Незабываемый выезд в поле

1
      Как-то холодным зимним вечером я сидел у камина, грея свои конечности. Отопительная система дома в последние годы не справлялась с нагрузкой, когда на улице было морозно.  Наша девятиэтажка справила уже свой 35-ний юбилей, и ее "сосуды", то бишь трубы отопительной системы были изрядно забиты и требовали замены.  Как говорится "у семи нянек дитя без глаза",  так и дом наш поживал в последнее время.
Мои рассуждения прервал дверной звонок. Я подумал, кому не сидится дома в такой холод. Оказалось, что меня пришел навестить мой племянник Тимур. Он принес с собой гостинец – домашние пирожки, которые в изрядном количестве напекла моя сестра Диля. Дело в том, что недавно я то ли простыл, то ли заболел гриппом, и моя сердобольная сестра послала сына навестить старого холостяка, т.е. меня. Я заварил крепкого черного чая и мы, с удовольствием, давясь пирожками, начали неспешный диалог.
- Дядь, при СССР была строгая плановая экономика, не правда ли?
- Да. За невыполнение плана руководителей предприятий, как правило, снимали с должности, а работников лишали премиальных. Строгое планирование и отсутствие рынка привело к ряду негативных последствий.
- Какие же из них наиболее известны?
- В нашей республике - это сельскохозяйственные приписки. Сверху спускали план по производству хлопка, который часто был не обоснован. Руководители колхозов, совхозов и высшего звена и при недоборе рапортовали о выполнении годового плана, т.е. занимались приписками. И их можно понять, так как они боялись за себя.
- Ну, а в других отраслях экономики какие были негативы?
- Они были практически везде. К примеру, производство отопительных батарей. Когда сдали в эксплуатацию наш кооперативный дом, во всех комнатах были установлены плоские железные батареи. В течение 2 лет все жильцы поменяли их на чугунные, так как они текли. Все свалки города в то время были завалены плоскими батареями. Тем не менее, промышленность продолжала выпускать их и далее.
- Дядь, все-таки батареи относятся к быту. А как было дело при производстве техники, например, сельскохозяйственной?
- Тракторов, комбайнов и пр. техники производилось в СССР в избытке. Каждый год, согласно плану, колхозы и совхозы обязаны были закупать "энное" количество техники. Помещений для хранения техники не хватало, и часть ее стояла под открытом небом. За несколько лет даже в нашем засушливом климате она ржавела и приходила в негодность.
- Но зачем надо было поставлять технику в избыточном количестве?
- Дело в том, что в СССР отсутствовал рынок. Безработица также отсутствовала. Все предприятия выпускали продукцию согласно плану, а затем она распределялась по организациям. Если бы перестали выпускать ненужную или лишнюю продукцию, то сразу возникла бы безработица, а это противоречило бы провозглашенным принципам социализма.
- Почему все-таки при Сталине Союз так бурно развивался, а потом все скатилось? Неужели так много связано с именем одного человека, или есть другие причины?
- Начиная со времен правления Хрущева, имя Сталина стало негативным. И это можно понять, так как он был человеком жестоким, его боялись. Одна из главных причин та, что во времена первых пятилеток еще была сильна вера и в социализм, и в светлое будущее – коммунизм. Я назову еще одну причину, которую почему-то ранее не анализировали.
В капиталистическом обществе есть такое понятие - насыщение рынка.  При этом продажа товара замедляется. Производитель начинает работать над выпуском нового товара, превосходящего прежний, что способствует его продаже, пока рынок вновь не насытится. И этот процесс происходит непрерывно, что мы и наблюдаем сейчас воочию. СССР был закрытой страной, и товары капиталистического мира попадали к нам изредка и в небольшом количестве.
Во времена первых пятилеток только-только стали производить первые трактора в СССР. Техника была нарасхват, и ее использовали по назначению. После насыщения предприятий техникой, что особенно стало заметно во времена правления Л.Брежнева , стали выпускать в массовом порядке невостребованные товары.
-Дядь, а какую продукцию выпускал ты при социализме?
- Часть моей трудовой биографии связана с деятельностью нескольких научно-исследовательских институтов. Более 25 лет я проработал также в НПО  по геологии. Продукция НПО ввиду ее наукоемкости представлялась в виде отчетов. В этих отчетах отражены геология и минерально-сырьевые ресурсы Республики. Прошло уже несколько десятилетий, и эти отчеты до сих пор востребованы.
- Расскажи, пожалуйста, какой-нибудь интересный случай вашей производственной деятельности.
- Хорошо. Я расскажу тебе забавную историю одного нашего выезда на полевые работы.

