Зимница как место бытия

Минск

В Белоруссии, под Минском я отмечала свое двадцатипятилетие. Помню огромные сосны на территории молодежного центра «Юность», бодрящее отсутствие снега в декабре, нежные лепестки скромных лесных цветочков и ощущение простора, свободы, восторга. Не только от предвкушения полноты жизни, ожидания счастья. Знаю, что хотелось петь и летать еще и потому, что Белоруссия - родина моих предков, здесь мои корни. Чепиковы - выходцы из далекой от Башкирии и потому экзотической в моем восприятии Белоруссии. Прадеда Анания Чепикова, год его рождения 1860, с семьей занесло в Уфу в канун революции – 1904 году или чуть позже.
С того моего единственного визита в край предков прошло еще  двадцать пять лет. Сегодня 30 лет моему сыну Ивану. Жаль, что фамилия у него другая, зато он готов вести  фамильный сайт в честь своего года. Мы его создали и наполнили материалами моих фамильных исследований. Это был наш своеобразный подарок Анатолию Григорьевичу Чепикову, которому  исполнилось 77 лет.
Итак, Чепиковы основали деревню Левашово Нуримановского района. Красивейшие, наверное, похожие по природе на прародину, места – у реки, в густом лесу, теперь - неподалеку огромное и красивое Павловское водохранилище. Сегодня в Левашово не живут ни Чепиковы, ни Саханьковы, с которыми, видимо, дружили мои прародители, вместе отправлялись, по семейной легенде, пешком в дальнюю дорогу. Заброшенная деревня, поблизости с ней - Исаево, где  остался жить единственный потомок двух родов Николай Саханьков. Так и идут судьбы двух семей рядом, то расходясь, то вновь пересекаясь в родстве. В Левашово на погосте похоронены Ананий и жена его Евдокия Чудова, другие многочисленные родственники. Кто-то, наверное, семья Николая Саханькова ухаживает за могилами.
Есть что-то общее  даже во внешности Чепиковых и Саханьковых: кареглазые, смугловатые, коренастые…  Мое знакомство  с параллельной линией выходцев из одной с Ананием деревни началось в одной из очень продвинутых уфимских фирм.  Меня, как представительницу рода Чепиковых «опознала»  главный бухгалтер, - в первую очередь, по разрезу глаз, линии губ, по волосам и только во вторую - по фамилии, поскольку я, выходя замуж, не меняла ее из-за принадлежности к журналистике. Ей мною отдано уже  тридцать лет, имя теперь, как и положено после сорока, работает на меня, и я дорожу им. Ключевыми словами для нас тогда оказались Ананий, Левашово, Могилев…
Летом 2007 года  с той самой Леной-бухгалтером  в девичестве Саханьковой  и ее родителями мы побывали в Левашово. Вытащили с дачи моего отца, Чепикова Анатолия Григорьевич, внука Анания от младшего, одиннадцатого  сына. Он не был  на месте своего рождения пятьдесят четыре года  и уже не мечтал  попасть туда.

