Пьеса горький привкус миндаля

      МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ СМЕЯЛСЯ В ЦИРКЕ


ОН
ОНА

Выгородка комнаты  в  городской  квартире.  На  стене портрет А. Стриндберга. Время от времени исполнитель обращается к портрету. (А, может, и портрета никакого не надо!?) На протяжении всего монолога наш герой готовится к предстоящей сцене из спектакля «Фрекен Жюли»: приводит в порядок театральный костюм; накладывает грим… Что, впрочем, не исключает возможности перекусить и пропустить рюмочку. Антракта, скорее всего, не будет, как и выхода Жюли с полотенцем.
 Я- Жан. Вообще-то у меня другое имя. Но за эти пять лет я привык, что для нее я навсегда остался Жаном. Она- это Жюли. Хотя по-настоящему ее тоже зовут иначе. Когда-то мы были актерами. Старые театралы  наверняка  еще  помнят  то  скандальное единственное представление  спектакля  «Фрекен  Жюли» по пьесе шведа Августа Стриндберга. Полный успех. Море цветов. Овации. И мы, исполнители главных  ролей, которые не вышли на поклон...  Вой сирены скорой помощи...Блеск милицейских мигалок...(звон будильника в  соседней комнате)
      Черт, проснулась...И  чего  ей  не  спится? Вставала бы тогда сразу с  гимном  Советского  Союза, как  все  порядочные  женщины...Надо  же -Советский Союз чего-то вспомнил...Да и порядочных женщин...Можно подумать, они у меня когда-нибудь были... Так, актерки, режиссерки,  гримерки...  Пара-тройка  костюмерок...маломерок...Сумасшедшую студентку-гардеробщицу  помню...  Одним  словом, все как у Райкина: кого охраняем, тех и имеем.  Вообще-то говоря, половина моих бывших коллег женаты на своих партнершах  по сцене. Можете  представить  себе  этот вечный праздник!? Двадцать четыре часа в сутки она с тобой рядом! На репетицию  вместе, с репетиции  вместе. Идешь на спектакль: она- вот она. А если твоя жена играет твою же любовницу-это вообще полный пи…  финиш! На сцене строит  тебе глазки, жеманничает, бьет по физиономии и закатывает истерики... Изменяет в первом действии, во втором умоляет простить и  понять  ее как женщину, уверяя, что ее поступок, продиктованный отчаяньем, был неверно истолкован...Как будто его можно истолковать  как-то  иначе...Клянется  быть верной до последней минуты жизни...Тут, как правило, хочется, что б эта минута по- скорее наступила...После  спектакля бесконечное ожидание в служебном гардеробе. Перед выходом в ночную метель стоишь в  пальто, в  шапке, обернутый  для  сохранности  голосовых связок мохеровым шарфом: десять минут, двадцать, полчаса -наконец не выдерживаешь  и  распаренный, как  баклажан тащишься наверх в гримерку разузнать в чем дело. Так и есть-«легкий  макияж»!Представляете? Только  что  она смыла  с рожи пол пуда краски и вот пожалуйста...ей, видите ли в метро неудобно не накрашенной ехать, рядом могут зрители оказаться- сравнивать начнут, увидят ее, так сказать, истинное лицо.
Что-то долго она не дает о себе знать-горячую воду  дали, что ли? Коли так-удачно. Сегодня это как нельзя кстати.
(Усаживается к столу, начинает читать письмо)
-Дорогой Август!- Тут необходимо пояснение. Дело  в  том, что  в последнее  время, за  неимением  других  занятий,  я пишу письмо Стриндбергу.- Дорогой Август!  Хотя кости твои  давно  истлели  в земле  задолго  до  моего  появления  на свет, я надеюсь, что это письмо когда-нибудь отыщет адресата. И  тогда, я  полагаю, у  тебя найдется  несколько  минут, чтобы ознакомиться с ним.  Должны же черти, которые жарят тебя на сковородке, время от времени устраивать  перекур, как  все нормальные работяги. Правда, меня бы лично больше тешила мысль, что они там не манкируют своими  обязанностями. Автор  такой  дьявольской  пьесы, как «Фрекен Жюли»,достоин особого внимания преисподней!
Вообще-то говоря, дорогой  Август, пьеса твоя не ахти, играли и поприличнее, и если я по сей день  поминаю  ее, то  только  потому, что  о  ней мне не позволяют забыть события случившиеся пять лет тому назад. В тот год я женился.  Сегодня у  нас  серебряная свадьба. -Да- да, не  удивляйтесь, я  не  сошел с ума. Просто каждый год нашей совместной жизни я засчитываю за пять. И полагаю, это еще по-божески.
-Дело в том, что Жюли -будем называть ее так, чтобы ты не запутался в наших варварских именах -так вот, Жюли регулярно празднует нашу годовщину. Происходит это всегда в  Иванов  день, то –есть день, на  протяжении которого развивается действие твоей пьесы и по дьявольскому стечению обстоятельств, именно в  этот  день и состоялась  премьера! И  мы  постоянно  играем одну и ту же сцену- сцену соблазнения. Если в обычные дни, для того, чтоб  добиться взаимности,  я  должен только угождать ей,  как лакей, то в Иванов день,  для соблюдения ритуала, я обязан напялить еще и лакейскую ливрею.  Поверьте, мне не хочется выставлять свою жену сумасшедшей, но все же,  я полагаю, таким образом,  некогда испытанные ею сильные  ощущения  повторяются особенно остро.  Согласитесь, это несколько отдает  извращением. Чтоб  он  пропал, этот  спектакль! Лучше бы я играл графа, ее отца,  который так и не появляется на сцене! Лучше бы я сдох, и жарился сейчас на одной с тобой сковородке!
Впрочем отвлекся. А  ведь  я  собирался подбросить тебе сюжет для новой пьесы. Не надуманную историю о похотливой графине Жюли и тщеславном лакее Жане, которую ты высосал из пальца сто с лишним лет назад, а подлинную драму, героем и жертвой которой  является твой покорный слуга.  Возможно, мой слог покажется вам несколько высокопарным, но мне простительно, поскольку речь идет  не о дешевой мелодраме, (Стриндбергу) мастером которой ты являешься, а о высокой трагедии достойной пера античных мастеров! Собственно, пьеса еще не написана, хотя спектакль идет уже пять лет, но клянусь своими прошлыми успехами, я сделаю все, чтоб финальная реплика в нем прозвучала сегодня вечером!
