Лотос

 "Золотой дракон" сверкающим серпантином спускался к башням спа-центра "Лотос" - трём кувшинкам в болоте вздыбленных облаков, возвышающимся над старым Шанхаем - поднебесным миром древних людей и их диких нравов, их устаревших взглядов; миром безликих квадратных крыш, что толкаясь, проглядывали в просветах пузырящейся, пенящейся стихии.
 Переливаясь и поблескивая на солнце, дракон величавой тенью обрушился на озелененные лепестки-площадки, усеянные размытыми пятнами лиц; стрелою вышел из штопора; сделал несколько замысловатых восьмёрок вокруг "цветков" и припарковался на самом людном, обвившись вокруг специальной магнитной вехи: хвостом наверх, головой вниз.
 Из открытой пасти дракона вглубь парка расправился трап-язык; вышли двое мордоворотов в дорогих костюмах, горя маслянистым светом своих безлицых голов из хромистой стали, и встали по обе стороны языка. Следом за ними  выпорхнула, словно подхваченная потоками воздуха лента шёлка, сексапильная китаянка в распахнутом белом жакете, надетом поверх расшитого золотыми пионами карминового ципао. Приземлившись сразу за пастью, она величественно зашагала вперед, истезая язык дракона острыми шпильками высоких чёрных ботфорт. Хромированные головы телохранителей завертелись, отбросив гофры с затылка, отстыковались от корпусов и последовали за ней: вращаясь, рокоча и сверкая лазерными диодами из зазеркальных своих глубин; а два тела в строгих костюмах - так и остались стоять у разинутой золотой пасти: статично, со сложенными на паху руками.
 Китаянка шла излучая незыблимую уверенность, присущую лишь "богам". Разбитый с боков разрезами от бедра подол карминового ципао струился, путался в ее сильных ногах; ее налитая неисчерпаемой энергией жизни грудь вздымалась, бросалась тигром; руки свободно парили, своим спокойствием выражая, что ее истые мощь и сила проявляют себя обычно именно через них; гладкое, как у младенца лицо сияло в унисон маслянистости своих вездесущих спутников; голова богемно запрокидывалась назад: не то от надменности в ней "Нарцисса", не то от ужасно большой прически, похожей на ядовитую атрофанеуру алкиною, присевшую на цветок лантана.
 "Золотой дракон" - точно как и его пилот, загипнотизированный крутыми бедрами, что так искусно выписывали восьмёрку, - возбужденно-бешеными глазами проводил китаянку через горбатый мостик-беседку, пестрой гусенницой нависающий над ручьем, туда, где сливовая аллея шелковым покрывалом стелила на землю тень; где сгустились волшебные ароматы чарующих мэйхуа, а механические чибисы щебетали, пританцовывая в ветвях.
 Люди вокруг - все одинаковые лицом, все одного роста, все одного сложения, все красавцы как на подбор, по-видимому, сотворенные "богом" по одному, своему самому выдающемуся шаблону, -  смотрели на неё с нескрываемой завистью и с восхищением, ведь она была на порядок их красивее: идеальнее идеального.
 Обогнув фонтан со статуей хромированного императора в конце аллеи, китаянка вышла ко входу в "цветок" спа-центра, над которым распологался гигантский голографический экран, транслирующий деятельность салона: корректирующий массаж, омолаживающие процедуры, регенерирующие спа-капсулы, и поверх них надпись:

ЛОТОС - БЕССМЕРТИЕ. МОЛОДОСТЬ. КРАСОТА.

