Дама, семёрка, туз

   - Дама, семёрка, туз, - в полголоса протенорил Лёша Шептунов, более известный в бандитских кругах как «Лёха - Шептун».- Ваша партия, о, си-р-р…Али слабо, пацан?
  - Сам ты «обсир», Лёха, - огрызнулся сидевший напротив Саша Коростылёв, тоже известный в тех же кругах бандюган с погонялом «Алекс-Короста». – За базаром следи, пацан, а то…ну, сам знаешь – на правило поставим или на бабки…Тоже сказанул – «на правило или на бабки», хм…Знаешь, Лёш, я так и не понял, кто есть кто в этом раскладе…Всё как-то запутанно, и не по- нашему, не по – пацански…
-- Ну, да, - вторил ему Лёша Шептунов, - когда мы стенка на стенку бодались с черемошенскими, там можно было понять – трое одного не бьют, копейки с салажни не трясём, стариков обходим мимо… А сейчас что? На правило, вроде, блатяки ставят, а на бабки – бандюганы…Так кто есть кто, так кто есть с кем…
-- Ты бы «Высоту»- то не трогал, - Саша Коростылёв ещё по школе слыл лучшим знатоком песен Высоцкого. Владимира Семёновича, как уважительно этого поэта и барда называли шпанцы, увивавшиеся вокруг Сашки. Среди своих ВСВ был почитаем по позывному «Высота». Под него пели, наизусть заучивали малоизвестные стихи поэта, даже пытались поставить накануне выпускного вечера спектакль-ревю в его честь…Правда, что-то тогда не заладилось…
-- Ладно, Саш, поостынь, - Шептунов примирительно хлопнул кореша по плечу. – Если честно – на душе муторно…В подляк нас с тобой загнали конкретный…Всё, всё, всё, Алекс, больше не …Извини, Санёк, что-то мы и вправду стали не такими…Вроде, обнищали, что ли? Или воще…
-- Заткнись, Лёха. Заткнись и слушай, - Коростылёв с детства на «Болоте» был авторитетом не по чину, а по призванию: крутолобый, коренастый, красивый. Последнее же - с большой оговоркой: в Бельмондо не вышел, но на Ван Дама похож был и впрямь. И бился со шпаной так же неистово, но только не в кино, а в самой настоящей жуткой «болотной» жизни – с грязью, притонами и «финками».- Слушай, но не как сюзерена, а как брат – брата… Выхода у нас нет: надо играть и проставляться…Кто-то из нас должен уйти отсюда женихом этой шлюхи…Ты понял? Понял?   
-- Вообще, я с детства понятливый, Алекс, - Шептунову с самого начала не нравился тот «блудняк», в который насильно впихивал их бригадир Витя Косоротый, он же Витя Шепелев, Виктор Михайлович, бывший «спартач» школы, кмс по биатлону. – Понятливый и прозорливый… Читаю по слогам – про-зор-ли-вый… Зоркий сокол, одним словом… то есть двумя…Что-то мы совсем с тобой, Саша, запутались…Отупели, что ли?   
-- Отупеешь тут, выбор-то невелик – или шлюху в жёны с не родившимся ещё дитём или…ну, сам знаешь, - Коростылёв даже голову вжал в плечи. – Бригадир наш хоть и большак, да шестёрка последняя в этом механизме…
-- Шестерёнка – ты хотел сказать? Ведь, правда, Саш? – Шептунов всё ещё не верил, что друг его по школе, сослуживец по спецназу, да и просто кореш по жизни,  забздел перед блатными «папиками». – А давай выпьем ещё, Санёк? По граммульке… Выпьем да и свалим сегодня в Новосиб… У нас же с тобой в Бердске друганов полно, даже ротный наверно ещё жив…А? Помнишь?
