Северные королевства, магический куб и... глава 8

                Глава II


                «Мы раз-бо-бо-бобойники,
                Разбойники, разбойники
                Пиф-паф и вы покойники,
                Покойники, покойники...»
               
                из м/ф «Бременские музыканты»


           День был на загляденье. Солнце ярко освещало луга по обе стороны от дороги, легкий ветерок приятно ласкал лицо. Виктор беспричинно рассмеялся и, ткнув шпорами в бока своему скакуну, пустил его рысью. Орион, истосковавшийся по быстрой езде, охотно кинулся вскачь по высокой траве, удаляясь в сторону от дороги. Всадник видел, как Бетти остановила телегу, и они с Энджи стали смотреть, как он гарцует по лугу верхом на вороном красавце. А Виктор, переведя коня в галоп, радостно хватал ртом встречный воздух, прислушивался к свисту ветра в ушах и, выхватив меч из ножен, периодически взмахивал правой рукой, словно поражая воображаемых врагов в стремительной кавалерийской атаке. Подурачившись минут десять, он вернулся к телеге запыхавшийся, будто не ехал в седле, а сам носился по траве, но при этом довольный и улыбающийся во весь рот.
           –     Есть охота, – плаксиво заметила Бетти. – Может, остановимся?
           –     Во-он там встанем, – предложил Виктор, указывая рукой на темнеющий впереди лес. – Там и хвороста на костер наберем. Идет?
           –     Хорошо, – легко согласилась брюнетка. – Только тогда поехали быстрей, а то до этого леса еще пилить и пилить, а в животе уже урчит с голодухи.


           Они продолжили путь и через полчаса въехали в лес. Дорога заметно сузилась, деревья по обочинам стали расти все гуще и гуще, напоминая Виктору местность, где он жил, скрываясь от краснолюдов. Солнечные лучи с трудом проникали сквозь сомкнувшиеся вверху древесные кроны, от этого на дороге и в лесу царили влажные прохладные сумерки.
           –     Сейчас найдем какой-нибудь съезд и остановимся на привал, – бодро сообщил Виктор.
           –     Какой лес густой, – сказала Энджи, насторожено оглядываясь по сторонам и крепче сжимая в руках неразлучно путешествующий с ней в телеге боевой краснолюдский топор.


           Вскоре обнаружилась едва различимая колея, ведущая в глубину чащи, и Виктор скомандовал Бетти, чтобы она съезжала по этой колее с дороги. Проехав метров пятьдесят, путники выбрались на крохотную полянку, окруженную плотной стеной зарослей, и остановились на привал.


           Виктор привязал своего Ориона к повозке, оставил девушек раскладывать на расстеленной в телеге скатёрке нехитрую походную снедь, а сам отправился за хворостом. Побродив по окрестной чащобе и насобирав целую охапку сухостоя, он, с треском продираясь сквозь дебри, вернулся обратно к полянке и остановился в недоумении. Прямо перед ним, верхом на вороной кобыле, сидела женщина, одетая в коричневые кожаные штаны, рыжую замшевую куртку, наглухо застегнутую на все крючки и в сафьяновых красных сапожках, торчащих из стремян своими слегка загнутыми вверх носками. Каштановые волосы на голове у незнакомки, распущенные пышной гривой, ниспадали на плечи, а лицо, с близко посаженными к длинному тонкому носу большими зелеными глазами, с левой стороны, от скулы и почти о самой шеи, наискось, было изуродовано большим неровным шрамом, по-видимому, от ожога. Женщина держала перед собой небольшой заряженный арбалет, который был направлен на Виктора.
           –     Стой, где стоишь, – потребовала она хрипло и посоветовала. – Держи свой хворост. Крепко держи, если хочешь жить. Мигуль! – крикнула наездница со шрамом кому-то, слегка повернув голову в сторону, но при этом не отводя взгляда от стоящего напротив мужчины. – Обезоружь его!


           Виктор продолжал стоять, послушно сжимая сухостой в охапке и не шевелясь. Хуже всего было то, что из-за этой дурацкой вязанки валежника ему совершенно не было видно телеги и своих спутниц. Откуда-то сбоку вдруг вынырнул бородатый мужик крепкого телосложения, в грубо заштопанной в нескольких местах темно-бордовой жилетке, поверх засаленной серой льняной рубахи. Держа наготове большой охотничий нож, он осторожно приблизился к Виктору, протянул руку и аккуратно вытянул у пленника из ножен меч.
           –     Теперь я могу бросить эти долбанные дрова? – стараясь говорить спокойно, но при этом содрогаясь от внутреннего напряжения, осведомился Виктор, внимательно глядя на всадницу. Он сразу догадался, что главная тут она.
           –     Теперь можешь, – невозмутимо разрешила женщина, продолжая держать его на прицеле. – Только медленно и так, чтобы я хорошо видела твои руки.


           Виктор всё сделал, как требовала незнакомка. Теперь, избавившись от вязанки, он смог разглядеть, что Энджи и Бетти находятся в телеге со связанными за спиной руками, а возле них, с обеих сторон, на той же телеге восседают двое незнакомцев и жуют что-то из приготовленного девушками на обед. Запивали еду они из бочонка, который так же относился к запасам незадачливых путешественников.

 
           Помимо этих двоих, женщины на лошади и упомянутого ранее Мигуля, тут же крутился и ещё один субъект – маленький и толстенький краснолюд, с круглой железной каской на голове, проворно распоряжавшийся на поляне, будто в собственном дворе. Сначала он внимательно, со всех сторон, осмотрел телегу, потом заглянул в зубы кобыле, запряженной в неё, и, наконец, решил то же самое проделать с Орионом. Однако, как только незнакомец попытался схватить его удила, норовистый конь немедленно заржал, поднялся на дыбы и попытался ударить краснолюда копытом. Тот ловко увернулся, погрозил рысаку кулаком, но повторять попытку не стал и присоединился к своим товарищам, с аппетитом закусывавшим в телеге.
           –     Кто вы такие и что вам надо? – снова обратился Виктор к женщине на вороной кобыле. Кобыла окрасом была точь-в-точь, как Орион, только с белой звездочкой во лбу. Похоже, что и норовом она была такая же, потому как все время недовольно подергивала удила и беспокойно перебирала копытами.


