях.  В  коридоре  царил  сумрак,  да  что  кривить  душой,  самый  настоящий  мрак! 
Потому-то  я  и  не  разглядела  женщину,  одетую  в  старый  твидовый  костюм-тройку  тёмно-коричневого  цвета,  сидящую  за  старым  письменным  столом. 
Такие  столы  я  видела  когда-то  в  школе,  у  учителей,  сейчас они  заменены  на  новые,  красивые,  от  советских  времён  не  осталось  и  намёка.  Но  тут,  похоже,  время  остановилось. 
На  стене  плакат  Ленина,  жуткие  тёмно-синие  стены,  этот  стол... 
- Так  вы  к  кому? – строго  спросила  женщина  за  столом,  а  та,  что  несла  бельё,  замерла  с  тазом  в  руках  у  дверей. 
- Здравствуйте, - вежливо  сказала  я, - нам  нужна  женщина  по  имени  Марина. 
- У  нас  много  Марин, - строго  сказала  женщина, - вон  одна  Марина, - кивнула  она  в  сторону  дверей,  ведущих  внутрь  общежития.  Толстуха,  поставив  таз  на  пол,  спустилась  к  нам. 
- Чего  надо? – неприветливо  спросила  она. 
- Нет-нет, - помотала  я  головой, - нам  нужны  не  вы.  Та  Марина  пьёт,  у  неё  много  детей,  некоторых  в  приют  забрали.  У  неё  дочка  была,  Оля,  и  Павлик,  младший  сын. 
- А, - протянула  полная  Марина, - Маринка-алкашка.  Так  бы  и  сказали!  А  зачем  она  вам?  Ежели  должна  чего,  то  можете  распрощаться  с  денежками,  от  неё  вы  толку  не  добьётесь.  Она  всё,  что  в  карман  падает,  тут  же  пропивает. 
- Мы  с  ней  поговорить  хотели  по  поводу  её  дочери... – проговорила  я,  но  Марина  меня  оборвала. 
- Чего?  Чё  ты  тут  говорить  собралась? – она  подбоченилась, - совсем  ку-ку?  Коль  спёрла  её  девка  чего,  назад  не  дождёшься!  Даже  если  и  спёрла!  Она  за  Павкой  смотрит,  мальчишка  вечно  кричит,  голодный,  Олька  из  кожи  вон  лезет,  чтобы  братика  накормить.  Чё,  пойдёшь  с  нищей  голодранки  ответа  требовать?  Совсем  совести  нет?  Мать  её  потом  так  вылупит,  что  места  живого  не  останется.  Валите  отсюдова,  пока  я  мужиков  не  кликнула! 
Я  растерялась,  а  Дима  не  стал  слушать  крики  женщины,  и  рявкнул: 
- Частная  розыскная  структура.  Труп  вашей  Оли  сегодня  найден  около  рынка.  Где  Марина? 
- Ой! – вскрикнула  женщина,  прижав  ладонь  к  необъятной  груди, - вы  чё  гоните?  Какой  труп? – она  посерела. 
- Обыкновенный, - каменным  голосом  сказал  Дима, - мёртвый.  Девочка  мертва,  её  убили.  А  теперь,  раз  уж  вы  такая  прыткая,  ответьте-ка  нам  на  несколько  вопросов. 
- А  я  чего?  Я  ничего, - залепетала  женщина, - ну,  пьёт  Маринка,  ну,  смотрит  Олька  за  братцем... 
- Когда  вы  в  последний  раз  видели  Олю? – тем  же  тоном спросил  Дима. 
- Вчера  она  пришла  около  одиннадцати  часов, - сказала  консьержка, - я  уже  двери  закрывала,  как  она  прибежала.  Пожурила  я  девку  маленько,  а  то  моду  взяла – являться  за  полночь.  Звонок  проведён  в  мою  комнату,  кто  пришёл  поздно,  звонит,  я  открываю.  Но  поспать-то  хочется,  вот  я  и  ругаю  всех,  кто  поздно  тащится.  Девчонка  совсем  маленькая,  десять  лет  всего,  а  всё  где-то  шныряет  допоздна.  Я  её  пустила,  поругала  маленько,  что  шляется  невесть  где.  Больше  она  не  выходила.  Да  и  утром  я  её  не  выпускала. 
- Наверное,  через  окно  в  прачечной выскочила, - обрела  голос  Марина, - моя  Катька  частенько  туда  шныряет,  когда  я  ей  с  Петькой  не  даю  встречаться.  Все  знают,  что  там  щеколда  хлипкая,  вот  она  и  усвистела. 
- То  есть,  во  сколько  она  ушла,  вы  сказать  не  можете? – уточнил  Дима. 
- Нет, - помотала  головой  Марина, - но  часа  в  два  я  слышала  крик  из  комнаты,  где  Олька  с  матерью  и  братом  живёт.  Павлик  надрывался.  Проголодался,  наверное.  Слышу,  загрохотало,  потом  у  Федотовых  младенец  раскричался,  Ерёминых  дочка  плач  подняла,  и  пошёл  шум  по  всем  этажам.  Стены-то  тонкие,  всё  слыхать,  но  часа  в  три  всё  стихло. 
- Значит,  Оля  ушла  после  трёх, - протянула  я. 
- Фиг  её  знает, - вздохнула  толстуха, - точнее  не  скажу,  она  тихо,  как  мышка,  всегда  проскакивает.  Вот  бедная  девка!  И  по  жизни  не  повезло,  и  убили  её... 
- Минуточку, - воскликнул  Дима, - вы  что,  не  в  курсе,  что  её  убили?  К  вам  не  приходили  из  милиции? 
- Не-а, - ответила  Марина, - никто  не  приходил. 
- Был  следователь, - подала  голос  консьержка, - молодой  такой,  симпатичный.  Светленький  и  очень  серьёзный.  Он  явно  был  очень  сердит,  лицо  в  красных  пятнах,  я  спросила,  к  кому,  он  сказал,  что  ему  Олина  мать  нужна. 
- И  ты  молчала? – воззрилась  на  неё  Марина. 
- А  чего  говорить-то? – вскинулась  консьержка, - чтоб  вы  тут  языками  мели?  Да  и  не  сказал  он,  что  Олю  убили,  только  удостоверение  показал,  спросил,  куда  идти.  Я  проводила  его,  но  предупредила,  что  он  с  ней  ни  о  чём  не  договорится,  она  с  утра  с  похмелья,  встаёт  в  семь,  и  на  рынок  чапает.  Кто  уж  ей  там  наливает,  понятия  не  имею,  но  возвращается  всегда  пьяная  в  дым.  И  права  я  оказалась.  Маринка  уже  без  чувств  лежала,  он  её  потряс,  сильнее  разозлился,  спросил,  когда  она  обычно  просыпается,  и  унёсся.  Столичный  хмырь!  Очень  симпатичный  парень,  но  уж  больно  сердитый. 
Понятно,  Макс  уже  тут  побывал.  Может,  нам  повезёт... 
- Подскажите,  как  к  Марине  попасть, - попросила  я. 
- Идём, - кивнула  толстуха,  и,  взяв  таз  с  бельём,  стала  подниматься  по  лестнице. 
Мы  с  Димой  двинулись  вслед  за  ней.  На  втором  этаже  она  остановилась  около  двери,  кивнула: 
- Вот  тут  ваша  красота  живёт, - а  сама  скрылась  за  соседней  дверью. 
Я  легонько  толкнула  филенку,  и,  вдохнув  специфические  ароматы,  зажала  рот  ладонью.  В  комнате  пахло  всем. 
Мочой,  перегаром,  прелыми  тряпками.  Пожалуй,  последний  запах  был  уже  из  разряда  приятных,  учитывая  все  остальные  ароматы. 
На  старой  продавленной  софе  лежала  женщина,  явно  натуральная  блондинка.  Пряди  когда-то  были  золотистыми,  красивыми,  а  сейчас  стали  светло-жёлтыми  немытыми  патлами.  На  краску  она  явно  не  станет  тратить  деньги,  да  и  корни  светлые. 
Оглядев  царящий  бедлам,  Дима,  покачал  головой,  а  я  подошла  к  женщине,  потерявшей всякий  человеческий  облик,  и  потрясла  её  за  плечо.  Тут  же  раздался  оглушительный  храп,  пьянчужка  замахала  руками,  и,  не  удержавшись  на  кривой  и  неудобной  софе,  свалилась  на  пол,  даже  не  проснувшись.  За  стеной  раздался  детский  плач. 
- Маринка,  дура,  кончай  кобелей  водить! – заорали  из-за  стенки,  разбавляя  речь  выражениями  покрепче, - зараза  ты  такая!  Я  с  ночной,  а  ты,  идиотка,  поспать  не  даёшь!  Юлька,  угомони  девку,  меня  этот  ор  скоро  до  соседней  больницы  доведёт! 
Детский  плач  стал  стихать,  а  я  принялась  трясти  Марину. 
Вдруг  меня  осенило. 
- Дим,  ребёнок! – воскликнула  я, - где  Павлик? 
Дима  ещё  раз  огляделся,  отодвинул  занавеску,  и  я  увидела  импровизированную  колыбельку,  но  пустую. 
- Интересно, - процедил  Дима,  и,  подойдя  к  Марине,  намотал  грязные  волосы  на  ладонь,  а  потом  с чувством  приложил  пьяницу  головой  об  пол.  Но  она  даже  не  пришла  в  чувство. 
- Блеск! – прокомментировал  Дима. 
- Вот,  кто-то  с  горочки  спустился,  наверное,  милый  мой  идёт, - заголосила  Марина,  не  просыпаясь. 
- Заткнись,  идиотка! – заорали  из-за  стены. 
- О,  Боже,  какой  мужчина! – взвыла  Марина, - я  хочу  от  тебя  сына!  Я  хочу  от  тебя  сына!  Я  хочу  от  тебя  дочку!  И  точка,  и  точка! 
- Уймите  кто-нибудь  кретинку! – заорали  с  другой  стороны, - совсем  охренела!  Людям  в  ночную!  Закрой  пасть! 
Я  невольно  захихикала.  Весело  они  тут  живут!  Впрочем,  скорее  не  весело,  а  печально. 
Входная  дверь  отворилась,  и  на  пороге  возник  молодой  человек.  Встрёпанные  светлые  волосы  стояли  дыбом,  вид  заспанный,  а  из  одежды  на  нём  были  семейные  трусы  и  майка-алкоголичка. 
- Ты  вообще...  ...! – взвился  он,  но  осёкся  при  виде  нас,  и  вполне  мирно  спросил, - а  вы  кто? 
- Мы  из  Москвы, - вздохнула  я, - никак  её  разбудить  не  можем. 
- И  не  разбудите, - хмуро  сказал  парень, - она,  вечно  бухая,  и,  пока  не  проспится,  путного  слова  от  неё  не  дождётесь.  Лучше  отстаньте  от  кретинки,  а  то  ж  она  весь  дом  на  уши  поднимет,  песни  горланя. 
- Нам  она  нужна  в  уме,  и  срочно, - буркнул  Дима,  и  опять  стукнул  Марину  лбом  об  пол. 
- Ты  Джонни  Депп  и  Бред  Питт  в  одном  флаконе, - протяжно  завыла  она, - как  самый  лучший,  ты  записан  в  телефоне.  А  ты  волшебник,  а  ты  с  другой  планеты... – вой  оборвался,  уступив  место  молодецкому  храпу.  Да  так  захрапела,  что  пол  завибрировал. 
- Ну,  и  чего  вы  сделали? – возмутился  мужик, - она  теперь  храпеть  на  весь  этаж  будет! 
- Может,  опохмельщика  ей  вызвать? – задумалась  я. 
- Чё,  деньги  есть  лишние? – прищурился  мужик, - коль  так,  мне  лучше  отдай,  чем  на  дебилку  тратить, - а  я  посмотрела  на  Диму.  Тот  пожал  плечами,  а  я  глянула  на  мужика. 
- Как  её  в  чувство  привести? – строго  спросила  я. 
- Проспится, - пожал  плечами  тот. 
- А  где  ребёнок? – жёстко  спросил  Дима,  посмотрев на  нового  знакомого  ледяным  взглядом. 
- Какой  ребёнок? – не  понял  тот. 
- Хочешь  сказать,  что  не  знаешь,  что  у  этой  пропитой  дуры  был  маленький  сын? – нехорошим  тоном  осведомился  Дима,  и  гаркнул, - где  младенец? 
- А  я  почём  знаю? – протянул  мужик, - да,  точняк,  был  младенец,  его  Олька  всё  время  укачивала,  а  где  он  теперь,  я  не  в  курсах.  Пофиг  мне  чужими  отпрысками  интересоваться?  Своя  спиногрызка  воет  сутками  напролёт,  зубки  режутся.  Едва  угомоним,  как  у  других  младенцы  начинают  верещать.  Милка  опять  просыпается,  Юлька  укачивает.  Пойди,  угляди  за  всеми.  Можно  подумать,  мне  делать  нечего!  А  вы  кто? 
- Не  важно, - процедил  Дима,  а  я  налила  в  грязную  обколотую    эмалированную  миску  воды  из-под  крана,  и  опрокинула  её  на  голову  алкоголичке. 
- А-а-а! – заверещала  идиотка,  не  открывая  глаз,  а  Дима,  схватив  за  её  волосы,  сунул  башкой  под  кран. 
- Да  вы  ща  весь  дом  на  уши  поднимите, - возмутился  мужик, - хватит  её  трясти. 
Словно  в  подтверждение  её  слов,  со  всех  сторон  раздался  отборный  мат,  потом  послышался  топот,  и  в  комнату  ворвались  трое  здоровенных  бугаев. 
Пришлось  объяснить,  кто  мы  такие,  для  чего  пришли,  и  что  хотим.  Народ  нас  выслушал,  а  Марина,  которую  Дима  минут  двадцать  продержал  головой  под  струями  ледяной  воды,  стала  приходить  в  чувство. 
Кто-то  принёс  марганцовку,  совместными  усилиями  мы  напоили  её,  и  алкашка,  издавая  жуткие  звуки,  бросилась  к  окну.  Надеюсь,  внизу  только  клумбы,  и  она  не  попадёт  никому  на  голову.  Пока  Дима  разбирался  с  этой  дурой,  я  сбегала  в  ближайший  магазин,  где  купила  пачку  дешёвого  кофе,  печенья,  хлеба,  консервов. 
Марина  окончательно  пришла  в  себя.  Народ  стал  расходиться,  а  я  сунула  ей  в  руки  кружку  с  крепким  кофе. 
- Пей, - сказала  я,  она  хлебнула,  поморщилась,  посмотрела  на  меня  мутным  взглядом,  и  хрипло  произнесла: 
- А  ты  вообще  кто? 
- Ты  в  курсе,  что  твою  дочь  убили? – спросил  Дима,  нависнув  над  ней.  Алкашка  икнула,  тупо  разглядывая  его,  помотала  головой,  потом  посмотрела  на  меня,  потом  опять  на  него... 
- Ой,  батюшки-светы! – запричитала  она, - ой,  зараза!  Как,  убили?  Не  может  такого  быть!  Врёте  вы  всё!  Жива  Олька!  С  Павкой  сидит! 
- А  где  Павел? – строго  спросила  я,  и  Марина  огляделась  по  сторонам. 
- Где-то  тут  был, - рассеянно  проговорила  она,  и  заглянула  под  стол. 
- Ты  ещё  в  кармане  поищи, - процедил  Дима, - где  ребёнок?  Куда  ты  его  дела? 
- Никуда, - промямлила  она, - я  спала. 
- Ты,  сволочь  такая, - заорала  я,  отвесив  ей  затрещину, - заставляла  собственную  дочь  побираться!  Била  её! 
- Ну  и  чё? – моргнула  она, - мой  ребёнок!  Что  хочу,  то  и  делаю!  На  что  мне  детей  кормить? 
- Иди  работать, - прошипела  я. 
- Охота  была  ломаться, - скривилась  она, - нормальной  службы  нигде  нет! 
- Да? – вскинулась  я, - я  только  что  на  магазине  объявление 
видела,  что  требуются  уборщицы.  Чем  тебе  не  работа? 
- Да? – зафыркала  алкашка, - а  сама-то,  небось,  не  станешь  горбатиться  в  своём  модельном  платьишке!  Тебе  лишь  бы  бумажонки  наманикюренными  пальчиками  перебирать! 
- Не  передёргивай! – зашипела  я, - ты  на  своём  месте,  я  на  своём!  Если  бы  ты  нормально  училась  и  работала,  то  смогла  бы  подняться  по  карьерной  лестнице.  Только  ты  виновата,  что  сейчас  находишься  в  таком  положении! 
- В  каком  положении? – заморгала  она, - у  меня  всё  хорошо!  Дети  есть,  мужики  тоже,  жильё  имею.  Как  сыр  в  масле,  катаюсь!
- Нет,  это  просто  офигеть! – выдохнула  я, - беспробудное  пьянство – это,  по-твоему,  «всё  хорошо»?  Я  прямо  балдею! 
- А  я  и  не  пью, - заморгала  глазами  алкоголичка. 
- Ты  квасишь,  как  сапожник! – рявкнула  я. 
- Я  домохозяйка! – гордо  сказала  Марина, - детей  воспитываю! 
- Упаси  Боже  от  такой  хозяйки! – хмыкнул  Дима,  и  посуровел, - и  где  они,  твои  дети? 
- Где-то  были... – она  вновь  огляделась,  а  я  воздела  глаза  к  потолку. 
- Где-то  были, - кивнула  я, - видать,  хорошо  ты  их  завоспитывала,  раз  их  органы  опеки  забрали.  Вот  Олю  твою  убили,  а  где  Павел,  вообще  неведомо.  Куда  младенца  дела? 
- Блин,  не  помню, - пробормотала  она. 
- Восхитительно! – воскликнула  я,  сложив  руки  на  груди, - слов  нет,  слова  закончились!  Одни  междометия  остались! 
- Чёрт,  голова  гудит, - простонала  она, - зачем  вы  меня  разбудили?  А  где  Олька? 
- Кретинка!  Ты  вообще  поняла,  о  чём  тебе  твердят? – взвилась  я, - твою  дочь  убили!  Слышишь?  Или  твой  пропитой  мозг  отказывается  принимать  какую-либо  информацию? 
За  какую-то  долю  секунды  в  глазах  алкашки  появилась  некая  осмысленность  происходящего.  Она  внимательно  на  меня  посмотрела,  судорожно  сглотнула,  и  залпом  выпила  всю  чашку  кофе. 
- Не  может  быть, - прошептала  она,  глядя  на  меня  круглыми  глазами, - Олька  вчера  была  тут,  Павлика  качала. 
- Была,  кто  бы  сомневался, - кивнула  я, - а  ночью  удрала  через  окно  в  прачечной.  Утром  её  тело  торговцы  около  рынка 
нашли.  Что  ты  мне  на  это  скажешь,  милая? 
- Как  так-то? – пролепетала  она,  и,  уронив  голову  на  руки,  заскулила,  как  побитая  собачка, - за  что  с  ней  так?  Разве  так  можно? – бормотала  она, - моя  девочка. 
- Твой  сын  где? – допытывалась  я. 
- Не  знаю, - промямлила  она, - понятия  не  имею. 
Внезапно  я  поняла,  что  больше  мы  ничего  из  неё  выдоим. 
Она  действительно  без  понятия,  что  случилось.  Оля  сбежала,  была  убита.  Где  Павлик,  вообще  неведомо.  А  их  мать,  в  то  время,  когда  её  детей  похищали  и  убивали,  спала  пьяным  сном.  Но  где  же  младенец? 
Я  посмотрела  на  Диму,  и  поняла,  что  он  сейчас  думает  о  том  же,  и  горестно  вздохнула. 
- Пошли, - сказала  я, - толку  от  неё  всё  равно  никакого. 
Дима  взял  меня  под  руку,  увлекая  в  коридор. 
- Пропитая  мразь, - негромко  сказал  он, - остатки  совести  в  бутылке  утопила. 
- Да  ладно  тебе, - вздохнула  я, - что  с  балбески  взять?  Ладно,  хоть  старших  у  неё  отобрали.  Олю  жаль.  Только  вот  где  Павел...  Вопрос  на  миллион! 
- Угу, - с  самым  зверским  выражением  на  лице  пробормотал  Дима. 
- Ты  что,  какой  злой? – удивилась  я,  взглянув  в  его  чёрные  глаза,  пылающие  яростью. 
- Ничего, - он  притушил  пламя  в  глазах, - просто  я  сам  мечтаю  о  сыне,  а  тут  такая  кретинка!  Дети – это  самое  дорогое!  Прибил  бы  дуру! 
- Но  она,  вроде  как,  расстроилась, - пробормотала  я,  припомнив  поведение  Марины. 
- Сильно  сомневаюсь, - хмыкнул  Дима,  и,  обхватив  меня  мощными  руками,  стал  покрывать  шею  поцелуями. 
Я  чуть  не  задохнулась  от  такого  напора! 
- Ты  чего  это? – изумилась  я. 
- Сына  хочу, - выдохнул  он  мне  в  ухо,  и  слегка  прикусил  мочку, - прямо  сейчас! 
- Какой  шустрый! – хохотнула  я, - прямо  сейчас  при  всём  желании  не  выйдет!  Даже,  если  ты  мне  ребёнка  сию  минуту  сделаешь,  вынашивать  мне  его  девять  месяцев!  Ай!  Дима!  Аккуратней  с  зубами,  я  не  любитель  садо-мазо! – дёрнулась  я,   и  замерла  в  его  сильных  руках,  увидев  дедка, вышагивающего  по  коридору. 
- Молодёжь,  а  вы  что  это  тут  делаете? – довольно  вежливо  спросил  он, - ну-ка,  прекратите  разврат,  а  то  кликну,  кого  надо!  Здесь  же  дети  бегают! 
Я  смутилась,  а  Дима  быстро  увлёк  меня  на  улицу,  где  неожиданно  подул  тёплый,  летний  ветер.  Я  вдохнула  воздух,  здесь  он  гораздо  чище,  чем  в  Москве. 
Ветер  был  довольно  сильным,  вздымал  вверх  пыль  и  мусор. 
Мгновенно  разметал  мои  длинные,  смоляные  кудри,  я  попыталась  пригладить  их,  но  потерпела  фиаско. 
Подозреваю,  что  сейчас  я  похожа  на  лахудру   с  выхлопом! 
Вспомнив  это  выражение,  я  невольно  усмехнулась. 
Но,  посмотрев  на  своё  отражение  в  зеркальце  чьей-то  машины,  успокоилась.  Даже  растрёпанной  я  выгляжу  на  все  сто,  очень  сексуально.  Раскрасневшиеся  губы,  бледная  кожа  и  тёмные  локоны,  разбросанные  по  плечам. 
Невольно  в  памяти  ожила  сцена. 
Девяностый  год.  Период,  когда  уже  можно  было  достать  всё  на  свете,  ну,  не  всё,  но  среди  молодёжи  это  был  период  «диско»,  отгремевший  в  США  в  восьмидесятых. 
Пёстрая  одежда,  несочетающаяся  ни  по  стилю,  ни  по  цвету,  задорная  музыка,  начёсы,  «убойный»  макияж... 
Помню,  как  мы  все,  как  одна,  явились  в  розовых  мини-юбках,  которые  сшили  на  уроке  труда,  на  урок  по  физике. 
Полина  Григорьевна,  преподавательница  физики  и  астрономии,  женщина  пожилая  и  очень  строгая,  открыла  рот  от  изумления,  когда  мы  все  встали. 
Очки,  всегда  висевшие  у  неё  на  носу,  спланировали  на  стол.  Она  замерла,  а  потом,  издав  судорожный  стон,  выскочила  из  класса,  и  понеслась  к  директору. 
- Нет,  ну,  что  это  такое! – кричала  она,  приведя  Нину  Юлиановну,  директрису, - где  это  видано,  чтобы  девочки  в  четырнадцать  лет  носили  такое?  Одна  Миленич  молодец! 
Я  едва  сдержала  усмешку. 
Я-то  понимала,  почему  я  молодец!  Я  спалила  свою  юбку  утюгом,  а,  уж  как  строчку  сделала,  отдельная  история. 
Так  что  я  осталась  в  юбке-шотландке  длиной  до  колена,  потому  я  «молодец». 
- Лахудры  с  выхлопом! – выкрикнула  Полина  Григорьевна, - не  сметь  появляться  в  таком  виде!  Живо  в  туалет,  переодеваться!  И  с  волос  смыть  лак! 
- Боюсь,  с  лаком  заминка  выйдет, - воскликнула  директриса, - его  просто  так  не  смыть,  а  шампунь  девочки  вряд  ли  в  рюкзаках  носят. 
В  отношении  лака  Полина  Григорьевна  сменила  гнев  на  милость,  но  юбки  девчонки  переодели,  и  больше  в  них  не  появлялись. 
Она  была  из  старых  учителей,  таких,  как  она,  сейчас,  наверное,  и  нет  в  школах.  Не  знаю,  жива  ли  она  сейчас,  но  тогда  она  казалась  мне  такой  старой!  Наверное,  так  мне  казалось  от  того,  что  я  была  слишком  маленькой. 
- Чего  улыбаешься? – спросил  Дима,  крепко  обнимая  меня,  и  мы  медленно  двинулись  назад,  к  площади. 
- Вспомнила  девяностые, - пояснила  я,  а  он  засмеялся. 
- Такое  забудешь! – хохотнул  он, - помнишь  жвачку  «Love  is»? 
- А  то, - воскликнула  я, - я  нажевалась  до  типуна,  а  потом  перешла  на  шоколадные. 
- Помню, - кивнул  Дима, - название  забыл,  они  не  особо  популярны  были.  Слушай,  хочешь  мороженого?  Вижу  впереди  продовольственный  магазин. 
- Хочу, - хищно  облизнулась  я,  и  повернули  к  магазину. 
Магазин  был  небольшой,  была  небольшая  очередь,  и  мы  встали  в  конце. 
- Какое  хочешь? – спросил  Дима. 
- Шоколадное, - я  стала  разглядывать  ассортимент. 
Названия  все  незнакомые,  я  не  знала,  какое  выбрать,  в  задумчивости  глядела  на  витрину. 
- Слыхала,  чего  случилось? – говорили  бабульки  перед  нами, - девчонку  эту,  от  цыгана  Маринкой  нагулянную,  убили. 
- Вот  дела, - протянула  другая, - ой,  а  не  Мирон  ли  это? 
- Да  ты  чё,  Петровна,  станет  ли  он  своих  убивать, - воскликнула  другая  бабулька, - совсем,  что  ли? – она  постучала  себя  пальцем  по  лбу, - маразм  в  твоей  головушке  поселился?  Напротив,  говорят,  зол  он  очень.  Хочет  убийцу  найти,  только,  боюсь,  самосуд  он  совершит  над  преступником. 
- Да  запросто, - закивала  Петровна,  тут  молодая  женщина  отошла,  и  одна  из  бабулек  стала  выбирать  продукты,  они  умолкли. 
- А  вам  чего? – спросила  продавщица,  когда  бабульки  вымелись  из  магазина. 
- Мороженое, - сказал  Дима, - два  больших  шоколадных  рожка,  политых  глазурью. 
- А  ещё  пачку  вафель, - вклинилась  я, - вон  то  ведёрко  мороженого  и  три  селёдины. 
- Селёдка? – изумился  Дима, - с  чего  бы  это? 
- Хочется, - улыбнулась  я,  наблюдая,  как  продавщица  положила  на  весы  три  селёдины  весом  почти  на  два  килограмма. 
Ничего  себе,  селёдочка!  И,  похоже,  я  сегодня  встряну  на  кухне.  Я  накупила  уйму  продуктов,  которые  надо  срочно  переработать,  а  то  испортятся. 
Но  чистить  селёдку  я  люблю.  Ковыряться,  вытаскивая  мельчайшие  косточки.  При  мысли  о  селёдочке  мой  желудок  предательски  сжался,  и  я  попросила  коробочку  с  готовой  селёдкой. 
Пока  Дима  расплачивался,  я  открыла  крышку,  и  с  жадностью  проглотила  несколько  кусков.  Продавщица  странно  на  меня  посмотрела,  а  Дима  сверкнул  глазами. 
- Любовь  моя, - воскликнул  он,  убирая  покупки  в  пакет, - мне  уже  прыгать  от  счастья? 
- Почему? – удивилась  я,  отправляя  в  рот  ещё  один  кусок  рыбы. 
- Ты  ешь  селёдку,  словно  ненормальная, - сказал  он, - как  один  из  вариантов – я  всё-таки  сделал  тебе  ребёнка. 
- Если  женских  дней  не  будет,  пойду  к  геникологу, - улыбнулась  я,  и  мы  вышли  на  улицу. 
- По-моему,  тебе  уже  пора  к  геникологу, - хмыкнул  Дима,  подцепил  из  банки  кусок  селёдки  и  попробовал, - гадость!  Та,  что  в  пакете,  в  разы  вкуснее. 
- Хочется, - вздохнула  я,  доела  рыбу,  и,  швырнув  пустую  тару  в  бак,  полезла  за  мороженым. 
Пока  мы  шли  к  машине,  съели  по  рожку,  а,  оказавшись  внутри  джипа,  я  захрустела  крекерами. 
- Не  смотри  на  меня  так, - простонала  я, - я  луковые  блины  вареньем  поливаю  без  всякой  беременности.  По  моим  вкусовым  заскокам  трудно  следить  за  моей  репродуктивной  системой. 
- Но  мороженое  после  селёдки! – покачал  головой  Дима, - это  просто  нечто!  Поражаешь  ты  воображение!  И  что  такое – луковые  блины? 
- Обычные  блины,  только  с  мелко  нарезанным  зелёным  луком  в  тесте, - пояснила  я, - испеку,  как  раз  зелень  есть. 
- Н-да, - пробурчал  Дима,  а  я,  вынув  из  пакета  очередной  крекер,  задумчиво  смотрела  на  дорогу. 
- Выяснишь,  что  тут  за  Мирон  завёлся? – спросила  я,  пока  мы  мчали  в  сторону  Москвы. 
- Конечно,  солнышко, - засмеялся  Дима, - ты  ж  разве  отстанешь? 
Когда  мы  вернулись,  я  занялась  ужином,  а  Дима  пошёл  звонить,  куда  надо.  Дети  с  радостными  криками  носились  вокруг  меня,  сметая  всё  на  своём  пути. 
Бедная  Федора  метнулась  на  холодильник,  распушив огромный  белый  хвост,  и  всякому,  кто  хотел  к  ней  прикоснуться,  демонстрировала  острые  клыки  и  длинные  когти. 
- Василиночка,  оставь  Федору  в  покое, - возмутилась  я, - хвост  ей  ещё  пригодится,  не  надо  его  дёргать.  Она  тебя  цапнет. 
- Не  цапнет, - помотала  кудряшками  Василиса,  опять  дёрнула  Федору  за  хвост,  и  разразилась  плачем. 
- Ну,  я  же  тебе  сказала! – возмутилась  я,  отвлекаясь  от  теста, - солнышко,  не  плачь.  Что  там  у  тебя? 
Василинка,  хныкая,  показала  мне  небольшую  царапинку. 
- Ну,  ерунда  какая, - улыбнулась  я, - сейчас  промоем  перекисью,  зелёнкой  смажем,  и  всё  заживёт.  И  не  трогай  кошку,  пусть  сидит  себе, - я  посмотрела  на  Федору. 
Белая  красавица-шиншилла  расположилась  на  холодильнике,  и  теперь  намывала  широковатые  лапки,  поглядывая  на  нас  зеленоглазым  взором.  На  кошку  обижаться  нечего,  она  не  виновата.  Василинка  её  достала  своими  играми. 
Я  промыла  дочери  царапинку,  а  сама  вернулась  к  вареникам  с  картошкой,  но  Василинку  так  просто  не  угомонить. 
Теперь  её  заинтересовала  мука,  Василинка  стала  бросать  комья  в  воздух,  и  носиться  по  кухне. 
- Смотри,  мама,  облака, - кричала  она,  опрокинула  на  себя  весь  пакет  с  мукой,  запнулась  о  табурет,  и  вылила  себе  на  голову  растительное  масло. 
- Нуцико! – закричала  я  диким  голосом,  поднимая  дочь  с  пола,  и  из  коридора  послышался  топот. 
- Ой,  блин! – воскликнула  Димина  тётка,  увидев  свою  подопечную  в  таком  виде, - Василиса,  что  за  безобразие  ты  тут  устроила?  Вы  хулиганка,  юная  леди!  Быстро  в  ванную,  будешь  мыться. 
- Ура!  Мыться! – закричала  Василинка,  и  понеслась  по  коридору,  а  Нуцико  за  ней. 
Я  занялась  варениками.  Челыши  с  пережарочкой  я  заготовила  заранее,  приготовить  мятый  картофель  с  пережаркой  тоже  не  составило  труда,  начинку  из  творога  тоже. 
Я  люблю  готовить,  делаю  это  быстро,  вдохновенно,  не  испытывая  от  процесса  раздражения,  кружась  по  кухне  под  тихую  музыку  Шопена.  Большинство  меня  не  поймёт.  Скажут,  что  я  идиотка.  А  мне  наплевать! 
Я  не  собираюсь  идти  на  поводу  общественного  мнения,  отказываясь  от  собственного  удовольствия. 
Убрав  в  духовку  три  ватрушки  с  разным  тестом,  я  занялась  лепкой  вареников,  а  потом  мне  на  помощь  пришли  Октябрина  Михайловна  и  Саша,  и  втроём  мы  управились  довольно  быстро. 
Я  едва  успела  замести  пол,  спрятать  муку  и  остальные  продукты,  на  кухню  вновь  вбежала  Василинка.  В  чистой  одежде  и  с  влажными  волосами. 
Моя  любимая  дочка – самый  настоящий  ужас!  Разбойница,  обладательница  неиссякаемого  темперамента. 
После  ужина  я  увлекла  Диму  в  его  кабинет,  желая  знать,  выяснил  ли  он  что-нибудь. 
- Конечно,  милая, - кивнул  он,  мы  уселись  на  широкий  диван, - Мирон – это  Миронов  Николай  Михайлович,  он  там  живёт  неподалёку.  И  он  цыган. 
- И? – сосредоточенно  спросила  я. 
Пресловутый  Мирон,  на  самом  деле,  довольно  тёмная  лошадка. 
Из  небытия  он  вынырнул  в  девяностые,  основал  небольшую  риелторскую  фирму,  а  через  полгода  объявил  её  банкротом,  и  закрыл.  Так  продолжалось  до  тех  пор,  пока  им  не  заинтересовались  сотрудники  милиции.  Но,  поскольку  все  фирмы  были  оформлены  легально,  документация  сомнений  не  вызывала,  от  него  быстро  отстали. 
Однако  на  примете  у  милиции  он  был,  к  нему  приглядывались,  хотя,  он  ничем  к  себе  не  привлекал  внимания. 
Пока  солнечным  мартовским  днём  в  него  не  выстрелил  снайпер.  Пуля  попала  в  его  знакомого,  а  сам  Миронов  остался  жив.  Что  это  было,  следователи  так  и  не  поняли. 
Как  правило,  если  попытка  была  неудачной,  за  ней  следовала  вторая,  но  повторных  покушений  не  было. 
Можно  было  предположить,  что  покушались  на  его  знакомого,  но,  застрелив  не  того,  снайпер  стал  целиться  по  Миронову,  но  промазал.  Тот  ждал  ответных  выстрелов,  спрятался  под  стол,  а  потом  отполз  к  стене.  Дело  происходило  в  кафе,  народа  почти  не  было,  больше  никого  не  убило,  но  пострадала  молодая  девушка.  За  столиком  сидела  хорошенькая  блондинка  с  молодым  человеком,  но,  когда  началась  пальба,  она  не  успела  спрятаться,  и  пуля  попала  ей  в  позвоночник. 
Парень  попытался  утянуть  девушку  под  стол,  но  кто  ж  сохранит  трезвость  ума  в  такой  ситуации.  Девушка  от  ужаса  впала  в  ступор,  молодой  человек  из-под  стола  пытался  её  стащить  к  себе,  но  она  не  двигалась.  Только,  когда  пуля  попала  в  неё,  упала  со  стула. 
На  вопросы  следователей  Миронов  отвечал,  что  не  знает,  кто  пытался  его  убить,  на  что  следователь  сказал,  что  просто  так  в  людей  не  стреляют,  всему  есть  причина.  Но  причины,  как  таковой,  не  было.  Следователь  стал  прощупывать  Миронова,  но  все  нити  обрывались,  и,  так  и  не  поняв  ничего,  просто  убрал  глухое  дело  в  архив,  тем  более,  прецедентов  больше  не  было. 
С  той  поры  Миронов  стал  успешно  налаживать  бизнес,  и  очень  преуспел  в  этом  деле – сейчас  это  очень  богатый  человек. 
Не  так  давно  он  решил  построить  дом,  и  выбрал  для  этого  тихую,  неприметную  деревню  в  Подмосковье. 
Купил  огромный  участок  земли,  и  через  год,  словно  гриб  после  дождя,  вырос  красивейший  трёхэтажный  особняк. 
Ясное  дело,  сельчанам  не  понравился  новый  жилец,  да  и  громадный  дом,  слишком  роскошный,  был  для  них  бельмом  на  глазу.  Вот  и  пошли  по  деревне  сплетни,  что  он  бандит,  что  порядочные  люди  себе  такие  хоромы  не  отстроят... 
- А  дети  у  него  есть? – спросила  я. 
- Есть  сын, - кивнул  Дима, - Борис  Миронов,  учится  в 
институте,  на  факультете  археологии  в  МГУ  на  четвёртом  курсе.  Жены  нет,  и  не  было,  сына  воспитывал  один.  Что  стало  с  матерью  Бориса,  неведомо.  Скорее  всего,  просто  сбагрила  малыша  на  любовника,  а  сама  сбежала. 
- Как  бы  с  ним  пообщаться, - загорелась  я. 
- На  какой  вопрос? – усмехнулся  Дима, - придёшь  к  нему,  и  скажешь – убили  девочку-цыганку,  вы  сами  цыган,  а  потому  отвечайте  на  вопросы? 
- Да,  глупо, - признала  я, - но  местные  жители  уверены,  что  он связан  с  ней.  Откуда  такая  байка  взялась?  Не  просто  же  так.  Ладно,  к  нему  лично  я  соваться  не  стану,  сначала  бабок  опрошу,  а  уж  потом,  если  найду  связь  между  ним  и  Олей,  можно  и  пообщаться  с  ним. 
- Милая  моя, - Дима  ухватил  меня  пальцами  за  подбородок, - как  мне  понять,  что  ты  собираешься  делать,  а  что – нет? 
Я  невольно  усмехнулась.  Почуял  подвох,  голубчик.  Конечно,  после  сегодняшней  выходки  он  мне  верить  не  будет. 
- А  ты  не  забивай  себе  голову, - улыбнулась  я, - буду  действовать  по  наитию. 
- Лишь  бы  твоё  наитие  с  курса  не  сбилось, - с  самым  серьёзным  видом  заявил  Дима, - пистолет  дать? 
- Спятил,  что  ли? – возмутилась  я,  отстранившись  от  него.   
- Может,  и  спятил, - пробормотал  Дима,  склонившись  к  моему  лицу  близко-близко, - а  как  с  тобой  быть?  Ты  непредсказуема,  как  прогноз  погоды.  И  вообще,  держи  меня  в  курсе  дела.  Я  тебе  мешать  не  стану,  но,  если  что,  всегда  готов  помочь.  Так  как? 
- Хорошо,  милый, - кивнула  я,  и  прижалась  к  нему. 
Топот  маленьких  ножек  и  весёлые  голоса  ворвались  в  моё  сознание  поутру,  и  я  медленно  открыла  глаза. 
Вчера  я  заснула,  обвив  Диму  руками  и  ногами,  его  руки  крепко  обнимали  мою  талию,  и,  пробудившись,  вновь  ощутила  его  сильные  объятья.  Его  тёмные  шелковистые  волосы  щекотали  мою  шею,  и  это  было  так  приятно – просыпаться  в  надёжных  руках  любимого  человека. 
Но,  если  в  доме  находится  излишне  активный  ребёнок,  то  спокойного  утреннего  сна  ждать  не  приходится,  а,  особенно,  утреннего  секса. 
Первую  неделю  нашего  совместного  проживания  мы  провели,  не  выбираясь  из  постели.  Выключили  все  телефоны,  заперли  двери  и  закрылись  в  спальне. 
Ясное  дело,  после  того,  как  мы  вернулись  к  активной  жизни,  то  пришлось  расхлёбывать  некоторые  проблемы.  Но  это  уже  детали.  И,  когда  к  нам  в  первый  раз  привезли  детей,  те  ворвались  утром  в  нашу  спальню,  и  мне  пришлось  звонить  на  мобильный  Нуцико.  Он  спала  в  соседней  комнате,  а  встать  с  постели  мы  не  могли  при  детях,  поскольку  были  без  одежды. 
Но  теперь  мы  всегда  закрываем  дверь  на  щеколду. 
- С  добрым  утром, - прошептал  Дима,  зевая,  и  поцеловал  меня  в  шею, - как  спалось,  моя  конфетка? 
- В  твоих  объятьях – просто  чудесно, - промурлыкала  я,  уткнувшись  лбом  ему  в  шею,  и  поуютнее  устроилась  в  его  руках, - ты  мне  не  звони  сегодня,  у  меня  съёмки.  Должны  очередной  блок  отснять. 
- Хорошо,  милая, - кивнул  он,  пытаясь  распутать  между  нами  одеяло, - буду  иметь  в  виду.  Пойдём,  душ  примем. 
Сегодня  мне  пришлось  надевать  любимый  строгий  костюм. 
Почему – «пришлось»?  Да,  я  очень  люблю  этот  костюмчик. 
Узкая  чёрная  юбка-карандаш,  облегающий,  словно  вторая  кожа,  жакетик,  алая  блузка  с  выглядывающим  воротничком  и  алые  туфли  «лодочки»  на  тончайшем  каблучке.  Всё  прекрасно. 
Но  есть  одно  крохотное  «но».  На  дворе  лето  и  стоит  африканская  жара.  Отметка  на  градуснике  дошла  до  тридцати  пяти  градусах  по  Цельсию. 
Я  купила  костюм  ранней  весной,  планировала  ходить  в  нём  осенью,  но  вот  уж  не  думала,  что  Модест  Львович  заставит  меня  сниматься  только  в  нём. 
В  конце  июня  в  сукне  ходить!  Вот  шлёпнусь  от  духоты  в  обморок  прямо  в  прямом  эфире,  как  барышня  из  романов  двадцатого  века,  будет  знать! 
Я  всё-таки  нажарила  обещанных  блинчиков  с  луком,  и  даже  с  укропом,  но  последние  получились  уж  слишком  специфичные.  Нет,  лук  лучше  всего!  А  блины  с  укропом,  будто  маринадом  полил!  Эксперимент  оказался  не  слишком  удачным. 
Все  пришли  в  восторг  от  луковых  блинов,  и  после  завтрака  я  помчалась  в  студию.  Ехала-то  я  в  машине  с  кондиционером,  но  вот  в  студии  стояла  жуткая  жара. 
- Модест  Львович,  что  происходит? – я  схватилась  за  телефон, -
почему такая  жара  в  студии? 
- Не  волнуйся,  Вика,  просто  кондиционеры  накрылись, - спокойно  ответил  начальник, - после  обеда  привезут  новые  и  сразу  установят. 
- Модест  Львович! – застонала  я, - вы  моей  погибели  хотите?  Я  в  весенне-осеннем  костюме  явилась  в  такую  жару  в  студию!  Мне  тут  полдня сниматься! 
- Викуля,  солнце  моё, - вздохнул  он, - но  я-то  что  поделаю?  Ты  уж  как-нибудь  потерпи.  Это  разовая  ситуация. 
- Всё  бы  ничего, - выдохнула  я, - если  бы  не  дурацкий  костюм.  Боюсь,  после  ваших  требований  я  воспылаю  к  нему  стойкой  неприязнью.  Почему  нельзя  шёлковое  платье? 
- Викуля,  ты  в  этом  костюме  просто  секси, - выдал  Модест  Львович,  а  я  выплюнула  минеральную  воду,  которую  пила. 
Восхитительное  заявление  из  уст  человека,  который  мне  в  отцы  годится!  Если  не  в  деды!  Ему  же  к  шестидесяти  катит! 
- Что  с  вами? – оторопела  я,  и  сдавленно  хохотнула, - что?  Седина  в  бороду,  бес  в  ребро? 
- Викуля,  ну,  что  ты  такое  говоришь? – возмутился  начальник, - я  же  по-доброму.  Ты  красавица,  а  в  этом  обтягивающем  костюмчике  ты  притягиваешь  к  экранам  мужскую  аудиторию. 
- Всё  с  вами  понятно,  голый  расчёт, - засмеялась  я,  подводя  итог,  попрощалась  с  ним,  и  убрала  телефон  в  сумочку. 
- Как  тебе  наша  Сахара? – спросила  Олеся,  обмахиваясь  папкой  с  листами, - сдохнуть  можно.  А  ты  ещё  в  этом  скафандре...  Я  на  генерального  офигеваю.  Хотя,  он  тут  ни  с  какого  бока...  А  блок  снимать  надо!  Мариш,  Алис!  Займитесь  Эвивой  Леонидовной. 
Мариша  и  Алиса  раз  сто  за  сегодняшние  съёмки  обсыпали  меня  пудрой,  Олеся  притаскивала  воду,  а  я  обливалась  потом,  и,  когда  всё  закончилось,  даже  не  поверила. 
В  уборной  я  расстегнула  пуговицы  на  жакете,  умылась,  смыв  весь  грим,  сначала  косметическим  молочком,  а  потом  водой.  Нанесла  лёгкий  макияж, стойкий  контур  и  тушь,  и,  глотнув  ещё  воды,  поспешила  на  улицу. 
Неожиданно  жара  перестала  казаться  такой  удушающей.  В  голове  застучали  молоточки,  я  даже  ощутила  лёгкий  озноб. 
Неужели  перегрелась?  Эдак  и  сознание  потерять  недолго. 
Я  поспешила  сесть  в  машину,  и  включить  кондиционер. 
Пока  я  ехала  в  «График  Интертеймент»,  немного  пришла  в себя.  Выпила  ещё  минеральной  воды,  посмотрела  на  себя  в  зеркальце  заднего  обзора,  и  прибавила  скорости. 
Сегодня  утром,  ещё  до  съёмок,  я  договорилась  о  встрече  с  хозяином  «Маркуса»,  нашего  заклятого  врага. 
Я  ещё  не  знала,  как  строить  с  ним  разговор,  ведь  мы  конкурирующие  издательства,  а  разговор  будет  нелёгким,  это  я  спинным  мозгом  чувствовала. 
Вдобавок,  когда  я  вышла  из  лифта,  и,  вручив  Лене,  букет  лилий,  кивнула  в  сторону  кабинета  Генриха:   
- У  себя? – Лена  кивнула. 
- У  него  Вавилова, - прошептала  она, - очень  ей  ситуация  тестами  не  понравилась.  Они  в  зале  совещаний  с  утра  ругаются.  Не  пойму,  чего  бабе  надо!  Она  в  «Маркусе»  была  топовым  автором,  они  в  неё  деньги  вкладывали,  раскручивали,  а  она  свильнула.  Даже  ещё  и  в  конкурирующее  издание!  Те  ею  занимались,  а  она  к  нам  полезла,  тем  более,  но  она  нам  не  нужна.  Странная  женщина.  Я  её  никак  понять  не  могу. 
- И  не  поймёшь, - улыбнулась  я,  с  ходу  настраиваясь  на  военные  действия, - я  сама  её  не  до  конца  понимаю.  По-моему,  она  просто  эгоцентричная  дура,  считающая,  что  мир  вертится  вокруг  неё  одной.  Издатели  занялись  раскруткой  Анфисы  Николаевой,  не  особо  блещущей,  но  вполне  достойной  литераторши.  Во  всяком  случае,  она  пишет  лучше  Вавиловой,  та  берёт  своими  эксцентричными  выходками  и  скандалами  на  публику.  Но  очень  скоро  хамка  всем  надоест,  тем  более,  её  опусы  нечитаемы. 
- Зачем  же  вы  с  ней  связались,  если  считаете,  что  она  скоро  сойдёт  с  книжной  арены? – заинтересовалась  Лена,  а  я  невольно  улыбнулась. 
- Я  никогда  и  ничего  не  делаю  просто  так, - пояснила  я, - у  меня  есть  кое-какие  планы,  которые  я  осуществлю  в  том,  или  ином  ракурсе.  Но  уж  точно  не  в  убытке  для  издательства, - послала  Лене  улыбку,  и  направилась  в  зал. 
Увидев  меня,  Вавилова,  конечно  же,  скривилась,  а  я  с  деловым  видом  прошествовала  мимо  неё,  сняла  пиджак,  который  мне  уже  изрядно  надоел,  и  нажала  на  кнопку  селектора. 
- Лена,  будь  добра,  принеси  мне  кофе, - попросила  я. 
- Сию  секунду, - ответила  секретарша,  а  я  устремила  свой  взор  на  Киру. 
- Викуль,  сил  моих  больше  нет, - воздел  руки  к  потолку  Генрих. 
- Итак, - медленно  начала  я, - в  чём  суть  претензий?  По  какому  праву  вы  тут  скандалы  устраиваете?  Вас  приняли. 
- А  что  это  за  хрень  такая  с  тестами? – завопила  Кира,  затопав  ногами  под  столом, - я  не  буду  ничего  заполнять!  Напридумывали!  Я  и  так  звезда! 
- Ты  не  звезда,  ты  чадящий  метеорит! – рявкнула  я, - как  рухнешь  на  головы,  искры  из  глаз!  А  теперь  слушай  меня  внимательно,  и  запоминай,  второй  раз  повторять  не  стану.  Ты  будешь  писать  нормальные  книги.  Ты  сама,  без  помощи  матери!  Твои  опусы  неудобоваримы,  поскольку  в  них  сливаются  два  разных  стиля. 
- Чего-чего? – переспросил  Генрих, - вдвоём  писали? – и  со  стоном  уронил  голову  на  стол.  Его  плечи  задёргались,  было  видно,  что  он  хохочет. 
- Генрих,  тебе  дурно? – рассмеялась  я,  а  он  поднял  на  меня  слезящиеся  от  смеха  глаза. 
- В  жизни  большего  идиотизма  не  слышал, - усмехнулся  он. 
- Да  нет, - задумчиво  протянула  я, - есть  люди,  которые  пишут  компанией,  но  это  крайне  сложно,  особая  грань  мастерства.  Там  всё  должно  дополнять  друг  друга,  а  не  уродовать.  Таких  единицы.  И  вы, - кивнула  я  Вавиловой, - в  их  число  не  входите. 
- А  ты  входишь? – фыркнула  та, - уверена,  тесты – твоих  рук  дело!  Ты  ж  у  нас  самая  умная!  Только,  если  вы  откажетесь  меня  печатать,  я  тебя  посажу! 
- Посадила  одна  такая, - усмехнулась  я, - думаешь,  что  шантажом  можно  всего  добиться?  Идиотка!  И  потом,  мы  не  отказываемся  тебя  печатать,  просто  предлагаем  стандартную  процедуру,  которая  утверждена  советом  директоров  данного  акционерного  общества.  Что  ты  так  нервничаешь,  а? – я  иезуитски  улыбнулась, - сдашь  тест,  и  дело  с  концом.  Или  ты  сомневаешься  в  собственной  профпригодности? 
- Кто?  Я? – завопила  Вавилова, - я  лучший  автор  Москвы! 
- Ещё  скажи – всего  мира! – усмехнулась  я, - ты  полная  дура,  раз  так  считаешь.  Поэтому  моё  тебе  последнее  слово – ты  начинаешь  писать  нормально.  Пишешь  без  матери,  сама,  все  сюжеты  обсуждаешь  со  мной.  А  теперь  ты  идёшь  не  на  количество,  а  на  качество. 
- Можно? – заглянула  Лена,  держа  чашку  кофе  на  подносе,  и  поставила  её  передо  мной, - что-то  ещё  нужно? 
- Да, - кивнула  я,  пригубив  горячий,  крепкий  кофе,  и  вытащила  из  сумки  ноутбук.  Раскрыла  его,  просмотрела  анкеты  наших  редакторов,  и,  выбрав  симпатичную  девушку  с  каштановыми  волосами,  повернулась  к  Лене, - будь  добра,  вызови  ко  мне  Варвару  Романову.  Срочно.  И  принеси  бумагу  для  принтера. 
Лена  унеслась,  я  пододвинулась  к  Генриху,  и  мы  взялись  за  составление  контракта. 
Вавилова  сидела,  насупившись,  молчала – вот  уж  удивление – и  рассеянно  смотрела  в  окно.  В  моей  сумочке  зазвонил  телефон,  и  я  потянулась  к  нему. 
- Ева,  конфетка  моя, - сказал  Дима, - ты  уже  освободилась? 
- Я  в  редакции, - ответила  я, - мы  с  Генрихом  срочной  документацией  занимаемся.  А  что? 
- Помнишь,  что  я  тебе  говорил  про  покушения  на  Миронова? 
- И? – заинтересовалась  я. 
- Следователь,  который  этим  занимался,  сразу  после  закрытия  дела  погиб.  Попал  под  машину.  Виновного  в  его  смерти  не  нашли,  дело  убрали  в  архив.  Скинуть  тебе  его  адрес? 
- Давай, - согласилась  я,  покусав  губу, - что,  боишься,  что  я  к  Миронову  без  подстраховки  попрусь?  Решил  перенаправить  моё  расследование  в  другое  русло?  Тогда  найди  мне  и  ту  девушку,  которую  ранил  стрелок  в  девяностых,  метивший  в  Миронова. 
- Сей  момент,  конфетка, - воскликнул  Дима, - кстати,  насчёт  подстраховки,  загляни  в  свою  сумочку  на  самое  дно. 
- Ты  туда  капкан  положил? – ядовито  осведомилась  я,  и  оторопела,  вытащив  из  её  недр  громоздкий  чёрный  пистолет. 
В  полнейшем  ужасе  я  разглядывала  оружие,  сжав  его  двумя  пальцами,  Генрих  с  Кирой  тоже  обомлели. 
- Северский, - зашипела  я,  когда  ко  мне  вернулся  дар  речи, - это  что,  вообще?  Ты  совсем  сдурел?  Предлагаешь  мне  с  этим  по  улицам  расхаживать?  На  какой  континент уехал  твой  мозг,  когда  ты  мне  его  в  сумку  подбрасывал?  Ты  сегодня  спишь  на  диване! – и  отключила  телефон. 
- А  что,  отличная  игрушка, - протянул  Генрих,  взяв  пистолет  у  меня  из  рук, - что,  Димка  чудит? 
- Он  у  меня  дождётся, - возмутилась  я, - ох,  получит  он  у  меня  вареников  с  мёдом! 
- Это  как? – оторопел  Генрих. 
- Сама  не  знаю, - рассмеялась  я, - просто  он  мёда  наелся  в  детстве  во  время  простуды.  После  трёх  литров  сразу  о  простуде  забыл,  а  на  остаток  жизни  и  о  сладком. 
- То-то,  я  смотрю,  он  фейс  кривил  на  нашей  с  Милой  свадьбе,  когда  торт  ел, - ухмыльнулся  Генрих. 
- От  свадебного  торта  трудно  отбиться, - хмыкнула  я, - и  хватит  играться, - я  отняла  пистолет,  и  швырнула  его  сумочку. 
Грянул  выстрел,  ваза  с  хризантемами,  стоявшая  на  столике,  разлетелась  в  дребезги.  Входившая  в  это  время  Варвара  споткнулась  на  каблуках  и  шлёпнулась  на  пол,  а  Кира,  взвизгнув,  отскочила  к  стене. 
- Ты  не  дала  предохранитель  на  место  поставить, - виновато  сказал  Генрих,  я  бросилась  к  Варваре,  а  Генрих  вытащил  из  моей  сумки  пистолет,  и  вернул  защиту  на  место.  Кира  же  уселась  на  место  сама. 
- Что  случилось? – вбежала  Лена. 
- Позови  Катерину  Николаевну, - сказала  я, - тут  у  нас  небольшое  ЧП, - и  секретарша  унеслась,  а  я  сосредоточилась  на  бумагах. 
Мы  с  Генрихом  их  все  подписали,  потом  подписала  Вавилова,  я  вслед  за  её  подписями  шлёпала  штамп.  Оформив  все  бумаги,  то  бишь,  контракт,  я  отдала  копии  Вавиловой,  и,  усевшись  напротив  неё,  стала  давать  разъяснения. 
- Рукопись  мы  ждём  от  вас  раз  в  три  месяца, - сказала  я, - не  чаще.  Работайте  над  качеством,  а  не  штампуйте  всякую  дрянь.  Если  вы  будете  выдавать  достойные  книги,  то  мы  вас  из  скандального,  неудобоваримого  автора  превратим  в  звезду.  Тут  всё  зависит  от  вас.  Перешлите  все  ваши  предыдущие  рукописи  файлами  Варваре,  теперь  она  ваш  редактор.  А  ты, - повернулась  я  к  девушке, - присылаешь  мне  полные  отчёты.  Правь  тщательно,  если  не  нравятся  слова,  заменяй.  Тебе  всё  понятно? 
- Да, - испуганно  ответила  девушка,  глядя  на  меня  круглыми  глазами. 
- Без  моего  ведома  её  шедевры  в  типографию  не  отсылать,  а  во  французскую  вообще  не  посылать.  Пока  она  на  ноги  не  встанет,  за  границей  её  книги  не  окажутся.  Всё,  свободны, - и  я  плюхнулась  в  кресло. 
Вавилова  ушла,  держа  в  руках  пакет  с  копиями  документов,  а  я  устало  посмотрела  на  Генриха. 
- У  меня  сегодня  ещё  ужин  с  Аркадием  Марковым, - вздохнула  я, - я  с  ним  всё-таки  договорилась  о  встрече. 
- Не  знаю  я, - протянул  Генрих,  постукивая  ручкой  по  столу, - я  не  уверен,  что  он  согласится  продать  нам  имя. 
- Попытаю  счастья, - улыбнулась  я, - давай  сделаем  бумаги.  Я  уверена,  он  согласится,  я  приведу  железные  аргументы. 
И,  неся  в  папке  приготовленные  бумаги,  я  уселась  в  машину.  На  телефон  мне  пришло  сообщение  от  Димы,  адрес  следователя  и  раненой  девушки,  и  сначала  я  поехала  к  последней.  Девушку  звали  Золотарёвой  Дашей,  и  я  поехала  по  указанному  адресу. 
Нашла  место  на  парковке,  и,  заперев  машину,  поднялась  на  второй  этаж.  Нажала  на  кнопку  звонка,  и,  вслушиваясь  в  трели  звонка,  замерла  в  ожидании. 
- Кто  там? – послышалось  через  какое-то  время. 
- Здравствуйте, - вежливо  сказала  я, - мне  нужна  Золотарёва  Дарья. 
- Зачем  она  вам  нужна? – строго  спросил  голос. 
- Хочу  поговорить  о  случившемся  с  ней  в  девяностых  годах  несчастном  случае... – начала  я,  но  договорить  не  успела – в  замке  щёлкнуло,  и  дверь  распахнулась. 
На  пороге  стояла  молодая,  симпатичная  девушка.  Шатеновые  волосы  ниспадали  до  талии,  а  зелёные  глаза  с  тёмной  радужкой  вокруг  зрачка  метали  громы  и  молнии. 
