Нам нужен кислород. 14

Айронс восседал на привычном месте. Напротив него сидел главный инженер Берроуз, голубоглазый брюнет крепкого телосложения, рядом - руководитель отсека полевых исследований (ОПИ) профессор Шекли, чьи благородные черты лица и седина в висках придавали сходство с профессором университета; прислонившись к стене с иллюминатором стоял ведущий специалист отдела анализа сержант Уэллс, короткостриженный, подтянутый мужчина лет сорока; по видеосвязи присутствовал профессор Лучинский. Каждый из них только что высказал собственное мнение и теперь ожидал решающего слова Капитана.
- Черт возьми, Айронс. Моя опухоль хоть и развивается медленнее обычного,  но если вы будете молчать, то я не доживу, - профессор плотно скрестил руки на груди, и его фигура совсем съежилась в большом кресле. - Или вы рассчитываете дотянуть до прибытия Капитана Гаранина?
- Прекратите, Лучинский. Как Вы смеете требовать ответа в Вашем положении? – Сержант Уэллс, будучи приверженцем точных цифр и графиков, всегда недолюбливал врачей и, как он выражался, экспериментаторов, поэтому не упускал случая вставить в разговор колкость.
- Каком таком положении? - Ехидно поинтересовался Лучинский.
- Ясно, что Ваш коллега стал виной всего случившегося. Все происходило буквально на Ваших глазах, а теперь Вы требуете немедленного решения проблемы.
- Рофаль никогда не был моим коллегой и тем более ученым. В одиночку я не мог остановить его безумные опыты. Тем более, когда они поддерживались коллегами из ОПИ.
- Я ждал, когда Вы доберетесь до ОПИ. Весьма предсказуемо. – Шекли хотелось вытащить наглого дряхлого старикашку прямо из монитора и обстоятельно побеседовать с ним, но ему ничего не оставалось, как сохранять безупречное  самообладание. – Я не услышал в Ваших словах ничего, кроме зависти к таланту настоящего ученого и желания снять с себя всю ответственность.   
- Может у Рофаля и был талант, но он не использовал его во благо людей. Он эгоистично тратил его на свои причуды.
- Мне  нравится мой помощник, Роббинсон. Энергичный, невозмутимый педантичный. – Айронс прервал назревающую ссору и обвел взглядом недоумевающих присутствующих. Никто не понимал, при чем тут старший помощник. – Всегда следует Правилам и выслуживается перед начальством, при этом его нисколько не смущает, что мы находимся в почти в 55 миллионах километрах от Земли.
- Отличная характеристика, – прокомментировал сержант Уэллс. – Нужно было пригласить его.
- Против Правил. Но если бы Роббинс присутствовал здесь, он бы поступил так. В целях эффективного расходования средств программы тела погибших космонавтов подлежат специальной обработке и кремации с дальнейшей транспортировкой на Землю. Образцы неизвестной субстанции также должны быть переданы в наземную лабораторию с соблюдением всех способов защиты. В Центр необходимо предоставить полный отчет о результатах анализов данной субстанции. Для выяснения ситуации с нарушением границ эко-лабораторий в долине Маринера затребовать от Центра и Комитета по этике организации независимой комиссии для проведения расследования. Пока никакого упоминания о Дневнике.
- Вы собираетесь следовать формальном протоколу? – удивленно спросил Уэллс. – Здесь невозможно создать независимую комиссию, а новая прибудет только через два года. Что она будет расследовать? Все следы будут уничтожены.
- Сержант, разве Вы не понимаете, что этого и добивается Капитан. – Насмешливо высказался Лучинский.
- Я рассуждаю как землянин. Я должен соблюдать протокол, контролировать финансовые расходы и не делать беспочвенных предположений. Любой вывод должен быть подкреплен фактами. Разумеется, можно указать в отчете, как все произошло на самом деле, но пользы это не принесет.
- Какую пользу принесет обман? – не унимался Уэллс. 
- Вы считаете, что лучше рассказать, что профессор Лучинский не в состоянии обеспечить контроль за пациентами, которые могут сбежать с Первой базы и укрыться в подземных лабиринтах? Почему Вы молчите, профессор?
- Я не намерен благодарить Вас. Смерть Уорвика – всего лишь рядовая потеря.
- вот именно, профессор. Это и будет отражено в отчете. Неизвестная субстанция меня волнует гораздо больше, а Вы не даете мне никаких объяснений.
- У меня их нет.
- Поэтому находку будут изучать другие. Думаю, что мнение Роббинсона всех устраивает?  – Последняя фраза прозвучала с интонацией, не терпящей возражений. Таким образом, Айронс подвел итог совещания и озвучил план действий. 
- Ничего другого я и не ожидал. Скрыть следы и молчать – главное правило, которое соблюдают на Марсе.   – Профессор Лучинский  чертыхнулся и поспешил отключить видеосвязь. Монитор погас. Шекли и Уэллс молча кивнули Айронсу и покинули кабинет. Берроуз, дождавшись, пока они покинут кабинет, спросил:
- А как же твое собственное мнение, Лем? – Берроуз называл друга по имени, с которым познакомился еще на Земле в обсерватории, только наедине, всегда соблюдая официальный протокол.
- Вряд ли его оценит Гаранин.
- Капитан все еще ты. Неизвестно, кто будет новым?
- Пока у меня есть только разрозненные факты, и я не знаю, все ли их надо связать в единую цепочку.
- Что ты имеешь в виду?
- Я не вижу идеи, которая бы объединяла бы побег и смерть Уорвика, обнаружение субстанции и несчастный случай во время экспедиции.
- А я вижу. Это Паралюш. Ты сам говорил мне, что только он мог отключить датчики, чтобы помочь Уорвику укрываться в долине. Затем он же нашел его и заставил отправить на Первую базу. Тебе не кажется, что Паралюш замешан в куда более серьезных делах, чем просто сокрытие Дневника. Пока мы размышляем, он уничтожает сообщников и заметает следы.   
- Сообщников чего?
- Не знаю, но уверен, что он знает гораздо больше, чем говорит. Мне кажется, что Дневник Рофаля вообще не покидал пределов Корпуса и всегда находился у него. В Маяк он отправился, чтобы разыскать Уорвика. Иначе зачем ему отключать дрона? Зачем что-то скрывать?
- Возможно.
- Что тебе нужно? – Берроуз нервничал и постоянно постукивал пальцами правой руки по столу.
- Доказательства.
- Тогда тебе поможет проверенное средство астронавтов. Наблюдение. – Берроуз подмигнул другу. – Подумай и дай знать, - и вышел.
Айронс ничего не ответил. Он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Берроуз был прав, по крайней мере, в некоторых аспектах. Поступки Паралюша выглядели подозрительными, особенно если учитывать его безупречное предыдущее поведение, но изолировать его на Первой базе Капитан не решался. Паралюш являлся одним из научных достижений программы терраформации Марса. Предполагалось, что он не может причинить вред людям. Берроуз не знает о происхождение обычного с виду астронавта, поэтому оценивает его поведение с точки зрения обыкновенного человека. Допустимо ли применять к Паралюшу такую позицию? Он воспитывался и живет лишь по Правилам программы. Это не Библия, не Конституция, а всего лишь свод предписаний и указаний, рассчитанный на ряд стандартных ситуаций только в рамках деятельности Большого Периметра. До последних событий Айронс считал, что Паралюш не умеет лгать, не знает, что такое корысть, не чувствует зависти злобы. Так ли это?