           Снова переведя взгляд на телегу, Виктор заметил, что Бетти то и дело болезненно покашливает и затравленно озирается на сидящего рядом с ней здоровенного детину, а Энджи периодически громко всхлипывает и на левой скуле у неё постепенно темнеет, расплываясь, огромное красное пятно.
           «Вот скоты! Они их били!» – приходя в бешенство, догадался он, и руки его судорожно сжались в кулаки.
           –     Меня зовут Ольвия. А это мои братья. Мы все – вольные люди, – между тем подала голос всадница, и заметив ярость Виктора самодовольно усмехнулась. – Хотя некоторые недоумки в Батальвии и Трельде зовут нас бандитами. Это несправедливо. Мы не грабим всех подряд, мы только забираем у богачей лишнее, без чего они и так вполне могут обойтись.
           –     Но ведь мы же не богачи! – воскликнул Виктор. – Мы простые путешественники, держим путь от самой границы Свободных земель в благословенный Прибыград. У нас ничего нет, кроме дорожных припасов!
           –     Ты не похож на простого путника, незнакомец, – внимательно глядя на него, сказала Ольвия. – Одет как благородный сэр, хороший меч, добрый конь...
           –     И прекрасные помощницы! – добавил один из сидящих в повозке инсургентов, и все остальные его товарищи, кроме дамы на лошади, громко расхохотались.


           Предводительница шайки подняла вверх правую руку, и разбойники мгновенно замолчали.
           –     Вы проследуете с нами, – твердо заявила Ольвия и добавила, снова обращаясь к бородатому мужику, видимо, её ближайшему подручному. - Мигуль, свяжи ему руки, да покрепче, и посади в телегу к остальным!


           Когда разбойник стянул через голову пленника перевязь с ножнами, заломил Виктору руки за спину и связал их веревкой, всадница, наконец, опустила свой арбалет, разрядила его и сунула его в седельную сумку.
           –     Что вы собираетесь с нами делать? – упираясь, крикнул Виктор, обращаясь к Ольвии, когда Мигуль, грубо схватив его за шиворот, потащил к телеге.
           –     Заберем тебя с собой, – объяснила она. – Думаю, за тебя мы возьмем неплохой выкуп. За таких благородных болванов, как ты, родственники охотно платят звонкой монетой. Небось, поди, старшенький в семье, наследничек? – ехидно осведомилась Ольвия, внимательно оглядывая Виктора. – Симпатичный...
           –     А что будет с моими спутницами? – с тревогой в голосе спросил он.
           –     Ну, что-что... Ты, прямо, как маленький... Надо же и моим ребяткам немного позабавиться, – нарочно провоцируя приступ ярости у беспомощного собеседника, ответила бандитка. Удовлетворившись произведённым эффектом она добавила. – Может и мне тоже найдется занятие ночью? – Ольвия подъехала вплотную к пленнику и медленно провела кончиком хлыста по его щеке. – Я люблю строптивых.


           Виктор рывком головы брезгливо отстранился от хлыста, тогда Ольвия сделала знак Мигулю и тот, сильно толкнув упрямца в спину, крикнул:
           –     А ну пшел!


           Атаманша с удовольствием понаблюдала, как неуступчивого пленника бесцеремонно волокут по земле, словно тюк с барахлом.


           Когда Виктор оказался в телеге и остальные разбойники, перестав жевать, расселись по местам, они вернулись на дорогу, проехали по ней еще дальше вглубь леса и свернули на поросший высокой травой и мелким кустарником узкий лесной проселок. Двигаясь по едва заметной колее, телега то и дело подпрыгивала на корнях деревьев, и тогда, лишенные опоры Виктор, Бетти и Энджи, сидевшие посредине повозки, под присмотром троих бандитов, едва не выпадали на землю, с трудом удерживая равновесие.


            Направляла процессию Ольвия, неторопливо ехавшая во главе колонны, верхом на своей вороной кобыле, а замыкающим шел пешком все тот же Мигуль, ведя под уздцы Ориона. Во время движения любые попытки Виктора заговорить со своими компаньонками бандиты немедленно пресекали грубыми окриками и болезненными тычками. Сами они изредка перекидывались между собой несколькими фразами, чаще всего пошлыми шуточками о пленниках и в особенности о пленницах, всячески расписывая друг другу в деталях предстоящую оргию с их участием. Эти разговоры не прибавляли оптимизма ни Виктору, ни его спутницам. Бетти вся дрожала от страха, а Энджи до сих пор не могла прийти в себя от полученного удара в лицо и периодически нервно всхлипывала. На её заметно опухшей левой скуле уже отчетливо проступил огромный жуткий синяк с лилово-черными прожилками.


           Протащившись довольно приличное расстояние по лесной тропе, кавалькада подъехала к затерянному в глуши маленькому охотничьему домику с почерневшей от времени, замшелой крышей. Местность вокруг зимовья густо заросла подлеском и молодыми деревцами, поэтому обнаружить это убежище, заранее не зная о его существовании, было весьма непросто.


           Ольвия спешилась первой, привязала к коновязи возле входа в домик свою кобылу и принялась распоряжаться. Все припасы, которые находились в телеге и у Ориона в седельной сумке разбойники перенесли в небольшой сарайчик-землянку возле своего жилища, а пленников посадили в глубокую тесную яму, предусмотрительно вырытую для этих целей на краю поляны, вытащили за ними лестницу и закрыли сверху массивной деревянной решеткой.
           –     Посидите-ка пока что тут, – мрачно предложил, глядя на них сверху, краснолюд в каске, защелкивая на крышке увесистый амбарный замок.
           –     Никуда не уходите, красотули, мы скоро! – крикнул еще кто-то из бандитов, кого не было видно в неровном квадрате решетки, и послышался смех сразу нескольких голосов. Затем скрипнула и хлопнула невидимая из ямы дверь лесной хижины, и стало тихо.