Левашово
По пути  заезжали  в гости к старожилам «живой» пока еще деревни Рятуш
Магафуру и Фае, благодарность им огромная за гостеприимство. Они помнят и Анания,  и всех старших Чепиковых  по линии моего отца. Как будто форпост остался  в  виде этого дома на взгорке, огорода,  колодца. Посадили несколько кустов роз, чаю попили…Так было в доме душевно, хотя, казалось бы, совсем чужие люди нас принимали.
  Самое сильное впечатление от поездки – полное отсутствие следов от былой деревни в сто дворов. Косогоры, поросшие разнотравьем. На месте срубов – бурьян, крапива и чертополох. Удивительно: как менее, чем за полвека  природа может начисто замести следы жизни многих сотен людей. Шли по едва читаемой дороге, Сергей  Саханьков рассказывал, где, чей дом стоял, а признаков построек - никаких. Правда, говорят, весной, когда травы еще нет, останки фундаментов можно распознать. Вот дуб, посаженный кем-то во дворе, вот акация, вот несколько одичавших яблонь…Единственной рукотворной вехой остался остов сарая, построенного лет пятнадцать назад Сергеем и женой его Любой, примерно напротив домов Анания Чепикова и Антона Лукашова. Кажется, эти двое были друзьями еще в белорусской Зимнице, и дома построили рядом, на берегу озерца, по-над ручьем. У Анания был большой огород и пасека на 25 ульев. Мастеровой был мужик - плотничал, косы отбивал, умные советы давал, ни водкой, ни куревом не злоупотреблял.
Семейная пара Саханьковых оказалась самой последовательной и упорной в сохранении фамильных традиций: уже имея квартиру в Уфе, они пытались возродить Левашово.  Вернулись, опять построили дом, сарай, посадили вокруг огорода сосны, заново протянули линию электропередач, пробурили скважину для воды и шесть лет пытались выживать. Не получилось  в одиночку. Когда строились, рассчитывались за работу в основном самогоном. Держали две коровы, кур, Люба в лихие девяностые, эпоху сплошного дефицита торговала продуктами. Рассказывает, как возила на санях  товар из Никольского. Однажды зимой сани занесло, и бутылки с водкой  вывалились в сугроб. Она плакала, но собрала все, промерзла до костей, но хлебнуть горячительного не догадалась. Кое-как запрягла рассупонившуюся лошадь и добралась до Рятуша, до дома Магафура и Фаи. Они долго хохотали над тем, как Люба собрала упряжь: все наперекосяк. Удивительно, как лошадь вообще тронулась с места с грузом. В другой  раз зимой, на веранде повесила вялиться промытые кишки свежезарезанной телки. Вышла на крыльцо вылить помои, а во дворе прямо перед дверью стоит волк. Быстро сообразила, закрыла на щеколду дверь, а в доме  была одна, без мужа...
Так и жили – через «не могу», ради памяти, ради надежды, что соберутся разъехавшиеся родственники вместе. Следы от веранды, крыльца, скважины остались, это видно по мягкой травке,- вот  границы двора, по подросшим соснам читаются края огорода… Шесть лет держались Саханьковы за родную землю, выживали силою огромных усилий. «Дураки были,- сегодня говорит Люба, - зачем себя мучили?». Никто вслед за ними не поехал в умирающую деревню. Дом за бесценок продали и обосновались в усадьбе матери Любы в Улу-Теляке.
Нам повезло, что провожатыми в Левашово были Сергей и Люба, без них мы бы ничего найти и узнать не смогли. Ведь мой отец Анатолий был последний раз в Левашово шестнадцатилетним, перед самым поступлением в Юматовский сельхозтехникум. Тогда еще был жив  дед, бабушка Евдокия  умерла раньше. В доме Анания хозяйничали старшая дочь Варвара и младшая Екатерина. А потом там стал жить Филипп Космотков, второй муж Катерины. Мальчиком он подпаском,  ходя за скотом, чудом  заработал на велосипед, вот и гонял на нем без оглядки. Упал, серьезно поранил ногу и до конца жизни хромал. Был бузотером и баламутом. Его пасынок, сын Екатерины Александр оказался самым памятливым и бережливым - у него сохранились фотографии Анания, старших его детей, о которых младшие уже даже и позабыли. Потому что разница в возрасте между первыми и последними была больше двадцати лет. Например, мой отец Анатолий ничего нам не рассказывал про первенца Анания  Степана, который сгинул в хаосе Первой мировой войны. Его для нас открыл  Саша Каменев из Миасса.
Анатолий вспоминает, как за тридцать километров ездили с этим самым Сашей  и другими двоюродными братьями из Аши в Левашово на велосипедах, как дед парил их в бане, откуда они через плетень сигали в озеро. Двоюродные братья по линии Саханьковых помнят, как дрались стенка на стенку, и Чепиковы мазали их грязью на деревенской улице…