2
Наступила весна 1979 года. Я с нетерпением ожидал выезда в поле. Необходимо было срочно провести геофизические изыскания в Восточных Кызылкумах. К сожалению, выезд откладывался за неимением горючего. В последние годы топливо на нефтебазе отпускали не регулярно, и в сильно урезанном виде.
Ветераны вспоминали, что еще несколько лет назад бензин можно было заказывать сколько угодно. Дефицит горючего был связан с тем, что с 1976 г. нефть по трубопроводу "Дружба" стала из Союза  рекой течь на Запад. Во многом это была заслуга генсека Л. Брежнева. В обмен на нефть с Запада стали поступать промышленные товары.
Наша экспедиция, как и любое предприятие Союза, имела жесткий план, который необходимо было выполнять в срок. Выполнение планового задания гарантировало получение ежеквартальных премий и 13-ой зарплаты в конце года. Поэтому, несмотря на проблемы с горючим, коллектив экспедиции вовремя выполнял госзадание. Такого результата добивались путем ненормированного рабочего дня и аврала.
Многое в работе экспедиции зависело от начальника, которым тогда был Рустамов Хаким Б. - 35-ти летний мужчина, полный сил и желания быть в передовиках производства. Во многом он напоминал героя советского фильма "Белое Солнце пустыни", таможенника Верещагина. В то время уважаемыми людьми, как говаривал А.Райкин, были те, кто распоряжался дефицитом. Наверное, поэтому Хаким Б. неоднократно приглашал в гости к себе в коттедж заведующего нефтебазой, где его шикарно встречали.
На следующий день, после одного из таких приемов меня вызвал к себе  начальник, где у нас произошел следующий диалог:
- Веселов, надо завтра срочно выезжать в поле. Уже конец мая, а полевые работы не начаты.
- Но ведь нет горючего!
- Горючее сегодня после обеда получим. Твоя задача выехать в поле с отрядами геофизиков и буровиков. Буровиков отвезешь на буровую, туда же доставишь шесть бочек с горючим. После этого займетесь своей электроразведкой. В твоем распоряжении будет грузовая машина ГАЗ.
- А сколько человек в отряде буровиков?
- Их всего шесть, четыре мужика, повариха и техник – молодая специалистка из Свердловска. Сам с техником сядешь в кабину, а все остальные и груз - в кузов.
- Значит, с шофером нас будет 12 человек. Необходимо груз и 9 человек разместить в кузове. Поместимся ли мы? Да и путь не близкий.
- Ты знаешь, какая сейчас проблема с бензином. Да и свободных машин нет. План горит. Я на тебя надеюсь. Выезжайте поутру, когда еще не так жарко. Шоферу скажешь, чтобы ехал тихо. Все понятно? Вопросы есть?
Я молча кивнул в знак согласия и вышел из кабинета. После обеда приехал бензовоз, водитель заполнил шесть 200-литровых бочек с бензином, которые затем мы закатили на борт машины и поставили на попа. Бочки разместили плотно друг к другу и закрепили между собой и бортами машины, для того чтобы избежать качки при движении. В оставшиеся свободное пространство кузова втиснули геофизическое оборудование, а спальные принадлежности расстелили сверх бочек. Выезд был назначен на 6 часов утра.

3
Без пяти шесть я был уже на базе экспедиции. Минут через 5 ко мне присоединились еще человек пять, среди которых был и техник-оператор. Советские люди не обладали немецкой пунктуальностью, поэтому сбор, как всегда, назначался на час раньше намеченного срока. К семи часам собрались все. 9 человек, среди которых была и женщина-повариха лет 40-45, разместились в кузове, причем многие вынужденно возлежали на матрасах, постеленных сверх бочек. Хорошо, что кузов машины был крыт брезентом, и со стороны не было видно, кто и что находится внутри. Я коротко проинструктировал всех о мерах безопасности, и мы двинулись в путь. До пункта назначения было всего около 450 км.
Здесь необходимо сделать маленькое отступление, дабы читатель мог понять, с каким контингентом рабочих я отправился в путь. В Союзе, как известно, безработицы не было, но среди местного населения желающих работать в геофизическом отряде, как правило, не находилось. Поэтому основной костяк рабочих составляли пришлые со всего Союза. Это были люди разной национальности и возраста, не обремененные семьей, но с вредными привычками. Большинство из них в свободное от работы время беспробудно пьянствовали, пока не пропивали весь свой заработок, а затем перебивались с хлеба на воду.
