Этот чересчур сравнительный мир

1
Недавно в очередной раз между мной и моим племянником произошла интересная  беседа, которая началась с вопроса Тимура:
 - Дядь, вот взрослые, часто говоря о том или ином человеке, употребляют такие выражения, как: неудачник; везунчик; нахлебник; счастливчик; мафиозник  и пр. По какому признаку идет такая классификация людей?
- Вопрос, конечно, интересный. Об этом можно очень долго рассуждать. На самом же деле ответ очень прост: люди пользуются некой шкалой сравнения, т. е. они всё сравнивают, Тима.
- Где же они берут эту шкалу? – поинтересовался Тимур.
- Из окружающего мира, из опыта жизни. Человек только родился, а его уже сравнивают с другими новорожденными по весу, росту, цвету глаз и пр. Даже многие физические единицы основаны на сравнении.
- А эта шкала сравнения единая для всех? – удивленно спросил Тимур.
- Если вопрос идет о физических единицах, то да. В бытовом же плане, которым ты, наверное, интересуешься, шкала может несколько различаться и зависит от внутреннего мира индивидуума. Мы всё сравниваем и делаем выводы. Под понятием "всё" я имею в виду всё живое и не живое. Именно метод сравнения помогает нам познавать этот Мир.
- Хорошо, дядя, а можешь ли ты разъяснить этот вопрос на конкретных примерах? – не унимался Тимур.
- Каждый индивидуум волен по своему усмотрению сравнивать друг с другом предметы и людей, что его окружают, или события, что происходят в жизни. Иногда часто используются популярные шаблоны сравнения.  Так, в перестроечное время  и последующее постсоветское уровень жизни в Союзе  и странах СНГ  большинство людей сравнивали с уровнем в ведущих странах Запада, а не Азии и Африки. Даже у ведущих юмористов Мира вся программа основана на сравнении.
- Такое вот сравнение и сопоставление помогает или мешает людям жить? – задал мне очередной вопрос Тимур.
- На этот вопрос нет однозначного ответа. Все зависит от конкретного человека, от его миропонимания. Пусть, к примеру, у некоего человека имеется хорошая работа, неплохая зарплата и не ворчливая жена. В таком случае, сравнивая себя с другими, он будет доволен жизнью.
- А может быть такое, что некий человек имеет не очень хорошую работу,  низкую зарплату и ворчливую жену, а жизнью доволен? – не унимался Тимур.
- Такое встречается, хоть и не часто. Все зависит от системы ценностей этого человека. Часто некоторые люди считают, что они обижены судьбой. Постепенно, не замечая даже как, они начинают обижаться на весь мир. Бывает и наоборот, когда люди обиженные судьбой, дарят человечеству бесценные творения.
- Откровенно говоря, дядь, ты себя сам к кому относишь?
- Жигарим, Темуржон (Родной мой, Тимурчик)! О себе говорить тяжело. Вообще-то, я по жизни оптимист. В моей жизни были события, когда я несколько изменил свою систему ценностей. После этого я стал считать себя вполне успешным человеком.
- Как интересно, дядя! Расскажи об этом.
- Хорошо, только слушай, не перебивая.

2
На календаре стоял конец июля 1985 г. Уже неделю держалась невыносимая жара: столбик термометра в тени зашкаливал за 45 °С.  Сегодня, в субботу мне необходимо было навестить сестру, которая недавно была прооперирована в онкологической больнице.  Я вышел из дома около 3 часов дня, для того чтобы взять на рынке что-нибудь из фруктов и успеть придти в клинику к 5 часам, когда заканчивается тихий час.
Откровенно говоря, настроение было паршивое. В последнее время стычки с женой стали повторяться все чаще. В последние 2 года супруга стала зарабатывать больше денег, что, как говорят теперь, "повысило ее рейтинг". И еще эта кооперативная квартира. Мало того, что за нее пришлось выложить одномоментно около семи тысяч, так еще надо было сразу по получении ключей начинать ее ремонт, да еще платить каждый год тысячу своих кровных за кредит.