   Проклятая изжога...Эта  жизнь  в  сухомятку   меня   доконает! Кто-то  мне  рассказывал, что от изжоги хорошо помогает портвейн...три семерки, кажется...Во всяком случае, в те времена, когда я пил три семерки, никакой изжоги у меня не было. Итак, пять лет тому назад, или четверть века по новому  летоисчислению, мы были актерами. Она пришла в театр сразу после училища и ей было чуть больше двадцати. Я...я уже имел  широкое и добросовестно заслуженное признание публики и даже кое-какую государственную премию… довольно случайную, надо признаться, но весьма солидную…  Уже был дважды счастливо женат -счастливым браком я называю  тот, о котором можно говорить в прошедшем времени, и к моменту нашего повествования вот уже девять лет, как  находился  в свободном плаванье.
Итак, она пришла в театр  и  ей  было  чуть  больше  двадцати...Обычно  в  театральное  училище  ломятся  толпы  длинноногих, красивых, фигуристых, бюстастых...если можно так  сказать, девиц, на которых и смотреть-то одно удовольствие, а берут в основном, маленьких  и  страшных. Диалектика, одним  словом, единство  и борьба  противоположностей. На первых хорошо смотреть, ну, разумеется, не только смотреть,  если вы понимаете о чем я  говорю, а  со вторыми  можно  работать. Хотя, впрочем, и с этими можно не только работать. Не всегда, конечно, но бывает, что и можно. Героиня нашего сюжета  была  из этих...Ну, не то чтобы совсем из вторых, но и не из первых точно. Мордашка  миленькая, фигурка  не  ахти, с  бюстом проблемы...Но  выходила на сцену и ты уже видел не ее, а...ну да  стоит ли объяснять, что талант делает красавицу  из  Бабы-Яги  и наоборот. Тем  более  внешне моя и не походила на Бабу -Ягу. Разве что характером. Но я об этом не догадывался. (В  дверь  раздается характерный звук морзянки. Кричит в ответ) Да сообразил я про горячую воду!  Вот ведь, научил ее морзянки на свою голову...А что было  делать? Не учить же ее языку жестов, коли она все слышит. Уж я был не последним спецом в армии по этому  делу, но  она  стала просто  виртуозом,  прямо  радистка Кэт какая-то...Стучит быстрей, чем я говорю. Лучше бы она оглохла, чем онемела.
     Анекдот вспомнил, уж не знаю,  кстати, либо нет. Приходит мужик в  КГБ, говорит: позвольте в Швецию  эмигрировать. У меня, говорит, там дедушка-миллионер,  оглох на старости лет. Один   совсем, хочет, чтоб родная душа рядом была. Те ему: так  зачем  вам-то  туда ехать, пусть  дедушка  сюда переезжает! А он: нет, вы, наверное, меня не так поняли. Дедушка ведь оглох, а не оху…(Пауза) Наверно, не кстати...В таком случае, пардон  и,  как говорится,  вернемся к нашим баранам.
  Так вот, бара...Жюли появилась в театре и ей было чуть  больше двадцати. Разумеется, я  не мог пропустить мимо такую рыбку: расставил сети, закидушки,  мордушки...Но то  ли  рыбка  мелкая, то  ли морда  крупная, то  ли  плавала  эта  рыбка  совсем в других водах...Словом, мне не то что не удалось для  снятия  собственного интереса ее...в смысле соития, но даже возбудить к себе ее женское любопытство. Согласитесь, это уже полное свинство с ее стороны. Не уважаешь меня, так имей хотя бы уважение к государственной премии!
  Мы проработали вместе года три, несколько раз были  партнерами, но  теплых  отношений между нами так и не возникло. И вот однажды, придя в театр, я увидел распределение ролей в пьесе Августа  Стриндберга- в твоей, дорогой Август пьесе,-«Фрекен Жюли».Наши фамилии стояли рядом. Она Жюли, я Жан. Третья  роль-роль  служанки Кристины, досталась  ее  подружке по общежитию - комнаты напротив…    Ну, знаете,  бывают такие друзья по обстоятельствам,  когда койки в больнице рядом, или сидишь в одной камере...Пьеса сразу показалась мне надуманной и ходульной, но такова  актерская  доля -тебе дают в зубы роль и...»нравиться -не нравиться» приходится оставлять за дверью театра. Ты начинаешь зубрить слова, зачастую написанные  клиническим  идиотом, другой  клинический идиот начинает учить тебя ходить по сцене, сам при этом передвигаясь, как летчик Мересьев  после  ампутации; художник  хватается за голову и вопит: -уберите  артиста на задний план, он заслоняет мои декорации! Композитор заявляет, что ты искажаешь замысел музыкальной партитуры , в то время, как его  произведения неоднократно звучали по «Авторадио» и он вот-вот должен получить заказ от самого маэстро Темирканова!..И  даже  монтировщик уверен, что ты специально вытащил гвоздь из подоконника, прежде чем сесть и разорвать себе штаны. Сначала тебя это тихо  бесит, потом  ты  начинаешь громко выходить из себя, пока, в конце концов, не плюнешь на все, не начнешь для виду со всеми соглашаться  и делать  по  своему. В день премьеры драматург думает: ах, какую гениальную вещь я написал!  Режиссер выскакивает на поклоны: ах, как я замечательно поставил! Художник откровенничает за банкетным столом: нас, настоящих, театральных, только двое осталось - я, да Эмка Капелюш... Вот только  артист скромно молчит в уголку, пьет свою водку и думает: сколько сил, здоровья и таланта мне понадобилось, чтоб все эти люди почувствовали себя гениями.
В общем, я стал вживаться в глубоко противный  мне  образ  Жана, заставил  себя верить   в то, что говорю и, как это порой бывает, увлекся. Из печатных значков и закорючек он стал превращаться  в живого человека:  с мыслями, чувствами, личным обаянием. Уже перестало казаться странным, что высокородная девица  смогла  им увлечься  и даже полюбить...Но кто поймет?! Кто оценит?!  Вот уж действительно:  догадал меня черт с умом  и  талантом  работать в...  Да, я играл, как Бог!  Кому это не давало спать, публике?! Ей это не давало спать в зрительном  зале, а  моим  друзьям -товарищам, этим  бездарям -завистникам, этим  моральным  уродам и нравственным лилипутам, мое талант не давал спать в собственной  постели!- Вышел на сцену пьяным!.. -подумаешь событие! Великий Николай Симонов вообще на сцену трезвым не выходил, но это не мешало ему быть великим. (Взрывается)  Да я и пьяный сыграть могу, как другому трезвому и не снилось! ( Демонстрируя сей постулат публике, с удовольствием выпивает. Морзянка на пианино)  Пожалуйста… все  еще зовет меня завтракать, хотя я вот уже три месяца, как перешел на раздельное питание. В  смысле, раздельно от нее. Почти не разговариваем.То есть я не разговариваю, она и без того молчала.(Крик)Ни на  синкопы, ни  на  фуги  я больше не отзываюсь! Хочешь, чтоб я составил тебе компанию, изволь произнести хотя бы одно слово! В конце концов, ты не Герасим, а я тебе не Му-му!  (Дробь) Еще не известно, кто кого утопит!(Сильная дробь морзянки) А вот матом не надо. Ты  ведь  графиня, а  не служанка, не  забывай!(Морзянка)Ну, знаешь, милая, это слишком даже для служанки!.. Разошлась! Было бы не очень удачно, если б она отменила сегодняшнее представление.
