Я ждал тебя... Глава 12

- Что не постоял за себя вчера? Испугался? - насмешливо произнесла Тамара, опершись на разделочный стол так, что в разрезе ее халата замелькала грудь. Но Антон вряд ли это видел, - он не смотрел на Тамару, игнорируя все ее отчаянные попытки привлечь его внимание. Оно было полностью сосредоточено на картофелине и ленточке кожуры, которую Антон срезал ловкими движениями. Картофелину он зажимал в правой руке, а левой орудовал, как заправский повар. Тамара смотрела на это действо, как завороженная.

- Испугался, - честно признался Антон, - не очень хотелось, чтобы стадо бугаев снесло мне башку. Он разговаривал с Тамарой ее языком, языком улиц, который впитал в себя, будучи подростком и воспитываясь в приюте для несовершеннолетних. Оттуда Антон вынес много полезных для выживания навыков, которыми пользовался время от времени, в зависимости от ситуации.

- Вот возьму и передам твои слова "бугаям" - попрыгаешь тогда! - пригрозила Тамара, но в ее голосе уже не чувствовалось настоящей угрозы.

Близость Тамары смущала Антона, он хотел поскорее закончить работу и вернуться в свою каморку. Сегодня утром к нему подошла директриса и сказала, что на кухне нужна срочная помощь, поэтому он должен пока отложить другие дела и пойти посмотреть, что там у них стряслось. Неотложным делом оказалась чистка картофеля, причём Тамара ни разу к нему не притронулась, а только всё терлась вокруг Антона, все норовя его разговорить. Он понимал, что это она откомандировала его на кухню, в то время как его ждали действительно важные дела по хозяйству.

Перед Антоном стоял мешок с картошкой, из которого он доставал корнеплод, срезал кожуру и клал картофелину в большой таз, который стоял рядом на столе. Шустро орудуя ножом, Антон перечистил уже полмешка, но его никто не останавливал, хотя непонятно, зачем нужно было столько чищеного картофеля. Этим можно было накормить два детских дома. Но Антон покорно чистил, похожий на заводную машину по переработке картофеля.

- Зачем столько картофеля-то? Целый взвод можно накормить! - не выдержал, наконец, он.

- Не твое дело! Ты знай работай и помалкивай! Если надо, и на целую роту начистишь!

Антон усмехнулся. Ему на ум вдруг пришла интересная мысль, которую он тут же высказал вслух:

- А вы меня кормИте лучше, - тогда я вам и на две роты начищу!

На этот раз усмехнулась Тамара, но было видно, что своей усмешкой она лишь прикрывает чувство стыда, спровоцированное намеком Антона.

- А ты за словом в карман не лезешь. Далеко пойдешь! - парировала Тамара не без какого-то удовольствия, которое было тягостно для Антона.

Когда Тамара была рядом, Антон чувствовал себя не в своей тарелке. Он уже понял, что цеплялась она к нему неспроста, как неспроста теперь ластится. Да, он очень хотел, чтобы его одинокая жизнь, наконец, закончилась, но, во-первых, не так болезненно быстро. Тамара со своими чувствами словно с неба на него свалилась, - он не был готов к такому натиску. Она силой завоевывала его внимание, словно вынуждая его к чему-то, используя все меры и все свои связи, чтобы заставить Антона подчиниться. Рядом с ней Антон чувствовал себя словно в кандалах, физически он не мог ослушаться, но душа его рвалась подальше от Тамары.

Во-вторых, в Тамаре не было той теплоты, которая была необходима Антону. Ее тактика по привлечению его внимания была отвратительна, вероломна. Нет, не разница в возрасте смущала Антона, он мало смотрел и на внешность, - формы Тамары не волновали его. Но ему хотелось какого-то человеческого тепла, доверия, а Тамаре он не смог бы открыть свою душу. Антон просил у Бога послать ему кого-нибудь, чтобы облегчить трудности существования, но, как оказалось, только одного быта - мало. Нужно было еще сердечное приятие, - а Антон ничего такого не испытывал.

Вся ее наружность и всё ее нутро, - то, которое узнал Антон, - отвращали его от этой женщины. Она могла сколько угодно демонстрировать перед ним свои прелести, - ее хищническая душа убивала в Антоне всякое плотское желание. Он обнаружил, что его к ней не тянет так, как других мужчин, и это вначале напугало его, заставляя переживать, вдруг с ним что-то не так, вдруг он какой-то ненормальный, нездоровый. Он долго обдумывал это, пытался посмотреть на Тамару с разных ракурсов, но выходило одно, - он не мог пробудить в себе интерес к ней. В конце концов, он решил, что хватит себя насиловать, он такой, какой есть, и принял ту истину, через которую раньше готов был переступить: он ждал не хоть кого-нибудь, а кого-то определенного.

