Яко печать... собирать камни-1

               


                ГЛАВА 76  В   ОБРЕТЕНИИ  СИСТЕМНОСТИ

           Сильно болела Мила. Началось всё с болей в левом боку. . Сначала небольших, потом всё сильнее и сильнее. Почему-то решила, что это рак. И пала духом. Как мог, утешал, но это только раздражало её. Тоже очень испугался и расстоился. Обследование успокоило – панкреатит. Но лечиться надо основательно. Достали путёвку в санаторий в Приморье, курорт Шмаковка. Уехала на месяц и прошла там курс лечения минеральными водами. Помогло, слава Богу! Вернулась совсем другая, обычная, своя, родненькая.          
           После возвращения из Шмаковки поправившейся Милы жизнь потекла по обычному руслу, простирающемуся  от центра мира – семьи в сторону работы, которую и работой-то назвать нелепо потому, что это скорее страсть, увлечение, любовь, реализуемая действительно только в работе. И, конечно,  Юрий предался самозабвенно осуществлять её по тематике, выношенной им, но так неудачно предложенной  сотрудникам бывшей своей лаборатории. Раз так, буду делать это сам – решил он. Речь идёт о включениях в вулканических породах. Но для этого надо располагать достаточным количеством этого материала. И он принялся за  его сборы 
Выше уже были перечислены объекты, на которых он осуществлял это. Сопка Мишенная, вулкан Авачинский в городе и вблизи него - это всё делалось, можно сказать, прямо не выходя из дома или почти: МишЕнка – здесь же за порогом, Авача – сел на мотоцикл и через минут сорок там.
           А вот посещение северной группы вулканов было осуществлено с помощью Бориса Иванова. К тому времени он уже был начальником Ключевской вулканостанции, и всей семьёй проживал в Ключах.
           Этот свой индивидуальный полевой сезон 1972 года Юрий совершил с замечательным попутчиком, своим самым старым другом Лёней Гарифулиным. Все эти годы после университета Лёня работал на Кольском полуострове в Кольском филиале Академии Наук СССР, последнее время  в должности Учёного Секретаря. Конечно, занимаясь и основным своим делом – геологией. Связь между друзьями не прерывалась, иногда даже им случалось встречаться в Москве при совпадении командировок туда.       
 
           И вот Юрий решил познакомить друга со своей камчатской жизнью, а главное, с самой Камчаткой, и он  устроил ему прикомандирование на полевой сезон к Институту вулканологии. Такой способ  привлечения сторонних специалистов широко практиковался в то время в Институте. Для начала они съездили и хорошо поработали на Авачинском вулкане. Посетили Монастырь и сому.  Ещё не акклиматизировавшийся Лёня к штурму молодого конуса оказался не готовым. Сводил он его, конечно, и на Мишенную, с вершины которой открывается такой изумительный вид первозданного облика Земли, восстающей из водных хлябей..

          В Ключах их принял гостеприимный и благодушно настроенный Борис Иванов. Условия, предоставленные им, были великолепны: внимание и полная свобода действий на самой станции, а также заброска вертолётом (и возвращение) на Плоский Толбачик и на Шивелуч.
 На станции Борей были предоставлены  для безвозмездного использования коллекции включений  в породах разных вулканов Ключевской группы, собранные в разное время разными исследователями:  из коллекций Борисовой В.Н.( в. Зимина -11обр.)), Фёдорова М (в. Б.Удина – 80 обр.), Кирсанова И.Т. (в. Шивелуч – 55 обр.). 
          Этот  великолепный каменный материал, который из образцово собранной коллекции плюс собственные авторские сборы был разносторонне проанализирован и превращён Юрием в   фундаментальные научные данные о строении глубин под вулканами и механизме образования в них магматических расплавов.

          Помимо научных забот, на станции Юрий и Лёня были  осчастливлены зрелищем рыбных развлечений с демонстрацией и вкушением  икры  чавыч длиной, достигающей роста изумлённых и восхищённых гостей. И, конечно,  апофеозом всему - дружеское общение, в котором принимали  участие всё Борино семейство и появившийся там Володя Космачевский.

          Восьмидневное одиночество  вдвоём с Лёней на стационаре у подножия Плоского Толбачика – тоже прекрасная и незабываемая страница в жизни друзей. Отличный уютный домик, содержащийся в чистоте и порядке, оборудованный всем необходимым для комфортной жизни – отличное место для работы и раздумий о смысле и красоте нашего пребывания на Земле. Днём ходили в маршруты, вечером любовались таинством умирания дня и рождения ночи, перед сном обсуждали увиденное, вспоминали, делились своим опытом и мироощущением, приобретёнными врозь. Из маршрутов – самый интересный к кратеру Плоского: на огромной по площади и действительно плоской вершине,  посередине - круглая кажущаяся бездонной дыра, на дне которой, однако при приближении к самому краю  видна огненная лава. Здесь же аскетически отметили и 44-летие Юрия.

          На Шивелуче всё было совсем иначе. Во-первых, очень много народу. Какого-то разного, чужого. Во-вторых, сам объект не столь эффектен: после последнего извержения образовался невообразимо огромный пирокластический покров, состоящий из дроблёного вулканического материала в виде «разнокалиберных» от гигантских глыб до пылинок частей-частиц. И где-то там в самом начале торчит из него большущая скала так называемой экструзии – выдавленного из жерла последнего продукта извержения. В-третьих, присутствующий Космач был занят в основном кадрированием очередной поклонницы, и не выступал для всех в качестве главного действующего лица какого-нибудь очередного спектакля: рассказы, юмор, истории. Но Юрий понял, что этот пирокластический поток – кладезь того, что ему нужно – ксенолитов и других разнообразнейших включений - надо при случае к нему вернуться.

           В целом же от этой поездки Лёня был в совершенном восторге, но кое-что его и не восхитило. Например, он был неприятно поражён нашими камчатскими кострами. Привыкнув в своей тундре к дохлым мини-костеркам из сухого мха и щепочек карликовой берёзы, он воспринял щедрые на огонь и жар наши кострища как некое излишество и неразумную, я бы даже сказал, безумную трату ценной древесины. Крайне огорчила его и Юрина охота на зайцев – их ему было очень жалко. Но что более всего поразило самого  Юрия, так это Лёнино восприятие Милы: она по своим внешним данным показалась ему совсем не подходящей заменой Киры – значит, подумал Юрий, юношеская влюблённость в нём законсервировалась как рудиментарный орган навечно. А Космач ему даже совсем не понравился – думаю, что тут сыграла роль ревность: Юрий должен был принадлежать только ему, раз и навсегда. Впрочем, и он сам тоже не произвёл на Володю никакого сколько-нибудь значимого впечатления.
Фотографий в соответствие со своими симпатиями наделал Леонид немалое количество, и в течение последующих года – двух одаривал ими Юрия в редких посланиях

           1973 год нанёс удар смертью папы и Юрий пытался залечить рану новой поездкой всем семейством в Дивноморск – был очередной отпуск.   А в мае 1974 года Юрий  был назначен заведующим большой и сложной лабораторией. Зачем он опять взялся за это дело? В дневнике записано: «Ночь 27 -28 мая. Борт ТУ-104, между П.-К. и Хабаровском.  Опять ввязался в администрирование – принял Лабораторию наземного вулканизма. 30. человек. Все характеры, все сложились до меня и без меня. А затея эта – для объединения и против разобщённости и мелкотемья. Что-то будет?»