  Итак, дорогой Август! Когда  силой  моего  дарования  твой Жан стал походить на человека, я заметил, что  после  репетиции  наша красотка, как  бы  случайно, стала  часто  попадаться мне на глаза, выходить из театра в одно время со мной  и  все  такое  прочее...  Как-то я пригласил ее в кафе поужинать, где мы прекрасно провели время,  выпили бутылочку легкого вина, мило поболтали, ей даже удалось вытащить меня из-за стола и я танцевал какую-то не то »румбу», не то  «самбу».После прощания у дверей театральной общаги  я  возвращался  домой, удивляясь  несвойственному для себя приподнятому расположению духа при всей  неправильности  проведенного  вечера. Во- первых: я  пригласил  ее  не к себе, а в кафе.  Во-вторых: пил не водку с пивом, а сухое вино.  А  главное: возвращался домой один. Все неправильно, а настроение хорошее! Единственно, что оставляло осадок - она весь вечер называла меня Жаном.  Нет, я понимал, такая  шутливая  манера  обращения помогла провести вечер более непринужденно, но...все же иной раз меня это царапало.
Последующий ход  событий пусть  и развивался по классическим канонам, однако внес в мое состояние некоторую нервозность: она  продолжала называть меня Жаном. Не знаю, что она нашла в этом выродке и как ему удалось затащить ее в постель и  при  этом  лишить невинности в  двадцать  четыре  года, между прочем... То -есть, затащил ее в постель и так далее, разумеется,  я, но когда в экстазе она простонала: -Жан, о  Жан, -я понял, что меня не за того принимают и что вся наша любовная история крепко попахивает  безумием. И, тем  не менее, вскоре  в моей квартире поселились женский халат, тапочки, а в  постели  завелись  дамские  шпильки  и  пара-тройка  бигудей. Никакие  патентованное средства от этих насекомых не помогают. Все это выводится только вместе с хозяйкой.  Но куда там… я  уже  был готов отдать и ключ от входной двери, не будь он у меня последним.
Она всегда  казалась  мне со странностями, но придавать этому значение при нашей профессии...Как говорится: а не  странен  кто ж?.. Главное, как она играла...нет, как жила на сцене... Порой она так вживалась в образ, что уже нельзя было провести грань  между ней  и  ее персонажем. Иногда это даже пугало...Да и во всем остальном разительно отличалась от  других:  начитанностью, остроумием, элегантностью...К  тому же она оказалась довольно умелой хозяйкой и даже несколько обустроила мой холостяцкий быт. На работе называла меня моим собственным именем, и только в минуты близости какая-то шторка задергивалась у нее в башке  и  она  тихо вопила мне на ухо: Жан! О, Жан!.. Вот где ее милые странности аукались чудовищным бредом.  Вот что бесило меня больше всего.  Я был согласен называться именем этого литературного ублюдка круглые сутки, но только не в эти сокровенные мгновения. Пусть я буду  казаться законченным  собственником и эгоистом, но меня  не устраивает впускать в свою постель третьего персонажа. Тем более мужского пола. Если я и репетирую в шведской пьесе, это еще не значит, что я  готов жить в шведской семье!      Дело дошло до того, что однажды ночью я вернул ее туда, откуда взял. То есть  в общежитие. Она плакала, уверяла, что не  хотела  меня  обидеть, что сама не понимает, как это имя всплывает в ее в сознании в самый ответственный момент…  твердила, что не  может  жить без  меня, что  со  мной она обрела смысл своего существования и всякие другие женские глупости, но ваш покорный слуга был непреклонен.
Со следующего  дня наши отношения перешли в разряд служебных и все стало прекрасно. Нет. Вру. Все стало еще хуже. Уже через сутки я  затосковал…  да  так, что  с  ужасом  понял: я  влюбился в Жюли. То- есть не в Жюли, конечно, черт бы побрал эту пьесу! Я-то любил  ее, но она любила Жана! Ну, ладно бы Астрова, Дон Жуана, Ричарда третьего...Павку Корчагина в конце концов,  его я тоже в  молодости изображал, но...(тел.звонок) Но, слава Богу, хоть у кого-то  в  этом  доме  прорезался  голос! Алло...Да, это  я. А ты думала, это Жюли после пяти лет молчания разродилась басом?  Я тебя узнал не потому, что не могу  забыть, а  потому, что  кроме  тебя  нам никто не звонит. Нет, она не принимает. Я...Я теперь принимаю один день в году, но он  у  меня занят...Да, ты   угадала, как   раз  сегодня...в  Иванов  день. Ты что, сдурела?!. Чего это вдруг вспомнила...В нашем возрасте говорить  о  любви даже как-то неприлично. Кристина, опомнись...А как еще прикажешь тебя называть, если  я  до  сих  пор  числюсь  Жаном...Нет, нет, мне некогда, у меня разговор… Со Стриндбергом.
 Вот, пожалуйста, я еще и сумасшедший...Вспоминает события  черт  знает  какой давности так, как будто это было вчера...
Как подошел день премьеры я помню смутно. Не помню, спал ли  я в последнюю неделю...На репетициях я что есть сил старался держаться с достоинством и иронией,  а по ночам, как Ромео,  бродил под  единственным окошком ее комнаты и выглядывал сквозь задернутые занавески знакомый силуэт. Но в то же время знал, что ни за что  не  соглашусь  вернуться к унизительной роли...Нет!  Я был согласен заполучить ее на любых условиях, но она  уже  разделила меня  на  двух человек. Неистово любя меня, я подчеркиваю, МЕНЯ на сцене и абсолютно не замечая в жизни. По-моему, я тогда  сам  был на грани помешательства.