- Несчастный  случай!? – возбуждённо  вскричала  она, - это  вы  называете  несчастным  случаем!?  Да  это  же  самое  настоящее  покушение  на  убийство!  Моя  старшая  сестра  до  конца  своих  дней  прикована  к  инвалидному  креслу!  Ей  жить  не  хочется!  Она  весь  вкус  к  жизни  потеряла! 
- Я  очень  вам  сочувствую, - промямлила  я. 
- Кто  вы? – жёстко  спросила  девушка, - зачем  копаетесь  в  этой,  давно  поросшей  мхом  и  архивной  пылью,  историей?  Мы  не  раз  пытались  добиться,  чтобы  дело  было  опять  открыто,  но  всё  без  толку.  Кто  ранил  мою  сестру?  За  что?  Хотя...  За  что – вопрос  спорный.  Стреляли  в  того  мужика,  попали  и  в  Дашу.  Разве  она  виновата?  Она  замуж  собиралась!  А  теперь  что? 
- Что? – эхом  отозвалась  я. 
- Ничего! – рявкнула  девушка, - ни  мужа,  ни  детей!  Её  парень  давно  смылся,  женился  на  другой,  детьми  обзавёлся.  Разве  это  правильно?  Это  честно? 
- Инга,  кто  там  пришёл? – раздался  негромкий  голос. 
- Никого,  Дашуль, - Инга  сверкнула  глазами,  хотела  меня  вытолкнуть  из  квартиры,  но  не  успела,  Даша  выехала  на  инвалидном  кресле  в  прихожею. 
Она  была  очень  симпатичной,  и  с  Ингой  улавливалась  схожесть,  только  цвет  волос  различался. 
- Здравствуйте, - мягко  сказала  она. 
- Говорит,  что  из  милиции, - мрачно  сказала  Инга,  видимо,  решив,  что  лучше  сказать  сестре  правду, - что  твоим  делом  опять  занялись. 
- Как? – открыла  рот  Даша, - уже  давно  всё  ясно.  Я  оказалась  не  в  то  время  не  в  том  месте.  Конечно,  я  сама  виновата,  Алексей  тянул  меня  на  пол,  а  я  замерла,  как  истукан. 
- Всё  не  совсем  так, - сказала  я, - на  самом  деле,  я  не  из  органов,  занимаюсь  делом  в  частном  порядке.  История  произошла  довольно  странная,  и  я  копаюсь  в  ней  очень  издалека. 
- Проходите,  пожалуйста, - воскликнула  Даша, - и  объясните  нам  всё,  а  то  я  ничего  не  понимаю. 
Инга  смотрела  на  меня  волком,  и  мне  было  непонятно,  что  её  так  взбудоражило.  В  зелёных  глазах  горела  ярость,  вероятно,  она  направлена  в  адрес  того  недотёпы-стрелка,  который  попал  в  её  сестру,  сделав  ту  инвалидом.  И  я  рассказала  об  Оле. 
- Выходит,  вы  помогаете  людям  просто  так? – вдруг  спросила  Даша, - просто  по  доброте  душевной? 
- Просто  мне  нравится, - улыбнулась  я, - нравится  помогать.  Я  очень  состоятельна,  но  даже  в  детстве  у  меня  никогда  не  было  желания  ходить,  задрав  нос.  Всегда  делилась  тем,  что  имею,  не  жадничала,  ведь  взаимопонимание  превыше  всего.  Объяснить  этого  не  могу,  а  большинство  считает  меня  просто  идиоткой. 
- Вы  не  идиотка, - покачала  головой  Даша, - вам  можно  позавидовать.  Но  не  вашему  финансовому  положению,  а  душевному  состоянию.  Те,  кто  этого  не  понимает,  посчитает  вас  идиоткой,  но  он  сам  дурак.  А  умный  человек  поймёт, - она  задумчиво  смотрела  куда-то  мимо  меня, - ведь  самое  главное – справедливость.  Мало  кто  это  понимает... 
- К  сожалению,  да, - протянула  я, - а  вы  что  рассказали  тогда    следователю,  как  очнулись? 
- Я  практически  ничего  не  помнила, - вздохнула  Даша, - когда  начали  стрелять,  впала  в  ступор,  Лёша  стаскивал  меня  к  себе  под  стол,  но  я  не  могла  пошевелиться.  Это  психосоматическое  свойство.  Я,  даже,  когда  на  меня  машина  мчится,  не  могла  с  места  сдвинуться,  а  водители  потом,  улетев  в  кювет,  обзывали  меня  последними  словами.  Но  разве  я  виновата?  И  вот,  попала     из-за  этой  своей  черты. 
- Разумеется,  вы  не  виноваты, - кивнула  я, - это  вне  разума,  от  этого  помогает  избавляться  специалист,  но  иногда  и  само  проходит. 
- Мои  показания  вам  вряд  ли  что  дадут, - улыбнулась  Даша, - я  постороннее  лицо.  Мы  с  Лёшей  отмечали  нашу  помолвку,  ничего  вокруг  не  видели,  а  потом  начались  выстрелы. 
- Понятно, - кивнула  я,  и,  услышав  звон  в  сумочке,  вынула  телефон.  На  дисплее  высветился  Макс,  и  я  приняла  звонок. 
- Что  случилось? – спросила  я. 
- Викуль,  слушай, - смущённым  тоном  сказал  он, - ты  ведь  будешь  продолжать  заниматься  этим  делом. 
Его  тон  меня  весьма  заинтриговал.  Ещё  совсем  недавно  он  ругался,  а  теперь  вдруг  засмущался.  Интересно,  почему?  Но,  на  всякий  случай,  я  решила  показать  зубы. 
- А  тебе-то  что? – довольно  грубо  поинтересовалась  я. 
- Не  ершись, - вздохнул  Максим, - я  знаю,  милая,  что  ты  уже  ввязла  по  уши.  Был  у  матери  Оли,  и  там  мне  доложили,  что  приходила  одна  пара,  перебулгачила  всё  общежитие,  но  разбудили  Марину.  Описания  женщины,  сидящей  в  коридоре,  мне  хватило,  чтобы  понять,  кто  приходил  и  зачем.  Вика,  раз  уж  ты  в  это  ввязалась,  то  продолжай  расследовать.  На  мою  голову  свалился  ещё  один  труп.  Прикинь,  опять  с  этой  деревней  связанный.  Человек,  на  которого  покушение  сорвалось,  живёт  там  же,  один  бизнесмен.  Он,  правда,  цыган,  но  я  ничего  зазорного  в  этом  не  вижу.  Тем  не  менее,  он  очень  влиятелен,  поэтому  Матвею  Григорьевичу  позвонили,  и  велели  бросить  все  силы  на  поимку  снайпера. 
- Макс,  а  как  фамилия  потерпевшего? – тихо  спросила  я. 
- Миронов  Николай  Михайлович, - вздохнул  Макс, - стреляли  в  него,  попали  в  другого,  рядом  сидевшего.  А  заодно  и  в  девушку,  которая  за  соседним  столиком  сидела  неподалёку. 
- Макс,  ты  белены  объелся? – строго  спросила  я, - или  на  солнце  перегрелся?  Это  же  история  из  девяностых!  И  я  в  данный  момент  общаюсь  с  девушкой,  которую  тогда  подстрелили. 
- Зачем? – опешил  Максим. 
- Пошла  на  поводу  у  сарафанного  радио, - сказала  я, - потом  объясню.  И  я  не  очень  поняла,  о  чём  ты  там  сейчас  говоришь. 
- Вика!  Я  говорю  не  о  том,  что  было  когда-то,  а  о  том,  что  есть  на  данный  момент.  Я  сейчас  в  ресторане  «Аркадия»,  у  меня  трупы,  и  Миронов  в  шоке.  Погоди,  ты  что,  хочешь  сказать,  что  на  него  уже  было  такое  же  покушение? 
- Вот  именно! – воскликнула  я, - что  за  фигня  происходит?  Ты  открой  старое  дело,  там  всё  чёрным  по  белому  написано. 
- Офигеть  можно! – простонал  Макс. 
- Макс,  можно,  я  к  тебе  приеду? – спросила  я, - хочу  поговорить  с  Мироновым  насчёт  задушенной  девочки. 
- Я  сам  поговорю, - буркнул  супруг. 
- Ага,  конечно, - рассердилась  я, - ты  поговоришь,  в  протокол  внесёшь,  а  потом  скажешь  мне – сиди,  дорогуша,  и  свои  книжки  кропай,  а  в  расследования  не  лезь.  Ты  сам  только  что  предложил  мне  этим  заняться.  Что,  берёшь  свои  слова  назад?  Кстати,  у  меня  в  сумочке  пистолет. 
- Какой  пистолет? – опешил  Макс. 
- Боевой, - злорадно  воскликнула  я, - Димка  подкинул,  подозревая,  что  я  сунусь  к  Миронову.  Прикинь  картину  маслом – бывшая  жена-сумасбродка  по  городу  с  пистолетом  носится!  В  дамской  сумочке!  Я  из  него  сегодня  в  издательстве  уже  в  вазу  с  хризантемами  пальнула! 
- Крыша  едет  не  спеша,  тихо  шифером  шурша? – сердито  осведомился  Макс. 
- Отнюдь, - зафыркала  я, - Генрих  поиграться  решил,  снял  с  предохранителя,  а  я,  вырвав  у  него  оружие,  швырнула  пистолет  в  сумочку.  Ладно,  попало  по  вазе.  Димка,  правда,  от  меня  сегодня  схлопочет,  но  это  уже  нюансы.  Важнее  другое – если  ты  будешь  молчать,  как  партизан,  я  буду  лезть  в  самое  пекло.  Дима  будет  переживать,  и,  боюсь,  от  этих  переживаний  он  мне  в  сумочку  динамит  сунет.  Сам  знаешь,  какая  я  растяпа  и  мастер  по  попаданию  в  переделки.  Тебе  оно  надо?  Я  вам  всё  ваше  МВД  окончательно  дезорганизую! 
- Психопатка, - буркнул  Макс, - ладно,  приезжай,  самому  интересно.  Снял  двух  человек  прицелом  и  исчез. 
- Прицелом,  говоришь? – нахмурилась  я, - интересно...  Я  скоро  буду, - и  отключила  телефон. 
Девушки  заинтересованно  смотрели  на  меня,  и  я  обратилась  к  Дарье. 
- Скажите,  а  выстрелов  было  много? 
- Два  выстрела, - ответила  она,  сцепив  пальцы  на  пледе,  закрывающем  её  ноги, - сначала  в  мужчину,  а  потом  в  меня. 
- А  как  далеко  вы  сидели  от  них? – продолжала  допытываться  я,  размышляя  о  том,  что  камер  в  ту  пору  ещё  не  было,  и  вряд  ли  есть  зафиксированные  кадры  происшествия. 
- Примерно...  так, - она  нарисовала  на  листке  расположение  столиков  в  кафе.  Я  внимательно  посмотрела  на  листок. 
Девушка  сидела  посередине  зала,  у  окна,  а  Миронов  с  края,  в  самом  углу.  Снайпер  не  мог  так  ошибиться! 
Два  выстрела,  прицел...  По  неведомой  причине  он  планомерно  собирался  убить  и  девушку.  Но  зачем? 
- Скажите,  а  чем  вы  занимались  до  того,  как  случилось  несчастье? – задала  я  следующий  вопрос. 
- Я? – удивлённо  спросила  Даша. 
- Да, - кивнула  я,  закинув  ногу  на  ногу, - кем  планировали  стать?  Где  учились?  С  кем  дружили? 
- Какие  интересные  вопросы, - задумчиво  сказала  Даша, - будто  в  чём-то  меня  подозреваете. 
- Напротив, - улыбнулась  я, - так  как? 
- Училась  на  филолога  в  МГУ, - сказала  она,  пожав  плечами, - работала  в  одной  риелторской  конторе,  планировала  выйти  замуж  и  родить  детей.  Что  ещё  хотите  знать? 
- А  что  за  контора? – спросила  я. 
- Она  называлась  просто – «Наша  квартира»  и  находилась  на  Стромынке, - ответила  Даша, - потом  фирма  лопнула,  насколько  я  знаю.  Мне  рассказала  моя  подруга  Надя,  она  там  тоже  работала.  В  то  неспокойное  время  фирмы  лопались  постоянно,  можно  было  в  одночасье  стать  олигархом,  либо  наоборот,  нищим.  Все  мудрили,  как  могли,  чтобы  капитал  нажить. 
- Понятно, - кивнула  я,  решив  больше  ни  о  чём  не  спрашивать. 
Ни  к  чему  травмировать  девушку,  сообщая,  что  убить  хотели  и  её,  а  эту  контору,  а  так  же  Надю,  что  в  ней  работала,  я  легко  найду  с  помощью  Димы  или  Макса,  имея  название  и  улицу.  А  там  уж  доберусь  и  до  Нади. 
- Спасибо  за  разговор, - на  прощанье  сказала  я,  провожаемая  девушками  до  двери. 
- Если  будет  что-то  известно,  сообщите  нам, - попросила  Даша. 
- Конечно, - кивнула  я,  и,  поискав  в  сумочке  визитку,  отдала  её   ей,  а  Инга  написала  стационарный  номер  их  телефона. 
Попрощавшись  с  девушками,  я  села  в  машину  и  выехала  на  трассу.  Мой  путь  лежал  в  ресторан  «Аркадия»,  где  он  находится,  я  выяснила  через  интернет. 
Но  подъезжать  слишком  близко  не  стала,  чтобы  не  привлекать  внимание  своим  алым  джипом,  и  ступила  на  тротуар. 
Я  завернула  за  угол,  и,  увидев  по  периметру  машины,  и  оцепление,  попятилась  назад. 
Лучше  позвоню-ка  я  Максу,  пусть  скажет,  там  ли  Матвей  Григорьевич.  Хотя,  в  принципе,  его  там  быть  не  должно,  но  бережёного  бог  бережёт. 
- Макс,  генерал  с  вами? – спросила  я,  едва  в  трубке  прекратились  гудки. 
- Что,  трусишь? – язвительно  осведомился  он, - нет,  его  нет.  Ты  где?  Приехала? 
- Приехала,  сейчас  подойду, - уверенно  завернула  за  угол,  и  пошла  к  ресторану. 
Макса  я  увидела  издали.  Он  стоял  около  дверей,  вальяжно  засунув  руки  в  карманы  джинс,  и,  увидев  меня,  ухмыльнулся. 
- Испугалась,  как  бы  тебе  после  Димкиных  выступлений  генерал  мозг  не  снёс? – хохотнул  он. 
- Просто  не  хочу  связываться, - улыбнулась  я, - ничем  хорошим  наша  встреча  не  кончится.  Генерал  не  даст  нам  поговорить,  а  тебя  вообще  прочихвостит,  что  служебную  информацию  разглашаешь. 
- Чувствуется,  последнее  тебя  особо  радует, - фыркнул  мой  дражайший  супруг, - ладно,  пойдём. 
Миронова  я  узнала  сразу.  Точнее,  поняла,  что  это  он,  увидев  за  столиком  мужчину  с  типично  цыганской  внешностью. 
- Добрый  день, - вежливо  сказала  я,  подойдя  к  столику. 
- Здравствуйте, - кивнул  Николай  Михайлович. 
Я  внимательно  пригляделась  к  нему.  Глаза  беспокойно  бегают,  руки,  сцепленные  между  собой,  подрагивают.  То,  что  он  психует,  видно  невооружённым  глазом. 
- Ну?  Что? – кивнул  он  Максу, - нашли  стрелка? 
- Нет,  снайпер  ушёл  через  крыши, - вздохнул  тот,  и  мы  уселись  за  столик. 
- Тогда  чего  вы  тут  ошиваетесь? – вскричал  он,  резко  дёрнувшись, - от  вас  никакого  толка!  Ищите  стрелка! 
- Ищем, - кивнул  Макс, - не  орите.  Лучше  назовите  имена  тех,  кто  мог  желать  вам  зла. 
- Не  знаю, - буркнул  он. 
Невооружённым  глазом  было  видно,  что  мужик  не  в  себе.  Он  буквально  психовал,  щёлкал  костяшками  пальцев,  дёргался... 
- Что  с  вами? – тихо  спросила  я, - вы  очень  нервничаете. 
- Занервничаешь  тут! – заорал  он  на  весь  зал, - чего  вы  от  меня  хотите?  Ты  кто  вообще  такая? 
- Не  кричите, - холодно  сказал  Макс, - это  наша  сотрудница,  мой  помощник.  И  нечего  тут  фамильярдничать!  Отвечайте  на  вопрос!  Вам  поступали  угрозы? 
- Нет,  не  было, - дёрнулся  Миронов,  он  был,  словно  ком  нервов. 
- Вы  с  кем-то  повздорили?  Может,  кого-то  задели  чем?  Это  важно. 
- Да  не  знаю  я! – взорвался  Миронов, - ищите  стрелка!  Что  вы  тут  ерундой  занимаетесь?  За  изыскания  взялись?  А  если  он  опять  в  меня  пальнёт?  Вот  нажалуюсь  вашему  начальству,  мигом  зачешетесь! 
- Это  что – угроза? – вскинулся  Макс, - интересное  у  нас  с  вами  общение,  получается! – процедил  он, - тогда  ответьте  мне – какое  отношение  вы  имеете  к  Марине  Кирсановой? 
- К  кому? – оторопел  Миронов. 
- Марина  Кирсанова, - медленно  произнёс  Макс, - она  живёт  в  общежитии  в  той  деревне,  рядом  с  которой  построен  ваш  особняк.  Женщина  спилась,  родила  много  детей,  большинство  из  которых  у  неё  забрало  государство.  Её  дочку,  Олю,  нагулянную  ею  с  каким-то  цыганом,  как  говорят,  поскольку  у  девочки  соответствующая  внешностью,  убили  вчера.  Её  нашли  около  рынка,  задушенную.  Вся  деревня  гудит,  что  к  этому  либо  вы  руку  приложили,  либо  что-то  знаете.  Когда  вы  узнали,  что  Олю  убили,  вы  были  вне  себя  от  ярости. 
- С  каких  пор  милиция  выслушивает  бредни  сарафанного  радио? – процедил  Миронов, - совсем  уже  офигели! – взвился     он, - какая  Кирсанова?  Впервые  слышу!  Ну,  бродила  в  деревне  какая-то  оборванка  с  цыганской  внешностью  лет  десяти,  и  что  из  того?  Вы  теперь  всех  умерших  не  своей смертью  цыган  будете  на  меня  вешать?  Ну,  друзья,  я  точно на  вас  жалобу  накатаю!  За  притеснение  по  расистскому  признаку,  сегрегацию  и  дискриминацию личности  и  цыганского  сообщества! 
- Жалуйтесь, - кивнул  Максим, - можете,  сколько  угодно,  жаловаться!  Пока  не  надоест!  Тут  вам  не  Америка,  где  за  вышеупомянутые  притеснения  можно  даже  срок  получить! 
- Прикинь,  что  будет  с  очами  генерала,  когда  ему  на  стол  упадёт  подобная  жалоба  в  твой  адрес? – прошептала  я  Максу,  не  сдержав  смешка.  Тот  невольно  усмехнулся,  а  вот  Миронов  нахмурился  и,  кажется,  сильнее  разозлился. 
- На  лоб  вылезут,  да  так  там  и  останутся, - ухмыльнулся  Максим, - пока  он  умирать  от  смеха  будет. 
- Я  смотрю,  вы  тут  не  на  шутку  развеселились, - зловещим  тоном  прошипел  Миронов, - ну-ну. 
- Любезный, - встряла  я,  не  дав  Максу  и  слова  вставить, - в  таком  случае,  объясните  нам,  почему  на  вас  совершается  повторное  идентичное  покушение?  Несколько  лет  назад,  в  середине  девяностых,  произошло  аналогичное  преступление.  Более  того,  стреляли  ещё  и  девушку,  причём  стреляли  преднамеренно.  Лучше  расскажите  нам  всё,  как  есть,  чтобы  мы  могли  вам  помочь.  Два  совершенно  одинаковых  преступления,  только  в  этот  раз  девушка  убита,  а  тогда  покалечена.  Таких  совпадений  не  бывает. 
Миронов  открыл  рот,  и  тут  же  закрыл.  На  его  лице  читался  испуг,  изумление,  оторопь,  вообщем,  целая  гамма  чувств. 
Он  стал  медленно  покрываться  пятнами,  сначала  шея,  потом  лицо,  которое  вскоре  стало  просто  пунцовым,  закрыл  рот,  опять  открыл  и... 
Жаль,  диктофон  не  включила,  подобные  перлы  следовало  бы  запечатлеть  документально.  Такого  знатного  мата  я  ещё  не  слышала!  Выдохнувшись,  Миронов  вскочил  с  места,  явно  намереваясь  уйти,  но  Макс  тоже  взвился  на  ноги,  и  преградил  ему  дорогу. 
- Значит,  переходим  к  хамству,  да? – прищурился  он, - в  таком  случае,  сядьте  на  место.  Это  приказ!  Хамить  я  тоже  умею.  И,  давайте  не  будем  переходить  на  личности.  Ваше  поведение,  по  меньшей  мере,  странно.  Чего  вы  так  взбесились?  Чего  испугались?  У  меня  только  один  вывод – тогда,  в  девяностых,  вы  сами  нашли  того,  кто  вас  заказал,  и,  думается  мне,  разобрались  с  ним  по-своему.  То-то  на  вас  больше  покушений  не  было.  И  то,  что  вы  сейчас  беситесь  и  психуете,  тоже  не  беспочвенно... 
- Чёрт! – процедил  Миронов,  плюхнулся  на  стул,  и  закрыл  лицо  ладонями, - я  ни  с  кем  не  разбирался... – глухо  сказал  он,  не  отрывая  рук  от  лица. 
- Сказки  не  надо  рассказывать, - сердито  воскликнул  Максим,  тоже  опустившись  на  стул,  и  стал  вертеть  в  руках  зажигалку, - почему  тогда  на  вас  покушения  прекратились?  Потрудитесь  объяснить,  сей  феномен. 
- Нет  никакого  феномена, - убрал  руки  от  лица  Миронов, - вы  знаете  демона? 
- Кого? – удивился  Макс. 
- Человека  по  кличке  Демон, - пояснил  тот, - кажется,  у  него  фамилия  Дьяволиадов,  оттого  и  кличка  такая.  Это  был  один  из  самых  страшных  бандитов  в  то  время... 
- И  что  же  вы  не  поделили  с  этим  Демоном? – спросил  Макс. 
- Рынок, - коротко  ответил  Миронов, - я  повёлся,  как  самый  последний  дурак,  за  что  и  получил  по  шапке.  Девяностые – это  дикое  время.  Каждый  наживался,  кто,  как  мог,  и  я  в  том  числе... 
Афёры  с  риелторскими  фирмами  приносили  неплохой  доход,  но  денег,  сколько  бы,  их  не  было,  всегда  мало,  и  Николая  дёргала  за  усы  другая  идея – взять  под  свой  контроль  рынок. 
Но,  едва  он  предпринял  попытки  в  эту  сторону,  ему  тут  же  сделали  предупреждение. 
Вечером,  когда  он  вышел  из  своей  машины,  к  нему  подошла  компания  из  пяти  человек.  Высокие,  накачанные  парни,  они  в  руках  держали  по  бите,  а  рядом  с  ними  жуткий  тип  с  изуродованным  лицом. 
- Многоуважаемый  Николай, - медленно,  но  зловеще  произнёс  неприятный  тип, - не  надо  соваться,  куда  не  следует.  Вы  этим  ничего  не  добьётесь,  только  наживёте  себе  крупные  неприятности. 
Миронов  в  то  время  был  менее  осторожен.  Он  был  моложе,  безрассуднее,  к  тому  же  не  знал,  кто  перед  ним,  а  потому  не  мог  реально  оценивать  степень  опасности. 
- Ну,  и  что  ты  мне  сделаешь? – ухмыльнулся  он,  и  огляделся  по  сторонам, - при  таком-то  скоплении  народа. 
- Смелость – не  всегда  хорошее  качество, - тихо  сказал  преступник,  шагнул  к  нему,  выбросил  вперёд  руку,  и  Миронов  ощутил  острую  боль  в  животе. 
Тот  отдёрнул  руку  назад,  а  Николай,  схватившись  за  живот,  съехал  по  боку  своей  машины  на  асфальт,  и  потерял  сознание. 
В  себя  он  пришёл  в  больнице,  но  без  почки,  и  затаил  зло  на  того,  кто  его  чуть  не  убил. 
Он  выяснил,  что  этого  бандита  зовут  Дьяволиадов  Константин  Константинович,  а  попросту  Демон.  Он  давно  взял  в  оборот  все  столичные  рынки,  и  считается  одним  из  самых  опасных. 
В  том,  что  он  опасен,  Миронов  убедился  на  собственной  шкуре,  но  предостережениям  опять  не  внял. 
Он  заявил  на  него  в  милицию,  думал,  что  того  посадят,  а  в  итоге  нажил  себе  смертельного  врага.  Пресловутый  Демон  обозлился  до  крайности,  а  потом  Миронова  чуть  не  застрелили... 
- Покушений  больше  не  было? – уточнил  Макс. 
- Нет, - мотнул  головой  Николай, - почему,  не  знаю.  Я,  правда,  лёг  на  дно,  чтобы  не  привлекать  к  себе  внимания,  а,  когда  вернулся,  то  спокойно  начал  бизнес.  Думаю,  он  решил,  что  я  больше  не  сунусь  после  покушения,  и  оказался  прав.  Я  действительно  струхнул,  сидел  тихо,  а  теперь  вот  опять.  Он  что,  дурак?  Устраивать  два  раза  подряд  одинаковые  покушения?  Совсем  сдурел!  Слушайте,  я  могу  идти?  Я  уже  рассказал  вам  всё,  что  знал.  Извините  за  мою  дерзость,  я  просто  психанул.  Перспектива  новой  стычки  с  Дьяволиадовым  выбила  из  колеи.  Он  ведь  психопат! 
- А  что  насчёт  Кирсановой? – прищурился  Макс. 
- Нет,  вы  что,  издеваетесь!? – простонал  Миронов, - какая,  на  фиг,  Кирсанова?  Я  её  знать  не  знаю,  ну,  девчонку  видел  не  раз,  пожалел,  даже  велел  своей  горничной  что-нибудь  ей  давать.  Мог  бы  и  денег  сунуть,  но  ведь  говорят,  что  её  мать  алкашка,  всё  пропьёт,  потому  и  давал  еду.  А  вспылил  потому,  что  тут  серьёзное  дело,  а  вы  с  ерундой  цепляетесь.  Её  что,  в  самом  деле,  убили? 
- В  самом  деле, - кивнул  Макс. 
- Вот  несчастный  ребёнок, - вздохнул  Николай, - мало  того,  что  родилась  у  такой  матери,  да  ещё  и  жизнь  свою  так  рано  закончила.  И  где  справедливость? 
На  этот  вопрос  я  не  знала  ответа.  Справедливость...  Весьма абстрактное  понятие,  не  выдерживающее  жизненных  реалий. 
Миронов  уехал  на  своём  «Мерседесе»,  а  Макс,  оглядевшись  по  сторонам,  вдруг  сказал: 
- Кофе  хочется, - и  кивнул  на  другую  сторону  улицы, - пошли  в  кафе.  Тем  более,  есть,  что  обсудить. 
- Ну,  пошли, - нехотя  согласилась  я. 
Мы  перешли  улицу,  и  вошли  в  уютную  кофейню,  в  которой  почти  не  было  народа,  только  одна  парочка  у  окна,  но  мы  уселись  рядом  со  стойкой. 
- Славное  местечко, - огляделся  Макс, - итак,  милая.  Мне  ведь  не  показалось? 
- Что? – вскинулась  я. 
- Мне  показалось,  что  ты  знаешь  больше,  чем  говоришь, - сказал  Макс, - что  хочешь  что-то  сказать. 
- Верно,  хочу, - кивнула  я,  сложив  руки  на  столе, - есть  один  нюанс.  Правда,  я  его  уже  озвучила,  но  ты  его  явно  не  услышал. 
- Да  ну? – вздёрнул  брови  Макс,  но  сказать  я  не  успела,  к  нам  подошла  официантка. 
Но  почему-то  не  молодая  девушка,  а  женщина  лет  под  шестьдесят,  очень  приятная  и  улыбчивая. 
- Добрый  день, - улыбаясь,  сказала  она, - что  хотите  заказать?  Кофе?  Пирожные? 
- У  вас  варят  ристретто? – спросила  я. 
- Да,  конечно, - кивнула  она. 
- Тогда  принесите  мне  чашечку, - попросила  я, - и  пирожное  «Прага». 
- А  вам,  молодой  человек? – повернулась  она  к  Максу. 
- А  мне  экспрессо  и  какое-нибудь  ванильное  пирожное  на  ваше  усмотрение, - нервно  сказал  он. 
- «Лесная  сказка»  подойдёт? – деловито  осведомилась  женщина. 
- Вполне, - кивнул  он,  и  женщина  отошла. 
- Вик,  я  скучаю, - вдруг  заявил  Макс, - ты  жестоко  со  мной  обошлась. 
- Я  знаю, - кивнула  я, - но  я  просто  не  могла  иначе,  уж  извини. 
- У  тебя  всегда  всё  просто, - буркнул  он. 
- Макс,  давай  вернёмся  к  теме  разговора, - я  откинулась  на  спинку  стула, - я  хотела  тебе  сказать,  что  в  девяностые  в  девушку  выстрелили  не  случайно,  а  планомерно.  Думается,  и  сейчас  та  же  история. 
- Но  с  чего  ты  это  взяла? – удивился  Макс, - откуда  взялась  такая  гипотеза? 
- Так  я  разговаривала  с  Дашей  Золотарёвой, - пояснила  я, - с  девушкой,  что  попала  под  обстрел  снайпера.  Я  попросила  её  схематично  нарисовать  план,  где  сидела  она  со  своим  парнем,  а  где  Миронов.  Макс,  подумай,  стреляли  же  из  винтовки  с  прицелом.  Как  он  мог  промахнуться,  целясь  в  Миронова?  Вот  ты  сам  как  считаешь? 
- Действительно,  загадка, - протянул  Максим,  постукивая  зажигалкой  по  столу, - вот  не  нравится  мне  этот  Миронов,  что  хочешь,  со  мной  делай.  Конечно,  бывали  случаи,  когда  и  снайпер  промахивался,  но  это  было  редким  исключением.  Нелепица  какая-то. 
- Делаю  логический  вывод – Миронова  убивать  не  хотели, - сказала  я,  сосредоточенно  сдвинув  брови, - только  попугать.  Но  в  данном  случае  вся  логика  разбивается  о  личность  самого  господина  Дьяволиадова.  Он  один  раз  уже  пырнул  его  ножом,  причём  сам,  заметь.  Ему  всё  по  фигу,  он  же  явный  отморозок,  и  вдруг – нанял  снайпера!  К  чему  такие  сложности?  Но,  раз  уж  нанял,  то  отдал  бы  чёткий  приказ – убить  насмерть. 
- Извините,  что  вмешиваюсь, - появилась  около  нас,  словно  привидение,  пожилая  женщина  с  подносом  в  руках, - но  вы  ведь  об  убийстве  говорите?  О  том,  что  произошло  три  часа  назад? 
- Да, - кивнул  Макс,  наблюдая,  как  она  расставляет  перед  нами  заказ, - вы  хотите  что-то  сказать  по  этому  поводу? 
- Да  есть  кое-что, - кивнула  она, - вы  ведь  из  милиции? 
- Майор  Барханов, - Макс  вынул  удостоверение,  и,  кивнув  на  меня,  добавил, - а  она  из  частной  розыскной  структуры.  Слушаю  вас. 
- Понимаете, - она  опустилась  на  стул  около  нас, - у  нас  как  раз  вот  эти  четыре  часа  в  середине  дня – затишье.  Народ  идёт  чуть  позже.  Я  хозяйка  этого  заведения,  Антонина  Степановна.  Наша  официантка  Леночка  отпросилась  у  меня  к  дантисту,  и  я  наблюдаю  за  залом,  пока  ей  зуб  сверлят... 
Поскольку  народа  у  них  в  это  время  нет,  в  зале  всегда  остаётся  только  одна  официантка,  остальные  подтягиваются  позже.  Работают  девушки  посменно,  а  сегодня  и  вчера  была  очередь  Лены.  Вчерашний  день  Леночка  отработала,  а  сегодня,  решив  глотнуть  соку  в  перерыв,  вдруг  схватилась  за  щёку. 
У  бедняжки  слёзы  на  глазах  выступили  от  боли.  Антонине  Степановне  хватило  одного  взгляда  на  девушку,  она  тут  же  отпустила  Лену,  которая  стала  обзванивать  стоматологии  с  просьбой  найти  для  неё  «окно»  с  острой  болью. 
Девушку  записали,  и  она  унеслась  к  врачу,  а  Антонина  Степановна  стала  следить  за  происходящим  в  зале,  одновременно  занимаясь  бумагами  за  стойкой. 
Вдруг  дверь  распахнулась,  да  с  таким  грохотом,  что  Антонина  Степановна  подпрыгнула  на  месте. 
В  зал  вихрем  влетела  прехорошенькая  стройная  блондиночка,  и,  плюхнувшись,  крикнула: 
- Эй,  вы  там,  где  официантка? – и  нервно  огляделась. 
- Говорите,  пожалуйста,  я  приму  заказ, - оторвалась  от  бумаг  женщина. 
- Тащи  мне  чай,  сладкий, - заявила  блондинка, - и  какую-нибудь  плюшку. 
- Плюшку? – вздёрнула  брови  Антонина  Степановна, - какую?  С  корицей?  С  маком?  С  шоколадом? 
- Однофигственно, - отмахнулась  девица, - любую  давай. 
Пожав  плечами,  женщина  отправилась  на  кухню,  налила  чай,  благо,  он  был  уже  заварен,  положила  на  блюдце  ватрушку  с  песочным  тестом,  и  понесла  заказ. 
У  дверей  Антонина  Степановна  слегка  замешкалась,  и,  приоткрыв  створку,  услышала  возбуждённые  голоса. 
- Да,  хорошо  вам  говорить, - плаксиво  говорила  девица, - а  вдруг  промахнётся?  Мне,  ужас,  как  страшно.  Прям  коленки  трясутся. 
- Он  профи, - холодно  сказал  другой,  более  спокойный  и  властный,  женский  голос, - когда  всё  кончится,  бабла  получишь  сполна. 
- А  вдруг  вы  меня  надуете? – захныкала  девица, - я  тут  жизнью  своей  рискую.  И  вообще,  для  чего  вам  это  надо? 
- Не  твоего  ума  дело, - ответили  ей, - много  будешь  знать,  раньше  в  домовину  ляжешь.  Не  трясись,  курица,  всё  будет  нормально.  Сработает  мастер.  Ты  сиди,  не  двигайся,  а  то  получится,  как  в  прошлый  раз... 
- В  какой  прошлый  раз? – пролепетала  девушка. 
- Неважно, - отмахнулась  собеседница, - бабла  хочешь?  Делай,  как  тебе  говорят,  Настасья.  А  я  пошла,  не  хочу  светиться  здесь, - Антонина  Степановна  побольше  приоткрыла  створку,  но  успела  разглядеть  лишь  длинные,  светлые  волосы,  развевающиеся  по  спине. 
Когда  она  принесла  девушке  заказ,  та  была  на  взводе.  Увидев  чай  и  ватрушку,  странная  посетительница  схватила  выпечку  и  разом  откусила  половину.  Она  её  проглотила,  как  удав,  а  потом  хлебнула  чаю. 
- Не  сладкий, - разочарованно  протянула  она. 
- Сахарница  на  столе, - сказала  Антонина  Степановна,  а  девица  кивнула. 
- Принесите  ещё  ватрушку, - попросила  она, - нет,  две.  И  кусок  шоколадного  торта  с  глазурью. 
Слопав  всё  это,  запив  двумя  чашками  сладчайшего  чая,  девица  нервно  оглянулась,  а  потом  вынула  мобильный. 
- Милый,  я  в  «Аркадии»,  жду  тебя, - прочирикала  девушка,  убрала  телефон  и  попросила  счёт. 
Крайне  удивлённая  и  заинтригованная,  Антонина  Степановна  подала  ей  счёт,  та  расплатилась,  и  побежала  в  ресторан  напротив.  А  потом  раздался  звон  битого  стекла,  гвалт,  приехали  милицейские  машины,  «Скорая  помощь»,  мини-вен  с  надписью  «Экспертиза»... 
- Вот  такая  история, - развела  руками  Антонина  Степановна, - уж  не  знаю,  даст  ли  это  что-нибудь  вам,  но  я  решила  рассказать. 
- Спасибо  вам, - кивнула  я, - нам  любая  информация  важна... 
Антонина  Степановна  встала  с  места,  дверь  позади  неё  скрипнула,  и  я  увидела  Диму. 
- Попались,  голубчики, - воскликнул  он, - Ева,  карамелька  моя,  не  сердись.  Я  понимаю,  что  оправдания  мне  нет  за  сегодняшнюю  выходку. 
- И  как  же  ты  нас  нашёл? – удивилась  я. 
- Методом  взаимоисключения, - улыбнулся  Дима,  а  потом  перевёл  взгляд  на  Антонину  Степановну, - мне  бы  кофе. 
- Экспрессо? – уточнила  она. 
- Арабику, - ответил  Дима, - чёрный,  крепкий,  без  сахара  и  с  кусочком  лимона.  И  какой-нибудь  пирог.  Есть  с  мясом? 
Женщина  кивнула  и  удалилась,  а  я  посмотрела  на  Диму. 
- Итак? – строго  спросила  я. 
- А  вот  как, - он  вынул  смартфон,  поводил  пальцами  по   сенсорному  дисплею,  а  потом  протянул  мне. 
Я  взяла  в  руки  телефон  и  стала  читать  информацию  из  сети. 
«Сегодня  около  полудня  было  совершено  покушение  на  менеджера  «МирКомБанк».  Миронов  Николай  Михайлович  обедал  в  ресторане  «Аркадия»,  когда  прогремели  выстрелы.  Был  убит  тот  самый  деловой  партнёр,  владелец  сети  ювелирных  магазинов  и  ломбардов,  Валентин  Емельянинов. 
Попала  в  прицел  и  посторонняя  девушка,  некая  Анастасия  Гудкова,  её  парень  сейчас  в  шоке.  Более  того,  всплыла  информация,  что  подобное  покушение  уже  было  совершено  на  Миронова  много  лет  назад,  в  лихих  девяностых.  Кроме  того,  новое  покушение  полностью  повторяет  предыдущее.  Пустой  ресторан,  застреленный  деловой  партнёр,  выстрел  в  девушку,  сидящую  со  своим  парнем.  Может,  господин  Миронов  так  избавляется  от  конкурентов?  Иного  варианта  просто  на  ум  не  приходит.  Но  зачем  же  палить  по  ни  в  чём  не  повинным  гражданам?  Ведётся  следствие.  Наш  корреспондент  следит  за  развитием  событий.» 
- Офигеть! – вскрикнула  я, - это  как,  вообще? 
- Что  там? – заинтересовался  Макс,  и  я  подала  ему  смартфон. 
Он  прочитал,  округлил  глаза,  и,  скрипнув  зубами,  схватился  за  телефон.  Пока  он  кого-то  распекал,  вернулась  Антонина  Степановна,  поставила  перед  Димой  заказ,  а  сама  вернулась  к  стойке. 
- Что  тут  у  вас? – прошептал  Дима,  пробуя  пирог. 
- Господин  Дьяволиадов  у  нас, - скривилась  я, - слышал  про  такого? – и  Дима  пирогом  подавился,  мне  пришлось  стукнуть  его  по  спине. 
- Этот  стервятник  давно  тапки  отбросил, - хмуро  сказал  Дима,  откашлявшись, - с  чего  это  вы  вдруг  про  эту  падаль  вспомнили? 
- Как  ты  ласково  о  нём  отзываешься, - ухмыльнулась  я. 
- А  как  о  нём  отзываться? – пожал  плечами  Дима, - этот  гад  в  девяностых  такое  творил,  что  просто  волосы  дыбом  вставали.  Беспредельщик,  убийца,  отморозок,  каких  свет  не  видывал.  И  зачем  он  вам? 
- А  ты  уверен,  что  его  больше  нет  в  живых? – уточнила  я. 
- Конечно,  милая, - кивнул  Дима,  уплетая  свой  пирог, - он  тапки  на  зоне  откинул,  причём  давно.  После  того,  что  он  наделал,  его  в  тюрьме  просто  ненавидели.  Он  убийца  и  насильник,  но  не  маньяк,  хотя  и  психопат. 
- Как  это? – оторопела  я, - как  можно  быть  убийцей,  насильником  и  психопатом,  но  не  маньяком?  Одно  другое  исключает! 
- Милая  моя, - улыбнулся  Дима, - Дракула  тоже  был  психопатом,  хотя  маньяком  ни  в  коей  мере  не  считался. 
- Понятно, - кивнула  я,  задумавшись, - тиран  и  жестокий  садист,  но  с  головой  был  порядок. 
- Если  можно  назвать  жестокость  порядком, - вздохнул  Дима, - это  ведь,  своего  рода,  тоже  отклонение  в  психике.  Но  его  психиаторы  посчитали  вполне  вменяемым,  отправили  на  зону.  А  там  уж  с  ним  зеки  разобрались,  как  следует. 
- Ясно, - кивнула  я,  и,  наконец,  попробовала  пирожное. 
Оно  оказалось  фантастически  вкусным.  Воздушное  тесто,  острая  сливочная  карамель  вместо  крема  и  глазурь. 
Похоже,  это  не  совсем  «Прага»,  а  какая-то  из  интерпретаций. 
Настоящая  «Прага»  делается  с  кремом,  но  никак  не  с  карамелью. 
- Счастье  моё,  ты  мне  так  и  не  ответила – почему  вы  им  заинтересовались? – спросил  Дима,  вернувшись  к  исходному. 
- Так  именно  с  ним  у  Миронова  получились  тёрки  в  девяностых, - вздохнула  я, - он  его  сначала  порезал,  а  потом  нанял  снайпера. 
- Невероятная  дикость, - скривился  Дима, - кто  вам  такую  глупость  рассказал?  Миронов?  Врёт,  как  сивый  мерин. 
- Почему  ты  так  решил? – присоединился  к  нашему  разговору  Макс,  убрав  свой  мобильный. 
- Да  потому, - буркнул  Дима, - этот  садист  скорее  бы  утюг  на  пузо  положил,  нежели  нанял  снайпера.  Не  в  его  стиле  выходка  будет.  Совершенно  не  в  его.  Вот  порезать  он,  в  самом  деле,  мог,  тут  мне  нечего  возразить.  Но  снайпер...  Это  невероятный  бред!  Просто  уму  непостижимо! 
- Вот  мы  тоже  тут  размышляем  над  этой  странностью, - кивнула  я, - два  совершенно  разных  покушения,  немного  дико. 
- Но  Миронов  и  не  утверждал  со  стопроцентной  уверенностью,  что  на  него  покушался  именно  Демон, - возразил  Макс, - он  рассказал  в  качестве  прелюдии,  что  Демон  его  порезал,  что  он  его  не  послушал,  продолжал  лезть  не  в  своё  дело,  уж  больно  его  рынок  влёк  в  то  время.  А  потом  это  покушение.  И  Миронов  залёг  на  дно. 
- Вот  это  больше  похоже  на  правду, - согласился  Дима,  доедая  пирог, - и  вообще,  Макс,  тряхани  ещё  раз  Миронова.  Печёнкой  чую,  он  вам  кустистой  лапши  на  уши  понавесил. 
- А  ты  мне  не  указывай, - дёрнулся  Макс,  весь  прямо-таки  перекосившись. 
Максим,  хоть  и  старается  сохранять  хладнокровие,  но  у  него  это  плохо  получается.  Он  всегда  терпеть  не  мог  Димку,  а  теперь,  когда  тот  всё-таки  увёл  меня,  Макс  его  просто  ненавидит.  И  воспринимает  в  штыки  любые  его  слова. 
- Да,  пожалуйста, - фыркнул  Дима, - сам  схожу  со  своими  ребятами  из  охраны,  только  тебе  потом  информацию  не  передам,  а  лично  генералу.  Прикинь,  как  он  тебе  мозг  выест! 
- Дим, - с  укоризной  воскликнула  я. 
- Урод! – со  злобой  процедил  Макс, - думаешь,  что  тебе  всё  дозволено?  Например,  чужих  жён  отбивать? 
- Пошёл  к  чёрту, - холодно  ответил  Дима,  и  сложил  руки  на  груди.  Макс  дёрнулся,  вскочил  с  места,  Дима  тоже,  момент,  и 
Макс  оказался  на  полу,  причём  без  сознания. 
Зато  от  столика  остались  одни  щепки. 
- Я  дико  извиняюсь, - сказал  Дима  хозяйке  заведения, - дайте  счёт,  заодно  включите  в  него  поломанную  мебель. 
Антонина  Степановна  молча  протянула  ему  листок,  он  расплатился,  и  вдруг  спросил: 
- А  где  тут  у  вас  уборная? – проследил  за  взмахом  руки,  схватил  меня  в  охапку  и  поволок  в  указанном  направлении. 
Я  даже  и  не  знала,  что  сказать,  когда  он  втолкнул  меня  в  кабинку,  а  дальше  стало  как-то  не  до  разговоров. 
Чмокнув  меня  на  прощанье,  Дима  унёсся,  а  я  посмотрела  на  себя  в  зеркало.  Припухшие  губы,  горящие  глаза. 
Ополоснув  пылающее  лицо  холодной  водой,  я  вернулась  в  зал,  где  уже  успел  скопиться  народ,  видимо,  период  затишья  прошёл.  Антонина  Степановна  по-прежнему  сидела  за  стойкой,  а  по  залу  сновали  две  девушки  в  костюмах  официанток. 
Макса  не  было,  сломанной  мебели  тоже,  видимо,  успели  уже  всё  вынести.  Я  присела  на  стул  около  стойки. 
- А  мне  бы  водички, - и  она,  покачав  головой,  поставила  передо  мной  стакан  с  минеральной  водой. 
- Здесь  вообще-тое  кафе,  а  не  бордель, - строго  сказала  она. 
- Вопрос  не  ко  мне, - засмеялась  я,  выпив  сразу  пол  стакана, - я  сама  иной  раз  его  от  наглости  в  ужас  прихожу. 
- Тот  молодой  человек,  которого  он  ударил,  гораздо  симпатичнее  этого  ужасного  типа, - покачала  головой  Антонина  Степановна, - я  сначала  подумала,  что  вы  пара.  Так  хорошо  вместе  смотритесь.  Тем  более,  он  к  вам  неравнодушен. 
- Что,  так  в  глаза  бросается? – усмехнулась  я,  убрав  с  лица  прилипший  локон, - мы  женаты. 
- С  этим  блондином? – оторопела  женщина, - так  чего  ж  вы... 
- Я  ушла  от  него  месяц  назад, - улыбнулась  я, - любовь  кончилась.  Извините,  что  нагружаю... 
- Ничего, - кивнула  она, - я  понимаю.  Чужие  любовные  интриги  всегда  интересно  слушать,  тем  более,  для  меня  всё  это  в  далёком  прошлом.  И  вы  променяли  такого  симпатичного  и  славного  парня  на  этого  авторитарного  и  властного  мужчину  с  внешностью  бандита? 
- Да, - просто  ответила  я, - мы  с  ним  давно  любим  друг  друга,  но  против  нас  было  много  обстоятельств,  а  теперь  мы  вместе  и  не  хотим  расставаться.  Больше  десяти  лет  прошло.  Но  наши  чувства,  и  наша  страсть,  ничего  не  претерпело  изменений,  даже  стало  крепче  и  горячее,  и  мы,  наконец,  вместе.  Пуд  соли  вдвоём  съели  на  криминальщине,  дочку  родили,  переругались  в  пух  и  прах,  а  теперь  хотим  только  одного – быть  вместе  и  родить  ещё  детей. 
- Раз  так,  то  остаётся  только  одно – пожелать  вам  счастья, - улыбнулась  Антонина  Степановна, - ведь  это  такая  редкость  в  наши  дни – пылко  любить  свою  половинку.  Сейчас  практически  нет  любви,  есть  мода.  Модно  жить  с  парнем  в  шестнадцать  лет,  вот  и  живут...  В  моё  время,  правда,  любви  тоже  не  было.  Но  женщины  себя  уважали,  чтили  благочестие,  хотя  во  все  времена  всякого  хватало. 
Мы  ещё  мило  поболтали,  и  я  покинула  помещение,  где  уже  стал  скапливаться  народ. 
Сесть  в  машину  я  не  успела,  дошла  до  половины  пути,  как  с  неба  оглушительным  потоком  полилась  вода. 
Ахнув,  я  побежала  к  машине,  но,  оказавшись  в  салоне  джипа,  всё  равно  была  насквозь  мокрой.  Заехать,  что  ли,  домой? 
Не  дело  это,  сушить  прямо  на  себе  одежду,  так  и  заболеть  недолго.  Тем  более,  сейчас  всюду  сквозняки. 
И  я,  приняв  решение,  поехала  на  Фрунзенскую. 
В  квартире  была  тишина.  Бросив  на  тумбочку  ключи  от  машины  и  дверей,  я  поспешила  в  спальню,  где  с  удовольствием  сняла  с  себя  успевший  надоесть  костюм. 
Приняла  тёплый  душ,  высушила  волосы  феном,  и  переоделась  в  элегантное  бирюзовое  платье  летящего  фасона. 
Всё-таки  брюнеткам  идёт  любой  цвет,  особенно  красный,  голубой  и  жёлтый,  чего  нельзя  сказать  о  блондинках.  Их  цветовая  гамма – это  розовый.  Я  сама  не  люблю  этот  цвет,  но  всегда  стараюсь  быть  объективной. 
Пару  недель  назад  мы  с  Асютой  отправились  по  парижским  бутикам,  заглянули  к  Карлу  Лагерфельду,  и  там  обнаружили  это  голубое  платье,  что  сейчас  красуется  на  мне. 
Ясное  дело,  глаза  и  зубы  загорелись  у  обеих,  глядя  на  эту  красоту,  но  продавец,  когда  Ася  померила  платье,  покачал  головой. 
- Знаете, - медленно  начал  он, - вы  в  этом  платье  абсолютно  не  смотритесь. 
- Почему? – мгновенно  вскинулась  сестра. 
- Наверное,  потому,  что  цвет  не  даёт  контраста, - пояснил  консультант, - это  вещь  не  ваша,  вы  в  ней  теряетесь. 
Ася  с  сожалением  посмотрела  на  себя  в  зеркало,  вздохнула,  и  отдала  платье  мне.  На  мне  же  оно  село  именно  так,  как  и  надо,  подчёркивая  и  оттеняя  внешность. 
- Даже  странно, - протянула  сестра,  пока  я  вертелась  перед  зеркалом, - вроде  постельные  тона  больше  идут  блондинкам. 
- Бред! – ухмыльнулась  я, - всё  зависит  от  личностной  харизмы  каждого  человека,  ведь  все  мы  индивидуальны. 
Я  отошла  от  зеркала,  и  стала  изучать  ассортимент,  пока  мне  под  руку  не  попалось  изящное  платье  из  тончайшего  розового  шёлка. 
- Меряй, - я  протянула  сестре  вещь,  а  та  вдруг  обозлилась. 
- Значит,  розовое? – зашипела  она,  глядя  на  меня  с  таким  непередаваемым  раздражением, - типа,  поросёночек!  Типа,  штамп  блондинки! 
- Надевай, - рассмеялась  я,  кидая  ей  вещь, - ругаться  потом    будешь,  после  примерки. 
Надо  отдать  должное  Асе,  продолжать  баталии  она  не  стала,  разум  взял  верх  раздражением,  а  потом  с  искренним  недоумением  рассматривала  себя  в  зеркало. 
Мы  пришли  к  выводу,  что  всё  надо  мерить,  и  смотреть  на  себя  объективно,  а  не  руководствоваться  навязанным  нам  стереотипам.  Блондинкам  идёт  розовое!  И  баста! 
Красный  цвет  для  брюнеток,  светленьких  он  делает  вульгарными,  отдавая  безвкусицей. 
Помню,  когда  я  училась  в  школе,  пошла  мода  на  ботфорты.  Впрочем,  она  есть  и  сейчас,  но  вот  лично  я  никогда  не  испытывала  того  дикого  желания  их  надеть,  как  мои  одноклассницы.  Они  мне  напоминали  болотные  сапоги,  в  коих  у  нас  в  погребе  лазали  специалисты  по  канализации. 
А  уж,  тем  более,  в  сочетании  с  топом  и  шортами! 
Стразы,  бантики  и  ремешки  положения  не  спасали,  ассоциация  прилипла  намертво,  а  потом  только  усугубилась,  когда  я  в  первый  раз  увидела  девиц  лёгкого  поведения,  стоявших  на  обочине  дороги.  Как  раз  в  этих  чёртовых  ботфортах! 
Улыбаясь  самой  себе,  я  взяла  из  шкафа  ярко-синие  «лодочки»  на  высоких  шпильках,  лёгкий  пиджак,  поскольку  на  улице  ещё 
шёл  дождь,  и  заглянула  на  кухню. 
На  холодильнике,  как  я  и  предполагала,  висела  записка  от  Нуцико,  извещающая,  что  они  повезли  детей  на  какую-то 
выставку.  Непонятно... 
Ладно,  Василинка,  ей  почти  пять  лет,  хотя,  всё  равно  рано,  что  она  там  поймёт...  А  близнецам  и  вовсе  два  годика. 
Так  и  не  поняв,  какую  выставку  она  имела  в  виду,  я  выпила  стакан  яблочного  сока,  ужасно  холодного  и  сводящего  зубы. 
Утром  я  вскрыла  двухлитровую  банку,  чтобы  напоить  детей,  разведя  сок  пополам  с  водой,  а  то  концентрированный  им  вредно.  Оставшееся  же  убрала  на  холод,  чтобы  не  прокисло. 
У  меня  на  сегодня  есть  ещё  бумажная  волокита  с  ресторанами,  поэтому  я  занялась  делом.  Поехала  в  «Орхидею»,  и  просидела  там  до  вечера,  пока  за  мной  не  приехал  Дима. 
- Привет,  сладкая, - заглянул  он  ко  мне  в  кабинет, - ещё  не  свободна? 
- Ещё  нет, - улыбнулась  я, - минут  десять  подождёшь? 
- Конечно,  милая, - он  плюхнулся  напротив,  и  внимательно  разглядывал  меня,  пока  я  занималась  последней  сметой. 
- Конфетка, - Дима  подался  вперёд,  когда  я  убрала  последний  лист  в  папку  и  встала,  чтобы  убрать  её  на  полку, - может,  сгоняем  к  Миронову  сами,  раз  уж  твой  Макс  фордыбачится? 
- Давай  сгоняем, - я  подошла  к  нему  и  села  на  колени. 
- А  потом  к  Кирсановой, - сказал  он,  обняв  меня, - мальчишка  покоя  не  даёт. 
- Хорошо, - кивнула  я, - только  съезди  сначала  со  мной  в  одно  место,  ты  мне  там  прямо  очень  нужен. 
- Это  куда  же? – удивился  он. 
- У  меня  ужин  кое  с  кем, - протянула  я,  и  уточнила, - деловой.  Но,  боюсь,  мы  с  Аркадием  Феликсовичем  не  договоримся.  У  тебя  пистолет  с  собой? 
- Малышка,  не  пугай  меня, - медленно  произнёс  Дима,  с  тревогой  вглядываясь  в  моё  лицо, - зачем  тебе  пистолет? 
- Надо, - упрямо  сказала  я,  надув  губы, - прессануть  этого  типа  хочу.  Впрочем,  тот,  что  ты  мне  утром  подкинул,  так  и  лежит  в  сумочке,  так  что  поехали.  Чего  ты  такой? 
- Какой? – прищурился  Дима,  крепко  прижав  меня  к  себе, - каким  ты  хочешь  меня  увидеть  после  предложения – прессануть  кого-нибудь  посредством  пистолета? – и  я  рассмеялась. 
- Милый, - с  улыбкой  сказала  я, - я  же  не  предлагаю  нападать  на  человека.  Для  начала  я  попытаюсь  с  ним  поговорить,  потом  уговорить,  если  сразу  не  пойдёт  на  контакт,  а  уж  потом  можно  и  прессануть,  если  совсем  несговорчивым  окажется.  Ладно,  милый? 
- И  куда  девалась  моя  принципиальная,  скромная  Ева? – прожёг  меня  глазами  Дима, - кто  вы,  дерзкая  барышня?  Что  за  повадки?  Ох,  нехорошо,  цыпа  моя,  так  поступать,  ой,  как  некрасиво. 
- Это  всё  твоё  разлагающее  влияние, - ухмыльнулась  я, - так  как? 
Так  что  на  место  встречи  с  Марковым  мы  с  Димой  пришли  вдвоём.  Аркадий  Феликсович  как  раз  заказал  себе  ужин,  сидел,  не  подозревая,  что  я  к  нему  на  встречу  с  огнестрельным  оружием  явлюсь. 
Он  сидел  в  кресле  с  самым  самодовольным  видом,  какой  только  бывает,  и  я,  мило  улыбаясь,  уселась  напротив  него. 
Дима  устроился  рядом. 
- Чем  обязан,  такой  встрече? – ехидно  спросил  он, - а,  Эвива  Леонидовна?  Никак,  хотите,  чтобы  мы  Вавилову  назад  забрали?  Я  бы  с  удовольствием,  она  активно  пишущий  автор,  каждый  месяц  по  книжке  выдаёт,  да  только  беглянка  не  желает  меня  слушать. 
- Аркадий  Феликсович, - медленно  произнесла  я,  сцепив  пальцы  на  столе, - я  пришла  к  вам  с  просьбой – продать  нам  бренд  «Кира  Вайенц»,  а  так  же  права  на  её  предыдущие  рукописи. 
- Во  даёт! – захохотал  он, - а  больше  тебе  ничего  не  надо? 
- Больше  мне  ничего  не  надо, - холодно  ответила  я, - я  собираюсь  править  все  её  рукописи,  и,  согласитесь,  у  нас  могут  возникнуть  проблемы.  Вы  же  нас  потом  в  плагиате  и  обвините. 
- И  обвиню, - нахально  кивнул  он, - и  мне  по  фигу,  что  вы  там  править  собрались.  Это  ваши  проблемы,  сами  и  разбирайтесь. 
- Но  вы  же  здравомыслящий  человек, - с  укоризной  сказала  я, - ну,  зачем  нам  эти  баталии? 
- А  вы  чего  у  нас  топовых  авторов  уводите? – вдруг  оскалился  он, - я  смотрю,  вы  там  совсем  оборзели.  Сначала  вы  уводите  у  нас  лучшего  автора,  а  теперь  ещё  и  права  требуете?  А  не  пошли  бы  вы?  А? 
- Могу  перенаправить  вас  по  аналогичному  адресу, - прошипела  я,  разозлившись, - вы  что,  не  в  курсе  всей  ситуации?  Не  делайте  круглые  глаза,  а  попытайтесь  вникнуть  в  происходящее.  И  вообще,  что  вы  такого  сделали,  что  Кира  от  вас  сбежала? 
- Кто?  Я  сделал? – вдруг  заорал  Марков, - да  это  вы,  друзья,  у  нас  её  переменили!  Ещё  наглости  хватило  явиться  сюда,  права  требовать!  Перекупили  Вавилову!  Она,  знаете,  какой  доход  нам  приносила?  Мы  ей  предложили,  когда  она  стала  позиции  сдавать,  мол,  «литературных  негров»  наймём,  а  она  упёрлась,  сказала,  что  сама  всё  успеет.  И  успевала! 