           Лабораторией этой до Юриного прихода в неё руководил Николай Огородов. Недавний кандидат наук. Парень с куриным кругозором, весьма облегчённый  культурным багажом, если не сказать вовсе без такового. Из местных, но давно причастный к вулканологии. Ещё мальчишкой работал  коллектором в полевых отрядах Ключевской вулканостанции. Был спутником Былинкиной при её гибели на вулкане. И героический облик этой женщины как-то приупал и на её спутника, мальчика Колю. Наверное, за это был принят в МГУ и даже  его закончил. По возвращении вместе с Николаем Кожемякой описали в простоватом географическом духе четвертичные вулканы Срединного хребта и оба защитились на этом материале. Как это  удалось Огородову, не ясно Приятель Коля Кожемяка был и грамотнее, и способнее.. Наверное, Родине были очень нужны свои учёные кадры из народа. Ну, очень! И это очень хорошо понимал Коля Огородов.

           Вообще, в отличие от прокола с культурным багажом, с ориентацией  в социальной и человеческой среде у него всё было на высоте, даже на большой высоте. В смысле, как извлечь наибольшую для себя выгоду из этой среды. Очень жизнелюбивый и жизнеспособный человек, бурлящий энергией. Как завершённый психологический тип и его физическое воплощение очень понравился наблюдавшему его в полевой обстановке Гене Сотникову. Художник увидел в нём блистательно очеловеченный образ петуха, бегающего, догоняющего  и успешно топчущего свои вожделенные  жертвы. В отличие от  птичьего прообраза его жертвами были очень разнообразные объекты: рыба, икра, олени, другая дикая живность, понукаемые подчинённые, даже обманываемое начальство и, разумеется, особи женского пола. Петух-молодец, петух-хват, петух-хозяин! Но ведь всё остальное не спрячешь, оно грубо лезло наружу: хищник, хам, наглец с убогими интеллектуальными и нравственными  достоинствами. Руководство Института понимало, что с таким  завлабом ни лаборатория, ни весь Институт ничего хорошего в научном смысле поиметь не сможет. Надо заменять его. И заменило на Масуренкова, который обнаруживал явно большие возможности в этой сфере.

           Но а как же Коля-то?! Ему ведь обидно: был хоть и небольшим, но начальством,  ни за что, ни про что низвели до рядового. Обидно, потому что якобы  несправедливо – так безапелляционно был уверен в этом. И он осерчал, но  не на руководство Института (на него серчать опасно), а на сменщика. И сменщик вскоре это почувствовал. Так и жили они долгие годы в одном коллективе при вполне приличных внешних отношениях. Но при твёрдом знании, что под этим скрыто абсолютно несоединимая и враждебная сущность двух полюсов. На одном – хапать, хапать и хапать, на другом – познавать и восхищаться.

           Огородов был далеко не глупым человеком и потому, будучи завлабом, не претендовал на действительное руководство всеми сотрудниками лаборатории, ограничившись небольшой группой. В неё входили давнишний его приятель Кожемяка (стал Учёным Секретарём Института – своя рука в руководстве!), Важеевская, Литасов и Григорьев. В ней наиболее квалифицированным специалистом была, по-видимому,   петрограф Алеся Важеевская.
Коля Литасов – хороший, добрый, совершенно бесконфликтный парень, постоянно весёлый и не слишком увлечённый наукой, Григорьев – хозяйственно услужливое  дополнение к  близкому ему по уровню и интересам начальнику.

           В этом альянсе Юрия смущало  разительное, как ему казалось, несходство интеллектуального, научного и культурного уровней, а, главное,  духовного содержании (Алеся была автором утончённых  поэтических изысков). Движимый этим своим видением, Юрий осторожно  попытался  прозондировать отношение Алеси к этой проблеме и к перспективе смены обстановки и научной тематики. Каково же было его недоумение, когда в ответ на свою инициативу он столкнулся с категорическим и даже враждебным  протестом против всех и всяких попыток изменить положение предполагаемой романтической жертвы  в обстановке грубого и примитивного реализма.
          Оказалось, он глубоко ошибался. Мнимая жертва прекрасно чувствовала себя в этой обстановке. По-видимому,  потому что специалиста-петрографа особенно не хватало Огородову, ей были созданы у него вполне приличные условия  в части  проведения  и полевых, и камеральных работ  (доставка к объекту , бытовые условия на месте, обеспечение аналитикой, внимание,  благодарность и др) – всё остальное поэтическую натуру интеллигентной особы не возмущало, было вполне приемлемо. Это поразило нового завлаба, и он более никогда ни с какими предложениями к этой особе не обращался.

           А что касается Огородова, то, чтобы более не возвращаться к этой теме –  несколько слов о её финале.
Его кредо: «Пока ещё вокруг не всё иссякло, надо успеть взять!» закончилось несколько лет спустя. Вертолёт, на котором он вёз в город из поля ёмкости с лососёвой икрой, сделал посадку  для бесконтрольной разгрузки от браконьерского груза на тайной площадке, где    был  встречен поджидавшей их милицией (как и кто позаботился об этом, широкой общественности осталось неизвестным). Шайка была схвачена на месте с поличным. Разразился скандал. Но его каким-то образом удалось замять дирекцией Института в лице заместителей директора по хозчасти и экспедициям – В.М.Дудченко и Б.В.Ивановым.

           Надо сказать, что Огородов со своей группой от лица Института вулканологии курировал хоздоговор с одной очень значительной организацией, проводившей испытания своих приборов на шлаковых равнинах Камчатки, готовя их для работы на  поверхности одного недалёкого космического объекта. В задачу Огородова входило, помимо  собственных вулканологических исследований,  обеспечение этой организации вертолётами, арендуемыми Институтом у камчатских авиаторов. Как следовало из доходящих от этой деятельности слухов, она протекала весьма успешно и , главное, очень разносторонне: с помощью мобильной авиации осуществлялся широкий спектр действий: от, разумеется, доставки на нужные места означенных самоходных приборов до, главным образом,  сафари, заготовок рыбной продукции и увеселительных прогулок. Не известно, как справлялись при этом со своими задачами космоходы, но, похоже, что вулканологией здесь уже даже и не пахло. И вот преступный альянс наталкивается на разоблачение, но дело принимает как бы затихающий и уходящий в небытие характер.