Премьерный спектакль, начавшийся довольно сковано, шел  с  нарастающим успехом. Ненавидя своего героя и ревнуя его к себе самому, к этому гениальному  ничтожеству, сумевшему  за  одну  ночь влюбить  в  себя хозяйку, соблазнить ее,  тут же отречься и подтолкнуть к самоубийству, я был настолько убедителен, что  заворожил, кажется, не  только публику, но и свою партнершу. И вот наступает финальная сцена. Это, пожалуй, единственная по-настоящему приличная сцена во всей твоей писанине. Ты помнишь ее, Август :
-Через полчаса, фрекен, вернется граф, ваш отец, и  тогда...Жюли  без  сил опускается в кресло. -Значит через полчаса!.. Ах, как я  устала! Ничего  не  могу -не могу  каяться, не  могу  бежать, оставаться, жить  не могу, не могу умереть! Помогите мне !Приказывайте, и я  буду  слушаться  вас, как собака. Окажите  мне  последнюю услугу, спасите мою честь, спасите его имя! Вы же знаете, чего мне надо хотеть, да я  не  хочу...Сами этого пожелайте и прикажите мне исполнить!
-Не знаю...нет, теперь уж я тоже не могу...вот граф поговорил со  мной  и я...наверно, если б граф сейчас спустился и приказал мне перерезать собственную глотку, я бы сразу послушался.
-Так вообразите  себя на его месте, а меня на вашем! Вы давеча так славно играли роль, когда стояли передо мной  на  коленях  и изображали  рыцаря...или...видели вы когда-нибудь в театре гипнотизера?  он говорит медиуму: возьми метлу -и тот берет, он говорит- мети, и тот метет... -Но он же сперва усыпить его должен! -Я сплю уже!  Вся комната будто в дыму...глаза ваши сверкают,  как угли, когда угасает пламя...как тепло... как хорошо и как светло и покойно...
Я протягиваю  ей  бритву  и  шепчу на ухо:- Вот метла! Пока не стемнело...идите в свою комнату и...-С  Жюли  творилось  что-то невероятное...На  нее  было жутко смотреть...Ее широко открытые глаза остановились, зрачки  сузились, движения  были  нетверды, на губах  застыла улыбка безумия...Она, как сомнамбула взяла в руки бритву, провела ею вдоль горла и без слов попросила  подтверждения: так? Я кивнул...
  Надо было слышать, что творилось в зале после закрытия  занавеса. Я  метался  за  кулисами  в поисках Жюли, чтоб рука об руку выйти с ней на поклон. Ее нигде не было...Я бросился  в  гримерку, с ужасом осознавая, что произошла катастрофа. Жюли, вся в крови полулежала в кресле, а на полу  рядом  с  ней  валялась  опасная бритва.  Но  не та, бутафорская, которую я дал ей на сцене, а другая, золингеновская стали, которая досталась мне от моего деда, а ему  досталась от немецкого офицера, зарезанного им штык -ножом в блиндаже под Будапештом холодной мартовской ночью сорок  пятого года  и  которой я брился днем перед спектаклем!  Вот эта бритва, Стриндберг!..
Дни и  ночи  я  проводил в больнице. Вы не поверите, но больше всего меня мучил не вопрос ее жизни и смерти, а то, каким образом бритва  попала  на  сцену. Пусть  даже после бритья я машинально взял ее с собой на работу, но я же четко помню, как перед  вторым действием  вышел  на  сцену  проверить реквизит ,подошел к камину, взял бритву, раскрыл ее, ногтем поправил зазубрившуюся фольгу, закрыл и положил обратно.
  На вторые  сутки  ко  мне  подошел   врач: -Вы   муж, -спросил он.- Муж,- автоматически ответил я.- Весьма сожалею, но у вашей жены произошел выкидыш, мы ничего не смогли сделать.
Вы понимаете, она  была беременна, а я об этом ничего не знал!  Зато знал весь театр, несмотря на ее патологическую  скрытность, и на то, что срок был чуть более двух месяцев.
Но и это еще не все. Во время операции она услышала, что  скорее  всего останется без голоса. И хотя диагноз оказался ошибочным и голосовые связки не пострадали, с  перепугу  она  действительно  перестала говорить. Доктора объясняют: вследствии перенесенного психологического шока.
Нужно ли  вам рассказывать, что такое театр!? Это такой зверинец, в котором стоит только льву повредить лапу, как вся  свора дрессированных  собачек принимается рвать его на части. Даже затраханный баран, который всю жизнь только тем и занимался, что по команде блеял до трех раз- и тот подойдет и боднет тебя спиленными рогами- а как же иначе: Акелла промахнулся!
      Две недели  театр  жил  мною. Он  питался  моим  мясом и моей кровью. Нет, встречаясь со мной все надевали скорбную маску и сочувственно  пожимали  руку, а по гримеркам смаковали подробности того, как я обрюхатил бедную чистую девушку, а потом, чтобы избежать последствий, загипнотизировал ее во время спектакля и подсунул настоящую  бритву  вместо  бутафорской. Ха-ха! Загипнотизировал!  Да  если  бы я обладал этим даром, они бы у меня сейчас всем театром маршировали нагишом по  Невскому проспекту! Короче, болтали всякую дребедень, типа: что на меня заведено дело и взята подписка о невыезде, что ее брат-рецидивист, якобы, прилюдно поклялся зарезать меня...Господи, откуда они взяли этого брата,  она сирота с трехлетнего возраста,  у нее из всех родственников одна тетка, и та  на Ямале!  (Звук морзянки. Кричит) Осточертела ты мне с этой водой! Какое мне дело до того, что тебе нужно стирать?!
   В общем, из больницы она перекочевала ко мне.  А что было делать? Не отправлять же ее к тетке на Ямал? А ведь я, кроме всего прочего, ее  еще и любил...  Больше всего в женщинах меня всегда раздражала их болтовня.  Теперь же главной  моей  задачей  было заставить  ее  говорить. Врачи  беспомощно разводили руками, бабки- знахарки вынесли из моей  квартиры  все, что  составляло  какую-нибудь  ценность...Я заставил ее выпить флягу воды, заряженную Чумаком и обклеенную фотографиями Кашпировского...Ничего не помогало. Жюли  замкнулась в себе и почти не выходила из квартиры.  Отчаявшись как-то повлиять на судьбу, я запил. На работе начались  неприятности. Поскольку  репетиций  у меня не было, новых ролей я уже не получал, то появлялся  лишь  на  спектаклях, молча проходил  в  гримуборную, переодевался, играл роль и так же молча уходил.  Молчал я не только потому,  что мне  противно  было  с кем-либо  вступать  в контакт, но и для того, чтоб не выдать степень опьянения, в которой находился. Иногда она была  на  пределе возможного.  Терпение руководства иссякло, когда я,  играя влюбленного кавалера в спектакле «Трактирщица», произнося  страстный монолог  и проходя в это время по авансцене, выронил шпагу и долго стоял над ней не решаясь нагнуться, так как никакой гарантии, что после сего действия я вновь смогу принять вертикальное  положение, у меня не было. Дело  кончилось тем, что сердобольная старушка  из первого ряда сжалилась и подала мне ее. Понимая, что надо поскорей сворачиваться, я перешел к заключительной  части  объяснения, выражающей мое состояние полной влюбленности: я  кажется готов!- вскричал я. Кто-то из зрителей воспринял  мои слова буквально и не удержался поддержать: -Это  точно!- Консенсус с публикой  был найден. Хо-хо-хо! Непосредственного отклика в зрительном зале, о котором так долго  твердила  режиссура, я добился лишь на закате своей творческой карьеры.