 Не верится, что озеро было чистым и глубоким, сейчас оно затянуто тиной, заросло кустами. Остался глазок- пятачок, куда раньше ребятне запрещали заплывать по случаю глубины. А еще Сергей рассказывал, как, качая воду на свой огород, он заметил взаимосвязь: уровень воды в озере падал по мере выливания воды на капусту и помидоры. Сегодня озеро тоже чувствует, что оно больше не нужно людям. Лес подступает на косогоры со всех сторон, хотя первые переселенцы вручную выкорчевывали деревья со своих будущих  усадеб. И был это адский труд- отвоевывать пространство у леса.
Освоились они на этой огромной поляне не сразу после приезда из Белоруссии, сначала пробовали жить в Знаменке, в Новоселках, так назывались деревни  и в их родных местах, еще где-то поблизости. Позже захотели автономности и выбрали ягодные косогоры в трех километрах от Рятуша. «Сладости» псевдосвободы едва хватило на два поколения бывших переселенцев. Хотя отметины от нее остались: у многих, как у моего отца Анатолия   в метриках местом рождения записано Левашово, а у Сергея Саханькова- Рятуш,  большое татарское село.
…Чуть не проглядели поворот направо, ведущий на горку в Левашово: заросла дорога травой, едва проглядывается.   Ручей переходили вброд, по камушкам, а потом - круто вверх по ложбинке направо к сельскому кладбищу. Оно почти полностью заросло торном  и кустами. Торн сажали старшие Саханьковы, а позже он сам разросся. Справа, в дебрях у начала кладбища могила Варвары, пятого ребенка Анания. За оградкой, с памятником из металла. Трава по пояс. В траве видна примятая дорожка – совсем недавно здесь был кто-то из младших Саханьковых–Лукашовых. На могилке у ее дочери Матрены стоит памятник из мрамора, посажены цветы каменной розы и флоксы. Лена выполола сорняки. Мой отец подошел и внимательно рассмотрел фотографию, сказал, что бабушка в платочке похожа на  Варвару. Наверное, и характером тоже, поскольку Сергей убежден, что ни та, ни другая даже в магазин за хлебом никогда не ходили. Хотя зачем им было покупать хлеб или крупу, если они сами все дома производили? Но как-то это подчеркивается особенно – женщины крепко зависели от мужей, читать-считать не умели. Не нужно им было это.
Кладбище некогда было большим, здесь похоронены многие Чепиковы, а сохранилась одна только могила Леонида Чепикова, сына Василия. Он подростком (1938-1954 годы) нелепо погиб где-то в окрестных лесах от ружейного выстрела. Кто застрелил парня, история умалчивает.  Мой отец помнит этого Леньку, они были примерно одного возраста, на могилке сохранилась фотография, даже две - одна над другой.
В 1954 году его родители (мои дед и бабушка) Григорий и жена его Пелагея (Полина) уезжали в Коканд (опять в поисках лучшей жизни!), дед был еще жив, меньше, чем через год вернулись. Отец поступил в техникум и уехал из дома, а когда приехал на последнем курсе в Ашу, ему сообщили, что Анания похоронили. Провожали 94-летнего деда Варвара, Иван, Василий, Антон Лукашов, Матрена Чепикова, Саша Чепиков из Ростовкой области и отец его Николай. Дед прожил один в пустом доме восемь лет. Жена его ушла из жизни в 1946. Заболела, отекла - почки отказали.  Приводил было в дом  вторую жену, но она ему не понравилась, обратно вернул. Могила его была в самом центре кладбища, что подтверждает найденный нами растрескавшийся деревянный крест. Остальные холмики остались без крестов и всяких надписей, потому что уже на памяти Сергея и Любы Саханьковых деревенские из Рятуша мальчишки подожгли траву. Вот все деревянное и сгорело, а холмики заросли травой так, что ничего понять невозможно - где естественный бугорок, где могилка.  Интересно, что глупость человеческая  живее и сильнее дел добрых и хороших. В дебрях черемуховых кустов лежит в траве  деревянная оградка, в ней крест, к которому никак не подобраться. Надпись ножом на нем такая: В.Н.Р.Ш 31 июня 1950. Вот и попробуй, догадайся, кто лежит под крестом? А в июне  всего 30 дней…Шиловы, говорят, тут жили – это к присутствию буквы «ш».  И Волковы, и Денисенко… Селились люди подальше от озера, ближе к кладбищу. Дворов было около 200, хотя фамилии на могилах, конечно, многократно повторяются.
   Наверняка, где-то здесь покоятся Василий, Федор, Катерина – старшие дети Анания и еще много их детей. Сергей Саханьков пошутил: «Вот и меня сюда привезите…» Но ведь глушь теперь здесь полная, после дождя сюда из города не добраться даже летом. Эта ветвь – потомки Варвары, надо отдать им должное, оказались самыми верными, самыми памятливыми и заботливыми о своих корнях. Если бы хоть чуточку внимания прародине отдали и другие, картина была бы иной.  Хотя бы на кладбище.
 
