Северные королевства, магический куб и... глава 9

                Глава III


                «...Я был когда-то странной
                Игрушкой безымянной,
                К которой в магазине
                Никто не подойдет.
                Теперь я Чебурашка,
                Мне каждая дворняжка
                При встрече сразу
                Лапу подает!..»

                Из м/ф. «Крокодил Гена».


           Батальвия встретила путешественников унылым мелким дождиком, лениво накрапывавшим с неприветливого низкого свинцового неба. Виктор, сидя в телеге, поглядел вверх, на непроницаемые тучи, затянувшие всё простанство до самого горизонта, и зябко подтянул мокрую рогожу себе на плечи. Телега наскочила на очередной ухаб, и он едва не упал на спину. Дождь распугал всех жителей, так, что проехав по смердящим нечистотами грязным, мощеным разнокалиберным камнем улочкам, они встретили лишь двух или трех горожан, торопливо шедших по своим делам мрачно втянув шеи в плечи и до самых глаз закутавшись в плащи.
           –     Бетти, ты пропустила поворот к трактиру, – подсказал Виктор своей вознице.
           –     О чем ты говоришь? – не поворачиваясь, откликнулась та. – Мы приглашены в королевский дворец! Н-но! – зычно поторопила она лошадь, как будто остановившуюся, чтобы послушать, о чем это заговорили люди.


           Виктор замолчал. Шпили и башни королевского замка виднелись сквозь моросящий дождевой туман где-то впереди, там, куда правила лошадь Бетти. Они продолжили свой путь, и минут через пятнадцать въехали на центральную площадь города.
           –     Смотрите, вот уже и мост! – радостно воскликнула Энджи.


           Она ехала верхом на вороной бандитской кобыле сбоку, чуть позади телеги, и получалось это у неё, надо сказать, очень даже неплохо. Слева на поясе у блондинки выглядывал из-под плаща хорошо знакомый Виктору эфес меча Ольвии. Орион, оставшийся без седока, ковылял прямо за спиной у Виктора, привязанный к телеге за уздечку, периодически недовольно прядая намокшими под дождем ушами и норовя носом ткнуться в затылок своему хозяину.


           «Ну, уж нет! – твердо решил про себя Виктор. – Чтобы я прибыл в королевский дворец, лежа в телеге и кутаясь под одеяльцем, как какой-нибудь старый больной доходяга? Не дождетесь!»
           –     Бетти, останови телегу! – вслух потребовал он.


           Девушка с готовностью натянула вожжи и кобыла охотно остановилась. Виктор молодцевато спрыгнул на мостовую, с трудом сдержался, чтобы не охнуть от резкой боли, которая пронзила его еще не зажившую до конца рану на левой руке и, стараясь держаться бодро, заявил:
           –     Я во дворец поеду верхом. А то приперся, понимаешь, герой на церемонию... Еще в коляску бы меня инвалидную посадили...
           –     Тебе помочь? – предложила Бетти. Она и не думала возражать.


           Виктор сначала хотел было отказаться, но потом, смерив взглядом Ориона, все-таки согласился. Они вместе с брюнеткой подошли к жеребцу, Виктор засунул ногу в стремя, а девушка слегка подсадила его. Он тяжело запрыгнул в седло, сделал неосторожное движение левой рукой и тут же опять почувствовал острую боль в предплечье. Видимо, на его лице все это отразилось, потому что Бетти сразу как-то вся напряглась, испуганно посмотрела на своего компаньона снизу вверх и спросила:
           –     Все нормально?


           Он сидел стиснув зубы и поэтому молча кивнул в ответ.
           –     Точно? – не унималась девушка.
           –     Все хорошо, Бетти, не беспокойся, - заверил её Виктор. Он уже перетерпел болезненный приступ и даже попытался улыбнуться своей помощнице. Видимо, получилось это у него не очень, потому что брюнетка внимательно и недоверчиво продолжала глядеть ему в лицо, но он только пришпорил своего коня и уже на ходу ещё раз подтвердил. – Все хо-ро-шо. Поехали!


           Бетти вернулась в телегу, и они продолжили путь по мосту в королевский замок. Оставшуюся дорогу Энджи ехала стремя в стремя возле Виктора, и все время внимательно поглядывала в его сторону. В случае необходимости, она в любую минуту была готова прийти на помощь своему раненому спутнику.


            Дворец роскошью Виктора не поразил. Дом Карлевана, если чем и уступал апартаментам короля Батальвии, так это разве что своими размерами и количеством гобеленов. Здесь были сотни гобеленов. Ими были завешаны стены многочисленных комнат и коридоров, залов и балюстрад. Если бы кто-то задумал покушение на местного короля – за этими плотными занавесками можно было бы спрятать хоть сотню, хоть тысячу убийц – никто бы их не заметил.


            После небольшой и скучной экскурсии по необъятным просторам дворца, в сопровождении камердинера, дорогих гостей проводили в отведенные каждому из них отдельные покои.


            Оставшись один, Виктор осторожно снял с себя доспехи, куртку, расшнуровал рубаху и оглядел повязку на левом предплечье. По ней расплылось небольшое свежее темно-красное пятно. Наверное, рана опять открылась, потому что рука снова напоминала о себе нехорошей пульсирующей болью. Глядя на окровавленный бинт, Виктор вспомнил, как они торжественно въехали в королевский замок.