    На следующий  день  меня  вызвали в кабинет, долго выказывали сочувствие и понимание к тем обстоятельствам, в которых мы с женой оказались...и что дирекция никогда бы...ни за что... но вот коллеги...жалуются, что им стало  трудно  со  мной  работать...и предложили  подать заявление «по собственному желанию».Я, будучи не совсем трезв, написал в нем размашистым почерком: прошу уволить меня по собственному желанию директора, -чем окончательно сжег за собой мосты.
(С грохотом распахивается дверь и в нее влетает  разъяренная Жюли- в  халате, тапочках, с тюрбаном на голове. Швыряет в Жана мочалкой и  чистым  бельем).Извините, господа, я  должен  прерваться: ведь не известно, когда опять дадут горячую воду.
                ЗАТЕМНЕНИЕ

Та же самая комната, но в ней наведен порядок. Жан преобразился- свежевыбрит, в лакейской ливреи.
 Я- Жан...но не тот, что появился перед вами  в  первом  акте, а тот, что  пять  лет  назад  предстал  перед публикой в спектакле «Фрекен Жюли». Сейчас я вновь готов к представлению и жду выхода  партнерши. Вот  так, примерно, выглядел лакей в Швеции сто лет назад. То есть, китайские спортивные штаны на мне  сейчас  свои, а ливрея  лакею  не  обязательно должна быть тесновата, но вы ведь понимаете, что пять лет сроку -это вам не кот чихнул...Как сказал поэт: однако, за  время  пути  собака  могла подрасти. За точность костюма никогда ручаться нельзя- художник может  в  чем-то  ошибиться, в чем-то сознательно отойти от жизненной правды, но приблизиться этим к правде образа. Надеюсь  вы  понимаете, что  одной абсолютной  правды не бывает. Их, так сказать, тьмы,  и тьмы, и тьмы...Есть правда жизни и правда искусства,  правда начальника и правда  подчиненного, правда  мужа и правда жены. Правда жертвы и правда убийцы…  Впрочем, не обращайте внимания, я несу сейчас черте-какую  чепуху...это я от волнения- отвык от сцены, давно не одевал театральный костюм, не общался с  публикой...На  самом  деле есть  только  одна  правда-правда  данного момента. Вот я сейчас стою перед вами, и это-правда! Кстати, я пока присяду, хорошо?
   И вы  тоже  можете расслабиться - актрисы всегда запаздывают к началу: то прическу не успела  сделать, то  бантик  развязался, то петля  на  чулке поехала...и все это, заметьте, в  самую последнюю минуту. Или вот с одной часто вместе играли, так та обязательно перед самым открытием занавеса, затравленно вскрикнув и напугав тебя в очередной раз, галопом неслась в туалет - опять забыла перед выходом  пописать. Публика  волнуется: что  случилось? почему  задержка?- Начинает от нетерпения бить в ладони и  стучать  креслами, а она  в это время преспокойно писает. Так что, если Господь сподобит вас когда-нибудь еще посетить театр и в  назначенное  время занавес  не  откроется, знайте, что  мы, мужики, здесь  никаким боком, просто наши дамы в это время, извините... Но, ничего...Сейчас  раздастся  третий  звонок...(Звонит телефон) Что б ты сдох! Алло! Нет, это не я! Вернее, это  не  он!  Это Жан, слышишь ты, Жан! Хватит, Кристина, ты что, пьяная...На свой юбилей  мы  никого не приглашаем.С какой это стати ты припрешься к нам? Ах, ко мне? Сбрендила совсем...Последний раз ты была у меня когда?.. Ну  и  все,  забудь! И  потом, эти твои фрейдистские фантазии доведут тебя когда-нибудь до клиники! Что за фигню  ты  написала Жюли?  Пошутила... От  твоих  шуточек  кое -у- кого может родимчик случиться. Хорошо, что я письмо перехватил.  Не нужны ей от  тебя никакие  подарки...  праздничный  пирог  тоже... Тем более, готов поклясться, что у него наверняка будет привкус горького миндаля...
   Кристина... Здесь просто  не обойтись без небольшого лирического отступления. Правда, я боюсь, что оно несколько  приостановит действие... А что, если мы вынесем его за скобки...
Так вот, Кристина... Вероятно, в жизни каждого мужчины рано или  поздно появляется такая женщина, которая неотступно следует за ним, повторяя все причудливые зигзаги его судьбы, а во многих случаях  и предопределяя  их, и  избавиться  от нее так же сложно, как избавиться от собственной тени...
   В отдельные жизненные периоды она идет рядом, потом отдаляется на время, уступая свое место другой, маячит где-то  неподалеку немым укором, терпеливо дожидаясь своего часа... И, как только позиции соперницы ослабевают, снова оказывается рядом...
Порой у  такой «Кристины» появляется нечто похожее на личную жизнь, она пропадает на время, - выходит  замуж, или  влюбляется  в кого-то еще, или переезжает в другой город, но вот опять возникает на горизонте, делая знаки рукой: я здесь...я  жду...я  надеюсь...И стоит судьбе дать неожиданный крен; когда штормит и нет твердой опоры под ногами, как оказывается, что  ты  действительно нуждаешься в том, чтоб спрятать голову в теплых коленях, услышать слова о собственной исключительности, о  глупости  и  черствости окружающих, об  успехе  и славе,  которые ждут тебя за ближайшим поворотом... и вновь без сожаления уходишь, когда в утешении пропадает  необходимость... Всех нас,  по- большому счету, интересует только собственная персона!  Что нам чужие страдания! Нет, посочувствовать мы, конечно, горазды... Но разве могут чьё-то страдание сравниться с твоим собственным? Разве то же самое они испытывают, когда от  них  уходит  любимая?.. Разве так у них болит сердце?.. Разве так у них разрывается душа?.. Разве так они  мучаются  бессонницей?.. Разве  такие же у них круги перед глазами, когда палец попадает в щель дверного косяка!?  Знаю женщину, которая на полном серьезе  утверждала, что  так  сильно, как у нее, зуб ни у кого не болел. На мой вопрос: с чего она это взяла? - говорит  сама  видела, как у других болят, может сравнить.