 
           Просидев несколько минут молча и прислушиваясь, не остался ли их сторожить кто-нибудь из грабителей, Виктор решился и первым негромко заговорил:
           –     Вот так дела, как сажа бела. Ну и попали же мы в переплет!
           –     Что же теперь с нами будет? – горько прошептала Бетти.
           –     Как же мне больно... – страдальчески простонала Энджи и снова всхлипнула. – Наотмашь ведь врезал, сволочь!
           –     Как это случилось? – спросил Виктор.
           –     А хрен его знает! – пожала плечами Бетти. – Выскочили из кустов – и прямиком к телеге. Энджи схватилась за топор, так её видишь как... А я крикнуть тебе хотела, так мне под дых дали, а потом эта, на лошади... Арбалет свой на меня наставила, пальчик к губам приложила и тихонько так, знаешь, т-с-с!.. Ну а потом ты пришел.
           –     Мда-а... – Виктор стал лихорадочно размышлять, озвучивая некоторые мысли вслух. – До вечера они вряд ли появятся... добычу будут делить. Потом жрать, конечно же, сядут... там ведь пиво наше, другие запасы... Пока не нажрутся, время у нас, видимо, есть, потом его уже не будет.
           –     А что будет? – наивно поинтересовалась Бетти.
           –     А то ты не понимаешь?! – кривясь от боли, раздраженно объяснила Энджи подруге. – Пустят они нас с тобой по кругу... А на Витю вон, главная ихняя глаз положила... Вечеринка предстоит по полной, короче говоря.
           –     Да... – подтвердил Виктор. – Потом они вас, скорее всего убьют, хотя... может и не сразу. А меня убьют, когда убедятся, что выкупа за мою голову никто им не даст. Поэтому нужно что-то делать...
           –     А что делать? – с надеждой спросила Энджи, осторожно пытаясь ощупать изнутри языком ушибленную скулу.
           –     Понятия не имею... – Виктор с досадой шумно выдохнул. – Ч-щерт! И руки ведь крепко связали, скоты... Со связанными руками, что мы можем?
           –     Вить, повернись ко мне... – вдруг вкрадчиво попросила Бетти.
           Он послушно повернулся.
           –     Ближе, ближе ко мне! – потребовала брюнетка.


           Виктор, неуклюже помогая себе связанными за спиной руками, подполз к ней вплотную. Так близко, что, кажется, почувствовал, как часто бьется её сердце.
           –     Загляни ко мне за пазуху! – шепнула Бетти, загадочно улыбаясь.
           Он быстро посмотрел на её ритмично вздымающиеся соблазнительные округлости под льняной рубахой и, стыдливо отвернувшись, проворчал:
           –     Ах, Бет! До того ли сейчас?
           –     Эх ты! Все вы, мужики, одинаковые, – укоризненно проворчала она и добавила нетерпеливо. – Глупенький, ты внимательно посмотри!


           Виктор, преодолевая смущение, снова заглянул в разрез её рубахи, стараясь не смотреть туда, куда, как намагниченный, невольно притягивался его взор. Вглядевшись как следует, он вдруг заметил застрявший как раз между двух пленительных полушарий острый наконечник арбалетного болта.
           –     Бетти, ты же умница! – восхищенно воскликнул Виктор, подняв голову и благодарно улыбаясь в ответ сводящему с ума взгляду её черных бездонных глаз. – Откуда он там?
           –     Долго рассказывать, – брюнетка вся так и светилась от радости, – все-таки иногда полезно притвориться испуганной дурочкой.
           –     Что там такое? – кривясь от боли при каждом слове, спросила Энджи.
           –     Кажется, не все ещё потеряно, – весело подмигнул ей Виктор и, снова повернувшись к Бетти, попросил. – Золотко, постарайся не шевелиться, хорошо?


           Девушка кивнула в ответ и он, наклонившись, зубами развязал шнуровку на её рубахе и аккуратно, чтобы не поранить свою компаньонку, таким же образом вытащил наконечник, выплюнул его на дно ямы, а затем неуклюже развернулся и взял острие руками, связанными за спиной. После этого Виктор перехватил наконечник так, чтобы наружу торчала его острая грань, а Бетти осторожно, стараясь не порезаться, перерезала веревку на своих руках, забрала у Виктора спасительную железяку и развязала остальных. Теперь руки у пленников были свободны.
           –     Что дальше? – деловито осведомилась Энджи, растирая затекшие запястья с красными следами от веревки.
           –     Теперь поступим так, – у Виктора созрел в голове план, и он, поглядев наверх, где за решеткой небо слегка подернулось первыми вечерними сумерками, поспешил поделиться им со своими спутницами. – Как видно, скоро стемнеет и бандиты, несомненно, придут за вами, девчонки. Когда вам прикажут выбираться из ямы, старайтесь держать руки так, будто вы все еще связаны. Учтите, это важно: если эти подонки догадаются, что нам удалось освободиться от веревок, тогда всё, пиши пропало. Я очень надеюсь, что за вами припрется кто-нибудь один, а остальные останутся в избушке. Это бы занчительно облегчило нашу задачу. Но в любом случае главное сделать так, чтобы хоть один из разбойников попал в яму ко мне. Дальше уже моя забота, – он немного помолчал и повторил снова. – Будем рассчитывать на внезапность. Главное помните: шансы у нас есть только до тех пор, пока бандиты уверены, что мы связаны и безоружны. Это все. Как вам мой план?
           –     По-моему вполне... другого у нас все равно нет, – пожала плечами Энджи, а Бетти просто кивнула головой в знак согласия с подругой.
           –     Девчонки, простите, что предлагаю вам это, но... – Виктор смутился но, сделав паузу, заставил себя продолжить, – обнажитесь посильнее... Это отвлечет их внимание от ваших рук... Прошу вас, поймите меня правильно, я пытаюсь максимально увеличить наши шансы...
           –     Вить, с этим никаких проблем, мы все понимаем, правда, Бет? – заверила его Энджи.
           –     Конечно, все будет в лучшем виде, не волнуйся, – подтвердила та.
           –     Тогда всё, будем ждать, – тяжело вздохнул он, устраиваясь на дне ямы поудобнее. Пытаясь успокоиться сам и подбодрить своих компаньонок, Виктор добавил: – Ничего, прорвемся... Вы, девчонки, у меня самые лучшие...


           Он улыбнулся им. Девушки сели по обе стороны от своего спутника, Энджи положила голову Виктору на плечо, а Бетти взяла его за руку. Так они и сидели втроем, тесно прижавшись друг к другу, тревожно вслушиваясь в тишину наверху, которая нарушалась лишь пением птиц, да шумом листвы при редких порывах ветра.


           Понемногу наверху стемнело, в зарешеченном квадрате почерневшего неба, слабо освещенного тусклым серебристым лунным светом, высыпали, с каждой минутой проступая все ярче в вышине, мириады звезд. Лесные птицы притихли, и вместо них, в опустившейся на землю ночной тьме, громко затрещали цикады. Виктор грустно глядел на небосвод и думал о том, насколько, в сущности, все эти звезды, непохожи на те, которые он так любил разглядывать когда-то, лежа спиной на земле, если удавалось выбраться с друзьями в лес за грибами, ягодами или просто на природу с ночевкой. До чего же все это было теперь далеко, осталось там, в другой, казавшейся отсюда почти совсем нереальной, жизни. Там не было ни краснолюдов, ни чародеев, ни разбойников с их ямами. Там было спокойно и уютно, никаких тебе опасностей. Правда Энджи и Бетти там тоже не было...