           Юрий таким исходом удовлетворён не был. Он потребовал  у Огородова отчёт о проведённых полевых работах и в качестве подтверждения приложить к нему полевые  дневники с описанием сделанных маршрутов и предъявлении отобранных образцов горных пород. Ничего этого, естественно, не оказалось и не только по этому последнему полевому сезону, потому что в поле тот занимался никакой не геологией, а только браконьерством и «амурами». В дирекцию поступил от завлаба  рапорт с требованием уволить бездельника и растратчика государственных средств (использование вертолёта в личных целях). Директор с восхищением принял этот рапорт и с удовлетворением уволил негодяя. По-видимому, этот поступок Юрия показался  Сергею Александровичу весьма решительным и смелым, что послужило причиной некоторого их дальнейшего сближения. Так завершилась «вулканологическая» карьера кандидата геолого-минералогических наук, «учёного» из народа. Разумеется, это не повлияло на него губительным образом. Скорее наоборот. По слухам, перебравшись в Москву, он отлично адаптировался в новых российских условиях, полностью совпадавших теперь уже с его жизненными принципами – обогащайся.

           Эта акция Юрия была единственным, беспощадно  карающим эпизодом  в его камчатском периоде, много чаще   он способствовал не наказанию, а поощрению и  устройству людей на работу то ли в Институт, то ли в свою лабораторию. Так по его инициативе (и рапортам в дирекцию) были приняты  в Институт Олег Егоров, Олег Селянгин, Владимир и Лилия Базановы , Юрий Горицкий, Эдуард Балуев, Михаил Пузанков и ряд лаборантов. Он взял в свою лабораторию чету Шанцер-Челебаева, Николая Храмова, которые не вписывались в другие подразделения Института,  и Ивана Флоренского, которого заведующий Лаборатории подводного вулканизма (Геннадий Авдейко), где числился Флоренский, собирался уволить.
По инициативе Юрия была создана также Лаборатория экспериментальных исследований, в качестве руководителя которой Юрием был рекомендован Г. Ковалёв, под которого она, собственно, и создавалась.  Нельзя сказать, что все эти акции оказались сплошь благодетельными для науки, но работы таких его протеже как О.Егоров  Г.Ковалёв и Ю.Горицкий,  являются несомненным украшением вулканологии и вулканической геологии, как впрочем, и в области стратиграфии работа А.Челебаевой.

          С 1968 по 1972 гг Юрием самостоятельно  и совместно с разными соавторами  было опубликовано 28  научных статей, в том числе с Олегом Егоровым три и Германом Ковалёвым семь статей, в которых освещались разные стороны физического взаимодействия растворов и расплавов с твёрдыми фазами вулканического вещества, а также энергетическое состояние магматических очагов вулканов Авачинского и Эльбруса.
О роли каждого из названных соавторов в совместно развиваемых ими научных концепциях должен сказать следующее.
          
           Егоров  и Масуренков в самом начале шестидесятых годов совместно породили представление о локальных сгустках глубинной энергии, реализуемой в виде концентрированных проявлений магматического процесса в вулканической и плутонической форме, гидротермальных рудообразующих процессов и специфических деформаций земных слоёв. У Масуренкова они получили наименование вулканических центров, у Егорова – центров эндогенной активности,  и в дальнейшем изучались каждым самостоятельно. Это научное направление являлось  новым, оригинальным,  не имеющим аналогов в мировой науке о Земле. В его обоснование и развитие обоими авторами были опубликованы многочисленные статьи и ряд монографий, на которые в специальной литературе имеется немалое число ссылок.

           В паре соавторов Ковалёв-Масуренков такое относительно большое количество совместных работ было обусловлено длительным врастанием Ковалёва в вулканологическую тематику, преподаваемую и внедряемую в него Масуренковым.  Именно ему принадлежит идея фундаментального изучения с целью использования для человеческих нужд энергии близповерхностного магматического очага под вулканом, впервые высказанная  ещё после открытия им в 1961 г. вместе с сотрудниками современной активности вулкана Эльбрус. Так в опубликованной статье И.Я.Пантелеева и Ю.П.Масуренкова (естественно, что руководитель учреждения, в котором тогда работал Масуренков,  поставил себя на первое место в написанной Юрием статье) было заявлено, что Эльбрусский магматический очаг является вместилищем ряда химических элементов (хдор, фтор, бор и др.), извлечение которых было бы весьма полезным для народного хозяйства, но (цитирую): «Эльбрус – это, по-видимому, вместилище очень крупных запасов тепловой энергии, использование которой может сопровождаться попутным извлечением комплекса полезных ископаемых. Уже теперь целесообразно развернуть здесь специальные исследования для научного обоснования возможности народнохозяйственного освоения этих богатств» (Природа АН СССР, №5, 1962, С. 61 – 64).
 
           Эту идею Масуренков внедрял в сознание научной общественности (статья в сборнике «Магама малоглубинных камер» за 1970 г. об Авачинском очаге и совместные с Ковалёвым статьи о состоянии Эльбрусского очага в 1971 г в Изв. Ан СССР, №2 и в Int.Geol., n.14,No.3 в 1972 г.) , а также в сознание  сотрудников Института вулканологии (и в том числе её директору Федотову) в течение 60-х – начале 70-х годов.  Следствием  этой деятельности в 1975-1976 гг стали публикации и предложение Института вулканологии о глубинном  бурение скважин в зону Авачинского магматического очага (готовились за спиной у Масуренкова!) , в которых автор и основной поборник идеи Ю.П.Масуренков был оттеснён на энное место кучей других соавторов во главе с Федотовым. А Ковалёва вообще не оказалось в числе соавторов, хотя ему, бесспорно,  принадлежит установление численной характеристики тепловой мощности магматических очагов под вулканами,  которая позволяла уже с относительной достоверностью сопоставлять её с мощностью гидротермальных систем и оценить возможность практического использования.