    Вот так и предмет  нашего  исследования-«кристина». Наверняка уверена,  что я эгоист, негодяй и замучил ее до смерти, и не понимает, что   поломала   мне   жизнь...О, эти   женщины    особая статья!...Кажется  они  покорны  судьбе и готовы стерпеть любые унижения, но как только появляется нешуточная опасность навсегда исчезнуть из твоей жизни, они становятся агрессивными и не гнушаются никакими  средствами. Моя  «кристина»,  к  примеру, дважды разводила  меня с женами, которые заставали меня с ней пьяного в постели, причем оба раза я понятия не имел, как  она  туда  попала. Роковая женщина...
Мы познакомились в театральном институте - я учился на третьем курсе, она  только  поступила. Разумеется, звали ее иначе, но это к делу не относится... Завязался обычный студенческий  роман, каких тысячи. Единственно, что отличало ее от многих - она умела штопать носки. Затяжных последствий наших отношений  я  не  опасался, так как  заканчивал  учебу  на два года раньше. Прощание было трогательным, но не долгим: я без сожаления подарил ей свои  книги  по режиссуре  и  истории  театра, зная, что ни под каким соусом туда больше не загляну, пожелал успехов в учебе  и  поехал  покорять своим талантом какой-то «кислодрищенск».
   Через две недели, бросив учебу,туда же  заявилась  и  она. Еще через  две  недели  я  бежал из»...дрищенска» прихватив с собой местную «приму»... Лишь через два года  Кристине  удалось  взять след  и  стать моей партнершей по сцене. Вышеупомянутым способом она сделала меня неженатым, за что, впрочем,  я ей  по  сей  день благодарен; три  месяца  я щеголял в штопаных носках, затем опять бежал. За второй побег, как водится, дают больше и мы были  вместе почти  полгода.  Кристина  всегда была склонна к мистики, но тут    переусердствовала,  опоив меня каким-то приворотным зельем. Двое суток  я  не слезал с горшка, думал, что не выживу.  Когда спустя несколько лет в больнице выяснилось, что у меня от рождения  нет аппендикса, я лично не сомневался где его оставил.
Я сменил пять городов прежде чем плюнул на эту гонку с преследованием  и  стал  спокойно работать. Кристина пристроилась на обочине моего жизненного круга  и, казалось, смирилась  со  своей судьбой. Но тут появилась Жюли...
Звучит музыка, дверь  распахивается и появляется Жюли.  Она в театральном костюме для  верховой езды. Помолодевшая, прекрасно выглядящая. Из под застегнутой блузки проглядывает шейная повязка прикрывающая шрам. Катит перед собой сервировочный  столик. На нем напитки, закуска...В  танце  подходит к Жану и бьет его платочком по лицу.
    (Жан, машинально)- Ах, как нежно пахнуло фиалками! (За Жюли): Бессовестный, он оказывается и в духах разбирается!  Танцевать - это он, правда, умеет...ну, нечего на меня смотреть! Уходите вон! Жан: Уж не варят ли дамы колдовской напиток по случаю Ивановой ночи, что бы не упустить свою счастливую звезду и свою судьбу  не  прогадать? Жюли: Для этого надо иметь хорошее зрение. Почему вы не сядете?
    Ну, что тебе опять не нравится? Подумаешь, снял кроссовку! А что было   делать, если   у   меня   завернулась   стелька?! Не   веришь? Вот, смотри!  Я, дорогая  потому в кроссовках, что твой любимый пес нассал мне в театральный ботинок! Нет,  в штаны ты... то есть они после твоей стирки сели так, что натянуть их не было никакой возможности! Нет, дорогая, ошибаешься, я озвучивал не какую-то идиотку, а  конкретно  тебя  конкретно в этой роли!  Конечно, я могу сыграть и по-другому, но тогда это будешь уже не ты, а я.  И  потом, ты  вошла  абсолютно не в образе! Тебе нужно было сосредоточиться за дверью, собраться, войти в роль... Вспомни Станиславского, вспомни, что  в тебя бесполезно вдалбливали все долгие годы учебы! Да иди ты к черту!!! Вот ведь, всегда окажешься у нее виноват! Готовишься к роли, повторяешь текст, причем за двоих - и вот пожалуйста. Ну хорошо- хорошо, попробуем еще  раз...Иди  за  дверь и приготовься к выходу я дам тебе знать.
Достает театральные  штаны,  цепляет их поверх своих, становится в позу и командует: -Приготовиться...Занавес пошел!
В танце входит Жюли, но увидев новый «костюм» Жана, останавливается.
 Жан: Ну, в чем дело? Не нравится? «Ты сам этого хотел, Жорж Данден!».  Ладно, ладно, пошутить нельзя, что ли?.. Слушай, есть идея: давай переставим сцены: сначала поедим, а потом все остальное... Не то меня от этих слов сейчас не по- сценически стошнит- самой  же будет противно, ведь впереди еще поцелуи...
(Жюли стучит)-Если  я поужинаю, то меня стошнит хотя бы гусиным печенкой, а  не  корейской  лапшой  «Доширак»!  Если  хочешь знать, я  ем не больше твоего, а может быть даже меньше!  Да, да, я сравнивал!  Ты за один присест можешь навернуть тазик  вермишели - и хоть бы хны! А мне каждый кусочек хлеба дает привес! Нет, не каждый лоточек с хлебом, а именно кусочек!  Просто у меня  такая конституция! Единственная в мире конституция, которая дана нам от Бога!  И я не собираюсь вмешиваться в Его замысел и  вносить  в нее поправки! (Перестукиваются) Тебя не переспоришь! Я тебе слово, ты мне- десять. Да я просто с тобой разговаривать  в  таком тоне не хочу! (Стук) Конечно! Я  виноват  уж в том, что хочется мне кушать !И брось сигарету, а то я не буду играть интим!  Поцеловать курящую женщину, почти то же самое, что поцеловать некурящего мужчину!