            Их встретили пафосно, с почетным караулом и горнистами, и чтобы не ударить лицом в грязь, Виктор, в свою очередь, решил, подъехав к почетному караулу, лихо соскочить с коня. Все получалось очень даже здорово, но в тот самый момент, когда он, резко осадив Ориона и молодцевато махнув над седлом левой ногой, спрыгивал со своего скакуна, резко и громко затрубили горнисты. Орион, от неожиданности, слегка взбрыкнул передними ногами и Виктор, потеряв равновесие, со всего маху больно ударился левой стороной о седло. И как назло именно предплечьем. Ему было жутко больно, но он постарался не подавать вида. Вроде бы ему это удалось, и пока придворные лакеи водили их по дворцу, восхваляя своих короля и королеву, никто не заметил, как Виктор украдкой, когда его никто не видит, кривится от боли и потирает ушибленную руку. Не заметили этого даже увлеченные экскурсией Энджи и Бетти. Только теперь, после того, как их разместили по комнатам и, сообщив, что через два часа гостей проводят на званый ужин в присутствии монархов, наконец, оставили в покое, он смог посмотреть, что стало с рукой после неловкого соскока с коня.


            И вот теперь Виктор, глядя на расползающееся по повязке пятно крови, думал о том, какой же он идиот. Нужно было, конечно, быть аккуратнее, а то, как бы теперь не свалиться в обморок прямо за ужином у всех на глазах.


            Занятый своими мыслями, Виктор не заметил, что дверь в его покои бесшумно отворилась и в комнату протиснулась Энджи.
            –     Ну как ты тут устроился? – весело поинтересовалась она с порога но, увидев, что делает Виктор, тут же изменилась в лице, и с тревогой в голосе спросила. – Что с рукой?
            –     Да так, ничего особенного, заныла что-то, на погоду видать, – ответил Виктор, пытаясь скрыть повязку от девушки. Это ему не удалось, и она заметила кровь.
            –     Так. Значит, рана открылась, – с упреком в голосе констатировала блондинка и досадно вздохнула. – Эх ты, ковбой... Ну вот зачем, скажи на милость, тебе понадобилось это лихачество? Неужели нельзя было аккуратненько, соблюдая осторожность, слезть с коня? Ну, перед кем ты выделывался, а, Вить?
            –     Да я и сам чувствую себя полным болваном, – сознался Виктор. Ему действительно было теперь определенно стыдно за свою глупую браваду. Он сделал заискивающую мину и жалобно попросил. – Энджи, ты перевяжешь, а? – видя как девушка насупилась при  этих словах, глянул на неё виноватыми глазами и добавил. – Ну пожалуйста, хорошая моя... М-м?
            –     Отшлепать бы тебя по заднице как следует, – сокрушенно помотав головой и уступая своему компаньону, посоветовала сама себе Энджи. – Мальчишка. Ладно, садись на кровать, я сейчас повязку принесу и перевяжу.


            Пока мягкие и удивительно умелые руки блондинки осторожно промывали и перевязывали рану, они обменялись мнениями о замке. Энджи, как и Виктор, была не особенно в восторге. Кроме того, она сообщила, что собственно церемония назначена на завтра, а сегодня король желает лишь познакомиться поближе с героем-избавителем. Ради этого знакомства, в общем-то, и затевается упомянутый проводившими их лакеями званый ужин. На вопрос, как они с Бетти разместились, девушка ответила, что его спутниц поместили чёрте знает где, в противоположном крыле дворца. Как только их, как и Виктора, оставили в покое, она потихоньку пробралась сюда, а Бетти осталась у себя готовиться к светскому рауту.
            –     Между прочим, нам с Бет выделили наряды чуть ли не из гардероба самой королевы, – она мечтательно закатила глаза, – и косметику... Боже мой, наконец-то!
            –     Никогда не видел вас накрашенными, – между прочим, заметил Виктор, поглядев на Энджи и снова, в сотый, в тысячный уже, наверное, раз подумал о том, какая же она красивая.
            –     Ну вот, – закончив перевязку сказала девушка и поднялась со своего места. – Рана промыта, повязка свежая. И больше не хулигань, договорились? – она строго посмотрела на своего компаньона, а потом улыбнулась и почти бегом направилась к двери, бросив на ходу. – Ну ладно, я побегу наряжаться, до скорого, Вить.


            Блондинка удалилась, снова оставив хозяина покоев в одиночестве.
            –     Хм... Им, значит, наряды королевы... А мне? – вслух пробормотал Виктор, оглядывая комнату.


            С другой стороны необъятной кровати, аккурат возле очередного гобелена, обнаружился массивный резной стул с высокой спинкой. На этом стуле гость нашел заботливо сложенный комплект мужской одежды. Он придирчиво осмотрел обнаруженное платье и остался им вполне доволен. Это был великолепный, расшитый золотом, темно-бордовый бархатный костюм и ослепительно-белая батистовая рубашка. Подле стула стояли высокие и мягкие, из дорогой, тонко выделанной кожи, сапоги. Они были начищены до зеркального блеска. Не успел Виктор насладиться созерцанием одежды, в которой ему предстояло явиться перед монаршей четой, как появился ярко разодетый, словно попугай, дворцовый лакей и гость сообразил, что настало время собираться.


            Лакей полил Виктору из кувшина, подставив тазик, и тот умылся. Причем и кувшин с водой, и тазик были извлечены откуда-то из недр таинственного пространства за гобеленами и после мытья исчезли там же. Теперь слуга помогал приглашенной на раут особе одеваться и одновременно диктовал бесцветным голосом правила поведения на приеме у короля. От многочисленных указаний, запретов, поклонов и ритуалов у гостя пошла кругом голова.
            –     И самое главное, сударь, – застегивая последние крючки на его камзоле, предупредил лакей, – постарайтесь не перечить королеве. А то могут быть неприятности.
            –     Не перечить на предмет чего? – осторожно уточнил Виктор.
            –     Это все равно, – ответил слуга с непроницаемым лицом. – Главное не возражайте, и всё.


            Виктор пообещал. Лакей отступил от него на шаг, внимательно осмотрел придирчивым взглядом своего подопечного, стряхнул какую-то невидимую пылинку с его плеча и, повернувшись спиной к гостю, высокопарно произнёс:
            –     Прошу следовать за мной.


