Ниманд. глава 7. Да придет ниманд...

              Глава 7. Да придет ниманд
Светлые волосы Мари развевались на ветру. Вокруг был туман. Она печально смотрела на Адриана, а потом сказала:
-Я тебя жду.
 Адриану стало грустно. Она стояла рядом, но в тоже время между ними была огромная пропасть.
  - Тебе не идет полосатая форма. Совсем не идет, - заметила Мари.
Она вздохнула. Мари что-то тревожило. Адриан взял ее за руку. Пропасть между ними мгновенно исчезла.
- Мари, я вернусь. Война закончится. Я твердо верю, что я не умру. Мы с Жоржем убежим.
 Мари опустила глаза.
-Ты веришь в то, что вернешься? Что выживешь?
-Да. Я верю, - сказал Адриан.
Немного помолчав, он продолжил:
- Я читаю книгу, которую ты мне давно подарила.
- Евангелие?
- Да. Очень интересная!
Мари насторожено попросила:
-Не оставляй Михэли.
Адриан удивился, чего это она заговорила о Михэли, и хотел было возразить, но Мари как всегда опередила:
- От Матфея семнадцать – двадцать.
Туман рассеялся вместе с Мари, а Адриан стоял на краю огромной ямы, наполненной кровью… И тут он проснулся.
  Адриан заснул на полчаса, читая семнадцатую главу. Пару секунд ему понадобилось на то, чтобы вспомнить сон.
     «От Матфея семнадцать – двадцать» - вспомнил Адриан.
Семнадцать – двадцать. Семнадцать… Взгляд  упал на раскрытое Евангелие в руках.
Кое-как, в предрассветном полумраке, Адриан увидел надпись «Глава 17».
Ну конечно! Семнадцатая глава. А двадцать? Двадцатая?
Все предложения во всех главах были пронумерованы. И Адриан в ту же секунду догадался.
«Семнадцатая глава двадцатый стих…»
Пальцем по странице Адриан искал двадцатый номер. Найдя, он прочитал:
  « …Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас…»
Адриан задумался. Он не совсем понял, о чем идет речь, и ему пришлось прочитать предыдущие предложения. В них шла речь о том, что ученики Иисуса не смогли изгнать демонов из  юноши, потому что они не верили в то, что это возможно. 
  Горчичные зерна. У матери Адриана на кухне были эти зерна. Маленькие. Очень маленькие.
 «Я верю. Верю, что я выберусь отсюда. Но велика ли эта вера? Хватит ее на то, чтобы ворота концлагеря открылись?»
И тут Адриан в очередной раз вспомнил, что он не верит в Бога. А значит, слова из Евангелия для него должны быть пустым звуком.
Адриан снова приуныл.
Между тем начинался новый день, прозвучал очередной сигнал к подъему. Михэли проснулся. У него был болезненный и усталый вид. 
- Снова вставать? Нельзя поспать еще чуть-чуть?
Мальчик сильно похудел, осунулся и стал больше походить на всех остальных: темные круги под глазами, лицо серого цвета, впалые щеки, бледные губы и отсутствие волос на голове. К тому же добавился кашель, который с каждым днем усиливался.
Адриан был точно такой же истощенный  и прекрасно знал, как это тяжело – выживать.
- Михэли, надо встать. Кто не встанет, того дубинкой придут бить солдаты.
Михэли послушно встал и больше не жаловался на усталость. Все-таки дубинки страшные.
Апель… Как он стал невыносим! Холод жуткий с утра пораньше, полное отсутствие сил, дрожь в каждой клетке… И когда произносишь «я –никто», чувствуешь, что скорее всего так и есть. Ты никто в мире концлагеря. Тебя никто не ищет и не ждет, потому что твоих родных:  матерей, жен, детей, братьев, сестер, бабушек и дедушек скорее всего давно убили и ты один, совсем один на этой пропитанной кровью земле.
Адриан очень любил мать. И отца. Было сложно смириться с тем, что их больше нет. Осталась только его родина Франция. Что там сейчас творится, как живут люди? К сожалению, новости пленникам были недоступны. О том, что происходит и как развивается война, можно было лишь предполагать. Известно точно было лишь одно – фашизм пока побеждает остальной мир, потому что их концлагерь еще существовал.
Каждый из пленных скучал по своей родине. Михэли вспоминал Будапешт, а Персивалю до сих пор снился французский Прованс. Адриан тоже частенько мысленно возвращался на улицы Парижа. Он любил Францию, любил ее всю. И желал вернуться снова туда. Ведь не Франция его предала – его предало правительство.
Когда узники начали свой рабочий день у ямы, заявился комендант.
Он подошел вместе с одним из надзирателей и поинтересовался:
- Welche? (С немецкого «Который?»)
На что надзиратель помотал головой и сказал:
- Nein. Viele von ihnen. ( с нем. «Нет. Многие из них»)
Довольный Вольф оскалил свои зубы и отдал приказ:
- Bring ihnen! Sofort !  («Привести их! Немедленно!»)
Солдаты, стоявшие рядом, быстро повиновались. Расталкивая еле стоявших на ногах евреев, они искали кого-то.
- Nein! Nein! Ihr Idioten?! (Нет! Нет! Вы идиоты?!)– заорал недовольный комендант. Надзиратель пошатнулся, солдаты замерли.
Все пленники слышали, но никто ничего не понял. Адриан же понял, но не знал чего добивается Вольф.
- А чего этот дядя орет? – шепнул Михэли.
Адриан указательным пальцем прикоснулся к губам, что означало: «Тихо!».