-- Ротный уже давно стал комбатом… И ты, Лёха, чайником не прикидывайся, - Коростылёв всё же разлил оставшуюся водку по фужерам, взял свой в правую руку, а левой незлобливо толкнул Шептунова в лоб. - Сирота ты… «болотная»…
   Они выпили не чокаясь, ткнули вилками в опустевшие тарелки, отломили по кусочку чёрного, видимо «бородинского» хлеба, закусили и взялись за сигареты. Коростылёв курил «нашенские» - «Яву», а Шептунов предпочитал «ихние» - «Winston». Проходившая мимо официантка   длинным пальцем, с узким окрашенным ногтем, безмолвно ткнула в табличку на их столике: «Nosmoke!» - «Не курить!»   
-- Тушите сигару, сэр, - снова затенорил Шептунов. – Тушите, ибо последствия пожара будут ужасны… Саш, а может,  всё-таки,   рванём в Новосиб, а? Всего делов то -  отлежимся  пару недель пока вся эта рвань друг – друга не пожрёт…Может и на фрау нашу кандидатик найдётся… А, Саш?
   Коростылёв ничего не ответил, докурил сигарету с жёлтым фильтром, окурок по привычке затушил об каблук и растёр его в мелкое крошево: так наставлял их Витя Косоротый, бригадир, бывший биатлонист и большой любитель детективов. В чём была «какава» этого фокуса – никто из пацанов не понимал, но все старались исполнять его исправно: «босс» был скор на расправу даже за малейшие грехи. По его собственному заверению, «глаза и уши» он имел повсюду, особенно в небольших кафешках и забегаловках. Это больше походило на «понты», но братва верила. Так было круто. Круче, чем не верить ни во что.
-- Нет, братан, когти рвать не будем, - Коростылёв сделал знак официантке и тут же запустил руку во внутренний  карман кожаной куртки.- Здесь нулёвая колода, сам знаешь… Играем в двадцать одно. Кто останется с носом, тот и под венец пойдёт… вернее поведёт…девушку…
   Шептунов принял от официантки графинчик с водкой, плеснул в фужеры, поднял свой. Пару раз брякнул им по фужеру приятеля: дзинь-дзинь… Выпили, картинно занюхали рукавами, помолчали…
-- А юмор у тебя-то болотный, Санёк…Девочка – целочка, жаркая хотелочка…  А интересно – фата на ней будет? Если будет, то я и так согласен, без «очка», - Шептунов закатил зеленоватые глаза по лоб, высунул язык и даже  попробовал пустить слюну. Не вышло. Тогда он двумя пальцами растянул рот и продолжил:  - Шогласен, шогласен, бля буду – шогласен…
   Коростылёв покрутил пальцем у виска, распечатал колоду и начал тасовать карты: вжик-вжик-вжик…Колода, действительно, была нулёвая, Шептунов в этом и не сомневался, но всячески пытался оттянуть начало игры: он понимал, что эта игра разведёт их в разные стороны навсегда. На его взгляд, ставка была слишком высока – проигравший обязан был жениться на Алёне Соловьёвой, единственной дочери крупного прокурорского «туза». Она была студенткой юридического факультета, спортсменкой и даже участницей художественной самодеятельности. Однажды, так случилось, при полном согласии Алёны, её обрюхатил Сенька Картавый. Если бы Сенька был простым пацаном, даже барыгой, никакого шухера бы и не было. Обрядили бы Алёну в свадебное платье, одели бы фату и, как сейчас повелось, отправили бы под венец. Если бы, да кабы…   Как говорил когда-то их с Санькой ротный, история не знает сослагательного наклонения…Но здесь была такая история… В общем, Сенька Картавый был никто иной как Семён Иванович Щульгин, местный « авторитет», но как раньше говорили – «всесоюзного значения». Много, слишком много «бабок» братвы проходило через его руки, а Алёнин папа, узнай он, кто набивается ему в родственники, сделал бы всё, чтобы набросить на эти ручки аккуратные браслеты. Причём, не в первый раз и с особым удовольствием. Вот здесь-то и появилась у братвы особая тема – альтернативный  жених. Ну, а Витя Косоротый, как всегда подсуетился перед боссом…
-- Слышь, Короста, - заикнулся было Шептунов, но глаза Коростылёва так скатились к переносице, а колода карт так жалобно хрустнула, что говоривший умолк. Поднял обе руки вверх и продолжил уже совсем другим тоном: - Санёк, ты хоть эту тёлку в глаза-то видел?  Братва разное базарит – то фотомодель, то кочерга… Мне бы хоть на фотку глянуть…
   Коростылёв выпустил колоду из рук, потянулся к графинчику с водкой, но как-то неуклюже: рукав куртки зацепил фужер, тот покатился по столу и брякнулся об пол. Звон стекла привлёк внимание официантки: её круглые коленки тут же замаячили у столика. Шептунов среагировал мгновенно – склонился на бок и вслепую начал собирать осколки. Пару раз его рука скользнула по округлостям официантки. Коростылёв не сдержался и громко фыркнул. Затем достал крупную купюру и бросил её на столик.