Ново-Исаево

Очень радушно принял нас Николай Саханьков с женой Натальей. Мы застали его за работой на пасеке. Вот уже десять лет держит 120 семей пчел. Он построил дом в Ново-Исаево. В двух километрах от Левашово. Там местность повыше, посуше. Но тоже осталось только две жилых усадьбы – побросали дома все остальные, уехали в город.  Выросли дети - Тане пятнадцать. Диме уже двадцать. Девочка учится в школе-интернате в Байгильдино. Каждую неделю отец привозит ее в выходные домой. Зимой, когда нет дороги - на снегоходе «Буран». Живет семья как-то очень современно. Большой просторный дом с огромной верандой, куча хозяйственных построек, баня, две коровы, куры. Жена работала учительницей, в начальной школе учила четверых детей (еще здесь жила старшая дочь Сергея  Саханькова  Светлана, у которой двое детей) в маленьком покосившемся домике посреди единственной улицы. Школой это сооружение и называлось. Сейчас Дима заочно учится где-то в Стерлитамаке, поработал в фирме. «Играет на бирже, - пояснила Наташа,- но денег от него пока не видали». Дети, как и сама Наталья, помогают отцу с пчелами. Мед откачивали все вместе, еще и племянники со стороны жены здесь же. Николай подмастерьям небольшие деньги. Особые премиальные - за пойманные рои. Хвастается - первые десять ульев-семей  подарил ему какой-то приятель. С тех пор сам ни одной семьи не докупал - все прилетные. За эти годы обзавелся постоянными покупателями, возит мед на продажу в Уфу. В прошлом году на осенней ярмарке Саханьковых пригласили поучаствовать как лучших пчеловодов. Дети постарались красочно оформить стенд. Подошел президент республики, Николай не растерялся, предложил попробовать ему «самый вкусный  башкирский мед». Глава пробовать не стал, но руку пожал. В этом году меду вполовину меньше, чем было в прошлом, Таня сказала, что собрали примерно килограммов пятьсот. Но медоносов вокруг много, мед очень вкусный. В одном из ульев столько наносили, что не хватило места в рамках, и пчелы построили языками соты прямо на вощинке, получился типа дикий мед в бесформенных сотах.
Николай закончил училище нефтяников, немного поработал в Сибири. Хозяйственный и деловой. Прекрасно сочетает свою предпринимательскую жилку с любопытством и осведомленностью обо всем, что происходит в мире. Дома компьютер, велотренажер, над кроватями – кисейные германские пологи. Этот дом волей – как-то сам  по себе  стал родовым гнездом и Чепиковых, и Саханьковых. Все, кто приезжают в Левашово, волей-неволей попадают к Николаю Саханькову.   Вот и Валера Чепиков из Азова был здесь летом 2007 года незадолго до нас. Тянет прародина, зовет даже тех, кто здесь прежде не бывал…