На работе тоже не все ладно. Стараешься, проявляешь инициативу, пишешь статьи, но чувствуешь - все "коту под хвост". Столько лет проучился, защитил кандидатскую диссертацию, дослужился до завлаба, но жизненный успех далеко еще где-то впереди маячит, да и маячит ли вообще. Успешные сослуживцы имеют "левак", как в материальном плане, так и в личной жизни. Как говорится - "хочешь жить – умей вертеться". И вертятся. А я не могу. Этому нужно учиться смолоду. А я учился другому: грыз науку. Наивный был, да и до сих пор таким остался. Правда, многие тоже верили в светлое будущее - коммунизм. Раньше все больше было блатных, а сейчас -  берущих и дающих. Может, Михаил Сергеевич  прав: необходима перестройка всего общества.

3
В башку лезли разные мысли. "Устраиваются же некоторые! Сразу полностью оплачивают кооперативную  квартиру, да еще ремонт делают за 20 тысяч рубликов, а на эти бабки можно купить три машины Жигули. Откуда берут? Воруют, конечно. Устраиваются на теплое местечко и сосут потихонечку». Вот сосед с шестого этажа, татарин, кажется, но похож на узбека, загорелый. Работает завотделом в торговом кооперативе. Жена, правда, у него еврейка наполовину, но очень базарная баба. Помню, мы с Терентием, моим соседом с пятого, вели беседу насчет того, с чего лучше начинать ремонт квартиры своими силами. Терентий, как и я - геолог, лишних денег не имеет.  Стоим мы, разговариваем, как вдруг слышим душераздирающий вопль. 
- Кого-то режут – взволнованно сказал Терентий.
- Кого же? – спросил я ему в тон.
- Это Лиля, соседка с 6-го, кажется – произнес на ходу Терентий, стремглав побежав на крик.
Я устремился за Терентием, дабы оказать посильную помощь в борьбе  с предполагаемым разбойником. Когда мы ворвались в квартиру Лили, я застыл на пороге с открытым ртом, глядя на великолепие вокруг. В квартире недавно был сделан ремонт, да еще какой: все сияло. Полы из штучного дубового паркета, двери и окна им подстать, люстры, подсвечники и пр. Квартира Лили была трехкомнатная и стоила почти 20 тысяч. Уже потом я узнал, что за такой шикарный ремонт хозяева выложили одномоментно еще 20 "штук" .
Лиля своим громовым голосом плакалась Терентию, что новая батарея нежданно потекла и такой шикарный ремонт может пойти насмарку. Терентий, улыбаясь чему-то, пытался заткнуть небольшую течь в батарее, и при этом как мог успокаивал хозяйку.  Немного придя в себя, Лиля заметила меня, стоящего у порога с открытым ртом.
- Ты кто такой, кто тебя звал? Чего ты сюда приперся? – грубо обратилась она ко мне.
Мне было обидно слышать эти слова.
- А ты не кричи, как будто тебя режут. Следующий раз не приду, даже если и в самом деле будут, – ответил я ей подстать и вышел.
"Как все-таки армяне-евреи могут устраиваться. Наверное, это у них в крови", - подумал я.
Недавно у меня была стычка с начальником нашего кооператива, неким Мартивосяном. Он с гордостью всем говорил, что он участник войны и демонстративно носил какие-то наградные медали. По слухам,  он брал взятки с будущих жильцов за предоставление квартир на желаемом этаже. Такса была не менее 300 рублей. При этом он часто бил себя в грудь и приговаривал:
- Мартивосян взяток не берет.
О взяточничестве Мартивосяна я узнал уже после того, как поселился в квартире,  от своих сослуживцев-геологов, которые имели с ним дело. До того случая, который вывел меня из колеи, я имел пару раз радость созерцать его с наградами, которые он, наверное, купил на рынке по сходной цене.
К концу 70-х годов наш дом был сдан в эксплуатацию, и я зашел в кооператив за ордером на квартиру. В комнате, куда я вошел без стука, находилась женщина-секретарша лет сорока, сам Мартивосян и какой-то мужчина непонятной национальности. Они вели между собой разговор, который я счел для себя оскорбительным.