           Судьба другого Юриного  протеже Юрия Александровича Горицкого в карьерном отношении  сложилась несколько успешнее. История его приобщения к вулканологии такова.
           В своих размышлениях о влиянии длительно существующих вулканов на окружающую среду Юрий посчитал необходимым оценить  воздействие тепла вулканического канала на породы разных горизонтов земной коры. И прикинул с помощью физико-математических данных и расчётов, каковы будут объём и форма зон плавления вокруг этих каналов для разных периодов времени. Этим  как бы вырисовывался новый механизм возникновения вторичных магматических очагов на разных глубинах от поверхности Земли. Но собственные расчёты не вызывали в нём полной уверенности в справедливости выводов. Захотелось сделать это на самом высоком уровне. Для этого был нужен математик, не чуждый физике.
           И такой математик Божьим промыслом нашёлся в лице Юрия Горицкого. Нашёлся не просто, а через цепочку: Всеволод Орлов (к нему обратился Юрий с этой просьбой как к физику); жена Всеволода; подруга жены  Всеволода; муж подруги жены Всеволода! Последний  и оказался искомой личностью - доцент Энергетического института, жаждущий попасть на Камчатку по причине своей страсти к путешествиям по планете Земля. К этому моменту он уже посетил очень многие просторы и уголки нашего мира, даже путешествовал чуть ли ни на подводной лодке, а вот посетить Камчатские вулканы ему до сих пор не удавалось. И вдруг – такая оказия! С готовностью взялся за решение предложенной задачи взамен на предоставление  ему камчатского вояжа.

           Так состоялось внедрение в Институт вулканологии математических методов при обработке геологических данных – вполне современный уровень изучения природных процессов. Речь идёт именно о внедрении матметодов, а не о эпизодическом событии, так как Ю.А.Горицкий настолько был очарован Камчаткой, а Ю.П.Масуренков настолько проникся важностью использования новых методов исследования и симпатией к представителю этой точнейшей науки, что после решения пионерской задачи (кстати, результат её практически совпал с изначальной рукотворной прикидкой!)  Юрий Горицкий был принят в Лабораторию Юрия Масуренкова в качестве постоянного сотрудника.
         
           А их первая совместная работа «Разогрев и плавление среды вокруг вулканического канала» (Бюллетень вулканостанций, № 56 1978, С. 70 – 78) оказалась настолько интересной и перспективной, что вскоре породила серию публикаций о роли вулканического канала в вулканическом процессе вообще. Эта тема была во время подхвачена директором Института С.А.Федотовым, вошедшем  благодаря этому в  вулканологическую проблематику. Юрий Александрович получил собственную лабораторию и штат и перешёл к обслуживанию научных интересов директора, так удачно получивших развитие от означенной идеи Юрия Петровича и математического воплощения её Юрием Александровичем.

           Но на этом  сотрудничество Горицкого с Масуренковым отнюдь не закончилось. Оно продолжилось и в научной сфере и, главное, в личной, человеческой. Они сдружились, и это сближение  для Юрия Петровича стало после ухода из жизни его школьных друзей единственным и последним.
А что касается науки, то Юрий Александрович создал по просьбе Юрия Петровича в Институте для работы на ЭВМ Минск-32 диалоговую систему  «Вулканит» для анализа и классификации петрохимических данных. С помощью этой системы успешно обрабатывались огромные  массивы первичной информации о составах вулканических пород и связи их с геологическими структурами. Помимо Масуренкова и Горицкого над этим работали их сотрудники О.Н.Егоров, Д.А.Столяренко, С.Е.Жаринов, Т.В.Хименко, К.З.Гребзды, С.В.Митюшкина  и др.

           Вместе с  Масуренковым  в Лабораторию назеамного вулканизма перешёл и его сотрудник Олег Селянгин, который оставался при нём после их выхода из Лаборатории взаимосвязи. А попал Олег в Институт вулканологии при следующих обстоятельствах.
           По окончании Воронежского университета он был направлен на работу на самый дальний северо-восток страны, на Чукотку. Но ему очень хотелось на Камчатку. Откуда он узнал, что выпускник  этого же университета Олег Егоров работает в Институте вулканологии, неизвестно. Но, узнав это, он написал ему письмо с просьбой посодействовать в его желании работать на Камчатке и, конечно, именно в их Институте. Письмо, естественно, перекочевало от Олега Егорова к Юрию Масуренкову, и он посодействовал: Олег Селянгин стал их сотрудником.
           В 1971 году Юрий взял его с собой  в поле на вулкан Малый Семячик и предложил ему заняться его изучением в качестве фактической основы для кандидатской диссертации. Кроме этого в камеральный период Олегу было поручено освоение метода термометрии газово-жидких включений в минералах вулканических пород. Тогда этот метод в качестве перспективной новации входил в практику чрезвычайно важных петрологических исследований  по изучению термических условий зарождения и эволюции магмы.

           Начало этих работ в 1968 г. при непосредственном участии Юрия проходило весьма успешно, но вскоре надоело Олегу, увидевшему в них несоответствие возни с микроскопическими объектами грандиозному масштабу возникновения и формирования вулкана. Его больше влекла традиционная работа  по изучению вулкана  с использованием традиционных методов и представлений, чем исследование и проторение новых путей в науке. Он попросил своего начальника и руководителя освободить его от термометрии включений с тем, чтобы всецело сосредоточиться на изучении Малого Семячика. Юрий не стал принуждать своего сотрудника к тому, что не вызывало в нём интереса,  и в 1974 г. предоставил возможность заниматься только  тем, что ему интересно.

          А ювелирная работа по термометрии газово-жидких пузырьков в минералах вулканических пород была передана Юрием в 1975 г.  его новому сотруднику, Владимиру Базанову. Он только что окончил геологический факультет Ростовского госуниверситета и по Юриной заявке был направлен а Институт вулканологии на Камчатку. По прибытии он честно и откровенно заявил о своей незаинтересованности в научной работе, предложив для этого вместо себя  свою жену, Лилию Базанову, тоже, как и он окончившую Ростовский университет и, по словам мужа, очень способную к научным занятиям. Через некоторое время  и Лиля стала сотрудницей Юрия. И Володины предупреждения и прогнозы, в конце концов, полностью оправдались: он ушёл на производственную работу в Геологическое управление, Лилия самозабвенно погрузилась в науку.

           Эта пара сразу же обратила на себя внимание и вызвала добрые чувства у сотрудников Института. Оба красотой,  безграничным обаянием (особенно сходу – Володя) и доброжелательностью.  А  Лиля грациозной статью, прямодушием и величавой безмятежностью сразу же была обозначена Борисом Ивановым как «Царь-девица». Очень меткое определение, прилепившееся к Лиле навсегда!
Лилия Ивановна, как её вскоре стали также называть за самодостаточность и значительность   её личности, стала одним из основных помощников и опор заведующего лаборатории как в администрировании, так и в собственно научной деятельности. Особенно большой вклад был внесён ею в коллективную работу по изучению Карымского вулканического центра.  Ею, в частности, был самостоятельно изучен и  вулкан Академии Наук и представлена статья о нём в монографию «Действующие вулканы Камчатки». Признание вулкана действующим содержало в себе предсказание о возможности его извержения в историческое время.