            Они прошли вереницей комнат и коридоров, разделенных двустворчатыми дверями, и оказались в огромном зале. Потолок этого помещения терялся где-то в сумрачной вышине, по стенам висели все те же бесконечные гобелены, изображавшие не то картины охоты, не то какие-то битвы, не то сцены из неведомых мифов, а между ними торчали многочисленные бра с изрядно коптившими восковыми свечами, которые довольно ярко освещали пространство вокруг.


            Посреди зала уходил вдаль к противоположной стене бесконечно длинный, сервированный на огромное количество персон, стол. По обеим сторонам стола, алчно взирая на разместившиеся там блюда, толпились многочисленные придворные, предвкушая скорую возможность утолить голод за королевский счет. Многие из этой пестрой оравы благородных бездельников негромко переговаривались между собой, из-за чего в зале стоял гвалт не хуже, чем на рынке в разгар базарного дня. Во главе стола, на дальней от Виктора стороне, угадывались два исполинских кресла. По всей видимости, это были места августейших особ. Лакей проводил Виктора вдоль стола и указал ему его место, которое располагалось неподалеку от монарших сидений.

 
            Определившись с положением во время предстоящего ужина, Виктор присоединился к толпе ожидающих трапезы, поискал глазами своих компаньонок, не нашел, и стал смотреть на дверь, из которой, как ему казалось, должны были выйти к гостям король с королевой.


            Не прошло и пяти минут, как эти самые двери распахнулись, оттуда вышел церемониймейстер, гулко стукнул об пол своим длинным и тяжелым посохом и громко провозгласил, глядя невидящим взглядом куда-то сквозь притихшую толпу:
            –     Его величество король Батальвии Эдвард VIII и её величество королева Батальвии Элизабет Трельдийская!


            Вошли король с королевой, церемонно держа друг друга за вытянутые вперед руки. Вся толпа у гобеленов, при виде августейшей четы, немедленно согнулась в поклоне. Виктор тоже почтительно поклонился, прижав правую руку к груди. Монархи расположились за столом на своих местах, королева сделала знак рукой, и после этого стали рассаживаться все остальные.


            Виктора церемониймейстер разместил неподалеку от короля, возле какого-то напыщенного, совершенно лысого, старика, у которого был такой вид, будто он все время силится что-то вспомнить и не может. Бросив брезгливый взгляд на Виктора, старик демонстративно отвернулся к королю и королеве, не обращая более внимания на своего соседа. Напротив сидели сплошь чрезвычайно важные персоны преклонных лет, с презрением и недоумением глядевшие на оказавшегося рядом с ними чужака. Они решительно не понимали, кто он такой и что тут делает. Как помнил Виктор из давешнего напутствия лакея, обычно за столом рассаживаются согласно влиятельности и происхождению, следовательно, вокруг него были, вероятно, родственники и высшие сановники монаршей четы.
            «Мда, чувствую, развеселый намечается обед», – мрачно вздохнул про себя Виктор и обратил свой взгляд на августейших особ, принявшись наблюдать за этой весьма странной и даже удивительной парой.


            Король был маленьким сухоньким старичком с хищно загнутым орлиным носом и пустыми бегающими водянистыми глазками. На лице его, почему-то, все время блуждала непонятная идиотская улыбочка. Выглядел самодержец точь в точь, как дурачок из психушки. Впечатление это усилилось, когда обслуживавший короля за столом слуга повязал монарху на шею детский слюнявчик.


            Королева смотрелась прямой противоположностью своего супруга. Элизабет была необъятных размеров дамой, ростом, пожалуй, выше Виктора на добрых пол головы, с пышным бюстом и огромным животом, который не могли скрыть никакие корсеты. Грубые, почти мужские черты лица августейшей особы подчеркивались кустистыми, сросшимися у переносицы бровями. Над верхней губой у неё росли заметные усы, а на щеке, возле самого носа, темнела здоровенная папиллома.


            Виктор внутренне посочувствовал королю, а в его лице и всем остальным монархам – на женщине с такими внешними данными могли заставить жениться только очень важные государственные интересы. Тут королева повернулась к нему и её толстые, густо накрашенные губы осклабились в похабной улыбке, обнажив нестройный ряд кривых желтых зубов. Причем нескольких из них в обеих челюстях явно не доставало. Одарив чужака своей незабываемой улыбкой, она что-то шепнула церемониймейстеру, и тот незамедлительно проорал:
            –     Король и королева желают видеть подле себя героя-избавителя от свирепой банды!


            Виктор почувствовал, как за его спиной, словно из-под земли, вырос безмолвный лакей. Гость не спеша привстал со стула, лакей тут же услужливо отодвинул сиденье в сторону, помогая ему выйти из-за стола.


            Подойдя к королю на расстояние трех шагов Виктор остановился и согнулся в низком поклоне.
            –     Хе-хе, – услышал он картавый старческий голос. – А это еще что за засыанец?
            –     Его величество приветствует доблестного героя! – громко провозгласил распорядитель.
            –     Ты чо пыипеуся, засыанец? – продолжал свой допрос его величество.
            –      Заткнись, идиот, – властно оборвал государя грубый и хриплый голос королевы, – это же наш герой... – и обращаясь к Виктору, она добавила сиплым кокетливым басом. – Подойди ближе, ну же, не бойся, наш отважный избавитель.


            Виктор выпрямился и сделал три шага, разделяющие его и монаршею чету. При этом король запустил в гостя оливкой из ложки, словно из катапульты, стукнув по её краю. Виктор увернулся от оливки, услышал, как она звучно шмякнулась обо что-то, и  негромко крякнул стоявший позади лакей. Король торжествующе хихикнул, но немедленно получил смачную затрещину от королевы и приумолк, по-детски надув губы.
            –     Не обращайте внимания, – махнула рукой Элизабет, – его величество сегодня пребывает в несколько меланхолическом настроении, сударь... Как вас там? Э-э... Виктор, кажется?
            –     Вы совершенно правы, ваше величество, мое имя Виктор, – подтвердил он.