- Вы и в самом деле считаете всех узбеков чучмеками (оскорбительное прозвище туземца), которые глупы как бараны? – спросил я возмущенно, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Вы не так нас поняли, – сказала секретарша и спросила, – а Вы узбек?
- Да, – сказал я утвердительно, - и горжусь этим.
- Я бы никогда не приняла Вас за узбека, Вы скорее похожи на испанца, – произнесла  примирительным тоном секретарша.
Своим сравнением она хотела мне польстить, а получилось наоборот. К подобному сравнению я уже давно привык и меня это несколько раздражало. Ташкентские узбеки меня принимали за кого угодно, но не за узбека. Русские также не признавали во мне узбека, но не считали и за своего. Неожиданно ко мне подскочил Мартивосян и, размахивая руками, в одной из которых были массивные бухгалтерские счеты, протараторил:
- Ты что, мастер разбираться с бабами? Если на то пошло говори со мной. Вот я рядом с тобой, трахни меня по башке, коли не боишься.
По возрасту Мартивосян годился мне в отцы, а мы, узбеки, с такими не деремся: воспитание не позволяет. Я понял, что тщедушный старичок провоцирует меня, но с какой целью? Может, он приревновал меня к секретарше? Вряд ли, хотя армяне любвеобильны. Мы глядели друг на друга, глаза в глаза. Так прошло несколько секунд. Наконец, он опустил свою правую руку со счетами. Стараясь быть как можно спокойнее, я обратился к нему:
- Мне нет до Вас дела. Разбираться с Вами на кулаках я не буду и не хочу. Я пришел за ордером на квартиру, уважаемый.
Мартивосян минут пять разбирался с бумагами. Наконец, когда все формальности были соблюдены, он швырнул ордер на стол, и тот скатился с него на пол. Это действие он совершил нарочито грубо, надеясь, что я зажгусь от негодования. Я сделал паузу, посмотрел на него в упор, затем подобрал свой ордер и молча вышел. В глубине души я проклинал его в этот момент.
Анализируя поведение Мартивосяна, я нашел и другую подоплеку его поведения. Я получил ордер на квартиру, расположенную на 4-ом этаже девятиэтажного дома. "Пробил" нам этот этаж друг моего отца - Нариманов Х., который имел большой вес в министерстве. Одного его слова было достаточно, для того, чтобы нам был выделен желаемый этаж. За пару месяцев до получения нами ордера Нариманов Х. скоропостижно скончался. Мартивосян  был в курсе этого и решил спровоцировать меня на неадекватные действия. Однако план его не удался.
Какое-то время после этого события я испытывал обостренное чувство ненависти к ловким людям, среди которых было много евреев и армян. Однако, время все лечит и ставит по местам. Я понял, что не нужно скатываться постоянно в одну и ту же историческую яму. Евреям и армянам завидуют за то, что они умеют хорошо жить. Эта зависть перерастает в ненависть при умелой поддержке властных структур. В принципе, среди титульной нации тоже хватает подлецов, а среди евреев и армян людей хороших и даровитых. Тем не менее, евреи, армяне и цыгане резко контрастируют по сравнению с другими народами и это неоспоримый факт.

4
Кто-то настойчиво теребил меня за руку, что отвлекло меня от моих мыслей и вернуло к действительности.
- Эй, гражданин, товарищ, – громко и в растяжку говорила кондукторша троллейбуса, обращаясь ко мне, и продолжала говорить, но уже обращаясь к окружающим, – он, похоже, глухой.
Я понял, что нужно заплатить за проезд. Подыграв кондукторше, я, приняв вид глухонемого, долго рыскал по карманам, нашел гривенник и протянул его ей. Получив билет и 5 копеек сдачи, я вышел вскоре недалеко от рынка. Солнце нещадно палило. Я весь взмок, пройдя всего сотню метров до центрального входа на базар.
Хотелось пить. Выпив газировки, я плелся, опустив голову, к торговым рядам. Вдруг я чуть не наткнулся на некоторый предмет, лежащий на моем пути, и хотел уже его обойти, но он привлек мое внимание своим содержимым. Предмет этот был не то самодельной коляской, не то самокатом, состоящим из небольшого деревянного настила и четырех колес-подшипников. На настиле лежало какое-то существо, лишь отдаленно напоминающее человека.