            От размышлений его отвлек раздавшийся в тишине неясный посторонний шум. Виктор насторожился, напряженно прислушался и понял, что это приглушенный мужской смех. Смеялись, видимо, в охотничьем домике.


            «Значит, ждать осталось уже недолго» – решил он про себя и поежился от собственной неприятной догадки. Это движение встревожило Энджи, она рывком подняла голову с его плеча и одними губами спросила:
            –     Что, уже?
            –     Кажется да. Приготовьтесь, скоро пожалуют, гости дорогие... – шепотом подтвердил Виктор.


            И действительно, через несколько минут где-то наверху снова скрипнула и хлопнула дверь. Виктор и его спутницы, как по команде, тут же засунули руки себе за спины, как будто они были всё еще связаны. Послышались тяжелые неровные шаги, и сквозь решетку над ними показалась косматая голова одного из инсургентов.
            –     Ну что, цыпочки, готовы уже? – осклабляясь, спросил он. – Пора.


            Бандит исчез на некоторое время, а потом появился снова, немного позвякал в темноте ключами, встав на колени, щелкнул невидимым замком, распахнул решетку и, поднявшись с колен, опустил вниз к узникам шаткую лестницу с корявыми, вкривь и вкось, ступенями, сделанную из тонких неровных, плохо ошкуренных жердей.
            –    Дамочки выходят, – снова скабрезно осклабляясь, ласково потребовал он, при этом вытаскивая из-за пояса кинжал. – Кавалеры остаются... Бегом, вашу мать! – нетерпеливо прикрикнул он, видя, как нехотя пленницы повинуются ему.


            Виктор продолжал сидеть на дне ямы, привалившись к земляной стенке, крепко сжимая в руках позади себя наконечник болта и изо всех сил старался выглядеть безучастным.


            Энджи полезла первой. Она держала руки так, словно они на самом деле были связаны сзади и с трудом неуклюже балансировала на кривых ступенях. За ней, также держа руки за спиной и делая вид, что они крепко опутаны веревкой, неловко карабкалась наверх Бетти. Обе девушки заранее расшнуровали и распахнули рубашки на груди, как можно шире. Даже несмотря на ночную темноту, Виктор снизу заметил, что лохматый злодей буквально пожирает глазами прелести медленно поднимавшихся молодых женских тел. Невольнику показалось даже, что он увидел, как в неясном лунном свете блеснули слюни на губах у глядевшего в яму патлатого кобеля от похоти. Все шло как надо.


            Когда Энджи достигла верха, косматый детина схватил её за шиворот и вытянул из ямы, как мешок с картошкой. Девушка послушно повиновалась его рукам, словно кукла. Такое поведение жертвы окончательно успокоило бандита, поэтому он  отбросил её в сторону и, отвернувшись к яме, снова нагнулся, чтобы также за шиворот вытащить Бетти. В этот самый момент, вскочившая на ноги блондинка, навалившись сзади обеими руками, столкнула разбойника в яму. Инсургент был весьма грузным мужчиной, поэтому он, быстро потеряв равновесие и не успев даже удивиться происходящему, тяжело шмякнулся в темный провал, больно ударившись головой о лестницу. Не дав врагу опомниться, Виктор тут же подскочил к упавшему, взмахнул своим импровизированным оружием и перерезал ему глотку от уха до уха. Разбойник несколько раз конвульсивно дернулся, хрипя и булькая в темноте, а потом притих, так и не произнеся ни звука.


            Теперь троица узников оказалась на свободе, Виктор сжимал в руке кинжал убитого им врага, но нужно было еще вернуть назад свои вещи, а они были там, в лесной избушке, вместе с оставшимися четырьмя бандитами. Бывшие пленники тихонько подошли к домику, встали по обеим сторонам от двери, глядя друг на друга и напряженно прислушиваясь.

 
            После нескольких минут тревожного ожидания, когда казалось, что стук собственного сердца заглушает все звуки вокруг, Виктор различил внутри бандитского убежища приглушенный шум приближающихся шагов. Затем дверь домика распахнулась, и оттуда вышел давешний бородатый Мигуль, держа в правой руке меч Виктора, а в левой – ножны от него.
            –     Корделло! Что ты там возишься? – недовольно крикнул разбойник, глядя в сторону ямы, и это были последние слова, которые он произнес в своей жизни.


            Виктор ударил его кинжалом сзади под левую лопатку. Ноги Мигуля подкосились, меч выпал из его руки, глухо звякнув о землю, а сам бородатый помощник атаманши замертво ничком повалился вниз. Виктор быстро нагнулся, чтобы подобрать знакомое оружие и только тут заметил, что бандит вышел не один – следом за ним, чуть замешкавшись, в дверном проеме, появился тот самый краснолюд, что распоряжался днем на поляне и пытался осмотреть зубы Ориона, всё в той же круглой железной каске на голове.


            Инсургент заметил Виктора и с криком:
            –     Шухер! Лохи на воле! – кинулся на него, занося над головой боевой топор.


            Краснолюд непременно зарубил бы свою неосторожную жертву, но кто-то стоявший по другую сторону проема в темноте неожиданно и сильно стукнул его чем-то по голове. От этого удара краснолюд слегка развернулся, и это позволило Виктору увернуться и избежать, казалось, неминуемой гибели.


            Несмотря на то, что топор со всего размаху больно попал по предплечью левой руки, удар получился скользящим и не таким опасным, зато уже в следующую секунду в правой руке у Виктора оказался, наконец-то, не короткий неудобный кинжал, а привычный и знакомый, его собственный меч.