- Обалдеть! – простонала  я, - чем  дальше  в  лес,  тем  хлеще!  Вы  хоть  понимаете,  какую  задачку  нам  задали?  Теперь  я  начинаю  многое  понимать...  Вы  её  просто  задолбали,  мягко  говоря,  вот  она  и  умчалась,  роняя  тапки.  И  мы  её  не  переманивали!  Она  сама  вцепилась  в  нас,  на  меня  в  драку  полезла...  Или  вы  что,  телевизор не  смотрите?  До  сих  пор  мусолят  ситуацию,  как  я  ей  глаз  выбила. 
- Что,  вооружена  и  очень  опасна? – прищурился  Марков. 
- Вы  даже  не  представляете,  насколько, - ангельски  улыбаясь,  сквозь  зубы  процедила  я, - мы  её  не  звали!  Мы  не  опускаемся  до  скандальных  авторов,  «литературных  негров»  и  контрафакта.  Но  она  пришла,  выкрутила  нам  руки,  хотела  дело  в  суд  подавать,  а  потом  потребовала,  чтобы  мы  её  печатали.  И  вы  полагаете,  что  эта  бумагомарательница  нам  нужна?  Да  на  одну  книгу,  нужно,  как  минимум,  два  месяца!  Потом  редактура,  вычитка  из  корректуры,  вёрстка!  Это  очень  долгий  процесс! 
- Я,  дорогуша,  себя  этими  процессами  не  озадачиваю, - ухмыляясь,  надменно  произнёс  Аркадий  Феликсович, - мне  наплевать  на  всю  эту  возню,  я  делаю  деньги. 
- Мы  тоже  делаем  деньги, - кивнула  я, - но  ещё  мы  радеем  за  культурное  развитие  простых  граждан.  А  вас  это,  чувствую,  не  колышет.  Нам  Вавилова,  с  её  безвкусными  романчиками,  не  нужна.  Она  нам  на  голову  свалилась  в  буквальном  смысле  слова.  Назовите  вашу  цену. 
- Не-а, - мотнул  он  головой, - не  продам  бренд. 
- На  принцип  идёте? – я  окончательно  разозлилась. 
- Ага,  на  принцип, - кивнул  он, - я  знаю,  что  вы  тут  не  причём,  что  у  этой  дуры  вместо  мозгов  солома.  Но  мы  её  раскручивали,  это  раз,  деньги  в  кретинку  вкладывали.  И  вас  с  господином  Млевским  давно  пора  на  место  поставить.  А  то  заняли  центральную  нишу  на  литературном  рынке,  и  не  сдаёте  позиций.  Хотите  её  печатать?  Пожалуйста!  Но  под  другим  именем! 
- Ну-ну, - зловещим  тоном  процедила  я,  и,  посмотрев  на  Диму,  кивнула. 
- Скажите,  а  вам  коленные  чашечки  ещё  пригодятся? – нехорошим  тоном  спросил  Дима,  опустив  руки  под  стол, - или  можно  со  спокойной  совестью  отстрелить? 
Марков  от  неожиданности  замер.  Челюсть  у  него  сначала  отвисла,  потом  резко  вернулась  на  место,  но  взгляд  оставался  ошеломлённым. 
- Вы  сядете, - слабым  голосом  воскликнул  он. 
- И  кто  ж  нас  посадит?  Ты? – с  прищуром  спросил  Дима, - ну,  давай,  родной,  рискни  здоровьем, - а  я  вынула  из  сумочки  смартфон. 
- Маргарита  Николаевна,  вы  где? – деловито  воскликнула  я,  услышав  голос  нашего  юриста  из  издательства. 
- Мы  с  Павлом  Васильевичем  только  что  подъехали, - ответила  она, - заходим, - я  убрала  смартфон  обратно  в  сумочку,  и  вынула  из  кожаной  папки  бумаги. 
- Милый,  держи  его  на  прицеле, - сладко  пропела  я. 
- Вы  за  это  ответите, - зашипел  Марков, - я  вас  засажу  за  подобные  штучки! 
- Попробуйте,  если  сможете, - ухмыльнулась  я,  раскладывая  бумаги  на  столе. 
Маргарита  Николаевна  и  Павел  Васильевич,  нотариус,  конечно  же,  не  знали,  что  Дима  держит  Маркова  под  прицелом,  и  не  узнали,  поскольку  сделку  мы  провернули  мгновенно. 
Моя  совесть  бунтовала  по  всем  правилам  стратегий. 
Утешала  я  себя  тем,  что  Марков  такая  редкая  мразь,  и  ему  это  будет  только  на  пользу. 
Мы  поставили  подписи,  я  шлёпнула  печать,  а  Марков  был  белее  мела.  И,  когда  юристы  ушли,  стукнул  кулаком  по  столу. 
- Ну,  я  вас  урою! – заорал  он, - растопчу  к  чертям!  Вот  прямо  сейчас  и  поеду  в  милицию! 
- Поезжайте, - кивнула  я,  вставая, - только  сначала  докажите,  что  мы  вам  угрожали.  Козыри  явно  не  в  ваших  руках, - и  мы  с 
Димой  покинули  помещение. 
- Малыш, - начал  Дима,  усаживаясь  за  руль, - а  проблем  мы  себе  не  нажили?  Что  твой  Генрих  скажет? 
- Боюсь,  что  ничего  хорошего, - признала  я, - но  он  нам  ничего  не  сделает,  доказательств  угрозы  нет.  Зато  есть  два  свидетеля,  между  прочим,  юриста,  что  он  добровольно  подписал  бумаги. 
- Так-то  оно  так, - протянул  Дима, - но  лучше  извести  прямо  сейчас  Генриха,  чтобы  он  был  в  курсе,  если  в  его  квартиру  нагрянут  из  милиции.  Прикинь,  как  Милочка  обрадуется?  Всё  молоко  пропадёт! 
- Пожалуй,  ты  прав, - согласилась  я,  схватившись  за  телефон. 
Дима  оказался  совершенно  прав.  Генрих,  узнав,  что  мы  откололи,  сначала  потерял  дар  речи,  а  потом  обрёл...  Я  чуть  не  оглохла,  пока  он  кричал  в  трубку.  Только,  когда  на  заднем  фоне  послышался  плач  маленького  Наума,  Генрих  сбавил  обороты. 
- Хорошо,  что  предупредила, - гаркнул  в  трубку  Генрих, - вот  ненормальная!  А  ты  знаешь,  дорогуша,  что  Марков  может  сделать  после  такой  выходки? 
- Даже  представить  боюсь, - вздохнула  я, - но  у  нас  же  всё  ловко  получилось,  двое  свидетелей. 
- Хоть  в  этом  ты  не  промахнулась, - прошипел  начальник, - хватило  ума  законников  позвать,  а  заодно  и  меня  известить,  хоть  и  по  окончанию  идиотизма. 
- Дима  настоял  на  звонке, - признала  я,  покосившись  на  любимый  профиль  с  вечной  ухмылкой. 
- Хоть  у  кого-то  есть  голова  на  плечах, - буркнул  Генрих. 
И,  не  попрощавшись  со  мной,  отключился. 
- У  тебя,  оказывается,  есть  голова  на  плечах, - язвительно  фыркнула  я,  убрав  трубку, - вот  уж  новость!  А  я  свою,  наверное,  в  жёлтом  чемоданчике  ношу! – и  Дима  захохотал. 
- Да,  сладость  моя,  именно  в  жёлтом! – усмехнулся  он,  продолжая  фыркать,  словно  заведённый, - явный  признак  психической  нестабильности!  Слушай,  я  кретин!  И  чего  я  на  эту  лажу  повёлся? 
- Почему,  сразу,  лажа? – обиделась  я, - он  бы  не  отдал  нам  её  права  добровольно!  Понимаешь  ты  это?  По-другому  мы  их  у  него  не  выдрали  бы!  Он  бы  потребовал  такую  запредельную  сумму,  что  хоть  стой,  хоть  падай.  Так  что  альтернативы  не  было  просто  по  определению. 
- Может,  и  так, - задумчиво  протянул  Дима, - но  всё  равно,  он  вам  это  припомнит.  Явно  не  из  тех  людей,  которые  запросто  проглатывают  обиду.  Ладно,  карамелька,  не  куксись,  если  что,  я  вмешаюсь.  Диапазон  моих  связей  ты  знаешь. 
Он  включил  радио,  и,  под  аккомпанемент  задорной  итальянской  музыки,  мы  прибыли  в  деревню  Михайлово. 
Дима  всю  дорогу  ухмылялся,  наверное,  прикидывает,  что  с  нами  сделает  Марков,  когда  придёт  в  чувство. 
Ладно,  признаю,  я  поступила  просто  по-идиотски! 
Но,  отбросив  здравый  смысл  и  прочие  сомнения,  следует  признать,  что  этот  баран  ни  за  что  не  отдал  бы  нам  права. 
Нет,  в  данном  случае  собственную  совесть  лучше  задушить  в  самом  зародыше,  потому  что  иначе  мы  не  пришли  бы  к  консенсусу.  И  я  постаралась  взять  себя  в  руки,  чтобы  быть  готовой  отбиваться,  причём  не  только  от  Маркова,  но  и  от  нападок  собственного  начальства. 
А  нападки  будут!  Это  уж,  как  пить  дать! 
Представляю,  как  они  там  с  Милой  ругают  меня...  Наверное,  костерят  на  все  корки!  Что  ж,  иного  ожидать  и  не  приходится. 
Я  опёрлась  локтём  о  дверцу  джипа,  рассеянно  рассматривая  пролетающие  мимо  кустарники,  деревья,  а  иной  раз  и  поля,  все  уставленные  вышками  электропередач. 
Честно  говоря,  непрезентабельное  зрелище. 
Звонок  в  сумочке  отвлёк  меня  от  созерцания  вышек.  Это  звонила  Милочка,  и  я,  с  лёгким  вздохом,  под  аккомпанемент  Диминых  наглых  ухмылочек,  ответила  на  звонок. 
- Викуля,  не  переживай, - зашептала  он  в  трубку, - правда,  мне  Генрих  запретил  тебе  звонить,  сказал,  что  хочет,  чтобы  ты  подёргалась  ночку,  в  качестве  науки  на  будущее.  Но,  скажу  тебе  по  секрету,  он  очень  доволен. 
- Понятно... – протянула  я  с  облегчением, - взвесил  все  нюансы... 
- Да, - согласно  сказала  Мила, - Марков – редкая  сволочь.  От  него  понятия  не  добьёшься.  А  ты  всё  сделала  правильно.  И  этого  гада  на  место  поставила,  и  права  отобрала.  В  противном  случае  мы  бы  так  сели  в  лужу,  что  мало  бы  не  показалось. 
- Вот  и  я  о  чём, - воскликнула  я,  и  вышла  на  улицу,  когда  Дима  затормозил  на  окраине  деревни, - тем  более,  он  мне  ясно  сказал,  что  нас  с  Генрихом  он  терпеть  не  может,  считает  узурпаторами  книжного  рынка. 
- Да?  Ты  скажи  об  этом  завтра  Генриху...  Правда,  он  жаждет  маленько  тебя  попесочить,  но  лишь  в  воспитательных  целях.  Чтобы  всегда  предупреждала  его  о  своих  бредовых  идеях,  и  не  важно,  что  они  стоящие,  он  хочет  быть  готов  ко  всему. 
- Я  поняла, - прислонившись  к  крылу  автомобиля,  я  подставила  лицо  солнышку, - в  самом  деле,  надо  было  всё  обсудить.  Мы  аукционеры,  я  поступила  глупо. 
- Эх,  Викуля,  счастливый  у  тебя  характер, - вздохнула  Мила, - я  бы  всё  равно  взбрыкнула,  даже,  если  понимала  бы,  что  не  права.  Помнишь  наши  стычки? 
- Такое  забудешь, - усмехнулась  я, - драки  и  ругань. 
- Я  упрямая, - вздохнула  Мила, - ты  умнее  и  мудрее,  хоть  мы  и  ровесницы.  Ладно,  Викуль,  я  звоню,  пока  Генрих  не  слышит.  Пока. 
- Пока, - воскликнула  я,  убирая  телефон  в  сумочку. 
- Итак? – спросил  Дима, - сначала  к  Миронову  или  к  Кирсановой? – и  я  на  секунду  задумалась. 
- Давай  к  Кирсановой, - сказала  я, - младенец  важнее. 
Дима  взял  меня  под  руку,  и  мы  медленно  побрели  в  сторону  общежития.  Меня  не  покидало  чувство,  что  мы  по  кругу  бегаем.  Опять  сейчас  придётся  будить  эту  дуру... 
Но  беспокойство  о  маленьком  Павлике  тянуло  за  душу.  Ну,  куда  она  подевала  сына?  Пропитая  идиотка! 
Старушки  на  входе  почему-то  не  было,  мы  проскочили  незамечеными,  и,  поднявшись  на  второй  этаж,  остановились  у  дверей  комнаты  Марины.  Я  пнула  ногой  филенку. 
Дверь  открылась,  и  я  испустила  тяжкий  вздох. 
Марина  лежала  на  своей  софе,  волосы  разметались  и  грязными  лохмами  свисали  до  полу,  одна  рука  была  подвёрнута,  другая  была  на  полу...  Ладно,  сегодня  она  не  храпит. 
- День  сурка,  блин, - закатил  глаза  Дима,  похоже,  мы  с  ним  думали  на  одной  волне,  но  через  секунду  нахмурился. 
Медленно  подошёл  к  Марине,  опустил  пальцы  ей  на  шею,  а  потом  посмотрел  на  меня...  Похоже,  она  допилась. 
- Давно  уже, - вздохнул  Дима, - остыть  успела. 
Я  посмотрела  на  валяющуюся  на  полу  бутылку,  задумалась,  почесала  в  затылке,  а  за  моей  спиной  скрипнула  дверь. 
- А,  это  вы, - услышала  я,  обернулась,  и  увидела  полную  Марину,  которая  нас  сюда  вчера  привела, - слушайте,  вы  уж  не  будите  её  сегодня.  У  меня  Федька  с  ночной,  щас  такой  крик  устроит,  ежели  она  горланить  начнёт. 
- Её  при  всём  желании  не  разбудить, - вздохнула  я, - если  только  спиритический  сеанс  устроить.  Она  мертва. 
- В  смысле,  совсем? – оторопела  Марина, - до  смерти? 
- Да,  совсем, - кивнула  я, - допилась,  похоже. 
- Ой,  как  хорошо-то! – радостно  воскликнула  толстуха,  но  осеклась  под  моим  строгим  взглядом, - то  есть,  жалко  дуру,  конечно,  но  она  тут  так  всех  достала  своими  пьяными  выходками.  Да  и  комната  по  очереди  наша  с  Федькой,  потом  расширимся. 
- Марина  ещё  шумела  вчера? – резко  спросила  я, - после  нашего  ухода? 
- Да  вроде  нет, - ответила  женщина,  прислонившись  своим  необъятным  телом  к  косяку, - ушла  куда-то,  но  вернулась  трезвая,  что  странно.  Она  обычно  где-то  напорется  за  милую  душу,  возвращается  пьяная  в  стельку.  Но  потом,  часов  в  девять,  слышу,  бубнёж  какой-то,  потом  дверь  стукнула,  как  раз  Федька  мой  с  ночной  вернулся.  Ой,  он,  наверно,  мог  видеть  того,  кто  к  Маринке  приходил.  Я  спрошу  его,  если  надо. 
- Надо, - кивнула  я. 
- Только,  когда  он  проснётся, - покачала  головой  та, - а  то  он  мне  башку  открутит. 
- Нам  что,  без  конца  сюда  таскаться? – сердито  спросил  Дима,  вынимая  мобильный, - ничего,  сейчас  я  вызову,  кого  надо,  мигом  порядок  наведут. 
Дима  вышел  из  комнаты,  а  я  посмотрела  на  Марину,  застывшую  изваянием,  но  сказать  ничего  не  успела,  поскольку  в  комнату  вошли  трое  в  милицейской  форме. 
- Майор  Медведев, - сказал  старший, - вы  кто? 
- Здрасти, - сказала  Марина, - я  из  соседней  комнаты.  Мы  вот,  нашли, - она  кивнула  на  тело,  лежащее  на  софе. 
А  я  удивилась.  Кто  и  когда  успел  их  вызвать? 
- Понятно, - протянул  майор,  глядя  на  алкоголичку, - допилась  до  ручки,  голубушка.  И  зачем  нас  вызвали?  Павел,  иди,  вставь  ума  комендантше,  чтоб  людей  по  пустякам  не  беспокоила.  А  этой  катафалк  вызови,  пусть  в  морг  свезут. 
- Стойте,  стойте! – возмутилась  я, - то  есть  как – сразу  в  морг?  А  осмотреть  место  происшествия? 
- Какое,  блин,  происшествие? – скривился  майор, - ты  чего,  белены  объелась?  Упилась  дура,  траванулась,  наверное,  палёной 
водкой. 
- Какая  палёная  водка? – зашипела  я,  рассердившись, - поглядите  на  неё!  Она  же  явно  кроме  самогонки  ничего  не  употребляет.  А  у  неё  на  полу,  бутылка-колба  валяется.  Она  пять  сотен  стоит.  Где  она  её  взяла? 
- Украла  из  супермаркета, - не  сдался  майор, - и  вообще,  ты  вот  сейчас  к  чему  ведёшь? 
- Её  отравили, - спокойно  ответила  я, - сделайте  вскрытие. 
- Ещё  чего! – фыркнул  страж  порядка, - делать  мне  нечего! 
- Кстати,  водка  в  такой  бутылке  появилась  в  продаже  совсем  недавно, - медленно  начала  я, - она  дорогая,  мало  кто  берёт,  следовательно,  «палятины»  на  прилавках  ещё  нет.  Так  чем  же  она  отравилась?  Если  не  водкой,  тогда  чем? 
- Слушай,  помолчи! – рявкнул  майор, - уши  от  твоих  речей  вянут! 
- Да,  я  смотрю,  совсем  завяли, - ухмыльнулась  я, - имейте  в  виду,  у  меня  руки  длинные,  дозвонюсь  до  вашего  начальства.  И  вам  по  шапке  стукнут.  Сначала  за  невыполнение  служебных  обязанностей,  а  потом  за  то,  что  на  месте  происшествия  оказалась  не  в  меру  ретивая  журналистка  из  криминального  глянца, - мстительно  заявила  я,  а  у  майора  вытянулось  лицо. 
- Тебе  чего  надо? – заорал  майор, - откуда  ты  вообще  взялась? 
- А  откуда  люди,  в  принципе,  берутся? – ухмыльнулась  я,  самодовольно  улыбаясь. 
Думаю,  он  бы  сказал  мне  ещё  пару  ласковых,  но  отреагировать  не  успел,  вернулся  Дима,  и  удивился,  увидев  эту  гоп-компанию. 
- А  вы  тут,  откуда? – деловито  осведомился  он. 
- От  верблюда! – разозлился  майор, - а  вы  кто?  Что  делаете  на  месте  происшествия? 
- Я  с  ней, - кивнул  Дима  на  меня, - и  чего  вы  тут  кричите? 
- Они  хотят  Марину  в  морг  увезти  без  суда  и  следствия, - фыркнула  я,  сложив  руки  на  груди. 
- Пошли  вон  отсюда, - коротко  сказал  Дима,  нахмурившись, - сейчас  сюда  прибудет  следственная  бригада  и  прокуратура.  А  вы  можете  убираться. 
- Эта  алкашка  на  подведомственной  нам  территории, - не  согласился  майор. 
- Ну,  если  у  вас  есть  желание  пообщаться  с  прокуратурой, -
ухмыльнулся  Дима, - то  флаг  вам  в  руки. 
Но  такого  желания  у  местных  стражей  порядка  отчего-то  не  возникло.  Они  пошушукались,  а  потом  по-быстрому  слиняли. 
А  мы  с  Димой  вышли  в  коридор,  ожидая  приезда  прокуратуры. 
- А  почему  именно  прокуратура? – спросила  я,  прислонившись  к  стене. 
- Что  первое  под  руку  попалось, - Дима  по-хозяйски  обнял  меня  за  талию, - хорошая  моя,  а  что  тебе  эти  долдоны  сказали? 
- Да  ровным  счётом  ничего, - улыбнулась  я, - пришли,  шуметь  начали.  Их  та  старушка  снизу,  комендант,  вызвала.  И  всё-таки  хорошо,  что  мы  поехали  сюда.  Сейчас  её  просто  увезли  бы,  потом  закопали,  не  став  разбираться,  и  дело  с  концом.  Ищи  ветра  в  поле. 
- Иногда  ты  попадаешь  прямо  в  яблочко, - усмехнулся  Дима, - моя  прелестная  поэтесса.  Кстати,  моя  радость,  ты  ведь  так  мне  и  не  ответила – что  ты  думаешь  по  поводу  Гарварда?  Точнее,  по  некоторым  планам  на  тебя. 
- Я  думаю,  что  вы  там  все  просто  сбрендили  вместе  со  своим  шефом, - спокойно  ответила  я, - я  не  буду  в  это  ввязываться.  Что-то  мне  неохота  себе  проблем  на  голову  наживать,  а  потом  выслушивать  нотации  твоего  шефа. 
- Кто  ж  тебя  пустит  в  самое  пекло,  чтобы  ты  проблемы  себе  наживала? – прищурился  Дима, - я  этого  не  позволю. 
- Ты  это  сейчас  так  говоришь, - вздохнула  я, - а  потом  локти  себе  сгрызёшь  от  злости,  когда  я  что-нибудь  откаблучу.  И  будешь  прав. 
- Ну,  Ева,  конфетка  моя, - заныл  Дима, - я  уверен,  что  юридическая  психология  дастся  тебе с  блеском. 
- Юридическая  психология? – переспросила  я,  слегка  ошалев, - ну,  знаешь!  Ты  меня  прямо  до  нервного  срыва  решил  довести!  Или  надеешься,  что  выучусь  я  в  Гарварде  и  буду  свои  пограничные  состояния  сама  лечить?  Ты  прямо  молодец! 
- Пограничные  состояния  тебе  лечить  никто  не  разрешит, - спокойно  возразил  Дима, - для  этого  существует  клиническая  психология.  Специалисты  по  клинической  психологии  сродни  психиатрам,  только,  в  отличие  от  последних,  не  имеют  права  назначать  медикаментозное  лечение. 
- То  есть,  ты  согласен,  что  мне  пограничные  состояния  пора  лечить? – завелась  я. 
- Я  этого  не  говорил, - и  он  гомерически  расхохотался, - ты  это  сама  сказала! – и  сдавленно  зафыркал. 
- Сейчас  огребёшь, - предупредила  я, - договоришься  у  меня! – а  он  сжал  меня  в  объятьях  и  уткнулся  лицом  в  шею. 
И,  как  назло,  из-за  угла  появился  давешний  старичок.  Он  громко  стукнул  тростью  по  полу,  и  гневно  произнёс: 
- Опять  вы,  молодые  люди? 
- Опять  мы, - кивнула  я, - что  вы  имеете  против?  Мы  просто  стоим. 
- Это  неприлично, - возмутился  старичок, - обниматься  в  общественном  месте. 
- Да,  расскажите  нам  о  приличиях, - пробурчал  Дима, - вас  бы  на  пляж  нудистов  в  Сан-Тропез.  Мигом  бы  разобрались  в  степени  приличия. 
- Ты  это  знаешь  по  фильмам  о  жандармах? – подозрительно  осведомилась  я,  припомнив  свой  любимый  фильм  с  эффектным  Луи  де  Фюнесом. 
- Нет,  милая, - ухмыльнулся  он, - просто  проезжали  с  Фёдором,  ты  его  не  знаешь,  на  яхте  вдоль  французских  берегов. 
- Так-так-так,  с  этого  момента  поподробнее, - потребовала  я, - любовался  на  голые  задницы? 
- Причём  не  только  женские,  дорогая, - захохотал  он, - так  что  можешь  с  чистой  совестью  назвать  меня  извращенцем! 
- Извращенец! – с  чувством  сказала  я, - нахальный  и  развратный! 
- Совсем  молодёжь  распоясалась, - проворчал  старичок,  неспешно  удаляясь  в  другой  конец  коридора, - всякие  извращения  обсуждают,  никого  не  стесняясь. 
Мы  рассмеялись,  а  в  коридоре,  со  стороны  лестницы,  появился  мужчина  лет  сорока. 
Приятная  внешность,  дорогой  и  элегантный  костюм  с  рубашкой,  а  за  ним  шли  люди  в  спецодежде. 
- Привет,  Дмитрий, - сказал  мужчина, - что  тут  у  тебя? 
- Знакомься,  это  моя  Ева,  а  это  Андрон  Антонович  Полесьев. 
- Лучше  просто  Андрей, - засмеялся  вновь  прибывший, - я  своё  имя  просто  ненавижу.  Бабка  окрестила  Андреем,  и  все  знакомые  зовут  меня  именно  так,  но  паспорт  сильно  осложняет  жизнь. 
- И  за  всю  жизнь  не  привыкли? – усмехнулась  я, - лично  я  уже  смирилась  с  Эвивой,  хотя  все  зовут  меня  Викой.  А  Димка  меня  именем,  которым  крещена,  зовёт. 
- Всегда  недоумевал,  о  чём  думают  родители,  когда  дают  детям  неудобоваримые  имена, - вздохнул  Андрей, - но  не  об  этом  сейчас  речь.  Что  случилось? 
Мы  вкратце  изложили  ситуацию,  Андрей  кивнул,  потом  со  своими  ребятами  из  отдела  изучил  место  происшествия,  забрал  бутылку  на  анализ,  а  потом  вернулся  к  нам. 
- Смерть  наступила  вчера,  примерно  около  половины  одиннадцатого  вечера,  где-то  между  десятью  и  десятью  тридцатью,  точнее  после  вскрытия  станет  известно.  Говорите,  у  соседки  муж  кого-то  видел? – задумчиво  спросил  он. 
- Вроде  как,  да, - кивнула  я, - только  она  его  будить  не  хочет. 
- Ничего,  захочет, - хмыкнул  Андрей,  и  стукнул  кулаком  по  филенке, - открывайте. 
- Ну,  чего  вы  расшумелись? – грозно  осведомилась  Марина,  появившись  на  пороге, - у  меня  муж  спит  с  ночной. 
- Прокуратура, - Андрей  показал  удостоверение, - будите  мужа,  мне  надо  ему  пару  вопросов  задать. 
- Ну,  люди, - буркнула  Марина,  смерив  меня  злым  взглядом,  а  сама  скрылась  за  дверью,  из-за  которой  через  некоторое  время  послышался  отборный  мат.  Потом  дверь  распахнулась,  и  на  пороге  возник  помятый,  заспанный  мужик  в  старом  трико  и  потёртой  футболке  с  надписью  «Love». 
- И  чего  надо? – довольно  грубо  спросил  он, - зачем  прокурор  сразу?  Чего  я  сделал? 
- Лично  к  вам  претензий  никаких  нет, - спокойно  ответил  Андрей, - но  вы,  возможно,  видели  преступника.  Был  посторонний  человек,  когда  вы  вернулись  домой?  Скажем,  по  лестнице  спускался. 
- Да  вроде, - неуверенно  отозвался  мужик,  почесав пятернёй  грязную  шевелюру, - да,  была  баба. 
- Описать  сможете? – спросил  Андрей. 
- Не-а, - ответил  тот, - я  её  не  рассматривал.  Только  заметил,  что  стройная,  не  чета  моей  Маринке, - покосился  он  на  дражайшую  половину,  а  та  скривилась. 
- Щас  огрею,  придурок! – разозлилась  она. 
- Сама  дура! – огрызнулся  любящий  супруг. 
- Прекратили  спор, - прикрикнул  на  них  Андрей, - потом  отношения  выясните.  Лучше  расскажите,  что  ещё  запомнили. 
- Одетая  дорого, - пожал  плечами  Фёдор, - запах  духов  в  воздухе  после  неё  остался,  приятных  таких.  Сама  блондинка.  Причёска,  как  у  тебя, - кивнул  он  мне, - так  же  закрученная.  Очки  от  солнца  на  носу.  Вроде,  всё.  Видел  я  её  впервые.  Кто  такая,  не  знаю, - он  зевнул,  опять  пожал  плечами,  развернулся,  и  скрылся  в  комнате,  а  его  супруга  за  ним,  захлопнув  дверь. 
- В  принципе,  эта  блондинка  могла  и  к  кому  другому  приходить, - протянул  Андрей, - вовсе  необязательно  к  Кирсановой.  Тут  народу  живёт  тьма.  Пойди,  разберись,  кто  тут  и  к  кому  ходит.  Но,  с  другой  стороны,  история  с  незнакомкой  хорошо  ложится  в  канву.  Надо  вызвать  к  нам  этого  Фёдора  повесткой,  фоторобот  составить,  пусть,  хоть  в  очках.  Надо  бы  примерно  знать,  как  она  выглядит. 
- Так  ты  возьмёшься? – уточнил  Дима. 
- А  почему  нет? – удивился  тот, - интересное  дело,  помогу  вам.  Тем  более,  прокуратура  в  итоге  всё  равно  будет  задействована,  когда  дело  до  суда  дойдёт,  а  там  уж  я  постараюсь  «утопить»  убийцу  девочки.  Сам  же  дочек  имею,  и  стараюсь,  как  могу,  по  справедливости. 
Иметь  дело  с  Андреем  оказалось  приятнее,  чем  с  Максом,  ведь  мой  супруг  сразу  же  начинает  ругаться,  а  после  продолжительных  ругательств  плавно  переходит  к  упрашиваниям.  К  просьбам  вернуться  в  лоно  семьи. 
Я  могла  бы  позвонить  Жене  Массалитову,  но  от  него  я  тоже  переутомлюсь,  когда  он  узнает,  что  я  ушла  от  мужа. 
В  ход  пойдут  букеты,  конфеты,  приглашение  где-нибудь 
пообедать,  и  всё  остальное  прочее,  носящее  любовную 
подоплёку.  Так  что,  он  тоже – не  вариант! 
А  Андрей  семейный  человек,  имеет  дочек,  как  он  сказал.  Любопытно,  сколько?  Наверное,  двоих,  вряд  ли  больше. 
Мы  с  Димой  спустились  вниз,  и  вышли  на  улицу,  а  Андрей  пока  оставался  в  здании,  вместе  со  своими  экспертами. 
- Он  милый, - улыбнулась  я, - почему  ты  раньше  меня  с  ним  не  познакомил? 
- Зачем? – фыркнул  Дима,  в  его  глазах  мелькнули  смешинки. 
Распрекрасно  он  понял,  почему!  Ещё  спрашивает! 
- Чтобы  не  выслушивать  нотации  от  Макса, - спокойно  пояснила  я, - зато  никто  не  домогается,  за  коленки  под  столом  не  хватает,  как  Массалитов,  можно  спокойно  поговорить  с  человеком.  А  так  сплошной  экстрим  и  нервный  стресс! 
- Нет,  милая,  Андрей  не  стал  бы  с  тобой  работать, - покачал  головой  Дима, - он  очень  занятой  человек.  Небольшой  винтик  в  генпрокуратуре,  а  для  следствия  существуют  другие  люди,  просто  мне  по  дружбе  стал  помогать. 
- А  ты  мог  бы  и  раньше  попросить  друга  помочь, - нахально  заявила  я,  а  Дима  усмехнулся. 
- Нахалка! – резюмировал  он,  вынимая  из  кармана  сигареты, - будешь? 
- У  меня  свои, - я  полезла  за  «Житаном», - твои  слишком  слабы. 
- Прямо  атас, - закатил  глаза  Дима, - «Парламент»  для  неё  слаб!  Курит  всякую  дрянь  французского  производства!  К  тому  же  крепкую,  как  не  знаю  что!  Когда  забеременеешь,  я  весь  твой  «Житан»  выкину  к  чертям! 
- Думаешь,  я  буду  курить  во  время  беременности? – вскинулась  я, - это  же  только  так,  блажь.  Теперь  просто  блажь. 
- Хоть  на  этом  спасибо, - сверкнул  глазами  Дима, - но  лучше  не  дёргай  Андрея,  если  что,  я  сам  с  ним  свяжусь.  Хорошо? 
- Хорошо, - задумчиво  кивнула  я, - а  почему  так  категорично? 
- Я  же  тебе  говорю,  он  очень  занятой  человек. 
- Или  жена  приревнует,  да? – предположила  я. 
- Он  не  женат, - улыбнулся  Дима. 
- А  как  же  дочки? – удивилась  я. 
- А  что – дочки?  Они  прожили  с  Ксенией  пять  лет,  она  почти  сразу  же,  в  первый  год  брака,  забеременела  и  родила  ему  тройню,  близнецов.  Но  что-то  бабе  в  голову  стукнуло,  через  пять  лет  после  совместной  жизни  она  изменила  Андрею,  а  потом  ушла  от  него.  Сейчас  она  замужем  за  другим,  за  тем  любовником.  Девочек  она  очень  любит,  но  её  новый  муж  не  захотел  жить  с  её  детьми  от  первого  брака,  они  завели  своих.  Она  родила  двоих  сыновей,  потом  дочку,  и  вполне  счастлива.  Часто  видится  с  дочками,  но  они  уже  весьма  самостоятельные  барышни,  по  десять  лет  уже. 
- Шесть  детей, - пробормотала  я, - смелая  женщина. 
- Тебя  я  тоже  сделаю  шибко  смелой, - пообещал  Дима,  ухмыляясь, - будешь  рожать  у  меня,  пока  сынишка  не  родится. 
- Изверг,  одно  слово, - фыркнула  я,  надув  губы,  а  из  здания  тем  временем  вышел  Андрей. 
- Так,  друзья, - подошёл  он  к  нам, - сейчас  мы  Кирсанову  увезём,  а  потом  я  тебе  позвоню, - кивнул  он  Диме, - заодно  снимем  отпечатки  пальцев  с  бутылки,  и  проверим  её  содержимое.  Не  осталось  ли  каких  следов.  А  что  у  вас  с  Мироновым? 
- Хотим  сейчас  к  нему  наведаться, - ответил  Дима, - поговорить  ещё  разок. 
- Да  уж  не  мешало  бы, - кивнул  Андрей,  задумчиво  глядя  на  нас, - поеду  с  вами.  Где  ваша  машина? 
- Около  рынка  осталась, - сказал  Дима, - решили  маленько  прошвырнуться. 
- Садитесь,  сейчас  я  наеду  на  этого  Миронова.  Второе  покушение,  аналогичное  первому – это  уже  не  шутки.  Демон  мёртв,  доставать  Миронова  некому,  следовательно,  в  этот  раз  некому  руку  к  этому  приложить.  А,  может,  он  сам  покушение  это  и  устроил? 
- Что? – вскинулась  я, - это  как? 
- А  так!  Все  давно  забыли  о  том  покушении,  Демон  мёртв,  и  вдруг,  опять  покушение.  Следователь,  который  вёл  то  дело,  тоже  мёртв,  подробности  осели  в  архиве.  Ну,  и  откуда  всё  это  всплыло?  Откуда  узнали  подробности  следствия?  В  принципе,  можно  тряхнуть  пострадавшую  Дарью,  может,  она  кому  рассказывала  о  случившемся.  Как  вариант,  тоже  надо  рассмотреть,  но  с  Мироновым  поговорить  просто  необходимо. 
- Давай, - растерянно  кивнул  Дима,  видимо,  задумался  над  возможной  версией. 
Мы  сели  в  джип  «Тойота»,  и  Андрей  выехал  на  дорогу,  по  которой,  следуя  Диминым  указаниям,  доехал  до  особняка  Миронова.  Но,  когда  особняк  оказался,  как  на  ладони,  я  занервничала.  Около  дома  стояло  много  машин. 
Я  похолодела,  увидев  джип  Макса,  нехорошее  чувство  мгновенно  закралось  в  душу. 
И,  когда  Андрей  остановил  машину,  первой  выскочила  на  улицу.  Дима  и  Андрей  следом,  и  мы  быстро  направились  к  особняку. 
- Явно  что-то  случилось, - пробормотал  Дима,  мы  подошли  к  воротам,  но  вход  нам  преградил  сотрудник  милиции. 
- Сюда  нельзя, - строго  сказал  он,  но  Андрей  показал  удостоверение,  и  тот  нас  пропустил. 
Миновав  просторную  лужайку,  украшенную  статуэтками  животных – керамических  собачек,  кошечек  и  лягушек – мы  вошли  в  дом. 
Внутри  всё  было  отделано  в  стиле  модерн – очень  неуютно – мы  прошли  в  комнату,  явно  служившую  гостиной,  поскольку  в  ней  присутствовал  белый  кожаный  диван,  да  и  вообще,  обстановка  соответствовала  интерьерам  гостиной. 
Но,  сделав  несколько  шагов  вперёд,  я  тихо  ахнула,  и,  зажав  рот  ладонью,  уткнулась  Диме  в  плечо. 
От  лица  у  Миронова  не  осталось  ничего,  сплошное  кровавое  месиво,  белоснежная  рубашка  была  залита  кровью,  да  и  вообще,  крови  тут  было,  как  в  фильмах  ужасов. 
- А  вы  тут,  откуда? – проорал  Максим,  увидев  нас, - кто  вас  пропустил? – и  рванул  к  нам. 
- Спокойно,  майор, - воскликнул  Андрей,  и  вынул  удостоверение,  при  виде  которого  Макс  аж  затормозил,  как  скаковой  жеребец. 
С  оторопелым  видом  рассмотрел  документ,  а  потом  повернул  к  нам  сердитое  лицо. 
- Значит,  мало  вам,  решили  прокуратуру  притащить? – прошипел  он, - я  смотрю,  для  вас  прямо  развлечение – доводить  меня  до  припадка!  Какого  чёрта,  а?  Вика! 
- Здесь  я, - ухмыльнулась  я,  оторвавшись  от  Димы,  но,  стараясь  не  глядеть  на  кошмар  на  полу. 
- Здесь  она! – с  непередаваемым  выражением  передразнил  меня  Макс, - а  я  прямо  так  рад,  что  из  штанов  сейчас  выпрыгну  от 
радости.  Вы  чего  сюда  явились? 
- Давайте,  обойдёмся  без  грубостей, - жёстко  сказал  Андрей, - что  случилось? 
- Что  случилось? – прищурился  Макс, - а  вот  что  случилось, - он  простёр  руку  к  телу, - любуйтесь. 
- Поподробнее, - потребовал  Андрей, - и  без  комментариев,  если  можно. 
- Ну,  я  тебе  устрою! – разъярённый  Макс  повернулся  ко  мне, - генпрокуратуру  сюда  притащила!  Идиотка! 
- Макс,  закрой  рот! – у  Димы  на  лице  дёрнулся  шрам, - и  не  смей  нападать  на  мою  жену! 
- Пока  она  моя  жена! – Макс  вдруг  заорал  диким  голосом, - моя!  Слышишь?!  В  паспорте  у  неё  стоит  пометка,  что  она  моя  супруга!  А  то,  что  она  живёт  с  тобой,  ещё  не  значит,  что  ты  имеешь  на  неё  права! 
- Пусть,  гражданская,  но  теперь  она  моя  жена! – зашипел  Дима  низким,  с  шипящими  интонациями,  голосом, - и,  если  ты  не  дашь  развод  добровольно,  тебя  ждёт  судебное  разбирательство  во  главе  с  Марьяной  Георгиевной!  Хочешь  такой  радости?  На  здоровье,  друг  милый! 
Макс  пошёл  пунцовыми  пятнами,  рванул  к  Диме,  но  я  ловко  встала  между  ними. 
- Прекратите! – простонала  я, - Макс,  успокойся!
- Кому?  Мне  успокоиться? – взвился  он, - это  ты  скажи  своему  любовнику,  дорогая  жёнушка! 
- Чувствуется,  ты  второй  фингал  возжаждал, - прищурившись,  прошипел  Дима, - могу  внести симметрию,  мне  не  трудно!  Ева,  отойди, - он  ловко,  словно  манекен,  переставил  меня  на  другое  место.  А  сам  двинул  бросившему  к  нему  Максиму  прямо  в  другой  глаз. 
Макс  повалился  на  пол,  перепачкал  свой  льняной  пиджак  в  крови,  разлитой  по  помещению,  но  в  этот  раз  чувств  не  лишился.  Только  пуще  обозлился.
И,  переполненный  гневом  и  яростью,  вновь  кинулся  на  Диму. 
Но  был  остановлен  невесть  откуда  вынырнувшем  Андреем  Сатаневичем,  а  в  Диму  вцепился  Андрей  Полесьев  и  я,  хотя  от  меня  толку  было  мало. 
- А  ну  угомонились! – закричал  Полесьев, - сию  минуту!  Майор!  Дима!  Оба  прекратили  размахивать  кулаками  и  заткнулись!  Здесь  говорю  только  я!  Вы  поняли? 
- Да, - буркнул  Макс. 
- А,  раз  ты  такой  понятливый,  тогда  отвечай – что  тут  происходит? – гаркнул  Полесьев. 
Макс  смерил  его  яростным  взглядом,  помолчал,  шумно  вдыхая  и  выдыхая  через  нос,  потом  бросил  совершенно  дикий  взгляд  на  нас,  но  всё-таки  заговорил.  Благоразумие  пересилило.   
- Думаю,  пред  историю  вы  знаете  от  этих, - процедил  Макс,  кивнув  в  нашу  сторону, - а  я  сделал  запрос  на  Валентина  Емельянинова,  того  ювелирного  дельца,  которого  застрелили  сегодня  вместо  Миронова.  Оказывается,  у  Миронова  и  Емельянинова  давно  шли  тёрки.  Емельянинов  набрал  кредитов  на  крупную  сумму,  а  расплатиться  не  мог  в  силу  своей  некредитоспособности.  Он  практически  банкрот.  А  долгов  у  него  на  пять  миллионов.  Миронов  ему  постоянно  названивал,  теребил,  его  ведь  начальство  песочило.  Но  есть  один  крохотный  нюанс.  Вчера  Емельянинов  продал  часть  своих  магазинов,  чтоб  отдать  долг  в  пять  миллионов  долларов... 
- Долларов? – ахнула  я,  поразившись  размахом  суммы. 
- Именно, - бросил  на  меня  раздражённый  взгляд  Макс, - сам  поразился  размаху. 
- Как  же  они  допустили  такое? – недоверчиво  протянул  Полесьев, - как  ему  выдали  подобную  сумму?  Тем  более,  в  одном  и  том  же  банке. 
- Вопрос  за  гранью, - мрачно  буркнул  Макс, - я  уже  направил  туда  человека,  чтобы  переговорил  с  руководством  банка.  Но,  как  я  уже  сказал,  есть  один  нюанс.  Деньги  в  банк  он  не  переводил,  сотрудник  ресторана,  где  он  был  застрелен,  уверял,  что  тот  пришёл  с  пакетом.  Но,  когда  приехали  мы,  никакого  пакета  не  было  и  в  помине.  Зато  был  Миронов,  пребывающий  в  скверном  расположении  духа  после  случившегося.  У  меня сразу  мелькнула  мысль – что  это  Миронов  сам  на  себя  покушение  устроил.  Только  он  знал  мельчайшие  детали  предыдущего  покушения.  Следователя,  который  вёл  тогда  это  дело,  сбили,  тех,  кто  мог  поведать  детали,  нет  в  живых.  Так  откуда  снайпер  знает,  кто  мог  в  него  стрелять?  Вывод  остаётся  один – Миронов  сам  организовал  покушение  на  себя. 
- Но  для  чего... – растерялась  я. 
- Деньги, - мрачно  сказал  Макс, - забыли  про  пропавшие  пять  миллионов?  Вот  я  и  рванул  сюда,  чтобы  пообщаться  с  Мироновым,  прессануть  голубчика,  как  следует.  Да  только,  когда  я  подъехал,  из  дома  выскочила  вконец  перепуганная  прислуга.  Она  была  почти  в  обмороке,  слова  связно  сказать  не  могла,  лишь  тыкала  пальцем  в  сторону  дома.  А  тут  такое... – он  бросил  взгляд  на  тело,  я  тоже,  и  меня  замутило. 
- Вот  я  и  вызвал  бригаду,  теперь  тут  работаем, - закончил  он,  а  Андрей  Полесьев  задумчиво  кивнул. 
- Ясно, - коротко  сказал  он,  подумал,  а  потом  спросил, - а  где  эта  женщина?  Вы  её  допрашивали? 
- Ещё  нет, - мотнул  головой  Макс, - с  ней  сейчас  врач,  ей 
несколько  нехорошо. 
- Думаю,  она  уже  вполне  созрела  для  допроса, - жёстко  произнёс  Андрей, - ведите. 
Андрей  Сатаневич  бросил  на  него  раздражённый  взгляд,  да  и  Максу  не  понравилось  такое  обращение,  но  сказать  они  ничего  не  могли.  Уж  слишком  высоко  он  стоял,  чтобы  его  одёргивать. 
- Добрый  день, - ледяным  тоном  сказал  Андрей,  подходя  к  лежащей  на  софе  женщине, - как  вы  себя  чувствуете? 
Это  ж  надо!  Поинтересовался  здоровьем,  а  от  тона  веет  Арктикой  и  безразличием.  Просто  Каменный  гость  какой-то! 
Кстати,  насчёт  Каменного  гостя...  Хочу  в  театр! 
- Не  очень  хорошо, - вздохнула  женщина. 
Она  была  не  очень  молодой.  Лет  за  пятьдесят,  коротко  остриженные  русые  волосы,  чайные  глаза,  вокруг  которых  расположилась  сеточка  морщин.  Женщина  была  невысокая  и  худощавая,  даже  измождённая. 
- Прошу  меня  извинить  за  мой  вид, - пролепетала  она,  садясь,  и  опуская  ноги  на  пол, - никак  в  себя  не  приду.  Я,  как  выбралась  из  чулана,  как  его  увидела,  сама  не  знаю,  откуда  силы  взялись,  чтобы  выбежать  из  дома. 
- Какой  чулан?  Что  вы  в  нём  делали? – строго  спросил  Андрей. 
Женщина  выдохнула,  и,  явно  пытаясь  справиться  с  внутренней  дрожью,  стала  рассказывать  события  сегодняшнего  дня. 
Утром  Николай  Михайлович  куда-то  уехал,  оставив  домработнице  указания  по  дому.  Она  занялась  текущими  делами,  и  тут,  неожиданно  вернулся  хозяин. 
Обычно  он  никогда  не  приезжал  в  неурочный  час,  его  день  всегда  был  расписан  по  минутам,  а  тут  он  явился  в  совсем  уж  несуразное  для  него  время. 
Он  метался  по  дому,  сметая  всё  на  своём  пути,  сбил  вазу,  Катерина  бросилась  заметать  осколки,  а  потом  Миронов  рухнул  на  кресло,  закрыв  глаза. 
- У  вас  что-то  случилось? – спросила  Катерина,  увидев,  что  тот  в  разобранном  состоянии. 
- Ничего,  спасибо,  всё  в  порядке, - и  вынул  мобильный  телефон, - это  я,  привет.  Слушай,  это  прямо  кирдык.  Что  делать?  Сейчас  объясню,  только  выйду, - и  он  скрылся  на  террасе,  притворив  за  собой  дверь. 
Катерина  выкинула  осколки,  но,  услышав  некий  шум,  поспешила  в  гостиную.  Она  услышала  приглушённые  голоса,  крик,  стук  и  звон,  но  не  успела  сделать  и  шагу. 
Позади  неё  раздались  лёгкие  шаги,  но  обернуться  женщина  не  успела,  получив  разряд  током,  она  провалилась  в  чёрную  яму. 
В  себя  Катерина  пришла  в  чулане. 
Открыв  глаза,  она  сначала  не  поняла,  где  находится,  а  потом  услышала  крики.  То,  что  кричал  её  хозяин,  она  поняла  сразу. 
С  трудом  встав,  она  подползла  к  двери,  но,  услышав  звук  выстрела,  замерла,  вцепившись  в  ручку  двери. 
Он  стала  её  судорожно  дёргать,  но  дверь  была  заперта  снаружи.  Но  в  чулане  было  слуховое  окно,  и  женщина  умудрилась  в  него  вылезти,  благо,  худенькая,  но,  когда  она  в  это  окно  вылезла,  оказавшись  на  втором  этаже  особняка,  громко  хлопнула  дверь.  Те,  кто  был  здесь,  явно  ушли. 
Но,  увидев,  что  осталось  от  её  хозяина,  Катерина  заорала  сама,  бросилась  на  улицу,  и  там  попалась  Максиму. 
А  тот  мгновенно  оценил  ситуацию.  Отвёл  женщину  в  террасу,  а  сам  вызвал  экспертов... 
- И  ты  никого  не  видел? – поразилась  я,  повернувшись  к  супругу, - когда  приехал? 
- Нет,  не  видел, - раздражённо  воскликнул  он, - в  том-то  и  дело.  Возможно,  они  скрылись  с  другой  стороны  дома.  Есть  тут  ещё  выход? – посмотрел  он  на  Катерину. 
- Да,  есть, - кивнула  она,  и  в  этот  момент  к  нам  подошёл  эксперт. 
- Максим  Иванович, - сказал  он, - вот,  нашли  у  него  во  рту. 
Макс  взял  в  руки  прозрачный  пакетик,  в  котором  лежала  стодолларовая  купюра,  перепачканная  кровью. 
- Во  рту? – удивился  Макс, - интересно.  А,  может,  это  те  доллары? – и  он  вынул  мобильный, - Стас,  свяжись  с  теми,  кому  Емельянинов  продал  магазины.  Наверняка,  деньги  тот  человек  брал  в  банке,  мне  нужны  номера  купюр.  Запиши  номер  купюры,  что  я  тебе  сейчас  продиктую,  и  сравни  с  теми,  что  тебе  предоставят, - он  продиктовал  номер,  а  потом  убрал  мобильный  в  карман, - Коля,  это  на  отпечатки, - он  протянул  сотруднику  пакетик  с  купюрой. 
Макс  посмотрел  вслед  сотруднику,  выдохнул,  а  потом  на  нас. 
- Что-то  с  этим  Мироновым  нечисто, - сказал  он, - этот  дом  и  машина  не  соответствует  его  заработкам.  Чтобы  отгрохотать  такой  коттедж,  нужны  огромные  деньги,  а  он – простой  менеджер.  Плюс  «Мерседес»  последней  модели.  В  средствах  он  явно  не  стеснён. 
- Думаешь,  занимается  чем-то  противозаконным? – протянула  я. 
- Думаю,  да, - кивнул  Макс, - уверен  на  девяносто  процентов,  что  история  с  миллионами – не  первая  его  выходка.  Он  явно  заказал  Емельянинова,  украл  деньги,  зная,  что  тот  продал  магазины,  собираясь  окончательно  расплатиться  с  долгами. 
- Но  зачем  в  ресторан-то? – задумалась  я, - почему  не  сразу  в  банк  с  деньгами?  Я  понимаю,  что  Миронов  его  просто  заманил  в  «Аркадию»,  чтобы  убить  и  забрать  деньги,  что  и  сделал,  но  ведь  и  тот  не  дурак! 
- Возможно,  что  тот  вошёл  к  нему  в  доверие, - вдруг  заговорил  Полесьев,  не  меняя  ледяного  тона, - что-то  их  связывало,  но  что,  неясно.  Пойти  с  простым  менеджером  банка  на  встречу  в  ресторан,  имея  при  себе  огромную  сумму  денег!  Вывод  только  один,  что-то  они  планировали  сделать. 
- А  кто  он  такой,  этот  Емельянинов? – спросила  я, - ну,  я  поняла,  что  бизнесмен,  что  у  него  проблемы  по  бизнесу.  А  по  жизни?  Ты  же  наверняка  его  пробивал? – посмотрела  я  на  мужа,  а  тот  сделал  крайне  недовольное  лицо. 
- Пробивал, - кивнул  Максим, - но  пока  ничего  особенного  не  нашёл.  Был  женат,  в  разводе,  есть  дочь.  Девушка  уже  совершеннолетняя,  учится  в  институте.  Отец  ей  помогает,  но  уж  очень  она  кандибоберна.  Что  это  обозначает,  не  знаю.  Таков  вердикт  преподавателей  института. 
- А  что  за  институт? – загорелась  я,  а  Макс  сощурил  зелёные  глаза. 
- Меня  генерал  просто  убьёт, - хмуро  сказал  он. 
- Полностью  он  тебя  не  убьёт, - улыбнулась  я, - и  потом,  откуда  он  узнает?  Кто  ему  об  этом  скажет?  Так  что  за  институт? 
- Академия  психологии, - сказал  Максим,  пожимая  плечами, - там  длинное  название, - и  он  назвал  адрес, - что,  сунешься  туда? 
- А  ты  как  думаешь? – зафыркала  я. 
- Да  тут  к  гадалке  ходить  не  надо,  чтобы  понять, - пробурчал  Макс,  закатывая  глаза,  а  Дима  с  Андреем  Полесьевым  тем  временем  отошли  в  сторону,  о  чём-то  между  собой  разговаривая.  Я  осталась  стоять  с  Максом  и  Сатаневичем. 
- Ну,  что,  нечисть,  как  жизнь  молодая? – спросила  я  после  минутного  молчания. 
- Всё  хорошо, - улыбнулся  он, - хотя,  нет!  Не  хорошо!  Я,  блин,  влюбился,  как  пацан!  Жить  без  Катажинки  не  могу! 
- И  что  же  ты  отрицательного  видишь  в  этой  ситуации? – засмеялась  я. 
- Да  Лариску  жалко, - вздохнул  он, - и  Дианку  тоже. 
- Твою  распрекрасную  Ларису  незачем  желать, - менторски  сказала  я, - она  сама  во  всём  виновата.  А  вот  Диану-то  чего?  Она  что,  не  поладила  с  Касей? 
- Ещё  как  поладила, - закивал  Андрей, - тут  полный  контакт.  А  вот  Варя  и  Лара  в  ярости.  Они  бесятся. 
- С  твоей  Лары  взятки  гладки,  а  от  Варвары,  тем  более,  падчерица  всё-таки,  она  за  мать,  ясное  дело.  Эх,  Андрей,  извини. 
- За  что? – удивился  он. 
- Я  устроила  тарарам  в  твоей  спокойной  семейной  жизни, - вздохнула  я, - пришла,  переворошила. 
- Опомнилась! – захохотал  он, - ничего,  я  не  в  претензии.  Я  развожусь  с  Ларисой.  Сегодня  утром  заявление  подал. 
- Сам? – вскинулась  я, - значит,  присутствие  супруга  или  супруги  вовсе  необязательно?  Достаточно  кого-то  одного? – и  Макс  от  моих  слов  пошёл  пунцовыми  пятнами. 
- Вика! – прошипел  он  сквозь  зубы, - если  ты  оттащишь  заявление  в  ЗАГС,  я  туда  пойду  и  заберу  его!  Я  тебе  не  позволю! 
- Значит,  буду  снабжать  тебя  макулатурой! – рявкнула  я, - чего,  хочешь  второй  фингал?  Дима  рядом,  всегда  готовый  кулаки  в 
ход  пустить. 
- Викуля, - жалобно  воскликнул  Макс, - ну,  зачем  ты  так? 
- Довольно, - поморщилась  я, - сегодня  же  отнесу  заявление  о  разводе!  И  вообще,  Кирсанову  убили! 
- Вот  блин! – с  досадой  воскликнул  Макс, - я  же  не  успел  её  опросить!  Но  вот  вы  наверняка  уже  успели  это  сделать! 
- Ничего  она  нам  не  ответила, - вздохнула  я, - мы  её  в  чувство привели,  взбулгачив  всё  общежитие,  но  она  после  похмелья  была  не  в  себе,  вообще  не  соображала.  Такое  чувство,  что  она  даже  и  не  помнит,  что  её  детей  органы  опеки  забрали.  Пьяная  идиотка!  Но  её  младший  сын  пропал.  Убитая  Оля  всё  время  младенцем  занималась,  а  после  смерти  девочки  малыш  исчез. 
- При  чём  тут  ребёнок? – нахмурился  Макс. 
- Спроси,  что  полегче, - вздохнула  я, - сами  не  понимаем.  Вот  мы  и  явились  сегодня  к  ней,  а  она  мертва.  Но  старушка,  та,  которая  комендант,  успела  из  районного  отделения  добрых  молодцев  вызвать,  вот  и  пришлось  Диме  своему  знакомому  звонить.  А  то  бы  они  увезли  труп  и  захоронили  без  суда  и  следствия!  Тот,  по  крайней  мере,  порядок  навёл. 
- Почему  мне  не  позвонили? – недовольно  воскликнул  Макс. 
- Да? – сощурилась  я, - охота  была  с  тобой  связываться!  Ты  вечно  орёшь!  Сбавь  децибелы  в  голосе,  дружок!  У  тебя  что,  как  у  бабы,  гормональный  всплеск?  Врач,  блин!  Сапожник  без  сапог! 
- Какие  ещё  гормоны?  Что  ты  мелешь? – побагровел  Максим, - откуда  бы  им  у  меня  взяться?  Думай,  что  говоришь! 
- Я  смотрю,  ты  прямо  профи  высокого  полёта, - иронично  протянула  я, - хочешь  сказать,  что  у  мужчин  гормонов  не  бывает?  Это  равносильно  сказать – у  меня  сахара  нет  совсем!  И  как  вы  до  сих  пор  живы! 
- Вика,  не  передёргивай! – разозлился  Макс, - у  меня  всё  в  норме!  Чего  ты  взъелась? 
- Тогда  чего  нервничаем,  товарищ  майор? – с  усмешкой  спросила  я. 
- С  тобой  занервничаешь! – воскликнул  Макс, - сначала  доводишь,  а  потом  спрашиваешь,  почему  я  нервничаю.  Я  с  тобой  не  только  нервничать,  но  и  заикаться  начну! 
- Хотела  бы  я  посмотреть,  как  ты,  заикаясь,  своих  бандюков  станешь  допрашивать! – хохотнула  я,  а  Макс  побагровел. 
Домой  мы  вернулись  поздно. 
Повздорить  нам  с  Максом  не  дал  Андрей  Полесьев,  пересёк  нашу  словестную  перепалку  на  корню.  А  Дима,  подхватив  меня  под  руку,  уволок  меня  на  улицу. 
- Прямо  какие-то  латиноамериканские  страсти, - пробормотал  Андрей,  когда  мы  уселись  в  машину, - слов  на  вас  нет.  Тут  труп  лежит,  а  вы  ругаетесь!  И  дерётесь! 
- Ну,  не  понимает  он  русских  слов! – развёл  руками  Дима. 
- Твоя  подруга  очень  красивая  женщина, - сказал  Андрей, - и,  помимо  красоты,  в  ней  причудливым  образом  ещё  сочетаются  ум,  таланты,  мудрость  и  взбалмошность.  Неужели  ты  думал,  что  законный  муж  запросто  отдаст  её?  Дурак  ты,  Димка!  У  вас  дети  есть? – спросил  он  явно  у  меня,  поскольку  глянул  в  верхнее  зеркальце,  и  добавил, - я  имею  в  виду,  с  мужем. 
- У  меня  трое  детей, - со  вздохом  ответила  я, - старшая  дочка  вот  от  этого  субъекта, - кивнула  я  на  Димку, - а  от  Макса  двойняшки – мальчик  и  девочка. 
- Но  я  сравнял  счёт! – хохотнул  Дима, - обзавёлся  дочками,  двойняшками,  а  теперь  мы  перешли  к  попыткам  завести  ещё  одного  общего. 
- Соблазнил  мою  подругу,  пока  я  жила  с  Максом! – воскликнула  я, - упырь! 
- Я  смотрю,  вы  тут  круто  отрываетесь! – засмеялся  Андрей. 
- Ты  сам-то  как? – засмеялся  Дима, - не  обзавёлся  пока  подругой? 