          Но наши горе-вулканологи на этот раз в лице директора Института С.А.Федотова и его заместителя по науке В.М.Сугробова за спиной  у редактора монографии Ю.П. Масуренкова перед самым  набором книги исключили из неё эту статью, посчитав без всякого на то основания этот вулкан не действующим. Попытка  Юрия спасти ситуацию ни к чему не привела: Сергей заявил, что решение было принято на заседании редколлегии по отрицательному отзыву на неё Виктора Сугробова.

          И надо же было такому случиться, что вскоре после выхода монографии из печати в 1991 году магматический очаг вулкана Академии Наук  выдаёт на поверхность огромную порцию лавы, породив  в его кальдерном озере новый вулканический конус! Однако виновники, забраковавшие статью-предсказание вероятности этого извержения и тем самым позорно прошляпившие его, вовсе не испытали никакого конфуза и раскаяния в своём невежестве. Более того, в журнале «Земля и Вселенная» (1996. № 5. С. 91-94)  главное действующее лицо этого позорного конфуза директор Института вулканологии, академик Российской Академии наук,  Сергей Александрович Федотов публикует под своим именем материал  об  извержении, по-видимому, не испытывая угрызений совести перед автором выброшенной им статьи, по сути, предсказавшей это событие.
 
           На состоявшейся встрече с этими вершителями вулканологических судеб  Юрий предъявил Федотову и Сугробову обвинение в их столь досадной некомпетентности.  На это Виктор отреагировал  недоумением, свидетельствовавшем якобы о полном отсутствии в его памяти этого факта. А Федотов – предложением Юрию возглавить изучение начавшегося извержения. О бессмысленности этого предложения и невозможности его принятия будет сказано далее при изложении последующих событий в Институте. А описываемая встреча и беседа  состоялись в феврале 1996 года в Кратово  на даче Игоря Ивановича Гущенко по скорбному случаю его кончины  - на его поминках.

           Этот произвол некомпетентности  не мог не травмировать людей, пострадавших от него, особенно Лилию Ивановну. Она так и не собралась представить на защиту в качестве диссертаций свои научные материалы. Конечно, в этом упущении её бывший завлаб Ю.П.Масуренков видит и свою вину – не смог в своё время защитить и создать необходимые и достаточные условия.
Реализуя идею о непременной комплексности (системности) изучения природных объектов, Юрий почти все силы своей новой Лаборатории привлёк к работам на выбранной им в совместном с Егоровым, Космачевским и Сотниковым путешествии по востоку Камчатки структуре – Карымском вулканическом центре.
 
           Работа продолжалась одиннадцать лет, и в 1980 завершилась выходом коллективной монографии  «Вулканический центр: строение, динамика, вещество (Карымская структура)»  под рекдакцией Ю.П.Масуренкова. В её написании приняли участие двадцать авторов. Заключительные теоретические  14-я и 15-я и 9-я структурная  главы написаны Масуренковым, который принял участие в написании ещё шестии глав. Автором 4-й и соавтором ещё четырёх глав стала И.А.Егорова, соавторами четырёх глав – Л.И.Базанова, О.А.Брайцева и Л.Д.Сулержицкий, авторами одной главы и участниками написания ещё одной стали В.В.Кочегура (гл. 5), Т.С.Краевая (гл.2) и Е.Г.Лупикина (гл.3), участие в написании двух глав приняли В.В.Ананьев и И.В.Флоренский, соавторами в написании одной главы стали В.А.Базанов, Э.Ю.Балуев, Ю.А.Горицкий, И.А.Несмачный, В.И.Раков, Д.А.Столяренко, Н.А.Титаева, А.Н.Трошин, А.Г.Цикунов и А.Е.Шанцер.

            Это была беспримерная в истории Института и вообще в истории изучения активного вулканического процесса, развёрнутого во времени (около 2 млн. лет), фундаментальное и всестороннее описание эволюции собственно вулканических событий, их фациальных и вещественных изменений и сопровождающих структурообразующих преобразований на поверхности Земли. В этой работе с ещё большей детальностью и достоверностью, чем в предыдущем описании Налачевского вулканического центра, были получены данные об объёмах извергаемого вещества, его составе и распределении во времени, то есть о ритмах и мощности процесса. Теория вулканических центров как элементарных ячейках вулканизма, являющихся проекцией на земную поверхность всплывающих из мантии Земли астенолитов,  получила дальнейшее развитие и обоснование.

            К сожалению, ничего более подобного этим работам Институту  вулканологии впоследствии создать так и не удалось. По количеству соавторов лишь двухтомное издание «Действующих вулканов Камчатки» да книга о Толбачинском извержении превосходят  монографии о Карымском и Налачевском вулканических центрах. Но они не идут ни в какое с ними сравнение по системности описания развёрнутого во времени и пространстве процесса преобразования земной коры:  в них и объекты исследования, и постановка задач, и полученные результаты несравнимы по широте охвата и глубине проникновения в суть проблемы.
Таким образом, можно сделать однозначный вывод о том, что нашему герою все-таки удалось на этом этапе своей деятельности  (конечно, не в полной мере!) осуществить  свою мечту о таком исследовании, которое как можно более приблизилось бы к получению полноценной информации об объекте исследования как о многомерной действующей системе.

            Чтобы приземлить и оживить атмосферу того, как это всё делалось, приведу несколько записей из Юриного дневника за 1971 год, когда началось уже систематическое изучение Карымского центра.               
«16 июля.  Как не хотелось в этот раз выезжать в поле! Соблазнял себя проверенными и надёжными картинами первозданного мира, охоты, одиночества. Никакого впечатления. Кажется, они не действовали впервые. И вот вчера внезапно, как в сказке, оказался  на р. Карымская к югу от в. М. Семячик. С лагеря его не видно, зато к западу – великолепный конусок, пыхтящий время от времени клубами дыма и пепла. Это Карымский. Он опять трудится.
А я сегодня изнемогаю от жары, еле тащу ноги и не получаю никакого удовольствия от убийства зайцев. Это такая мучительная картина. И тем не менее. А на вершину М. Семячика, к кратерному озеру ползёт цветная цепочка туристов. Всё, нет первобытного мира. И ни единого следа оленя.
17 июля. Ночь прошла с кошмарами вместе, сердцебиением и ужасом смерти. День стал весёлым и светлым, полным хлопот по устройству лагеря: налаживали переправу, оборудовали площадку для вертолёта, делали печь для хлеба.                               
Умиляет Зимка: от меня – ни на шаг. Если ухожу и оставляю её, поднимает вой. Любит воду и плавает в речке, чем всех нас потешает.