            Королева снова плотоядно осклабилась и протянула Виктору свою толстую руку для поцелуя. Он обошел вокруг стола за её спиной, галантно встал на одно колено и, превозмогая отвращение, аккуратно приложился к тыльной стороне жирной длани. Затем Элизабет взяла его этой же рукой за подбородок, приподняла голову, взглянула гостю в лицо и с похотливой ухмылкой на своей грубой физиономии проворковала густым басом:
            –     М-м-м, какой хорошенький! Увидимся вечером...


            Она игриво подмигнула Виктору, а он все это время никак не мог оторваться от созерцания папилломы на её лице, которая, казалось, жила своей собственной, совершенно отдельной от хозяйки жизнью, притягивала, словно гипнотизируя, взгляд собеседника королевы.

         
            Тут неожиданно оглушительно чихнул король и из его носа, через все лицо, до самого слюнявчика, протянулась густая зеленая сопля. Видя, что лакей тянется вытереть её салфеткой, король стремительно утерся рукавом и за это снова получил затрещину от королевы.
            –     А чо он йезет? – плаксиво стал оправдываться монарх, – Он пеывый насяу, а я виноват? Скажи же?


            С последним вопросом государь обратился непосредственно к Виктору, тот оторопел и стал лихорадочно соображать, что же следует ответить сконфуженному самодержцу на столь прямой вопрос. Спасение из пикантной ситуации пришло от церемониймейстера. «Вам пора на место», – шепнул он на ухо гостю, который так и не произнеся ни звука, ещё раз напоследок отвесив поклон, вернулся за стол.


            Королевская кухня, в отличие от самих монархов, приятно удивила. Виктор с удовольствием попробовал несколько неведомых ему, но весьма вкусных салатов, отведал большой ломоть печеной, фаршированной овощами, рыбы и с аппетитом съел великолепно прожаренный телячий стейк. Все это он запивал вполне приличными белым и красным винами, которые услужливо подливал слуга всякий раз, когда кубок гостя становился пустым.


            Окружающие его вельможи чопорно беседовали о каких-то неизвестных Виктору дворцовых интригах, политике и периодически довольно скабрезно шутили. Во время трапезы выступали несколько бардов, исполняя свои баллады во славу короля и, в особенности, королевы. В этих балладах она выступала хрупкой красавицей, с кротким нравом и внешностью, коей не переставали восхищаться чуть ли не все благородные мужи королевства.


            Периодически появлялся королевский шут, при виде которого король оживлялся, и они начинали вместе шалить, причем король своими выходками зачастую превосходил своего шута. Особенно Виктора позабавило, когда его величество укусил какую-то пожилую даму за ногу под столом, она с визгом вскочила, король немедленно вылез из-под скатерти, виновато шаркнул ногой по полу и сконфуженно пробормотал: «Ой, пыасти тетенька. Пыосто мясо всё сьейи, а мне так захотеуось косточку обгуодать...».


            Пожилая дама решила картинно брякнуться на стул, изображая обморок, но король, ехидно усмехнувшись, неожиданно ловко для своих лет, убрал сиденье из-под её костлявого зада. Когда дама осознала, что стула под пятой точкой нет, было уже слишком поздно. Обморок куда-то сам собой улетучился, благородная особа душераздирающе заорала и с удивительным при её телосложении грохотом повалилась  задницей на пол, при этом, в инстинктивных попытках удержать равновесие, стянув на себя скатерть с посудой. Получилось шумно и забавно. Тут же подскочили вездесущие лакеи и помогли подняться болезненно потирающей ушибленные места тетке. Король же был в восторге от своей проделки, правда его радость была недолгой и закончилась очередными тумаками от королевы, после которых монарх был водворен на свое место за столом, а придворный шут с позором изгнан с глаз долой.


            Лишь только устроившись в огромном кресле, Эдвард VIII вдруг ясным голосом доверительно сообщил своей супруге:
            –     Кажись я описауся...


            Когда же королева возмущенно к нему повернулась, он просиял и добавил виновато:
            –     И обкакауся... Пыасти...
            –     Пошли, усрань! – устало вздыхая, скомандовала ему королева, вставая сама и делая знак своему мужу.


            Его величество поднялся со своего места и таким характерным движением поправил сзади штаны, что Виктор тут же понял: король ни слова не соврал супруге. К тому же, отчетливый запах пареной репы, исходящий от Эдварда VIII, довольно быстро распространяясь, достиг гостей, включая и новоявленного героя-избавителя.
            –     Его величество, короля Батальвии Эдварда VIII и её величество королеву Элизабет Трельдийскую ожидают важные государственные дела, по причине коих они вынуждены с чувством глубокого сожаления незамедлительно покинуть гостей и удалиться! – громогласно объявил мажордом.


            При этих словах все присутствующие в зале встали и, повернувшись к монаршей чете, и низко поклонились. Исподлобья Виктор наблюдал за тем, как король, семеня через весь зал к дверям, после каждого шага брезгливо пытался рукой оттянуть прилипавшие к заднице мокрые штаны.


            Августейшие особы с достоинством удалились. Теперь в зале стало шумно, особенно на дальнем от Виктора конце стола, где собрались менее знатные, зато в большинстве своем гораздо более молодые участники банкета. Там то и дело раздавались громкие здравицы и смех.


            Посидев какое-то время на своем месте и видя, как то тут, то там пожилые придворные вельможи встают из-за стола и, откланявшись, уходят восвояси, Виктор, чувствуя, что есть и пить он больше не в состоянии, тоже встал, отвесил легкий поклон и направился к дверям, противоположным тем, в которые удалилась монаршия чета.