            Противник, тем временем, ловко избежал вторичного столкновения с целившим в его голову неразличимым в темноте предметом, которым, как теперь догадался Виктор, кто-то из его спутниц пытался поразить коренастого разбойника. На этот раз удар девушек пришелся в пустоту, но на свой маневр краснолюд потратил несколько драгоценных секунд и к тому моменту, когда бандит снова занес над головой свой топор, Виктор уже успел перекатиться в сторону так, что новая атака инсургента пришлась в землю, а потом он быстро вскочил на одно колено и рубанул сам. Краснолюд, в свою очередь, парировал топором этот наскок – было видно, что он рубака со стажем, но его опять, уже в третий раз, отвлекли девушки, снова попытавшись огреть бандита чем-то по голове. Тот защитился и от этого удара, но на второй выпад Виктора реакции разбойника уже не хватило. Виктор резко вскочил на ноги, пока краснолюд пытался устранить угрозу с другого фланга, и ударил наискосок, наверняка, сверху вниз. Меч вошел глубоко в грудину, под основание ключицы, почти разрубая тело надвое. Виктор с усилием высвободил свое оружие из плоти и его мертвый противник повалился на землю.


            Однако на крик погибшего бандита из двери уже выбегал очередной его товарищ. Этот несчастный, сгоряча выскочив из освещенного помещения в темную ночь, на мгновение оторопел, слепо моргая и вертя головой по сторонам. Эта заминка стоила ему жизни. Виктор наотмашь рубанул врага поперек живота, выпуская из его чрева кишки. Тот дико взвизгнул от боли и упал на колени, пытаясь подобрать выскочившие внутренности, а затем тихонько шлепнулся на бок, в расплывающуюся лужу собственной крови, свернувшись калачиком и издавая мучительные стоны.


            Теперь оставалась только Ольвия, но она не спешила выходить наружу. Наоборот, эта хитрая предводительница банды погасила свет в домике, лишив тем самым своих противников преимущества. Виктор прекрасно помнил, что коварная женщина, при их первой встрече, была вооружена арбалетом, поэтому о том, чтобы с ходу ворваться внутрь и завязать там драку, не могло быть и речи. Наступило напряженное молчание. Виктор все отчетливее чувствовал усиливавшиеся неприятные ощущения в левом предплечье – там что-то горело и пульсировало, отдаваясь тупой ноющей болью по всей руке и плечу.


            В доме скрипнула половица, и Виктор тут же напрягся, забыв о ране и боли. Он знаками, насколько это можно было в темноте, объяснил девушкам, чтобы они не шевелились, а сам, стараясь не шуметь, стянул с головы мертвого краснолюда шлем и, одев его на кончик меча, медленно просунул в темный провал дверного проема. Едва шлем высунулся на ладонь, как в том месте, где под каской должна была находиться физиономия её хозяина, просвистел арбалетный болт и воткнулся в доску косяка с противоположной стороны, выломав оттуда несколько щепок. Сразу после выстрела Виктор сбросил с клинка уже ненужную круглую железку и опрометью кинулся в избушку. Это было рискованно, учитывая совершенно незнакомую обстановку внутри, но он чувствовал, что с каждой минутой все сильнее слабеет, рана в предплечье отнимает у него все больше и больше внимания и поэтому спешил покончить со схваткой как можно скорее.


            Оказавшись внутри, Виктор смутно различил в зыбком лунном свете, пробивающемся сквозь единственное крохотное окошко в одной из боковых стен, контуры стола, а сразу за ним, прямо напротив двери, неясные очертания Ольвии. Женщина торопливо возилась с арбалетом, но заметив вбежавшего противника, поняла, что не успеет его перезарядить, поэтому отбросила бесполезное теперь оружие в сторону и аккуратно вытянула из ножен свой меч. Противники осторожно, не выпуская ни на мгновение друг друга из вида, сделали оборот вокруг стола, оба, при этом, медленно водили клинками из стороны в сторону пытаясь отвлечь оппонента. Никто не решался напасть первым. Наконец Виктор, подстегиваемый раной, сделал выпад, нанося сильный удар слева направо, сверху вниз. Ольвия легко парировала его, ловко отпрыгнула в сторону, словно оттолкнувшись от клинка противника, и ударила в ответ снизу вверх, целясь в шею нападавшего.  Тот, в свою очередь, успел увернуться в последний момент от смертоносного острия, но ноги запнулись обо что-то, стоящее на полу возле стола. Виктор лишь в последний момент сообразил, что натолкнулся на скамейку, тут же, потеряв равновесие, с грохотом опрокинулся на стол и едва успел перекатиться на его край через левый бок, как по тому самому месту, где он только что лежал, рубанула разбойничья атаманша. Чувствуя, как раненное плечо буквально взорвалось мощной болью, кое-как сдерживая стон, Виктор вскочил на ноги и тут же сделал оборот, на всякий случай парируя невидимый режущий выпад параллельно столу. Это инстинктивное движение спасло его, потому что Ольвия, перейдя в атаку, как раз наносила такой смертельный удар. Лезвия звякнули друг о дружку, бандитка сделала резкий поворот навстречу Виктору, занося свое оружие широким движением, и рубанула еще один раз, используя всю энергию своего тела, теперь сверху вниз. Виктор еле-еле успел отступить на шаг назад, к дверному проему, и кончик меча разбойницы просвистел возле самой его груди, чиркнув по бляхе нагрудника.


            Заметив, что противник пытается пробраться к выходу, женщина продолжила нападение с таким расчетом, чтобы её жертва была вынуждена отступать вглубь домика. Виктор с трудом парировал один за другим несколько её расчетливых выпадов и решил перейти в атаку, чтобы все-таки вырваться из помещения – ему было очень сложно сражаться в темноте, в незнакомой обстановке, но это понимала и Ольвия. Отбив наскок противника, она неожиданно ловко и сильно пнула его своим остроносым сапогом в пах и Виктор, не совладав с инерцией, сделал неловкий шаг в сторону, наткнулся на очередной неведомый предмет на полу, оступился и привалился все тем же несчастным левым плечом к каким-то полкам на стене, тоже невидимым в темноте. С этих полок, что-то шумно обрушилось, больно ударило несчастного фехтовальщика по голове и вдобавок засыпало глаза, совершенно его ослепив. Окончательно потеряв равновесие, Виктор грохнулся на пол, давя своим телом неведомые мешки и разбивая что-то твердое и глиняное. Меч он выпустил из рук и оружие со звоном упало куда-от в темноту. Чувствуя, что левая рука от боли совершенно уже не действует, Виктор протер глаза тыльной стороной ладони правой и огляделся в поисках своего клинка.


            Вместо меча он различил неясный женский силуэт, проявившийся во мраке возле него. Это была Ольвия. Она шагнула к своему врагу, ногой отбросила его оружие, лежавшее на полу, подальше в сторону и медленно приподняла своё.