- Встречаюсь  тут  с  одной, - вздохнул  тот, - но  так  только.  С  дочками  не  знакомил,  не  хочу.  Я  вообще  не  уверен,  захочу  ли  ещё  жениться,  одного  раза  за  глаза  хватило.  И  не  хочу  девчонкам  мачеху  приводить. 
- Ну,  они  у  тебя  девицы  взрослые  и  не  в  меру  самостоятельные, - засмеялся  Дима, - особенно  Эмма.  Бес,  а  не  девчонка. 
- Да,  полководец, - хмыкнул  Андрей,  сворачивая  на  площадь,  где  стоял  наш  джип, - впрочем,  Элла  тоже  бойкая,  они  в  меня,  а  у  Элины  характер  в  мать.  Мягкая  и  хрупкая.  Вроде  похожи,  три  капли  воды,  а,  пообщавшись  с  ними,  будешь  их  различать  со  стопроцентной  уверенностью. 
- Смотри,  плавно  въедут  в  пубертатный  период,  спятишь! – расхохотался  Дима, - предстанут  пред  тобой  и  скажут – папа, 
мы  беременны!  И  будешь  ты  счастливым  дедушкой! 
- Ремня  им  всыплю  по  очереди, - фыркнул  Андрей,  и  затормозил. 
- Беременных  нельзя  пороть, - ухмыльнулась  я,  выскакивая  из  машины,  и  забираясь  в  свою, - им  вредно.  Выкидыш  будет. 
- Значит,  мой  гипотетический  инфаркт  в  расчёт  не  берётся? – прищурился  Полесьев,  опуская  стекло, - ну-ну.  Ладно,  братцы,  разъезжаемся.  Как  будут  готовы  все  экспертизы,  я  вам  позвоню. 
И  он  унёсся,  а  Дима  сел  в  машину  рядом  со  мной. 
- Итак? – улыбнулся  он, - что  дальше  предпримем?  Командуй,  начальник! 
- Поехали,  что  ли,  домой? – слабо  улыбнулась  я, - мой  лимит  на  сегодня  исчерпан! 
- Неужто? – недоверчиво  протянул  он,  поворачивая  ключ  в  зажигании, - ушам  своим  не  верю!  Ты  же  батарейка «Энерджайзер»! 
- У  любой  батарейки  есть  срок  годности! – фыркнула  я,  Дима  усмехнулся,  выезжая  на  проезжую  часть,  и  в  этот  момент  прямо  перед  капотом  возникла  женщина. 
Вынырнула,  словно  из  ни  откуда,  вцепилась  в  переднюю  перекладину  джипа,  и,  не  удержавшись,  повалилась  на  землю. 
Дима  едва  успел  затормозить. 
- Что  за  чёрт? – вскричал  он, - кому  тут  жить  надоело? – рывком  открывая  дверцу,  и  я  выскочила  вслед  за  ним. 
На  тротуаре,  вскинув  руки,  лежала...  Лариса  Звягинцева. 
- Да  вы  что  ж,  сволочи,  делаете-то? – закричала  какая-то  бабка,  выскочив  из-за  угла, - совсем  страх  и  совесть  в  своей  Москве  потеряли!  Людей  давите,  не  глядя! 
- И  ничего  я  её  не  давил! – вскричал  Дима, - она  сама  под  машину  бросилась! 
- Да!  Конечно!  Сама! – вскричала  бабка, - ну,  я  сейчас  ментов  вызову!  Они  с  вами  быстро  разберутся! 
Лариса,  лежавшая  на  земле,  застонала,  и  открыла  глаза. 
- Вы  в  своём  уме? – строго  спросила  я, - зачем  под  машину  бросились? – а  Дима  стал  поднимать  её  под  руки,  и  та  ойкнула,  оказавшись  в  вертикальном  положении. 
- Вы  мне  нужны, - залепетала  она, - срочно!  Ленка  Макарова  при  смерти! 
- Свидетельница? – воскликнула  я, - которая  убитую  Олю  нашла? 
- Да, - кивнула  женщина, - она  в  больнице,  её  ножом  ударили,  врач  сказал,  что  больше  часа  она  не  проживёт,  а  то  и  раньше.  Скорее  пойдёмте  в  больницу,  нельзя  медлить.  Она  очнулась,  это  я  её  нашла,  шептала  что-то  про  Олю,  просила  вас  найти.  Она  видела  вашу  машину  здесь,  сказала  мне,  вот  я  и  бросилась  вас  останавливать. 
- Отличная  метода! – огрызнулся  Дима, - под  колёса  бросаться, - подхватил  женщину  на  руки,  усадил  на  заднее  сиденье  джипа,  и  мы  полетели  в  больницу. 
Ларису  Дима  передал  на  руки  докторам,  чтобы  те  осмотрели  её  ногу,  а  мы  помчались  к  Лене. 
Она  лежала  в  реанимации,  а  доктора  даже  и  пускать  нас  туда  не  хотели. 
- Вы  что,  русских  слов  не  понимаете? – сердито  воскликнула  медсестра,  преградившая  нам  дорогу, - сюда  посторонним  вход  воспрещён!  Только  медперсоналу  и  близким  родственникам! 
- Да  она  нас  звала! – пыталась  я  втолковать  ей, - нам  передали,  что  она  хочет  нам  что-то  сказать. 
Тут  из  реанимации  раздался  стон,  медсестра  кинулась  туда,  и  мы,  воспользовавшись  моментом,  юркнули  вслед  за  ней. 
Она  бросилась  к  Лене,  стала  проверять  аппаратуру,  но,  услышав  наши  шаги,  обернулась,  и  гневно  сверкнула  глазами. 
- Я,  кажется,  внятно  объяснила – сюда  нельзя! – рявкнула  она, - убирайтесь! – и  Лена  открыла  глаза. 
- Вы  пришли, - прошелестела  она, - я  вас  ждала...  Лариса  обещала  привести... – и  она  протянула  мне  руку. 
Я  шагнула  к  девушке,  а  та,  цепко  схватив  меня  за  руку,  сжала  моё  запястье  ледяными  пальцами. 
- Длинноволосая  блондинка... – пролепетала  она,  слова  давались  ей  с  трудом, - она  задушила  Олю...  за  мной  кинулась...  схватила  за  горло...  вдалеке  были  люди...  она  отпустила...  отдала  украшения...  обещала  денег...  Я  поверила...  а  она  ножом...  выдернула  серёжки  из  ушей,  кольцо,  что  отдала...  А  это  я  сжала  пальцами...  когда  она...  сорвала... – и  она  сунула  мне  в  ладонь  цепочку  с  кулончиком  и  мятую  бумажку, - визитка...  из...  её...  сумочки...  выпала... 
Лена  закрыла  глаза,  по  экрану  с  писком  поползла  линия,  а  медсестра  кинулась  к  ней. 
Я  посмотрела  на  мятый  прямоугольничек.  На  куске  глянцевого  картона  значилось  «Татьяна  Меньшова».  Далее  шли  номера  телефонов.  Так  просто? 
Я  тупо  глядела  на  надпись,  пока  Дима  не  отобрал  у  меня  визитку. 
- Пойдём,  я  сейчас  выясню,  кто  это  такая, - сказал  он,  увлекая  меня  в  коридор, - а  то  я  сейчас  тут  остатки  допотопной  аппаратуры  сотовым  заглючу. 
Мы  вышли  в  холл,  Дима  по  пути  разговаривал  по  телефону,  а  к  нам  поспешила  Лариса,  прихрамывая  на  одну  ногу,  которая  была  забинтована. 
- Ну,  что? – возбуждённо  спросила  она, - она  вам  что-нибудь  сказала?  Что  с  ней? 
- Елена  умерла, - ответила  вместо  нас  медсестра,  оказавшаяся  за  нашими  спинами, - известите,  пожалуйста,  её  родственников.  Или  дайте  их  координаты. 
Пока  Лариса  давала  медсестре  номера  телефонов,  Дима  продолжал  общаться  с  кем-то  из  своих  знакомых,  а  потом  убрал  мобильный. 
- Узнал  что-нибудь? – полюбопытствовала  я. 
- Немного, - уклончиво  ответил  Дима, - только  общие  сведения.  Номера  зарегистрированы  на  некоего  Меньшова  Константина  Алексеевича,  а,  кто  он  такой,  не  знаю,  но  мне  обещали  прислать  информацию.  Татьяна  может  быть  либо  его  женой,  либо  дочерью,  в  зависимости  от  его  возраста. 
Я  кивнула,  но  при  Звягинцевой  не  стала  развивать  тему. 
Мы  отвезли  Ларису  домой,  Дима  помог  ей  вылезти  из  джипа,  поскольку  с  больной  ногой  она  не  могла  ступить  на  подножку. 
Проводил  её  до  дома,  а  я,  проголодавшись,  пока  он  отсутствовал,  вытащила  шоколадку. 
- Что?  Аппетит  перебиваешь? – усмехнулся  он,  открывая  дверцу  машины,  и  забираясь  в  салон. 
- От  этого  я  только  сильнее  есть  хочу, - улыбнулась  я, - но  голод  всё  равно  притупляет. 
- Так  ты  хочешь,  есть  или  голод  всё-таки  притупился? – в  чёрных  глазах  Димы  мелькнули  смешинки, - ты  уж  что-нибудь  одно  выбери. 
- Есть  хочу, - призналась  я, - поехали  домой.  Я  устала,  как  собака.  Да  и  ты  сам  наверняка  голодный.  Хочешь  шоколада? 
- Нет,  милая, - мотнул  он  головой, - лучше  не  буду  сладким  наедаться  перед  ужином.  А  вот  ты  прекрати  шоколад  хомячить!  Детям-то  не  даёшь,  а  сама  лопаешь  за  милую  душу!  Можно  подумать,  что  тебе  он  не  вреден. 
- Долго  ругать  меня  будешь? – усмехнулась  я, - лучше  звони,  куда  там  надо,  чтобы  побыстрее  информацию  достали. 
- Ты  же  устала, - напомнил  он. 
- Устала, - кивнула  я, - но  любопытство  разбирает.  Неужели  всё  так  просто? 
- Вряд  ли, - не  согласился  Дима, - одно  дело,  если  бы  выпало  несколько  визиток,  тогда  было  бы  ясно,  что  это  её  личные.  А,  раз  выпала  одна,  то  эта  Меньшова  ей  её  просто  дала.  Пусть  вспоминает,  кому  вручила  визитку. 
- Дим,  это  туфта, - расстроилась  я, - я  сама  раздаю  свои  визитки  уйме  народа,  что  и  упомнить  не  могу.  Откуда  она  может  помнить?  Я  завтра  к  ней  одна  съезжу.  Переговорю,  может,  она  вспомнит,  кому  давала  визитку. 
- Ах,  да,  у  тебя  же  завтра  продуктивный  разговор  с  начальством, - вспомнил  Дима. 
- Да,  завтра  Генрих  будет  меня  убивать, - кивнула  я, - что  сделать  просто  по  обыкновению  не  так-то  просто.  Кстати.  Куда  увезли  детей?  Что  ещё  за  выставка  в  столь  юном  возрасте?  Что  они  там  поймут? 
- Выставка  кошек, - пояснил  он,  и  я  ахнула. 
- Мне-то  почему  не  сказали? – я  надула  губы. 
- Перебьёшься, - ухмыльнулся  он, - а  то  притащишь  в  дом  очередной  ком  пуха.  Ты  же  теперь  без  любимицы  осталась. 
Едва  он  это  сказал,  мои  глаза  непроизвольно  налились  слезами.  Да,  мы  допоили  нашу  Манечку  каплями  от  загула,  и  кошки  не  стало.  Опухоль  молочных  желёз  перешла  в  злокачественную,  бедняжку  пришлось  просто  усыпить. 
А  до  этого  пропал  Кешка,  её  сынок,  так  что  потеря  была  двойная.  Моё  горло  мгновенно  перехватил  спазм. 
- Прости, - опомнился  Дима, - прости,  я  не  хотел, - и  я  смахнула  с  глаз  слезинки. 
- Ничего, - вздохнула  я, - просто  очень  больно.  Я  ведь  их  так  любила.  Но  теперь  у  меня  есть  Федора. 
- Тебе  её  мало, - вздохнул  Дима, - ты  её  любишь,  но  боль  она  тебе  не  заглушает. 
- Да,  точно, - с  тоской  сказала  я, - может,  в  самом  деле,  взять  ещё  кошку?  Как  ты  думаешь? 
- Ох,  не  знаю, - вздохнул  Дима,  а  о  крышу  джипа  вдруг  что-то  ударилось.  Я  от  неожиданности  подскочила,  Дима  тоже,  а  по  лобовому  стеклу  скатилось  что-то  угольно-чёрное. 
Нет,  что  за  день  сегодня!  Я  до  своей  кровати  вообще  доберусь  когда-нибудь? 
Я  вышла  посмотреть,  что  там  такое,  а  из-за  угла  выскочила  полная  женщина  с  тряпкой  в  руках. 
- Ах,  ты  тварь  мелкая, - орала  она  на  бегу,  и,  добежав,  стала  колотить  иссиня-чёрную  кошку  этой  тряпкой. 
Бедняжка  попыталась  отползти,  но  она,  видимо,  повредила  лапку,  когда  сиганула  нам  на  машину. 
- А  ну  прекратите  бить  животное! – вскричала  я,  перехватив  руку  с  тряпкой  прямо  на  лету, - что  она  вам  сделала? 
- Да  эта  беременная  дрянь  чуть  мясо  у  меня  не  упёрла, - женщина  выдернула  руку,  опять  замахнулась,  но  удар  не  достиг  цели. 
Я  схватила  кошку  на  руки,  которая  оказалась  просто  мешочком  с  косточками.  Ещё  бы!  Конечно,  такое  измождённое  и  замученное  животное  станет  воровать!  Как  ей  ещё  выжить? 
- Вы,  вместо  того,  чтобы  бить  её,  лучше  б  накормили! – возмутилась  я,  прижимая  к  себе  животину, - она  же  заморенная  голодом! 
- Была  охота  бродячих  кошек  кормить, - фыркнула  женщина, - это  соседа  нашего  кошка,  только  она  у  него  на  улице  живёт.  Он  её  кормит  раз  в  три  дня,  а  то  и  реже.  Остальное  время  Фроська  по  помойкам  лазает,  да  в  трубе  спит  в  мороз, - с  этими  словами  женщина  развернулась  и  ушла. 
- Может,  это  судьба? – улыбнулась  я,  посмотрев  на  Диму, - чёрной  кошки  нам  для  полноты  антуража  в  квартире  как  раз  не  хватает. 
- Да  она  страшнее  атомной  войны, - фыркнул  Дима, - к  тому же  грязная  и  беременная.  Мы  их  потом  вместе  с  Федорой  на  пару  будем  от  блох  лечить! 
- А  мне  её  жалко, - твёрдо  сказала  я, - я  выведу  ей  блох,  откормлю,  и  будет  у  Федоры  приятельница.  Поехали. 
Всю  дорогу  я  держала  кошку  на  руках. 
Фрося  сомлела,  свернувшись  клубком  в  моих  руках.  Даже  запела.  Шёрстка  у  неё  была  гладкая,  наверное,  если  её  хорошо  откормить,  она  будет  шелковистой.  А  сейчас  она  просто  шершавая.  Ох,  изгваздаю  я  сейчас  своё  голубое  платье! 
Но  она  явно  испытывала  стресс,  поскольку  зрачки  были  расширены,  чернота  во  весь  глаз,  а  радужка  была  зелёной. 
В  коридоре  нас  встретила  Федора. 
Она  понеслась  к  нам  на  встречу,  распушив  и  без  того  пушистый  хвост,  и,  словно  стрела,  взлетела  Диме  на  плечо. 
Я  невольно  восхитилась  таким  цирковым  трюком. 
А  кошка  прижалась  Диме  к  шее,  и,  когда  в  прихожую  вбежала  Василинка,  оскалила  клыки  и  подняла  лапу  с  выпущенными  когтями,  возмущённо  зашипев. 
- Василиса, - строго  сказал  Дима,  потрепав  Федору  по  шёрстке, - хватит  терзать  кошку!  Что  ты  ведёшь  себя,  как  дитя  малое? 
- Она  красивая, - надула  губки  Василинка. 
- То,  что  она  красивая,  вовсе  не  означает,  что  тебе  можно  её  терроризировать, - воскликнул  Дима,  снимая  кошку  с  плеча, - не  тронь  животное!  Или  ремня  хочешь  получить? 
Василинка  мгновенно  надулась,  а  потом  взглянула  на  кошку  в  моих  руках  и  запрыгала. 
- Ой,  а  это  кто? – воскликнула  она. 
- Её  тоже  не  трогать, - сурово  сказала  я, - не  подходить  к  ней  близко,  пока  она  не  окотится. 
- У  неё  будут  котята? – заинтересовалась  дочка. 
- Будут, - кивнула  я, - и  потому  её  не  таскать.  Только  растрясёте  её.  Найдите  себе  другие  игры.  Нечего  кошек  гонять. 
- Перевезите  сюда  Жеку, - жалобно  попросила  Василинка, - мне  скучно  без  неё. 
- Да,  нам  только  этого  телёнка  в  квартире  не  хватало, - засмеялся  Дима,  в  это  время  поглаживающий  засопевшую  на  его  руках  Федору, - для  полного  погрома  давайте  сюда  эту  громадину  притащим.  В  особняке  с  Жекой  поиграешь.  Кто  её  тут  выводить  гулять  по  утрам  будет?  Ты,  что  ли?  Лучше  иди,  гаммы  разучивай,  солнце  моё.  И  заканчивай  Федору  мутузить!  Это  тебе  не  игрушка! 
Василинка  затопала  ножками,  демонстрируя  возмущение,  а  потом  убежала. 
- Неугомонное  дитя, - вздохнула  я,  а  Дима,  поглаживая  разомлевшую  Федору,  ухмыльнулся. 
Я  скинула  туфли  на  шпильке,  а  Василинка  с  топотом  прибежала  обратно.  И  я  ахнула,  увидев  у  неё  в  руках  пушистый  комочек. 
- Мам,  гляди,  какая  красота, - воскликнула  дочка,  показывая  мне  палевое  «облако»  с  коричневатыми  подпалинами  на  мордочке. 
 -Тётя  Нуца! – заорал  Дима  не  своим  голосом,  так,  что  я  подпрыгнула,  а  Фрося  дёрнулась  у  меня  в  руках. 
- Сиамка, - обморочным  голосом  воскликнула  я. 
- Ой,  эта  кошечка  очень-очень  породистая, - затараторила  Василинка, - мы  её  на  выставке  взяли.  Она  лежала  около  такой  красивой,  большой  кошки.  Очень  пушистой. 
- Нуцико  Вахтанговна! – закричала  я,  врываясь  в  гостиную, - зачем  вы  купили  Василинке  кошку?  Тем  более,  сиамскую? 
- Вообще-то,  я  купила  её  для  тебя, - вздохнула  тётя  Нуца, - ты  такая  расстроенная  из-за  Манечки  с  Кешей,  что  я  решила  тебя  порадовать.  Дети  замерли  около  той  кошки  с  котятами,  она  такая  красивая,  вот  я  и  прикупила  котёнка.  Он  породистый.  А  это  у  тебя  кто? – обратила  она  свой  взгляд  на  кошку  в  моих  руках. 
- Подобрали  на  улице, - пояснила  я. 
Восхитительно!  Мало  мне  было  одной  кошки,  теперь  их  три! 
Я  даже  не  стала  ругаться!  Просто  махнула  на  них  рукой,  и  пошла  кормить  Фроську. 
Информация  на  Татьяну  Меньшову  пришла  поздно  вечером. 
Около  десяти  часов  у  Димы  зазвонил  мобильный,  и  он,  положив  телефон  на  стол,  открыл  ноутбук. 
- Ева,  иди  сюда, - подозвал  он  меня,  и  я  крутанулась  к  нему  на  красном  пуфичке  на  колёсиках. 
До  некоторых  пор  Димино  жилище  представляло  собой  мрачное,  не  пригодное  для  житья  помещение. 
Но  я  постепенно  вношу  в  его  квартиру  яркие  краски,  хотя  он,  конечно  же,  не  слишком  этим  доволен. 
Появление  в  его  кабинете  ярко-красного  пуфа  он  выдержал  стоически,  при  этом  скрипнув  зубами. 
У  него  здесь  всё  сплошь  из  тёмного  дуба,  живой  камин,  по  поводу  которого  соседи  страшно  ругаются,  но  их  можно  понять.  Кому  охота  сгореть  заживо  из-за  чьей-то  причуды? 
Но  с  Димой  спорить  бессмысленно. 
Тёмно-коричневые  панели,  уютный  диван,  укрытый  пледом  зеленовато-коричневого  цвета.  По  стенам  бра,  которые  он  никогда  не  включает,  зато  имеются  канделябры. 
Он  предпочитает  вечерами  сидеть  при  свечах,  и  это  я  понимаю,  очень  уж  уютно.  Но  слишком  небезопасно. 
В  последнее  время  я  взяла  моду  устраиваться  около  него  на  диване,  либо  на  пуфике. 
- Что  там  такое? – заинтересовалась  я,  оторвав  голову  от  ноутбука. 
- Меньшовой  ещё  интересуешься? – спросил  он,  и  я  в  мгновение  ока  оказалась  около  него. 
- Что  там? – жадно  спросила  я,  изнывая  от  нетерпения,  пока  он  открывал  окна. 
- Вот  она,  голубка, - Дима  увеличил  фотографию. 
Нет,  эта  женщина  не  походила  под  описание  соседа  Кирсановой,  как,  впрочем,  и  описание  Макаровой. 
Хотя  в  последнем  случае  и  описания-то,  как  такового,  не  было.  Зато  на  фото  не  было  и  намёка  на  длинные  волосы. 
Стройная  блондинка  с  короткой  стрижкой,  голубые  глаза,  симпатичная,  но  уж  больно  на  куклу  Барби  смахивающая. 
- Адрес  тут  есть?  Я  с  ней  завтра  пообщаюсь, - воскликнула  я,  уже  готовая  к  труду  и  обороне.  Правда,  сначала  не  мешало  бы  выспаться. 
- Ты  это,  только  поаккуратнее, - воскликнул  Дима, - ни  к  чему,  чтобы  убийца  понял,  что  мы  ему  на  «хвост»  сели.  А  то  неприятностей  огребёшь. 
- Понимаю,  понимаю, - закивала  я, - в  первый  раз,  что  ли?  А  кто  она  вообще  такая? 
- По  образованию  дизайнер,  колледж  закончила, - задумчиво  произнёс  Дима, - неработающая,  замужем  за  преуспевающим  бизнесменом.  Видимо,  обретя  статус  замужней  дамы,  бросила  службу.  Супруг  её  тот  ещё  воротила,  некий  Меньшов  Константин  Алексеевич,  владелец  бензоколонок,  не  бедный  человек.   
- Ну,  она  тут  точно  не  причём, - уверенно  сказала  я,  а  Дима  весьма  удивился. 
- Почему  такой  вывод? – вдруг  спросил  он,  повернувшись  ко  мне  лицом. 
- Сам  подумай – зачем  обеспеченной  женщине  ввязываться  во  что-то? – воскликнула  я, - у  неё  же  всё  есть. 
- Да,  верно, - кивнул  Дима,  зевнув, - тем  более  что,  он  баснословно  богат  и  очень  успешен.  Но  откуда  ты  знаешь?  А  вдруг  какие-то  личные  мотивы?  Тут  ведь  не  угадаешь! 
- Действительно, - согласилась  я, - ладно,  буду  действовать  по  обстоятельствам. 
Утро  следующего  дня  у  меня  выдалось  буйным. 
Я  не  успела  раскрыть  глаз,  а,  точнее,  выпить  свой  утренний  кофе,  как  в  нашу  квартиру  нагрянули  журналисты  вкупе  с  милицией. 
Ясное  дело,  я  даже  и  разговаривать  с  ними  не  стала. 
Дверь  открыла  Нуцико  Вахтанговна,  те  ворвались  в  квартиру,  требуя  от  меня  ответа. 
Закрыв  детей  на  кухне,  я  вышла  в  прихожую,  и  гаркнула  на  вломившихся: 
- Немедленно  убирайтесь  отсюда!  Я  не  собираюсь  с  вами  разговаривать! 
- Вы  арестованы, - выступил  милиционер, - по  обвинению  в  угрозе  причинения  тяжкого  телесного  вреда  жизни  и  здоровью. 
- Да  что  вы  говорите! – саркастически  воскликнула  я, - тяжкий  телесный  вред  жизни – это  прямо  высший  пилотаж  речевых  оборотов! 
Страж  порядка  побагровел,  а  я  продолжала  свои  речи: 
- Доказательства! – рявкнула  я, - предъявите  мне  в  присутствии  свидетелей  доказательства  моей  вины. 
- Вы  угрожали  человеку  расправой, - не  сдался  тот, - обещали  коленную  чашечку  отстрелить.  У  меня  на  руках заявление  от  Маркова  Аркадия  Феликсовича.  Вы  угрозой  заставили  человека  подписать  бумаги  о  продаже. 
- Неправда, - упрямо  сказала  я, - не  было  такого!  У  меня  в  свидетелях  юрист  издательского  дела,  нотариус  и  адвокат,  а  так  же  целая  толпа  народа  и  ресторанных  работников.  Если  у  вас  есть  доказательства,  предъявите  их! 
Разговор  пошёл  по  кругу.  Мы  с  майором  поспорили,  я  упиралась  всеми  четырьмя  лапами,  но  тут  ему  позвонили,  и  он  сдал  боевые  позиции. 
Кое-как  удалось  вытолкать  его  из  квартиры,  а  журналистов  спустил  с  лестницы  Дима,  придав  им  ускорения. 
- Позвонил  я  кое-куда, - сказал  он,  захлопнув  за  ними  дверь, - вот  он  и  удрал. 
- А  я  смотрю,  он  после  звонка  что-то  больше  не  захотел  со  мной  ругаться, - ухмыльнулась  я, - а  это  ты  руку  приложил! 
- Орёте  тут  на  всю  светорусь!  Надоели  мне  ваши  крики! – воскликнул  Дима,  обняв  меня, - может,  тебя  сопроводить  до  редакции? 
- Как-нибудь  сама, - отмахнулась  я, - ты  не  волнуйся,  я  справлюсь. 
Конечно,  я  излишне  самонадеянна,  но  я  не  хочу  ещё  и  Диму  ввязывать  во  всё  это.  Он  и  так  в  последнее  время  все  мои  проблемы  решает,  не  моргнув  глазом.  За  ним  я,  действительно,  как  за  каменной  спиной. 
Но  мне  иногда  хочется  почувствовать  себя  сильной,  независимой,  сделать  глупость,  ликвидировать  её  своими  силами. 
В  издательство  я  поехала  одна,  уже  предполагая,  что  меня  ждёт  после  вчерашней  выходки,  и  оказалась  права. 
Около  здания  редакции  столпились  журналисты  всех  мастей. 
Они  сразу  заметили  мой  приметный  джип,  и  мне  пришлось  протискиваться  через  них,  отбиваясь  папкой,  как  щитом. 
Благо,  на  помощь  пришёл  охранник  Лёша,  выдернув  меня  из  толпы  журналистов,  и  втолкнул  в  холл  издательства. 
- И  что  ж  вы  в  этот  раз  отчебучили? – поинтересовался  он,  захлопнув  стеклянные  двери  перед  носом  нахалов. 
- Долгая  история, - усмехнулась  я,  и,  благодарно  кивнув  ему,  ступила  в  лифт  и  поднялась  на  нужный  этаж. 
Увидев  меня,  Леночка  округлила  глаза,  и,  кивнув  по  направлению  кабинета  Генриха,  сказала: 
- Лучше  не  входите.  Там  Сергей  Петрович  и  Аркадий  Феликсович. 
- Думаешь,  меня  ими  можно  испугать? – улыбнулась  я,  и,  взяв  себя  в  руки,  я  пошла  в  кабинет  к  Генриху. 
Около  дверей  я  помедлила,  прислушиваясь,  что  там  происходит,  чтобы  знать,  как  себя  вести. 
- Я  не  собираюсь  терпеть  подобные  выходки  от  главного  редактора  издательства,  которое  печатает  мою  супругу! – кричал  Вавилов, - я  Эвиве  поверил!  Излил  перед  ней  душу!  А  что  сделала  она?  Нет,  вы  мне  ответьте!  Вот  что  она  выкинула?   
- Все  вопросы  к  ней, - спокойно  ответил  Генрих. 
- Ничего,  эту  стерву  уже  арестовали, - злорадно  воскликнул  Марков, - я  лично  об  этом  позаботился.  И  я  просто  требую – отдайте  мои  права! 
- Ничего  не  знаю, - продолжал  упираться  Генрих, - все  вопросы  к  ней. 
- Вы  издеваетесь? – заорал  Вавилов, - вам  пластинку  заело? – и  я  толкнула  входную  дверью. 
- А  вам  пластинку  не  заело? – холодно  поинтересовалась  я,  входя  в  кабинет,  и  явственно  увидела,  что  Генрих  вздохнул  с  облегчением.  Стоявшая  рядом  с  ним  Мила  тоже. 
Даже  Вениамин  Фридрихович  оживился,  увидев  меня. 
Видимо,  они  тут  не  знали,  как  действовать  в  моё  отсутствие. 
Эти  два  субъекта  во  главе  с  ментами  нагрянули  неожиданно,  а  моё  непосредственное  начальство  растерялось. 
Позвонить  мне,  чтобы  как-то  скоординировать  действия,  они  не  могли,  те  сработали  на  факторе  неожиданности  и  теперь  не  отходили  от  них  ни  на  шаг.  Любое  их  поползновение  к  телефону  расценилось  бы,  как  попытка  увильнуть  от  ответственности  за  содеянное.  И  непременно  использовалось  бы  против  нас.  Вот  те  и  молчали. 
- Какого  чёрта  ты  тут? – взвизгнул  Марков,  забыв  просто  воспитание,  хотя  я  сомневаюсь,  что  оно  вообще  у  него  имеется. 
- А  где  мне  быть? – невинно  поинтересовалась  я, - уточните,  пожалуйста. 
- В  тюрьме! – гаркнул  тот, - ты  аферистка! 
- Да  что  вы  говорите! – скривилась  я, - нет  уж,  любезный!  Аферист  тут  только  один – вы!  Аферист  самой  высшей  пробы!  Сами  добровольно  продали  мне  права,  а  теперь  возбухаете?  Я  на  вас  сама  заявление  напишу! – и  сняла  трубку  внутреннего  телефона, - Лёша,  запусти  сюда  журналистов. 
- Уверены? – уточнил  охранник. 
- Абсолютно, - ответила  я,  и,  пока  сюда  журналисты  поднимались,  вызвала  Маргариту  Николаевну,  юриста. 
- Что  вы  себе  позволяете? – закричал  Марков, - что  это  вы  делаете? 
- А  я  вот  при  журналистах  заявляю,  что  не  угрожала  вам! – нахально  заявила  я, - Маргарита  Николаевна,  было  такое? 
- Вообще  не  понимаю,  о  чём  речь, - недоуменно  воскликнула  женщина, - мы  приехали,  спокойно  подписали  бумаги,  ни  о  каких  угрозах  речь  и  не  шла.  Нас  там  два  юриста  было. 
- И  ещё  один  адвокат, - добавила  я  до  кучи, - никаких  угроз  и  в  помине  не  было! 
- Что  значит – не  было?! – взвился  Марков, - а  кто  мне  под  столом  чуть  коленную  чашечку  не  отстрелил?  Я  тебя,  стерва,  посажу! 
- Это  я  вас  посажу! – спокойно  парировала  я, - за  оскорбление  личности  и  клевету!  Я  уже  позвонила  в  генпрокуратуру!  У  меня  там  знакомый  есть,  мигом  вами  займётся! 
- Да  я!  Да  вас!  Да  вы!  Да  я! – Аркадий  Феликсович  хватал  ртом  воздух, - да  я  вас  всех  тут  посажу! 
- Решили,  что  продадите  мне  права  и  подведёте  под  монастырь  за  то,  что  Вавилова  ушла  к  нам? – прищурилась  я, - да  вы  превзошли  себя  в  собственном  пакостничестве!  Поздравляю!  Мне  уже  доложили,  что  вы  нас  узурпаторами  книжного  рынка  считаете!  Решили  избавиться  от  нас  кардинально?  А  не  пошли  бы  вы?  Если  не  уймётесь,  я  вам  такие  проблемы  создам,  что  мало  не  покажется!  Убирайтесь! 
- Я  на  тебя  ментов  натравлю! – взвизгнул  он. 
- Менты! – фыркнула  я, - у  меня  генпрокуратура  за  спиной! 
- Ага!  Конечно!  Ты  только  бахвалиться  горазда! – он  перешёл  на  визг, - я  тебя  с  землёй  сравняю!  Паскуда  неощипанная!  Как  же!  Поверил  я  в  твою  генпрокуратуру! 
- Хочешь  проверить? – разозлилась  я, - сейчас  позвоню  Полесьеву,  он  приятель  моего  мужа.  Мигом  с  тебя  спесь  собьёт!  Так  как?  Мне  ему  звонить?  Учти,  я  никогда  не  шучу!  И  фейками  не  прикрываюсь!  В  отличие  от  некоторых! 
Дело  кончилось  не  очень  хорошо. 
Марков  кинулся  на  меня,  явно  желая  приложить  меня  лбом  о  стол,  под  который  я  юркнула  быстрее  ящерицы. 
Он,  пылая  жаждой  мести,  кипя  от  ярости,  словно  заварочный  чайник,  полез  за  мной  под  стол,  да  только  не  учёл  собственной  монументальной  комплекции. 
Вульгарно  застряв  между  планками  стола,  словно  медвежонок  Винни-Пух  в  мультике,  он  начал  дрыгать  ногами,  тряся  перед  камерами  журналистов  своей  внушительной  филейной  частью,  из  которой  можно  приготовить  бифштекс  для  роты  солдат. 
Но  я  не  поклонница  каннибализма,  хотя  этот  субъект  толще  самой  гигантской  лесной  хрюшки.  Да  что  там,  самый  настоящий  кабан!  С  претензией  на  изящество  лани! 
Вот  пусть  теперь  собственное  изящество  и  расхлёбывает! 
Гомерический  хохот  сотряс  всё  издательство. 
Сотрудники  из  вежливости  старались  вести  себя  культурнее,  стояли  в  сторонке,  фыркая  в  кулак. 
А  вот  журналисты,  коих  запустил  Лёша,  отрывались,  как  могли.  Хохотали,  снимали  на  фото  и  видеокамеры,  записывали  на  диктофон  перлы  Маркова,  коими  изобиловала  его  речь. 
Да,  устроила  я  ему  минуту  славы...  Точнее,  минуту  позора! 
Ничего,  этому  ублюдку  полезно! 
Натешившись  вволю,  я  позвала  ребят  из  охраны,  чтобы  вызволили  этого  придурка  из  плена,  но  они  потерпели  поражение. 
- МЧС  надо  вызывать, - сказал  Лёша,  задумчиво  почёсывая  в  затылке, - тут  прутья  распиливать  надо,  а  у  нас  нет  соответствующей  аппаратуры, - и  я  схватилась  за  телефон. 
Сотрудники  МЧС  прибыли  быстро. 
Ясное  дело,  я  не  стала  объяснять  диспетчеру  сути  происходящего,  чтобы  меня  не  приняли  за  ненормальную  и  не  продиктовали  телефон  ближайшей  психиатрии. 
А  мальчики  из  МЧС  оказали  мне  прямо-таки  неоценимую  услугу – случайно  разорвали  на  господине  Маркове  штаны. 
Портки  с  него  спали  и  всем  присутствующим  предстали  семейные  трусы,  эффектно  декорированные  принтами... 
Ох,  это  слишком  неприлично!  Камасутра  отдыхает! 
- Дражайший  Аркадий  Феликсович,  да  вы  у  нас  знатный  эротоман! – трясясь  от  смеха,  прокурлыкала  я, - а  я  и  не  знала!  А  вот  у  этой  позиции  какой  номер?  Я  бы  с  мужем  попробовала  в  темноте  под  одеялом! – и  ткнула  ему  носком  «лодочки»  в  бок. 
И...  вниз  поехали  и  трусы... 
Из  издательства  Марков  убегал,  придерживая  трусы,  под  прицелом  камер  журналистов,  сверкая  своими  волосатыми  голенями.  Его  штаны  остались  нам  в  качестве  трофея,  которые  я  попросила  уборщицу  выбросить  в  помойку. 
Может,  будут  впору  какому-нибудь  бомжу.  Верёвочкой  подвяжет  и  будет  щеголять. 
А  я  рыдала  от  смеха,  обняв  Милочку  за  плечи,  которая  тоже  еле  держалась  на  ногах  от  переполнявших  её  эмоций. 
Вениамин  Фридрихович,  когда  веселье  кончилось,  и  мы  остались  одни,  вынул  из  шкафа  бутылку  коньяка,  а  к  нему  шоколад  и  таблетки  от  запаха  для  гаишников. 
Сняв  стресс,  мы,  наконец,  обрели  способность  мыслить. 
- Ох,  и  субъект! – выдохнул  Вавилов, - вы  это,  извините.  Я,  кажется,  погорячился  в  высказываниях.  Этот  меня  взвинтил.  Всем  доброго  дня.  Кстати,  что  там  насчёт  Кирочки? 
- Мы  с  вашей  Кирочкой  уже  контракт  подписали.  Иначе,  для  чего  права  было  выкупать  у  этого  упыря? – резонно  заявила  я. 
Он  внял  убеждениям,  и  покинул  нас,  а  Генрих  поправил  галстук,  и...  начал  «убивать»  меня. 
Всё,  что  он  мне  сказал,  я  предпочту  опустить.  Я  о  себе  много  нового  узнала,  что  ставило  мою  личность  под  сомнение. 
- Короче,  Вика! – рявкнул  Генрих, - всегда  ставь  меня  в  известность  перед  очередной  выходкой!  А  вообще,  ты  молодец!
- Нашёл,  за  что  хвалить! – фыркнул  его  отец, - но,  чего  кривить  душой,  здорово  мы  его  припечатали.  Его  голый  зад  завтра  всю  первую  полосу  украсит!  Наш  главный  редактор  креативит,  как  может!  Лишь  бы  без  фанатизма...  Но  такой  балаган  устроить! 
- Самое  главное,  что  он  теперь  побоится  нам  палки  в  колёса  вставлять! – звонко  воскликнула  Милочка. 
- Может  начать  действовать  изподтишка, - задумчиво  протянул  Вениамин  Фридрихович, - и  это  не  слишком  хорошо. 
- Да,  и,  что  тоже  плохо,  он  понял,  что  представляет  собой  наш  главный  редактор, - добавил  Генрих,  и  кивнул  мне,  улыбаясь, - ведь  ты  же  наше  главное  оружие.  А  он  понял,  что  ты  стерва  с  замашками  бандитки. 
- Кто?  Я  бандитка? – возмутилась  я, - я  сама  невинность!  Его  Дима  на  мушке  держал! 
- Ты  стервочка!  А  твой  ненормальный  любовник-испанец  чуть  человеку  коленную  чашечку  не  отстрелил! – хохотнул  Генрих,  довольный  сверх  всякой  меры, - парочка!  Гусь  да  гагарочка!  Кстати,  как  там  Макс  поживает? 
- Развод  мне  давать  не  желает, - вздохнула  я, - с  Димой  ругается  и  дерётся.  Да  только  Димка  его  неизменно  так  прикладывает,  что  он  долго  потом  в  чувство  приходит. 
- Представляю, - передёрнулся  Генрих,  имея  за  спиной  некоторый  опыт  в  стычках  с  Димой. 
Когда-то  Дима  его  так  приложил  за  домогательства  ко  мне,  что  он  до  сих  пор  помнит.  И  я  нахально  заулыбалась. 
- Ладно  тебе, - вздохнул  Генрих, - понимаю,  что  за  дело  получил. 
- Хорошо,  что  хоть  осознаёшь, - ухмыльнулась  я,  а  он  подлил  мне  в  бокал  коньяка. 
- Как  же  я  за  руль-то  сяду? – возмутилась  я, - а  вдруг  в  ближайший  столб  въеду? 
- Ты  въедешь  и  без  коньяка, - ухмыльнулся  Генрих, - но,  алкоголя,  пожалуй,  нам  всем  уже  хватит,  а  то  в  запой  уйдём.  А  пока  давай  займёмся  Вавиловой.  Надо  закончить  всё  с  ней,  пока  ты  здесь. 
И  я  погрузилась  в  работу. 
Утро  получилось  на  редкость  благотворным,  а  к  середине  дня  Дима  прислал  мне  сообщение  с  адресом  Надежды  Светловой. 
В  первую  секунду  я  не  могла  понять,  кто  это  такая  и  зачем  она  мне  нужна,  а  потом  я  вспомнила,  что  это  же  подруга  Даши  Золотарёвой.  Да,  не  мешало  бы  её  расспросить... 
И  я,  закончив  с  делами,  поспешила  на  встречу  с  Надеждой. 
В  данный  момент  она  работает  в  юридической  конторе. 
После  ухода  из  фирмы  «Наша  квартира»,  девушка  отправилась  работать  в  суд,  заочно  окончила  институт  и  теперь  сидит  в  конторе.  Интересно,  почему  она  не  осталась  в  суде? 
Журналисты  уже  разбежались,  наверное,  готовят  материал  к  завтрашнему  выпуску.  И  тут  меня  осенила  очередная  идея. 
Схватившись  за  телефон,  я  уже  собралась,  было,  звонить  Мирославе,  но  передумала  и  набрала  Генриха. 
- Как  ты  смотришь  на  то,  чтобы  прямо  сейчас  запустить  информацию  в  интернет  и  на  радио? – деловито  поинтересовалась  я,  а  Генрих  на  том  конце  провода  фыркнул. 
- Я  смотрю,  ты  быстро учишься, - ухмыльнулся  он, - иногда  хорошее  внушение  тебе  не  помешает.  Звони  своей  племяннице,  пусть  даёт  инфу  в  эфир,  а  я  тут  нашего  админа  напрягу.  Благо,  кое-кто  из  сотрудников  записал  всё  на  телефон. 
Мира  как  раз  собиралась  на  очередной  эфир,  я  объяснила  ей,  что  к  чему,  и  ответом  мне  послужил  взрыв  хохота,  разразившийся  на  том  конце  провода. 
- Ой,  Вика,  это  так  прикольно, - звонко  рассмеялась  она, - ничего,  я  всё  сделаю,  как  надо.  Не  волнуйся, - и  она  отключилась,  наверное,  уже  продумывает  эфир. 
А  я  поехала  к  Надежде,  и  чуть  не  заплутала. 
Адвокатская  контора  располагалась  в  неприметном  дворике,  и,  пока  я  разобралась,  куда  надо  идти,  прошло  около  получаса. 
Предварительно  постучав  в  дверь,  и,  получив  приглашение  войти,  я  увидела  небольшую  комнату  и  трёх  человек. 
Двое  из  них  были  мужчинами,  причём  один  молодой,  явно  только  что  из  института,  а  второму  уже  катил  шестой  десяток. 
Надежда  же  оказалась  симпатичной  девушкой. 
Около  тридцати  лет,  изящная  стрижка  на  тёмных  волосах  с  торчащими  в  разные  стороны  прядками,  одетая  в  элегантный  костюм. 
- Вам  нужен  адвокат? – тут  же  приосанился  пожилой. 
Судя  по  его  знатной  лысине,  отсутствием  тестостерона  старичок  в  молодости  не  страдал,  впрочем,  и  сейчас,  похоже,  не  жалуется.  Казанова  на  пенсии! 
- Да,  но  мне  порекомендовали  конкретного, - и  обернулась  к  девушке, - вы  ведь  Надежда  Светлова? 
- Да,  верно, - кивнула  она, - присаживайтесь,  пожалуйста.  Чем  могу  помочь? 
- А  можно  переговорить  с  вами  наедине? – попросила  я. 
- Конечно,  пойдёмте, - она  встала  и  прошла  в  соседнюю  комнату,  а  я  за  ней. 
Надежда  кивнула  на  кресло,  уселась  сама,  и,  скрестив  руки,  выжидательно  на  меня  посмотрела. 
- Вы  хотите  меня  нанять? 
- Не  совсем, - покачала  головой  я, - я  занимаюсь  делом  вашей  подруги,  Дарьи  Золотарёвой.  Я  частный  сыщик.  Дело  в  том,  что  возникло  подозрение,  что  убить  тогда  хотели  не  только  Миронова,  но  и  Дарью.  Стреляли  целенаправленно  в  неё. 
- Почему  вы  так  решили? – медленно  и  как-то  равнодушно  спросила  Надежда,  глядя  в  пол. 
- Дарья  с  Алексеем  и  Миронов  слишком  далеко  друг  от  друга  сидели, - пояснила  я, - более  того,  вчера  кто-то  создал  имитацию  покушения.  Только  девушка  в  этот  раз  была  убита.  Расскажите,  может,  у  Дарьи  были  враги?  Может,  она  обидела  кого-нибудь?  Что  вы  вообще  о  ней  знаете? 
- Мы  с  ней  дружили, - однозначно  и  как-то  безжизненно  ответила  Надежда.  Создавалось  впечатление,  что  она  не  хотела  говорить,  и  делала  это,  словно  из-под  палки,  взвешивая  каждое  слово.  Она  казалась  очень  настороженной. 
Я  молчала.  Надежда  тоже,  видимо,  раздумывала  над  тем,  что  ответить.  Она  машинально  поправила  загнутые  прядки,  покусала  губу,  а  потом  выжидающе  посмотрела  на  меня. 
- Что  вы  хотите  знать? – спросила  она, - врагов  у  Даши  не  было,  она  ни  с  кем  не  ругалась,  никому  плохо  не  сделала.  Что-то  вы  надумываете,  если  честно.  Надеюсь,  вы  не  сказали              ей  эту  глупость?  В  их  положении  всякие  переживания  вредны,  тем  более,  Даша – инвалид. 
- Нет,  я  им  этого  не  сказала, - мотнула  головой  я, - посчитала,  что  пока  ничего  неизвестно  точно,  переживания  им  ни  к  чему.  Но  зачем  же  тогда  повторили  преступление?  Вот  уж  всем  загадкам  загадка. 
- Вы  наивны,  словно  весенняя  незабудка, - рассмеялась  Надежда,  наконец-то  проблеск  эмоций  на  её  лице, - кто  ещё,  кроме  Миронова,  мог  такое  устроить?  Ох,  думаю,  это  он  что-то  мутит.  Ну,  подумайте  сами,  кто  ещё  мог  такое  учинить.  Больше  просто  некому! 
- Действительно, - пробормотала  я, - а  вы  до  сих  пор  общаетесь  с  Дарьей? 
- Иногда, - уклончиво  ответила  Надежда, - первое  время  я  старалась  её  не  бросать,  когда  Даша  реабилитацию  проходила.  Сейчас  мы  созваниваемся.  Извините,  но  я  ничем  вам  помочь  не  смогу.  Это  хорошо,  что  вы  взялись  за  это  дело,  но  вы  поздно  взялись.  Сразу  надо  было  мерзавца  арестовывать,  а  не  теперь  ластами  махать, - и  она  встала  с  места,  дав  мне  понять,  что  разговор  окончен. 
Я  намёк  поняла,  и  поспешила  покинуть  контору. 
Но  ещё  не  успела  сесть  за  руль,  как  из  дворика  выехала  чёрная  «Тойота»,  за  рулём  которой  сидела  Надежда,  на  большой  скорости  вскочила  на  трассу,  чуть  не  создав  аварийную  ситуацию. 
Не  думая  ни  о  чём,  я  газанула  за  ней.  Благо,  у  меня,  в  отличие  от  неё,  стёкла  тонированные,  и  она  не  видит,  кто  находится  за  рулём  алого  внедорожника.  Зато  никому  не  приходит  в  голову,  что  на  такой  машине  станут  следить! 
Сколько  раз  уж  я  этим  пользовалась,  и  всякий  раз  успешно. 
А  Надежда  тем  временем  затормозила  около  дома,  где  жили  сёстры  Золотарёвы.  Заперла  машину,  и  заскочила  в  их  подъезд. 
Так-так-так...  Я  задумчиво  постучала  пальцами  по  рулю,  размышляя  о  том,  что  скрыла  от  меня  Светлова,  и  что  её  понесло  к  Золотарёвым  после  разговора  со  мной. 
Не  иначе,  что-то  обсудить,  а,  вероятнее  всего,  кого-то!  Меня! 
Вот  не  понравилась  же  мне  Инга  с  первого  раза! 
Она  же  явно  вела  себя  неадекватно!  Наверняка,  она  как-то  связана со  всем  этим.  Знает  что-то,  чего  не  рассказала  мне. 
Она  и  пускать-то  меня  сначала  в  квартиру  не  хотела,  ругалась.  Только,  когда  Даша  выехала  на  коляске,  согласилась  на  разговор. 
Стряхнув  с  себя  лёгкое  оцепенение,  я  набрала  номер  Димы. 
- Как  дела,  сладкая? – спросил  он, - тебя  там  не  растерзали  в  редакции? 
- Так,  потрепали  маленько, - усмехнулась  я, - хочешь,  поведаю  занимательную  байку. 
Конечно,  на  пересказ  сегодняшнее  было  не  так  зрелищно,  но  и  в  таком  варианте  прозвучало  неплохо. 
Дима  смеялся  до  икоты,  загорелся  желанием  посмотреть  эфир,  когда  всё  это  выйдет  на  экраны  телевизоров,  а  я,  подождав,  пока  она  придёт  в  чувство,  попросила  его  порыться  ещё  в  биографии  Светловой. 
- Что-то  не  так? – заинтересовался  он. 
- Да  она  даже  разговаривать  со  мной  не  пожелала, - вздохнула  я, - нет,  говорить-то  стала,  но  нехотя,  ничего  конкретного  не  сообщила.  Сказала,  что,  скорее  всего,  это  уже  Миронов  воду  мутит,  а  потом  выставила  меня.  Я  уехать  не  успела,  как  она  села  в  машину  и  понеслась,  будто  за  ней  волки  гнались.  Я  проследила  за  ней,  и  она  меня  привела  к  дому,  где  живут  Золотарёвы.  Заскочила  в  их  подъезд.  Хотя  сама  уверяла,  что  мало  общается  с  подругой. 
- Ладно,  милая,  я  напрягу  человечка, - пообещал  Дима, - кстати,  счастье  моё.  А  ведь  фирма  «Наша  квартира»,  в  которой  работали  Дарья  и  Надежда,  принадлежала  Миронову. 
- Как!? – ахнула  я, - ты  уверен? 
- Абсолютно,  любовь  моя, - вздохнул  Дима, - мои  источники  надёжны,  как  скала. 
- И  никто  мне  об  этом  ничего  не  сказал! – возмущённо  воскликнула  я, - ни  Золотарёвы,  ни  Светлова!  Вот  курицы!  Дим,  держи  руку  на  пульсе,  я  пошла  к  ним, - и,  заглушив  мотор,  открыла  дверцу. 
- Эй-эй-эй,  полегче, - резко  запротестовал  на  том  конце  провода  Дима, - опять  ведь  в  переделку  попадёшь! 
- Позвони  мне  через  пятнадцать  минут, - я  вышла  на  улицу, - если  не  отвечу,  можешь  нестись  со  своими  ребятами  сюда.  Не  волнуйся,  если  что,  пистолет  в  сумочке, - и  я  быстро  отключилась,  не  желая  выслушивать  наставления. 
Около  квартиры  Золотарёвых  я  помедлила,  прислушиваясь  к  двери,  а  потом  нажала  на  кнопку  звонка. 
На  всякий  случай  я  отошла  от  «глазка»,  чтобы  они  меня  не  видели,  и  замерла,  прислонившись  спиной  к  стене. 
- Кто  там? – спросила  Надежда. 
- Открывайте, - резко  воскликнула  я,  встав  прямо  перед  дверью,  чтобы  меня  было  видно, - если  не  откроете,  вызову  наряд  милиции. 
И  дверь  тут  же  распахнулась.  Надежда  не  удивилась,  она  была  зла,  что  её  раскусили. 
- Какого  чёрта? – вскричала  она, - вы  что,  за  мной  следили? 
- Именно, - ухмыльнулась  я, - а  что  вы  хотели?  Сначала  человек  не  желает  говорить,  а  потом  уносится  со  скоростью  света  к  человеку,  про  которого  его  только  что  спрашивали.  Как  бы  вы  поступили  на  моём  месте? 
- Но  я,  правда,  ровным  счётом,  ничего  не  знаю, - воскликнула  она. 
- Да? – прищурилась  я, - а  почему  же  вы  мне  не  сказали,  что  фирма,  в  которой  вы  работали  с  Дарьей,  принадлежала  Миронову? 
- А  какое  это  имеет  значение? – процедила  Надежда. 
- Может,  впустите  меня?  Или  будем  на  пороге  разговаривать? 
- Я  тут  не  хозяйка! – прошипела  Светлова. 
- Да  что  вы  говорите, - нахально  протянула  я,  облокотившись  о  косяк, - тогда  почему  же  вы  двери  открываете?  Или,  быть  может,  вы  проникли  в  квартиру  без  ведома  её  владелиц?  Или  хозяйка  лежит  без  чувств?  Вы  ей  череп  проломили? 
- Вы  за  это  ответите! – заорала  она, - незаконно  следите  за  человеком!  Проникаете  в  квартиру!  Я  законы  знаю! 
- Я  тоже  законы  знаю, - процедила  я, - и  я  пока  стою  за  порогом  этой  квартиры,  дорогуша,  а  вот  ты  внутри.  С  тебя  и  весь  спрос. 
- Ты  у  меня  сейчас  огребёшь! – взвизгнула  Светлова. 
- Давай, - кивнула  я, - посмотрим,  кто  кого. 
- Тише,  тише, - раздался  голос  Дарьи, - что  вы  так  раскричались?  Нашли  место!  Эвива,  зайдите  в  квартиру,  не  стойте  у  порога.  Давайте  мирно  и  спокойно  поговорим.  Что  случилось? – она  развернулась  на  кресле,  а  я,  провожаемая  не  слишком  добрым  взглядом  Надежды,  двинулась  за  ней. 
Я  и  Светлова  устроились  в  креслах,  Дарья  расположилась  напротив  нас,  и,  сцепив  пальцы  рук,  выжидательно  на  меня  посмотрела. 
- Вы  работали  в  фирме  Миронова, - сказала  я, - но  почему-то  скрыли  это  от  меня.  Согласитесь,  странно,  что  вы  вообще  оказались  с  ним  в  одном  ресторане.  Он  же  ваш  шеф!  Не  по  заработку  замах. 
- Я  пошла  туда,  куда  меня  пригласил  Лёша, - медленно  сказала  она, - он  позвал  меня  замуж.  Я  не  думала,  что  окажусь  в  одном  ресторане  со  своим  начальником. 
- Я  не  верю  в  такие  совпадения, - покачала  головой  я, - за  этим  что-то  кроется. 
- Что  может  крыться  за  обычным  походом  в  ресторан? – вскинулась  Дарья, - зачем  вы  копаетесь  в  ерунде?  Вместо  того,  чтобы,  в  самом  деле,  найти  того,  кто  меня  ранил,  вы  роетесь  в  моих  же  не состыковках!  Вам  делать  нечего?  Я  больной  человек!  И  я  накатаю  на  вас  жалобу! 
- Куда?  В  Горком  партии? – вырвалось  у  меня,  и  я  тут  же  устыдилась  этому  порыву. 
- Вы  что,  издеваетесь? – прищурилась  она, - как  вам  только  совести  хватает! 
- Моя  совесть  на  месте, - кивнула  я, - и  я  не  хотела  вас  обидеть.  Но  я  вижу  «двойное  дно».  Что  хотите,  делайте,  но  моя  интуиция  меня  ещё  не  подводила. 
- Значит,  в  этот  раз  подводит, - мрачно  сказала  Дарья, - вы  ерундой  занимаетесь! 
Я  сощурилась,  но  ответить  не  успела.  Позвонил  Дима,  и  я  ответила,  стараясь  вложить  в  свой  тон  как  можно  больше  ядовитых  ноток. 
- Пока  живая, - язвительно  ответила  я,  поймав  на  себе  прищур  обеих  собеседниц. 
- А  что,  есть  прецеденты? – заволновался  Дима. 
- Пока  нет,  но  ты  чуть  позже  всё  равно  перезвони, - нагло  заявила  я,  а  потом  убрала  телефон. 
- Вы  всегда  к  свидетелям  с  телефонной  группой  поддержки  ходите? – фыркнула  Дарья. 
- Обычно,  нет, - спокойно  ответила  я, - только,  когда  свидетели  странные. 
- Вы  пришли  сюда,  чтобы  хамить? – спросила  Дарья, - или  помочь  мне? 
- Чтобы  помочь, - вздохнула  я, - но  я  хотела  бы,  чтобы  вы  были  откровенны  со  мной.  Неужели  это  так  трудно?  А  вы? – повернулась  я  к  Светловой, - почему  вы  в  таком  темпе  сбежали?  Не  успели  избавиться  от  меня,  быстренько  в  машину,  и  сюда.  Может,  потрудитесь  объяснить  ваше  поведение? 
- Пожалуй,  могу  и  объяснить, - сквозь  зубы  процедила    Надежда, - приходит  ко  мне  неизвестная  особа.  Говорит,  что  занимается  делом  моей  подруги,  выспрашивает,  вынюхивает.  Кто  такая,  неведомо.  Удостоверения  нет,  какой-то  частник  непонятный...  И  какой  реакции  вы  при  таком  раскладе  от  меня  ждали?  Что  я  вам  всю  подноготную  о  своей  подруге  на  блюдечке  с  голубой  каёмочкой  выложу?  Я,  вообще-то,  юрист! 
- Похоже,  мне  пора  агентство  регистрировать, - процедила  я. 
- Сделайте  милость, - кивнула  Надежда, - а  то  вам  ваши  частные  расследования  когда-нибудь  боком  выйдут.  И  вообще,  что  в  том  такого,  что  мы  вместе  работали  на  Миронова?  Ведь  это  была  нелепая  случайность.  Я  потому  и  примчалась  к  Даше,  чтобы  спросить,  кто  вы  такая.  Ситуация-то  двоякая. 
- Верно, - вздохнула  я, - что-то  я  погорячилась. 
- И  вообще, - с  вызовом  сказала  Надежда, - Миронов  тот  ещё  субчик.  Он  ещё  в  то  время  пытался  связаться  с  криминалом,  но  ему  обломали  крылья.  Постоянно  крутил  афёры  с  квартирами,  наживался,  как  мог,  а  потом  сжёг  все  бумаги.  Его  фирма  не  просто  обанкротилась,  он  её  сам  обнулил.  Специально.  Я  у  него  бухгалтером  работала,  видела  все  левые  платёжки.  Он  такого  натворил!  Такого  нахимичил!  Я  всё  время  боялась,  что  сама  попаду  под  статью.  Но  он,  почуяв,  что  запахло  жареным,  устроил  пожар.  Так  что  его  трясите. 
- Не  получится, - вздохнула  я, - Миронова  вчера  убили. 
- Как – убили? – пролепетала  Надежда, - кто? – и  заметно  побледнела.  С  чего  бы  это? 
- Если  б  знали,  уже  арестовали  бы, - протянула  я, - убили  с  особой  жестокостью  в  его  личном  особняке.  У  него  от  лица  ничего  не  осталось. 
- Какой  ужас! – прошептала  Светлова.  Она  была  белее  мела. 
Почему  её  это  так  взволновало? 
- Значит,  вы  пытались  с  ним  поговорить? – вскинулась  Дарья. 