-- Девушка, я думаю, инцидент исчерпан… Это у нас вроде ритуала…Ну, типа, как на счастье, - Коростылёв дотянулся таки до графинчика  с водкой, плеснул в фужер Шатунова и подвинул его официантке. – Вы уж будьте любезны, пригубите… Один из нас сегодня выйдет отсюда женихом…
   Владелица округлых коленок и некоторых других пышностей отрицательно покачала головой. Но купюру со стола подхватила. Салфеткой собрала с пола осколки, бросила туда же стекляшки, поднятые до того Шатуновым,  и намеревалась было оставить друзей одних. Но, похоже - передумала: свободной рукой,  также легко, как купюру, подхватила фужер и, не оглядываясь по сторонам, выпила водку. Большущими карими глазами обласкала лицо Коростылёва и чуть слышно сказала:
-- Кому-то из вас сегодня очень крупно повезёт. Я даже догадываюсь,  кому…
   Официантка плавно заскользила прочь, а Шептунов, приоткрыв рот, некоторое время смотрел ей вслед. Коростылёв же смотрел на него. Колода карт снова была в его руках: вжик-вжик-вжик…Шептунов не выдержал первый:
-- Сдавать буду я - или подыщи себе другого напарника…Пулю в лоб пущу, а под венец с этой подстилкой не пойду, а то ещё круче сделаю – грохну её в первую же ночь… Ну, типа, брачную…Схавал?
   Коростылёв ничего не ответил, карты оставил в покое, протянул руку к графинчику, однако трогать его не стал, а подвинул колоду к Шептунову. Затем взял пустой фужер, покрутил его между пальцами и поднял на уровень глаз. Показалось, что лицо напротив начало расплываться в стекле, а затем рассыпаться на множество осколков в его ребристых гранях.
-- Схавал…  Только не вижу разницы, или, как говорят отдельные менты, причинно-следственной связи.- Коростылёв поставил фужер на стол и протянул руку к Шептунову. – Карту! ...
… Всё закончилось очень быстро. Коростылёв взял три карты, немного подумал и ещё раз протянул руку. Посмотрел на карты, улыбнулся и небрежно откинулся на спинку стула. Одними губами произнёс: « Своё…» У Шептунова задёргалась левая щека, а уши как-то странно поползли вверх. Пальцы  правой руки мелкими щепками продолжали вытаскивать карты из колоды: «Дама…семёрка…туз…». Очко! ...