            Уже подойдя к самому выходу из зала, он вдруг услышал, как его окликнули. Это была Энджи. Виктор обернулся, посмотрел на подошедших к нему компаньонок и обомлел. Казалось бы, за этот месяц он должен был бы привыкнуть к их внешности, но...
            –     Как тебе наш макияж? – игриво поинтересовалась Энджи, вертясь перед своим собеседником.


            Накрашены девушки были умело, искусно подчеркнув и без того красивые черты лица. Волосы у обеих были уложены в великолепные пышные прически. Разодетые в дорогие платья, они стали похожи скорее на богатых и знатных придворных дам, чем на спутниц простого парня, коим и являлся Виктор.
            –     Вы неотразимы... – искренне восхищаясь, пробормотал он. – Я ослеплен... как же вы прекрасны, девчонки!
            –     Ха-ха! Мы старались, – обольстительно улыбнулась Бетти.
            –     А ты куда? Уже уходишь? – удивилась Энджи.
            –     Да, – утвердительно кивнул головой Виктор. – У меня там, – он кивнул в ту сторону, откуда пришел, – таких, как вы, красавиц не случилось.
            –     Тогда давай с нами! – немедленно предложила Энджи.
            –     Да нет, думаю, не стоит, – отказался он. – Завтра церемония еще предстоит... Да и рука что-то побаливает. Я, пожалуй, пойду, отдохну.
            –     Ну, как знаешь, а мы еще повеселимся! – воскликнула Бетти.
            –     Только, поаккуратнее с вином и кавалерами, ладно? – на всякий случай предостерег её Виктор. – А то я пока ещё не в форме для дуэлей.
            –     Не беспокойся, – ответила за подругу Энджи, – я прослежу за этой дрянной девчонкой!
            Сказав так, она подмигнула своему собеседнику и в шутку хлопнула брюнетку по попке. Из этого Виктор заключил, что девочки были уже изрядно навеселе.
            –     Ну ладно, пошли уже бухать, сучка! – крикнула Бетти, расхохоталась и потянула Энджи за руку к столу.


            Виктор иронично покачал головой, при этом улыбаясь, сам не понимая, чему и быстрым шагом вышел из зала.


            «Плохо это все кончится», – опасливо подумал он. А еще подумал, что зря согласился ехать на эту дурацкую церемонию и поймал себя на мысли о том, что ему неприятно то, что Энджи и Бетти остались на званом обеде без него. «Э! Да ты ревнуешь, братец!» – сказал он мысленно самому себе, и был вынужден согласиться с этой мыслью. Он ревновал. Он вспоминал то, как выглядели его компаньонки перед их расставанием и ревновал снова. А они так легко отказались от его общества. Ни уговоров, ни сожаления... ничего!


            В таких размышления он, в сопровождении слуги, добрался до выделенных ему апартаментов, вошел внутрь, бесцельно побродил по своим покоям, разглядывая многочисленные гобелены невидящим взглядом, потом присел сбоку на широченную, как футбольное поле, кровать с балдахином и аккуратно ощупал больное предплечье.

 
            Говоря о руке, Виктор не врал. Рана действительно ощутимо давала о себе знать тупой ноющей болью.


            Посидев некоторое время в задумчивости, он решил воспользоваться свободным временем и помыться. Сообщив об этом желании ожидавшему за дверями в коридоре неотлучному лакею, который, как понял Виктор, целиком и полностью обслуживал его персону в продолжение всего времени визита в замок, он решил снять туго обтягивающую верхнюю одежду, чтобы несколько унять надоевшую боль. Только гость расстегнул последний крючок на куртке, как давешний слуга вернулся и сообщил, что горячая вода для Виктора готова. При этом даже выходить, оказывается никуда не потребовалось. Лакей просто прошел в комнату гостя, откинул очередной гобелен и проводил чужака, через маленькую внутреннюю дверь, в соседнее помещение, где возвышалась огромная дубовая бадья, наполненная дымящейся теплой водой. 


            Виктор с удовольствием вымылся и аккуратно промыл свою рану. За этим занятием ему прислуживала симпатичная молоденькая служанка, которая все время, как завороженная, не сводила глаз с черного запекшегося рваного рубца на левой руке своего подопечного. А когда подавала гостю простыню и Виктор встал, чтобы вытереться, опустила взгляд и смущенно хихикнула.
            –     Как тебя зовут? – спросил он, принимая простыню и приветливо ей
улыбаясь.
            –     Лора, – ответила служанка. Лицо её залилось пунцовой краской и она снова хихикнула.


            Виктор хотел сказать еще что-то, но тут опять появился тот же самый лакей, что привел его сюда, и сообщил, что гостя и героя-избавителя желает видеть её величество королева Батальвии Элизабет Трельдийская.
            –     Что ей надо? – спросил Виктор у слуги и по его лицу понял, что сморозил глупость. Сконфуженно кашлянув, он попросил: – Помогите мне одеться и проводите меня.


            Они вернулись к Виктору в покои, слуга помог гостю снова облачиться в тесную придворную одежду, после чего они вместе вышли  из комнаты и принялись петлять по коридорам замка. Затем лакей неожиданно нырнул под один из гобеленов и, схватив за рукав, затащил туда же оторопевшего чужака. Там, в полумраке, обнаружилась небольшая потайная дверца. Слуга отворил её и указал жестом Виктору, чтобы тот входил. Гость, нагнувшись, протиснулся в низкий проем и створка за ним тут же захлопнулась.


            Виктор оказался в обширном, слабо освещенном помещении, посреди которого возвышалась гигантских размеров кровать, гораздо больше, чем та, что стояла в выделенных ему самому апартаментах. Необъятное ложе было прикрыто сверху полупрозрачной кисеёй исполинского балдахина. Пахнуло слабым медвяным запахом благовоний.