- Да,  пыталась, - кивнула  я, - именно,  что  пыталась.  Он  не  пошёл  на  контакт.  Только  нахамил,  причём  фразы  были  весьма  неприличными. 
- Понятно, - медленно  протянула  она,  расправляя  плед  на  коленях, - но  ведь  вы  же  позвоните,  как  будет  что-то  известно? 
- Да,  конечно, - я  посмотрела  на  часы,  стоявшие  на  комоде, - извините,  что  ввалилась,  мне  пора. 
- Ничего, - кивнула  Дарья. 
- А  вы  не  разрешите  воспользоваться  вашей  уборной? – спросила  я,  смущённо  улыбнувшись, - я  что-то  ни  одной  кафешки  не  видела  на  всём  периметре,  чтобы  туда  зайти. 
- Ну,  конечно, - улыбнулась  хозяйка  квартиры, - о  чём  разговор?  По  коридору  и  направо. 
- Спасибо  большое, - кивнула  я,  а  Надежда  указала  более  подробный  путь. 
Туалет  был  соединён  с  ванной,  что,  в  принципе,  не  очень  удобно.  Вдруг  захочется  посетить  данное  заведение,  а  там  душ  принимает  кто-нибудь  из  родни? 
Я  вымыла  руки,  ополоснула  лицо,  и,  поправив  макияж,  уже  хотела  выходить,  но  взгляд  зацепился  за  поблескивающий  блистер,  валяющийся  на  полу. 
Подняв  упаковку  из-под  лекарства,  я  изучила  её.  Хорошо  знаю  это  лекарство,  ведь  именно  его  мне  прописывал  Исаак  Наумович,  когда  я  вынашивала  сначала  Василинку,  а  потом  близнецов.  Его  пьют  при  очень  сильном  токсикозе. 
И  кто  ж  у  нас  тут  такой  беременный?  Не  иначе,  Инга,  Дарья  явно  отпадает. 
Что  ж,  это  уже  не  моё  дело.  И,  пожав  плечами,  я  швырнула  блистер  в  мусорное  ведро,  а  сама  покинула  гостеприимную квартиру. 
Надежда  захлопнула  за  мной,  пожелав  удачного  расследования,  а  я  уселась  в  свой  джип. 
Очень  вовремя  устроилась.  Перезвонил  обеспокоенный  Дима,  спросил,  что  да  как,  и  я  ему  всё  растолковала. 
- Ты  сейчас  к  Меньшовой? – осведомился  он,  выслушав  мои  речи. 
- Да,  сейчас  поеду, - ответила  я, - пообщаюсь  с  ней.  А  что? 
- Будь  осторожней, - вздохнул  он, - позвони,  как  закончишь  разговор.  А  я  пока  о  самом  Меньшове что-нибудь  выясню.  Ты  цепочку  захватила? 
- Да,  взяла, - ответила  я,  поворачивая  ключ  в  зажигании, - не  волнуйся. 
Свернув  в  сторону  Рублёва,  я  мгновенно  попала  в  пробку. 
Вот,  не  было  печали!  Что  там  опять  случилось? 
Я  с  раздражённым  видом  вглядывалась  вдаль,  пытаясь  понять,  что  держит  поток  машин,  но  ничего,  кроме  ряда  иномарок,  не  видела. 
Водители  машин  гудели,  некоторые  включили  «мигалки»,  другие  матерились,  тоже  начали  включать  спецсигналы... 
Над  трассой  творилась  сущая  какофония,  и  я,  скрипя  зубами,  поспешила  закрыть  окно,  которое  открыла,  раскурив  сигарету. 
И  как  Димин  отец  тут  живёт?  За  каким  бесом  он  облюбовал  это  бешеное  место? 
Вот  любопытно,  как  они  договариваются,  когда  тут  почти  у  всех  «мигалки»?  Соответственно,  каждый  будет  нестись  вперёд,  каждый  будет  считать,  что  его  законное  право – проехать  первым.  Ох,  лучше  не  забивать  себе  голову  ерундой. 
Поток  машин  двигался  вперёд  со  скоростью  беременной  черепахи.  Я  всячески  старалась  унять  негодование. 
Чтобы  немного  успокоиться,  налила  себе  кофе  из  термоса,  вытащила  вафли,  роман  Ремарка  и  погрузилась  в  личные  переживания  безрассудной  и  прелестной  «Гэм». 
Я  читала  эту  книгу  в  русском  переводе,  но,  будучи  в  Лондоне,  купила  её  в  переводе  на  английский.  В  оригинале  мне  её  пока  прочитать  без  шансов,  немецкий  я  не  знаю. 
Прошло  около  двух  часов,  прежде  чем,  я,  наконец,  узнала  причину  пробки. 
Несколько  милицейских  машин  преградило  путь  на  Рублёвское  шоссе,  они  производили  тщательный  осмотр  каждой  машины. 
Я  затормозила  перед  жезлом  стража  порядка,  успев  быстро  спрятать  термос  в  сумку,  чтобы  лишний  раз  не  напрягать  с  ними  отношения.  А  тот  требовательно  постучал  по  стеклу,  не  меняя  хмурого  и  сосредоточенного  выражения  лица. 
Я  покорно  опустила  стекло. 
- Здравствуйте,  сержант  Ковалёв, - представился  милиционер, - документы,  пожалуйста. 
- Пожалуйста, - кивнула  я,  вынула  из  сумочки  паспорт,  права  и  документы  на  машину.  Благо,  Дима  успел  её  переписать  на  меня.  И  сержант  стал  изучать  мои  документы. 
- С  какой  целью  вы  едете  в  Рублёво? – поинтересовался  он, - и  почему  у  вас  стёкла  тонированные?  Это  запрещено. 
- У  меня  разрешение  на  тонировку, - и  я  подала  ему  документ,  который  выклянчила  у  Антона  Антоновича  Сватова. 
- Всё  равно,  не  положено, - хмуро  сказал  сержант, - так  для  чего  вы  едете  в  посёлок?  Вы  прописаны  в  другой  стороне  города. 
Я  открыла  рот,  чтобы  назвать  фамилию  Меньшовых,  но  резко  передумала.  Как  им  всё  это  объяснить? 
Они  тут  документы  у  всех  не  просто  так  проверяют,  видимо,  что-то  случилось,  раз  тут  такая  вакханалия  творится. 
- Я  еду  к  своему  свёкру, - спокойно  ответила  я, - он  тут  живёт. 
- Фамилия,  имя  и  отчество  свёкра, - потребовал  сержант. 
- Северский  Глеб  Никифорович, - заинтригованная,  ответила  я. 
- Петров,  проверь, - крикнул  Ковалёв, - есть  тут  Северский? 
Его  коллега  кивнул,  полез  в  машину,  я  увидела,  что  тот  стал  куда-то  звонить.  Он  с  кем-то  разговаривал,  а  потом  высунулся  из  машины  и  крикнул: 
- Как  её  зовут? 
- Эвива  Леонидовна  Миленич, - прочитал  в  моём  паспорте  сержант. 
- Да,  Северский  её  знает, - крикнул  Петров, - говорит,  что  сожительница  его  сына. 
Сожительница!?  Глеб  Никифорович  там  что,  с  дуба  упал? 
Впрочем,  наверное,  он  сказал,  что  я  подруга  его  сына,  он  очень  деликатен,  а  этот  Петров  просто  перефразировал  его. 
- У  вас  в  паспорте  стоит  пометка,  что  вы  замужем  за  другим  человеком, - хмуро  посмотрел  на  меня  Ковалёв. 
- А  какое  это  имеет  значение? – улыбнулась  я, - ушла  к  другому,  ещё  не  развелась. 
- Выйдите  из  машины, - велел  он,  и  я  послушалась. 
Сержант  кивнул  коллегам,  те  стали  осматривать  салон  машины,  открыли  багажник,  всё  изучили,  а  потом  сержант  велел  открыть  сумочку. 
Я  с  тяжким  вздохом  перекувырнула  сумочку  на  капот,  и  прикусила  губу,  когда  сверху  упал  пистолет. 
Ясное  дело,  оружие  заинтересовало  стражей  порядка. 
- Это  что? – спросил  сержант,  взяв  оружие  указательным  пальцем  за  кольцо  рядом  с  курком. 
- Меня  пытались  ограбить  год  назад, - пояснила  я, - подошли  наркоманы,  судя  по  их  трясущимся  рукам  и  мутным  зрачкам,  и  велели  снимать  украшения  и  отдавать  наличку.  После  этого  мой  любовник  купил  мне  этот  пистолет.  Вы  проверьте,  он  зарегистрирован  на  Северского  Дмитрия  Глебовича. 
- Проверим, - с  мрачным  видом  кивнул  Ковалёв, - Петров,  пробей  «Макаров»  с  номером... 
- Да,  есть  такой, - крикнул  тот, - зарегистрирован  на  Северского,  Дмитрий  Глебович. 
- Ладно,  свободны, - сказал  мне  сержант,  возвращая  мне  оружие, - но  с  этой  игрушкой  аккуратнее.  Зачем  он  вам  такой  купил?  Есть  «Макаровы»  пневматика  и  газовый.  Безвредны,  в  том  смысле,  что  не  убьёте  никого  ненароком,  а  вид  устрашающий.  Для  «торчков»,  чтобы  им  воображение  взбудоражить,  в  самый  раз.  Скажите  мужу.  А  такую  яростную  тонировку  уберите,  сейчас  некогда  с  вами  разбираться,  но  при  повторном  инциденте  штраф  схлопочете. 
Я  лишь  кивнула  в  ответ,  забрала  свои  вещи,  и  тронулась  с  места.  Не  успела  я  отъехать,  как  у  меня  ожил  телефон. 
- Викуля,  что-то  случилось? – услышала  я  в  трубке  бархатный  баритон  Глеба  Никифоровича, - что  ты  ко  мне  едешь? 
- Да  нет,  ничего, - рассмеялась  я, - я  не  к  вам,  а  к  Меньшовым.  Просто  там,  на  трассе,  творится  что-то  невообразимое,  вот  я  и  прикинулась,  что  еду  к  вам. 
- Сейчас?  Но  зачем? – почему-то  поразился  он, - не  надо  сейчас  туда  ехать. 
- Но  почему? – удивилась  я,  но  ответа  не  последовало. 
Я  посмотрела  на  телефон,  ставший  бесполезным  куском  пластика,  швырнула  его  в  сумочку,  и  полезла  за  другим. 
Но  Глеб  Никифорович  не  отвечал,  номер  был  занят. 
Наверное,  пытается  дозвониться  мне  на  тот  номер,  что  в  данном  случае  бесполезно.  Ладно,  заеду  к  нему  на  обратном  пути,  уточню,  что  он  имел  в  виду. 
Особняк  Меньшовых  был  просто  громадным.  Одной  земли  под  домом  было  не  меньше  двух  гектаров,  не  считая  простирающейся  вокруг  лесопарковой  территории. 
Около  дома  стояла  симпатичная  серебристая  машина  с  покатыми  боками,  явно  спортивная. 
Я  мгновенно  узнала  «Феррари». 
Думаю,  катается  на  ней  Татьяна,  хотя,  кто  знает... 
Остановившись  около  ажурной  ограды  из  чёрного  чугуна,  я  подошла  к  воротам  и  нажала  на  кнопку  видеофона. 
- Кто  там? – пробасило  из  динамика. 
- Добрый  день, - вежливо  сказала  я, - мне  нужна  Татьяна.  Можно  с  ней  переговорить? 
- Представьтесь, - велели  из  динамика. 
- Эвива  Миленич,  главный  редактор  «Планеты  спорта», - сказала  я,  и  в  динамике  наступила  тишина.
Эх,  наверное,  это  пустой  номер.  А  как  мне  надо  было  назваться?  Писателем?  Ладно,  будь,  что  будет. 
Но  неожиданно  из  здания  вышел  охранник,  одетый  в  чёрный  костюм,  и,  подойдя  к  воротам,  спросил: 
- Для  чего  вам  Татьяна  Александровна? 
- Мне  надо  с  ней  поговорить, - сказала  я, - вопрос  конфиденциальный. 
- Слушайте,  вы  уже  надоели, - сердито  воскликнул  охранник, - кто  вам  информацию  сливает? 
- Вы  о  чём? – искренне  поразилась  я, - какую  ещё  информацию? 
- Сама  знаешь,  какую! – разозлился  охранник, - чего  лезете,  куда  вас  не  просят? 
- Да  вы  о  чём? – не  понимала  я. 
- Петя,  пропусти  человека, - появилась  на  улице  стройная  блондинка,  в  которой  я  издали  узнала  Татьяну. 
- Татьяна  Александровна,  идите  домой, - крикнул  охранник, - это  журналистка.  Константин  Алексеевич  запретил  пропускать  на  территорию  кого-либо,  журналистов,  тем  более, - а  сам  повернулся  ко  мне, - немедленно  убирайтесь  с  частной  территории.  А  то  я  вынужден  буду  применить  силу,  буквально  выставив  вас. 
Я  уже  хотела  развернуться,  но  Татьяна  быстро  подошла  к  ограде. 
- Что  вам  нужно? – спросила  она. 
- Мне  нужно  поговорить  с  вами, - сказала  я, - наедине. 
- Константин  Алексеевич  будет  ругаться, - встрял  охранник. 
- Если  ты  не  скажешь,  не  будет, - воскликнула  Татьяна, - открой  ворота.  Я  прогуляюсь  с  девушкой. 
Охранник  покорно  открыл  ворота.  Меньшова  вышла  на  улицу. 
Она  выглядела  очень  грустной,  даже  подавленной,  и,  печально  улыбнувшись,  подошла  ко  мне. 
- Что-то  случилось?  Пойдёмте,  прогуляемся  до  леса, - она  указала  на  тропинку,  и  мы  медленно  побрели  по  ней. 
Мне  хватило  десяти  минут,  чтобы  вкратце  обрисовать  ситуацию,  а  Татьяна  всё  время  молчала,  слушая  меня. 
- Можно  посмотреть  визитку? – спросила  она,  когда  я  замолчала,  и  я  вынула  из  сумочки  пластиковый  прямоугольничек. 
- Пожалуйста, - и  протянула  ей  его. 
- Да,  это  моя  визитка, - кивнула  она, - но  я  их  раздаю  постоянно.  Я  даже  вспомнить  не  могу,  кому  и  когда  вообще  их  давала. 
- А,  может,  вы  припомните  эту  вещь, - я  вынула  из  сумочки  кулончик  в  виде  двойного  сердечка,  обрамлённый  листьями  винограда.  Довольно  изящная  вещица,  а  Дима  вчера  вечером  спаял  порванное  место. 
- Этот  кулон  принадлежит  предполагаемой  убийце, - пояснила  ей  я, - попробуйте  вспомнить,  не  видели  ли  вы  его  на  той,  кому  давали  визитку. 
- Ох,  задачка, - воскликнула  Татьяна, - красивая  вещь,  вряд  ли  я  пропустила  бы  её  мимо  своего  взгляда,  но,  увы,  не  помню.  Уж  извините. 
- Это  вы  меня  извините, - вздохнула  я, - приехала,  взбудоражила  вас.  Боюсь,  из-за  меня  ваш  супруг  будет  ругаться. 
- Ему  не  привыкать, - вздохнула  Татьяна,  поправляя  короткие  волосы, - он  сейчас  очень  нервный. 
- Бизнесмены  всегда  нервные, - из  чистой  вежливости  я  поддержала  этот  разговор. 
- Но  у  бизнесменов  не  каждый  день  воруют  детей, - с  тяжким  вздохом  сказала  Татьяна. 
- О  чём  это  вы? – удивилась  я,  но,  взглянув  в  её  глаза,  наполнившиеся  слезами,  поняла  без  слов. 
- Вы  хотите  сказать... – начала  я,  и  она  кивнула. 
- Я  уже  простилась  с  сыном, - пролепетала  она, - Костя  дёргается,  бесится,  а  я,  словно  в  тумане.  Видели,  что  он  устроил  на  трассе?  Менты  всех  досматривают,  без  исключения.  Он  заплатил  пятьсот  миллионов  евро,  а  сына  не  вернули.  Просто  сгинули.  Илюше  всего  полгодика.  Я  не  могу  больше  говорить,  сил  нет.  Я,  словно  в  ступоре.  Что  стало  с  моим  сыном? 
От  жалости  к  бедной  женщине  у  меня  всё  внутри  сжалось. 
Я  не  знала,  что  ей  ответить.  В  такой  ситуации  не  утешишь. 
Теперь  всё  встало  на  свои  места. 
Понятно,  отчего  Глеб  Никифорович  сказал,  что  лучше  сейчас  к  ним  не  ездить.  Он-то  знал,  что  малыша  Меньшовых  похитили. 
Я  с  тяжёлым  сердцем  села  в  машину  и  тронулась  с  места,  так  и  не  решив  для  себя,  что  предпринять  дальше. 
По  дороге  я  заскочила  к  Глебу  Никифоровичу,  который  угостил  меня  кофе  с  песочным  печеньем,  а  заодно  спросил,  что  с  моим  телефоном. 
- Сел  в  самый  неподходящий  момент, - ответила  я,  пригубив  вкуснейшую  арабику, - но  я  съездила  к  Меньшовым,  переговорила  с  Татьяной. 
- Ну,  и  зачем  ты  потревожила  бедную  женщину? – с  укоризной  спросил  он, - ей  и  так  несладко.  Замужем  за  этим  самодуром,  ребёнка  лишилась.  Тут  ведь  даже  надежды  нет,  что  малыш  найдётся.  Замуж  надо  по  любви  выходить,  а  не  за  мешок  с  деньгами.  Татьяна  вышла  за  богатого,  а  какие-то  ублюдки  на  его  денежки  польстились,  и  украли  малыша.  Жаль  её. 
- Грустная  история, - вздохнула  я, - в  таких  случаях  детей  не  возвращают. 
- И  не  говори, - протянул  Глеб  Никифорович, - это  всё  тяжело.  Как  дела  вообще?  Как  там  моя  внученька? 
- Шалит, - улыбнулась  я,  вспомнив  о  дочке, - кошек  мутузит.  Бедная  Федора  от  неё  прячется  и  когти  выпускает.  Эдак  Василинка  будет  вся  расцарапанная  ходить.  Димкина  кошка  с  характером! 
- Да,  Федора  дикая, - засмеялся  Глеб  Никифорович, - сам  боюсь  эту  бестию,  когти  выпускает  только  так.  Она  только  Димку  любит,  но  к  тебе,  кажется,  лояльна.  Когти  и  зубы  яро  не  показывает. 
- А  кто  ж  её  кормит, - засмеялась  я, - они  тут  ещё  котёнка  приволокли,  сиамского.  Красивый,  конечно,  но  мы  были  в  ужасе.  Мало  нам  кошек! 
- Тебе  их  всегда  мало, - усмехнулся  Димин  отец, - ты  же  кошатница,  как  и  твоя  мать.  А  у  тебя  что  же,  опять  очередное  расследование?
- Да,  есть  кое-что, - улыбнулась  я, - спасибо  вам. 
- За  что? – вскинулся  он. 
- За  всё, - чётко  сказала  я, - за  то,  что  остановили  нас  с  Димой  от  глупостей.  За  то,  что  помогли  тогда. 
- Я  сам  по-юношески  влюблён  много-много  лет, - мягко  сказал  Глеб  Никифорович, - я  понимал,  каково  вам  было  бы. 
Он  сцепил  пальцы  рук,  потом  разжал  их,  встал  и  сел  около  меня,  со  вздохом  глядя  в  пол. 
- Глеб  Никифорович,  разрешите  нескромный  вопрос? – вдруг  спросила  я. 
- Нескромный? – засмеялся  он, - ну,  давай. 
- Почему  вы  не  женитесь  на  моей  маме? – в  лоб  спросила  я, - вы  же  так  любите  друг  друга.  Она  столько  лет  живёт  с  моим  отцом,  не  любя  его.  Я  понимаю,  что  не  должна  этого  говорить,  ведь  я  её  дочь,  но  я  вижу,  как  она  страдает. 
- Это  долгая  история, - с  тяжким  вздохом  сказал  Глеб  Никифорович, - не  очень  красивая.  Если  бы  тогда  присутствовал  Олег  Антонович,  он,  скорее  всего,  вмешался  бы. 
- Как  всегда, - улыбнулась  я, - дедушка  у  нас  в  роли  доброго  ангела. 
- А  то!  Но  он  гастролировал  с  Гинтарэ,  да  и  мы  сами  пока  не  знаем,  чего  хотим.  Марьяна  всё  чего-то  тянет.  Я  давно  зову  её  замуж,  но  она  меня  не  слышит.  У  меня  такое  чувство,  что  она  судорожно  цепляется  за  прошлое. 
- В  смысле? – не  поняла  я,  кроша  пальцами  курабье  в  вазочке. 
- Она  тоскует  по  матери, - вздохнул  он, - она  её  так  любила.    Под  её  властностью,  авторитарностью,  неприступностью  и  внешней  непоколебимостью  таится  целый  шквал  эмоций.  Анна  Анисимовна  была  такой  же.  Да  и  ты,  чего  лукавить,  такая  же.   Эта  изюминка  передаётся  в  вас  из  поколения  в  поколение.  Марьяна  никак  не  могла  пережить  смерть  матери,  но,  в  конце 
концов,  смирилась. 
- Но  причём  тут  ваши  отношения? – прошептала  я. 
- А  при  том,  что  мать  насильно  выдала  её  замуж, - пояснил  Глеб  Никифорович, - не  считаясь  с  её  мнением. 
- Как  можно  насильно  выдать  замуж  человека? – возмутилась  я. 
- Ты  забыла,  как  твоя  мать  проделала  этот  фокус  с  тобой? – усмехнулся  он, - время  ведь  было  иное,  сама  знаешь,  а  эта  история  ещё  дальше  во  времени.  Я  не  хочу  сейчас  всё  это  вспоминать.  Надеюсь,  что  всё-таки  уговорю  её  выйти  за  меня.  Я  хочу  ребёнка.  А  она  в  ужасе. 
- Ясное  дело,  ей  ведь  пятый  десяток, - рассмеялась  я. 
Они,  как  дети,  прямо.  Какой  ребёнок?  Для  себя  бы  пожили! 
Глебу  Никифоровичу  пятьдесят  с  небольшим,  маменька  тоже  немолода.  Неудивительно,  что  она  упрямится. 
- Вам  одного  сына  мало? – улыбнулась  я. 
- Мало, - улыбнулся  он, - но,  боюсь,  это  пустой  номер.  Если  только  я  не  схитрю. 
- Ой,  увольте  меня  от  подробностей! – возмутилась  я, - это  уже  ваши  проблемы!  Разгребать  их,  потом  сами  будете!  С  сонными  лицами  около  колыбели! 
- Ничего,  справимся, - заявил  он,  а  мне  осталось  только  глаза  закатить.  Слова  закончились,  остались  одни  междометия! 
В  Москву  я  возвращалась  в  сумрачном  настроении. 
Меньшова  тут  явно  не  причём.  Она  выглядела  такой  вымотанной  и  разбитой.  Больше  походила  на  привидение,  чем  на  живого  человека.  Мне  было  её  искренне  жаль. 
И  я  тоже  хороша!  У  человека  горе,  а  я  сунулась! 
Думая  о  пропавшем  Илье,  я  невольно  вспомнила  и  о  Павлике. 
Где  же  ребёнок?  Может,  опять  съездить  в  общежитие? 
Интересно,  что  там,  у  Андрея?  Готовы  ли  результаты  экспертизы?  Кому  Миронов  звонил  в  день  своей  смерти? 
Я  устало  смотрела  на  дорогу,  думая  о  своём. 
Слишком  много  всего  в  этом  деле.  Я  успела  основательно  запутаться.  Внезапно  мне  захотелось  сладкого. 
Видимо,  от  умственного  перенапряжения  организм  возжаждал  глюкозы.  Я  затормозила,  и,  припарковавшись,  полезла  в  сумочку,  в  поисках  какой-нибудь  шоколадки. 
Но  ничего  сладкого  в  сумочке  не  оказалось,  я  подняла  глаза,  и,  высмотрев  ближайший  супермаркет,  вышла  из  машины  и  заперла  её.  Кофе  с  курабье  мне  что-то  показалось  мало,  аппетит  прорезался  не  на  шутку.  С  чего  бы  это? 
Нет,  отсутствием  аппетита  я  никогда  не  страдала.  А  вкусы  мои  весьма  загадочны  и  непонятны  остальным. 
Но  в  последнее  время  мой  организм  ведёт  себя  странно. 
Я  бы  решила,  что  я  беременна,  но  по  некоторым  особенностям  женского  организма  я  знаю,  что  это  не  так. 
Может,  гормоны  на  уши  лезут?  Но  с  чего  бы  это? 
Нет,  надо  к  Исааку  Наумовичу  сходить,  выяснить, что  со  мной  такое  творится.  А,  может,  и  банальный  стресс! 
Размышляя  об  этом,  я  неспешно  вошла  в  супермаркет,  сумку  сдавать  не  стала,  она  у  меня  пустая,  в  ней  только  всякие  мелочи,  съестного  нет.  И  стала  бродить  по  рядам. 
Поразглядывала  сырки  и  творожок  в  вакуумных  упаковках,  почитав  их  состав,  я  невольно  ужаснулась. 
Один  только  растительный  жир  и  пальмовоядерное  масло  приводили  в  ужас,  не  говоря  уж  о  загадочных  «ешках»,  коим  продукт  просто  изобиловал.  И  тут  же  положила  сырок  назад. 
Нет,  сырок  можно  приготовить  и  самой.  Например,  можно  приготовить  пасхальный  творог... 
Вот  куда  я  переведу  козье  молоко! 
Сделаю  творог,  промолочу  в  блендере  или  через  мясорубку  пропущу,  проварю  с  растопленным  маслом  и  яйцом,  подслащу,  можно  изюм  с  ванилинчиком  добавить,  а,  как  стечёт,  плотно  заложу  в  формочки.  А,  как  застынет,  оболью  шоколадом. 
Думаю,  дети  в  экстаз  придут  от  восторга,  особенно  Василинка. 
Она  у  меня  в  последнее  время  на  голодном  пайке. 
Но  немного  горького  шоколада  ей  не  повредит,  надо  же  иногда  дочку  баловать. 
И  я  повернула  к  ящикам  с  фруктами,  и  стала  набирать  киви. 
Положила  их  в  корзинку,  к  ним  связку  бананов,  а  потом  переместилась  в  отдел  сладостей. 
Но,  сколько  я  не  рассматривала  конфеты,  такие,  какие  люблю  я,  не  увидела.  Я  никогда  не  полагаюсь  на  советы  продавцов  и  других  покупателей,  сама  знаю,  что  мне  нравится. 
Зато  я  увидела  халву.  Её  здесь  было  несколько  видов,  но  меня,  побывавшей  в  Турции  и  Иране,  нашей  халвой  не  удивишь.  Я  невольно  припомнила  небольшой  магазинчик  на  улице  Истикляль  в  Стамбуле,  в  котором  разнообразие  халвы  поражало  самое  смелое  воображение,  а  витающие  в  воздухе ароматы  просто  сводили  с  ума. 
Нет  ничего  лучше  местных  базаров  Стамбула,  ароматов  специй,  восточных  сладостей  и  необычности  окружающей  среды.  Но  мне  вдруг  очень  захотелось  халвы. 
Арахисовой,  не  слишком  сладкой,  в  отличие  от  подсолнечной,  с  кусочками  поджаренного  арахиса. 
Я  взяла  несколько  упаковок,  подумала,  и,  прихватив  ещё  и  тахинной,  пошла  на  кассу. 
Глядя,  как  немолодая  продавщица  подставляет  к  специальному  прибору  упаковки,  считывая  штрих-код,  я  рассеянно  смотрела  по  сторонам. 
- Не  хотите  шоколад  по  акции? – вдруг  спросила  кассирша, - маффины  с  клубникой,  шоколадные  круассаны. 
- Нет,  спасибо, - вежливо  ответила  я,  невольно  улыбнувшись. 
Акция...  Конечно,  оно  ведь  со  срока  годности  сходит!  Вот  вам  и  вся  акция!  А  о  шоколадках  я  действительно  забыла. 
- Извините,  пожалуйста,  а  горький  шоколад  у  вас  есть? – спросила  я. 
- Да,  вон  там, - указала  кассирша,  и  я  положила  ей  на  ленту  несколько  чёрных  и  пару  белых  шоколадок, - а  чем  вас  этот  не  устраивает? – она  мотнула  головой  в  сторону  плиток,  лежащих  рядом  с  ней  на  столике, - там  сладко,  и  тут... 
- Мне  очень  важен  вкус, - улыбнулась  я, - обычной  сладостью  я  не  удовлетворюсь. 
Кассирша  кивнула,  назвала  мне  цену,  и  я  достала  кредитку. 
- Кать, - вдруг  заорали  из  зала,  что  я  вздрогнула, - народ  есть? 
- Нет, - крикнула  кассирша, - у  меня  тут  только  одна  покупательница, - и  кредитка  спланировала  у  меня  из  рук. 
Батон!  Почему  именно  батон?  Зачем  Оля  его  украла? 
В  памяти  всплыло  выражение  лица  девочки – жалобное  и  несчастное.  Она  сказала,  что  ей  хочется  есть. 
Но  Лариса  Звягинцева  полностью  отрицает  это.  Уверяет,  что  Оля  не  могла  ничего  украсть.  Она  воровала  водку  для  матери,  и  была  на  грани  нервного  срыва.  Так  зачем  она  украла  батон? 
Лариса  кормила  девочку,  голодной  Оля  не  была.  Значит,  она  только  изображала  перед  нами  несчастный  вид... 
Для  чего  ей  было  воровать  батон? 
Я  понимаю,  пакет  молока  украла  для  брата,  но  хлеб  младенец 
точно  есть  не  станет!  Тем  более,  Лариса  привечала... 
Я  воспроизвела  в  памяти  сцену  из  супермаркета. 
Когда  Олю  схватили,  она  была  ужасно  напугана.  На  батон  смотрела  круглыми  глазами,  словно  в  этом  была  вся  её  жизнь. 
Я  помотала  головой... 
- Девушка, - как  сквозь  вату,  донеслось  до  меня,  и  я,  моргнув,  увидела  перед  собой  благообразную  старушку,  протягивающую  мне  мою  кредитку. 
- А?  Что? – очнулась  я. 
- Вы  уронили, - сказала  старушка. 
- А...  спасибо, - выдохнула  я,  и,  взяв  карточку,  вставила  в  аппарат,  который  кассирша  выставила  на  стул,  и  набрала  код. 
- Ну,  и  куда  мы  улетели? – с  укоризной  воскликнула  кассирша,  возвращая  мне  карточку  и  вручая  чек, - раз – и  замерли.  Только  очередь  создали. 
- Извините, - улыбнулась  я,  складывая  продукты  в  пакет, - задумалась. 
- Вот  уж  думать  бабам  совсем  ни  к  чему, - скривилась  полная  женщина,  стоявшая  позади  старушки, - от  думанья  никакого  прока,  лишь  одна  проблема. 
Фыркнув,  я  покинула  магазин,  и,  устроившись  в  джипе,  развернула  шоколадку.  Положив  на  язык  дольку,  я  взяла  из  сумочки  мобильный,  и  набрала  Диму. 
- Что-то  узнала? – спросил  он, - я  ужасно  беспокоился. 
- Ой,  извини, - опомнилась  я, - я  забыла  тебе  перезвонить  после  разговора  с  Меньшовой,  разболталась  с  твоим  отцом. 
- Умница, - засмеялся  он, - надо  было  самому  звонить.  Так  что  там? 
- А  ничего, - вздохнула  я, - совсем  ничего, - я  изложила  ему  разговор  с  Татьяной, - но  мне  в  голову  внезапно  пришла  одна  идея.  Зачем  Оля  украла  батон? 
- Чтобы  съесть, - ответил  Дима,  удивлённый  моим  вопросом. 
- Да  нет, - протянула  я, - тут  что-то  другое.  Оля  не  была  голодной,  её  кормила  Лариса  Звягинцева,  а  для  братика  она  скорее  бы  украла  пакет  молока,  а  не  хлеб.  Тем  более,  что  Лариса  утверждала,  что  воровство  убивает  Олю.  Мать  заставляла  девочку  воровать  водку,  а  та  потом  рыдала  сутками.  И  вдруг – добровольно  украла  батон!  Ты  помнишь,  какой  она  была  испуганной? 
- Помню, - спокойно  ответил  Дима, - более  того,  батон-то  этот  она  подкинула  нам. 
- Как!? – ахнула  я. 
- Так.  Я  самолично  вынул  его  из  пакета,  когда  занёс  покупки  в  кухню.  Удивился,  когда  увидел,  сунул  его  в  шкаф  и  всё  на  этом. 
- Дим,  я  сейчас  домой, - заёрзала  я, - не  нравится  мне  это. 
- Что? – не  понял  он. 
- Проверю  кое-что, - сказала  я, - одну  свою  догадку.  И  позвоню. 
- Ага!  Позвонит  она!  Как  же! – фыркнул  Дима, - ладно,  жду.  Если  забудешь,  позвоню  сам. 
Пока  я  доехала  до  дома,  на  нервах  съела  две  шоколадки,  и  меня  слегка  замутило.  Желудок  просто  раздувало  от  переизбытка  шоколада. 
Припарковавшись  на  привычном  месте,  я  забежала  в  подъезд,  и,  очутившись  в  квартире,  помчалась  на  кухню. 
Первым  делом  я  залпом  выпила  стакан  воды,  а  потом  раскрыла  шкафчик. 
Французский  багет  лежал  на  верхней  полке.  Я  сняла  его,  и,  повертев  в  руках,  сняла  с  него  пищевую  плёнку,  взяла  нож  и  разрезала  посередине.  Отложив  нож,  я  разломила  багет  пополам,  и  увидела  кредитную  карточку,  лежащую  внутри  него.  Вот  так  я  и  знала!  Не  зря  Оля  была  такой  испуганной! 
И  я  позвонила  Диме. 
- В  батоне  кредитка, - доложила  я, - как  бы  выяснить,  кому  она  принадлежит?  Частному  лицу  банк  таких  сведений  точно  не  даст! 
- Не  беспокойся,  милая, - воскликнул  Дима, - диктуй  цифры,  я  сейчас  Андрею  позвоню. 
Он  отключился,  а  я  занялась  приготовлением  ужина. 
Пустила  в  дело,  наконец,  купленную  картошку,  поставив  в  духовку  запеканку  с  пряностями.  Поставила  тушиться  мясо,  пирог  с  вишней,  а  сама  уселась  с  кофе,  халвой  и  ноутбуком  на  диван.  Фрося,  полакомившись  мяском,  свернулась  у  меня  под  боком,  довольно  мурлыкая. 
Время  у  меня  было,  чтобы  заняться  статьями,  потом  я  увлеклась  рукописью,  чуть  не  позабыв  про  работающие  духовки.  Но  вовремя  вспомнила,  и  понеслась  на  кухню. 
Как  раз  привезли  детей,  у  них  сегодня  опять  была  прогулка. 
К  счастью,  в  этот  раз  обошлось  без  котят,  они  просто  погуляли  в  парке  Горького,  катались  на  каруселях. 
Вскоре  вернулся  и  Дима,  но  до  ужина  перемолвиться  словечком  мы  не  смогли.  Меня  отвлекла  Нуцико  Вахтанговна,  которая  увидела  мои  музыкальные  наработки,  и  захотела  дать  несколько  советов,  поскольку  сама  когда-то  была  музыкальным  педагогом. 
Сначала  я  разговаривала  с  ней,  она  наигрывала  на  рояле,  потом  мы  стали  играть  вместе. 
Дима  молча  слушал  нашу  игру,  но  вскоре  нас  всех  позвала  Октябрина  Михайловна,  они  с  Сашей  накрыли  на  стол. 
И  только  после  ужина,  выслушав  восторги  детей,  которые  визжали  от  радости  после  весёлого  дня,  мы  с  Димой  уединились  в  его  кабинете. 
Дима  сказал,  что  Андрей  ещё  не  звонил,  быстро  защёлкнул  задвижку,  чтобы  дети  не  ворвались,  и  прижал  меня  к  дивану. 
Я  как-то  сразу  забыла  обо  всём,  растаяв  в  его  объятьях. 
Мы  обнялись  под  пушистым  пледом,  и  почти  заснули,  когда  послышалась  музыка. 
- Это  Андрей, - сказал  Дима,  потянувшись  за  брюками, - наверное, - и  достал  телефон, - узнал  что-то? 
Он  напряжённо  вслушивался  в  то,  что  говорил  Андрей,  а  я,  прижавшись  к  Диме,  пыталась  расслышать  хоть  слово  из  того,  что  говорил  Полесьев  на  том  конце  провода. 
Любопытство  просто  сжигало  меня. 
Наконец,  Дима  отключил  телефон,  но  выражение  его  лица  оставалось  сосредоточенным. 
- Что  там? – спросила  я. 
- Андрей  выяснил,  кому  принадлежит  кредитка, - хмыкнул  Дима,  подложив  руку  под  шею, - некоей  старушке,  проживающей  в  московской  области,  и  даже  никогда  не  слыхавшей  ни  о  каких  кредитных  картах. 
- Тупик, - протянула  я. 
- Есть  ещё  один  нюанс, - вздохнул  Дима, - за  неделю  до  смерти  Оли  на  эту  карточку  была  переведена  громадная  сумма  денег.  Пятьсот  миллионов  евро. 
- Сколько? – оторопела  я,  не  поверив  своим  ушам. 
- Да,  и  деньги  до  сих  пор  там, - кивнул  Дима, - более  того, 
деньги  были  переведены...  мужем  Татьяны  Меньшовой.   
- Что? – подпрыгнула  я, - Константином? 
- Да, - кивнул  Дима, - и  это  непонятно. 
- Дима! – ахнула  я,  резко  сев, - никакого  Павла  не  было! 
- В  смысле? – не  понял  он. 
- Не  было  у  Кирсановой  никакого  сына! – воскликнула  я, - это  был  Илья!  Пропавший  сын  Меньшовой!  Неужели  ты  не  понимаешь?  Только  этим  всё  можно  объяснить! 
- Минуточку, - Дима  резко  сел, - ну-ка,  сладкая  моя,  объясни  всё  подробно  и  внятно,  а  то  я  ничего  не  понимаю. 
- Ох,  я  же  тебе  не  рассказала, - воскликнула  я, - у  Меньшовых  пропал  сын,  шестимесячный  Илья.  Татьяна  была,  словно  призрак,  и,  так  уж  к  слову  пришлось,  рассказала,  что  у  них  украли  сына.  Что  её  муж  заплатил  пятьсот  миллионов  евро,  а  ребёнка  им  не  вернули.  А  у  Оли  на  руках  кредитка  с  этими  деньгами,  она  зачем-то  засунула  эту  «левую»  кредитку  в  батон,  словно  от  кого-то  пряталась.  Думаю,  за  ней  следили.  Иначе,  зачем  она  нам  батон  подкинула? 
- Логично, - кивнул  Дима,  потерев  ладонью  висок, - происходящее  иначе  и  не  объяснишь.  Андрею  позвоню,  с  ним  срочно  надо  переговорить.  Девочка  явно  была  связана  с  теми,  кто  похитил  младенца.  Она  явно  не  виновата.  В  чём  может  быть  виноват  десятилетний  ребёнок?  Но  вот  только  она  узнала  о  том,  что  произошло,  и  сама  украла  малыша.  Уверен,  она  не  знала,  чей  это  ребёнок,  просто  пыталась  спасти  его.  Но  что  она  может?  Сама  ещё  дитя! 
- Что  ж  она  Ларисе-то  не  сказала! – простонала  я, - уж  она  бы  поступила  по-взрослому. 
- Скорее  всего,  побоялась, - предположил  Дима, - спрятала  малыша  у  родной  матери,  не  знала,  как  поступить. 
- Но  где  же  ребёнок  теперь? 
- Боюсь,  похитители  убили  его, - мрачно  сказал  Дима,  заставив  меня содрогнуться. 
- Ну,  что  ты  такое  говоришь? – рассердилась  я, - ведь  ещё  ничего  не  ясно! 
- Ева,  счастье  моё,  подумай  логически, - вздохнул  Дима, - кредитка  исчезла,  денег  они  не  получили.  Зачем-то  убили  Олю,  видимо,  пока  гонялись  за  ней.  Малыш  пропал,  причём  пропал  сразу  после  смерти  девочки.  Значит,  они  его  забрали.  А  зачем  им  ребёнок,  если  они  не  получили  денег? 
- Думаешь,  обозлились? – пролепетала  я. 
- Да  уверен, - пожал  плечами  Дима, - деньги  уплыли  из  рук,  Олю  уже  не  спросишь  о  них.  Неведомо,  что  творилось  в  головах  похитителей. 
- Но  почему  Оля  не  связалась  с  Меньшовыми? – не  понимала  я, - о  чём  она  думала?  У  неё  что,  сдвиг  по  фазе  начался?  Ох,  боюсь,  всё  не  так  просто.  Что-то  там  было  не  так.  Зачем  же  ей  было  прятать  ребёнка?  Ну,  допустим,  она  не  знала,  чей  он,  но  тогда  она  обязательно  должна  была  сказать  Ларисе.  Нашла  неизвестного  малыша,  при  нём  кредитная  карточка,  и  они  должны  были  пойти  в  милицию.  Но  не  пошли.  Дим,  я  ничего  не  понимаю!  Просто  помутнение  в  голове!  Это  какая-то  бессмыслица!  И  почему  Меньшов  заплатил  им?
- Милая, - улыбнулся  Дима, - в  таких  случаях  люди,  как  правило,  теряют  всякий  разум.  Если  человека  похитили,  значит,  всё,  ему  не  выжить.  Тут  нужно  действовать  аккуратно,  хитростью.  Да  вспомни,  как  этот  мерзавец  Юра  Михайлов  похитил  нашу  Василису.  Он  же  тебе  потом  в  лоб  сказал,  что  не  собирается  оставляться  живой  ни  тебя,  ни  ребёнка.  Если  бы  не  датчик  в  твоей  причёске,  он  бы  вам  обеим  выпустил  по  пуле  в  лоб. 
Я  содрогнулась,  припомнив  давнюю  историю.  Как  давно  это  было...  Словно,  в  прошлой  жизни. 
- А  он  заплатил,  пошёл  на  поводу  у  подонков, - продолжал  Дима, - а  ребёнка  ему  не  отдали. 
- А  этот  счёт? – задумалась  я, - на  который  поступили  деньги.  Может,  стоит  поискать  в  окружении  той  старушки,  на  которую  этот  счёт  оформлен?  Как  правило,  люди  не  особо  мудрствуют,  когда  решаются  на  преступления. 
- Тоже  вариант, - кивнул  Дима,  и  перезвонил  Андрею. 
Пока  он  разговаривал,  я  задумчиво  глядела  в  окно. 
Как  странно...  Почему  же  Оля  не  рассказала  Ларисе  об  Илье? 
Почему  скрыла  всё?  Нет!  Лариса  всё  знала!  Конечно,  знала! 
Но  почему  они  не  связались  с  родителями? 
Холодок  пополз  у  меня  по  позвоночнику.  Неужели  Лариса,  когда  поняла,  что  у  Оли  находится  ребёнок  миллионеров,  решила  поживиться  сама? 
Это  была  единственная  разумная  мысль,  которая  чётко  вписывалась  в  создавшуюся  ситуацию. 
Нет...  Зачем  же  тогда  Оля  засунула  кредитку  в  батон,  который  потом  подкинула  нам?  К  чему  это  всё  вообще  было  заводить? 
Если  бы  Лариса  решила  присвоить  деньги,  то  сделала  бы  это  сразу,  а  кредитка  тогда  вряд  ли  бы  осталась  в  руках  Оли. 
Но  знала  ли  Лариса...  Надо  спросить  её  об  этом  прямо  в  лоб! 
Чтобы  не  могла  отвертеться! 
Но  что-то  ещё  не  давало  мне  покоя. 
Я  попыталась  сосредоточиться  на  своих  чувствах.  И  тут  до  меня  дошло.  Всё  общежитие  знало,  что  у  Кирсановой  ещё  один  ребёнок.  Всё  ругались,  ведь  она  рожает  одного  за  другим,  не  думая  ни  о  чём. 
Если  ребёнок  появился  внезапно – вчера  ходила,  как  ни  в  чём  не  бывало,  ни  намёка  на  беременность,  а  сегодня  бац – малыш  пищит  в  комнате.  Ясное  дело,  никто  не  стал  бы  говорить,  что  это  её  ребёнок.  Значит,  у  Марины  всё-таки  был  сын... 
Выходит,  что  пропало  всё  же  два  ребёнка?  И  сын  Кирсановой,  и  сын  Меньшовых?  Получается,  что  так... 
И  вообще,  самый  насущный  вопрос – откуда  Оля  взяла  Илью,  если  это  всё-таки  он  был  у  неё? 
Явственно  ощущая,  что  у  меня  вот-вот  треснет  голова,  я  вытянулась  вдоль  дивана,  прижавшись  к  Диме,  который  всё  ещё  разговаривал  по  телефону. 
- Давай,  пока, - сказал  он,  наконец,  и  положил  телефон  на  письменный  столик. 
- Ну,  что? – жадно  спросила  я,  а  Дима  вместо  ответа  сладко  чмокнул  меня  в  губы,  крепко  обхватив  руками. 
- Может,  ответишь? – промурлыкала  я,  когда  он  на  секунду  оторвался  от  меня. 
- Андрей  выяснит, - уклончиво  ответил  Дима, - а  так  же  насчёт  ребёнка  Кирсановой.  У  меня  возникла  одна  идея,  но  озвучил  её  Андрей,  он  подумал  тоже  самое.  Ведь  народ  в  общежитии  говорил,  будто  это  сын  Кирсановой.  Что  ни  у  кого  и  тени  сомнений  не  было,  что  это  её  сын.  Значит,  она  всё  же  ходила  беременной... – Дима  вгляделся  в  выражение  моего  лица, - ага!  Тоже  додумалась!  Да? 
- Точно, - вздохнула  я, - хочу  завтра  опять  съездить  в  общежитие,  порасспрашивать  насчёт  ребёнка  Кирсановой.  Может,  кто-нибудь  что-нибудь  вспомнит.  Как  так  получилось,  что  малыш  Меньшовых  оказался  у  Оли?  И  он  ли  это  был? 
- Съезди, - согласно  кивнул  Дима, - только  звони  мне.  А  то  я  сгораю  от  любопытства. 
- Ты  сгораешь  от  беспокойства, - ухмыльнулась  я, - хотя,  любопытство  тоже,  похоже,  имеет  место. 
- Ты  моя  обожаемая  нахалка, - хмыкнул  Дима,  целуя  меня  за  ушко, - не  переживай,  конфетка,  разберёмся.  А  теперь  иди  сюда,  хватит  разговоров. 
В  спальню  Дима  уволок  меня  на  руках  за  полночь,  где  продолжил  своё  искусительство,  а  заснули  мы  ранним  утром,  пока  неугомонная  соседка  не  стала  стучать  в стенку. 
Проснувшаяся  Октябрина  Михайловна  попыталась  вступить  в  контакт  с  соседкой,  но  потерпела  неудачу,  а,  точнее,  напоролась  на  феерическое  хамство. 
А  Дима,  сжав  меня  в  объятьях,  стал  смеяться. 
- Угомонись, - простонала  я,  но  тоже  тряслась  от  переполнявших  меня  эмоций, - а  то  соседка  сейчас  милицию  вызовет! 
- Вот  чего  ей  надо? – прошептал  Дима,  крепко  сжимая  меня  в  объятьях, - отрывается  Неонилла  Кирилловна,  как  может.  И  вообще,  надоела  она  мне! 
- Ты  предлагаешь  избавиться  от  надоедливой  соседки  кардинально? – хохотнула  я. 
- Не  мешало  бы, - заухал  Дима, - весь  подъезд  вздохнул  бы  свободно. 
Переговорив  с  тётей  Нилой,  Октябрина  Михайловна  попыталась  стучаться  к  нам,  но  мы  затихли  под  одеялом,  как  мыши. 
Так  и  не  добившись  от  нас  ответа,  она  ушла  спать,  но  утром  высказала  всё,  что  о  нас  думает. 
- Вы – безответственные  люди! – с  возмущением  воскликнула  она, - если  уж  сами  не  спите,  то  хотя  бы  дайте  выспаться  остальным.  Ваша  бурная  интимная  жизнь  уже  набила  оскомину!  Нам  с  Нуцико  уже  надоело  объяснять  Василисе,  что  её  родители  просто прилегли  отдохнуть  посреди  гостиной  из-за  радикулита.  Голышом! 
Я  от  смеха  чуть  овсянкой  не  подавилась.  Дима  тоже  фыркнул,  но  более  сдержанно. 
- Смеются,  да? – хмуро  спросила  Нуцико  Вахтанговна,  входя  на  кухню, - ну-ну.  Ни  стыда,  ни  совести.  Если  тестостерон  некуда  девать,  полезным  делом  займитесь. 
- Вот  мы  и  занимаемся, - ухмыльнулся  Дима,  а  вбежавшие  на  кухню  Василинка  и  Лиза  замерли  около  стола. 
- А  почему  соседка  сегодня  ночью  ругалась? – спросила  Василинка,  держа  за  ручку  младшую сестрёнку. 
- Солнышко,  задай  этот  вопрос  родителям, - иронично  сказала  тётя  Нуца, - у  них  ведь  план  по  демографии  горит! 
- Какой  план? – округлила  большие,  чёрные,  словно  лужицы  дёгтя,  глаза  Василинка,  удивлённо  хлопнув  длинными  ресницами, - и  почему  он  горит?  Нам  понадобятся  пожарные? 
Я  от  неожиданности  подавилась  овсянкой,  а  Дима  выплюнул  кофе  прямо  на  стол. 
Тётя  Нуца  и  Октябрина  Михайловна,  дотоле  с  возмущением  взиравшие  на  нас,  согнулись  пополам  от  хохота,  а  Саша  пулей  вылетела  в  гостиную,  откуда  незамедлительно  послышался  её  смех.  Зато  все  разом  прекратили  бубнеть! 
С  горем  пополам  отсмеявшись,  я  залпом  выпила  чуть  тёплый  кофе  и  вылетела  из  гостиной,  а  Дима  за  мной. 
- Непосредственность  Василюши  разрядила  обстановку, - усмехнулся  Дима,  когда  мы  вышли  из  подъезда, - а  то  они  бы  долго  ворчали.  Позвонишь  мне? 
- Конечно,  милый, - улыбнулась  я. 
Дима  ухватил  меня  за  подбородок,  нежно  чмокнул  в  губы,  сел  в  машину  и  уехал,  а  я  села  в  свою,  включив  электронную  карту. 
Эх,  обзавелась  тьмой  электронных  примочек,  а  нормальный  ноутбук  себе  купить  не  могу.  Знаю,  что  мой  дышит  на  ладан,  что  он  слишком  тяжёлый,  постоянно  требует  зарядки,  но  расстаться  с  ним  я  не  в  силах.  Его  подарил  мне  Дима. 
Ещё  во  времена  нашего  замужества  он  преподнёс  мне  эту игрушку,  и  я  бережно  храню  его. 
По  дороге  в  Михайлово  я  сделала  несколько  звонков. 
Часть  по  издательским  делам,  часть  в  Лондон,  часть  в  Париж,  потом  переговорила  насчёт  своих  ресторанных  дел. 
Всю  дорогу  я  безбожно  нарушала  правила,  учитывая  тот  факт,  что  за  рулём  говорить  нельзя,  но  в  моей  машине  тонированные  стёкла,  и  потому  это  сошло  мне  с  рук. 
Эх,  надо  поговорить  с  Димой  насчёт  тонировки. 
Интересно,  почему,  даже  имея  на  руках  разрешение,  с  меня  хотели  содрать  штраф?  Что  там  Антон  Антонович  намудрил? 
Или  это  они  только  так?  Раз  тонировка,  значит,  надо  что-то  сказать,  предупредить,  что  действие  незаконно. 
И  я,  решив  прояснить  ситуацию,  набрала  номер  генерала  Сватова.  Надеюсь,  он  не  станет  плеваться  через  левое  плечо  в  количестве  трёх  раз,  когда  узрит  мой  номер  у  себя  на  дисплее. 
- Слушаю,  Вика, - произнёс  он  с  такой  тоской  в  голосе,  что  я  преисполнилась  уверенности – уборщица  ему  в  ближайшем  будущем  точно  понадобится! 
- Как  поживаете? – ангельским  голоском  спросила  я. 
- Да  ничего, - как-то  промямлил  он, - а  что? 
- Как  Антон? – невинно  поинтересовалась  я, - не  затосковал  у  вас  на  службе? 
- Да  нет,  вроде  бы,  уже  привык, - уклончиво  ответил  генерал,  и  не  выдержал, - Вика,  не  трави  душу!  Выкладывай,  что  случилось? 
- Да  нет,  ничего, - засмеялась  я, - честное  слово!  Я  просто  хотела  спросить  про  тонировку!  И  не  более  того!  Меня  тут  прихватили  на  дороге,  я  показала  разрешение,  но  мне  сделали  внушение. 
- Ясное  дело,  сделали, - хмыкнул  Антон  Антонович,  но  уже  более  спокойным,  расслабленным  голосом, - скажи  своему  бандиту,  чтобы  снял  такую  черноту  с  твоих  стекол,  а  то  неприятностей  не  оберёшься.  Разрешено  только  небольшое  затемнение,  на  него  и  дано  разрешение,  а  такую  чернь,  как  у  тебя,  нельзя.  Усекла?  На  разрешённую  тонировку  я  тебе  и  достал  документ.  Выше  собственной  головы  я  не  прыгну! 
- Усекла, - кисло  ответила  я, - но  мне  комфортно  с  такими  стёклами!  Гаишники  будут  через  раз  штрафовать  меня  за  кофе,  шоколад,  пирожные,  сигареты  и  разговоры  по  сотовому  во  время  езды! – и  мой  собеседник  на  том  конце  провода  крякнул. 
- Если  б  знал,  для  чего  тебе  тонировка,  в  жизни  бы  её  не  выдал! – возмутился  генерал, - нахалка!  Смотри,  натравлю  на  тебя  ГАИ!  И  твой  бандит  тебе  не  поможет! 
- Хватит  его  бандитом  называть! – возмутилась  я, - он  не  бандит! 
- А  то  я  не  знаю! – рявкнул  в  трубку  Антон  Антонович, - тот  ещё  субъект!  И  ты,  дорогуша,  не  убедишь  меня  в  обратном! 
- Антон  Антонович,  не  утрируйте! – холодно  парировала  я, - что  вы  можете  об  этом  знать? 
- А  что  я  должен  знать? – пошёл  в  разнос  Сватов, - что  ты  идиотка,  занимающаяся  противоправными  действиями?  Что  ты  спишь  с  мафиози,  будучи  замужем  за  майором  МВД? 
- Никакими  противоправными  действиями  я  не  занимаюсь, - возмутилась  я,  по  возможности – спокойно.  Ни  к  чему  злить  генерала  ФСБ,  можно  проблем  себе  нажить. 
Правда,  Димка  может  решить  любую  из  этих  проблем,  что  бы  там  Антон  Антонович  не  говорил. 
Могущество  моего  любимого  не  знает  границ! 
Но  лучше  не  нервировать  генерала,  он  мне  ещё  пригодится. 
Мало  ли,  какая  проблема  возникнет  на  криминальном  фронте? 
Диапазон  моих  выходок  и  попаданий  во  всякие  сомнительные  ситуации  очень  широк,  а  потому  лучше  иметь  поддержку  во  всех  ипостасях!  В  том  числе,  среди  столь  высоких  чинов. 
Да  и  общаться  с  ним  приятно,  он  очень  интеллигентный  человек.  Не  буду  его  злить! 
- Антон  Антонович,  пожалуйста,  не  ругайтесь, - я  замела  хвостом, - я  знаю,  что  делаю  неправильно,  но  я  ведь  осторожно.  Стараюсь  быть  очень  внимательной.  Сигарету  зажигаю,  только,  когда  стою  на  месте,  а  не  процессе  вождения,  да  и  всё  остальное  тоже. 
- Ты  лиса! – хохотнул  генерал, - рыжая  бестия! 
- Я  не  рыжая! – возмутилась  я  со  смешком, - а  смоляная! 
- Смоляная  ты  по  колеру,  а  рыжая  по  определению! – отбрил  он  меня, - такая  хитрая  и  пройдошистая,  что  просто  оторопь  берёт.  Ладно,  шут  с  тобой,  клоунесса,  но  учти – попадёшь  в  аварию,  сдеру  три  шкуры!  Так  и  быть,  выдам  тебе  спец разрешение,  чтобы  тебя  не  тормозили  гаишники.  Только  чтоб  без  самодурства!  Как  дал,  так  могу  и  отнять.  Поняла? 
- Поняла,  поняла, - заверила  я  его,  обрадовавшись, - я  очень  осторожная. 
- Ну-ну, - проворчал  генерал,  а  я  как  раз  затормозила  на  площади,  и  вышла  из  машины, - ладно,  Вика,  мне  некогда.  Встретимся  часа  в  два  в  кафе,  отдам  тебе  документ.  К  тому  же  у  меня  к  тебе  есть  один  серьёзный  разговор.  Хорошо? 
- Хорошо, - воскликнула  я,  и  заверила  его, - буду,  как  штык. 
- Тогда  до  встречи, - и  генерал  отключился,  а  я  убрала  телефон  в  сумочку  и  задумалась. 
Куда  идти?  В  общежитие  или  к  Ларисе  Звягинцевой? 
Схожу  сначала  в  общежитие.  Переговорю  для  начала  с  его  обитателями,  а  уж  потом  поеду  к  Ларисе. 
Заперев  джип,  я  двинулась  в  нужном  направлении.  Идти  было  недалеко,  я  увидела  щель  в  заборе,  и,  благо,  фигурка  у  меня  изящная,  ловко  пролезла  туда. 
Отряхнув  своё  зелёное  платье,  я  огляделась  по  сторонам,  маскируясь  в  собственном  одеянии  меж  раскидистых  кустов. 
Общежитие  было,  как  на  ладони. 
Раздумывая,  что  предпринять,  я  уже  хотела  выйти  из  своего  укрытия,  как  общежитию  подъехала  знакомая  чёрная  «Тойота»,  из  которой  вышла  Надежда  Светлова  и  быстро  огляделась. 
Интересно,  что  она  здесь  забыла? 
Надежда  ещё  раз  осмотрелась,  заперла  машину  и  шмыгнула  за  дверь  общежития.  Я  обескураженно  глядела  на  дверь. 
Этой-то  мадам  что  здесь  надо?  Что  она  хочет  выяснить? 
Ох,  похоже,  наврали  они  мне  с  Дарьей  с  три  короба! 
Всё-таки  в  Дарью  тоже  стреляли,  в  смысле,  что  стреляли  умышленно.  Даша  это  знает,  но  не  хочет  распространяться. 
Видимо,  попросила  подругу  разведать  обстановку,  раз  Надежда  явилась  сюда. 
Мне  невольно  вспомнилось,  как  вытянулось  лицо  Светловой,  когда  я  сказала,  что  Миронов  убит.  Что  связывало  её  с  ним? 
Вряд  ли  близкие  отношения,  хотя,  кто  знает... 
Или  он  обидел  её?  Обиженная  женщина – опасная  вещь! 
Почему  же  она  была  так  напряжена? 
Пока  я  ломала  голову,  размышляя  над  ситуацией,  Надежда  выскочила  из  общежития,  крайне  раздосадованная. 
Её  лицо  было  перекошено  гневом,  глаза  горели  огнём,  она  сиганула  в  машину  и  унеслась  со  скоростью  ветра. 