При выезде на полевые работы вид рабочих оставлял желать лучшего: серые лица, запавшие глаза, немытые тела и одежда. Поле действовало на них благотворно. Физическая работа на свежем воздухе от зари до зари, простая еда в виде каш возвращала на их лица румянец, и они приезжали на базу, как будто не с полевых работ, а после курортного отдыха. Сразу после получения зарплаты начинался запой до потери сознания и денег, а затем все шло вновь по заколдованному кругу.
Мы ехали со скоростью не более 40 км/ч, тщательно объезжая рытвины на дорогах. Через 40 минут езды я дал команду остановиться в безлюдном месте у обочины для перекура. Все, за исключением женщин, с удовольствием задымили. После перекура ко мне неожиданно обратился один из буровиков:
-Товарищ начальник, я хочу уволиться.
- Вот вернетесь на базу после поля и уволитесь, коль есть такое у Вас желание, – ответил я ему.
Однако буровик был настойчив и продолжил:
- Я хочу уволиться прямо сейчас. Я не хочу ехать в поле, я хочу домой.
Я не знал, что делать. От буровика несло перегаром. По-видимому, он недавно "принял на грудь". В то же время он производил впечатление мягкого человека. Работяги вокруг посмеивались, глядя на нас. Я сказал ему первое, что пришло мне на ум:
- Вы должны написать заявление на имя начальника об увольнении по собственному желанию.
Сразу после этого я дал команду трогаться. Мы проехали еще минут 40 и вновь остановились на перекур, недалеко от Шафиркана (районный центр в Бухарской области Узбекистана). Не успел я прикурить сигарету, как ко мне подошел все тот же буровик и спросил:
- Какая у Вас фамилия? - и добавил: – не найдется ли  у Вас  также листок бумаги с ручкой?
- Моя фамилия Веселов, а вот бумаги, к сожалению, нет, – ответил я.
Я сообразил, что он намеревается написать заявление на мое имя. Я не стал его отговаривать, пускай пишет. Мне надо было всех привезти на буровую в целости и сохранности, а там пускай другие разбираются. Вокруг все улыбались, наблюдая за нами с интересом. На этот раз я тоже улыбался, включившись в игру.
Проехав еще минут сорок, мы остановились на перекур уже в Гиждуване (районный центр в Бухарской области). Не успел я докурить сигарету, как тот же буровик по имени Вася протянул мне клочок бумаги с нацарапанным там заявлением. Я с серьезным видом прочитал его, поправил 5-6 орфографических ошибок, и вернул со словами:
- Вам необходимо переписать заявление, так не пойдет.
Вскоре мы вновь тронулись в путь. Не успели проехать Гиждуван, как по кабине энергично забарабанили. Я велел шоферу родом из Шафиркана остановиться у обочины. Не успел я вылезти из кабины, как ко мне подлетела повариха. Лицо ее пылало, она была явно возбуждена. Она быстро-быстро что-то тараторила, но что - я разобрать не мог. Я дал ей попить стакан водички, немного успокоил и попросил, не спеша, рассказать все по порядку.
- Я не могу там, я там не буду ехать. Они там матерятся, я не могу это слышать.
Я понимал, что среди этой подпитой мужской компании полевиков  всякое можно услышать. "Конечно, эта баба повариха за свой век слышала и не такое, – думал я, – но не в такой тесной компании, и не в таком ограниченном пространстве". После небольшой паузы я попытался убедить ее потерпеть еще немного:
- Я скажу ребятам, вам уступят самое удобное место в кузове. Заткните уши чем-нибудь и попытайтесь уснуть.
- Я пыталась, ничего не получается, – моментально отреагировала повариха.
- Вы поймите, в кабине могут ехать всего три человека, включая шофера, – привел я ей, казалось бы, железный аргумент.
- А ты, начальник, посади ее на колени, она не будет возражать, – неожиданно включился кто-то из работяг в наш диалог.
Его выпад сопровождался оглушительным, дружным хохотом всех полевиков в кузове.
- Вот, видите, – привела довод в пользу своей позиции повариха и продолжила, – а они там еще курят.
Последнее ее замечание было определяющим. Я был осведомлен о ряде случаев, когда изрядно подвыпившие полевики забывали о технике безопасности и сгорали заживо. "Не хватало только нам взлететь на воздух", - подумал я. Я дал необходимые инструкции шоферу из Шафиркана, посадил повариху в кабину, а сам перебрался в кузов.
Мое присутствие среди полевиков способствовало соблюдению элементарных правил безопасности. В кузове сильно пахло парами бензина. Я попросил ребят немного приоткрыть брезентный верх машины, для того чтобы проветрить кузов. Кроме того, по просьбе полевиков, мы останавливались на перекур каждые полчаса. Я на собственном опыте ощутил их правоту, так как сидеть или возлежать в кузове было крайне неудобно. При перекурах же люди находились в привычном вертикальном положении и могли размять свои занемевшие члены.