Фридрих прошагал метра два, резко повернулся в сторону своих подчиненных, и закричал:
- Sehen Sie, wie es sein sollte! (Смотрите, как это должно быть!)
После этого он обратился к евреям с лопатами в руках, которые от его воплей перестали работать и перешел на чистый французский:
-Я рад видеть эту жалкую серую смесь. Мне доложили, что некоторые из вас хорошо учатся. Я попросил списки, и когда я назову ваш номер или имя, выйдите сюда ко мне.
Фридрих начал называть номера некоторых заключенных. Вызвав где-то человек пять, он остановился и продолжил речь:
-Вы видите этих существ. К сожалению, они еще не научились тому, чего мы от вас требуем. Но время еще есть, - сделав паузу, он скомандовал - Всё! Идите на места!
Пять евреев, только что вызванных Фридрихом, отправились к своим лопатам.
- Сейчас ко мне выйдут те, кто достиг того, чего мы хотели. С них должен брать пример каждый.
Фридрих больше не смотрел в список заключенных. Он его скомкал и отдал одному из солдат.
Стало как-то тихо. Даже ветер перестал дуть. Говорят, что затишье всегда перед бурей… И правильно говорят.
Вольф поправил свою фуражку, и продолжил:
- Ко мне выйдет сейчас тот, чье имя назову.
«Имя? Какое имя? Только недавно он же говорил, что у нас нет имен!» - подумал Адриан.
Фридрих Вольф набрал побольше воздуха и провозгласил громко и почтительно:
-Ниманд! Выходи ко мне!
И в эту секунду случилось то, отчего у всех поползли мурашки по коже.
Около двадцати евреев бросили свои лопаты, оставили рабочие места и направились сквозь вскопанную рыхлую землю к Фридриху Вольфу. Среди них находились те, которых вчера вечером Персиваль опрашивал и получил от них ответ, что они –никто.   Их лица были пусты, безразличны и совершенно опустошенны.
Подойдя к Вольфу, без приказа пленники выстроились в ширингу.
-Как тебя зовут? – спросил Фридрих первого.
Недолго думая, еврей ответил спокойно:
-Ниманд.
-А твое имя какое? – спросил Вольф второго.
-Ниманд.
И третий, и четвертый, и даже восемнадцатый отвечали только одно: «Ниманд». Вольф приказал нимандам поцеловать его правый сапог, и все до одного это сделали, будто им было все равно.
По лицу Вольфа расползлась ликующая улыбка.
- Великая сила слова! – обратился Вольф к солдатам, - Слово сильнее, чем вы себе можете представить. Ни одно оружие не дает такого разрушительного результата. Вы должны учится приводить людей к себе одним словом. – сделав паузу, Фридрих продолжил: - Вы желаете высказаться, Закс?
Конечно же Закс был рядом. Его ненароком угораздило снова попасться к начальнику на глаза, о чем он уже сто раз пожалел.
- Н-нет, - пролепетал испуганный Закс.
Но Вольф не отступал.
- Закс, я по Вашим глазам вижу, что Вы желаете высказаться. Я ведь добрый, так что говорите, есть ли что-то сильнее слова?
Солдаты и пара других надзирателей, а так же узники смотрели на вспотевшего от волнения Закса. Сказать честно, не все любят повышенное внимание к своей персоне. Есть люди, которые от этого начинают волноваться и переживать. К таким людям относился и надзиратель Закс.
- Я долго буду ждать ответа? У вас что, полностью отсутствует личное мнение? – Вольф явно начал сердиться.
Закс вдохнул глубоко и выпалил первое, что пришло на ум:
-Бомба по разрушительности, вероятно, превосходит слова.
Лучше бы он этого не говорил.
Вольф точно взбесился, подбежал к Заксу, вытащил свой боевой пистолет и приставил дуло к виску надзирателя. Солдаты, стоявшие рядом не знали, как реагировать. У них был довольно потерянный и испуганный вид. А вот евреи пристально смотрели за происходящим. Такое в концлагере они видели впервые.
- Слушайте меня, Закс! – орал во весь голос Вольф, - Я могу вас застрелить и ничего, ничего за это мне не будет! Страшно вам сейчас? Отвечайте!!!
Надзиратель Закс  дрожал и плакал, чувствуя холодное металлическое дуло возле левого глаза.
- Д-д-да… - заикаясь, почти шепотом сказал надзиратель.
- Вам страшно! Мысли просто метаются в вашей голове! – говорил почти на крике Фридрих, - О чем Вы думаете? Может о пуле, которая готова пройти сквозь ваш мозг? А может о своей матери? А может Вы меня ненавидите, и если я Вас отпущу, то придете и ночью совершите мое убийство? А может, может быть, Вы готовы оказать сопротивление прямо сейчас!
-Нет, нет! – пищал Закс.
Фридрих отпустил полумертвого Закса, и тот упал прямо в грязь от тяжелого потрясения.
- К чему я веду, - сказал Вольф солдатам, - даже причиняя людям  неимоверные муки оружием, заставляя работать, лишая пищи, вы владеете только их телом, но не разумом. В своих мыслях они остаются свободными. И пока они свободны даже в этой, казалось бы, малости, нам до конца не выиграть войну. И ни одна бомба не может справиться с этим. Только слово способно поменять ход мыслей, только оно. И наша цель: с помощью великого слова «ниманд» завладевать разумом, внушая жидам, цыганам и прочим отбросам разных наций, что они никто. Став никем, человек умирает как личность, от него остается только физическая сила, которую мы будем использовать как нам угодно. Хай Гитлер!