Могилев

Отец сказал, что уезжали от голода и неуюта, за наделами земли. Даже пешком уходили.В никуда. С кучей детей… Почему так? Неужели так плохо жили?
Из переписки с белорусским краеведом Леонидом Плоткиным, откликнувшимся в Одноклассниках.ру на мое сообщение-просьбу:  «Действительно, в Славгородском районе есть д.Большая Зимница и д.Малая Зимница. Они расположены рядом. В те времена, когда ваши предки оттуда уехали, это были глухие места. Да и сейчас из этих мест добраться до Могилева непросто. Автобусом до Славгорода,  потом автобусом до
Могилева,это километров сто. Но зато сельские кладбища сохранились лучше городских»...
Читаю в Интернете: дата первого упоминания города Славгорода 1136 год - древний Пропойск, Пропошеск, Прупой -  в 1136 году в Уставной грамоте Смоленского князя Ростислава Мстиславовича .Это ж рань-то какая… Смоленское княжество, потом, с 14 века - Великое княжество Литовское. Значит, и литовская кровь в роду возможна и польская …Воины они были или землепашцы? Скорее всего, и то и другое.
 После первого раздела Речи Посполитой (1772 год) отошел к Российской империи и был подарен Екатериной II князю А. Голицыну. Там и усадьба Голициных сохранилась в хорошем состоянии. Примечателен памятник природы - "Лиственница вековая", который располагается на месте бывшей помещичьей усадьбы южнее д.Улуки. Этой лиственнице порядка 200 лет. Ровесница всего-то пра-пра-пра- деда моего. Три поколения - сто лет. Как же звали его? Теперь знаю – Евтих Чепиков.
На территории района находится уникальный памятник природы республиканского значения "Голубая криница", описанный еще в начале XX века прославленным этнографом Е.Р.Романовым. Источник представляет собой небольшое живописное озеро диаметром 20-25 метров, окруженное со всех сторон липами, дубами, ольхой и ивами. Вода в озере поднимается на поверхность с глубины 100-200 метров и имеет необыкновенный голубовато-изумрудный цвет. Состав воды - карбонатно-кальциевый с минерализацией 197 мг/л. Обладающая высокими питьевыми качествами, вода голубой криницы, по оценке Института геохимии и геофизики Академии наук Беларуси, служит эталоном чистоты подземных вод. Конечно, рядом с Зимницей должна быть криница- голубая живая вода.
Первоосновой Славгорода было городище — Замковая гора, расположенная на обрывистом берегу реки Сож при впадении в него реки Пронь. Городище хорошо защищено водоемами и обрывами. Въезд в город в виде узкого перешейка располагался с северной стороны. На территории района полно лесов.
Откуда тогда предание - что печи топить было нечем? Про кизяки что-то рассказывают… Это уже искажение реальности на фоне обильных лесов такого же глухого, как Славгородский в Белоруссии, Нуримановского района Башкирии? Тоже ведь неудачно место выбрали  для новой переселенческой деревни – недоступное, с глиноземом, по которому в распутицу не проехать даже на телеге. Как так выбирали место, по чьей подсказке? Выбрали, построились, вырастили два-три поколения и разъехались по всему миру  отсюда тоже. Не смогли сохранить Левашово. Даже дачных домиков в живописном месте нет.

Аша
Село Левашово Нуримановского района Башкирии,  и по паспорту, и по правде, -  родина моего отца, Анатолия Чепикова. Там он появился на свет 3 марта 1937 года в семье младшего сына  Григория (1909 года рождения) в роду Анания Чепикова. Женой его стала шестнадцатилетняя Пелагея Пермякова 1914 (года рождения), дочь Леонтия Гавриловича (1868 год рождения) из деревни Старый Каргын Нуримановского района. Мать Пелагеи Мария Даниловна (1875 года рождения). По рассказам родственников, земли для семьи в деревне было мало, и Леонтий переехал на хутор, построил дом, жил в нем до 1917 года богато и зажиточно. Посадил большой фруктовый сад, огород с овощами, поля с пшеницей. После революции подвергся раскулачиванию. Из деревни Левашово парни ходили на хутор на вечорки, посидеть с девчонками, так Пелагея и познакомилась с Григорием. У Леонтия и Марии было семеро детей: Агафья (1906 года рождения), Екатерина (1908 года рождения),  Елена 1912, Пелагея, 1914, Евдокия 1920, Панкрат 1905 года рождения.
Когда в семье Пелагеи и Григория Чепиковых в 1937 году родился Толя, там уже росли трое старших детей, которые один за другим умерли от дифтерита. Заболевшего маленького Толю Полина не позволила забрать в больницу в райцентр Красная Горка, поэтому он и выжил. Она кормила сына березовым дегтем, смолой с медом и молоком, мазала дягтерным соком шею, и мальчик чудом выздоровел. Двухлетним ребенком Толю увезли на лесозаготовки близ Аши, там, справа от трассы на Челябинск располагались участки , где валили хвойный лес. Семья Григория жила в бараке на 48 участке. В 1941 году Григория призвали на фронт. Вместо ушедших на войну мужчин в поселки, а их было три, стали пригонять пленных немцев, которые тоже валили лес. Одним из вооруженных охранников работал Леонид, он оказывал знаки внимания молодой и красивой Пелагее, которую все завали Полиной и в, конце-концов, стал жить вместе с ней и Толей. На 48 участке Толя пошел в первый класс. Когда прибыли военнопленные, местных жителей выгнали из бараков, и Полине с сыном пришлось перебраться в маленький домик своей средней сестры Лены. Позже вохровец устроился на работу на Ашинский химзавод, купил дом. Но работа была тяжелой, не нравилась Леониду, и он перебрался на металлургический комбинат. Семья приобрела крохотный домик напротив проходной комбината. Туда в 1946 году и вернулся Григорий, задержавшийся где-то на Украине. Пожалуй, у Григория была на Украине вторая семья, но об этом история стыдливо умалчивает. Моя тетя Галя, младшая сестра отца, рассказывает, что Полина любила статного и красивого Леонида. А Григорий вернулся с войны почти через два года после окончания военных действий только после того, как кто-то из родственников написал ему о связи Полины и Леонида. Отец вспоминает, как сели за стол, собрали семейный совет, скандала не было, Полина добровольно отдала предпочтение Григорию. Леонид как ушел, так и не женился более, прожил бобылем. А тетушка моя Галя рассказывает, что Полина хотела остаться с Леонидом, да при том решающем разговоре в кармане у Григория-фронтовика было оружие, и все об этом знали, то есть верх взяла грубая сила. Как бы то ни было, Григорий и Полина чисто внешне простили друг друга, очень скоро родилась дочь Нина, которую записали как Чепикову. 1952 году в семье появилась вторая дочь Галина. Она закончила Челябинский педагогический институт по специальности «математика на английском языке», до пенсии преподавала в школах Аши.