А  я,  подумав,  вышла  из-за  кустов  и  вошла  в  общежитие. 
При  виде  меня  комендантша  скривилась. 
- Ещё  одна! – проворчала  она, - вам  что,  делать  нечего?  Таскаетесь  сюда,  как  на  работу!  Вам-то  чего?  Тоже  про ребёнка  спрашивать  станете? 
- А  что,  эта  женщина  спрашивала  про  ребёнка? – насторожилась  я, - про  Павлика? 
- Про  него, - кивнула  комендантша, - говорит,  мол,  где  ребёнок  Маринки-алкашки.  А  я  откуда  знаю?  Ребёнок  исчез,  когда  Оли  не  стало.  Сейчас  у  нас  тут  тишь  да  гладь. 
- Скажите,  а  Кирсанова  ходила  беременной? – задала  я  самый  волнительный  вопрос. 
- Конечно, - кивнула  комендантша,  изумлённая  моим  вопросом, - мы  ж,  когда  поняли,  что  у  неё  пузо  растёт,  в  ужас  пришли.  Всё,  покоя  нам  не  видать.  И  ведь,  в  самом  деле.  Она  родила,  малыш  орал  на  всю  общагу,  парни  ей  потом  тумаков  надавали,  голь  перекатную  плодит  без  устали.  Родила  прямо  в  комнате,  мы  тут  вокруг  неё  бегали,  врачи  ведь  без  полиса  не  примут,  а  она  орала  на  всё  общежитие.  Ведь,  когда  ж  только  вселилась,  нормальной  была,  на  заводе  работала,  как  все,  а  потом  скатилась  по  наклонной.  И  чего  бабе  не  хватало? 
Оставив  комендантшу  негодовать,  я  вышла  на  улицу. 
Раз  Павел  был,  надо  выяснить,  какое  отношение  к  этому  имеет  ребёнок  Меньшовых.  И  я  пошла  к  Ларисе,  любуясь  деревенским  пейзажем. 
Остановившись  под  высокой  берёзой,  растущей  около  дома  Звягинцевой,  я  осмотрелась  по  сторонам,  а  потом  подошла  к  калитке. 
Лариса  была  в  огороде,  копошилась  в  грядке  с  луком,  но,  услышав  мой  оклик,  подошла  к  калитке.  Шла,  чуть  хромая.
- Здрасти, - сказала  она, - что-то  случилось?  Известно  что? 
- Кое-что, - уклончиво  ответила  я, - можно  с  вами  проговорить?  Это  важно. 
- Да,  проходите, - кивнула  она,  открывая  калитку,  и  я  пошла  вслед  за  ней. 
Мы  уселись  на  лавочку  в  беседке,  в  которой  сидели  в  прошлый  раз,  и  Лариса  сцепила  пальцы  «замочком». 
- Вы  знаете  такую  фамилию – Меньшовы? – я  начала  издалека. 
Но  по  лицу  Звягинцевой  сразу  стало  понятно,  что  знает. 
Лариса  побледнела,  лицо  её  вытянулось,  но  она  быстро  взяла  в  руки,  и  покачала  головой. 
- А  кто  это? – тихим  и  каким-то  безжизненным  голосом  спросила  она. 
- Вы  знаете,  кто  это, - медленно  и  вкрадчиво  произнесла  я, - ну,  не  могла  Оля  не  сказать  вам  о  кредитной  карте,  найденной  ею.  А  ребёнок?  Где  Илья? 
- Какой  Илья? – пролепетала  Лариса,  просто  посерев,  и  я  поняла,  что  угадала  в  своих  предположениях, - я  не  знаю  никакого  Ильи. 
- Знаете, - твёрдым  голосом  сказала  я, - вы  прекрасно  знаете,  кто  такой  Илья  Меньшов.  Его  отец  ищет  его,  пол  Москвы  перешерстил,  мать  вне  себя  от  горя.  Не  врите  мне,  скажите  правду,  я  знаю,  что  в  общежитии  был  не  Павел,  брат  Оли,  а  Илья,  сын  олигарха.  Как  он  попал  к  Оле?  Вы  знаете!  Она  нам  в  багажник  подкинула  украденный  батон,  а  в  нём  оказалась  кредитная  карта  с  суммой  в  пятьсот  миллионов  долларов,  переведёнными  на  неё  Константином  Меньшовым.  Он,  на  свою  голову,  заплатил  похитителям,  а  те  не  вернули  ребёнка.  Но  вы  к  этому  причастны.  Я  верю,  что  не  вы  похищали,  но  вот  в  соучастии  вас  можно  обвинить.  Вы  сядете  в  тюрьму!  Вы  знаете,  сколько  за  такое  дают?  И  что  с  вами  в  тюрьме  потом  за  такое  сделают?  А  что  после  этого  сделает  с  вами  отец  ребёнка?  Этот  человек  вас  с  лица  земли  сотрёт! 
- Я  не  знала, - выдохнула  Лариса,  обхватив  голову  руками, - я  не  знала  вообще,  чей  это  ребёнок.  Это  Оля  его  принесла... 
- Откуда? – тут  же  спросила  я, - где  она  его  взяла? 
Лариса  вдруг  подняла  голову,  и  уставилась  на  меня  немигающим  взглядом. 
- У  Миронова, - еле  слышно  ответила  она, - у  цыгана  по  кличке  Мирон.  Она  сказала,  что  забрала  мальчика  у  него. 
Вот  тут  я  лишилась  возможности  соображать  и  думать  одновременно.  Выходит,  Миронов – и  есть  похититель? 
Да-а-а...  Но,  минуточку,  кто  же  его  убил?  Сообщники,  не  иначе!  Чёрт!  Оля  украла  младенца  и  кредитную  карточку  с  деньгами,  а  преступники  перессорились  и  итог  оказался  весьма  плачевным.  Я  помотала  головой. 
Так,  похоже,  ситуация  выходит  из-под  контроля.  И  причём  тут  Дарья?  И  причём  тут  Надежда  Светлова? 
И  вообще,  что  за  самодеятельность  тут  развела  Лариса,  да  ещё  вкупе  с  маленькой,  глупой  девчонкой?  Они  тут  с  ума  посходили?  Где  был  их  разум,  когда  они  такое  устроили? 
- Вы  сошли  с  ума? – резко  и  властно  спросила  я,  в  упор  глядя  на  Ларису,  у  которой  по  щекам  потекли  слёзы. 
- Мы  не  думали,  что  всё  так  обернётся... – пролепетала  она  дрожащими  губами, - мы  хотели  помочь...  мы  не  знали,  чей  это  малыш... 
- А  не  врите-ка! – рявкнула  я,  не  снимая  маску  надменности,  похоже,  только  так  от  неё  можно  добиться  внятных  слов. 
- Я  не  вру, - простонала  Лариса,  и,  сжав  пальцами  виски,  выдавила, - бедная  моя  Оленька! 
- Нет,  вы  врёте! – рявкнула  я,  решив,  во  что  бы  то  ни  стало,  вытянуть  из  неё  информацию.  И,  вложив  в  голос,  как  можно  больше  презрения  и  надменности,  продолжила, - вы  ясно  дали  понять,  что  фамилия – Меньшовы – вам  знакома!  Вы  знаете  имя  ребёнка!  Вам  не  жилось  спокойно!  Я  сейчас  позвоню  мужу,  и  он  увезёт  вас  в  следственный  изолятор!  Вы  этого  хотите?  Знаете,  как  вам  будет  весело  с  такой  статьёй  в  камере?  Да  сокамерницы  вас  за  малыша  на  лоскуты  порвут! 
- Да  нет!  Нет! – закричала  Лариса,  похоже,  я  её  своей  надменностью  и  резкостью  довела, - вы  же  ничего  не  знаете!  Я  всё  понимаю,  вам  легко  говорить!  Вы  в  таких  ситуациях  не  были! 
- Не  вам  судить,  в  каких  ситуациях  я  была,  а,  в  каких – нет, - холодно  парировала  я, - ваша  история  носит  чисто  моральный  аспект,  а  вот  после  моих  у  меня  остаются  шрамы.  Могу  продемонстрировать  свеженький,  от  стрелы  старинного  арбалета.  У  меня  за  спиной  немало  приключений,  а  вот  вы  столкнулись  с  этим  единственный  раз  в  жизни,  но  повели  себя,  как  последняя  идиотка. 
- А  я  что,  знаю,  как  себя  вести  в  подобных  случаях? – вскинулась  Лариса, - выслушайте  меня,  пожалуйста,  с  самого  начала,  и  прекратите  давить  своим  московским  авторитетом!  Авторитарная  стерва! – всхлипнула  она,  а  я  сощурила  глаза. 
- Какая  есть, - процедила  я, - ваше  счастье,  что  вы  не  моя  подчинённая,  вы  бы  у  меня  после  подобных  высказываний  десять  этажей  летели  бы  с  выхлопом! 
- Да  с  вами  свяжешься,  себе  рад  не  будешь! – выкрикнула  Лариса,  судорожно  вцепившись  пальцами  в  столешницу,  а  я  фыркнула,  и  с  вызовом  уставилась  на  неё. 
- Говорите!  А  то  в  СИЗО  отправитесь!  Вы  сами  себе  проблемы  создали! 
- Ведьма! – бросила  в  пространство  Лариса, - нечего  мне  тут  угрожать!  Я  не  делала  ничего  противозаконного!  Они  хотели  убить  малыша!  Оля  его  спасла!  А  я  ей  помогала! 
- Где  ребёнок? – свистящим  голосом  спросила  я, - где  Павел?  Где  Илья?  Что  стало  с  мальчиками?  Откуда  у  Оли  взялся  Илья?  При  каких  обстоятельствах  он  к  ней  попал? 
- Павел  в  полном  порядке, - отрывисто  сказала  Лариса, - он  теперь  у  одной  моей  приятельницы,  она  его  забрала. 
- Что  значит – забрала? – рассердилась  я, - как  можно  вот  так  взять,  и  забрать  ребёнка?  Это  не  вещь! 
- Вот  именно! – с  вызовом  воскликнула  Звягинцева, - а  что  ждало  малыша  с  Кирсановой?  С  этой  пропитой  кретинкой!?  Не  надо  меня  осуждать,  я  поступила  правильно.  Я  понимаю,  что  вы  хотите  сказать,  отчего  возмущены,  но  Нина  усыновила  мальчика.  По  документам  Павел  теперь  её  сын.  Дайте,  я  всё  объясню. 
- Ладно, - кивнула  я,  стараясь  справиться  с  эмоциями, - хорошо.  С  этим  разобрались.  А  теперь  по  поводу  Ильи.  Рассказывайте  всё  по  порядку.  И  не  вздумайте  ничего  утаить!  Мой  муж  посадит  вас  очень  надолго! 
- Меня  не  за  что  сажать! – воскликнула  Лариса,  и,  периодически  всхлипывая,  начала  говорить. 
Кирсанова  достала  уже  буквально  всех,  кто  в  посёлке  знал  её. 
Думается,  дети,  коих  она  нарожала,  даже  и  не  вспоминали  добрым  словом  свою  непутёвую  мать,  если  вспоминали  вообще  когда-нибудь. 
Когда  Марина  родила  Катюшу,  старшую  дочку,  она  планировала  всю  свою  жизнь  прожить  с  мужем.  Растила  девочку,  ходила  на  работу,  а  через  два  года  родила  ещё  и  Алину.  Муж  Марины,  Александр,  встретил  другую  женщину,  и,  видимо,  устав  от  нелюбимой  жены,  ушёл  от  неё. 
Со  второй  женой  у  него  родился  сын,  а  Марина  покатилась  по  наклонной  после  ухода  супруга. 
Неведомо  от  кого  прижила  ребёнка,  Филиппа,  потом  родилась  Оля,  за  ней  Соня  и  Надя,  а  последним  стал  Павлик. 
Старшие  девочки  уже  совершеннолетние,  где-то  работают,  о  них  ничего  неизвестно,  а  вот  троих  последних  забрала  опека,  только  Олю  Лариса  уберегла. 
Она  её  воспитывала,  кормила,  покупала  одежду,  которую  её  мать  тут  же  пропивала.  Сколько  раз  Лариса  ругалась  с  Мариной  из-за  этого,  да  без  толку. 
Собственную  совесть  Кирсанова  давно  утопила  в  бутылке.  Её  теперь  занимало  только  одно – где  достать  денег  на  пропой. 
Она  не  гнушалась  ничем – пропивала  единственные  ботинки  полуголодной  дочери,  заставляла  ту  воровать... 
Думается,  Оля  и  до  этих  лет  не  дожила  бы,  если  бы  не  Звягинцева,  которая  привечала  малышку. 
Соседи  по  общежитию,  коих  достали  бесконечные  пьянки  Марины,  после  того,  как  Соня  и  Надя  украли  немного  денег  у  жильцов,  чтобы  купить  себе  еды,  обозлились. 
Нет,  не  на  девочек.  В  чём  можно  упрекнуть  маленьких  детей,  которым  хочется  есть? 
Взбешённые  соседи  явились  к  Марине,  надавали  ей  тумаков,  а  та,  в  свою  очередь,  накинулась  на  детей.  Девочкам  пришлось  несладко. Ор  стоял  знатный. 
Филипп,  которому  на  тот  момент  было  уже  двенадцать,  стал  оттаскивать  сестёр  от  матери,  которая  от  злобы  просто  озверела.  На  крик  прибежали  соседи,  которые  увели  детей,  предварительно  поколотив  Кирсанову,  а  сами  позвонили  в  органы  опеки. 
В  итоге  трое  детей  оказались  в  приюте,  а  Оля  спряталась  у  Ларисы.  Катя  и  Алиша  устроились  на  работу  в  Москве,  забыв  о  матери,  как  о  страшном  сне.  Трое  жили  в  приюте. 
Одна  только  Оля  осталась  с  матерью,  и  та  эксплуатировала  ребёнка,  как  только  могла. 
Я  молча  выслушала  поток  этой,  вообще-то,  ненужной  мне  информации,  а  Лариса  меж  тем  дошла,  наконец,  до  главного. 
Олю  в  деревне  жалели  все.  Все  видели,  что  представляет  собой  Марина,  что  переделать  вконец  спившуюся  бабу  было  уже  невозможно. 
Оля  бегала  по  всему  посёлку,  не  зная  устали,  и  однажды  прибежала  к  Ларисе  в  задумчивости. 
Та  сначала  не  обратила  внимания  на  поведение  девочки.  Накормила  её,  потом  стала  помогать,  Оле  учить  стихотворение. 
Вдруг  Оля  подняла  голову,  и  спросила: 
- Скажи,  тётя  Лара,  а,  когда  похищают  детей,  это  плохо? – оторвавшись  от  книжки. 
- Детей? – переспросила  та,  удивившись  внезапному  вопросу, - а  почему  ты  спрашиваешь?  Что  за  странный  интерес? 
- Это  не  моя  тайна, - опустила  глаза  Оля, - и  я  не  знаю,  так  ли  это.  Я  слышала  по  телевизору,  когда  с  тобой  кино  смотрела,  что,  когда  похищают  детей,  это  очень-очень  плохо. 
- Да,  милая  моя, - кивнула  Лариса, - это  не  просто  плохо,  а  ужасно.  Но  почему  же  ты  об  этом  спросила? 
- Потому  что  один  человек  совершил  нечто  очень  плохое, - прошептала  Оля, - и  я  знаю,  что  надо  куда-то  позвонить,  но  боюсь.  Куда  звонят,  когда  что-то  знают? 
- В  милицию, - растерянно  сказала  Лариса, - да  объясни  же  мне  всё,  наконец.  Что  произошло? 
- Не  могу, - помотала  головой  Оля. 
Больше  она  ничего  не  сказала.  Сколько  Лариса  не  допытывалась,  но  успеха  так  и  не  добилась,  а  через  день  в  полночь  раздался  громкий  стук  по  стеклу. 
Испуганная,  Лариса  кинулась  к  окну,  и  каково  же  было  её  изумление,  когда  она  увидела  Олю,  державшую  в  руках  некий  свёрток.  Лариса  бросилась  открывать  дверь. 
- Скорее, - зашептала  Оля,  юркнула  в  прихожую,  и  протянула  Ларисе  свёрток.  Та  открыла  его  и  ахнула. 
Внутри  лежал  младенец.  Он  был  недвижим,  спал. 
- Что  это?  Откуда? – запаниковала  Лариса, - откуда  ты  это  взяла?  Это  твой  брат? 
- Нет, - покачала  головой  Оля, - его  украли.  Украли  у  родителей,  требуя  большие  деньги.  Сколько,  не  знаю,  но,  наверное,  очень  много,  потому  что  они  богатые.  Надо  им  вернуть  малыша.  Тётя  Лара,  помоги. 
В  первый  момент  Лара  просто  лишилась  дара  речи. 
Что  Оля  натворила!?  Да  кто  им  поверит,  что  они  действовали  из  благих  побуждений?  Что  не  они  настоящие  похитители! 
У  Ларисы  от  охватившего  её  ужаса  чуть  ум  за  разум  не  зашёл,  пока  она  обдумывала  ситуацию. 
- Тётя  Лара,  ты  сердишься? – жалобно  спросила  Оля,  дёрнув  её  за  рукав, - я  неправильно  сделала?  Но  они  его  убить  хотели.  Они  не  собирались  его  возвращать. 
- Кто? – еле  слышно  спросила  Лариса,  с  трудом  обретая  способность  мыслить. 
- Цыган, - сказала  Оля, - Миронов,  который,  на  окраине  живёт,  в  большом  доме.  А  с  ним  женщина.  Красивая,  светленькая.  Я  слышала,  как  они  говорили,  что  ребёнка  надо  убить,  что  всё  закончено.  Я  забрала  малыша,  когда  они  отвлеклись,  и  убежала. 
- Ты  молодец, - прошептала  Лариса,  обняв  девочку, - ты  спасла  его.  Но  чей  это  ребёнок?  Его  же  надо  вернуть  родителям.  Ты  знаешь,  кто  его  родители? 
- Нет,  не  знаю, - помотала  головой  Оля, - но  я  могу  выяснить... 
- Как  же  ты  это  выяснишь,  глупота  ты  моя? – воскликнула  Звягинцева,  уже  успевшая  прикинуть,  какими  неприятностями  им  это  грозит. 
- Я  что-нибудь  придумаю, - с  серьёзным  видом  заявила  девочка,  а  Лариса  горько  усмехнулась. 
Ну,  что  может  придумать  десятилетний  ребёнок?  Лепет  прямо! 
Но,  тем  не  менее,  нужно  было  что-то  действительно  решать,  хотя  бы,  вот,  что  делать  с  этим  малышом. 
Оставить  его  у  себя  Лариса  могла  только  на  день,  но  Оле  в  голову  пришла  другая  идея. 
Тут  надо  сделать  небольшое  отступление  от  хронологии,  поскольку  на  данном  этапе  это  событие  сыграло  немаловажную  роль  в  дальнейшем. 
У  Ларисы  есть  приятельница,  Вика  Белышева.  Виктория  очень  хочет  иметь  детей,  но,  вследствие  неудачного  аборта,  осталась    бесплодна.  Не  раз  она  просиживала  у  Ларисы  в  беседке,  горестно  вздыхая  на  свою  судьбу. 
- Ну,  что  ж  я  за  дура  такая? – говорила  она, - мой  сынок  или  дочка  сейчас  уже  взрослыми  были  бы,  отрадой  моей.  О  чём  я  думала?  Мать  кричала – принесёшь  в  подоле,  убью  шалаву!  Ну,  и  что?  Учила  она  меня  уму-разуму,  учила,  а  в  итоге  без  внуков  сама  же  и  осталась.  Что  мне  вот  делать  на  старости  лет  без  детей?  Ни  одной  живой  души  нет  рядом! 
Такие  разговоры  у  них  происходили  довольно  часто.  До  тех  пор,  пока  Кирсанова  не  забеременела  Павликом. 
Узнав  об  этом,  Вика  побледнела,  расплакалась... 
- Она  же  пропитая  дура! – в  слезах  воскликнула  она  Ларисе, - почему  таким,  как  она,  Бог  даёт  столько  детей,  а  тем,  кто  будет  любить  своё  дитя,  нет? 
Ответить  на  этот  вопрос  даже  Лариса  не  могла,  но  ей  в  голову  неожиданно  пришла  идея. 
- Скажи,  а  чужого  малыша  ты  взяла  бы? – спросила  она  подругу. 
И  так,  они  провернули  целую  афёру. 
Лариса  договорилась  с  гинекологом  в  поликлинике,  Виктория  регулярно  туда  записывалась,  гинеколог  вносила  в  карточку  поправки  «на  глазок»,  а  потом  она,  Вика,  якобы  родила  прямо  в  кабинете  гинеколога. 
Конечно,  они  изрядно  рисковали,  но  ведь  Марина  на  протяжении  всей  беременности  женскую  консультацию  не  посещала,  следовательно,  всё  должно  было  пройти  без  сучка  и  задоринки.  И  так  оно  и  получилось. 
Оля  унесла  новорожденного  братика,  отдав  его  Ларисе,  а  та  передала  Вике,  которая  себя  не  помнила  от  счастья... 
На  секунду  Лариса  замолчала,  глядя  на  меня  мутными  глазами. 
- Пожалуйста,  не  губите, - пролепетала  она, - ну,  чем  Артём  виноват?  То  есть,  Павлик,  но  теперь  он  Артём.  Викуша  души  не  чает  в  сыне,  он  познает  всю  материнскую  любовь.  Что  его  ждало  бы  с  Кирсановой?  Скатился  бы  годам  к  четырнадцати  в  пропасть,  а  то  и  в  тюрьму  сел  бы.  А  сейчас  его  только  приют  ждёт!  Не  выдавайте  нас!  Вы  же  сама  мать! 
- Адрес  Виктории  дайте, - строго  потребовала  я,  а  Лариса  побледнела. 
- Какая  же  вы  стерва! – сдавленно  выговорила  она, - зачем  вам  губить  жизнь  ребёнку? 
- Адрес  давайте, - непреклонно  повторила  я, - немедленно!  А  то  сядете! 
У  Ларисы  дрогнули  губы.  Она  дрожащей  рукой  черкнула  адрес  и  протянула  его  мне.  В  её  глазах  плескалось  отчаянье. 
Но  отчего-то  мне  не  хотелось  её  разубеждать,  что  я  не  причиню  вреда  Виктории  и  маленькому  Артёму,  что  Макс  об  этом  не  узнает.  Максимум,  Диме  скажу,  но  он  умеет  хранить  тайны. 
Лариса  меня  изрядно  разозлила.  То,  что  я  та  ещё  стерва,  я  и  сама  знаю,  но  от  посторонних  подобных  заявлений  не  потерплю! 
- Что  дальше? – резко  спросила  я, - вы  отнесли  Илью  в  общежитие  к  Оле?  Думали  выдать  за  Павлика? 
- Мы  и  выдали, - поджала  губы  Лариса, - никто  и  не  подкопался.  Только  вы  догадались. 
- Ещё  бы, - скривилась  я,  сложив  руки  на  груди, - ведь  Оля  сама  подсунула  нам  кредитку  с  батоном. 
- Какую  кредитку? – оторопела  Лариса. 
- С  пятью  ста  миллионами  евро, - заявила  я, - а  вы  не  знали?  Не  знали,  что  Оля  украла  и  деньги? 
- Нет,  не  знала, - пролепетала  Звягинцева, - она  мне  об  этом  ничего  не  сказала.  Так  вот  почему  за  нами  следили...  А  я-то 
понять  не  могла! 
- Кто  за  вами  следил? – тут  же  спросила  я. 
- Ну,  не  следили,  скорее,  наблюдали.  Но,  тем  не  менее,  есть  такой  факт.  Я  заметила,  что  около  моего  дома  постоянно  джип  стоит,  испугалась,  позвонила  Оле  в  общежитие,  попросила  её  быть  осторожней.  Ну,  как  они  могли  узнать,  что  мы  отношение  к  этому  имеем?  А  потом,  Оля  сказала,  что  связалась  с  родителями  младенца. 
- И? – строго  спросила  я. 
- А  ничего, - помотала  головой  Лариса, - потом  пришли  из  милиции  и  сказали,  что  Олю  убили.  У  меня  аж  душа  в  пятки  отлетела!  Бедная  моя  Оленька!  Наш  участковый,  Ковалёв  Алексей  Петрович,  сказал,  что  убила  женщина,  что  на  Оле  был  найден  браслет...  Я  подумала,  что  это  та  женщина,  про  которую  говорила  Оля... 
- И  спустили  собак  на  меня! – скривилась  я, - та  блондинка,  а  я... – я  многозначительно  дёрнула  себя  за  прядь. 
- Я  испугалась, - воскликнула  Лариса, - а  от  того  больше  запуталась.  Не  подумала...  К  тому  же  вы  могли  перекраситься.  Я  только  об  одном  прошу,  не  выдавайте  Вику.  Зачем  вам  это? 
- Я  натуральная  брюнетка, - медленно  произнесла  я, - а  ваша  Вика – смелая  женщина!  Взяла  себе  ребёнка  алкоголички.  Если  в  семье  пьют  отцы,  то  это  в  большинстве  случаев  отрицательно  складывается  на  детях.  Что  уж  говорить  о  женщинах!  Неужели  Виктория  не  понимает,  что  ребёнок  может  оказаться  больным? 
- Мы  это  понимали, - кивнула  Лариса,  задумавшись, - но  Вика  твёрдо  решила  вырастить  сына  Кирсановой,  как  родного.  Она  хотела  этого.  Надеюсь,  малыш  будет  нормальным. 
- В  этом  случае  трудно  предугадать, - отрывисто  сказала  я,  поднялась  с  места,  и,  развернувшись  на  каблуках,  быстро  вышла  на  улицу. 
Конечно  же,  я  не  стану  чинить  препятствий  Виктории,  ведь  тогда  она  лишится  ребёнка,  а  малыш  попадёт  в  приют. 
Но  иногда  даже  самая  малая  толика  может  стать  волей  случая.  Вполне  вероятно,  этот  адрес  мне  ещё  пригодится. 
Это  был  тот  момент,  когда  ситуация  пошла  по  кругу.  Ничего  не  понятно,  многое  неизвестно,  множество  деталей,  которые,  словно  мозаику,  требуется  собрать  воедино,  а  оно  не  складывается,  не  получается. 
И  я,  раздумывая  на  ходу,  неспешно  побрела  к  оставленной 
машине.  Поведение  Светловой  изрядно  занимало  меня. 
Не  иначе,  Инга  попросила  Надежду  съездить  сюда.  Но  для  чего?  Почему  их  волнует  судьба  ребёнка? 
Внезапно  меня  озноб  пробрал  по  коже.  Какого  ребёнка?  Павлика  или  Илью?  И  откуда  она  знает  про  ребёнка?  И  какое  ей  дело  до  него? 
Подстёгнутая  внезапной  мыслью,  я  прибавила  шагу,  села  в  джип,  и  на  довольно  большой  скорости  поехала  к  конторе  Светловой.  Задам  ей  вопрос  прямо  в  лоб! 
Посмотрим,  как  она  будет  выкручиваться  из  всего  этого! 
Но  в  конторе  Надежды  не  оказалось,  и  тогда  я  поехала  к  ней  домой,  но  на  полпути  повернула  в  другую  сторону. 
Я  направила  стопы  в  Тальянку,  к  Анфисе  Сергеевне,  где  до  сих  пор  стоит  бесхозным  мой  «Мазератти». 
Я  не  люблю  эту  машину,  она  мне  как-то  к  душе  не  пришлась. 
Красивая,  серебристая,  тоже  подарок  Димы,  купленная  им  в  разгар  нашего  с  ним  раздора,  когда  я  только  собиралась  замуж  за  Макса.  И  она  осталась  в  гараже  при  особняке. 
Мой  алый  джип  Надежда,  скорее  всего,  заприметила,  поэтому  пересяду-ка  я  в  «Мазератти»,  хотя  последняя  тоже  довольно  бросающаяся  в  глаза  машина.  Но  ей  уже  два  года,  не  самая  последняя  модель,  а  джип  я  попрошу  отогнать  охранников. 
- Эвива  Леонидовна,  вы? – вышел  охранник  перед  посёлком. 
- Здравствуй,  Витя, - кивнула  я,  выходя  из  машины, - можно  тебя  кое  о  чём  попросить? 
- Не  вопрос,  конечно, - кивнул  он,  пружинистой  походкой  подходя  ко  мне. 
- Отгони  мой  джип  на  Фрунзенскую, - и  протянула  ему  денежную  купюру, - я  уеду  на  «Мазератти». 
- Не  вопрос,  нас  тут  всё  равно  трое  сидит, - он  взял  деньги,  ключи  и  унёсся  на  джипе,  а  я  отправилась  в  особняк. 
Анфиса  Сергеевна  крайне  обрадовалась,  увидев  меня  на  пороге. 
- Викуля! – воскликнула  она,  когда  Ира  впустила  меня, - как  дела,  милая?  Ты  по  делу  или  просто  так? 
- И  по  делу,  и  просто  так, - улыбнулась  я, - «Мазератти»  хочу  забрать,  заодно  с  вами  решила  повидаться. 
- Никуда  не  пущу,  пока  не  выпьешь  со  мной  кофе  со  свежими  кексами, - воскликнула  Анфиса  Сергеевна,  а  я  попыталась 
воспротивиться. 
- Меня  бандитка  одна  интригует, - улыбнулась  я. 
- Подождёт  твоя  бандитка, - отмахнулась  Анфиса  Сергеевна, - сначала  кексы,  идём, - она  подхватила  меня  под  руку  и  увлекла  на  кухню, - садись. 
Бабушка  Макса  засуетилась,  налила  в  две  чашки  ароматный  кофе  со  сливками,  одну  пододвинула  мне,  с  другой  устроилась  сама.  Сняла  с  блюда  полотенце  и  кивнула  на  кексы. 
- Пробуй,  твои  любимые,  с  изюмом  и  черникой. 
- Спасибо, - улыбнулась  я,  с  удовольствием  откусывая  кусочек  нежного,  тающего  на  языке  теста, - как  всегда,  шедевр. 
- А  то, - засмеялась  Анфиса  Сергеевна, - как  там  малыши?  Не  скучают? 
Собаки  вертелись  у  нас  под  ногами,  Жека  же  вообще  положила  свою  громадную  голову  мне  на  колени. 
- Василинка  недовольна  отсутствием  своей  мягкой  игрушки, - усмехнулась  я,  поглаживая  псинку, - но,  в  целом,  всё  хорошо.  Развлекаются,  как  могут. 
- Дом  опустел  без  тебя,  Вика, - воскликнула  Анфиса  Сергеевна,  пригубив  кофе  из  чашки, - конечно,  я  понимаю,  что  Макс,  в  конце  концов,  смирится,  но  сейчас  он  просто  вне  себя.  Рвёт  и  мечет. 
- Ничего,  успокоится, - вздохнула  я,  потянувшись  за  вторым  кексиком, - найдёт  мне  замену. 
- Тебе  не  так-то  просто  найти  замену, - покачала  головой  Анфиса  Сергеевна,  а  я  окинула  взглядом  родную  кухню. 
Я  столько  времени  тут  прожила,  что  теперь  в  сердце  поселилась  лёгкая  грусть.  Наверное,  Макс  приведёт  сюда  другую  женщину...  Когда-то  я  любила  его... 
Или  лишь  пыталась  полюбить?  Думала,  что  буду  с  ним  счастлива,  вытравлю  из  души  сжигающее  чувство  к  Диме... 
Я  же  боялась  признаться  в  этом  самой  себе! 
- О  чём  задумалась,  милая  моя? – лукаво  улыбнулась  Анфиса  Сергеевна. 
- О  том,  что  как  странно  всё  развернулось, - призналась  я, - но  только  теперь  я  счастлива.  Уж  извините. 
- Не  извиняйся, - кивнула  она, - я  всё  понимаю.  Я  сама  любила,  знаю,  каково  это.  Жаль,  что  ты  так  сильно  любишь  не  моего  внука,  но  что  ж  теперь  делать.  Может,  Макс  ещё  женится, 
может,  ещё  малышом  обзаведётся,  хотя,  у  меня  же  ещё  Лия 
есть,  тоже  собирается  родить. 
- И  как  успехи? – заинтересовалась  я. 
- Пока  только  в  процессе, - засмеялась  Анфиса  Сергеевна, - как  дело  к  женским  дням,  звонит  мне  и  истерит.  Никак  у  них  не  получается.  Я  уж  ей  советы  даю.  Из  того,  что  знаю. 
- Ну,  знаете  вы  многое, - засмеялась  я. 
- Знаю  немало, - с  улыбкой  кивнула  Анфиса  Сергеевна, - но  ведь  не  всё  на  свете.  А  уж  лезть  в  интимную  жизнь  собственной  внучки!  Мне  от  этого  не  по  себе!  Скорей  бы  уж  она  забеременела!  Всё  равно  как-то  переживательно!  Родила  бы  мне  правнучку. 
- А  правнука  уже  не  хотите? – засмеялась  я. 
- Один  правнук  у  меня  уже  есть, - усмехнулась  Анфиса  Сергеевна, - впрочем,  есть  и  правнучка,  но  мне  хотелось  бы,  чтобы  Лиечка  дочку  родила.  Вот  хочется! 
- Если  хочется,  значит,  так  оно  и  будет, - хмыкнула  я,  и  взяла  ещё  один  кекс. 
- А  ты? – вдруг  спросила  Анфиса  Сергеевна, - скоро  с  Димкой  мальчишкой  обзаведётесь? 
- Надеюсь,  что  скоро, - кивнула  я. 
Мы  ещё  немного  поболтали,  Анфиса  Сергеевна  дала  мне  с  собой  кексов,  и  я  выехала  из  посёлка  в  своей  блестящей  «Мазератти»,  от  полировки  переливающей  боками  на  солнце. 
«Тойота»  Светловой  стояла  около  её  дома,  и  я,  заняв  позицию  за  углом,  стала  ждать. 
Это  было  довольно  скучно,  я  вынула  планшет,  и,  выбрав  книгу,  стала  читать,  периодически  бросая  взгляд  на  машину. 
«Тойота»  по-прежнему  стояла  на  парковке.  Прошёл  час. 
Я  подняла  глаза,  и  в  этот  момент  как  раз  открылась  дверь  подъезда.  На  улицу  вышла  Надежда,  держа  в  руках  телефон. 
Окно  у  меня  было  открыто,  и  я  услышала  обрывок  фразы... 
- Какого  чёрта,  а? – гневно  воскликнула  она, - а  ты  ему  не  говорила,  что  в  данной  ситуации  лучше  пользоваться  рассудком  и  здравым  смыслом,  чем  эмоциями?  Где  теперь  искать  ребёнка?  Правда,  есть  у  меня  одна  ниточка,  правда,  крохотная... – дальше  я  не  услышала,  Надежда  села  в  машину  и  тронулась  с  места. 
Я  ехала  за  ней  на  некотором  отдалении,  стараясь  выдерживать 
дистанцию,  чтобы  не  привлекать  излишнего  внимания,  хотя  на 
моей  красивой  машине  это  было  несколько  затруднительно. 
Но  Надежда  меня  не  заметила,  и  каково  же  было  моё  удивление,  когда  мы  вернулись  обратно  в  Михайлово. 
Светлова  остановилась  около  одного  из  домов,  а  я,  посмотрев  на  название  улицы  и  номер  дома,  куда  она  вошла,  вернулась  в  машину  и  вынула  сотовый.  Но  мобильный,  как  назло,  сел. 
Пришлось  вынимать  сим-карту,  благо,  у  меня  планшет  со  встроенной  функцией  телефона,  и  звонить  с  него. 
- Слушаю, - каким-то  деревянным  голосом  отозвался  Макс,  наверное,  его  сейчас начальство  песочит. 
- Макс,  нужна  твоя  помощь, - затараторила  я, - есть  подозрение,  кто  мог  убить  Миронова.  Ты  меня  слышишь?  Только  не  ори! 
- Кто  это? – глухим  голосом  спросил  Макс. 
- Ты  смеёшься? – возмутилась  я, - или  издеваешься?  Я  тебе  говорю!  Надо  срочно  задержать  Надежду  Светлову,  а  то  проблемы  будут! 
На  том  конце  провода  повисло  странное  молчание. 
- Макс,  ау, - воскликнула  я, - ты  что  там,  завис? 
- Вика,  ты  что,  живая? – закричал  диким  голосом  Максим,  а  я  чуть  не  оглохла. 
- Ты  спятил,  что  ли? – возмутилась  я, - что  там  у  тебя  происходит?  На  солнышке  перегрелся? 
- Вика,  кто  был  в  твоём  джипе? – вскричал  Макс. 
- Охранник  из  посёлка,  Виктор, - пояснила  я, - а  что?  Просто  мне  последить  надо  было,  Светлова  наверняка  видела  мой  приметный  джип,  вот  я  и  заехала  в  Тальянку  за  «Мазератти».  Да  в  чём  дело? 
- Да  в  том,  что  машины  у  тебя  больше  нет! – воскликнул  Макс, - Виктор  в  ней  подорвался! 
- Как  это? – ошалела  я. 
Вкратце  ситуация  выглядела  так. 
Ехала  себе  моя  красная  машинка  по  шоссе,  кто  за  рулём,  ясное  дело,  не  видно,  тонировка  у  меня  в  нём  просто  зверская.  Вдруг  откуда-то  вынырнули  четыре  «Жигулёнка»,  старые,  битые,  но  вполне  крепкие.  Тоже  с  затонированными  в  черноту  непроглядную  стёклами,  без  номеров. 
Они  тут  же  открыли  по  джипу  огонь,  обстреляли  со  всех  сторон,  по  колёсам,  бензобаку,  и  машина  рванула. 
Приехавший  Макс  сначала  не  поверил  своим  ушам,  когда  ему  назвали  номер  машины,  а  потом  глазам. 
Он  стал  звонить  мне,  но  я  не  отвечала,  а  мой  звонок  явился  для  него  полной  неожиданностью. 
- Вот  так,  милая  моя, - процедил  Макс, - что  в  этот  раз?  Кто  это  тебя  так? – похоже,  он  обрёл  расположение  духа,  чего  не  скажешь  обо  мне. 
Бедный  Виктор!  Вдобавок  я  лишена  любимого  средства  передвижения...  Просто  чёрт  знает  что! 
- А  фиг  его  знает, - растерянно  ответила  я, - вот  это  новость...  Слушай,  будь  другом,  явись  в  Михайлово,  ты  мне  срочно  нужен.  Прямо  очень  срочно. 
- Я  понял,  говори  точный  адрес, - откликнулся  Макс,  а  потом  отключился,  пообещав  примчаться  побыстрее. 
Но  я,  разумеется,  не  стала  ждать  у  моря  погоды,  а  вышла  из  машины,  и  успела  как  раз  вовремя. 
Надежда  выскочила  со  двора  Белышевой,  держа  на  руках  младенца.  Она  же  не  знает,  что  ребёнок  не  тот... 
Я  в  это  время  присела  на  корточки  около  её  машины,  а,  когда  она  склонилась  над  сиденьем,  чтобы  устроить  переноску  с  ребёнком,  одним  прыжком  подскочила  к  ней  и  коснулась  её  шеи  электрошокером.  Светлова  затряслась  и  упала  на  землю,  а  я  обернулась,  и  посмотрела  на  дом. 
Как  раз  в  этот  момент  дверь  распахнулась  и  на  улицу  выбежала  женщина,  наверное,  это  и  есть  Виктория. 
Рыжевато-медные  волосы,  веснушки,  зелёные  глаза,  а  по  левому  виску  течёт  струйка  крови.  И  замерла,  увидев  меня. 
- Вы  Вика? – спросила  я,  и,  взяв  переноску  с  малышом,  протянула  её  Белышевой, - забирайте  сына. 
- Кто  вы? – испуганно  воскликнула  она, - и  кто  она? – кивнула  она  на  Светлову, - и  что  же  теперь  будет?  У  меня  отнимут  Артёмку? – прошептала  она,  прижимая  мальчика  к  себе. 
- Я  сделаю  всё,  чтобы  не  отняли, - ответила  я, - идите  в  дом.  Сейчас  сюда  приедет  следователь. 
- Зачем? – она  окончательно  испугалась,  а  Светлова,  лежащая  на  траве,  застонала  и  стала  приходить  в  себя. 
Открыв  глаза,  она  увидела  меня,  и  переменилась  в  лице. 
А  я  наставила  на  неё  пистолет,  чтобы  лишний  раз  ток  на  неё  не  расходовать!  Где  же  Макс!? 
- Ты  офигела,  что  ли? – завопила  Надежда,  попыталась  встать,  а  я  пихнула  её  носком  туфли  в  бок. 
- А  ну  сидеть! – прикрикнула  на  неё  я, - а  то  пальну  в  коленную  чашечку! – что-то  я  совсем  распоясалась  в  последнее  время!  Маньячка  местного  розлива! 
- Дай,  хотя  бы  сяду! – она  уселась  на  траве. 
Стряхнув  с  волос  и  одежды  пыль,  она  свирепо  уставилась  на  меня,  покосившись  на  Викторию. 
- Ты  дура? – резко  спросила  она, - ты  хоть  знаешь,  что  ты  наделала?  С  кем  вздумала  брататься? 
- Зачем  тебе  ребёнок  Кирсановой? – в  лоб  спросила  я. 
- Да  пошла  ты! – огрызнулась  Светлова, - я  без  адвоката  ничего  не  скажу! 
- И  не  говори! – фыркнула  я,  пожав  плечами, - я,  едва  узнав,  что  ты  заинтересовалась  ребёнком,  поняла,  что  тут  замешан  сам  Меньшов!  Я  уверена,  что  по  его  указке  убили  Миронова!  Ну,  может,  он  такой  приказ  и  не  отдавал,  скорее  всего,  хотел  выяснить,  где  его  сын,  а  нанятые  ребятки  силёнок  не  рассчитали!  Не  станет  же  он  убивать  похитителя  собственного  сына,  предварительно  не  выяснив,  где  ребёнок!  Теперь,  наверное,  локти  кусает  с  досады! 
- Дура! – простонала  Надежда,  обхватив  руками  голову, - какая  дура! 
- Сама  дура! – огрызнулась  я, - уж  не  знаю,  какое  отношение  ты  имеешь  к  Меньшову,  но  имей  в  виду,  этот  ребёнок, - кивнула  я  в  сторону  Виктории, - на  самом  деле,  не  Илья.  Где  сейчас  Илья,  тот  ещё  вопрос,  сама  им  задаюсь. 
- Как  это – не  Илья? – вскинулась  Надежда, - но  я  знаю  точно... 
- Твои  сведения  не  совсем  верны, - покачала  головой  я, - ты  ведь  не  в  курсе,  что  у  Кирсановой  был  свой  ребёнок?  Родной?  Так  вот,  это  сын  Марины!  Павел!  А  где  Илья,  вообще  неведомо!  А  теперь  рассказывай  всё! 
- Ничего  я  не  скажу! – вид  у  Светловой  стал  перепуганный, - не  дождёшься! 
- В  камеру  захотела? – прищурилась  я. 
- А  хоть  бы  и  так! – с  вызовом  воскликнула  она, - плевать!  Посижу!  И  вообще,  мне  полагается  адвокат! 
- С  каких  это  пор  адвокату  полагается  адвокат? – ехидно  осведомилась  я,  но  мой  вопрос  остался  без  ответа. 
Тем  временем  примчался  Макс.  Он  отправил  Светлову  в  Москву,  чтобы  допросить  с  пристрастием,  а  сам  выслушал  меня. 
Мы  вчетвером  устроились  в  беседке  Белышевых,  мы  с  Максом  и  Лариса  с  Викторией,  и  Максим  стал  внимательно  слушать. 
Уяснив,  что  Павел  нашёлся,  что  малыш  жив-здоров  и  в  полном  благополучии,  Макс  откинулся  на  спинку  лавочки,  и  задумался,  скрестив  руки  на  груди. 
- Пожалуйста,  не  отнимайте  малыша  у  Вики! – воскликнула  Лариса, - ну,  зачем  ребёнку  проходить  все  мучения  детского  дома? 
- Ладно, - махнул  рукой  Макс, - пусть  будет,  как  есть.  У  нас  есть  проблемы  поважнее!  Говоришь,  есть  связь  между  Ингой  и  Надеждой? 
- Уверена, - кивнула  я, - а  Дарья  в  курсе  всего! 
- Хорошо,  я  проверю, - кивнул  он, - а  сейчас  поеду,  потолкую  со  Светловой.  Давно  пора  было  это  сделать! 
- Не  знаю,  почему  ты  этого  до  сих  пор  не  сделал! – фыркнула  я, - твоё  упущение! 
- А  ты  не  зубоскаль,  дорогуша! – огрызнулся  Макс, - могу  ведь  и  привлечь!  Лучше  бы  нашими  детьми  занималась! 
- Пошёл  к  чёрту! – рявкнула  я, - я  тебе  больше  не  жена!  Потому  не  указывай! 
- В  паспорте  ты  мне  ещё  жена, - прошипел  он, - а  потому  хватит  тут  зубы  показывать! 
- Тише,  тише, - Лариса  попыталась  призвать  нас  к  порядку, - ну,  что  вы? 
- Всё,  я  пошла, - я  подскочила  с  места,  и  вылетела  на  улицу. 
Н-да!  Сегодня  прямо  какой-то  день... 
По  дороге  я  позвонила  Диме,  рассказала  о  происшествии,  а  он  вдруг  рассердился.  Видимо,  от  беспокойства  за  меня. 
- Ева,  счастье  моё! – прорычал  он  в  трубку, - ты  иногда  головой  думаешь?  Кому  ты  дорожку  перебежала?  Что  в  этот  раз? 
- Да  успокойся, - отмахнулась  я, - лучше  купи  мне  новую  машину! 
- Я  тебе  танк  куплю! – взбешённым  голосом  вскричал  Дима. 
- Ты  чего  это? – прошипела  я, - решил  поссориться?  Вспомнил  старое?  Ты  что,  думаешь,  что  теперь  я  позволю  так  тебе  со  мной  разговаривать? – возмутилась  я. 
- Ева,  любовь  моя, - медленно  произнёс  Дима,  хотя  голос  его  дрожал  от  злости, - пойми  одну  простую  вещь – ты  самый  дорогой  человек  в  моей  жизни!  И  ты  выкидываешь  номера,  зная,  что  меня  тут  инфаркт  хватит,  если  с  тобой  что-нибудь  случится?  Чего  ты  добиваешься? 
- Это  ты  чего-то  добиваешься! – огрызнулась  я,  и  отключилась. 
Отлично,  теперь  я  поссорилась  и  с  Димой! 
Но  он  прав,  я  безалаберна!  Но,  с  другой  стороны,  разве  в  том,  что  произошло,  я  виновата?  Я  даже  не  знаю,  кто  по  мне  устроил  стрельбу! 
Вздохнув,  я  послала  ему  смс-сообщение – улыбку  и  поцелуй  в  картинках.  Через  минуту  раздался  звук  входящей  смски,  Дима  прислал  мне  огненного  чёрта  с  вилами  и  букетом  роз. 
Понятно,  зол,  как  тысяча  чертей!  Но  его  можно  понять! 
Лучше  б  машину  купил...  Хотя,  я  могу  представить,  ЧТО  он  купит!  В  прошлый  раз,  когда  меня  обстреляли,  он  пообещал  мне  купить  танк  второй  мировой,  утверждая,  что  на  нём  я  точно  никуда  не  въеду!  А,  если  и  въеду,  то  без  риска  для  собственной  жизни  и  здоровья,  чего  не  скажешь  об  окружающих,  либо  тех,  кто  в  недобрый  час  попадётся  на  пути! 
Конечно  же,  мне  было  интересно,  что  расскажет  Светлова,  но  я  понимала,  что  она,  скорее  всего,  прикусит  язык. 
Она  сильно  испугалась.  Думаю,  боится  она  Меньшова. 
Но  вот  как  так  получилось,  что  они  столкнулись  с  Меньшовым?  Внезапно  мне  в  душу  закралась  мысль. 
А  вдруг  это  он  решил  меня  убить?  Но  зачем!? 
Нет,  это  сущий  бред.  Зачем  ему  избавляться  от  меня? 
Он  ведь  меня  даже  не  знает!  И  вообще,  меня  сейчас  другое  волнует...  Какое  вообще  отношение  имеет  Светлова  к  Меньшову?  Зачем  она  искала  Илью?  Неужели  они  знакомы? 
Вероятно,  знакомы... 
Короче  говоря,  нужно  искать  связь  между  Светловой  и  Меньшовой,  и  как  можно  скорее. 
Сама  Надежда  вряд  ли  что  расскажет  на  допросе,  она – умная  бестия.  Грамотный  адвокат  и  хитрая  лиса  в  одном  лице. 
Интересно,  как  продвигаются  дела  у  Макса  в  расследовании  с  выстрелом?  Вряд  ли  он  мне  что-нибудь  расскажет. 
Хорошо  хоть,  Павлик  найден,  одной  проблемой  меньше,  но  теперь  надо  заняться  поисками  Ильи.  И  как  можно  скорее. 
Как  же  Оля  унесла  Илью  у  Миронова?  Как  же  это  у  неё  получилось? 
Неудивительно,  что  Миронов  так  обозлился,  когда  услышал  про  Олю.  Кто  ж  в  него  стрелял? 
Я  как  раз  подошла  к  машине,  и,  щёлкнув  брелоком – машина  мигнула  фарами – села  в  салон.  Вот  бы  поговорить  с  самим  Меньшовым.  Я  повернула  ключ  в  зажигании – мотор  заурчал – и  медленно  тронулась  с  места,  продолжая  размышлять. 
Нет,  о  разговоре  с  Меньшовым  нечего  и  мечтать! 
Он  ни  за  что  не  станет  со  мной  разговаривать... 
Конечно,  можно  подключить  Диму,  но  Макс  уже  наверняка  мчится  в  Москву,  чтобы  задержать  его.  И,  вполне  вероятно,  уже  позвонил,  куда  надо,  чтобы  глаз  с  Меньшова  не  спускали. 
Или  уже  запросил  ордер,  чтобы  его  задержать... 
Продолжая  напряжённо  обдумывать  ситуацию,  я  заехала  в  спортивную  редакцию.  Потом  в  свои  рестораны,  а  к  вечеру  ближе  в  «График  Интертеймент». 
Генрих  с  ходу  зазвал  меня  к  себе,  а  мы  просидели  допоздна,  решая  насущные  вопросы,  а  потом  он  спросил  про  книгу. 
- Пишу, - лаконично  ответила  я,  и,  поймав  строгий  взгляд  начальника,  улыбнулась, - ну,  не  могу  же  я  через  себя  переступать!  Я  же  не  графоман,  чтобы  писать  обо  всём  подряд,  не  вдумываясь  в  то,  о  чём  пишу!  Пойми  ты! 
- Да  понимаю  я, - хмыкнул  Генрих,  тоже  улыбнувшись, - но  ведь  на  двух  книгах  далеко  не  уедешь! 
- На  четырёх, - уточнила  я, - и  вообще,  я  себе  не  деньги  зарабатываю,  а  настоящее  имя  делаю.  Зачем  мне  дешёвая  популярность? 
- Вот  Вавилова  так  не  думает, - усмехнулся  он. 
- Да,  давай,  ещё  и  Вавилову  мне  в  пример  поставь! – скривилась  я, - нашёл,  с  кем  сравнивать! 
- Вообще-то,  ты  права! – улыбнулся  он, - но  я  всё-таки  беспокоюсь.  Ещё  повалит  к  нам  всякий  сброд! 
- Запросто, - ухмыльнулась  я, - а  ты  как  думал?  Взяли  к  себе  эту  идиотку,  значит,  будем  расхлёбывать.  Может,  мы  с  ней  договоримся? 
- Каким  образом? – скривился  Генрих, - как  ты  собралась  с  ней  договариваться?  И  о  чём?  По-моему,  с  ней  вообще  ни  о  чём  нельзя  договориться.  Это  будет  война! 
- Ничего,  прорвёмся, - легкомысленно  ответила  я, - со  мной  воевать  нельзя!  Опасно  для  здоровья! 
- Слушай,  подруга  дней  моих  суровых, - вдруг  нахмурил  лоб  Генрих, - а  помнишь  ту  девушку? 
- Которую? – заинтересовалась  я. 
- Да  та,  что  с  матерью  приходила  зимой,  мать  расскандалилась,  требуя  миллион  за  ужасный  опус,  а  они  потом,  когда  охрана  их  выставила,  забыли  у  нас  рукопись... 
- Помню, - кивнула  я, - я  его  прочитала,  пришла  в  ужас,  а  потом  в  папке  обнаружила  любовные  романы,  пьесы  и  стихи.  А  почему  ты  вспомнил? 
- Надо  бы  напечатать... – протянул  он,  а  я  нахмурилась. 
- Чьё  имя  поставишь  на  обложке? – строго  осведомилась  я, - своё? 
- Вик,  не  утрируй, - улыбнулся  он, - обозначим,  что  это  неизвестный  автор. 
- Бред! – отмахнулась  я. 
- Да  ничего  не  бред, - покачал  головой  Генрих, - что  тебе  не  нравится?  Вполне  стоящая  идея.  Может,  эта  девушка  узнает  свои  романы,  приедет,  и  тогда  мы  уже  будем  её  раскручивать.  Как  тебе  возможный  исход  событий? 
- Не  знаю... – протянула  я, - вдруг  ей  это  не  понравится?  Откуда  мы  знаем...  Ты  рискуешь. 
- Чем!? – фыркнул  Генрих. 
- Собственной  репутацией, - вздохнула  я,  подписывая  очередной  документ,  а  потом  откладывая  его  в  сторону. 
- Ерунда, - отмахнулся  он,  подавая  мне  следующий  лист. 
- Нет,  милый  друг,  не  ерунда, - менторски  сказала  я,  покачав  головой, - если  уж  на  то  пошло,   я  всё  сделаю  сама.  Положись  на  меня. 
- Положиться? – заулыбался  он, - в  каком  смысле? 
- Смотри,  долетят  до  супруги  твои  шуточки, - усмехнулась  я,  и,  положив  последний  лист  в  стопку,  подпёрла  кулачком  подбородок, - я  знаю,  что  надо  делать. 
- Что? – заинтересовался  он. 
- Я  нарисую  эту  девушку  и  её  мать, - стала  объяснять  я, - сканирую  рисунок,  а  потом  подключу  все  свои  связи.  Попрошу  Макса  пробить  по  своим  базам,  Диминого  приятеля  из  генпрокуратуры,  если  понадобится. 
- А  что,  идея  нехилая, - согласился  Генрих,  задумчиво  глядя  на  меня, - по  крайней  мере,  стоящая.  А  вдруг  их  нет  в  этих  базах? 
- Уж  раз  в  жизни  они  наверняка  привлекались  за  что-нибудь, - вздохнула  я, - нет  такого  человека,  который  не  привлекался  бы.  Особенно  в  большом  городе.  Хотя,  бывают  и  исключения.  Есть  такие  вороны,  которые  сидят  всю  свою  жизнь  на  одном  месте,  не  двигаясь,  а,  если  и  сдвигаясь,  то  со  скрипом.  Но  надо  же  с  чего-то  начинать!  Значит,  будем  плясать  от  печки!  Найду  я  их!  Не  волнуйся!  И  как  мне  раньше  идея  в  голову  не  пришла?  На  худой  конец,  выясню,  не  оцифровали  ли  ЗАГСы,  вообщем,  найду.  Тем  более,  их  имя  и  фамилия  у  нас  имеется,  они  отмечались  внизу,  у  охраны.  Думаю,  поиск  сужается  до  Москвы  и  московской  области,  ну,  или  ещё  несколько  городов  и  районов  вдогонку. 
- Ну,  ты  даёшь,  милая! – засмеялся  Генрих, - у  тебя  всегда  всё  так  просто! 
- Хочешь  сказать,  что  из  этого  ничего  не  выйдет? – прищурилась  я. 
- Ты  чего  сегодня,  какая  злюка? – проявил  Генрих  чудеса  проницательности, - что-то  случилось? 
- Случилось, - надув  губы,  ответила  я, - меня  чуть  не  подорвали,  погиб  человек,  моя  любимая  машина  представляет  собой  груду  обгоревшего  металла,  а  Дима  и  Макс  на  меня  из-за  этого  просто  ополчились! 
- Ещё  бы! – покачал  головой  Генрих, - я  бы  тоже  ополчился  на  Милу,  если  бы  с  ней  что-то  подобное   произошло! 
- А  пожалеть? – капризно  осведомилась  я, - не  я  же  тротил  себе  в  джип  подкинула! 
- Ты  спровоцировала   подкидывание! – хохотнул  он,  и  вдруг  задумался, - нет,  Милу  я  бы  не  ругал  за  подобное.  Вот,  если  бы  ты  была  моей  женой,  тогда,  да,  другое  дело. 
- Вот  замечательно! – простонала  я,  закатывая  глаза  и  пряча  улыбку, - значит,  Милу  не  ругал  бы,  а  меня  запросто  можно  поругать!  Ну,  друг  милый! 
- Мила – девушка  спокойная, - улыбаясь,  пояснил  он, - она  сидит  дома  с  ребёнком,  гуляет  по  магазинам,  читает  книжки,  ни  во  что  не  встревает.  А  ты!  От  тебя  покоя  никому  нет!  Ты  носишься  с  пистолетом  по  городу! 
- Короче  говоря,  городская  сумасшедшая! – засмеялась  я, - что  ж  сразу  в  дурдом  не  сдашь  своего  главного  редактора? 
- Не  утрируй, - улыбнулся  Генрих, - ты  умнее  многих,  кого  я  знаю,  правда,  слегка  не  в  себе.  Но  должно  же  быть  на  свете  разнообразие!  Если  бы  все  были  такими,  как  твой  Димка,  это  было  бы  что-то!  Благоразумие – не  всегда  хорошо! 
- Я  бы  не  сказала,  что  он  благоразумный, - улыбнулась  я, - мы  с  ним  друг  друга  стоим.  Но  ты  прав.  Я  поняла,  о  чём  ты.  Если  бы  в  нём  не  было  малой  толики  эксцентричности,  он  был  бы  просто  занудой  и  брюзгой!  А  так  всё  уравновешенно! 
Консервативность  сочетается  с  властностью  и  хаотичностью. 
- А  ещё  жёсткостью,  авторитарностью,  непреклонностью  и  бесшабашностью! – усмехнулся  Генрих, - а  в  остальном,  неплохой  парень. 
Мы  ещё  потрепались,  потом  я  съездила  к  спортивным  коллегам,  поругалась  с  Никитой,  который  просто  из  себя  вышел,  когда  я  забраковала  его  статью. 
- Ты  в  один  прекрасный  момент  допрыгаешься! – процедил  он,  заловив  меня  на  кухне,  прихлёбывающей  свежий  экспрессо. 
- Чего  тебе  надо? – иронично  осведомилась  я,  бросив  на  него  надменный  взгляд, - если  у  тебя  проблема с  правописанием,  вали  в  первый  класс!  Быстро  научат  палочки  рисовать! 
- Быстро  подняла  свою  задницу,  и  сейчас  же  поставила  статью  в  номер! – заорал  он,  облокотившись  руками  о  стол, - если  ты  думаешь,  что  тебе  это,  как  всегда,  сойдёт  с  рук,  я  тебя  выведу  из  заблуждения! 
- Когда-нибудь  тебе  надоест  плеваться  пустыми  угрозами, - ухмыльнулась  я,  пригубив  кофе, - и  тогда  по  шапке  ты  получишь  не  только  от  меня!  Вылетишь  из  издательства  со  скоростью  пули! 
- Посмотрим, - Никита  хлопнул  ладонью  по  столу,  а  потом  вылетел  вон. 