 У дверей ее ожидал ее самый большой поклонник - биометрический сканер глаз; она кокетливо к нему наклонилась, позволяя его призрачному существу мгновение искупнуться в темно-карей субстанции, и двери открылись, подобно расширяющемуся зрачку.
 В просторном, залитом солнцем холле, преимущественно цвета слоновой кости, приятно пахло алоэ и амброй; за круглой стойкой ресепшена в центре стояли три девушки в белых ципао, занимаясь своими обыденными делами; у колонн за ними старательно рокотал робот-уборщик; гудели кондиционеры; а откуда-то из недр салона доносилось тихое пение окарин. Китаянка, как только вошла, сразу же была встречена молодой сотрудницей "Лотоса", как две капли похожей на девушек на ресепшене.
- Добро пожаловать, госпожа Мейли, - сказала она, учтиво наклонив голову. - Ваша ванна готова. Прошу за мной.
И две шикарные попки - одна в карминовом длинном ципао, другая в белоснежном коротком - в сопровождении двух хромированных дронов отправились в секцию омоложения, разбавляя идилию мягких звуков воинственным боем шпилек, - несгибаемых, как бамбук.
 В конце глубокого коридора, за герметичной дверью с надписью "БОГ" (био-омоложение, генерация), в холодном мраке ультрамарина, в который вступила Госпожа Мейли, на невысоком подиуме курилась, дышала парами мускуса и сандала роскошная ванна, похожая на приплюснутый голубой диск луны. Дроны зависли у входа и приглушенно роптали, сияя в бархате тьмы, словно два сапфира, в недрах которых рдел угасающий огонёк их жизни. Внезапно, госпожа Мейли ощутила, как на ее лице, на ее идеальном лице появилось нечто, что ставило под вопрос ее божественное происхождение - маленькая морщинка у глаза, - и поспешила раздеться.
 О пленительная наяда - обнаженная, она как темная сторона Земли на восходе солнца растворялась в космической мгле; и, казалось, даже дроны притихли, затаили дыхание микросхем, созерцая ее совершенное, плавно очерченное по контурам тело. Синий туман зловеще потянул к ней клешни, скорее желая объять ее, поглотить; мощным прибоем амбры дохнула вечность; и она, словно в луну, погрузилась в ванну.
 Нежная и горячая, любящая вода обволакивала, питала, прогревала каждую клеточку организма, каждый атом. Приготовившись к генерации, госпожа Мейли открыла допольнительные био-омолаживающие краники с бергамотом, пачули, миртой; включила расслабляющую музыку на эфемерном табло и, пребывая в полном благоговение, опустила веки.
 Она парила в океане жизни; вне времени, вне пространства. Неслась в блаженной тёмной воде - в самом чреве вселенной. Сам Создатель купал ее в абсолютной своей любви; и бесконечные, размеренные волны оргазма прокатывались по ее телу: одна за одной, одна за одной. Вдруг что-то неприятное, чужое нарушило гармонию ароматов, по-варварски вторглось в божественный спектр чувств. Чуткий слух уловил лёгкое колебание в атмосфере; госпожа Мейли открыла глаза, отвела их в сторону; в другую; вернула на место; тонкий пальчик ужалил белый квадратик на туманной дымке дисплея. И тишина. Кромешная тишина, что врезалась в мозг, как тупой заржавелый кукри.
 - Что с дронами? - выдавила она повелительным тоном, не поворачивая головы. И ответ не заставил себя долго ждать:
- Я заставил их замолчать, принцесса. Уж больно мерзко они жужжали, - зловещим басом вырос из сумрака.
- А-а, наемник. Дикарь, - Госпожа Мейли неподвижно сидела в ванной. - Тебя послали убить меня?
- Да.
- Мой отец?
Наемник молчал.
- А тебе известно, что мой отец заключил пари с русским вождем? Отец считает - вечность суждена не уродству, как этот варвар, а красоте; что, чем красивее Создатель сделает человека, тем сильнее он будет любить его и беречь. И что уж точно не даст в обиду какому-то дикарю с поднебесного мира. А эти русские - не люди, а волки. Если уж вцепятся во что зубами - так и будут держать. И ты знаешь, что он спросил: чем ты готов подкрепить свое слово, император Ху?
- И ваш отец был готов рискнуть жизнью собственной дочери ради нелепого спора, - наёмник расхохотался. - Да-а, у "богов" свои причуды.
- Лучшего подспорья ему было не найти. К тому же отец оказался прав. Вот уже более полугода орды наемников со всего света стягиваются в Китай, и все их потуги тщетны: вечность суждена красоте.
- На мне эта цепь прервется, принцесса. Ваш отец проиграл. Я убью вас там, где вы надеялись стать бессмертной. Я вспорю вам живот и оставлю купаться в ванной собственной крови.
- Так чего же ты ждешь, дикарь? Любуешься моей стройной шеей?
Едва уловимый шорох, словно то проскользнула в траве змея, распорол тишину - это катана вышла из ножен.
-Жду, когда вы повернетесь ко мне лицом.
 Госпожа Мейли смотрела прямо перед собой. Смерть ее не страшила. Ее чудовищно раздражал запах тухлой рыбы, оскверняющий сию святыню.
- Ты хочешь меня, дикарь?
- Что?.. Да вы же уже старуха! - возмутился он. - Сколько вам? Пятьдесят? Сто?
Двести. Госпоже Мейли было двести.
Совершенно проигнорировав его вопрос - "ну что за варварский тон:  спрашивать у женщины ее возраст", - она достала правую руку из под воды и кокетливо заиграла с пеной.
- Можешь подойти ко мне ближе, дикарь, и принять со мной ванну. Уверяю: это стоит всех тех юаней, что тебе пообещали за мою смерть.
- Да не собираюсь я лезть в ванну к старухе, - сплюнул наемник. - Вы, "боги", может и хорошо сохраняетесь внешне, но внутри у вас дряблое, обрюзгшее существо. И уродства в этом ни меньше, чем глупости в споре между вашим отцом и русским. Вечность суждена смерти, а мне просто нужны мои деньги.
 Порыв ветра колыхнул марево благовоний и госпожа Мейли вздрогнула в сияющей пелене: худое, наполовину прикрытое шляпой нон-ла лицо вынырнуло из сумрака впереди неё. С полминуты оно вкрадчиво вглядывалось и молчало. Затем рот его исказился в односторонней ехидной улыбке, нон-ла резко метнулась в сторону и всполох белого света разрезал тьму. Госпожа Мейли сидела не шелохнувшись: в миллиметре у ее лица застыло холодное лезвие палача.
- Боже!.. - воскликнул наемник и выронил катану из рук. - Боже...
Никогда он не видел столь ангельского лица. Никогда он не видел глаз столь чистых и нежных, и, в то же время, влажных от возбуждения; не видел столь чувственных губ. А эта жемчужная, синяя кожа - гладкая, словно шелк - так кстати подчеркивала ее внеземное, ее божественное происхождение.
 Обнажённая красота госпожи Мейли одним взмахом вспорола дикарскую душу и вынула из неё инстинкт - самый древний, самый коварный.
 Наемник упал на колени, в ванну, и принялся с пылом зверя целовать ей шею, ключицы, грудь, вторя благоухающим языкам пара, что добавляли ему огня. И он любил ее в этот миг, любил сильнее всего на свете.
 Шляпа нон-ла полетела в тьму и была проглочена, словно брошенный кусок мяса псу. Ласково-властная рука госпожи Мейли коснулась глянцевой головы и наемник вздрогнул; она мягко направила его вниз и он послушно поддался ей. Ниже. Он в безумии целовал живот, который хотел вспороть. Ниже, ниже. Целовал ниже.  Ещё ниже - на самое дно луны.
 Госпожа Мейли блаженно запрокинула голову, расправила руки по бортам ванны, как крылья, и... сильные ноги намертво стиснули тощую шею наемника, собирающего нектар.