Пластов. Фашист пролетел. Пикассо Герника

    Вот два полотна. «Фашист пролетел» и «Герника». Одно написал художник Пластов, другое всем известный Пабло Пикассо. Я, к сожалению, могу разместить только одно изображение. Ещё одно не проходит. Но ведь увидеть "Гернику" совсем не проблема. В два щелчка найдём по Интернету. А увидеть надо, поскольку речь пойдёт о сравнении двух картин.

 Что их объединяет, спрошу я вас?  Только одно. Одна тема.  Смерть пришла с неба. Не в том смысле, как божья кара.  А в том, что пришла она по воле летчиков,  ниспославших с неба смерть. И только одна эта тема, повторяю, объединяет обе картины. Всё же остальное  просто разительно несхоже.

    Война. На войне убивают.  Убивает человек человека  Две противостоящие силы стремяться уничтожить одна другую. И при этом неважно, чем они мотивированы. И дело это совершается подготовленными к этому делу, то есть к убийству, людьми, для которых готовность к убийству и быть убитым тоже –  суть их профессии  И в этом смысле убийство становиться как бы узаконенным деянием.

     На обеих же картинах мы видим убийство людей, которые находятся вне поля этого жестокого закона. Убивали мирных людей, которые не обучались ремеслу убийства. И убили их вовсе не по законам военного времени. Это жертвы войны. Невинные жертвы.

   Я, может быть, говорю и банальные вещи. Но иногда нужно с истины  снять обволакивающую её то ли патину, то ли грязь, чтобы воссияла она своим первозданным светом и обожгла  прикосновением к ней. Все мысли, имеющие великие последствия, просты, как говорил Толстой. Но к этой простоте надо ещё подойти, предприняв иногда не малые усилия.

    Так вот оба художника и попытались к ней подойти, используя живопись, как средство. То есть, наглядно нам всем показать, что такое фашизм. Надавив при этом на самые болевые точки нашей души. И так, чтобы вскипела ярость против этого чудовищного явления, порожденного уж каким просвещенным двадцатым веком. Потому как за все прошедшие века всеобщей истории миру подобные неслыханные и массовые жестокости не были известны.

    Но я хочу поговорить сейчас о другом. А именно о средствах,при помощи которых художники решили выразиться. Говорят они об одном, но средства задействованные ими просто до чрезвычайности разные. Вот давайте и разберёмся.
 
    Первое, что сразу же бросается в глаза, это как   реализм одного художника  и почти абстракция другого вступают в негласное состязание.

     В моих глазах, если это состязание, то  Пабло Пикассо потерпел в нем сокрушительное поражение от Аркадия Пластова. Но об этом чуть позже.
 
    При этом  Пикассо художник – мировая величина,  один легкий мазок которого стоил и стоит несусветных денег. Пластов –  известен только что в России сегодня.  Да и то не всеми.

    А теперь о различиях.

   «Герника» Она вся наполнена грохотом рвущихся бомб,  обрушением жилищ, плачем и стенаниями,  предсмертным хрипением. Словом,  задействована  вся шумовая гамма,  чтобы передать картину  жуткой драмы.
 
  «Фашист пролетел». Тишина. Слышен только слабеющий рокот, пролетевшего самолета – убийцы.  Да вот ещё тонкий вой собачонки и шелест берёзовой осенней листвы, потревоженной вихрем низко пролетевшего самолёта.  Не слышно ни воплей, ни грохота. Сама природа, кажется, оцепенела от ужаса смерти, пронесшейся в небе.

     Гернику бомбили десятки бомбардировщиков летчиков легиона Кондор, применивших,  кажется, впервые в истории практику ковровой бомбардировки. На картине Пластова мы видим, да ещё и не сразу,  одинокий распластавший свои крылья самолет.

      Летчики  Люфтваффе знали, что и кого они бомбили. Цель была выбрана заранее. Это была чудовищная акция устрашения. Устрашения противостоящей им силе. И они успешно справились с поставленной задачей. Они, правда, еще не знали, как эта акция им ещё аукнется в Дрездене.