(Жюли выстукивает тираду) - На твою пенсию... Ее мне не хватило бы даже на спички!.. Ее пенсия... Да если  бы  не  мои  халтуры... (Истово  крестится) Господи, сделай так, чтобы тяга у людей к хождению по клубной сцене после рабочего дня никогда не  пропадала, чтоб  каждая студентка верила, что в ней погибает Ермолова.  Пусть всегда  снимаются ролики о сливочном маргарине «RAMA»,тем более, что без рекламы его все равно никто жрать  не  станет,  а мне это лишняя копейка.  Пусть всегда существуют КВНы, даже если мне придется быть веселым и  находчивым  за  всю  команду  сразу! Только  не дай мне пойти с сумой, Господи!  Дорогая, если этот сыр - «рокфор», то он должен быть в плесени, а не в  паутине. Курю за решеткой в квартире сырой, замученный мужем орлиц молодой! Тэ-пушка,а  тэпушка! Щито такой гюрусный? Шито, кушить хочищ? Урюк путишь? Киш-миш путищ? Пасню  селюшать  хочищ? Отнащты  как-то  шина послал своей мущ кусощек бырынза,»рокфор»насыфается...(Пауза)
   Ну что, так и будем сидеть? (Жюли показывает, что  все  зависит от  него.) Ну хорошо, хорошо, черт с тобой, продолжим. Ах, как нежно пахнуло фиалками! Нравится? Бессовестный, он оказывается еще  и  в духах разбирается! Выполняй, выполняй мизансцены! Танцевать - это он правда умеет! Ты этого хотела? Ну, нечего на меня смотреть, уходите вон! Если  ты  не можешь говорить,  то хотя бы двигайся, как следует! Хватит! Я не могу играть  с  инвалидом! Прости, солнышко! Прости рыбка! Я  не тебя имел ввиду, а себя. Я, я инвалид умственного, вернее, безумственного  труда. Я так много лицедействовал и говорил чужие слова, что своих у меня уже не осталось. С языка все время срываются чужие реплики.  Давай попробуем поточнее...
  Ах, как нежно  пахнуло фиалками! Бессовестный, он оказывается и в духах разбирается! Танцевать -это он,  правда, умеет...ну, нечего на меня смотреть! Уходите вон!(Подходит к столу и берет бутылку) Уж не варят ли дамы колдовской напиток по случаю Ивановой ночи?  Чтобы  не упустить свою счастливую звезду и свою судьбу не прогадать? Жюли: для этого главное -иметь хорошее зрение. Отчего вы не сядете?  Жан: -Не  могу  себе  этого  позволить в вашем присутствие. Жюли:- Но если я прикажу? Жан:- Мне останется только  повиноваться. Жюли: -Сядьте  же! Нет, погодите! Не дадите ли вы мне сперва чего-нибудь выпить? Жан: -Угощайтесь! Жюли: -Благодарю. А  вы? Жан: -Я не  любитель, но  уж  как прикажет фрекен. Жюли: -Прикажет? Я полагаю, как  любезный  кавалер  вы  должны  составить  даме  компанию. Жан: -Это   вы  верно  заметили. Жюли:- Выпейте  же  мое  здоровье! Жан :-Здоровье  моей  повелительницы! Жюли: -Браво! А  теперь целуйте туфельку!, и все будет прелестно! Превосходно! Вам бы быть актером.(Пытается поцеловать Жюли в губы. Та отшатывается).
   Жан:(в бессилии)Да что же это такое...Да когда же это кончится...Ты же актриса, черт тебя дери! Ты сыграла  уйму  ролей, что ты  зациклилась  на своей недорезанной графине!? (Достает ящик с архивом и швыряет фотографии) Лариса из «Бесприданницы»,чем хуже?! Вспомни, как тебя, словно бабочку к огню, тянуло самым непреодолимым образом в эту волшебную страну - любовь?!. Вот  Аня  из «Вишневого сада»...ах, какая замечательная была роль!-«...Ты, мама, вернешься скоро, скоро...Мы  будем  читать  в  осенние  вечера, прочтем  много-много  разных книг, и перед нами откроется новый, чудесный мир...». Роксана из »Сирано»...
    Что я тебе скажу?  Все то...  все то...все то...  Чем озарен мой ум, чем сердце залито!  Слова любви моей все сразу брошу!  Да, наконец  тебе отдам я сердца ношу!  Я нес ее один, она мне тяжела: Мне надо, чтоб и ты ее себе взяла!
Боже, как я играл Сирано! Ну почему бы тебе не влюбиться в него?! Клянусь, я бы откликался на это имя, тем более мне всегда хотелось на него походить...Не в смысле носа, конечно...Хотя...
  Знаешь, в детстве я долгое время мечтал клоуном стать...К нам в  городок ранней осенью приехал цирк «Шапито»...Установили его прямо за нашей школой...Мы с пацанами помогали после уроков рабочим  столбы  закапывать  да опилки таскать...Всё торопили их, никто из нас цирка до этого не видел. И, о, счастье, эти же  мужики потом на входе билеты отрывали. Нас запомнили... Странно, от цирковых номеров в голове ничего не осталось,  а вот  шталмейстера хорошо  помню - его походку на почти прямых ногах, усики, набриалиненные  волосы, громкий  гнусавый  голос:  -Выступает  Александр Бриллиантов! И  клоуна помню...Боже, Какой он был смешной! Я, собственно, ради него и ходил на все представления...В конце концов он меня заприметил -я заливался смехом, как безумный, голос у меня был высокий, звонкий, не ломанный еще...Он потом,  зачастую, в мою сторону  репризы подавал...Такой немолодой дядька надевал рыжий парик, красный нос, выходил на манеж и смешил  меня, пацана...Было что-то в этом такое...ненормальное, что ли...в хорошем смысле...  Этот самый Бриллиантов был силовой жонглер, у них с клоуном интермедия  была...Он  жонглировал  двухпудовыми  гирями, а  потом предлагал клоуну проделать этот трюк прямо над ним...Тот с ужасом  ложился  на  помост, долго  устраивался, корчил  рожи, истово крестился,»прощался» с  жизнью...и, в  самый  последний  момент, когда  Александр Бриллиантов заносил над ним гирю,  вскакивал и кричал кому-то в зал истошным голосом:  Мама,  не забудь, деньги под матрасом!.. Боже, как я смеялся! Хохотал и не мог остановиться...На меня потом долго смотрели, как на местную  достопримечательность, и  тетки  показывали  детям на меня пальцем и говорили: вон пошел тот мальчик, который в смеялся в цирке...