            –     Ну, вот и все, красавчик, – холодно и тихо произнес хриплый голос предводительницы уже мертвых бандитов.


            Виктор, кривясь от боли, как завороженный смотрел на сверкающий в лунных отсветах кончик её клинка, ожидая последнего удара. В душе его скреблись кошки от досады за столь нелепую смерть, от того, что погибнуть вот так от руки какой-то алчной разбойницы, в чужом мире, безвестным бродягой... Это казалось ему чрезвычайно глупым, бессмысленным и обидным. Невольно вспомнился его отчаянный спор со своими нынешними спутницами, как он изо всех сил отговаривал их ехать, и как они ультимативно заставили его подчиниться. Что теперь станет с Энджи и Бетти? Ему, по всей видимости, никогда уже не узнать об этом. И не увидеть никогда Москвы. Как хорошо в Москве теплой июньской ночью гулять по набережной, слушая приглушенную музыку с проходящих мимо прогулочных теплоходов... Как многого он не сделал, не успел, как мало добился...


            Пока в голове у Виктора проносились бессвязные мысли осознания скорого конца, скорбного прощания с жизнью, со всем белым светом, где-то в темноте раздался резкий щелчок, легкий свист, а потом что-то вдруг сочно хрястнуло в темноте.


            Ольвия, вместо того, чтобы нанести своей беспомощной жертве последний смертельный удар, вдруг выгнула грудь вперед, словно что-то ударило её в спину, полуобернулась назад, посмотрела на едва различимый в тусклом лунном свете выход из домика, и свалилась лицом вниз. Виктор смутно различил во мраке торчащее из спины атаманши оперение арбалетного болта.


            Привстав на правом локте, Виктор поглядел на светлеющий зев зев распахнутой двери, туда, куда, уже умирая, смотрела предводительница инсургентов и увидел в проеме черный женский силуэт, державший в опущенных руках его собственный, купленный когда-то давным-давно у дебридальского оружейника, арбалет. Через секунду этот арбалет выпал из рук стоявшей в дверях фигуры, глухо стукнувшись об пол, потом силуэт торопливо подбежал к Виктору и нагнулся над ним. Это была Бетти.
            –     Витя, ну что, ты как? – спросила она, почему-то шепотом, осторожно приподнимая обеими руками его голову и пытаясь что-то разглядеть на его лице в кромешной темноте.
            –     По сравнению с ней, – Виктор кивнул в сторону лежавшего неподалеку тела разбойницы, – просто замечательно! Ты успела как раз вовремя.


            Из-за плеча Бетти выглянула еще одна неясная тень и голосом Энджи спросила:
            –     Ты не ранен? Как себя чувствуешь?
            –     Да вот, что-то левая рука маленько побаливает... – он попробовал легонько пошевелить раненой конечностью, застонал от боли и попросил, протянув правую руку, – Девчонки, помогите мне встать, а то что-то я не того...
            –     Конечно, опирайся на меня, – немедленно откликнулась Бетти, вставая и хватаясь двумя руками за протянутую ладонь.


            Поднявшись, Виктор в сопровождении своих компаньонок нетвердой походкой вышел из домика. Здесь было не на много светлее, чем внутри бандитского логова – узкий серп луны почти не освещал ничего вокруг. Виктор глубоко вдохнул свежий воздух и вдруг почувствовал резкий приступ дурноты, нахлынувшую волну слабости, да такую, что едва удержался на ставших вдруг непослушными, словно бы ватными, ногах. Чтобы скрыть свое состояние, он стал делать вид, будто сосредоточенно рассматривает зубчатые вершины деревьев окружающего леса, темнеющие на фоне великолепного звездного неба, а потом, когда приступ дурноты и слабость немного отступили, задрал голову и с интересом уставился на мириады светящихся в небе холодных и прекрасных точек. Ночь была безоблачная, и звезды ярко переливались бело-голубым сиянием в вышине. Виктор почувствовал легкое прикосновение и догадался, что его спутницы встали рядом с ним и тоже смотрят на звезды.
            –     Правда, ведь, они великолепны? – тихонько спросил он, ни к кому, в общем, не обращаясь. – Такие холодные, загадочные и далекие. Мне всегда было интересно: какие они, эти звезды, если посмотреть на них вблизи? А еще всегда хотелось узнать: что там, дальше? Например, если долететь во-о-он до той слабенькой звездочки и взглянуть на небо с неё... Ведь оттуда станут видны совсем другие светила, а с них можно увидеть и другие и так до бесконечности...
            –     Ты неисправимый романтик, Витя, – пробормотала Бетти, не поворачивая головы, а продолжая завороженно глядеть вверх, на небо.


            Он, скосил глаза, полюбовался на её красивый силуэт и сказал:
            –     Спасибо, Бет, ты спасла мне жизнь.


            Она оторвала свой взгляд от звезд, глянула на него, добродушно улыбнулась и, пожав плечами, заметила:
            –     Ну, не все же мне одни только проблемы доставлять... – а потом снова, отвернувшись, стала смотреть в черную небесную высь.
            –     А что с этими будем делать? – подала голос Энджи, кивая в сторону бездыханных тел.
            –     Нужно будет трупы погрузить на телегу, – ответил Виктор, и снова едва не застонал от нахлынувшей боли. Все левое предплечье нестерпимо ныло и горело, беспрерывно пульсируя. – Завтра возьмем их с собой в Креан. Я слышал в трактире, пару дней назад, что за избавление от банды этой самой Ольвии в королевстве объявлена награда чуть ли не в сотню золотых. Так что дела наши пошли в гору: мы с вами укокошили знаменитых на всю Батальвию разбойников и, возможно, заработали неплохие деньги. Бетти, будь добра, подгони сюда телегу.


           Девушка кивнула и не спеша пошла к коновязи, а Виктор нагнулся за боевым топором к трупу краснолюда, лежащему у входа в охотничий домик, и вдруг почувствовал, что голова его стремительно пошла кругом, к горлу подступил комок, а во рту появился отвратительный металлический привкус. Чувствуя, что земля уходит из-под ног, и он снова валится на свой многострадальный раненый бок, Виктор инстинктивно вытянул вперед левую руку, чтобы опереться на неё и не упасть. В тот же миг острая боль пронзила его мозг, он издал страдальческий стон и потерял сознание...