 Так мы доехали до Канимеха (районный центр в Навоийской области Узбекистана). Во время перекура ко мне подошел буровик Вася и молча протянул очередной экземпляр своего заявления. Прочтя его, я сказал:
- На этот раз Вы не сделали ошибок и написали свое заявление на листе необходимого формата. Однако, к сожалению, заявление написано на мое имя, а нужно на имя начальника экспедиции, товарища Рустамова. Так что Вам придется его переписать.
Вася взял назад свое заявление и понуро полез в кузов. Машина тронулась, и мы вновь медленно продолжили путь к пункту назначения. Вскоре после Канимеха дорога свернула налево, на Север, и ландшафт местности резко изменился: не было видно домов и полей, вокруг от горизонта до горизонта простиралась степь. При очередном перекуре ко мне вновь подошел Вася, протянул мне свое заявление со словами:
- Товарищ начальник, я думаю - здесь уж все правильно.
Я прочитал его и сказал:
- Молодец Василий, на этот раз все чин чинарем. Теперь ты можешь отнести это заявление начальнику экспедиции и будешь свободен как птица.
- Как же я его отнесу, ведь везде пески, да и транспорта нету – удивленно молвил Вася.
Мне было его немного жаль. Столько стараний, казалось бы, желанная цель близка и вдруг новое препятствие. Видно было, что он почти отрезвел и стал мыслить осмысленно. Я предложил ему простой выход из положения:
- Послушай, Вася. Ты можешь поехать с нами, поработать в поле, затем вернуться на базу со всеми и подписать свое заявление. Так что, подумай.
Василий молча согласился со мной и поехал со всеми вместе в поле, что меня несколько успокоило. Через пару часов мы уже были в Заравшане (город золотодобытчиков в Узбекистане). Там мы пробыли около получаса. Снабжение города различными товарами было лучше, чем в столице республики. Одна из наших дальнейших остановок на перекур пришлась на возвышенную местность, откуда открывался отличный вид на Тамдыбулак (районный центр в Навоийской оласти).
Весь поселок был виден как на ладони. Почти целиком он был застроен одноэтажными коттеджами, которые были схожи, как братья-близнецы. В центре двора каждого коттеджа стояла юрта. Казахи предпочитали жить в юртах, а не домах. Ни в одном дворе не видно было никакой зелени. Лишь одно здание у края поселка утопало в ней. Я велел водителю из Шафиркана подъехать к этому зданию. Минут через 10-15, подъехав к зданию,  я узнал, что это школа с русским языком обучения. По-видимому, под руководством учителей здесь были в свое время высажены деревья, которые сейчас давали благостную тень.
Недалеко от школы находилась столовая, куда мы зашли, дабы перекусить что-нибудь горячее. Наши ожидания не оправдались: несмотря на относительную дороговизну, единственно имеющееся блюдо было безвкусным. При выходе из столовой мы стали свидетелями необычного для нас зрелища. Один молодой казах случайно или нет задел другого, и они, приняв позу боксеров, стали выяснять отношения. Находящиеся рядом с ними соплеменники не пытались их разнять, а, образовав круг, наблюдали за поединком. Эти нравы казахи пронесли через века в целости и сохранности.
Мы не стали наблюдать поединок до конца, а двинулись в путь, обсуждая некоторое время увиденное. Через 1,5 часа мы были уже у буровой. Все были рады окончанию нашего путешествия, но больше всех радовался я. Я сообщил буровому мастеру о том, кого и что я привез для них и просил сообщить по рации на базу о нашем благополучном прибытии. Было уже около десяти часов вечера, и поэтому мы решили остаться у буровиков на ночлег. 
Уже в восемь часов утра следующего дня мы были у профиля №1. Часа за 2 мы провели измерения у одной точки электрозондирования  и поехали к следующей, которая находилась далее по профилю. В 50 метрах от нее была расположена одинокая юрта. Не успели мы начать свои измерения, как к нам подошла женщина - казашка лет 40. Видно было, что она чем-то встревожена.
Она поздоровалась с нами и обратилась ко мне, наверное, догадываясь, что я начальник и понимаю по-тюркски:
- Ердам беринг менга. Бизни уйимизга эчкемар кирган. У ў;лим каравотни тагида жой топкан, мен у учун хавотирдаман (Помогите мне. К нам домой забежал варан. Он разместился под кроватью сына. Я за него очень беспокоюсь).
- ;ана;а эчкемар? (Какой варан?)  – спросил я.