    Театр часто снится мне по ночам...Не знаю, если б мне предложили вернуться, сумел бы я опять выйти на сцену: говорить, смеяться, плакать так, как будто я себя дома, в то же время зная, что на меня нацелены сотни глаз...Ведь это требует,  в принципе, ужасной храбрости, а я ее, кажется, подрастерял...И все же,  я бы попробовал...А ты?..
По радио  начинает  звучать  сцена  из спектакля «Фрекен Жюли»,которая как бы всплывает в их памяти. К концу диалога Жан и Жюли «разыгрывают» сцену на ковре. Неудачно.)
  -Что-то голова шумит, наверное,  давление повышено. Не слышала, какая  будет  завтра погода?  (Подходит к радио, выворачивает звук. Голос диктора:... ферное  давление  продолжает  понижаться.)
   Да, представь  себе, в голове повысилось, а там понизилось! Во всяком деле нужна тренировка, а в этом особенно!  По  твоему, так  и штангист, если  он  три  месяца  не  подходил  к снаряду,  накопит столько сил, что сразу установит  мировой  рекорд?! И  потом, этот болван  художник  одел тебя так,  что не знаешь с какой стороны подступиться - пока справишься с одними сапогами  всякое  желание пропадет. А  главное, на  фига мне сдалась эта Жюли! Я люблю конкретно тебя! Тебя - в тапочках, байковом халате, даже  с  бигудями, но никак не в галифе. В них ты походишь на жокея. В лучшем случае, на кавалерист- девицу Надежду Дурову! Ха! Тебе не кажется, что для тебя это был бы отличный псевдоним? (Жюли  отыскивает  в  коробке рыльце  Пятачка) Господи, это же Пятачок! Дружище, дорогой! Я потрясающе играл  Пяточка! Меня за него хотели выдвинуть на «Золотую маску», да Управление культуры в последний момент передумало –там решили, что «свинье»  не  под  каким  соусом «Маску» не дадут. Но все - равно я  ему  очень  благодарен!(Надевает мордочку)- Трудно быть очень маленьким существом. Конечно, кажется, что терлим –бом-бомкать легко, но далеко не каждый с этим справится. А это грамота по случаю исполнения роли Ильича, за нее я таки отхватил премию в двадцать пять рублей! Товарищи! Когда женщина  надевает вместо сарафана штаны, это оппортунизм и, чтоб добиться от нее исполнения супружеских обязанностей, нужно обрушиться  на нее всей мощью  вашего  пролетарского  желания...(Жюли  в  тем  временем читает кое-то письмо.) - Это мне... дай его сюда!  (Жюли показывает, что оно адресовано ей) Ну и что?! Подписано тебе, а адресовано мне! Брось сейчас  же! Это тебя не касается! Это и меня не касается! Это касается  только  психического  здоровья  Кристины! Если в этом письме она пишет, что ты наша дочь, то в следующем заявит, что я ее мать! Это бред! Понимаешь ты, бред!!! Бред больного человека! Она сама не понимает, что говорит! Я все подсчитал! Когда ты появилась на свет я  еще учился в седьмом классе, причем за три тыщи верст от твоего роддома! Просто эта шизофреничка начиталась древних греков! Она возомнила, что я, прочтя  письмо  взреву, как  царь Эдип и вырву себе глаза! Водила бы нас с тобой потом на веревочке - слепого и немую… показывала за деньги на Октябрьском рынке!
(Звонок) -Да! Ты сумасшедшая! Если хочешь остаться, живой никогда не попадайся мне на глаза! А я что сделаю, если  ты  пять  лет спать не можешь?.. Меньше пей! Какой ключ? От какой квартиры?! А на черта он мне сдался ключ от твоей квартиры?! Ах, от моей квартиры… ... Но  ты  же  говорила, что потеряла его... Ты заходила сюда без меня...Зачем!? За какой бритвой!? Простить... нет, это мне не по рангу... такие грехи отпускаются только Господом...
    (Приближается с трубкой к Жюли) Да, да, это Кристина, твоя ближайшая подружка по  коммунальному  коридору, твоя  нареченная мать подменила на спектакле бритву! На! на! Скажи ей все, что ты о ней думаешь! Позови ее на нашу «серебряную свадьбу»! Скажи ей спасибо за то, что она лишила тебя нормальной семьи! что отняла у тебя будущее! Поблагодари ее за то, что в течении пяти лет ты, по ее милости, была уверена, что живешь со своим убийцей! Неужели ты и сейчас не можешь ей ничего сказать!? Говори! Говори, твою мать!
   А может не будем терять время и  доиграем  наш  затянувшийся спектакль?  И, поскольку  он идет в юбилейный день и в последний раз, я посвящаю его твоей любимой подруге!
Через полчаса, фрекен, вернется граф, ваш отец, и тогда...Если бы ваш отец приказал мне перерезать собственную глотку, я бы его послушался.(Хватает бритву и протягивает ей) Вот метла! Может, я не ясно выражаюсь?.. Может быть не стоит изъясняться  аллегория-ми?!. (Кричит) Вот  тебе  бритва, иди  в свою комнату и вскрой там наконец-то себе глотку! Ну!! Ну!!! Ты же мечтала объединить игру  и реальность  в  один большой спектакль! Доведи его до логического конца! Мечта каждого артиста умереть на сцене! Что тебе мешает? Не можешь? Что  ж,  я, как любящий муж, просто обязан научить тебя, как это делается с первого раза! (Взмах бритвы. Кровь. Жан  падает.)
Жюли: Нет!.. Нет!!! (Пауза)
Жан: Что-то  я вспотел.
Жюли: Мерзавец...
Жан: Я всегда говорил, что если в человеке есть талант, значит  в  нем  есть  частичка  Бога.
Жюли: Идиот! –
Жан: А раз в нем есть частичка Бога, значит он способен творить   чудеса. А уж заставить заговорить немого...  (пренебрежительно машет рукой)
Жюли: Идиот... Дешевый фигляр!
Жан: Господи, дорогая, неужели ты не можешь хотя бы пять минут помолчать?            
Жюли:    Сукин ты сын! (Объятия, поцелуи...Повторяется та картина, в которой Жан
оказался не на высоте, но тут, похоже, все происходит на должном уровне, потому как из полной темноты доносится восторженный крик Жюли):
Жюли: Жан! Жан! О, Жан!!!
                Занавес


УЗДЕНСКИЙ АНАТОЛИЙ ЕФИМОВИЧ


Рецензии
Будем надеяться что премьера постановки состоится!!!

Геннадий Белоскурский   04.02.2016 07:41     Заявить о нарушении