18 июля. Карымский салютует.
19 июля. Первый полноценный маршру…
20 июля  Солнце великолепно в своём немилосердии. Адское пекло и ошеломляющая стужа невероятно чистой воды. Равнодушие пряных трав и страхи (хлопотливые) утиных выводков. Чудная Земля. А зачем мы?
Азиз с Юрой ушли на Карымский и к Горшкову за аэрофото и рацией.
21 июля. Впервые на Камчатке (за десятилетие) ходил в маршрут в одних трусах и местами босиком. А солнце всё жарит и жарит. Сил нет.
               
22 июля. …Поднялся с Олегом Селянгиным на склоны М.Семячика. Сверху видно много и потому много хочется. И мысли о далёком. Вчера в 23-30 вернулись Азиз с Юрой Назаровым с Карымского. Там идёт постоянно извержение с лавовым потоком. Надо сходить.
23 июля   Днёвка. Делаем баню. Пять мужиков весь день не разгибаемся, и солнце испепеляет согбенные наши спины. И нам не скучно. Вечером Юра поносил Гену Сотникова за оформление им спектакля. Говорит, смешение стилей и незнание сцены. Что же это: действительная Генкина неудача, неприятие его манеры или противоречие между провинцией и столицами? Надо бы заглянуть поглубже.
24 июля. Пришли Эрик и Всеволод Юрьевич Орлов. Будет работать у нас. За 40 лет. Длинное узкое лицо,  большой нос и твёрдый подбородок. Физик. Так проводит свой отпуск ежегодно.

            

25 июля. Переход на Угловой... Сильный туман.
26 июля.  Маршрут по Угловому с выходом на равнину подножий. И всё таки равнина это прекрасно. Туман.
27 июля. Работ на одном обнажении. Зимка охотилась на зайчика, но он оказался ловчее. Сильный туман.
28 июля.  Туман. Переход на устье Углового. Охота с Зимкой. Ночуем на базовом.
29 июля.  Туман с моросью. Банный день. Блаженство.
30 июля.  Морось. Занимался гольцами.. В лагере заготовка дров.
31 июля.  В метео – неопределйнность. К вечеру прояснело. Пошёл на охоту. Упал густой туман. Непостижимым образом вернулся в лагерь. Ночью проснулся от какой-то взвинченности и сердцебиения. Псих.
1 августа. Возврат к солнцу. Кайф. Мир велик и вечен в своей неповторяемой изменчивости. «Печаль моя светла».  Вчера в тумане взял образцы, сегодня записал маршрут. Всё вспомнилось, всё определилось.

         В лагере деятельная жизнь. Юра постоянно извлекает из недр леса  занимательные коряги. Утром их экспозиция на поляне – наш музей. Пишет этюды клубящегося Карымского. Я тоже весь день в возне: то перешиваю одежду, то привожу в порядок ножи и топоры. То чищу оружие, то готовлю площадку под вертолёт. Женя (лаборант) помаленьку, как он говорит, возится с дровами. Азиз читает и стряпает топорища, Олег читает и фотографирует. Всеволод делает всё и стирает, шьёт, рубит, колет, роет погреб, рисует вулкан, фотографирует и читает. Это человек полевой, немногословный и с юмором.. Любопытный человек.
Вечером, уходя от костра все говорят «спокойной ночи». Разошлись. Селянгин в сердцах восклицает:
- До чего же надоели эти «спокойные ночи» и «добрые утра»!

2 августа. Маршрут с Всеволодом. Ему 45. сказал, что не очень воспринимает себя столь великовозрастным, скорее – мальчишкой. Немногословен, сух телом, нетороплив.
Весь день в белых стволах берёз, ослепительных снежниках, тяжёлой зелени ольховых кустарников и синей прозрачности вулканов. А за всем за этим – белая нитка прибоя и великая неоглядность океана.
3 августа.  И вдруг ты ошущаешь, что твой коллега всё делает не так: разводит костёр, выбирает место для чаёвки, заворачивает  взятые образцы  пород и даже ест. Значит,  всё начинает приобретать угрожающие масштабы. Следи за собой и не спускай с себя взгляда ни на минуту: оплошность чревата конфликтом, от которого будет стыдно именно тебе.

4 августа. С утра сборы на перебазировку. Затянувшиеся. Выход отложил. Кайф.
5 августа Переход наверх, поближе к Семячику, потом разведка на подбазу Ковалёва. По пути – маршрут.
6 августа. С ночи – ветер и непрерывный дождь. Мы с Азизом вернулись на Базу, Олег и Юра остались. Плохо им, но волеизлияние было свободным.
7 августа. На Базе. Туман. Баня в ночи со свечёй!
8 августа. Проводили в город Клару, Юру (он вчера прибежал сверху) и Азиза. Сам ушёл опять наверх.. Встреча с Ковалёвым.
9 августа. Восхождение на Семячик. Весь день – в красотах уникального кратерного озера и окружающих пейзажей.
10 августа. Ветер, туман опять ветер и туман и иногда солнце. Ковалёв, Орлов ушли на свою Базу. Эстафетой передал поздравление Миле. Маршрут с Зимкой по шлаковой пустыне..

11 августа. Туман и дождь
12 августа. Проспали до полудня. Потом привычная «борьба за огонь» со струйками воды. Потом длинное сидение в палатке и длинные разговоры за жизнь, прогресс, тиранию, психологию научного творчества и т.д. и т.п. В палатке 8 – 15, за нею – 8 – 9 градусов. «Они всё время бьются о потолок» – сказал Олег о евреях, имея  ввиду их суетливую деятельность во благо себе с социальными ограничениями такой деятельности.
…Сыровато-тёплое нутро пухового спальника, несвеже пахнущего человечиной и курицей.

13 августа Пробуждение опять в тумане, дожде и уже безнадёжности. Решил спуститься на Базу. Здесь тепло, тихо и мокро. Наловил рыбы, что никто из наших не смог бы. Блаженствуем с Женей в тепле, ухе и удовлетворении собой. Экие молодцы, судьбу свою держим в своих руках!
А вечером учинил маленькую стирку и грандиозную Баню. Она, как русская сказка, - простая и добрая. Бревенчатые стены в колеблющемся слабом свете и прозрачной темени. Свеча, как лучина, то тонет в клубах пара, то выплывает из него ясная и омытая. Трещат дрова  и трескают камни в печи. Пахнет раскалённым свежим тёсом, душистой берёзой, душной травой и едва-едва лекарственным можжевельником (специально заложили под пол!). Холодную воду выходишь черпать прямо из реки, которая здесь же струится у порожка бани.
Торопиться некуда, место уступать некому. Потому и замираешь от блаженства, пока жар да истома не вытолкнут на волю.
Потом чаепитие у костра со свежей икрой-пятиминуткой и капелькой спирта в крепкой заварке чая. А ночью уже перед сном видишь над головой просвечивающую сквозь туман  звезду и ложишься умиротворённый с ясной и спокойной надеждой на завтрашнее вёдро.