… Прошло пару дней. Витя Косоротый в том же кафе познакомил Сашу  Коростылёва с Алёной. Девчушкой она оказалась вполне невзрачной, но славной: говорила мало, улыбалась загадочно, манеры имела хорошие. Бригадир тогда посидел с ними недолго, выпил пару рюмок и откланялся, сославшись на занятость. А они остались в кафе и сидели там вплоть до закрытия. Потом долго гуляли по городу, а через несколько дней Алёна представила его родителям. По настоянию Картавого, Саша оставил бригаду и по его же протекции устроился в крупную торговую фирму. А спустя некоторое время сыграли и свадьбу…
   В тот же год Лёша Шептунов, носивший погоняло «Шептун», был задержан ментами за вооруженное ограбление и осужден на восемь лет лишения свободы. Отсидев «от звонка до звонка», он вернулся в родной город и не узнал его. И дело было не только в новых красивых домах, выросших на месте деревянных гнилушек, не в количестве иноземных авто, снующих по улицам старинного города, и даже не в изобилии всевозможных «шопов», имевших причудливые названия. Дело было в другом: к этому времени самые крупные бандитские группировки приказали долго жить. Братва пребывала - кто где: кто-то упокоился на местном кладбище, кого-то и вовсе не сыскали, другие были рассеянны по разным зонам. А были и те, кто просто лёг на дно, «устаканил» свою жизнь, завёл лавочку или автомастерскую. Найти достойное занятие в таких условиях Лёше Шептунову было нелегко…
   Однажды в поисках работы он оказался в районе того же самого кафе, где восемь лет назад Саше Коростылёву, его другу детства и напарнику по «эксам» коммерсантов, выпала «гнилая» карта. Лёшке же тогда круто повезло – дама, семёрка, туз… И не он, а «Короста» обженился тогда на «подстилке» авторитета Картавого - Алёнке, ментовской дочке. Ни Шептун, ни другие бандюганы, на свадьбу тогда не пошли. Да, кажется, «Короста» никого и не приглашал. Всем было просто стрёмно… Или за падло? Этих деталей Лёша уже не помнил, но оказавшись в районе того злополучного,  для его кореша, кафе, всё же заглянул в него.
   Здесь тоже всё изменилось: шикарная отделка, причудливые столики, барная стойка. Лицо женщины за стойкой показалось знакомым, особенно глаза: большущие, карие и пронзительные. Правда, паутинки вокруг, но это явно она, та давняя официантка. Шептунов вспомнил и другие подробности: округлые коленки и её фразу: «Кому-то из вас сегодня очень крупно повезёт...». Конечно же, повезло ему, карта тогда враз пришла крутая…
   Он сел за стойку, бросил на неё пару купюр, молча, стал ждать. Большинство бутылок на полке были незнакомы. Пожалуй, только «Абсолют», да «Ностальгия». Начнём сначала.
- Любезная, мне два по сто…свейской, горькой…ну, и «Ностальгии», - Шептунов попытался перегнуться через стойку – уж очень хотелось хоть одним глазком глянуть на те,  округлые коленки, но женщина его осадила:
-- Мужчина, вы что-то здесь забыли? Или у вас тоже ностальгия…
   Она заливисто рассмеялась – собственный каламбур ей явно понравился. Она тут же поставила две пузатые рюмки перед Шептуновым, налила водку – в каждую рюмку из разных бутылок. Потом подхватила купюры, бросила их в ящик кассы и отсчитала сдачу. Лёшка отрицательно покачал головой – мол, сдачи не надо, опрокинул в себя содержимое одной рюмки, и тут же - другой. Женщина за стойкой недоумённо пожала плечами: стоило ли огород городить, брать дорогостоящий «Абсолют», чтобы тут же запить его «Ностальгией»? Нет, не стоило…
-- Стоило мне только зайти сюда,  и я вас вспомнил, - Шептунов почувствовал, как водка ударила в голову, попытался попридержать язык, но его уже, что называется, понесло. – Лет этак восемь назад, я сидел здесь с приятелем…фужер ещё тогда разбился… Мы в карты играли, а вы мне нагадали пруху…Дама, семёрка, туз.. Помнишь?
    Барменша раскрыла и без того большущие глаза: карие такие, с поволокой. Потом покачала головой, огладила свой пышный бюст руками и как-то странно рассмеялась. Потом сказала то, о чём Лёша Шептунов явно будет помнить до гробовой доски:
-- Были они у меня перед отъездом из России… Говорили, что я им, вроде, как бы крёстная… И слова мои про крупный выигрыш он тоже вспомнил…Тётка у неё в Австралии преставилась, а сама была бездетная, вот и завещала все своё состояние Алёне…Два года назад приезжали они родителя хоронить… Детишек двое и сами как дети – то смеются, то воркуют, то ластятся друг к другу…Климат, говорят, там другой, тёплый и океан рядом…  Вот и оттаяли, а возврату обратно говорят,  уже нет и быть не
может.