Мы теперь комсомольцы

5 марта 1953 года к нам на урок истории вошла наша Ольга Владимировна, которая была очень строгая и скучная учительница. Мы её не любили. Её уроки истории представляли собой пересказ параграфа из учебника, причём она это делала нудно, мы почти засыпали под её рассказ. На дом  кроме параграфа она ещё задавала выписать из произведений Ленина или Сталина большие куски текстов, которые к пройденной теме никакого отношения не имели. При этом, если выписал много, то она уже параграф не спрашивала и ставила 5, если поменьше, то 4, а если мало выписала, то слушала параграф и как бы хорошо его девочки ни рассказывали, ставила лишь «тройку». В этот день она вошла к нам в таком виде, в каком мы её никогда не видели. Она плакала, села на стул и разразилась рыданьями. Мы оторопело молчали, даже не встали, чтобы с ней поздороваться, как всегда. Потом сквозь слёзы , захлёбываясь в них и сморкаясь, она , наконец, произнесла: « Когда Зою Космодемьянскую вешали немцы, она крикнула им – всех не перевешаете Сталин в Кремле! Сегодня Сталина в Кремле нет, он умер!»- и она снова зарыдала. Многие из нас тоже заплакали. У всех вертелся вопрос, как же теперь мы все будем жить? Нам казалось, что страна погибнет. Потом была линейка, на которой нам прочитали некролог и сообщение о том, что гроб с телом Сталина будет стоять в Колонном зале Дома Союзов и хоть до конца занятий ещё было много времени , всех распустили по домам. К Дому Союзов шли и шли люди, как на демонстрацию. Мой двоюродный брат сказал мне , что тоже пойдёт к Сталину, но когда я попросила его взять меня с собой, он наотрез отказался. «Там будет толпа , тебя задавят». Я, хоть и училась в 7 классе, была очень худенькой и среднего роста, идти одна я не решалась, а подруги побоялись пойти. Кто побоялся смотреть на мёртвого, кто-то побоялся, что родители будут ругать, когда не найдут их дома. Мои родители тоже были на работе, и спросить их было нельзя.

Я пошла с подругами к Каменному мосту, с которого хорошо видны были соборы за кремлёвской стеной и Александровский сад.

Уже у Александровского сада людей было видимо, невидимо, и я подумала, что Генка прав, что меня затолкали бы. Но он тоже был всего на два года старше и тоже не очень-то сильный. А вдруг его затопчут? Как выяснилось позже, Генку из кучи упавших людей, выхватил милиционер, и тем спас его. Погибло тогда людей довольно много. Толкаясь, люди спотыкались о ноги других, и падали.

После похорон Сталина было комсомольское собрание, на котором мы почти всем классом вступали в комсомол. Разговор был настоящий, серьёзный, каждая из нас обещала помочь партии и стране всем , чем только сможем, раз теперь нет Сталина. Каждая давала обещание лучше учиться, чем раньше, раз мы теперь будем комсомолками. Но по Уставу можно было вступать в комсомол только с 14 лет, а нам многим ещё не было 14, во-вторых, нужно было иметь две рекомендации от членов партии, кроме того, что класс посчитал тебя достойной вступать в комсомол. Мой день рождения был в апреле, так что мне предстояло ждать ещё месяц, прежде чем я могла вступить в комсомол. Это было очень обидно нам всем хотелось быстрее стать щитом , заслонив страну от врагов, раз образовалась такая ужасная брешь – не стало

 И. В. Сталина. Но против Устава не попрёшь.  Рекомендацию одну мне дала учительница математики, а вторую мой отчим.

Почти перед самым Первым мая в райкоме комсомола нам вручили комсомольские билеты и значки, поздравили со вступлением в ряды ВЛКСМ и пожелали быть достойными учениками Ленина-Сталина.  Все комсомольцы обязательно 1 мая шли на демонстрацию, пошли и мы. Но  было очень грустно, что  Сталина на Мавзолее нет, хотя наша колонна шла первой у Мавзолея.

Дни шли за днями, уроки сменялись общественной работой, а в нашем лексиконе появилось выражение, которое заставляло ленивых соглашаться сделать то, что им не хотелось: «Мы же теперь комсомольцы!» Этим было всё сказано, мол , не имеешь право ни от чего отказываться. И отказов не было.