14 августа.  В три часа ночи проснулся от сильной бои в сердце и кошмаров. Бросает в жар, тоскливо и неприкаянно. Вышел из палатки и ахнул: звёздная ясность, белая шапка на Карымском, которая вся изнутри светится красным жаром лавы. .Все тёмные и прозрачные краски ночи, вся тишина и внимание – всё для этого чудного таинства планетарного чрева, вершащего рождение земной тверди в грохоте и стенаниях. Этому – служба ночи. Зачем же сердце-то?
А утром действительно роса и солнце. Пошли наверх. Олега уже не застал, он отправился в 11-00 на Карымский. У него начался отпуск.
15 августа.  Прошёл отличный маршрут: разобрался с конусами-вулканчиками и взял два великолепных ксенолита.

16 августа. Перешли к Ковалёву на их Базовый лагерь у высоты 784,1м. Радушный приём и демонстрация лагерного комфорта.
17 августа. С утра непогода. До завтрака сходил за… зайцем и… куропаткой. Вчера нас кормили зайчатиной (мужчины) и куропаткой (женщины). Сегодня я со скромным видом, под Штейнберга, выложил добычу и сказал, что теперь мы должны жить по законам этого лагеря (в смысле: раз заяц и куропатка, то , пожалуйста, вот вам заяц и куропатка!).
Вечером начали делать баню и копать шурфы в поисках погребённых почв для абсолютного датирования прежних извержений».

            С этих шурфов и началась в Институте вулканологии тефрохронология. Спровоцирована она была Юрием при его спорах с Германом Ковалёвым, отстаивавшим свое открытие постоянства удельной мощности вулканов и гидротермальных систем. Юрий же был уверен, что такого постоянства не может быть по определению, так как все природные процессы начинаются и, достигнув максимума, идут на спад. Следовательно, речь может идти не о  постоянстве, а о предельном значении, и чтобы понять изменчивость и оценить это  предельное значение,  надо (в случае с геологическими объектами) проследить процесс от его зарождения до угасания. Потому и следует в частности изучать деятельность вулкана не в один какой-то случайно выбранный момент, а от первого до последнего его извержения.
 
           Вот на это изучение он и ориентировал Германа, а через него и группу, возглавляемую Ольгой Александровной Брайцевой, договорившись в Москве с Леопольдом Дмитриевичем Сулержицким об абсолютном  датировании  углеродным методом погребённых почв и тем самым этих пеплов, законсервированных между почвенными горизонтами. Накопив  достаточное число данных при изучении множества геологических разрезов (в том числе и искусственных в отрытых в нужных местах шурфах), должно составить непрерывно-прерывистую картину развития вулканического процесса для каждого вулкана изучаемого вулканического центра. Такая задача и была поставлена Юрием перед сотрудниками, вовлечёнными им в это замечательное дело.

            Не исключено, однако, что о возникновении, деталях и реализации созданного Юрием плана не все участники его исполнения даже   догадывались. Важно было представить ситуацию таким образом, будто она возникает и реализуется спонтанно и самостоятельно волей и промыслом каждого исполнителя. И похоже, что это привело в некоторых случаях к казусным ситуациям. Но об этом – ниже.
«20 августа. В маршруте один. Это даже лучше. Правда, сейчас со мной Зимка: она весь день проплакала  в лагере у Ковалёва.  Встретил  «матуху с  ребятишками». Я испугался и бросился к кустам, когда она ринулась в нашу сторону. Зимка с задорным любопытством и достоинством подбежала к ней вплотную, увернулась от её лап и звонко облаяла. Медведица с тревожным фырканьем, адресованным детишкам, поспешно удалилась в кусты. Зимка сочла свой долг исполненным и за нею не последовала. Я не стал науськивать, учитывая свою материальную неподготовленность к дальнейшим операциям – был без оружия…
Здесь, в лагере у Ковалёва. Живёт трёхмесячный очаровательный щенок. Он окружён вниманием , нежностью и терпимостью. Почему люди так не относятся друг к другу?»

            Вот ещё строки из дневниковых записей, но уже за 1974 год:
«5 августа.  Начался следующий полевой сезон. Всё бы хорошо – и быстрый прилёт на  базовый лагерь (Карымский), погода, первый маршрут и перспективы на удачную расшифровку геологии района – да что-то сломалось внутри. Приступы острой боли в левом боку всё смяли, перепутали. Неужто придётся уехать?! А солнце торжествует вверху, из-под снега лезут травы, сухие кустарники одеваются в зелень. И тёплый ветер несёт с океана запахи обещаемой блаженной жизни. А во время приступов -  мысли о дурацком конце и  обидном возвращении в город. Удивительное это соединение трагического с суетным!

8 августа. Первый день нет осточертевшей хвори в такой выбивающей шквальной форме. Остались слабость, нытьё в пояснице и боку, опасения, что вновь всё начнётся ночью.
Погода испортилась вчера. Морось, низкий туман.
Информация: прилетел 3-го августа. В аэропорту сидел несколько часов, попал под досмотр, забрали патроны, нож. Долгая беседа, и всё вернулось на свои места. Осталось ощущение какой-то унизительной мерзости, в которой будто бы потеряно лицо, потому что пришлось ПРОСИТЬ. Но было ли при этом унижение и заискивание?
4-го ходил в маршрут. Очень перегрелся и перегрузился камнями. В ночь на пятое заболел. Валялся пятого, шестого и седьмого не постоянно, а с перерывами на прогулки в разное время суток от 4-х часов ночи до 10-и вечера.
5-го пришли с Семячика ребята: Володя (лаборант), Алексей  (геохомик из Ин-та кристаллографии) и Шурик(студент из ДГУ). Иннокентий пригнал двух лошадей.
6-го наведывался Ильич на предмет совместных маршрутов на Жупановские Востряки.
Сегодня  опять были Иннокентий с Валерой и поменяли лошадей. То,  что не спросили об этом, неприятно резануло, но промолчал. Вообще же к Валере накапливаются претензии: пригласил специалиста, не спросив разрешения и не обеспечив соответствующей работой, долго торчит на Семячике, бесцеремонен – история с лошадьми. Надо ещё присмотреться и реагировать.

9 августа. Туман, морось, иногда настоящий дождь. Бок замолчал. Алексей и Шурик осваивают лошадей и возят на них дрова. Вечером Буян сорвался с аркана и загулял на свободе. Не даётся, норовит лягнуть. Арканом по ковбойски не могу. Поставил петлю и заманил в неё овсом, задёрнул на передней ноге и надел аркан.
Днём – дешифрирование. Выявляется интересная структура. От непогоды отлично оберегает зимняя палатка. От  сейсмостанции провели даже освещение. Но мыслями уже с карабином на реке Крестьянской. Половинке, Кедровой.