Это существо можно было принять и за огромного кузнечика, если бы не человеческая голова. Размеры тела были как у ребенка 5-6 лет, голова же принадлежала мужчине 20-30 летнего возраста. Существо смотрело в какую-то точку, совершенно не интересуясь происходящим вокруг. Около него лежала небольшая коробка из картона, куда сердобольные опускали монеты. Рука моя непроизвольно потянулась в карман за мелочью, но ее не было. В кармане находилась всего лишь трешка, которая нужна была мне позарез. Сожалея об этом, я обогнул человечка и пошел дальше.
"Как же был несчастен этот человек, - подумал я, –и вообще, сознавал ли он это. Каждый день кто-то привозит его сюда рано утром и увозит вечером. Если этим человеком был его близкий родственник, то какие моральные переживания он испытывал. А я вот хожу здесь здоровый, на своих двоих, красивый, имею интересную работу и еще ною. Поистине все познается в сравнении. Но почему я приметил его только сегодня, ведь я часто бываю на этом рынке". Как говорится "пути господни неисповедимы".
Купив на базаре килограмм яблок и пару лепешек, я поехал к сестре в больницу.  Мне необходимо было доехать на одном автобусе до площади Ок-Тепа (Белый холм), а там пересесть на другой.  С пересадкой получилась заминка. Я простоял уже минут 40, но ни один автобус не подъехал. Там же на остановке рядом со мной все это время находилась молодая женщина, которая привлекла мое внимание. Она, как и я, с терпением ожидала автобус, тогда как другие, не дождавшись его,  уезжали на такси. Так мы и стояли, глядя то вдаль, то друг на друга. Женщине было лет 30-35, она обладала стройной фигурой и красивым лицом, но какая-то невидимая печать омрачала ее чело.  По национальности она была, скорее всего, русской, возможно, с небольшой примесью татарской крови. У нас завязался пустой, не к чему не обязывающий разговор о погоде и времени. Наконец, мое терпение кончилось, и я решил идти пешком до больницы, о чем сказал и ей. Она присоединилась ко мне, и мы за полчаса незаметно дошли до больницы. Там мы попрощались, пожелав друг другу всего хорошего, и каждый стал искать нужный ему корпус.
Больница оставляла жуткое впечатление. Пятиэтажные, давно не ремонтируемые корпуса ютились близко друг к другу. Недалеко от них стояли или сновали туда-сюда люди в халатах и в обычной одежде. Ни одной улыбки на лицах я не заметил. Проплутав минут пятнадцать, я, наконец, нашел нужный мне корпус и палату. Сестра встретила меня, как всегда, с улыбкой и хотела привстать, но я ей не позволил. Первый мой вопрос к сестре был традиционный:
- Как ты, Диленька, родная?
- Спасибо, ничего. Операцию мне делал один из лучших хирургов – маммологов республики, некто Боходиров. На него через знакомых вышли Бабур с Искандером, и они же его отблагодарили, спасибо им. Через некоторое время мне придется делать химиотерапию. Вот ее я боюсь.
Я в последнее время почти абсолютно был занят своими проблемами. Наверное, поэтому мои братья, Бабур и Искандер решили это дело с маммологом без меня. Мне было неудобно предлагать сестре то немногое, что я принес. Поэтому я, извиняясь, сказал Диле:
- Не знал, что тебе приготовить, и вот в спешке принес тут кое-что.
- Правильно сделал. Дети здесь утром принесли мне всего с короб. А вот за яблоки спасибо, а лепешки я отдам нянечке.
Я проговорил с Дилей еще минут пятнадцать. Затем мне показалось, что она устала от разговора, и я откланялся. Простояв на остановке минут пять, я уже решил идти пешком, как заметил приближающуюся к остановке новоиспеченную знакомую – Людмилу. Я пошутил, сказав, что все дороги ведут в Рим. Она улыбнулась в знак согласия. Простояв в ожидании автобуса еще минут 5-6, мы решили двинуться в обратный путь вновь пешком.