- Вы любите этого Алика? - спросил Антон, наверное, неожиданно для себя самого. Может быть, он хотел понять, есть ли в ее душе хоть немного любви.

- Не знаю, - ответила Тамара, нисколько не удивившись такому вопросу. Наверное, у нее настолько наболело на сердце, что она готова была рассказать свою жизнь по первому зову.

- Зачем же вы тогда с ним путаетесь?

- Дело не в Алике... А в том, что я просто привыкла так жить. Не он первый, и не он последний... Мне тридцать шесть лет, а я... так и не знаю, что такое любовь, поэтому так ответила на твой вопрос. Все путаются с кем-то, - вот и я путаюсь, как ты говоришь.
 
Антон отложил нож и недочищенную картофелину и испытующе всмотрелся в Тамару.

- Вас кто-то обидел?

- Что ты! Я сама кого хочешь обижу! - Тамара рассмеялась, думая, что то, что она говорит, смешно. Но, видя, что Антона это нисколько не веселит, погрустнела и снова перешла на басовитый полушепот. - В юности казалось, что нужно жить на полную катушку, что именно это и есть настоящая, насыщенная, интересная жизнь. Мы меняли парней, как перчатки, менялись ими между собой, - и вечно находились в состоянии какого-то праздника. Постоянные вечеринки, застолья, танцы... Вся моя компания - мы почти все остались без профессии, многие сидят или отсидели, другие перебиваются кое-как. Дети - у единиц, семьи, настоящей семьи - нет ни у одного. Всё было прогуляно и пропито. Когда тебя все хотят, ты не думаешь, что совершаешь ошибку, а когда ты понимаешь, что натворил, - тебя уже никто не хочет и никому ты по сути не нужен. И Алик встречается со мной просто, чтобы быть с кем-то, иметь живую душу рядом. И я встречаюсь с ним по той же причине: зачастую такая тоска заедает!

Антон смотрел на Тамару, и видел в ней себя, еще такого недавнего, когда он готов был согласиться на что угодно, хоть на какие-то отношения. Как же он в этом был похож на Тамару, безнадежную, жалкую, ничего в этой жизни не узнавшую.

- Знаешь, а я ведь так бы и жила, полностью всем довольная, если бы не ты. Глядя на тебя, я, кажется, начала понимать, что я творила все это время. Ты - какой-то человек особенный: всем обделил тебя Господь, а ты не сломался. Ни родителей, ни кола-ни двора, ни - ты уж прости - физической красоты, - а ты живешь себе беззлобный, всему радуешься, всех любишь... Да-да, я же вижу, что дети тебя достают, издеваются над тобой, а ты их от чужой шпаны защищаешь. Директриса наша ездит на тебе почём-даром, а ты ни разу дурного слова про нее не сказал. Я сколько тебя гнобила, а ты мне "Здравствуйте" да "Тамара Васильевна"! Ни на кого зла не держишь, добрая ты душа! А себя, наверное, ни во что не ставишь. Конечно, ни во что, - только так ты смог унизиться перед Аликом, тем самым заткнув его за пояс. И меня на место поставил, хоть я этого при всех и не показала. Ты лучше нас всех, Антон, в сто раз лучше, чище, добрее! Как бы мне хотелось быть рядом с тобой, чтобы хоть немножко прикоснуться к этой твоей… чистоте...

Антон потерялся от этих слов, не знал, как ему реагировать, что говорить, куда деваться. Он не хотел, чтобы этот разговор продолжался, повергая в смятение все мысли. Он никогда не думал о себе, что он какой-то особенный, просто жил как жил, просто не мог жить по-другому. Относился ко всем с добром, потому что с детства видел слишком много зла и равнодушия.

- Мне нужно идти, - сказал Антон, отправляя в таз последний картофель и поднимаясь на ноги.

- Не побудешь еще немножко? - грустно спросила Тамара.

- Не могу.
 
Антон вышел; свежий воздух наполнил его легкие, и спокойствие стало возвращаться к нему с каждым вздохом. На кухне было душно от работающих печей. Антон только сейчас заметил, что весь покрыт потом, - и поспешил принять душ. Он включил холодную воду и без содрогания встал под ледяные струи, - всё тело почему-то горело и просило освежить его. Ржавая лейка душа показалась сейчас Антону подарком, из которого на него изливалась манна небесная! И он подумал: "Разве Господь чем-то обидел меня? Нет уж, ничем Он меня не обделил!"

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2015/10/22/626