10 августа. Не я тебе сделал подарок, родная, а ты мне. Погода к вечеру прояснилась, из мутной плёнки высветились  бледные звёзды, проявился чёрный конус вулкана, за ним проглянула прозрачная пустыня неба.
Поздравляю тебя, друг мой. Как ни далеко ты, но всегда во мне.
11 августа. Планируемый вчера маршрут не состоялся – опять весь день дождь. Вечером прошёлся по потокам Карымского – заячий расцвет 68 – 71 годов закончился. Встретил одного весьма учёного. Земля рябая от человеческих следов. Зимка стареет – велел идти домой и она послушно вернулась. А вчера ходил с ней за медведем. Ходил, собственно, я, а  она только изображала старание, но от меня не отходила далее 50 метров ..

14 августа.  В четвёртом маршруте  Как рассказать об этой красоте?               
Вулканическое плато поднято на высоту 800 – 1000 метров. Над ним – вулканы. И совсем юные, ещё полные сил и  нерастраченного жара, и старые с разрушенными  боками, и руины с обнажённым скелетом хребтов. Волнистые увалы, пологие распадки. Кедрачи, ольховый стланик, стелющийся рододендрон, мшанники, ягодники. Ветер несёт облака. Солнце сменяется дождём, зной холодом. Только что чаевал голый, сейчас всё натянул на себя, даже поднял  голяшки резиновых сапог. Забились с Зимкой в кедрач, пережидаем полосу дождя. Ребята перебазируют лагерь к вулкану Белянкина, я в рекогносцировке. Набежал любопытный медведь, Зимка угнала его, не дала прицельно выстрелить. Уже чужой нам, но привлекательный мир. На вершине Академии Наук возятся топографы. Скоро ему тоже придёт конец.

12-го был в маршруте по Карымской. 13-го повторил его. Погода хороша третий день. Вчера пришли с Семячика Олег Селянгин и Валера Ананьев.
16 августа. Компактный маршрут в Правую Кедровую. Долина широка, тиха и гармонична, как  творение Бога в час озарения.. Пообещал ей вернуться и прославить жизнь и природу в лучшее время.
Встретил мишку. Зимка бросилась на него, а он на неё, но, увидев меня, (девять метров), дал стрекача.
А вчера был отличный охотничий день. Взял медведя и оленя в истоках р. Половинка и Кедровая. Это было опять азартно, стремительно и не плохо сделано. Посвящаю тебе, Серёга,  этот заряд».

А вот фрагмент записей 1975 года:
«13 сентября. Какое нынче большое и разное поле! В июне был вместе с Олегом Селянгиным, Эриком Гребзды, Лилей Базановой и студентом на потоке взрывных отложений 1964 года вулкана Шивелуч – Катином ровестнике. Собрал огромную коллекцию ксенолитов, по ним определённо расшифрую состав среды и материал, из которого возникла взорвавшаяся магма.
Но главное, совершенно новые для меня впечатления о Камчатке. Лиственничные леса с соболями,белками и глухарями,  ледниковые озёра с утками. Величаво-задумчивая стройность  лесов и первозданная голизна тундровых полян среди них, абсурдность буреломно-каменного хаоса от катастрофического извержения – всё необычно и привлекательно.

           Потом около месяца (июль – август) – в Налачево. Старые памятные места, интересная работа с источниками были несколько испорчены непогодой и нехваткой продуктов. Но, главное, были всей семьёй. Катюня была почти молодцом.
А теперь снова Карымский, Половинка, Жупановские Востряки, Семячик, снова Карымский и снова Востряки. Детальные разрезы хорошо вскрытых вулканических образований. Постоянные переходы. Кулинарная феерия из подножного корма: медвежатина, оленина, баранина, зайчатина, куропатки, гольцы, кета, грибы. Полноценная жизнь!» И как каждый раз в таких обстоятельствах – отключение от себя, самого  от праздных размышлений,  от сладости раздумий о прелести и путях Вечного в людях. Только мир  Земли взирает в сердце открытым оком неба, непройденных и потому волнующих далей, увяданием лесов и гениальным цветосочетанием тундровых долин.

           Сегодня мимо лагеря прошли две оленихи с телятами. Они были такими стройными и упруго изысканными в своих  элегантно-серых благородных нарядах с ослепительно  белыми оторочками у копыт и в подхвостьях, что дух захватывало от этого совершенства. С тревожным удивлением посмотрели они на наше нелепое здесь дурацки нагромождённое становище и торопливо ушли прочь…
14 сентября. Перебазировались на Половинку. Разрезы великолепные. Ключ к геологии Восточной вулканической зоны. Но сходу не всё ясно
.Весь вечер собаки гоняют от лагеря медведей. А позавчера убил одного почти в упор (метра два – два с половиной) возле Жупановского лагеря. Зимка выгнала его из кустов прямо на меня. Деваться было некуда».               

                ЧТО ЖЕ  ОСТАЁТСЯ?

           Жизнь с купюрами – остаются отдельные странички, между которыми не протянешь логическую нить. Остальное – как унесённые ветром парашютики одуванчиков. Были ли? Что оставили?
           За последние два – три года останутся две книги, которые устареют через 5 -10 лет и которые будут прочтены (в лучшем случае) 5 – 10 человеками. А сколько в них вложено времени, сил, мыслей! Да и вся жизнь – в сотне статей, не прочтённых и сотней людей. Стоит ли?

           Подобно замкам из песка, которые тут же размываются волной,  и годятся лишь для того, чтобы держать в творческом экстазе их создателя. Мартышкин труд! Но горение, восторг самовыражения. От сознания всей тщеты – горечь. Значит нужно человеку ещё нечто, кроме акта творчества. Признание? Обратная связь? Или ощущение бессмертия в бессмертности создаваемого?
Воздвигая пирамиду, фараон, возможно, адресовал её людям. Стал ли бы он делать это, думая, что вместе с ним исчезнет и род людской? Наверное, нет.
           Значит, кроме самовыражения в творчестве, хочется человеку быть уверенным в приобщении к бессмертному духу человеческому,  благодарной человеческой памяти. И не обезличенно влиться в неё (это обязательно остаётся от каждого), а сохраниться конкретной целостной личностью. И кажется нам, что  непременным условием этого является сбережение имени. Ведь первое, чем нас  различают, это наши имена. Закон Лавуазье. Пифагоровы штаны. Мадонна Рафаэля. Пирамида Хеопса. Вот так. Хочется, что-либо этакое, и не против, чтобы - Масуренкова.

          Но раз создаваемое нами предназначено людям и рассчитано на их благодарность, значит это хорошо, значит не надо над этим иронизировать, значит надо это делать.
          Не слишком ли надолго затянулась подготовка? Возможно, осталось слишком мало времени?               

                Дневник, 1977 г.