             «Будь я проклят, это же спальня королевы!» – ошеломленно догадался Виктор, с тревогой начиная соображать, что к чему. Его мысли оборвал грубый и хриплый голос её величества, донесшийся откуда-то из обширного пространства под балдахином.
             –      Ну, иди же ко мне, мой герой! – томно прорычала она, и Виктор, наконец, различил контуры огромного живота, возвышающегося над поверхностью циклопического ложа на весьма значительную высоту.
             –      О, моя королева, – изображая из себя подобострастного вассала выдохнул Виктор, подошел к кровати, встал на одно колено и склонив почтительно голову.
             –      Ко мне, ко мне, мой цыпленочек, – снова подала голос Элизабет Трельдийская и неожиданно проворно вынырнула из-под балдахина, пытаясь схватить посетителя в охапку и затащить в постель.


             Виктор, вяло упираясь, лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Его абсолютно не прельщали мощные тиски августейших ласк. В памяти всплыла папиллома на лице королевы, и ему стало совсем тоскливо, однако в этот момент в голову пришла спасительная мысль, столь же глупая, сколь и дерзкая, но больше Виктор все равно ничего не придумал.
             –     О, моя королева! – повторил он и картинно взмолился, делая вид, что готов немедленно разрыдаться в голос от досады. – Не вели казнить! Всё, чего я желаю на этом свете, это поскорее оказаться в твоих вожделенных объятиях, но мое положение не позволяет мне сделать этого. Ибо больше жизни и влечений своих, я чту святую честь моей королевы.
             –     Я нихрена не поняла, – после паузы озадаченно отозвалась её величество, перестав, тем не менее, тащить своего гостя в постель. – Что там еще?
             –     Дело в том, моя королева, – доверительно объяснил Виктор, – что бандиты перехватили меня как раз по пути в Трельд, к лекарю, который лечит некоторые пикантные болезни...
             –     Погоди-ка... так ты что, болеешь чем-то что ли? – насторожилась она.
             –     О, да, моя королева, к моей великой печали, это так – сделав кивнул Виктор и его лицо приняло скорбное выражение.
             –     Чем же ты болеешь? - продолжала допрос её величество.
             –     Видите ли, у меня шанкр, – не моргнув глазом соврал Виктор.
             –     Эт' что еще за хрень такая? – удивилась Элизабет.
             –     Триппер! – без лишних слов, сокрушенно пояснил Виктор.
             –     О, черт, какой облом! – королева разочарованно обмякла. – Лечились мы от этой гадости разок, такая х*рня... Ну, что ж тут поделать? Всякое бывает... Слушай, может, тебя моему придворному лекарю показать? Он в этих делах толк знает!
             –     Нет-нет, не стоит беспокойства, – запротестовал Виктор, изображая кроткое смущение. – С таким вопросом я лучше уж к своему лекарю обращусь. Дело-то, ведь пикантное, будут толки, да еще после моего визита во дворец...
             –     Вообще-то да, тут ты прав... Ну, как знаешь, моё дело предложить... – задумчиво пробормотала королева оценивая сложившуюся ситуацию. –  Эх, жаль, такой красавчик и на тебе... Но вообще-то ты поступил благородно, что предупредил. Если бы заразил нас, тебя непременно бы повесили по нашему приказу... Ладно уж, ступай, – разрешила она, наконец, и добавила, – Да смотри, не забудь: завтра утром церемония твоего посвящения, а потом вали к своему лекарю на все четыре стороны. Я никому не расскажу, не бойся. Да! – окликнула она направившегося было к заветной дверце посетителя. – Отправь-ка к нам того лакея, что привел тебя сюда.
             –     Вы так любезны, моя королева, будет исполнено... – Виктор еще раз согнулся в поклоне.
             –     Давай, давай, дуй за лакеем, обломщик! – раздраженно гаркнула Элизабет и гость пулей вылетел из спальни.

             Очутившись за дверью он едва не наскочил на уже знакомого ему слугу. Похоже было, что этот хитрый проныра, находясь снаружи, пытался подслушивать происходившее в королевской опочивальне.
             –     Вас ожидает к себе её величество, милейший, – ехидно сообщил лакею Виктор, изящным жестом показав на дверь, из которой только что вышел сам.

 
             Слуга немедленно изменился в лице, горько вздохнул, закатил очи горе и обреченно шагнул за порог спальни Элизабет Трельдийской.


             Виктор вернулся к себе в апартаменты. Он был доволен собой. Так доволен, что даже рана на руке перестала болеть. Осторожно стянув с себя куртку и штаны, Виктор расстелил постель и с чувством блаженства бухнулся на мягкую хорошо взбитую перину. Как давно уже он не спал на настоящей пуховой перине! С тех самых пор, как в его жизни появились Бетти и Энджи. При воспоминании о своих компаньонках он ощутил некую смесь щемящего беспокойства и бурной ревности, но потом решительно отбросил неприятные мысли, сладко потянулся и вдруг осознал, что неимоверно устал за этот длинный и суетливый день, а впереди была ещё церемония посвящения его в рыцари...


             Виктору вдруг показалось, что он слышит знакомое смущенное хихиканье.
             –     Лора? – спросил он в пустоту, и тут же увидел служанку.


             Она гасила свечи в канделябрах его комнаты. Видимо, кто-то распорядился, догадавшись, что гость собирается спать, а может девушка решила сделать это по собственной инициативе.
             –     Да, сударь, – отозвалась Лора тонким звонким голоском.
             –     Подойди ко мне, – попросил её Виктор.


             Девушка молча подошла к его кровати.