Правда,  он  не  преминул  заловить  меня  на  стоянке,  и,  соответственно,  не  мог  остаться  в  стороне,  увидев  мой  автомобиль. 
- Что,  перешла  на  машину  подешевле? – ядовитым  тоном  спросил  он, - у  твоего  хахаля  денежки  кончились? 
- Я  ему  передам  твои  слова, - огрызнулась  я, - и  он  тебе  лично  разъяснит,  что  у  него  кончилось,  а  что – нет. 
- Вика,  милая, - вдруг  воскликнул  появившийся  рядом  Модест  Львович, - а  где  же  твой  джип? 
- Сгорел  синим  пламенем, - усмехнулась  я, - причём  буквально.  Буду  новую  машину  покупать. 
- Ну,  покупать-то  точно  будешь  не  ты, - засмеялся  он, - как  Дмитрий  поживает? 
- Отлично  поживает, - улыбнулась  я, - что  ему  сделается? 
- Да  уж, - засмеялся  Модест  Львович, - он  у  тебя  просто  нерушимый! – и  я  невольно  усмехнулась. 
Он  кивнул  мне,  и  сел  в  «Мерседес»,  а  я  поехала  домой. 
На  моё  удивление,  у  нас  в  квартире  оказался  Макс. 
На  стоянке  красовался  Димин  джип,  что  говорило,  что  он  уже  приехал  домой.  Хотя,  мог  и  улететь  куда-нибудь... 
Правда,  обычно  я  в  курсе  всех  его  непредвиденных  полётов,  но  сегодня  он  на  меня  дуется,  а  потому  мог  и  не  сказать. 
На  «Тойоту»  же  Максима  я  просто  не  обратила  внимание. 
Услышав  из  кухни  голоса,  и,  опознав  голос  законного  супруга,  я  тихо  притворила  дверь,  а  потом  с  величайшей  предосторожностью  сняла  туфли... 
- Ева,  карамелька  моя,  иди  сюда! – крикнул  Дима – слух,  как  у  горного  оленя! – я  слышу,  как  ты  там  шабуршишься,  тщётно  стараясь  быть  невидимкой! 
Дёрнув  бровями,  я  побросала  вещи  в  прихожей,  и  пошла  на  кухню,  где  застала  прямо-таки  идиллическую  картину. 
Макс  с  Димой  пили  кофе  с  пирожками,  испечёнными  Нуцико,  Лёня  сидел  на  руках  у  отца,  Лиза  у  Димы,  а  Василинка  между  ними,  на  стуле.  Выглядело  это  просто  уморительно. 
- Чего? – я  решила,  что  лучшая  защита – это  нападение,  и  с  ходу  пошла  в  атаку, - козни  против  меня  строите?  Спелись? 
- Вика,  уймись, - поморщился  Макс, - мы  уж  тут  и  без  твоих  ехидств  поняли,  что  тебя  и  пушкой  не  прошибёшь,  пока  она  тебя  прямо  в  лоб  не  стукнет! 
- Спасибо,  дружище, - процедила  я,  облокотившись  о  косяк, - обязательно  извещу  тебя,  когда  стукнет! 
- Не  ты  известишь,  а  районное  отделение  милиции! – гаркнул  Макс, - в  каком  месте  мне  родную  жёнушку  по  кусочкам  в  пакетик  надо  собирать! – и  я  скрипнула  зубами. 
- Она  уже  не  твоя  жена, - буркнул  Дима,  показав  ему  кулак,  а  я  закатила  глаза.  Сейчас  начнётся. 
- Северский,  теперь  угомонись  ты, - поморщился  Макс, - или  тебе  печать  в  паспорте  показать? 
- Ты  смотри,  я  ведь  могу  опять  двинуть... – напомнил  ему  Дима,  прищурив  глаза. 
- Заткнитесь  оба! – отрубила  я,  с  недовольным  видом  сложив  руки  на  груди, - вы  чего  тут  сидите? 
- Нуцико  Вахтанговна  такие  пирожки  испекла!  Просто  объеденье! – воскликнул  Макс. 
- Ты  сюда  только  за  пирожками  припёрся? – иронично  осведомилась  я, - или  есть  иная  причина? 
- Меня  просто  пригласили  на  чай, - улыбнулся  Максим, - ты,  что  какая  сердитая?  Вообще-то,  я  пришёл  по  поводу  Светловой. 
- И  что  там  по  её  поводу? – сощурилась  я. 
- А  ничего, - развёл  руками  Макс,  взяв  с  тарелки  ещё  один  пирожок,  и,  надкусив  его,  сказал  что-то  ещё  с  набитым  ртом. 
- Когда  я  ем,  я  глух  и  нем! – фыркнула  я, - слышал  такую  поговорку?  Прожуй  сначала,  а  потом  говори!  Если,  конечно,  у  тебя  есть,  что  сказать  по  существу.  А,  если  ты  пришёл  только  затем,  чтобы  доложить  о  том,  что  она  молчит,  как  партизан,  в  таком  случае,  могу  предоставить  план  квартиры,  чтобы  ты  не  заплутал  в  поисках  входной  двери! – и  Дима  рассмеялся. 
- Кажется,  кому-то  надо  конфеток  поесть, - усмехнулся  он, - не  злись,  радость  моя,  лучше  садись,  тут  есть  пирожки  с  малиной,  ты  их  любишь.  Мы  тут  кое-что  обсуждали... 
- И  что  же  вы  обсуждали? – я  оставила  в  покое  косяк,  и  подошла  к  подвесному  шкафчику,  откуда  взяла  чашку  и  налила  себе  кофе. 
Потом  села  около  них  и  внимательно  оглядела  изобилие  пирожков  на  блюде.  Вот  эти,  окрашенные  в  тёмно-фиолетовый  цвет – явно  черничные  или  с  гонобобелем,  так  называемые  «грязные»,  а  вот  с  вытекшим  розовым  сиропом  наверняка  малиновые.  Я  взяла  пирожок  и  поняла,  что  угадала – малина. 
- И? – кивнула  я  Максу,  пробуя  душистое  лакомство, - что  ты  хотел  сказать? 
- Мы  пробили  все  звонки  с  телефона  Светловой, - сказал  он, - все  они  с  неавторизованного  номера,  проследить  за  этим  невозможно.  Так  же  она  часто  звонила  Дарье  Золотарёвой,  чаще  всего,  пожалуй.  Но  они  же  подруги... 
- А  Инге? – вдруг  спросила  я,  и,  в  ответ  на  его  недоумевающий  взгляд,  пояснила, - Инга  Золотарёва. 
- Нет,  Инге  она  почти  не  звонила, - удивлённо  ответил  Макс, - а  почему  ты  спросила? 
- Просто  мне  не  нравится  Инга, - ответила  я,  прихлёбывая  крепкий  кофе, - и  потом,  ну,  причём  тут  Дарья?  Она,  правда,  с  характером,  но  она  обездвижена.  Что  она  тут  может  предпринять? 
- Ты  подозреваешь  Ингу  в  сговоре  со  Светловой? – нахмурился  Максим,  не  отрывая  от  меня  сосредоточенного  взгляда,  озвучив  мою  невысказанную  мысль. 
- М-м-м,  пожалуй,  да, - согласилась  я,  и  тут  же  поспешила  дать  объяснение  своему  предположению, - она  не  хотела  ворошить  всё  это,  накинулась  на  меня  со  скандалом  с  самого  начала...  Может,  я  передёргиваю? 
- Очень  может  быть, - кивнул  Макс, - а,  может,  и  нет.  Но,  тем  не  менее,  кое-что  подозрительное  мы  за  Ингой  заметили.  Ей  часто  звонят  с  номера,  который  названивал  Светловой,  а  потом  стал  блокированным. 
- А  ты  говоришь! – воодушевлённо  воскликнула  я, - тебя  это  не  смущает? 
- Смущает, - кивнул  Макс, - поэтому  я  за  Ингой  слежку  организовал.  Все  они  как-то  связаны. 
- Слушайте, - вдруг  сказал  Дима,  задумчиво  глядя  куда-то  в  пространство, - а,  если  они  знают,  кто  тогда  стрелял  в  Миронова?  Не  в  этот  раз,  а  в  тот,  в  девяностые.  Отчего-то  Светлова  напугана  до  потери  пульса,  пыталась  украсть  ребёнка,  думая,  что  это  Илья...  Они  связаны  с  Меньшовым.  Вот  только,  что  их  связывает? 
- А  кто  он  вообще  такой – Меньшов? – спросила  я,  взяв  ещё  один  пирожок. 
- Бизнесмен, - пожал  плечами  Дима, - владелец  бензоколонок,  насколько  я  знаю,  я  не  вникал  в  его  дела. 
- А  я  вникал, - покачал  головой  Макс, - этот  бизнесмен  появился  на  арене  в  конце  девяностых.  До  этого  это  был  простой  инженер,  жил  с  женой  и  дочерью  в  крохотной  «двушке»  на  окраине  Москвы.  И  вдруг,  резко  превратился  в  преуспевающего  дельца.  На  данный  момент  это  фантастически  богатый  человек. 
- А  его  жена? – вдруг  дошло  до  меня, - а  дочь? – и  Макс  с  Димой  недоуменно  переглянулись. 
- До  сих  пор  живут  в  Тёплом  Стане, - странным  голосом  сказал  Максим, - Елизавета  Вениаминовна  работает  уборщицей  в  супермаркете,  а  по  ночам  в  ларьке,  Влада  учится  в  медучилище,  подрабатывает  санитаркой  в  районной  больнице. 
- Это  как? – задала  я  вопрос  в  лоб. 
- Звучит  дико, - пробормотал  Дима, - жена  и  дочь  олигарха – на  дне  жизни?  Что  это  значит?  Ты  можешь  объяснить? – кивнул  он  Максу. 
- Не  могу, - отрешённо  ответил  тот, - сам  ещё  ничего  не  понимаю.  Но  я  выясню.  Я  как-то  не  задумывался,  не  вникал. 
- Хорош  следователь! – хохотнула  я,  взяв  третий  пирожок – на    тот  раз  с  клубникой. 
- Вика! – возмущённо  воскликнул  Максим, - когда  бы  я  успел?  Я  только  что  допросил  Светлову,  и  из  этого  всего  только  стало  что-то  более-менее  проглядываться,  а  ты  мне  претензии  предъявляешь.  Я  ведь  не  знал  о  связи  Меньшова  и  Золотарёвой,  пока  Светлова  не  вклинилась,  и,  соответственно,  не  вникал  в  особенности  его  биографии. 
- Дай,  сначала  я! – воскликнула  я,  азартно  взглянув  на  супруга,  и  глотнула  слегка  остывший  кофе, - переговорю  с  его  семьёй. 
- Вика! – застонал  Максим, - не  лезь!  Очень  тебя  прошу! 
- Макс,  угомонись! – зашипела  я, - ты – представитель  закона!  Если  там  что-то  неладно,  они  с  тобой  и  разговаривать  не  станут! 
- В  камеру  посажу  на  трое  суток,  живо  родную  речь  припомнят, - ухмыльнулся  Макс,  я  передёрнулась  от  отвращения,  а  он  поглядел  на  меня  внимательным  взглядом. 
- Я  смотрю,  у  тебя  в  отделении  панацея  на  все  случаи  жизни – чуть  что,  тут  же  с  бомжами  в  одну  камеру, - бросила  я  в  пространство, - от  потери  памяти,  от  потери  речи...  Ты  точно  хирургический  заканчивал?  Может,  ты  специалист  по  реабилитации? 
- Я  специалист  по  укорачиванию  языка, - фыркнул  он,  сжав  зубы. 
- Молчи  уж,  специалист, - скривилась  я, - сначала  я  схожу,  вот  прямо  сейчас  и  съезжу,  выясню,  что  к  чему.  Если  не  выйдет,  будешь  ты  наезжать.  Окей? 
- Шут  с  тобой, - буркнул  Макс, - делай,  что  хочешь. 
- Отлично, - подскочила  я, - пойду,  переоденусь  только, - и  я  ускользнула  в  спальню. 
Быстро  приняла  душ,  высушила  волосы  феном,  надела  красное  платье,  туфли  на  шпильках,  причесалась,  и  выпорхнула  в  прихожею.  Но  далеко  уйти  не  успела. 
- Я  с  тобой, - появился  Дима, - Макс  пока  с  детьми  посидит. 
Из  гостиной  донёсся  детский  смех  и  звон,  а  потом  кошачий  вопль,  визги  детей  и  голос  Макса. 
- Лизавета! – вскричал  он, - ну,  что  ты  творишь? – и  опять  звон. 
Я  покачала  головой,  и,  закатив  глаза,  выскользнула  на  площадку,  а  Дима  за  мной. 
- Ничего,  пусть  развлечётся, - ухмыльнулся  он,  нажимая  на  кнопку  вызова  лифта, - ему  полезно. 
Я  невольно  рассмеялась,  понимая,  что  Макса  сейчас  доведут  до  нервного  срыва.  Мы  сели  в  лифт,  и,  спустившись  вниз,  устроились  в  Димином  джипе.  Он  медленно  тронулся. 
- Ты  когда  мне  машину  купишь? – деловито  осведомилась  я. 
- Машину  ей, - бросил  в  пространство  Дима, - сбрось  обороты,  конфетка.  Чем  тебя  «Мазератти»  не  устраивает? 
- Не  люблю  её, - честно  сказала  я, - крутая  машинка,  кто  бы  спорил,  откидной  верх  и  вся  полированная,  но  я  хочу  джип. 
- А  я  на  принцип  пойду, - пробурчал  Дима,  покосившись  на  меня, - не  получишь  джип,  пока  вести  себя  не  научишься. 
- Вот  как... – процедила  я,  бросив  на  него  взбешённый  взгляд. 
- Милая,  счастье  моё, - медленно  произнёс  Дима, - я  ещё  на  тебя  зол. 
- Но  я-то  причём? – искренне  возмутилась  я. 
- Ты,  как  всегда,  в  центре  событий, - проворчал  он, - ладно,  малышка.  Остыну,  и  позвоню,  куда  надо.  Будет  тебе  джип.  «Линкольн  Навигатор»  устроит? 
- Вполне, - засмеялась  я,  довольная  сверх  всякой  меры. 
Он  ещё  спрашивает! «Линкольн  Навигатор»!  Это  ж  обалдеть! 
До  Тёплого  Стана  мы  ехали  молча,  пока  Дима  не  выдержал. 
Рассмеявшись,  он  посмотрел  на  меня. 
- Мир? – в  глазах  блеснули  смешинки. 
- Мир, - кивнула  я, - не  сердись.  Я  же  не  нарочно. 
- Да  знаю  я, - усмехнулся  он,  паркуясь, - пойдём,  мой  сладкий,  выясним,  что  к  чему. 
Уже  вечерело,  я  невольно  взглянула  на  часы,  времени  было  уже  около  десяти  часов,  бабулек  на  скамейках  не  было,  вместо  них  грызли  семечки  несколько  девиц  развязного  вида. 
Сидевшие  на  скамейке  девицы  замерли,  раскрыв  рты,  увидев  внедорожник  «Хаммер»,  а  мы  с  достоинством  прошествовали  мимо  их  изумлённых  физиономий. 
Не  меньшее  впечатление  произвёл  и  сам  Дима,  девицы  с  вызовом  разглядывали  сначала  его,  а  потом  перевели  взгляд  на  меня.  У  них  в  глазах  явственно  читалась  зависть. 
Я  слегка  смутилась,  а  Дима  быстро  увлёк  меня  в  подъезд. 
Мы  поднялись  на  третий  этаж,  я  нажала  на  кнопку  звонка  и  мы  замерли  в  ожидании,  пока  за  дверью  не  послышались  шаги. 
- Кто  там? – раздалось  сонное. 
- Нам  нужны  Елизавета  Вениаминовна  и  Влада  Меньшовы, - сказала  я. 
- Я  Влада, - ответила  девушка, - что  случилось?  Кто  вы? 
- Нам  нужно  поговорить  по  поводу  вашего  отца,  Меньшова  Константина  Алексеевича, - пояснила  я, - откройте,  пожалуйста,  дверь.  Это  очень  важно. 
- Я  вас  не  знаю, - голос  Влады  слегка  дрогнул, - и  не  буду  вам  открывать,  убирайтесь. 
- Влада,  это  важно, - пыталась  я  убедить  её, - почему  ваш  отец  вас  бросил?  Объясните  мне.  Он  же  один  из  самых  богатых  людей  в  Москве! 
- Я  сказала,  я  не  буду  с  вами  разговаривать! – взвизгнула  девушка, - немедленно  убирайтесь,  а  то  милицию  вызову! 
- Это  мы  вызовем, - крикнул  Дима, - Ева,  звони  Максу,  пусть  катит  сюда  с  ОМОНом.  Не  хочет  по-хорошему,  значит,  будет  по-плохому, - и  в  этот  момент  раздался  звук  подъезжающего  лифта.  Дверцы  разомкнулись  и  на  площадку  вышла  уставшая  женщина  средних  лет.  В  руках  у  неё  были  тяжёлые  сумки. 
- Вы  к  кому? – негромко  спросила  она,  поставив  сумки  на  пол,  а  Влада  распахнула  дверь. 
- Мама,  заходите  скорее, - воскликнула  она, - не  разговаривай  с  ними. 
- Ну,  уж  нет, - воскликнул  Дима,  преградив  путь  женщине, - так  просто  мы  отсюда  не  уйдём.  Вы  нам  всё  объясните,  милые  мои,  сию  минуту,  или  мы  вас  в  отделение  отвезём. 
- Зачем  в  отделение? – испугалась  Елизавета  Вениаминовна, - что  случилось?  Кто  вы? 
- Почему  ваш  супруг  бросил  вас? – спросила  я, - почему,  будучи  женой  и  дочерью  олигарха,  вы  живёте  в  стеснённых  условиях?  Разъясните  нам  этот  момент. 
- Что,  простите? – Елизавета  Вениаминовна  открыла  рот  от  изумления, - о  чём  это  вы  говорите?  Кто  вы? 
- Я – главный  редактор  «Планеты  спорта», - я  показала  ей  рабочее  удостоверение, - был  убит  ребёнок,  а  потом  выяснилось,  что  это  убийство  напрямую  связано  с  похищением  новорожденного  Ильи  Меньшова.  Его  отец,  Меньшов  Константин  Алексеевич,  сделал  самую  распространённую  в  таких  случаях  глупость – заплатил  похитителям.  Ребёнка  не  вернули,  где  он,  неизвестно,  только  миллионы,  которые  отдал  за  сына  Константин,  нашлись.  Кредитная  карта  всплыла  самым  неожиданным  образом. 
- А  причём  тут  мы? – пролепетала  Елизавета  Вениаминовна, - это  какой-то  однофамилец.  Мой  муж  давно  умер.  Ещё  в  девяностых. 
Опять  девяностые...  Неужели  всё  крутится  вокруг  того  случая? 
Нет,  это  не  простое  совпадение,  таких  случайностей  не  бывает. 
У  меня  голова  пошла  кругом...  Кто  такой – этот  Меньшов? 
Эта  мысль  сверкнула  в  голове,  как  молния,  и  я  завороженно  уставилась  на  Елизавету  Вениаминовну. 
- Расскажите  нам  подробно,  что  произошло  с  вашим  мужем, - попросила  я, - это  крайне  важно. 
- Не  понимаю,  конечно,  для  чего  это  вам, - покачала  головой  Елизавета  Вениаминовна,  но  кивнула  в  сторону  двери, - проходите,  давайте  поговорим. 
Влада  смотрела  на  нас  настороженно,  но  посторонилась,  и  мы  вошли  внутрь.  Елизавета  Вениаминовна  была  слегка  испугана,  но  присутствие  духа  сохранила. 
Она  провела  нас  на  кухню,  где  радушно  предложила  чая,  но  мы  отказались.  Я  сразу  попросила  её  начать  рассказ. 
- Я,  честно  говоря,  не  понимаю,  какое  это  имеет  отношение  ко  мне, - пробормотала  она,  рассеянно  глядя  на  нас, - мой  супруг  попал  в  тюрьму  по  глупости,  его  подставили,  и  там  он  умер.  Конечно,  мы  хлебнули  горя,  все  от  нас  отвернулись,  и  я  была  вынуждена  уйти  с  любимой  работы... 
- Кто  вы  вообще  такие? – вдруг  вскричала  Влада,  резко  перебив  мать, - какого  лешего  вам  надо? 
- Ладушка,  ну,  зачем  ты  на  людей  кричишь? – воскликнула  Елизавета  Вениаминовна, - извините  её,  она  очень  нервно  реагирует  на  все  воспоминания  об  отце. 
- Мой  отец  никогда  не  совершал  ничего  плохого, - тихо  сказала  Влада,  сцепив  между  собой  пальцы, - а  его  сначала  посадили,  а  потом  он  умер  в  тюрьме,  его  зарезали  в  драке.  Да,  извините  меня  за  дерзость,  но  я  просто  не  понимаю.  Столько  лет  мы  пытались  добиться  справедливости,  оббивали  пороги  судов  и  прокуратуры,  но  толку  не  было,  а,  когда  пришло  извещение  о  смерти,  впали  в  отчаянье.  И  только  теперь  вы  взялись  за  дело?  Это,  знаете  ли,  слишком!  Почему  этим  только  теперь  занялись?  Вы  можете  мне  объяснить?  На  нас  смотрели,  как  на  помешанных.  Просто  выставляли  вон  из  кабинета!  И  тело  нам  не  выдали,  просто  привезли  на  опознание,  потом  следователь  выдал  нам  документ  о  смерти,  и  всё  на  этом. 
- Подождите, - у  меня  закружилась  голова, - кто  вам  выдал  документ  о  смерти?  Следователь? 
- Ну,  да, - кивнула  Влада,  а  Елизавета  Вениаминовна  покачала  головой. 
- Зачем  ты  людей  с  толку  сбиваешь? – она  с  укором  посмотрела  на  дочь, - ну,  зачем  им  это? 
- Нет,  секундочку, - я  подняла  руку, - нам  нужны  эти  подробности.  Рассказывайте  всё  с  самого  начала. 
Елизавета  Вениаминовна  и  Константин  Алексеевич  работали  в  гуманитарном  институте.  Женщина  преподавала  историю  на  филологическом  факультете,  писала  научные  работы,  планировала  стать  доктором  филологических  наук.  Её  супруг  тоже  стремился  к  тому  же,  только  он  читал  лекции  по  философии. 
Их  дочь  была  первой  отличницей,  собиралась  поступать  в  Медицинскую  Академию,  но  неожиданно  все  их  старания  и  надежды  рухнули. 
Супруги  Меньшовы  были  слабыми  людьми,  интеллигентными,  и,  когда  столкнулись  с  человеческой  несправедливостью,  то  просто  спасовали.  Не  смогли  отразить  удар,  хотя  очень  старались,  но  не  смогли  ничего  поделать. 
Константин  Алексеевич  мечтал  подняться  по  карьерной  лестнице,  стать  заведующим  кафедрой,  и  ему  почти  удалось. 
Дело  уже  было  за  малым,  приказ  о  назначении  подписан,  ему  оставалось  только  официально  вступить  в  должность,  но  тут  в  институт  пришла  Алина  Селезнёва,  аспирантка,  только-только  защитившая  кандидатскую. 
Вчерашняя  студентка  мгновенно  стала  лезть  вверх,  причём  в  ход  шли  не  совсем  честные  методы.  Насколько  всем  было  известно,  Селезнёва  была  любовницей  некоего  «высокого»  человека,  и  тот  захотел,  чтобы  Алина  заняла  место  заведующей  кафедрой.  Но  Меньшов  не  хотел  сдаваться. 
Он  не  хотел  лишиться  места  из-за  какой-то  глупой  девчонки,  а  потому  пришёл  с  ней  поговорить.  Но  разговор  не  получился. 
- Вы  что,  всерьёз  думаете,  что  я  откажусь  от  места  только  потому,  что  вы  меня  об  этом  просите? – скривилась  Алина, - сейчас  умру  от  смеха! 
- Но  я  шёл  к  этому  годами! – возмущённо  воскликнул  Константин  Алексеевич, - приказ  уже  был  подписан,  а  тут  пришла  ты  и  отнимаешь  моё  место!  Неужели  не  стыдно?  Глупая  девчонка!  Ты  же  только  институт  закончила! 
- И  что? – сощурила  глаза  Алина, - вы  хотите  сказать,  что  после  института  я  должна  лаборанткой  работать? 
- Я  работал, - холодно  ответил  Меньшов. 
- А  мне-то  что? – фыркнула  девица, - я  за  гроши  ломаться  не  собираюсь! 
- Не  думай,  что  я  так  просто  сдамся, - холодно  ответил  Меньшов, - я  сейчас  же  пойду  к  ректору.  И  твой  любовник  тебе  не  поможет. 
Алина  вновь  прищурила  глаза,  фыркнула,  и  бросилась  на  шею  Меньшову  с  воплями,  попутно  разорвав  на  себе  блузку. 
- Помогите!  Насилуют! – заорала  она  на  весь  этаж,  повиснув  на  преподавателе.  Константин  Алексеевич  в  первый  момент  оторопел,  а  потом  попытался  отпихнуть  от  себя  нахалку. 
- Ты  спятила? – возмущённо  воскликнул  он, - немедленно  замолчи!  Что  ты  творишь? 
- Спасите!  Помогите! – кричала  Алина. 
- Да  ты  прекрати  ты  орать! – Меньшов  попытался  ускользнуть,  но  Селезнёва  не  отпускала  его,  пока  не  прибежал  народ. 
Она  плюхнулась  на  пол,  рыдая,  а  сотрудники  института  скрутили  Константина  Алексеевича,  который  тщётно  пытался  доказать  свою  невиновность. 
Единственным  свидетелем  оказалась  его  дочь – Влада  пришла  к  отцу  на  кафедру,  но  ей  не  поверили.  Следователь  сказал,  что  она  прямая  родственница,  а  потому  свидетелем  быть  не  может. 
Вмешаться  и  увести  отца  она  не  могла  потому,  что  дверь,  за  которой  она  была,  оказалась  запертой,  а  между  коридором  и  кабинетом  оказалось  окно. 
Кто  придумал  делать  окна  в  помещениях,  вопрос  за  гранью,  но  встречаются  подобные  архитектурные  конвульсии... 
Мгновенно  вмешался  любовник  Алины,  Константина  Алексеевича  посадили,  а  его  жена  и  дочь  тщётно  пытались  добиться  оправдательного  вердикта. 
Влада  сотни  раз  повторяла,  что  это  подстава,  что  Алина  сама  напала  на  её  отца,  но  её  никто  не  слушал. 
Меньшова  посадили,  дали  десять  лет  колонии  строгого  режима,  а  Елизавете  Вениаминовне  пришлось  уволиться.  Ей  ясно  дали  понять,  что  не  хотят  видеть  в  институте  жену  насильника. 
Сколько  они  не  ходили,  сколько  не  упрашивали  возобновить  дело,  но  всё  попусту.  Их  никто  не  слушал. 
А  потом  позвонил  следователь,  попросил  приехать  в  отделение. 
Елизавета  Вениаминовна  и  Влада  обрадовались,  они  решили,  что  всё  прояснилось,  что  Константин  Алексеевич  скоро  выйдет  на  свободу.  Но  они  ошиблись. 
Следователь  сообщил  о  смерти  Меньшова... 
Елизавета  Вениаминовна  упала  в  обморок,  Влада  стала  истерически  кричать,  а  потом,  когда  они  немного  пришли  в  себя,  их  повели  на  опознание. 
Не  было  никаких  сомнений,  что  перед  ними  их  муж  и  отец. 
Меньшова  опять  упала  в  обморок,  дочь  тоже,  очухались  они  лишь  в  кабинете  следователя,  который  растолковал  им  детали. 
Оказывается,  на  зоне  произошла  драка,  а  насильников  там  вообще  терпеть  не  могут. 
- Да  он  не  насильник! – завизжала  Влада,  у  неё  по  лицу  градом  покатились  слёзы, - я  знаю!  Я  видела!  Откуда  ж  мне  было  знать...  Если  б  я  знала  законы,  я  бы  окликнула  кого-нибудь,  чтобы  был  нормальный  свидетель.  Эта  тварь  засадила  моего  отца!  Я  лишилась  бесплатного  места  в  медицинском  институте,  моя  мама  осталась  без  работы,  но,  самое  главное,  мы  потеряли  дорогого  и  близкого  нам  человека!  Разве  это  справедливо?  Как  вы  могли  ей  поверить? 
Внезапно  в  глазах  следователя  мелькнуло  понимание,  и  Влада  догадалась,  что  он  прекрасно  осведомлён  о  невиновности  её  отца,  но  его,  судя  по  всему,  подкупили. 
- Я  ничего  не  могу  сделать, - тихо  сказал  он, - это  выше  моих  сил.  Не  тратьте  время  понапрасну. 
- Но  он  не  виноват, - упрямо  повторила  Влада, - я  знаю  это. 
- Я  тоже, - кивнул  следователь,  а  потом  покачал  головой, - покиньте  это  помещение,  более  разговаривать  я  не  намерен. 
Потом  он  ещё  раз  позвонил,  отдал свидетельство  о  смерти,  а Константина  Алексеевича  похоронили. 
И  с  тех  они  так  и  жили,  пока  не  пришли  мы  с  расспросами. 
Елизавета  Вениаминовна  замолчала,  пытаясь  собраться  с  мыслями,  а  я  вынула  мобильный. 
Макс  ответил  через  минуту,  но  голос  у  него  был  недовольный. 
- Вика,  скажи  Северскому,  чтобы  снял  ножи  со  стен! – гаркнул  он, - Лиза  поранилась! 
- Сильно? – испугалась  я,  бросив  взбешённый  взгляд  на  Димку. 
- Нет,  но  всё  же, - буркнул  Макс, - что  там  у  вас? 
- Это  другой  Меньшов, - пояснила  я, - они  просто  полные  тёзки.  Этот  человек  давно  умер. 
- Вика,  о  чём  ты? – воскликнул  Макс, - это  никакой  ни  другой!  Это  тот  самый  Меньшов!  Документы  подлинные,  в  них  пометка  о  разводе  с  Меньшовой  Елизаветой,  дочь  записана.  Нет,  это  он.  Они  вам  наврали. 
- Ладно,  Макс, - медленно  произнесла  я, - я  перезвоню, - и  положила  телефон  на  стол,  а  сама  в  упор  посмотрела  на  Елизавету  Вениаминовну, - зачем  вы  нас  обманываете? 
- В  смысле? – удивилась  женщина,  а  я  рассердилась. 
- Ваш  покойный  супруг  и  олигарх  Меньшов – одно  и  то  же  лицо, - сказала  я, - это  абсолютно  точно. 
- Такого  не  может  быть, - покачала  головой  Елизавета  Вениаминовна, - не  может  быть. 
- Мы  видели  тело, - воскликнула  Влада, - это  не  может  быть  он. 
- Но  по  документам – он, - ответила  я. 
- Ева,  это,  должно  быть,  другой  человек,  присвоивший  чужие  документы, - вдруг  сказал  Дима, - который  скрывается от   
правосудия. 
- Ага, - задумчиво  произнесла  я,  вновь  набрала  Макса  и  изложила  ему  Димины  предположения. 
Дима  тем  временем  позвонил  Полесьеву,  а  Елизавета  Вениаминовна  и  Влада  смотрели  на  нас  с  растерянными  лицами,  пока  мы  общались  с  нашей  доблестной  милицией. 
Дима  свернул  разговор  первым,  потом  и  я. 
- Дайте  нам  координаты  следователя,  с  которым  вы  разговаривали, - попросила  я,  мы  покинули  гостеприимных  хозяек,  и  на  улице  я  набросилась  на  Диму. 
- Живо  снял  со  стен  оружие, - зашипела  я, - Лиза  поранилась!  Макс  её  там  бинтует! 
- Блин!  Забыл! – воскликнул  Дима, - я  сниму.  Ева,  счастье  моё,  сейчас  заедем  к  Андрею, - и  по-хозяйски  обнял  меня  за  талию. 
Уже  совсем  стемнело.  От  скамеек  доносился  отборный  мат,  я  невольно  поморщилась,  а  Дима  быстро  увлёк  меня  к  машине. 
Пока  я  пристёгивала  ремни,  Дима  быстро  тронулся  с  места,  желая  поскорее  уехать  из  неблагополучного  района. 
На  мой  взгляд,  время  было  позднее  для  визитов,  но  нас  встретили  весьма  радушно. 
Дверь  открыла  прехорошенькая  девочка  с  белокурыми  волосами  и  серо-жемчужными  глазами.  Во  взгляде  плясали  бесенята,  девочка  явно  очень  бойкая. 
- Привет, - весело  воскликнула  она, - вы  к  папе? 
- Да,  Эммочка, - улыбнулся  Дима, - как  дела  в  школе? – и  мы  вошли  в  прихожую. 
- Я  сделала  опыт  на  химии,  а  Нине  Александровне  он  не  понравился, - девочка  слегка  скривила  губы, - и  я  теперь  под  домашним  арестом. 
- Умница, - усмехнулся  Дима,  и  к  нам  выбежали  ещё  две  девочки,  как  три  капли  воды  похожие  на  первую. 
- Вы  растёте,  красотки, - улыбнулся  Дима. 
- А  кто  это  с  вами? – деловито  осведомилась  другая  девочка,  с  интересом  разглядывая  меня. 
- Это  Ева,  моя  супруга, - пояснил  он,  а  потом  повернулся  ко  мне, - правда,  прикольные? 
- Очень  милые, - согласилась  я, - одного  не  пойму – как  ты  их  различаешь? – и  девочки  захихикали. 
- По  характерам  и  манерам, - ответил  Дима, - вот  эта  хулиганка 
Эмма, - кивнул  он  на  усмехающуюся  девочку, - вот  эта  Элла, - перевёл  он  взгляд  на  другую, - а  Элина  у  нас  сама  скромность  и  робость,  слова  лишнего  не  скажет. 
- Мы  разные  по  менталитету, - выдала  Элина,  и  мне  стало  понятно,  что  он  имеет  в  виду. 
Андрей  пригласил  нас  на  кухню,  девочки  заварили  отменный  чай,  вынули  печенье,  а  я  с  интересом  весь  вечер  наблюдала  за  ними.  Они  действительно  различались. 
Эмма  без  конца  тараторила,  влезала  во  взрослый  разговор,  не  могла  усидеть  на  одном  месте – на  редкость  активная  девочка. 
Элла  была  менее  бойкой,  но  она  была  под  влиянием  сестры,  страдающей  гиперактивностью,  чего  не  скажешь  об  Элине. 
Девочка  за  вечер  почти  не  проронила  ни  слова,  вставляла  слишком  умные  для  её  возраста  фразы,  но  по  большей  части  молчала.  На  фоне  сестёр  она  казалась  такой  хрупкой. 
Девочкам  я  явно  понравилась.  Наверное,  потому,  что  я  старалась  пообщаться  с  каждой. 
Эмма  без  конца  тараторила,  расспрашивая  меня  обо  всём  на  свете,  в  частности,  о  журнале,  Элла  тоже  принимала  участие  в  разговоре,  а  Элина  читала  книгу, изредка  бросая  на  нас  быстрый  взгляд. 
Я  обратила  внимание  на  название  книги – «Грозовой  перевал»  Эмили  Бронте.  Какая  прелесть! 
- Тебе  нравится  книга? – спросила  я,  улыбнувшись,  и  девочка  оторвалась  от  чтения. 
- Очень, - кивнула  она, - такая  красивая  история.  Но  я  не  понимаю,  чем  она  может  закончиться. 
- Но  эта  история  любви  не  только  Хитклифа  и  Кетрин, - проговорила  я, - там  будет  ещё  одна  история  любви. 
- Да? – удивлённо  спросила  она, - а  вы  читали? 
- Читала, - кивнула  я, - и  перевод,  и  на  языке  оригинала. 
- На  английском? – удивилась  девочка. 
- Да, - кивнула  я, - я  отлично  знаю  английский,  так  же,  как  и  русский.  Французский  и  испанский  похуже,  читаю  с  огромным  трудом,  со  словарями. 
- Ничего  себе, - пробормотала  Эмма, - это  круто – знать  языки. 
Домой  мы  вернулись  очень  поздно – во  втором  часу  ночи.  Все  уже  давно  спали,  и  мы  на  цыпочках  прокрались  в  спальню. 
- Давай  примем  душ, - жарко  прошептал  Дима  мне  на  ухо, - а 
потом  плавно  переместимся  в  кроватку.  Что  скажешь? 
- Я  только – за, - улыбнулась  я, - только  давай  потише,  а  то  соседка  опять  начнёт  кричать. 
- Хорошо,  милая, - кивнул  Дима,  сгрёб  меня  в  охапку,  и  поволок  в  ванную,  не  забыв  запереть  дверь... 
Утром  я  обнаружила,  что  Дима  снял  со  стен  оружие. 
Я  когда  я  проснулась,  то  обнаружила  на  подушке  синюю  распустившуюся  розу  и  прелестный  браслетик  с  жемчугом. 
Небольшие  изящные  ромашки,  лепестки  которых  были  выполнены  из  жемчужин,  сердцевина  из  жёлтого  бриллианта,  а  ажурные  листики  из  изумрудов.  Просто  чудо! 
Я  перевернула  изделие  обратной  стороной,  и  обнаружила,  что  там  стоит  Димина  гравировка.  Так  и  есть!  Сам  смастерил! 
Положив  драгоценность  на  столик,  я  сбегала  в  душ,  приготовила  красный  шёлковый  костюмчик  и  туфли  на  шпильках,  тоже  красные. 
Достала  из  шкатулки  серёжки  с  рубинами,  конечно  же,  подвесочки,  а  новый  браслет  убрала,  он  не  гармонирует  с  этим  костюмом.  Оставив  всё  на  тумбочке,  я  заперла  комнату,  чтобы  дети  не  сунулись,  и  отправилась  варить  кашу  детям. 
Из  гостиной  доносился  визг  и  писк.  Я  заглянула,  и  обнаружила,  что  по  стенам  висят  лишь  картины,  а  оружие  исчезло. 
- Мама,  мама  проснулась! – закричала  Василинка,  и  повисла  на  мне.  Лизавета  ухватилась  за  меня  с  другой  стороны,  Лёня  тоже  внёс  лепту,  и  я,  вся  в  детях,  взяла  курс  на  кухню. 
Это  было  непросто,  учитывая  троих  детей,  повисших  на  мне,  а  так  же  двух  кошек  и  котёнка,  путающихся  под  ногами. 
- Тише,  тише, - смеялась  я,  с  трудом  обретая  почву  под  ногами,  и,  наконец,  добрела  до  кухни, - и  где  все?  Почему  вы  одни? 
- Они  сейчас  придут, - звонко  воскликнула  Василинка, - они  с  соседкой  разговаривают. 
- С  какой  соседкой? – отмерла  я. 
- Да  с  той,  что  внизу  живёт,  тётей  Нилой, - ответила  Василинка,  а  я  ахнула. 
- Что  опять  случилось? – строго  спросила  я,  припоминая,  что  за  прошедшую  ночь  мы,  вроде  бы,  покой  населения  подъезда  не  нарушали.  Я  пристально  посмотрела  на  хихикающую  дочь. 
- Итак,  милая  леди, - с  расстановкой  произнесла  я, -
сознавайтесь,  что  вы  выкинули  в  очередной  раз, - стряхнула  с  себя  детей,  и  ловко  рассадила  их  по  местам  за  столом,  а  потом  достала  из  холодильника  еду  для  кошек, - повествуй. 
- Да  ничего  особенного  не  произошло, - потупилась  Василинка, - только  тётя  Нила  почему-то  решила,  что  я  побрила  её  кошку. 
- Что  ты  сделала? – подпрыгнула  я,  чуть  не  выронив  из  рук  сковородку,  которую  дотоле  взяла  из  шкафчика. 
- Я – ничего! – чётко  сказала  хихикающая  Василюша,  явно  довольная  какой-то  выходкой. 
- Милая  леди, - чётко  и  грозно  сказала  я,  для  пущей  убедительности  сложив  руки  на  груди, - немедленно  рассказывайте, что  вы  натворили!  Без  утайки! 
- Мам,  это  я, - подняла  ладошку  Лиза,  глядя  на  меня  честным  взглядом  ярко-зелёных  глаз. 
- Что – ты? – оторопела  я. 
- Я  только  хотела  помыть  её,  а  она  почему-то  без  шерсти  осталась, - жалобно  сказала  моя  младшая  дочка. 
- Что  за  ерунда? – возмутилась  я, - как  животное  может  от  мылящегося  средства  облысеть? А  ну  сознавайтесь  сию  минуту,  вы  ведь  кота  просто  побрили?  Что  за  глупость  вам  взбрела  в  голову? 
- Да  мы  не  врём, - воскликнула  Василинка, - признаю,  мы  опять  нашкодили,  но  кота  мы  не  брили!  Мы...  Ладно, мам...  Мы  его  покрасить  хотели. 
- Зачем? – изумилась  я, - в  честь  чего  вам  это  в  голову  пришло? 
- Хотели  эту  вредную  соседку  напугать, - картинно  вздохнула  Василинка, - думали,  увидит  она  посреди  ночи  зелёного  кота,  и  больше  цепляться  не  будет. 
- Да-а-а,  цепляться  она  после  этого  точно  не  стала  бы, - я  скривила  губы, - больше  никогда  на  этом  свете!  Что  за  детская  блажь?  Её  бы  удар  хватил!  Юные  балбески! 
- Сначала  мы  решили  его  помыть, - продолжила  Василинка, - а  он  от  шампуня  облысел.  Совсем. 
- Мы  Барсика  выкинули  на  площадку, - сказала  Лиза, - к  её  квартире.  Думали,  она  не  поймёт. 
- Спалились? – усмехнулась я. 
- Она  сказала  так, - Василинка  скривила  губы, - никто  кроме  ваших  малолетних  хулиганов  такого  сделать  не  мог.  Без  них  в  подъезде  тишь  и  гладь,  а,  как  вы  их  привозите,  весь  дом 
рыдает. 
- Восхитительно, - хмыкнула  я, - Неонилла  Кирилловна  в  своём  репертуаре.  Проницательная  старушенция! 
Девочки  весело  засмеялись,  решили,  видимо,  что  буря  пронеслась  стороной.  Но  я  нахмурилась. 
- Чем  кота  намылили? – строго  осведомилась  я,  и  Василинка  сорвалась  с  места. 
- Сейчас  покажу, - и  унеслась  в  ванную,  а  я,  пока  она  бегала,  достала  растительное  масло  и  ингредиенты  для  приготовления  оладий. 
Василюша  прибежала  быстрее  ветра.  В  руках  она  несла  некий  тюбик,  взяв  который  в  руки,  я  бескрайне  удивилась. 
- Да  с  чего  вы  взяли,  что  это  шампунь? – воскликнула  я, - вообще,  откуда  это  у  нас  взялось?  Я  депилятором  не  пользуюсь,  у  меня  гормоны  в  порядке,  волос  в  неожиданных  местах  не  растёт! 
- Лежало  на  полке, - пояснила  Василинка, - мы  надпись  не  читали. 
- А  следовало  бы, - строго  сказала  я,  положила  тюбик  на  тумбу,  чтобы  выяснить,  кому  из  домочадцев  принадлежит  крем,  а  сама  занялась  оладьями  с  яблоками  «Коричное  дерево».  У  этого  сорта  умопомрачительный  вкус  и  аромат.   
Дети  притихли,  наблюдая,  как  я  выливаю  тесто  на  сковородку,  а,  пока  оладьи  румянились,  поставила  варить  овсянку  и  кофе. 
Интересно,  долго  ли  они  там  будут  с  соседкой  разбираться... 
С  ней  разберёшься...  Себе  рад  не  будешь! 
- Мам,  ты  сильно  сердишься? – покаянно  спросила  Василинка,  глядя  на  меня  своими  большими  чёрными  глазищами. 
- За  то,  что  вы  соседскому  коту  депиляцию  сделали? – развеселилась  я, - конечно,  нет!  Только  впредь  так  больше  не  делайте.  Барсик-то  в  чём  виноват,  если  его  хозяйка – престарелая  идиотка? 
Из  коридора  послышался  шорох,  шаги  и  скрипы  дверей. 
- Вы  можете,  что  угодно  говорить, - вскричала  Неонилла  Кирилловна, - но  вы  меня  не  переубедите!  Ваша  дочь – самое  настоящее  исчадие  ада!  Это  её  выходки!  Малолетняя  дрянь! 
- Неонилла  Кирилловна,  я  бы  попросил  вас  прекратить  подобные  выражения  в  адрес  моей  дочери! – гаркнул  Дима, - а  не  то  я  сам  лично  вас  побрею!  Армейским  станком!  Будете 
под  престарелого  ирокеза  косить! 
- Ах,  вот  оно  что! – взвизгнула  вредная  старуха, - яблочко  от  яблони  недалеко  падает! – и  помчалась  в  сторону  кухни. 
Я  быстрым  движением  засунула  тюбик  с  кремом  в  шкафчик  со  специями,  и  приложила  палец  к  губам.  Дети  радостно  закивали.  В  их  планы  не  входило – получить  нагоняй  за  содеянное.  На  личиках  появилось  пройдошистое  выражение. 
- Вот  они! – влетела  на  кухню  соседка, - вот  эти  маленькие  мерзавцы! – и  я  прикусила  губу. 
Неонилла  Кирилловна  стояла  злая,  как  чёрт,  с  потным  и  красным  лицом,  а  несчастный  Барсик  восседал  на  её  руках. 
Он  выглядел  так,  будто  его  долго  и  упорно  трепала  стая  полканов.  Пушистый  рыжий  кот  был  весь  в  проплешинах,  словно  его  схватил  в  цепкие  объятья  авитаминоз. 
- Будьте  добры,  выбирайте,  пожалуйста,  выражения, - жёстко  сказала  я,  переворачивая  очередной  блин  на  сковородке, - причём  тут  мои  дети?  У  нас  своих  кошек  предостаточно!  Они  скорее  бы  Федору  остригли,  приди  им  в  голову  подобная  идея!  Что  за  чушь? – и  соседка  покосилась  на  белую  бестию,  застывшую  изваянием  на  холодильнике. 
- А  кто  тогда? – яростно  зашипела  она, - кому  это  ещё  могло  понадобиться? 
- Выясняйте! – рявкнула  я, - это  уже  ваши  проблемы!  Но  мои  дети  тут  не  причём!  Попрошу  покинуть  помещение. 
- Дмитрий,  пока  вы  не  притащили  сюда  эту  шалаву  с  её  бешеными  детками,  всё  было  тихо  и  спокойно, - пошла  вразнос  Неонилла  Кирилловна, - эти  мелкие  поганцы  только  и  делают,  что  без  конца  шкодят!
- Заткнитесь! – рявкнул  Дима, - ещё  одно  подобное  слово  в  адрес  моей  жены  и  детей,  и  я  вас  пинком  с  лестницы  спущу. 
- Что!? – задохнулась  соседка, - да  как  вы  смеете?  Это  не  жена  ваша,  а  сожительница  с  нагулянными  детьми. 
Дима  побагровел,  а  я  схватила  со  стола  стакан  с  водой  и  плеснула  ею  в  лицо  это  нахалке.  Она  дар  речи  потеряла. 
Открывала  и  закрывала  рот,  словно  китайский  болванчик. 
- Пошла  вон, - коротко  рявкнул  Дима,  и,  под  истошные  вопли  соседки,  выставил  её  из  квартиры. 
- Дурдом! – резюмировал  он,  вернувшись  на  кухню,  а  я  тем  временем  стала  крошить  фруктовый  салат. 
Наблюдая,  как  я  методично  и  молчаливо  измельчаю  клубнику,  бананы  и  персики,  Дима  подозрительно  нахмурился.  Догадался,  что  я  что-то  знаю,  о  чём  пока  молчу.  И  я  отложила  нож. 
Достала  тюбик  с  кремом  и  показала  остальным. 
- Это  чьё? – спросила  я,  а  Дима  забрал  у  меня  крем. 
- Что  это? – удивился  он. 
- Депиляционный  крем, - пояснила  я, - так  откуда  это  у  нас  взялось? 
- Это  моё, - тихо  сказала  дотоле  молчавшая  Саша, - у  меня  немного  пушковых  волос  над  губой,  я  их  раз  в  месяц  удаляю. 
А  что? – она  слегка  покраснела. 
- Эти  разбойницы  решили  напугать  Неониллу  Кирилловну, - усмехнулась  я,  принимаясь  разрезать  виноградины, - кота  покрасить  вздумали,  но  перед  этим  стали  его  мыть.  Вместо  шампуня  они  случайно  взяли  этот  крем... 
- Дурдом, - повторил  Дима,  медленно  наливаясь  краснотой. 
Василинка  мгновенно  оценила  эмоциональное  состояние  отца. 
Она  сделала  невинные  глазки  и  жалобно  спросила: 
- Ремень  нести? 
- Не  мешало  бы, - грозно  сказал  Дима,  а  я  засмеялась. 
- Они  же  не  нарочно.  Единственный,  кого  жаль  в  данной  ситуации – это  Барсик, - быстро  сказала  я, - но  до  зимы,  надо  думать,  обрастёт. 
- Значит,  вы  думаете,  если  вам  запретили  мутузить  своих  кошек,  то  можно  терзать  соседских? – подозрительно  ровным  голосом  выговорил  Дима,  чувствуется,  он  на  взводе, - я  ничего  не  упустил,  юные  леди?  Найдите  причину,  чтобы  я  сию  минуту  не  всыпал  вам  хорошего  ремня. 
- Мы  не  нарочно, - с  невинным  видом  выговорила  Василинка. 
- Мы  больше  так  не  будем, - добавила  Лиза. 
- Кошек  не  трогать! – гаркнул  Дима, - чужих,  своих,  соседских!  Близко  не  подходить!  Неуёмные  дети! 
- Мы  поняли, - закивала  Василиночка,  подумала,  а  потом  вдруг  спросила,  посмотрев  на  отца, - а  когда  мои  испанские  друзья  приедут? – и  Дима  сдвинул  брови,  нахмурившись. 
Я  невольно  расхохоталась.  Представляю,  что  тут  будет,  если  Зойке  придёт  в  голову  привезти  сюда  Лауру  и  Марселло. 
Впрочем,  ей  сейчас  не  до  чего,  она  на  сносях. 
Несколько  месяцев  назад,  когда  Зойка  сделала  УЗИ,  она  пришла  ко  мне  слегка  расстроенная.  Она  хотела  девочку,  а  ультразвук  показал  мальчика.  Конечно,  у  неё  уже  есть  сын  и  дочь,  но  в  третий  раз  она  мечтала  о  дочке. 
- Ну,  и  чего  ты  переживаешь? – засмеялась  я, - лишь  бы  здоровеньким  родился! 
- Я  хотела  Изабеллу, - вздохнула  Зойка. 
- Изабелла... – пробормотала  я, - а  по-русски  никак?  Ирочкой,  например,  или  Машей? 
- Но  мы  же  почти  постоянно  живём  в  Испании, - улыбнулась  она, - дети  ходят  в  испанскую  школу.  Нет,  мне  больше  испанские  имена  по  вкусу. 
- Не  переживай, - ободрила  я  подругу, - нашла,  из-за  чего  расстраиваться. 
Её  дети – особи  чисто  испанского  темперамента.  Они  шумные,  говорливые,  гиперактивные,  а  ещё  они  сдружились  с  нашей    Василисой,  и,  приезжая,  переворачивают  весь  дом  с  ног  на  голову. 
Я  невольно  покачала  головой,  а  Дима  строго  глянул  на  дочь. 
- Ну,  скучно  мне! – воскликнула  она, - кошек  не  трогать,  соседей  тоже... 
- Гхм, - задумчиво  пробормотал  Дима,  и  я  поняла  его  без  слов. 
А  что  он  хотел?  Гены,  блин! 
Я  закончила  приготовление  завтрака,  мы  поели,  а  потом  Нуцико  увела  Василинку  заниматься.  Из  гостиной  послышались  звуки  музыки.  Лиза  убежала  за  ними,  а  потом  и  Лёня. 
Всё-таки  зря,  что  мы  не  отдали  их  в  садик... 
Дети  должны  общаться  со  сверстниками,  но  как-то  так  получилось,  что  мы  сразу  наняли  нянь,  а  о  том,  что  детям  нужно  развитие,  не  подумали. 
Но  они  такие  шабутные  и  активные,  что,  боюсь,  они  доведут  воспитателей  детского  сада  до  припадка. 
Я  переоделась  в  красные  брюки  и  жакет,  шпильки,  сумочка  и  драгоценности – всё  в  тон – и  поехала  в  редакцию. 
Я  постаралась  закончить  все  неотложные  дела  побыстрее. 
Была  у  меня  на  сегодня  одна  задумка,  и  я,  хоть  и  занималась  отчётностью  и  статьями,  была  далека  от  любимой  работы. 
Мысли  витали  далеко,  и,  покончив  с  делами,  я  опрометью  выскочила  из  здания  редакции. 
Удивительное  дело,  даже  Архангельцев  не  смог  испортить  мне  настроение.  Я  его  просто  не  замечала. 
И,  сев  в  «Мазератти»,  я  поехала  к  Дарье  Золотарёвой. 
Неизвестно,  застану  ли  я  Ингу,  но,  если  её  не  будет  на  месте,  покараулю  её  в  подъезде.  Дашу  пугать  ни  к  чему,  у  неё  и  так  одни  сплошные  переживания,  она  всё-таки  инвалид. 
Оставив  машину  за  углом,  чтобы  не  привлекать  лишнего  внимания,  я  прошла  через  двор,  вошла  в  подъезд,  и,  поднявшись  на  нужный  этаж,  нажала  на  кнопку  звонка. 
Ответом  мне  послужила  долгая  тишина. 
Интересно,  где  Инга?  А  Даша?  Или  Инга  повезла  сестру  на  какие-то  реабилитационные  процедуры?  Скорее  всего... 
Не  придумав  ничего  умнее,  я  поднялась  на  пролёт  выше,  и  уселась  в  своём  шёлковом  костюме  прямо  на  подоконник. 
Не  то  чтобы  подоконник  был  такой  уж  грязный,  но  ведь  и  не  чистый...  Я  просидела  минут  пятнадцать. 
Сосредоточенно  изучала  стены,  надписи  на  них,  явно  сделанные  местными  гопниками,  периодически  глядела  на  улицу...  Сестёр  всё  не  было. 
Через  час  я  насторожилась,  услышав  звук  подъезжающего  лифта.  Быстро  спрыгнула  с  подоконника,  и,  прижавшись  к  стене,  выглянула  из-за  угла,  стараясь  быть  незамеченной. 
Около  квартиры  Золотарёвых,  звякая  связкой  ключей,  стояла  девушка  в  чёрном  одеянии – обтягивающих  брюках  и  кофточке  с  широким  капюшоном,  успешно  скрывающим  лицо. 
Вдруг  у  девушки  зазвонил  телефон. 
- Чего  ты  звонишь? – услышала  я  резкий  голос,  и,  к своему  изумлению,  узнала  в  нём  голос  Даши, - дай,  в  квартиру  войду,  пока  кто-нибудь  из  соседей  не  появился,  а  то  разговоры  пойдут.  Тебе  оно  надо? – она  убрала  телефон,  а  потом  быстро  скрылась  в  квартире. 
Я  так  и  осталась  стоять,  едва  справившись  с  изумлением. 
Даша  ходит!?  Она  не  инвалид?  Я  помотала  головой. 
Нет,  конечно  же,  инвалид,  во  всяком  случае,  была  им,  а  потом  её,  вероятно,  поставили  на  ноги.  Но  почему  же  она  до  сих  пор  выдаёт  себя  за  больную?  В  чём  причина? 
Я  поднялась  на  этаж  выше  и  села  в  лифт.  Спустившись,  я  села  в  машину,  и  уже  из  неё  позвонила  Максу.  Хотелось  узнать,  что  он  там  нарыл  о  Меньшове. 
- А  ничего, - раздражённо  ответил  супруг, - Меньшов  исчез. 
- Как? – изумилась  я. 
- А  вот  так, - огрызнулся  Макс, - просто  вот  взял  и  испарился,  как  привидение  с  первыми  петухами.  Я  разозлился,  хотел  заморозить  все  его  счета  до  выяснения  обстоятельств,  да  куда  там!  Все  счета  закрыты,  фирма  по  нулям!  В  особняке  одна  рыдающая  жена  осталась.  Сгинул! 
- Но  кто  же  он  был? – вскрикнула  я, - ты  его  личность  установил? 
- Ещё  нет,  Вика,  занимаюсь  этим, - вздохнул  Максим, - ты  где? 
- Около  дома  Золотарёвых, - ответила  я,  и  доложила, - Дарья  ходит. 
- В  смысле? – не  понял  Макс. 
- В  прямом,  ногами, - ответила  я, - она  придурает  по  неведомой  нам  причине.  Она  давно  встала  на  ноги.  Я  засекла  её,  когда  она  дверь  открывала.  Меня  не  заметила. 
- Ладно,  буду  иметь  в  виду, - задумчиво  выговорил  Макс, - а  ты  никуда  не  суйся. 
Я  убрала  телефон  в  сумку,  и,  подняв  голову,  увидела  Ингу,  которая  неспешно  шла  по  направлению  к  собственному  дому,  и  на  ходу  ела  большое  зелёное  яблоко. 
Она  скрылась  в  подъезде,  и  я,  схватив  сумочку,  бросилась  за  ней.  Лифт  уже  уходил  наверх.  Я  побежала  по  ступенькам,  стараясь  успеть,  хотя  была  на  каблуках  и  стучала  ими  нещадно.  Но  я  всё-таки  взлетела  на  последний  пролёт,  когда  Инга  отпирала  замок  в  двери. 
- Привет, - выдохнула  я,  втянув  в  себя  новую  порцию  воздуха. 
- Вы? – Инга  обернулась,  но  в  её  глазах  не  было  испуга,  лишь  удивление, - что-то  случилось? 
- Кое-что, - уклончиво  ответила  я, - можно  войти? 
- Конечно, - она  пропустила  меня  в  квартиру. 
- Инга,  это  ты? – крикнула  Даша, - с  кем  ты  говоришь? 
- Это  пришла  Эвива, - крикнула  в  ответ  Инга,  а  я  прошла  в  комнату,  где  находилась  Даша. 
Она  сидела  в  своём  кресле,  ноги  укутаны  пледом,  и  я  незаметно  вынула  из  волос  шпильку. 
- Как  поживаете? – сладким  голосом  спросила  я. 
- Нормально, - Даша  слегка  растерялась, - а  почему  вы  вдруг  об  этом  спросили? 
- Вы  что-то  узнали? – спросила  Инга. 
- Да,  кое-что, - медленно  произнесла  я,  разглядывая  Дашу. 
- Да  в  чём  дело? – занервничала  та. 
Я  резко  подошла  к  ней,  и,  зажав  между  пальцев  свою  шпильку,  с  силой  воткнула  ей  её  в  колено. 
Даша  от  неожиданности  завопила,  на  лбу  выступили  капли  пота,  рукой  она  схватилась  за  колено. 
- Да  ты  что,  чокнулась,  что  ли? – взвизгнула  Инга, - одурела? 
- Идиотка! – простонала  Даша, - совсем  спятила?  Какая  муха  тебя  укусила? 
- Какая-то  муха  меня  кусала,  пока  я  с  верхнего  пролёта  наблюдала,  как  ты  отпирала  дверь  собственной  квартиры, - спокойно  ответила  я, - объясни  мне  этот  момент. 
- Чего? – глупо  спросила  Инга. 
- Что  за  чушь? – прошипела  Даша, - ты  сбрендила?  Я  не  хожу! 