                * * * * *


           Виктор медленно открыл глаза, с трудом разлепив веки. Он лежал на топчане, сколоченном из досок и застланном матрасом, набитым ароматным сеном. Топчан стоял у стены с малюсеньким окошком, в которое лился яркий солнечный свет. На краю топчана, вполоборота к Виктору, бездвижно сидела Энджи, сгорбившись и просунув руки между коленей. Она устало смотрела куда-то себе под ноги остановившимся взглядом, и от усталости на её красивом лице, под глазами, легли мрачные серые тени. Виктор некоторое время смотрел на блондинку, соображая, где он и почему девушка сидит возле него, а потом неторопливо оглядел комнату, в которой находился.


           Над большим деревянным столом, посреди помещения, с потолка свисали на веревках гроздья грибов, вязанки лука и каких-то сухих на вид кореньев. У противоположной топчану стены высились занавешенные шторами полки. В щель между наплотно задернутыми занавесками проглядывали несколько глиняных горшков и плошек разной величины. В головах у Виктора грязно белела холодная нетопленая печь, занимавшая добрую треть комнаты, а в ногах его ложа, чуть в стороне от топчана, располагалась входная дверь. Над печкой, под самым потолком, видны были притороченные к стене огромные лосиные рога. Увидев эти рога, Виктор сразу же все вспомнил, и осторожно пошевелил левой рукой. Рука отозвалась в предплечье глухой, но вполне терпимой болью.


           Энджи заметила движение и повернула к нему свое лицо с едва заметным, уже почти зажившим черно-зеленым синяком на левой скуле. Глаза их встретились, и она улыбнулась какой-то страдальчески вымученной, от утомления, улыбкой.
           –     Сколько я проспал? – спросил Виктор. Голос у него был на удивление тихий и слабый.
           –     Ты был без сознания три дня. Мы уже совсем отчаялись... – губы Энджи задрожали, – Твоя рана на левой руке... она так страшно гноилась, ты кричал в бреду. Несколько раз нам с Бет казалось, что ты умираешь... Я уже и не знала, каким богам молиться. – Губы её снова предательски дрогнули, а глаза подозрительно увлажнились, девушка всхлипнула и снова попыталась улыбнуться. – Теперь все позади. Ты очнулся, я так рада...


           Виктор с усилием привстал и сел в постели. При этом от слабости у него выступили на лбу несколько капель пота, в ушах зашумело, а в глазах запрыгали темные зайчики.
           –     Видимо, я потерял много крови, – не то спросил, не то заключил он. Энджи с тревогой и вниманием смотрела на своего компаньона, а глаза её, несмотря на проступившие слезы, светились нескрываемой искренней радостью.
           –     Когда мы тебя укладывали на эту кровать, вся левая половина у тебя была в крови, – сообщила она, сделала небольшую паузу, взяла себя в руки и поинтересовалась. – Ну, а как ты теперь себя чувствуешь?
           –     Вполне неплохо. Только, кажется, ослабел сильно, – ответил Виктор. – Знаешь, я голоден, как волк! А где Бетти?
           –     Она спит. Тут неподалеку мы нашли землянку бандитов. Здесь, в домике, похоже ночевала только эта, как её там, их главная, а остальные жили там. Так вот, Бетти спит в этой землянке. Она дежурила возле тебя передо мной, – объяснила Энджи. – Мы несли круглосуточную вахту. Господи, Витенька, как же ты нас напугал!


           Она осторожно обняла Виктора за плечи, притянула к себе, по-матерински поцеловала его в маковку и прижала к груди.
           –     Слава богу, все обошлось, – сказал Виктор и погладил блондинку по руке. – Жаль только, что деньги за бандитов пропали. Хорошую цену давали за этих подонков.
           –     Почему пропали? – удивилась Энджи. – Никуда они не пропали. Я съездила с телами бандитов в Креан и получила награду. Мне её вручил лично бургомистр, да  ещё и на обед пригласил. Званый. Всё приставал ко мне, козел старый, – она лукаво подмигнула Виктору и улыбнулась уже не вымученной, а своей обычной ослепительной улыбкой. – Ну, я устроила так, что его женушка все эти приставания заметила, так этот Дон Жуан потом боялся ко мне ближе десяти шагов подойти. Да! Там ещё у какого-то маркиза эти бандиты жену и дочь убили, так он из мести удвоил вознаграждение, так что мы получили не сто, а двести золотых. А ещё я нашла бандитский клад, и денег у нас теперь – куры не клюют!
           –     Ух ты! С тобой не пропадешь, молодчина! Этого нам с лихвой хватит съездить в Прибыград и обратно раз сто... – повеселел Виктор.
           –     Сейчас я тебе бульона принесу куриного. Я когда ездила в Креан, запасы наши пополнила. – Энджи торопливо поднялась и направилась к выходу. – Он вчерашний правда, ничего?
           –     Да хоть позавчерашний. Съем с удовольствием! – сказал Виктор и его желудок подтвердил эти слова громким урчанием, которое, кажется, услышала даже блондинка, потому что она, ничего больше не говоря, вышла из домика, оставив своего пациента одного.


           Он посидел еще несколько секунд, поразмышлял немного, собираясь с силами, а потом, решившись наконец, осторожно спустил ноги с топчана и, опираясь на ложе правой рукой, тяжело поднялся на ноги. Хоть и с трудом, опасно раскачиваясь при каждом движении из стороны в сторону, будто травинка на ветру, ему все же удалось сделать два неуклюжих шага и, чуть не упав, судорожно схватиться за столешницу обеими руками. От боли в левой руке в глазах у Виктора немедленно потемнело и он, шумно дыша, перевел дух, изо всех сил стараясь прийти в себя и не сверзиться на пол.


           «Мда, парень, ослабел ты конкретно, ничего не скажешь – герой хоть куда...» – подумал он с сожалением и аккуратно, по-старчески кряхтя, присел на скамейку возле стола. Виктору не хотелось есть лежа в постели, потому что он болезненно воспринимал свою немощность. К этому добавлялась и досада от осознания того, что его рана задерживает их в пути. Да и просто стыдно было предстать таким вот инвалидом перед девчонками. Он привык быть им опорой, защитником, а теперь получалось в точности наоборот.