             Виктор привстал, крепко обнял служанку правой рукой за талию и притянул к себе в постель. Гасильник, выпал из её рук и со стуком упал на пол. Она почти не сопротивлялась его жарким объятьям. Виктор неловко пытался снять с Лоры платье, действуя одной только правой рукой и девушка, отдавшись нахлынувшему желанию, стала сама торопливо стаскивать с себя остатки одежды. Они оба закружились в буре охватившей их страсти, словно в забытьи. Лора вынула гребень из своих волос, и её пышная каштановая шевелюра расплескалась по подушке. Девушка прикрыла глаза, предаваясь ощущениям любовных игр. Виктор нежно ласкал стройное молодое тело, и его дыхание все учащалось, в такт движениям. Лора тихонько постанывала от наслаждения, обнимая и целуя Виктора в лицо и шею...


             После жаркой сладостной карусели оба обессилевшие, но довольные, лежали на измятой перине. Лора положила голову на грудь Виктору и нежно гладила рукой его повязку.
             –     Тебе было очень больно? – шепотом спросила девушка.
             –     Да, – просто ответил Виктор.
             –     Это страшно, сражаться с бандитами? – снова подала голос Лора.

 
             Виктор повернул голову и посмотрел на неё. Лицо девушки выражало вполне серьезное чувство восхищения.
             –     Ты знаешь, – честно сознался он, – когда сражаешься, не думаешь ни о чем, кроме противника. Иначе не выжить. Всё остальное приходит уже потом. Страх, боль, усталость, осознание происшедшего... всё приходит потом.


             Виктор запустил растопыренную пятерню в густую каштановую шевелюру
Лоры и нежно, словно гребнем, несколькими неспешными движениями пригладил её волосы.
             –     Ты настоящий герой, – тихим голоском, с наивной прямотой заявила девушка, сильнее прижавшись щекой к его груди, обняла своего собеседника и благоговейно притихла.


             Виктор сам не заметил, как заснул.


             Разбудил его все тот же надоевший лакей. Он, оказывается, уже не был в покоях королевы Элизабет, а стоял возле кровати Виктора и смотрел на своего подопечного сверху вниз.
             –     Просыпайтесь, сударь, – скомандовал слуга своим обычным бесцветным голосом, – подали ваш завтрак, – он кивнул на стоящий перед Виктором на кровати поднос на маленьких ножках.


             На подносе присутствовала серебряная тарелка с дымящейся яичницей из трех яиц, добрый кусок поджаренного до хрустящей корочки бекона, несколько ломтей хлеба и серебряный же кубок парного молока.


             Лора исчезла без следа, так что Виктор даже засомневался – не приснилось ли ему всё произошедшее накануне в постели.
             –     Благодарю вас, вы очень любезны, – кивнул он и, взяв в руки нож с вилкой, быстро уничтожил еду. Осушив кубок, Виктор довольно откинулся на подушку и сладко цыкнул зубом.
             –     Позволю заметить, сударь, – бесцеремонно напомнил лакей,прерывая идиллию гостя. – Через полтора часа церемония вашего посвящения в рыцари. Рекомендую поторопиться со сборами, так как для прохождения предстоящего обряда вам надлежит явиться пред очи короля в боевых доспехах.
             –     В таком случае, будьте так добры, помогите мне их надеть! – воскликнул Виктор, вскочил с постели и едва не опрокинул поднос, который слуга успел торопливо подхватить обеими руками, а потом убрал куда-то в бесконечное пространство за ближайшим гобеленом.


             Виктор тщательно умылся, надел чистое нижнее белье, свежую батистовую рубаху, затем натянул кожаные штаны и куртку, сапоги, а потом, с помощью слуги, облачился в доспехи. Несмотря на помощь лакея, на сборы у них ушло никак не меньше часа. Все это время слуга хмурился и молчал. По всей видимости, ночь в королевских покоях далась ему весьма нелегко.


             Когда же с нарядами было покончено, они вместе прошли к выходу во внутренний двор замка. Там уже находились под навесом два трона, по обе стороны от которых застыли по стойке «смирно», не шелохнувшись, стражники в одинаковых латах, наверное, гвардейцы. Справа и слева от стражников покоились несколько стульев и кресел для приближенных к королевским особам. Чуть поодаль от монарших сидений и мест знати, опять-таки с обеих сторон, присутствовали уже знакомые Виктору горнисты. Они стояли, вытянувшись в струнку, прижав свои горны к бедрам.

 
             Всюду развевались сине-желтые батальвийские флаги. От выхода из замка и до навеса с тронами была раскатана красная дорожка. По сторонам от этой дорожки стояла плотная толпа всевозможных пестро одетых зевак обеих полов, различных положений и титулов. Непосредственно от дорожки зрителей отделяли две шеренги таких же одинаковых, как и возле тронов, гвардейцев. Над толпой, как обычно, слышался негромкий ропот множества голосов. Видимо, присутствующие обсуждали прошедший пир и предстоящее зрелище.
             –     Его величество король Батальвии Эдвард VIII и её величество королева Батальвии Элизабет Трельдийская! – донесся до Виктора знакомый голос церемониймейстера, и мимо него неспешно проследовали монархи, в сопровождении обширной разномастной свиты. Августейшие особы прошли по дорожке, слегка кивая головами направо и налево, приветствуя этим жестом собравшихся гостей, которые замерли, склонившись в низком поклоне. Затем королевская чета расположилась на тронах, свита также расселась по своим местам, и действо началось.


             Трижды оглушительно протрубили горнисты, после чего мажордом объявил:
             –     Благочестивый Виктор!


             Услышав свое имя, виновник торжества вздрогнул. Кто-то сзади несильно подтолкнул его в спину, и он медленно и неуверенно, спотыкаясь, поплёлся к навесу с тронами. Все вокруг смотрели на него, и от этого Виктор волновался ещё больше. Проходя по дорожке, он все время искал глазами в толпе лица своих спутниц, но так и не найдя, дошел до постамента, опустился на одно колено и склонил голову, как накануне учил его лакей.