-  Жуда катта калтакесак (очень большая ящерица) – ответила казашка.
Я поговорил с ней еще немного и выяснил, что варан живет у них уже три дня, муж же не принимает никаких мер, так как боится его. Я попросил двух рабочих взять пару длинных железных электродов, немного геофизического провода и следовать за мной. Когда я зашел в юрту и заглянул под кровать, то увидел красивого варана больших размеров, будто окрашенного разноцветными красками. Его длина составляла, по меньшей мере, 130 см. Больше всего же меня поразили его передние конечности, кисти которых были так похожи на детские. Но не дай бог попасть ему в лапы. У варана железная хватка. Место его укуса долго не заживает, а если не оказать вовремя медицинскую помощь пострадавшему, то дело вообще швах.
Решение проблемы оказалось простым. Я взял электрод и двинул его поближе к пасти  варана. Тот продемонстрировал свою моментальную реакцию, крепко зажав его своими острыми зубами. Затем я вытащил варана из под кровати и приподнял его, держа за конец электрода над землей. По моей команде ребята быстро обмотали тело варана проводами, для того чтобы ограничить его подвижность. Затем мы отнесли варана к ближайшему бархану и освободили. Секунд пять варан еще крепко держал электрод в пасти, а затем отпустил его, быстро побежал на своих коротких ножках в противоположную от нас сторону и зарылся в песок.
Мы были довольны, что смогли преодолеть страх и сделать доброе дело. Не успели мы приступить к работе, как к нам подошла казашка с полным ведром верблюжьего молока. Так она отблагодарила нас и лучше придумать не могла. Я первый раз в жизни попробовал молоко верблюдицы. Удивительно, но никто из нас не смог выпить более одного литра этого молока за день. Мы удивились также его свойству утолять жажду. Целый день, проработав под лучами летнего солнца, мы совсем не пили воду и не испытывали жажду.
Через 10 дней, убедившись, что результаты исследований вполне нормальны, я оставил отряд на попечении техника и отправился восвояси. До Тамдыбулака меня отвез на служебной машине шофер из Шафиркана, а оттуда на переполненном автобусе я доехал до Зарафшана. В Зарафшан местные ездили на работу и за покупками. В автобусе невозможно было дышать из-за того, что он был заполнен людьми с немытыми месяцами потными телами. Я сам уже не мылся 15 дней, в течение которых периодически потел, выполняя физическую работу, но от меня так не несло, как от них. Мне пришлось буквально весь путь дышать воздухом, поступающим в автобус сквозь маленькую дверную щелку.
В Заравшане я сел в автобус, идущий через Навои в Бухару. Как говорится "все познается в контрасте", так и я ощутил всю прелесть езды на этом автобусе. Придя домой, я первым делом искупался, а уж потом расцеловал родных. Как хорошо сидеть среди близких, рассказывать им байки про Кызылкум и вкушать при этом вкусную домашнюю пищу.

4
- Ну, дядя, этот мужик с заявлением, наверное, тебя достал? – спросил Тимур после минутной паузы.
- Пьяные люди, как правило, бывают неадекватны. Некоторые из них даже не помнят свои поступки. Для меня было важным привезти всех живыми и здоровыми на буровую. Кстати, испробованный мною метод воздействия на буровика Васю помог мне вскоре привести в чувство и другого полевика, который тогда был в трезвом состоянии.
- Почему степняки  регулярно не купаются? Они ленятся? – поинтересовался Тимур.
- Кочевой образ жизни в степи сам диктует условия существования. Бани нет, воды в обрез. Кроме того, существует такое понятие, как привычка. Мы все к чему-то привыкаем. Так и степняки привыкают редко купаться в бане. Поэтому, попадая неожиданно в городские условия, они продолжают жить так, как они жили в ауле.
- В начале нашей беседы, дядя, ты рассказал о язвах социализма, которые существовали в СССР. Выходит, что этих недостатков нет в капиталистическом обществе, а значит, оно более передовое, не так ли?
- В ведущих странах капиталистического мира хватает своих язв. Во все времена существования человечества люди пытались изменить условия существования общества в лучшую сторону. Поэтому стремление к идеалу будет всегда присутствовать в обществе. Таким идеалом у нас, в свое время, считалось коммунистическое общество. Согласно библейским преданиям, идеальное общество – рай на Земле. Можно лишь констатировать, что процесс совершенствования человеческого общества будет происходить и далее, если только люди не уничтожат сами себя.
- Дядь, расскажи мне еще какую-нибудь интересную историю твоего пребывания в поле.
- Хорошо, Тимур. Только не сегодня. Уже полночь, пора на боковую.