Летчик на картине Пластова и в голове не держал, выйдя на свободную охоту, что нажмет он на гашетку своих пулемётов по совершенно случайной цели. Решил так просто забавы ради коров погонять. Но ещё вот до кучи убил и пацаненка-пастушка, даже и не заметив этого.

   Художник Пикассо создал это полотно не спонтанно. Он написал картину по заказу правительства Испанской республики для испанского павильона Всемирной выставки в Париже. Получив за столь ответственную работу немалые деньги. Что, разумеется, не исключает личное отношение художника к своему творению и событию, которое он так изобретательно изобразил.

А вот Пластов творил картину в самый разгар войны по зову и заказу собственного сердца. Это был его вклад художника в общее дело борьбы страны, напрягавшей все силы ради спасения и ради победы, конечно. Победы, которая еще не была тогда так очевидна. И уж о деньгах он думал менее всего.

    Пикассо таскал не без труда свое произведение по многим городам и весям. Преимущественно в США.

   А картина Пластова  только раз покинула отечество. Была представлена в нашем посольстве на Тегеранской конференции. И понятно для чего и, главное, для кого. Говорят, Черчилля она очень впечатлила.
 
    Да и размеры картин такие разные. Вот у Пикассо в сантиметрах 349 Х 775. Просто гигантское полотно.  Вот для сравнения известные «Три богатыря» 295 Х 446 см. Сравните.  Даже и Богатыри далеко не дотягивают до  творения Пикассо. Картина просто расплющит вас, если вы станете напротив неё.

     У Пластова тоже конечно не миниатюра. Но, как говорится, и рядом по размеру не стояло. Вот эти размеры. 138 х 185 см. 
    
     А вот  и ещё сравнение. После блицкрига немцев Пабло оказался в зоне их оккупации. И вот однажды немецкий офицер зашёл в его художественную мастерскую и увидел открытку на столе с иллюстрацией уже знаменитой картины. И спросил у художника, не он ли это сделал. Думаю, спросил, либо  с целью удостовериться в авторстве этого произведения, либо, не исключаю,  чтобы польстить художнику.   И получил дерзкий ответ от храброго художника: « Нет, это сделали вы». Какая смелость. Восхитимся. Ничего на это не ответил немец. Ушёл. Вы можете представить себе подобный диалог между нашим художником и фашистом, окажись живописец Пластов по ту сторону фронта. Это только в кино, да и то очень плохом. 

   Но это всё было присказкой.  А теперь я хочу перейти к главному различаю. Глубинному и основному. Чтобы понять, что я хочу сказать, предположим следующее. Перед вами выставили обе картины. И при этом волшебным образом стерли из вашей памяти имена художников и названия самих картин. И спросил  бы я вас, что происходит на представленных картинах? Что хотели сказать художники? Каким образом хотели художники воздействовать на ваши чувства и на ваше сознание? А ведь именно в этом состоит задача любого вида искусства и каждого творца. Художник должен донести всеми доступными ему средствами и всем своим умением свою мысль и состояние своей души в надежде найти отклик в наших душах.

     В картине с убитым мальчиком  всё ясно без всяких слов. Объяснять ничего не надо.   Прозрачно и ясно до слёз.  Мне безумно жаль этого ребёнка, и слёзы подступают у глазам. Я смотрю и стараюсь понять, как взрослый человек потехи ради прервал юную жизнь. А убил он не со зла, не от какой то особой  ненависти к этому неведомому ребёнку.  Совсем нет. А потому что его послали с целью убивать. Убивать, уничтожать всю эту неполноценную человеческую расу. Послали  в земли, которые нужно было зачистить для собственного жизненного пространства. Вот и всё. И мы понимает, что это не просто убийство, а  проявление обыкновенного фашизма. И я чувствую, как во мне вскипает ярость и чувство мести. Мне хочется отомстить за этого убитого мальчика. Да разве только у меня?