             Вслед за тем королевский глашатай зачитал длинный королевский указ о посвящении героя-избавителя в рыцарский титул и о причинах этого его решения, после чего горнисты опять трижды протрубили в свои горны, а потом Виктор услышал в наступившей звенящей тишине едва различимый шепот королевы:
             –     Возьми меч, придурок!


             Прошло несколько мгновений, показавшихся Виктору целой вечностью. Наконец к нему подошел король Эдвард VIII, кто-то, кого склонивший голову кандидат в рыцари не видел, помог тщедушному монарху возложить клинок ему на плечо.
             –     Вот этот пайенек? – растеряно поинтересовался король, и тут же церемониймейстер громко сообщил:
             –     Сегодня великий король Батальвии, его величество Эдвард VIII, милостию небесной государь наш, спрашивает тебя, благочестивый Виктор, клянешься ли ты всеми силами оберегать покой и честь своего сюзерена, его величества  короля Батальвии Эдварда VIII?
             –     Клянусь, – прохрипел пересохшим от волнения горлом Виктор.
             –     Его величество,  король Батальвии Эдвард VIII, – продолжил
мажордом, – дарует  тебе и твоим потомкам, Виктор, рыцарский титул! Ты принимаешь рыцарское достоинство и именоваться тебе отныне, и до скончания века, благородным сэром Виктором из Креана! Будь верным вассалом своего короля, благородный сэр Виктор из Креана!


             После этих слов король, не без помощи невидимого Виктору прислужника, легонько ударил новоиспеченного рыцаря лезвием меча по обоим плечам, и распорядитель крикнул:
             –     Да будет так!


             Затем меч у короля, который тут же заныл: «А меня?!», от греха подальше отобрали, а его самого силком усадили обратно на трон. Отнятое у монарха оружие капитан гвардейцев ловким и красивым движением вложил в ножны, которые приторочил к широкой кожаной перевязи и перекинул её через плечо только что ставшего батальвийским вассалом чужеземца.
             –     Поднимись, благородный рыцарь, сэр Виктор из Креана! – торжественно потребовала королева, и Виктор поднялся. Элизабет лукаво улыбаясь, незаметно подмигнула новоявленному дворянину и продолжила. – Нам известно, что неотложные дела зовут тебя в путь. Перед отъездом прими от нас этот скромный дар.


             После её слов один из гвардейцев, стоявших в карауле у престолов, вытащил откуда-то из-за трона и поднес к Виктору некий выпуклый овал, слегка заостренный с одной из вытянутых сторон. Предмет был покрыт материей. Королева кивнула гвардейцу, и тот ловко, одним движением, сдернул покрывало. Перед Виктором засиял великолепный щит, в форме заостренного книзу овала, обильно инкрустированный серебром. В его центре, блестящей на солнце эмалью, был изображен рыцарский герб Виктора: в верхней половине, на синем поле, желтый батальвийский лев, а нижняя половина была разделена пополам - справа на красном поле, серебряная корона, а слева, на белом поле, черная роза. Под гербом полукругом красовался поучительный девиз: «Никогда не упускай удачу по болезни». Вне всяких сомнений, это были проделки королевы.


             Виктор с поклоном принял подарок  и сказал:
             –     Благодарю вас, ваше величество, и нижайше прошу Вашего соизволения незамедлительно отбыть.
             –     Не вижу препятствий, – отозвалась Элизабет.


             Новообращенный рыцарь ещё раз поклонился, и неуверенно, бочком, попятился по дорожке. Дойдя до дворцового крыльца, он вошел в двери и тут столкнулся со своими компаньонками.


             Сегодня они ещё прекраснее, чем накануне, хотя вчера Виктору казалось, что это абсолютно невозможно.


             Энджи и Бетти подошли к нему в окружении нескольких пестро разодетых молодых людей, которые не сводили с девушек восхищенных взглядов, ловили каждое их движение, каждое слово, каждый взгляд.
             –     Поздравляю! – первой заговорила Энджи и поцеловала Виктора в щеку.
             –     И я! – радостно вставила Бетти и тоже поцеловала его, стирая за собой и за подругой помаду с его щёк.


             Стоявшие поодаль воздыхатели наблюдали за происходящим с нескрываемой завистью.
             –     У-ф-ф! – шумно выдохнул Виктор в ответ. – Кому рассказать – не поверят! Благородный сэр Виктор из Креана! Кошмар! Всё, с меня хватит, в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!
             –     Куда? – не поняла Бетти.
             –     Эх вы, американки... – сокрушенно махнул рукой Виктор, и оглядел млеющих от одного вида девушек, их поклонников. – Я смотрю, вы расширяете масштабы.
             –     Правда ведь, тут славно? – спросила Энджи и предложила. – Королева явно благоволит тебе. Давай погостим в замке ещё немного?


             Сказав это, она одарила толпившихся вокруг повес очаровательной улыбкой, и те чуть не попадали в обморок от счастья.
             –     Нам ведь надо немного отдохнуть с дороги? – сложив руки, будто для молитвы, заискивающе продолжала блондинка, смешно сморщив свой прелестный вздернутый носик. – И рука твоя заживет, как раз...
             –     Ну что ж, как хотите, дело, конечно, ваше, – пожал плечами Виктор, и, видя, как его спутницы уже готовы запрыгать от радости, добавил. – Но лично я немедленно выезжаю в Трельд.


             Улыбки мгновенно исчезли с лиц его девушек.
             –     Зачем это? – осведомилась Бетти.
             –     Триппер лечить, – коротко пояснил Виктор разинувшим от удивления рты компаньонкам и, более не оборачиваясь, двинулся вглубь замка, прямо сквозь торопливо расступившуюся толпу молодых ротозеев.