- Да?  А  капли  пота  на  твоём  лице? – прищурилась  я, - тебе 
больно!  Хотя,  судя  по  характеру  твоих  травм,  боли  ты  не  должна  чувствовать.  Ты  давно  не  инвалид,  но  отчего-то  дуришь  всем  голову.  И  у  меня  есть  запись  на  мобильный,  где  ты  отпираешь  дверь  и  весьма  бойко  общаешься  с  кем-то  по  телефону.  Станешь  отпираться? 
- Вот  дрянь! – вскричала  Даша,  отшвырнула  в  сторону  одеяло  и  вскочила  на  ноги, - чего  ты  лезешь,  куда  тебя  не  просят? – она  схватила  меня  за  предплечья  и  с  чувством  тряхнула, - где  твоя  запись?  Отвечай! 
- А  нет  никакой  записи, - ухмыльнулась  я,  выворачиваясь  из  её  цепких  рук, - зато  этот  небольшой  блеф  заставил  тебя  вскочить! 
- Сучка! – зашипела  Даша. 
- Дашуль, - пролепетала  Инга  обморочным  голосом, - как  это?  Ты  что,  ходишь?  И  давно? 
- Не  забивай  себе  голову,  сестрёнка, - закатила  глаза  Даша, - так  надо  было. 
- Что  вы  задумали? – жёстко  спросила  я, - зачем  понадобился  весь  этот  блеф?  Я  сейчас  милицию  вызову!  Впрочем,  чего  кривить  душой,  уже  вызвала.  Я  уже  рассказала  супругу,  что  ты  весьма  резво  скачешь. 
- Вот  это  ты  зря, - медленно  произнесла  Даша. 
- Зачем  же  вы,  милая  Эвива,  лезете,  куда  не  просят? – раздался  позади  меня  хриплый  мужской  голос. 
Обернувшись,  я  увидела  мужчину  лет  сорока.  Его  можно  назвать  привлекательным – мужественный,  крепкий,  накачанный,  да  только  глаза  не  выражали  ничего.  В  них  была  пустота. 
Это  были  глаза  человека,  способного  на  что  угодно. 
- Костя? – вскрикнула  Инга,  и  я  поняла,  кто  передо  мной. 
Меньшов – собственной  персоной.  Вот,  значит,  где  он  прячется!  Костя!?  Что  связывает  Ингу  с  этим  человеком? 
Внезапно  я  вспомнила  про  упаковку  от  лекарства,  которое  принимается  при  токсикозе.  Неужели  Инга... 
Иного  объяснения  нет.  Инга  тут  явно  вообще  не  причём,  воду  мутит  Даша  вот  с  этим  вот  субъектом,  а  её  сестра  с  ним  спит.  Но  не  более  того... 
Одно  интересно – если  у  Меньшова  жена  и  новорожденный  сын,  зачем  тогда  Инга  собралась  рожать? 
Если  бы  она  решилась  на  аборт,  то  вряд  ли  принимала  бы 
препарат.  Он  помогает  не  только  при  токсикозе,  но  и  при 
угрозе  выкидыша.  Зачем  покупать  препарат  за  бешеные  деньги,  если  бы  она  хотела  избавиться  от  ребёнка? 
Похоже,  мне  ещё  многое  предстоит  узнать. 
Всё  это  в  одно  мгновение  пронеслось  в  моей  голове,  а  Меньшов  продолжал  внимательно  рассматривать  меня. 
- Вас  ищут, - сказала  я,  глядя  на  него  в  упор. 
- Я  знаю, - надменно  ответил  он, - а,  значит,  живой  тебя  оставлять  нельзя.  Я  собираюсь  сбежать,  а  «хвост»  мне  не  нужен. 
- Кто  вы? – спросила  я,  намеренно  растягивая  время. 
- Какая  разница? – ухмыльнулся  он, - сейчас  это  уже  неважно. 
- Зря  надеетесь,  что  ускользнёте, - сквозь  зубы  сказала  я, - следователю,  который  ведёт  это  дело,  уже  многое  известно.  Он  знает,  что  настоящий  Меньшов  давно  умер,  я  лично  разговаривала  со  вдовой  покойного.  Макс  запросит,  точнее,  уже  запросил  сведения  о  том,  кто  ещё  умер  тогда  на  зоне.  Вам  не  сдобровать. 
- Пусть  сначала  поймают, - ухмыльнулся  он. 
- Это  вы  убили  Миронова,  да? – невольно  вырвалось  у  меня,  а  он  склонил  голову.  Я  видела,  как  у  него  дёрнулся  кадык. 
- Эта  тварь  заслужила  смерть, - медленно  произнёс  он, - он  убил  моего  сына. 
- Значит,  Илья  мёртв? – прошептала  я. 
- Да, - кивнул  он, - этот  скот  убил  моего  сына! 
- Я  одного  не  понимаю, - помотала  я  головой, - что  же  вам  сделала  Оля  Кирсанова?  Зачем  вы  её  задушили?  А  Марину,  её  мать,  зачем  отравили?  Вам  делать  нечего?  Решили  для  прикола  и  эту  пропитую  дуру  на  тот  свет  отправить? 
- Вот  не  надо, - резко  возразил  он, - никакую  Олю  я  не  душил  и  никакую  Марину  не  травил.  Что  за  бред?  Мне  делать  больше  нечего? 
- Значит,  Оля  с  вами  не  связывалась? – удивилась  я. 
- Не  заговаривай  мне  зубы, - отмахнулся  он, - не  знаю  никакую  Олю.  И  потом,  душить  и  травить,  это  бабские  примочки,  я  скорее  порежу  или  пристрелю.  Что  за  фигня? 
Внезапно  в  моей  голове  молнией  сверкнули  слова  Димы – этот  стервятник  скорее  пристрелит,  порежет  или  подорвёт,  задушить  человека – не  в  его  стиле.  За  точность  фразы  не  поручусь,  но  смысл  был  именно  таковым. 
- Демон, - выдохнула  я,  и  он  прищурился. 
- Как  догадалась,  глупая  матрёшка? – осведомился  он,  а  я  покачала  головой. 
- Не  такая  уж  я  и  глупая, - фыркнула  я, - раз  догадалась. 
- Ты  последняя  идиотка,  раз  полезла  выяснять,  что  и  почему, - скривился  он,  наводя  на  меня  пистолет. 
Внезапно  зазвонил  телефон.  Я  вздрогнула,  посмотрев  на  свою  сумочку.  Что  же  мне  делать... 
- Ответь, - резко  сказал  Константин,  пристально  глядя  на  меня, - а  то  твои  охранники  быстро  неладное  заподозрят. 
Судорожно  втянув  в  себя  воздух,  вынула  телефон,  и,  пытаясь  сконцентрироваться,  медленно  нажала  на  электронный  дисплей. 
- Да, - еле  слышно  прошелестела  я. 
- Ева,  счастье  моё,  ты  где? – спросил  Дима. 
- Всё  в  порядке, - тихо  сказала  я,  надеясь,  что  он  сообразит. 
Дима  оказался  на  высоте. 
- Милая,  что-то  случилось? – обеспокоено  воскликнул  он. 
- Да, - сдавленно  ответила  я. 
- Чёрт!  Что  происходит?  Ты  где? – закричал  он, - в  общежитии? 
- Нет, - ответила  я. 
- Сворачивай  разговор! – процедил  Константин,  с  прищуром  глядя  на  меня. 
- Пока,  с  этим  лучше  к  Максу, - быстро  сказала  я,  отключила  телефон,  и,  оценив  расстояние  между  мной  и  пистолетом,  одним  чётким  ударом  выбила  ногой  у  него  из  рук  оружие. 
Путь  к  двери  преграждала  Дарья,  потому  я  кинулась  к  двери  балкона. 
- Зря  думаешь,  что  сумеешь  от  меня  скрыться, - он  бросился  за  мной,  но  я  выскочила  на  балкон  и  просунула  между  ручками  длинную  палку,  которая  валялась  на  полу. 
Константин  с  силой  ударил  кулаком  по  стеклу,  которое  со  звоном  разлетелось,  а  я  сняла  с  ног  туфли  и  швырнула  их  через  перегородку  на  соседний  балкон. 
Он  уже  дёргал  швабру.  Я  понимала,  что  стрелять  на  балконе  он  не  станет,  чтобы  не  привлекать  лишнего  внимания,  но  он  запросто  может  вышвырнуть  меня  вниз,  либо  просто  перерезать  горло.  Времени  на  раздумья  не  было,  на  панику  тоже,  поэтому  я,  отбросив  весь  свой  страх  перед  высотой,  влезла  на  перила  и  перескочила  на  соседний  балкон. 
Получилось  очень  быстро  и  легко,  наверное,  от  страха,  и  я  стала  стучать  по  стеклу,  надеясь,  что  там  есть  люди. 
За  балконной  дверью  показалась  молодая  женщина,  она  удивлённо  на  меня  уставилась,  но  дверь  открыла. 
Я  не  дала  ей  ничего  сказать,  заскочила  внутрь  и  закрыла  задвижку. 
- Вы  кто? – спросила  женщина, - откуда  вы  взялись  на  моём  балконе?  Что  за  чёрт?  Опять  Пашка  куралесит?  Ах,  зараза!  Ну,  я  ему  покажу! – её  лицо  покраснело  от  гнева. 
- Нет,  нет,  нет! – воскликнула  я,  вынимая  мобильный, - за  стеной  бандит,  он  меня  убить  хочет.  Я  через  перегородку  перелезла, - и  приложила  телефон  к  уху,  послышались  длинные  гудки. 
- Что  вы  мелете? – женщина  окончательно  разъярилась, - думаете,  я  поверю  вашим  бредням? – в  трубке  щёлкнуло. 
- Ева, милая,  что  с  тобой? – воскликнул  Дима, - Макс  сказал,  что  ты  в  квартире  Золотарёвых.  Он  отправил  туда  наряд,  и  мы  едем. 
- Дима,  тут  Демон! – вскрикнула  я,  услыхав  звон  разбитого  стекла,  а  потом  треск – пытались  пробить  перегородку  между  балконами. 
Соседка  тут  же  занервничала,  поняла,  видимо,  что  я  не  любовница  её  благоверного,  притаившаяся  на  балконе. 
- Демон?  Он  там? – Дима  закричал  так,  что  я  подпрыгнула, - вот  мракобесие!  Свали  с  полосы,  коза  нещипаная,  а  то  сейчас  улетишь  в  ближайшую  канаву! 
- Ты  знаешь? – спросила  я,  не  обращая  внимания  на  его  вопли  в  адрес  автолюбительниц, - давно? 
- Макс  сообщил, - пояснил  Дима, - он  выяснил,  что  вместе  с  Меньшовым  умер  и  Дьяволиадов.  Кто  ещё  может  прятаться  под  личиной  Меньшова?  Всё  крутится  вокруг  девяностых.  Думаю,  что  замутил  всё  Миронов.  Он  затаил  зло  на  Демона  из-за  своей  почки,  вот  и  устроил  бенц.  Это  ж  надо,  какой  кретин!  Не  учит  его  жизнь!  Нашёл,  с  кем  связываться!  Неужели  не  понимал,  что  с  Демоном  нельзя  брататься?  Не  тот  субъект!  Он  убивает,  как  нечего  делать!  Ты  где? 
- В  квартире  соседки, - пояснила  я, - а  этот  тип  с  пистолетом  наперевес  рвётся  сюда.  Дим,  прошу  тебя,  скорее.  Он  намерен  сбежать,  не  хочет  оставлять  свидетелей. 
- Я  уже  здесь! – крикнул  Дима,  отключая  мобильный  телефон. 
В  этот  момент  на  балконе  раздался  оглушительный  треск,  мы  подпрыгнули,  а  я  повернулась  к  женщине. 
- У  вас  есть  шкаф? – и  она,  кивнув,  бросилась  в  соседнюю  комнату,  а  я  за  ней. 
- Быстро  прячьтесь, - велела  я, - этот  тип  стреляет  без  разбора. 
Женщина  сиганула  в  шкаф,  затаившись  там,  а  я,  заметавшись,  огляделась  по  сторонам,  а  потом  втиснулась  в  узкое  пространство  между  полом  и  кроватью. 
Я  слышала,  как  пытаются  выломать  входную  дверь,  а  потом  меня  схватили  за  лодыжку  и  потянули  из-под  кровати. 
- Попалась,  дрянь, - Константин  за  волосы  поставил  меня  на  ноги,  я  ощутила  холод  ножа  на  шее,  грохнула  дверь,  и  в  комнату  ворвался  Дима,  Макс  и  с  ними  несколько  людей  с  оружием.  Но  этот  подонок  продолжал  держать  меня. 
- Лучше  уберите  оцепление, - рявкнул  Константин,  удерживая  меня, - не  то  я  её  убью. 
- Это  я  убью  тебя, - заорал  Дима, - если  с  её  головы  упадёт  хотя  бы  волос,  я  тебя  лично  четвертую. 
- Сначала  поймай, - Демон  потащил  меня  к  лестнице,  выглянул  на  площадку. 
Жгучая  боль  в  шее  пронзила  всё  моё  существо.  Я  попыталась  крикнуть,  но  не  смогла,  боль  была  слишком  сильной,  а  по  шее  и  груди  потекло  что-то  липкое  и  тёплое. 
Дальнейшее  я  слышала  и  ощущала,  как  сквозь  вату. 
От  болевого  шока  в  глазах  всё  плыло,  сквозь  дымку  я  видела  лица  Димы  и  Макса,  которые  опять  ругались...  Когда  же  им  надоест  вести  войну! 
- Да  пойми  ты,  дурак! – закричал  вдруг  Макс,  его  слова  я  услышала  отчётливо, - мы  не  успеем  её  до  больницы  довести!  Либо  я  сделаю  всё  сам,  либо  она  умрёт... – внезапно  я  почувствовала  такую  слабость,  что  даже  пошевелиться  не  могла.  Я  пыталась  что-то  сказать,  но  горло  горело  огнём. 
Макс  вытащил  шприц,  ампулу,  но,  увидев  иголки,  я  закатила  глаза,  почти  теряя  сознание.  Что  это  он  задумал? 
Я  опять  ощутила  боль  в  шее,  но  открывать  глаз  не  стала. 
Дурнота  стала  медленно  наползать  на  меня,  и  вскоре  я  лишилась  чувств. 
В  себя  я  пришла  лишь  в  квартире.  Надо  же,  жива! 
Первое,  что  я  почувствовала,  проснувшись,  что  меня  душат. 
Потом  ощутила  вкус  ворсы  на  языке  и  прикосновение  к  лицу  чего-то  очень  приятного.  Открыв  глаза,  я  увидела  белоснежное  облако  пуха,  лежащее  на  моей  шее.  Федора,  воспользовавшись  моей  отключкой,  вольготно  расположилась  на  мне,  а  её  громадный  хвост  лежал  у  меня  на  губах. 
- Федора,  что  ты  творишь? – услышала  я  возглас  Димы,  и  смахнула  с  лица  пушистый  хвост. 
Он  убрала  с  меня  кошку,  а  я  улыбнулась. 
- Привет, - боже,  ну,  и  голосок! 
- Ты  очнулась! – ахнул  Дима,  сел  около  меня,  прижав  к  себе  Федору,  которая  разомлела  в  его  руках. 
- Что  со  мной? – заинтересованно  спросила  я. 
- Что-что, - пробормотал  Дима,  внимательно  разглядывая  меня  с  беспокойством  во  взгляде, - этот  подонок  тебя  ранил.  Перерезал  горло.  К  счастью,  Макс  сумел  тебя  спасти. 
- Спасти? – удивилась  я,  прислушиваясь  к  собственным  ощущениям, - что  он  сделал? 
- Зашил  тебе  рану  прямо  на  месте,  не  дал  истечь  кровью, - Дима  взял  меня  за  руку, - Ева,  любимая  моя,  ты  можешь  мне  кое-что  пообещать? 
- Нет,  не  могу, - улыбнулась  я,  а  он  сузил  глаза. 
- Ты  чуть  троих  детей  не  оставила  сиротами, - произнёс  он  медленно  и  зловеще,  разглядывая  меня  сквозь  прищур, - что,  радость  моя,  тешит  мысль  перспектива – доставить  боль  собственным  детям? 
- Зачем  ты  так  говоришь? – я  попыталась  закатить  глаза,  но  вышло  как-то  не  ахти,  да  и  горло  заныло. 
- Я  говорю  так,  чтобы  до  тебя,  наконец,  дошло,  что  иногда  надо  думать  головой, - менторски  сказал  он, - ты  выяснила,  что  Даша  ходит,  сообщила  об  этом  Максу – всё.  Он  же  почти  сразу  получил  сведения  о  том,  кто  ещё  умер  на  зоне  вместе  с  Меньшовым,  и  стал  снаряжать  группу  захвата  после  твоего  звонка.  А  ты  сунулась  туда,  взбаламутила  Константина,  тот  чуть  тебя  не  убил...  Да  почти  убил!  Счёт  шёл  на  минуты.  Кстати,  Даша  и  Инга  сбежали,  когда  Демон  рванул  за  тобой.  Они  где-то  прячутся.  Как  тебе  расклад?  Убийца  сбежала,  прихватив  с  собой  сестру,  которая  носит  ребёнка  от  бандита.  А  так  мы  бы  взяли  Золотарёву  тёпленькой. 
- Даша  кого-то  убила? – удивилась  я. 
- Не  скажу, - буркнул  Дима,  глядя  куда-то  в  пространство, - мучайся  от  неизвестности. 
- А  ты  в  курсе,  что  мне  сейчас  эмоциональные  перегрузки  вредны? – прищурилась  я, - вдруг  швы  разойдутся? 
- Они  разойдутся,  если  будешь  много  болтать, - хмыкнул  Дима,  а  я  поджала  губы. 
- И  что  ты  так  странно  разговариваешь? – спросила  я. 
- Стараюсь  не  сорваться, - скривился  он, - но,  когда  ты  выздоровеешь,  я  отведу  душеньку,  можешь  быть  уверена!  Оттяну  тебя  так,  что  долго  помнить  будешь!  У  тебя,  моя  драгоценная,  есть  обязательства.  Обязательства  перед  детьми,  перед  любящими  тебя  людьми.  Ты  не  имеешь  права  подвергать  себя  такой  опасности. 
- На  что  я  вообще  имею  право... – с  тоской  пробормотала  я,  меланхолично  рассматривая  потолок. 
- Не  утрируй, - длинный  шрам  на  Димином  лице  нервно  дёрнулся.  Видать,  разозлился. 
- Не  сердись, - улыбнулась  я, - я  не  нарочно.  Откуда  ж  мне  было  знать,  что  там  этот  субъект  засел?  Я  только  на  месте  догадалась,  кто  это  такой.  Не  думала,  что  так  получится. 
- Да,  ты  в  своём  репертуаре, - закатил  глаза  Дима,  упрёки  у  него  закончились  по  одной  простой  причине – он  знает,  что  меня  не  переубедить. 
Мне  хоть  кол  на  голове  теши,  есть  такая  знатная  поговорочка,  но  я  всё  равно  сделаю  по-своему. 
Дима  довольно  продолжительное  время  не  давал  мне  встать  с  постели.  Наступило  первое  сентября,  и  к  приёмной  дочери  на  день  знаний  я  пришла  в  серо-жемчужном  платье  под  горло. 
А  что  оставалось  делать?  Сверкать  забинтованной  шеей? 
Но  платье  смотрелось  изысканно – рукава  три  четверти,  чуть  прикрытые  колени  с  небольшими,  но  пикантными  разрезиками  по  бокам.  Оно  слегка  обтягивало,  плотно  прилегая  к  моей  стройной  фигуре.  Но  изюминка  платья  была  в  том,  что  оно  хоть  и  имело  горловину,  как  у  водолазки,  но  спина  была  голая.  Молния  проходила  сверху.  Прикрывая  лифчик,  вырез  обнажал  поясницу,  заканчиваясь  на  линии  талии. 
На  шпильках  розовато-серого  цвета,  с  элегантной  причёской,  я  постаралась  выглядеть  достойно. 
Дима  не  отходил  от  меня  ни  на  шаг,  видать,  сильно  разозлился.  И  в  школу  мы  поехали  втроём. 
Мы  с  Димой  на  его  джипе,  а  Макс  привёз  Фриду  на  своём  внедорожнике.  Увидев  нас,  девочка  покачала  головой. 
- Я  от  вас  прямо  офигеваю, - фыркнула  она,  закатив  глаза, - целой  делегацией  явились.  Вы  чего,  с  дуба  рухнули? 
- С  пихты, - ухмыльнулась  я,  поправляя  ей  светлый  воротничок  под  коричневым  жакетом, - чем  недовольна?  Держи,  вот,  для  классной, - я  достала  из  машины  букет  розовых  роз. 
- Восхитительно! – скривила  губы  Фрида, - все  с  гладиолусами,  а  я  с  розовым  веником.  Да  ещё  с  такой  компанией! 
- Не  ворчи, - улыбнулась  я, - тебе  ещё  повезло.  Вон,  Аришу  вообще  всей  гурьбой  привезли. 
- Блеск! – выдала  Фрида,  когда  вместе  с  Ариной  из  машины  выпорхнула  Ася,  потом  выбрался  Ренат,  подъехали  родители... 
- Предки,  вы  обалдели! – воскликнула  раскрасневшаяся  от  гнева  Ариша,  потом  посмотрела  на  нас,  и  закатила  глаза. 
- Привет, - подошла  она  к  Фриде, - что,  и  тебя  взяли  в  тиски?  Нам  пятнадцать!  Не  забыли? 
- Сущие  дети! – воскликнула  маменька,  бросая  на  меня  раздражённые  взгляды. 
- Хвала  Господу,  что  хоть  не  заставили  нас  вышагивать  с  веником  по  улицам, - скривила  губы  Фрида,  а  я  засмеялась. 
- Помнишь,  да? – ухмыльнулся  Дима. 
- А  то, - я  содрогнулась  от  таких  воспоминаний. 
- Молчи  уж, - закатила  ярко-накрашенные  глаза  маменька, - коза  глупая! 
- А  вырядилась-то! – скривилась  Ася,  глядя  на  меня  с  нескрываемым  выражением, - чего  платье  под  самую  шею  напялила?  Я  тебе  шейный  платок  подарю!  Красный  в  чёрные  черепа!  Как  раз  в  тему  будет! 
- Хорош  ругаться, - буркнула  Ариша,  отняла  у  матери  букет  бордовых  роз,  подхватила  под  руку  Фриду,  и  девочки,  громко  цокая  тонкими  каблучками,  понеслись  в  сторону  школы. 
Их  идеально  уложенные  завитки  пружинились  при  каждом  движении,  а  вьющиеся  по  шее  локоны  ерошил  лёгкий  ветер. 
Красотки!  Уже  вполне  выросшие  и  весьма  кандибоберные  барышни,  наверняка,  у  каждой  уже  имеется  по  кавалеру!  Я  невольно  усмехнулась,  глядя  им  вслед. 
- Пошли, - буркнула  маменька,  бросив  на  меня  колючий  взгляд. 
- Ты  уже  дал  ей  пинка? – спросила  Ася  Диму,  кивнув  в  мою  сторону, - или  она  тебя  на  койку  купила? 
Дима  мгновенно  побагровел,  а  я  вспыхнула. 
- Сказать  правду,  что  ли... – пробормотал  Дима,  а  я  с  чувством  пихнула  его  в  бок. 
- Я  тебе  скажу! – и  показала  ему  кулак,  а  Ася  довольно  хихикнула. 
- Понятно, - ухмыльнулась  она, - это  тебя,  значит,  моя  дорогая  сестрица,  на  стойкость  проверяют! 
- Сейчас  самолично  тебе  пинка  дам, - пообещала  я. 
- Давай, - кивнула  она, - будет,  на  что  школьникам  посмотреть.  Уверена,  они  этого  не  забудут.  Зато  Фрида  с  Ариной  резко  популярность  приобретут! 
Мы  отстояли  торжественную  часть,  потом  школьники  ушли  на  занятия,  хотя  в  первый  день  занятия,  как  таковые,  аховые. 
Короткие  часы,  в  основном,  разговоры. 
А  Ася  опять  накинулась  на  меня  с  упрёками,  на  этот  раз  из-за  Ариши,  её  не  устраивало  место  будущей  учёбы  дочери. 
- Кто  её  надоумил? – злилась  она, - вот  ответь  мне! 
- Да  причём  тут  я? – моему  недоумению  не  было  предела, - я  что,  по-твоему,  разбираюсь  в  точных  науках?  Сама  не  уследила,  а  теперь  виноватых  ищешь. 
- Значит,  я  плохая  мать? – взвизгнула  Ася,  но  отец  не  дал  ей  отвесить  мне  затрещину, - на  себя  посмотри,  идиотка.  Вот  вырастут  твои  дети,  увидим,  что  они  выкинут! 
- Да  пусть  выкидывают,  что  хотят, - огрызнулась  я, - нет  человека,  который  всю  свою  жизнь  шёл  бы  по  накатанной.  И  вообще,  просто  Арина  любит  точные  науки.  Не  фиг  на  мне  зло  срывать!  Тебе  не  без  разницы?  Она  не  на  панель  в  пятнадцать  лет  отправилась,  а  собралась  в  институт!  Ну,  нравится  ей  ядерная  физика!  Может,  она  потом  профессором  станет!  Отстань,  будь  добра,  от  ребёнка.  Скажи  спасибо,  что  я  её  от  военной  карьеры  отговорила!  Как  тебе  подобное? 
- У  девчонки  в  голове  каша, - поморщилась  Ася,  потихоньку  остывая, - манная!  С  киселём  вперемешку!  Шла  бы  с  Фридой  в  институт  иностранных  языков!  Им  там  самое  место!  А  то  придумала  ерунду!  Лучше  бы  на  адвоката  шла  учиться! 
- На  адвоката  твоя  Джульетта  пойдёт, - засмеялась  я. 
- Не  согласен, - замахал  руками  Ренат, - ни  за  что!  Не  позволю!  - Кто  тебя  спросит? – фыркнула  Ася, - и  вообще,  о  чём  мы  сейчас  говорим?  Джульетта  ещё  совсем  крошка,  тут  даже  думать  пока  не  о  чем.  Мы  в  России  живём,  а  не  в  Таджикистане!  Уймись,  милый  друг. 
Ренат  продолжал  ворчать,  Ася  была  взбудоражена,  потом  они  сели  в  машину,  переругиваясь,  и  унеслись,  а  маменька  тут  же  набросилась  на  меня.  Я  молча  кивала,  выслушивая  упрёки. 
Потом  уехали  и  родители,  оставив  меня  с  Димой  и  Максом. 
- Может,  приоткроешь  завесу  тайны? – спросила  я  Макса,  внимательно  глядя  на  него. 
 - В  этот  раз  ты  на  редкость  терпелива, - язвительно  сказал  он, - просто  на  удивление.  Никак,  свою  вину  чувствуешь? 
- В  чём  моя  вина? – возмутилась  я, - откуда  мне  было  знать?  Сам  подумай. 
- Ты  должна  была  дождаться  нас,  а  не  лезть,  очертя  голову,  в  самое  пекло, - огрызнулся  Макс, - просто  что-то  невозможное!  Немыслимое!  Я  тебе  про  Фому,  а  ты  мне  про  Ерёму. 
- Макс, - потупилась  я, - расскажи. 
- Ладно, - кивнул  он, - пошли  в  кафе,  что  ли... – он  бросил  на  меня  неприязненный  взгляд. 
Мы  заказали  по  чашке  кофе  в  летнем  кафе,  Макс  ещё  немного  побурчал  для  приличия,  а  потом  стал  рассказывать. 
- Началось  всё  с  того,  что  Даша  Золотарёва  собралась  замуж, - начал  Макс. 
Её  парень,  Алексей,  жениться  на  ней  не  хотел,  но  Даша  была  беременна,  аборт  ей  делать  было  нельзя,  оказался  слишком  велик  риск – не  забеременеть  потом  никогда. 
Пара  ругалась  каждый  Божий  день,  Алексей  явно  провоцировал  свою  вторую  половину  на  выкидыш,  но  Даша  оказалась  очень  стойкой.  Она  всегда  была  слишком  спокойна  и  уверена  в  себе. 
Умела  блефовать,  когда  надо,  за  словом  в  карман  не  лезла,  а  потому  на  все  нападки  любовника  лишь  огрызалась. 
Ситуация  ещё  усугублялась  тем,  что  родители  обоих  посчитали,  что  ребёнок  должен  родиться  в  законном  браке. 
А  Алексей  любил  другую  девушку,  Даша  была  для  него  лишь  развлечением.  И  тогда  он  решил  избавиться  от  неё. 
Алексей  работал  водителем  у  Миронова,  а  у  того  тогда  возникли  проблемы  с  Дьяволиадовым. 
Парень  Даши  был  самым  близким  человеком  Миронову,  был  в  курсе  всех  его  дел.  А  Миронову  пришла  в  голову  восхитительная  идея – отомстить  Демону. 
Оставшись  без  почки,  он  затаил  зло,  и,  решив  посадить  мерзавца,  устроил  на  себя  покушение,  а  Алексей,  зная  об  этом,  попросил  его  убить  Дашу. 
Нанятый  киллер  убил  человека,  который  на  тот  момент  мешал  ему  развить  один  сомнительный  бизнес,  имитировал  покушение  на  самого  Миронова,  и  выстрелил  в  Дашу. 
Но  девушка  не  умерла.  Правда,  ребёнка  она  лишилась,  а  так  же  возможности  иметь  детей,  и  стала  инвалидом. 
Миронов  хотел  обвинить  в  покушении  на  себя  Дьяволиадова,  но  тот  мгновенно  развил  бешеную  деятельность,  догадавшись,  кто  под  него  землю  роет.  Пришлось  Миронову  спасаться  бегством.  А  времена  меж  тем  изменились,  Демона  посадили. 
Получив  пожизненное  заключение,  он  отправился  на  зону,  но  не  оставлял  надежды – выбраться  оттуда. 
Оказия  не  заставила  себя  долго  ждать,  и,  дав,  кому  надо,  денег,  он  «умер»  на  зоне.  Сделал  себе  пластическую  операцию,  и,  появившись  под  личиной  Меньшова,  стал  налаживать  вполне  законный  бизнес. 
А  вот  у  Миронова  дела  шли  очень  плохо. 
Поскольку  время  настало  иное,  он  уже  не  мог,  как  раньше,  наживаться  на  своих  махинациях.  Но  он  нашёл  простой  способ  наживы – занялся  «чёрным»  риэлторством. 
Именно  на  эти  деньги  он  и  устроился  в  Москве. 
Всё  остальное  мы  знаем  со  слов  Константина. 
Когда  похитили  сына,  потребовав  выкуп,  он  сам  стал  искать  преступника.  Поднял  на  уши  всю  Москву,  предвкушая,  как  порвёт  незадачливого  похитителя  на  лоскуты. 
А  преступника  на  блюдечке  с  голубой  каёмочкой  ему  принесла  Даша  Золотарёва,  которая  ценой  невероятных  усилий  и  реабилитационных  мероприятий  смогла  встать  на  ноги. 
Она  не  только  победила  свою  болезнь,  но  и  нашла  своего  обидчика.  Она  научилась  стрелять,  а  потом,  после  долгой  слежки  за  Мироновым,  поняла,  что  тот  затеял  в  этот  раз. 
И  она  связалась  с  Меньшовым. 
Тому  пришлось  открыть  девушке  карты,  но  не  сразу,  тем  более,  у  него  возникла  любовная  связь  с  Ингой. 
Прежде,  чем  убить  Миронова,  они  решили  его  хорошо  напугать.  Устроили  повторное  покушение,  только  стреляла  в  этот  раз  Даша.  Она  хотела  спровоцировать  его  на  какие-либо  действия,  ведь  их  первоочередной  задачей  было  найти  Илью. 
Но  дело  зашло  слишком  далеко. 
После  всего  случившегося,  Даша  стала  ещё  более  жёсткой  и  жестокой.  Она  спокойно  убила  ни  в  чём  не  повинную  девушку,  Анастасию  Гудкову,  застрелила  Емельянинова... 
Они  напали  на  Миронова,  который  просто  не  успел  сбежать. 
Где  Илья,  он  не  сказал,  и  Константин  его  убил... 
Макс  замолчал,  а  я  покачала  головой. 
- Это  всё? – удивлённо  спросила  я. 
- Пожалуй,  всё, - кивнул  Макс, - Светлова,  кстати,  была  в  курсе.  Думаешь,  отчего  она  так  испугалась?  Константина,  конечно  же.  Она  искала  Илью,  перепутала  его  с  Павликом,  пойдя  по  ложному  следу.  С  Дашей  их  связывала  давняя  дружба,  которая  завязалась,  когда  они  работали  на  Миронова.  Именно  у  него  Даша  и  познакомилась  с  Алексеем... 
- Подожди, - оборвала  я  его, - а  Оля?  Кто  её  убил?  Что  произошло? 
- Неясно, - развёл  руками  Макс,  переглянувшись  с  Димой. 
- Что? – не  поняла  я. 
- Константин  отказывается  от  убийства  Оли  и  Марины  Кирсановых,  а  так  же  от  убийства  Макаровой.  Стало  быть,  их  убил  Миронов.  Дьяволиадову  нет  смысла  сейчас  запираться,  за  ним  пожизненное.  Значит,  Миронов, - подвёл  итог  Макс. 
- А  Илья? – тихо  спросила  я. 
- Не  найден, - мотнул  головой  Макс, - ведётся  следствие,  но  вряд  ли  это  поможет. 
- Макс! – возмущённо  воскликнула  я, - найди  ребёнка!  Вдруг  он  ещё  жив? 
- Успокойся! – гаркнул  Максим, - чего  тебе  надо?  Миронов  мёртв,  за  содеянное  он  ответил  в  полной  мере.  Демон  тоже  ответит,  вернётся  на  зону.  Угомонись! 
Я  невольно  сцепила  зубы.  Вот  поганец!  Просто  нечто! 
Посадил  главного  бандита  и  умыл  руки! 
А  женщина,  что  приходила  к  Кирсановой?  Та,  что  отравила  Марину  дорогой  водкой?  И  ведь  именно  она  убила  Олю!  И  Лену  Макарову!  Ну,  Макс! 
- И  нечего  смотреть  на  меня,  как  на  врага  народа! – вскричал  Максим, - я  делаю  всё,  что  могу, - он  залпом  допил  кофе  и  унёсся,  а  я  посмотрела  на  Диму,  с  меланхоличным  видом  потягивающего  ристретто. 
Он  перехватил  мой  взгляд,  поперхнулся  напитком,  закашлялся,  и,  отставив  чашку,  внимательно  на  меня  посмотрел. 
- Что? – улыбнулась  я. 
- Именно – что? – медленно  и  зловеще  произнёс  Дима. 
- Не  ори, - вздохнула  я, - я  никуда  не  полезу  без  тебя.  Хорошо? 
- Хорошо, - кивнул  он,  и,  сложив  руки  на  столе,  слегка  наклонился  ко  мне. 
- Та  блондинка, - вздохнула  я,  потупив  взор, - что  убила  Марину.  Она  же  убила  и  Олю  с  Леной.  Где  она? 
- Так, - Дима  был  подозрительно  лаконичен,  и  я  понимала,  что  он  близок  к  взрыву. 
- Милый,  давай  это  сделаем  вместе, - с  жалобным  видом  сказала  я, - давай  найдём  и  женщину,  и  Илью.  Может,  он  жив? 
- Вряд  ли, - вздохнул  Дима, - зачем  какой-то  женщине  чужой  ребёнок? 
- Как  ты  можешь  так  говорить? – взвилась  я, - да  ни  одна  женщина  не  убьёт  малыша,  какой  бы  отпетой  бандиткой  она  не  была! 
- Тогда  зачем  искать? – прищурился  Дима, - пусть  заботится  о  малыше,  если  он  жив,  конечно. 
- Да? – возмутилась  я, - а  Татьяна?  Она  же  просто  умрёт  от  тоски  по  сыну!  Зачем  доставлять  боль  женщине? 
- Ладно, - кивнул  Дима, - что  предпримем? 
- Хочу  поговорить  с  Константином, - сказала  я,  а  Дима  вытаращил  глаза. 
- Спятила,  да?  Не  наобщалась?  Тебе  что  же,  мало? – выпалил  он. 
- Да  он  же  в  наручниках  будет  и  под  конвоем, - улыбнулась  я,  а  Дима  закатил  глаза. 
- Ты  неугомонна, - фыркнул  он, - ладно,  пошли. 
Он  расплатился  по  счёту,  а  потом  мы  поехали  в  следственный  изолятор.  Дима  по  телефону  договорился,  с  кем  надо. 
Надеюсь,  Макс  об  этом  не  узнает,  пока  мы  не  найдём  убийцу.  Потом  пусть  орёт,  сколько  влезет!  Тогда  моя  душенька  будет  спокойна! 
Константин  безмерно  удивился,  увидев  нас. 
Наручники  с  него  не  сняли,  на  всякий  случай.  И  он,  присев  на  скамью,  пристально  на  нас  посмотрел. 
- Чего  надо? – нелюбезно  осведомился  он. 
- Мы  продолжаем  искать  вашего  сына, - начала  я,  но  он  меня  оборвал.  Взгляд  стал  жёстким  и  колючим. 
- Мой  сын  мёртв! – прорычал  он, - чего  вам  ещё  надо? 
- Вы  в  этом  уверены? – спросила  я. 
- Милочка, - он  оскалился,  положив  закованные  руки  на  стол, - я  замучил  Миронова  до  невменяемого  состояния.  Разве  он  стал  бы  молчать?  Если  бы  он  отдал  мне  ребёнка,  его  смерть  была  бы  быстрой.  Мне  теперь  всё  равно.  У  меня  есть  Инга. 
- Вы  не  выйдете  отсюда, - вздохнула  я,  покачав  головой. 
- Наивная  чебурашка, - усмехнулся  он, - мне  подобное  уже  говорили.  Много  лет  назад, - и  я  передёрнулась. 
Зачем  я  в  это  ввязалась?  Он  циничный  мерзавец,  у  которого  руки  по  локоть  в  крови,  а  я  ищу  его  сына! 
Но,  с  другой  стороны,  Татьяна...  В  памяти  всплыло  лицо  заплаканной  и  несчастной  женщины,  потерявшей  всякие  надежды  вернуть  своего  малыша. 
Вдруг  я  вспомнила  про  кулон,  давно  валяющийся  в  боковом  кармашке  моей  сумочки,  и  вынула  его. 
- Вы  не  знаете,  кому  может  принадлежать  эта  вещь? – я  протянула  ему  украшение. 
- Конечно,  знаю, - кивнул  он,  на  его  лице  отразилось  недоумение, - это  кулон  Тани.  Она  купила  его  в  Лондоне,  её  любимое  украшение.  Она  с  ним  не  расставалась,  а  в  последнее  время  почему-то  не  носила. 
В  первый  момент  я  открыла  рот  от  изумления. 
Значит,  несчастная  женщина,  потерявшая  своего  ребёнка? 
Как  подобное  могло  произойти?  Как  она  могла? 
Едва  оказавшись  в  машине,  Дима  позвонил  Максу,  и  через  час  мы  все  сидели  у  генерала  в  кабинете. 
Татьяну  благополучно  задержали,  когда  она  пыталась  улететь  в  Италию.  И  теперь  она  вынуждена  была  каяться. 
Макс  пообещал  ей  что,  если  она  не  сознается,  о  случившемся  тогда  станет  известно  Константину.  Тут  уж  он  и  ломаного  гроша  за  её  жизнь  не  дал  бы. 
И  ей  пришлось  рассказывать. 
- Мы  с  Николаем  знакомы  с  детского  сада, - поведала  она, - полюбили  друг  друга  в  школе. 
С  тех  пор  утекло  много  воды,  но  Татьяна  продолжала  любить  его.  Николай  её  бросил,  женился  на  другой.  Та  женщина  родила  ему  сына,  а  Татьяна  продолжала  его  ждать.  И  любить. 
Но,  когда  у  него  возникли  проблемы,  он  пришёл  к  любящей  его  женщине,  и  Татьяна  приняла  его. 
Миронов  долго  зализывал  раны.  А  потом  стал  подумывать  о  мести  своему  обидчику. 
Татьяна  всячески  поддерживала  его  идею,  она  всегда  поддакивала  Николаю.  Потому  что  любила... 
Но  они  узнали,  что  Константин  мёртв,  и  в  первый  момент  растерялись.  Но  Николай  сразу  предположил,  что  всё  не  так  просто.  Не  тот  это  был  человек,  чтобы  вот  так  запросто  умереть  на  зоне.  И  они  стали  искать. 
Это  стоило  усилий  и  времени,  но  они  выяснили,  под  чьей  личиной  скрывается  Дьяволиадов.  Небольшая  пластическая  операция  сделала  его  неузнаваемым,  но  у  них  на  руках  были  факты.  И  тогда  в  их  головах  возник  зверский  план. 
Додумался  до  такого,  ясное  дело,  Миронов,  и,  услышав,  что  он  задумал,  Татьяна  пришла  в  ужас. 
Он  хотел,  чтобы  она  родила  от  Константина,  а  они  бы  потом  на  него  надавили,  выкачали  бы  денег... 
Пара  ругалась  несколько  дней,  потом  Татьяна  сдалась,  и  они  стали  искать  подходы  к  Константину. 
Татьяна – очень  красивая  женщина.  Соблазнить  этого  подонка  не  составило  труда.  Закрутился  бурный  роман,  в  ходе  которого  Татьяна  забеременела,  Дьяволиадов  сделал  ей  предложение,  а  потом  родился  Илья. 
Пришло  время  начинать  действовать.  Похищение  прошло  без  сучка  и  задоринки,  Татьяна  стала  изображать  безутешную  горем  мать,  а  Константин  носился  по  Москве,  одержимый  жаждой  мести. 
Он  перевёл  деньги  на  счёт  похитителя,  потерял  всякий  разум,  а  ведь  прекрасно  знал,  что  те,  кто  занимается  киднепингом,  своих  жертв  не  возвращают... 
Попав  сам  в  такую  ситуацию,  матёрый  преступник  не  словил  мышей,  только  потом,  когда  первая  ярость  немного  спала,  он  смог  мыслить  логически. 
И  пришёл  к  неутешительному  выводу – его  сын  давно  мёртв. 
И  тогда,  придя  в  тихое  бешенство,  он  стал  искать,  кто  это  всё  затеял,  и  нашёл. 
Миронов  в  панике  позвонил  Татьяне,  кричал,  твердил  что-то  про  повторное  покушение,  озадачив  женщину  до  крайности.  А  потом  она  услышала  крик,  связь  рассоединилась. 
Она  поняла,  что  что-то  случилось,  но  проверить  свою  теорию  не  могла,  лишь  металась  по  дому,  не  зная,  что  предпринять. 
А  потом  приехал  Константин. 
Он  был  мрачен  и  молчалив.  Плеснул  в  бокал  бренди,  и  плюхнулся  в  кресло,  низко  опустив  голову. 
- Наш  сын  мёртв, - глухо  ответил  он,  не  поднимая  головы, - а  его  убийца  ответил  сполна  за  это. 
Татьяна  сразу  же  упала  в  обморок,  только  не  из-за  сына,  а    из-за  Миронова. 
У  них  с  самого  начала  всё  пошло  наперекосяк. 
Сначала  Оля,  которую  прикормил  Миронов,  подслушала  их  разговор,  и  украла  младенца  и  кредитку.  Они  нашли  девочку,  но  Татьяна  запаниковала,  а,  когда  та  позвонила  им  домой  и  сказала,  что  младенец  у  неё,  женщина  бросилась  на  встречу. 
Увидев  Татьяну,  Оля  перепугалась,  бросилась  бежать,  и,  споткнувшись,  полетела  по  крутому  склону. 
Девочка  осталась  жива,  а  вот  Илья  умер,  свернув  себе  шею. 
Увидев,  что  её  сын  умер,  Татьяна  пришла  в  ярость,  и,  не  помня  себя,  задушила  Олю...  Свидетелем  стала  ни  в  чём  не  повинная  продавщица... 
- Думаю,  эту  речь  вы  заготовили  для  суда, - скривился  Макс, - сложив  руки  на  столе, - если  в  случае  с  Олей  вы  и  можете  попытаться  разжалобить  суд,  в  чём  я  сомневаюсь,  ведь  был  убит  ребёнок,  то  в  отношении  остальных  этот  номер  не  пройдёт.  Марина  и  Лена  убиты  вами  хладнокровно,  вам  светит  огромный  срок. 
- Я  смогу  вывернуться, - холодно  сказала  Татьяна, - и  Олю  я  действительно  убила  в  порыве  ярости.  Ведь  Илья  всё-таки  был  моим  сыном,  а  из-за  её  выходки  всё  пошло  наперекосяк.  А  потом  я  испугалась.  Лена  захотела  денег,  а  я  боялась  Дьяволиадова.  Кирсанова...  Она  же  действительно  была  невинной  жертвой,  тут  я  переборщила.  Это  был  приступ  паники,  я  решила,  что  она  что-то  знает...  Но  ошиблась. 
Татьяна  задумчиво  посмотрела  на  меня,  потом  на  Максима,  а  потом  горестно  вздохнула. 
- Мне  теперь  всё  равно, - покачала  головой  она, - можете  сажать  меня,  мне  без  разницы.  Я  одного  боюсь – что  обо  всём  узнает  этот  упырь.  Вы  ведь  сможете  обеспечить  мне  безопасность? 
- Мы  постараемся, - мрачно  кивнул  генерал,  а  Макс  закатил  глаза.  А  что  ему  оставалось? 
Конечно,  полностью  удовлетворена  я  не  была,  не  хватало  адреналина,  но  это  уже  издержки  характера! 

                Эпилог. 
Мне  было  безмерно  интересно,  выпутается  ли  Константин  в  этот  раз.  Одолевало  прямо-таки  иезуитское  любопытство. 
И  он  не  замедлил  с  действиями. 
Буквально  вскоре  в  СИЗО  случилась  драка,  Константин  сбежал. 
Не  стал,  подлец,  особо  измудряться,  просто  рванул,  роняя  тапки,  в  дальние  дали,  а  Макс  за  ним  не  поспел. 
Прошерстив  все  аэропорты,  Максим  выяснил,  что  границу  пересекли  трое – пожилой  мужчина  и  две  девушки,  одна  из  которых  была  беременна.  Сомнений  не  оставалось. 
Константин  нацепил  бороду,  маскируясь  под  старика,  прихватил  Ингу  с  Дашей  и  сгинул  в  Японии,  а  оттуда,  вероятно,  и  до  Америки  недалеко! 
Отвечать  же  придётся  только  Татьяне.  Она  ждёт  своей  участи  в  следственном  изоляторе,  сбежать  не  пытается,  полностью  покорившись  судьбе. 
А  у нас  наступило  временно  затишье. 
Дети  вернулись  в  особняк,  и  несчастная  Федора  явно  вздохнула  с  облегчением.  Её  теперь  никто  не  дёргал  за  хвост,  не  таскал  по  дому,  не  тискал  и  бантики  не  навязывал. 
Я  выпустила  новую  книгу.  Поддавшись  на  уговоры  Димы,  написала  эротический  роман,  но,  не  переходя  границ  дозволенного,  сохраняя  некую  интимность  и  прелесть  момента. 
Книга  получилась  изящной  и  чувственной,  а  Дима  весьма  усердно  подогревал  по  ночам  моё  вдохновение. 
Генрих,  умирая  от  смеха,  пообещал  мне  в  скором  времени  устроить  автограф-сессию,  что  меня  изрядно  напрягает. 
Мне  придётся  подписывать  своё  опус,  краснея  до  кончиков  волос.  Хорошо,  хоть  волосы  тёмные,  не  так  видно! 
С  кожей  лица  дело  обстоит  хуже.  Может,  стоит  в  солярий  сходить?  Но  шутки  шутками,  а  от  этого  мероприятия  мне  не  увильнуть.  Как  бы  я  этого  не  хотела. 
И  вот,  настал  день,  когда  мне  надо  было  прибыть  в  книжный  магазин.  Я  надела  свой  излюбленный  костюмчик – чёрный  укороченный  приталенный  жакет,  чёрная  юбка-карандаш,  красная  блуза  и  красные  туфли  с  тупым  носком  и  высокими  тонкими  каблуками. 
Дима  отвёз  меня  на  своём  джипе. 
Я  по-прежнему  была  безлошадной,  что  меня  изрядно  напрягало.  И  я  усердно  донимала  Диму  по  этому  вопросу. 
- Уже  купил, - возвестил  Дима,  когда  мы  ехали  в  книжный, - её  скоро  привезут. 
- Что  купил? – строго  спросила  я. 
- Увидишь, - ухмыльнулся  Дима, - уверен,  тебе  понравится.  Только  расцветка  подкачала.  Красить  машину  в  красный  не  согласились  производители.  Так  что  вариант  классический.  Надеюсь,  против  чёрного  цвета  ты  ничего  не  имеешь? 
- Да  нет, - улыбнулась  я, - так  что  за  марка? 
- Увидишь, - засмеялся  Дима,  продолжая  хранить  свои  зловредные  тайны, - поедешь  на  ней  после  автограф-сессии. 
Я  прямо-таки  сгорала  от  любопытства. 
Дима  упорно  молчал,  а,  высадив,  вручил  ключи  от  машины. 
- Мне  надо  на  переговоры, - сказал  он,  нахально  ухмыляясь,  и  я  поняла,  что  он  что-то  отчебучил. 
- Ладно,  убью  тебя  дома, - вздохнула  я,  взяв  брелок  с  ключом, - пока,  милый. 
Поцеловав  его,  я  выскочила  из  машины,  и  поспешила  к  магазину.  Меня  уже  ждали. 
Около  магазина  выстроились  журналисты,  которые  тут  же  бросились  ко  мне,  но  задушить  им  меня  не  дала  Таисия  Владимировна,  директор  магазина. 
- Пожалуйста,  дайте  ей  взять  себя  в  руки, - командным  голосом  воскликнула  она, - внутри  зададите  ей  все  вопросы, - и  быстро  увлекла  меня  в  магазин. 
Она  тут  же  увела  меня  в  служебные  помещения,  где  я  поправила  макияж,  выпила  немного  воды  и  настроилась  на  общение  с  аудиторией. 
- Вы  волнуетесь, - отметила  Таисия  Владимировна. 
- Самую  малость, - призналась  я, - мне  больше  неудобно. 
- Понимаю, - кивнула  она, - вы  не  из  тех  женщин,  которые  выставляют  свою  личную  жизнь  напоказ.  Но  почему  же  тогда  вы  написали  столь  откровенную  книгу? 
- Сама  не  знаю, - улыбнулась  я, - это  издержки  бурной  личной  жизни,  получившей  продолжение  в  романе. 
- Мне  понравилось, - засмеялась  директор, - очень  тонко  и  изящно. 
Вдруг  в  моей  сумочке,  оставленной  на  спинке  стула,  зазвонил  телефон.  Я  расстегнула  молнию,  и,  вынув  мобильный,  взглянула  на  дисплей.  Номер  не  определялся. 
- Слушаю, - ответила  я. 
- Пошла  вон  из  магазина! – рявкнул  на  том  конце  провода  женский  голос, - дура!  Бумагомарательница!  Думаешь,  тебе  всё  дозволено?  Только  проведи  мероприятие,  пожалеешь!  Дрянь!
- Вы  кто? – ледяным  тоном  осведомилась  я, - немедленно  назовитесь! 
- Ага,  сейчас!  Уродина! – гавкнула  тётка. 
- Это  вы  сейчас  представились? – ядовито  осведомилась  я,  а  из  трубки  полетел  отборный  мат. 
- Пожалеешь! – «проорала»  трубка,  и  мне  в  ухо  понеслись  короткие  гудки. 
- Идиотов  на  белом  свете  немало, - отметила  я,  убирая  мобильный  в  сумочку. 
Разозлившись  на  незнакомку,  я  мгновенно  обрела  присутствие  духа,  и,  готовая  к  труду  и  обороне,  вышла  в  зал  в  сопровождении  Таисии  Владимировны. 
Я  уже  привычная  к  таким  мероприятиям,  поэтому  проблемы  это  для  меня  не  составило. 
Пообщавшись  с  журналистами,  я  приступила  к  подписи  книги.  Народу  оказалась  толпа.  В  основном,  женщины. 
Я  была  со  всеми  мила  и  вежливо  улыбалась.  Ставила  подписи,  а  один  мужчина,  один  из  немногих,  случайно  затесавшийся  в  женскую  толпу,  преподнёс  мне  огромный  букет  ярко-синих  махровых  хризантем.  Очень  красивые  были  цветы. 
Девочки  из  магазина  унесли  букет  в  служебные  помещения. 
Толпа  меж  тем  иссякла,  книги  закончились,  девочки  принесли  в  подарок  для  меня  от  магазина  букет  лимонно-жёлтых  роз  и  корзину  с  фруктами. 
Таисия  Владимировна  велела  охранникам  отнесли  всё  это,  в  том  числе  и  букет  от  поклонника,  в  машину,  и  я  вручила  им  ключи,  данные  мне  Димой.  Наверное,  машину  уже  пригнали. 
Но  спокойно  уйти  я  не  смогла,  в  магазине  появилось  ещё  одно  действующее  лицо. 
Сидя  на  стуле  около  столика,  за  которым  я  подписывала  книги,  я  отдыхала,  при  этом  весело  болтая  с  продавщицами. 
Магазин  опустел.  Кое-где  ещё  бродили  люди,  но  они  меня  не  беспокоили,  всё  равно  книг  больше  не  было. 
Но  тут  передо  мной  возникла  женщина. 
- Ты  ещё  тут!  Хорошо! – воскликнула  она,  и  я  удивлённо  на  неё  посмотрела. 
А  посмотреть  было  на  что. 
Толстая,  неряшливая,  со  свисающими  немытыми  светлыми  волосами,  грязная,  больше  похожая  на  бомжа,  чем  на  обычного  человека. 
Поверх  чёрных  шаровар  была  надета  чёрная  широкая  юбка  до  икр,  а  сверху  ярко-жёлтая  до  колен.  Рваный  свитер  серого  цвета  и  мужские  башмаки. 
Девочки  так  и  замерли  с  открытым  ртом,  узрев  сие  явление. 
Как  только  охрана  пропустила  это  чудо  в  перьях  в  магазин? 
Ах,  да,  охранники  же  понесли  мой  провиант  в  машину... 
- Простите? – удивлённо  воскликнула  я,  сохраняя  на  лице  дежурную  улыбку. 
- Ах,  ты  сучка  раскрашенная, - упёрла  бабища  руки  в  боки, - курица  ты  линялая!  Думаешь,  нацарапала  чушь,  так  можешь  рожей  телеку  мелькать? 
- Простите? – растерялась  я,  а  женщина  швырнула  в  меня  нечто,  что  я  машинально  отшвырнула  в  сторону,  и  по  залу  поплыл  запах  тухлятины. 
Это  что,  яйца?  Тухлые  яйца?  Она  совсем  офигела? 
- Что  вы  себе  позволяете? – вскочила  я. 
- Охрана! – закричала  Таисия  Владимировна,  и  хулиганка  переключилась  на  неё. 
- Кикимора  ты  болотная! – и  стала  кидать  яйцами  в  неё, - привечаешь  всяких  уродин!  А  на  приличных  людей  охрану  натравливаешь!  Старая  галоша! 
Таисия  Владимировна  поехала  ногами  на  яйцах,  шлёпнулась  на  пол,  вся  вывалившись  в  тухлятине,  попыталась  встать.  Но  вновь  прибывшая  продолжала  швырять  в  неё  гадость. 
Пришлось  мне  вмешаться,  поскольку  девочки  замерли  в  нерешительности. 
Я  ловко  заломила  ей  руку,  подкравшись  сзади,  и,  стукнув  по  спине,  повалила  на  пол.  Прибежавшие  охранники  застегнули  на  ней  наручники,  а  она  продолжала  оглашать  воплями  зал. 
- Идиоты, - орала  она, - кретины!  Мымра!  Уродина! 
- Это  ты  мне  звонила? – вдруг  дошло  до  меня. 
- Чего? – буркнула  баба, - на  фиг  ты  мне  сдалась? 
- Ну,  держись, - разозлилась  я, - я  сейчас  милицию  вызову!  Будешь  отвечать  за  угрозы! 
- Какие  угрозы?  Ты  что  несёшь? – дёргалась  она,  а  я  уже  набирала  Макса. 
- Вика,  говори  скорей,  что  случилось, - воскликнул  он, - мне  некогда.  У  нас  завал. 
- А  у  меня  женщина,  которую  надо  арестовать, - воскликнула  я. 
- Я  тебя  убью! – взвыл  Макс. 
- Успокойся,  это  всего  лишь  хулиганка, - поспешила  я  внести  ясность, - прошу,  забери  её,  пусть  посидит  пару  деньков  в  «обезьяннике»,  ей  полезно.  Она  мне  угрожала  по  телефону,  закидала  магазин  тухлыми  яйцами  и  вульгарно  ругается,  используя  неприличные  обороты  речи. 
- Сейчас  приеду, - буркнул  Макс, - ты  ж  ведь  не  отцепишься,  пока  всю  печень  мне  не  выклюешь, - и  отключился. 
Из  магазина  я  вышли  вместе  с  мужем  и  Андреем  Сатаневичем,  а  сержанты,  приехавшие  вместе  с  ними,  запихнули  крикливую  нахалку  в  машину. 
- Что,  Викуля,  не  живётся  спокойно? – усмехнулся  Андрей, - вау!  Макс,  ты  только  глянь!  Офигеть  можно!  Это  чья? 
Макс  замер  от  изумления,  и  я  невольно  посмотрела  на  то,  что  ввергло  его  в  это  состояние. 
Около  тротуара  стояла  громаднейшая  машина. 
Чёрная,  глянцевая,  квадратная,  с  тонированными  стёклами,  на  огромных  колёсах.  Такой  гигантской  и  могучей  машины  я  ещё  не  видела. 
- Вот  это  да! – вскричал  Андрей, - «Мерседес  Гелендваген  Гард»!  С  ума  сойти  можно! – и  меня  мороз  продрал  по  позвоночнику.  Я  вынула  из  кармана  брелок,  что  дал  мне  Дима,   и  нажала  на  кнопку.  Внедорожник  мигнул  фарами. 
Макс  с  Андреем  чуть  челюсть  не  выронили,  а  я  взбесилась. 
Ну,  Северский!  Ну,  я  тебе  покажу!  Ну,  стервец! 
От  негодования  я  открывала  и  закрывала  рот,  а  Андрей  вдруг  разозлился  истерическим  хохотом. 
- Северский, - простонал  он, - отличный  парень, - а  Макс  скривился, - с  чувством  юмора. 
- Да  уж, - засмеялся  и  Макс, - тебя,  дорогуша,  только  в  бронированный  джип  и  сажать!   
- Бронированный  джип? – дико  вскричала  я,  ощущая,  как  начинает  гореть  лицо  и  шея.  Я  убью  Димку! 
- А  то! – хохотнул  Андрей, - на  таких  машинах  ездят  политические  деятели  в  местах  военных  действий. 
- Пошли  к  чёрту! – крикнула  я, - юмористы,  блин! – забралась  в  бронированного  монстра,  и,  с  чувством  вдавив  педаль,  долбанула  этой  бронью  по  машине  Макса. 
Смешки  разом  закончились,  супруг  разразился  руганью,  а  я  ловко  и  экстремально  выехала  из  узкого  пространства  на  огромной  машине,  и,  нарушив  все  правила,  ввинтилась  в  поток  машин.  Посмотрим,  как  он  теперь  посмеётся,  когда  будет  машину  в  сервис  отгонять! 
                Конец.