           Виктор бережно расшнуровал свою льняную рубаху с огромным бурым засохшим пятном во всё левое предплечье, медленно оттянул ворот и заглянул внутрь. На руку, выше локтя, и на плечо была наложена повязка. В отличие от рубахи повязка была без пятен крови, что свидетельствовало о регулярных перевязках, которые, по видимому, делали ему девушки. Виктор напряг память, но ничего не смог об этом вспомнить. Развязать повязку и осмотреть рану он не решился, и аккуратно, стараясь не делать резких движений, зашнуровал рубаху обратно.
           –     Вот и бульон... – хлопотливо объявила с порога Энджи, войдя в домик, но остановилась, в недоумении переводя взгляд с пустого топчана на сидящего за столом Виктора, а потом возмутилась: – Это зачем же ты с постели поднялся? Тебе ведь лежать надо, Витя, ты же еще очень слаб.
           –     Да не могу я лежать, надоело, – сварливо заупрямился он в ответ. – Что ты со мной совсем уж, как с маленьким. Не надо.
           –     Эх ты! Я как лучше хочу, а вот ты как раз и ведешь себя, как маленький, – обиженно возразила Энджи, ставя глиняную плошку с теплым куриным бульоном на стол перед Виктором. В бульоне плавали ниточки вареного лука и набухшие ломтики хлеба.
           –     Прости, я не в обиду тебе, – извинился он. – Я злюсь из-за собственной беспомощности. Да и рана эта не ко времени, черт бы её побрал!


           Он поискал глазами и Энджи, сообразив, протянула ему деревянную ложку. Виктор взял ложку и истово, с аппетитом, принялся за еду, а девушка присела напротив и, подперев щеки руками, с удовольствием смотрела на него, пока он не доел всё и не откинулся назад, благодушно отдуваясь.
           –     Честное слово, в жизни ничего вкуснее не ел! – заявил Виктор и улыбнулся.
           –     Теперь вижу, жить будешь! – заметила Энджи, поднялась и подошла к нему, чтобы унести посуду.


           Виктор взял её за руку, притянул к себе, поцеловал и сказал:
           –     Спасибо!
           –     На здоровье, – отозвалась девушка, провела ладонью по его щеке и добавила с улыбкой, – колючий... совсем зарос за три дня.


           Виктор провел рукой по подбородку.
           «Хм, действительно, зарос напрочь, как старый дед! Ничего, потом побреюсь» – подумал он.
           –     Ты только с бритьем особо не затягивай, – словно угадав его мысли, предупредила Энджи.
           –     Это еще почему? – не понял Виктор.
           –     Немного поправишься, и поедем с тобой в Батальвию, на церемонию, – объяснила блондинка, забирая со стола пустую плошку.
           –     Но ведь это же нам на два дня пути назад надо будет возвращаться, – недоумевал Виктор, – за каким бесом нам сдалась эта церемония?!
           –     Избавителю от опостылевшей всем вокруг банды, знаменитой на все королевство, – как ни в чем не бывало, торжественно продекламировала Энджи, –  после благополучного выздоровления, его величество король Батальвии Эдвард VIII пожелал собственноручно даровать рыцарский титул. Обряд посвящения будет проведен немедленно по прибытии благочестивого героя в столицу пред ясные очи его величества короля!


           Виктор выслушал все это с разинутым от изумления ртом. Он даже не сразу заметил, что в домик вошла Бетти. Заспанное лицо её шло пятнами от умывания в ледяной колодезной воде.
           –     Злые языки говорят, – с порога сообщила брюнетка, – что королю Эдварду претит простое происхождение смельчака. Ему не хочется, чтобы барды слагали свои вирши о каком-то безродном авантюристе. Герой должен быть благородного происхождения и, конечно, вассалом его величества, славного короля Батальвии. Вот.


           Сказав все это, она мгновенно расплылась в счастливой улыбке, пронзительно взвизгнула, стремительно подбежала к Виктору и принялась тискать и слюнявить его, впрочем, старательно избегая прикасаться к раненой руке, и при этом во весь голос вопила:
           –     А-а!!! Я так рада, что ты поправился! А-а...


           Энджи озадаченно понаблюдала за этой сценой пару минут и неспешно удалилась.
           –     Как рука? – спросила Бетти, усевшись на скамейку рядом со своим компаньоном и заглядывая ему в глаза.


           Он усмехнулся, перехватил левую руку так, будто она была по локоть в гипсе и, заговорщицки понизив голос, произнес:
           –     Береги руку, Сеня!


           Бетти шутки не оценила, удивленно посмотрела на него, и Виктор сразу же вспомнил, что они с Энджи иностранки.
           –     Все хорошо, Бет, рука уже почти не болит, – успокоил он девушку и задумчиво продолжил. – Знаешь, это странно, но я даже не видел, как выглядит моя рана. Тогда из-за темноты, а теперь из-за повязки.
           –     И нечего смотреть. У тебя там жуткий рубец. Я когда увидела, потом всю ночь спать не могла, ужас просто! – Бетти даже поежилась при этих словах.
           –     Отомстил, значит, краснолюд за своих, – вздохнул Виктор. – Бет, помоги мне перелечь на кровать, пожалуйста, а то что-то голова кружится, как бы не сверзиться на пол.


           Она, не говоря ни слова, осторожно обняв его за правое плечо, помогла Виктору дойти до топчана и устроиться на нем.
           –     Постарайся уснуть, Витя, – назидательно потребовала брюнетка, – тебе сейчас нужно побольше спать, чтобы силы восстанавливались.
           –     Бетти, ты говоришь, как медсестра, – усмехнулся Виктор, поправляя на себе байковое одеяло. – Надеюсь, у тебя в планах нет никаких уколов, там, или анального зондирования?


           Красивые брови девушки удивленно подскочили вверх.
           –     Чего, прости? – переспросила она.
           –     Нет, нет, ничего, забудь, – торопливо отмахнулся Виктор. – Это я так, пошутил.


           Он демонстративно закрыл глаза, всем своим видом показывая, что собирается спать. Когда Бетти была уже возле самой двери, он сказал ей вдогонку:
           –     Бет, подготовьте, пожалуйста, с Энджи лошадей. Завтра мы едем в Батальвию.


           Девушка остановилась и серьезно посмотрела на него:
           –     Ты уверен? Может тебе стоит отлежаться еще пару дней и тогда уж...
           –    Нет, – перебил её Виктор, – мы и так потеряли уже целых три дня, так что прошу тебя, моя хорошая, сделайте, как я прошу. Пожалуйста, Бет.


           Бетти улыбнулась комплименту в свой адрес.
           –    Договорились, будь по-твоему, завтра так завтра, – согласилась она, а потом добавила, с напускной строгостью. – А теперь – живо спать!

 
           И вышла за дверь.


Рецензии