 А теперь перейдём к другой картине, и, спрошу я вас, что вы почувствуете и поймёте, созерцая это  просто чудовищное по обширности полотно испанского художника. Повторяю, что вы ровным счётом не знаете, что именно художник попытался представить нам. И уверяю вас, что не поймете вы ровным счетом ничего.  И испытаете вы лишь одно чувство. Чувство недоумения, что это за фигню нам тут показывают.  Будете рассматривать и мучительно думать, что это за живопись такая. Да и живопись ли это вообще.

    Ну кое что мы разглядим, однако.   Вот бык с рогами, а вот лошадь с опрокинутой мордой. А еще внизу отрубленная рука, держащая сломанный меч. В окно лезет маска. Вытянутая рука с лампой.  И ещё справа воздетые руки. Плоские лица. Открытые рты, круглые глаза. Всё как в дурном сне. И больше ничего. И не говорите мне, что это не так. Нет, это именно так. И никак иначе. В здравом уме, не затуманенном наркотой, вы ничего не разберёте. И я спрашиваю себя, что это за живопись такая, в которой весь сюжет да и сами предметы закодированы в непонятные загогулины. И вот при помощи этих-то загогулин художник решил тронуть мою душу и возмутить всё мое сознание от чудовищной трагедии

 И не зная, о каком событии идет речь, вы ни черта не поймете во всех этих отрубленных руках и переплетении и вовсе непонятных нам предметах. Да даже если вы и прочтете внизу название города, даже и тогда тоже ничего не поймёте. В потеряетесь в напрасных потугах пробиться к истине, покрытой толстым, плотным мраком иносказаний и зашифрованных смыслов.
 
     И меня от этого берет досада. А ещё и злость. И я спрашиваю себя, для чего художник заставляет меня  решать какие-то ребусы. Вместо того, чтобы проникнуться болью и страданиями невинных сотен жертв, я пытаюсь разобраться в мешанине сваленных в кучу обрубков тел и плоских, как будто вырезанных из белой бумаги человеческих лиц, больше похожих на призраки.

     И что бы понял в черно-белой абракадабре даже и искушенный искусствовед. Кисть Пикассо он, может быть и узнал бы, а вот все остальное - полный мрак. Ничего бы он не понял.
      
   А ещё во мне закипает злость и при невольном вопросе, почему для художника  человеческая трагедия стала поводом и предлогом для непонятных практически никому упражнений с кистью и выкрутасов его нездорового воображения. Не есть ли вся эта абракадабра оскорбление этих самых жертв.      
    
   Скажу прямо, что мне наплевать какой он там великий – развеликий этот Пикассо. В моих глазах эта «живопись» - просто  издевательство да и надругательство над несчастными жителями Герники. Жертвы, простите каламбур,  принесены в жертву живописным выкрутасам.

     Когда зачинатель кубизма представляет нам своих «Авиньонских девиц», то я  не могу без страха и содрогания смотреть на этих «девиц». Ну и рожи, так и хочется сказать.  Кстати, первоначально картина по мысли художника называлась «Философский бордель».  Какие уж тут девицы. Но главное даже и не в этом. И тут те же экзерсисы кубистические. И я, так думаю, что в этом случае совершенно уместные. Вот так он увидел бл…. Ну и Бог с ним. А вот святое не надо трогать. А именно трагедию маленького городка Герника.

   И последнее, что  я хочу сказать, сравнивая картины. Я за то, чтобы цвели все сто цветов. Я не против того, чтобы художник выражал себя так, как он  хотел, в силу своего  воображения. Но я против того, чтобы один цветок со всеми своими  сторонниками  так называемого беспредметного искусства, поплевал через брезгливую губу  на предметное искусство, вознося самого себя в заоблачную высь.  Находя при этом железный и неотразимый довод. Не понял меня – ну так и сам дурак, что не понял. Иди там к своим передвижникам. И дорасти ещё до меня.

    И я бывает, хочу действительно искренне понять. И не понимаю. Не понимаю, например, как «Крик» Мунка, от которого с души воротит, может уходить с молотка много дороже, чем мадонны Рафаэля.  Не могу понять. Да и не хочу