Калининград

В Левашово во время войны оставались жить родители Григория, старшие братья и сестры за исключением Афанасия Чепикова. Афанасий был активным партийцем, совсем молодым работал в райцентре в Красной Горке, в Уфе. Когда объявили призыв о переселении в освобожденный Кенигсберг (Калининград), уехал с семьей в Прибалтику. Поселился в бюргерском домике, принадлежавшем некогда местным жителям. Это было на улице Орудийной,  на окраине города, помню, что там было много частных домов, с хорошими садами и добротными крышами. На конечной остановке трамвая до девяностых годов сохранилась бетонная будка с узкой прорезью для полицейского, в которой можно было укрыться от ветра. А троюродная моя сестра Света ездила на работу в Ботанический сад на трофейном немецком велосипеде.
 Следом за Афанасием в Калининград приехала сестра Матрена, ее дочь Полина в 1992 году  и рассказала  мне многое о нашей родне.
Афанасий 1895 года рождения, 25-тысячник, персональный пенсионер, старый чекист. Состоял  в партии коммунистов с 1919 года. В 1917 году 17 июня участвовал в демонстрации рабочих в Петрограде, в 1919 году в Москве был зачислен в батальон ВЧК, участвовал в охране Кремля. «В 1921 году откомандирован распоряжением ГубЧеКа  к товарищу Чудинову, работал оперкомиссаром при секретной части в артшколе красный командиров, работал в областной Чрезвычайной комиссии Свердловска. С 1922 года работал в Башкирию. Умер  в Калининграде в 1964 году. Жена его Гликерья Евграфовна.
Третий по старшинству Иван, колхозник, был хорошим портным, скорняком. Жена его Екатерина, братья жены жили в Одессе. Похоронен в Аше.

Россия, Вселенная

Я уверена, что у деда Анания были братья, скорее всего кто-то из них тоже приехал из Белоруссии в Башкирию и пустил корни далее – в Сибирь. Кто-то остался  в Белоруссии. И все европейские ветки – их продолжение. Фамилия сегодня встречается по всему по Уралу, Сибири и еще невесть где. В Аше, Челябинске. Екатеринбурге, даже в Новосибирске и Тюмени, как в Калининграде, Белоруссии и на Украине тоже много Чепиковых. Думаю, что все они связаны родственными узами. Жаль, умерла уже рассказчица Полина Мелентьева. Как, впрочем, большинство из того, третьего от Анания поколения. От него остались в живых единицы, и очень хочется их увидеть и послушать.
C живыми разобраться – это полдела, а вот копнуть в старину, в глубь, это сложнее.

Дорогу осилит идущий

В телефонной книге Могилева отыскалось 23 человека под фамилией Чепиковы.
Зимница для  многих славянских народов обозначает нет только землянку в лесу, но и особый уголок в доме, где цветы, рукодельные вещицы и обереги составляют некую гармоничную композицию, радующую душу хозяйки. Деревни под названием Зимница есть в Болгарии и Румынии. У меня в доме такой уголок с цветами, свечами и фотографиями появился давно, задолго до того, как я поняла, что Зимница в Могилевской области – прародина нашей семьи.