Мы шли медленно, обмениваясь малозначащей информацией. Так незаметно мы дошли до места нашей первой случайной встречи. Здесь дороги наши расходились в противоположные стороны. Я уже хотел попрощаться с Людой и пожелать всего доброго, как вдруг она обратилась ко мне с неожиданным предложением:
- А может, отметим нашу случайную встречу, а?
Я уже хотел сослаться на свою занятость, но она с такой надеждой в голосе произнесла это, что готовые сорваться слова застряли у меня в горле. Я сделал паузу, нарочито откашлялся и посмотрел ей в глаза. Глаза молили, глаза как будто знали мой ответ заранее, но все же надеялись. Помимо воли я произнес:
- Я бы с удовольствием, да вот карманы дырявые.
- Обойдемся без них, – произнесла радостно Люда и продолжила, – у меня есть с собой бутылка портвейна, я думаю, нам этого будет достаточно.
- А где же мы разместимся? – спросил я ее.
- А вот там можно, на бугорке, – сказала Люда, показывая пальцем в сторону какого-то долгостроя.
Через пару минут мы дошли до этого бугорка. Удивительно, но здесь всего в пятидесяти метрах от проезжей части было тихо, пустынно и уютно. Мы разместились прямо на земле, покрытой уже пожелтевшей травкой.  Солнце только что закатилось, нас обдувал небольшой ветерок со стороны гор и после невыносимой дневной жары казалось, что лучшего места для вечернего досуга не найти.
Люда стала сервировать импровизированную скатерть, а я пошел в поисках чего-нибудь солененького. На углу, у уличной торговки я купил за пятьдесят копеек лепешку, пару соленых огурцов, немного курта  и косточек. Мы выпили по одной за знакомство и немного раскрепостились.  Люда сидела по-турецки так, что платье полностью прикрывало ее стройные ноги. Я же сидел скорее по-римски, вытянув ноги и опершись на руки.
После небольшой паузы я рассказал коротко о себе. Через пару минут она начала рассказывать свою историю:
- Я, как и все училась, окончила среднюю школу, затем поступила на работу. Вышла замуж по любви. Как мы с мужем любили друг друга, жили, "душа в душу". Он работал таксистом. У нас родился мальчик, сейчас ему уже 12. Через 5 лет нашей совместной жизни моего мужа убили. В тот злополучный день он дежурил ночью. Его убили всего за двадцать рублей какие-то изверги. Как и положено, на третий день мы его похоронили.  В тот день вся улица была запружена таксистами, которые, провожая своего товарища в последний путь, непрестанно сигналили. Это было трогательно. Друзья – таксисты обещали найти убийц мужа и разобраться с ними.
Прошло уже восемь лет с тех пор, но я никак не могу вернуться к нормальной жизни. Я вообще не знаю, зачем живу, для чего? Вот я Вам плачусь, но знаю, что у Вас свои заботы. Вы уйдете, и я вновь буду скитаться в поисках прошлого. Зачем такая жизнь нужна, не правда ли?
Я не знал, что ей ответить и сказал первое, что в таких случаях приходит в голову:
- Людмила, у Вас есть сын. Поэтому нужно жить для него. Ваш мальчик плод вашей любви, и я уверен, муж ваш наблюдает за Вами с небес.
- Вы, наверное, правы. Мне об этом многие говорят, но я не могу найти себя в этой жизни. Кажется, жизнь моя замерла, и все осталось только в прошлом. Я потеряла интерес к окружающему.
Я слушал ее и понимал, что ничем не могу ей помочь. Она сама должна найти свой новый интерес в этой жизни. К сожалению, вместо этого она стала проявлять интерес к спиртному. Выпивка позволяла ей на время забыться, но только на небольшой отрезок времени. Потом все снова шло по заколдованному кругу.
Мы посидели еще немного, пока не начало смеркаться. Люда дала мне свой номер телефона и сказала при этом:
- Звоните мне хоть иногда. Хочется поговорить, а бывает не с кем. Я понимаю, вы человек семейный. Я не буду обузой Вам и вашим родным, поверьте мне.
Мы дошли до перекрестка, где и попрощались. Я так ни разу и не позвонил ей. До сих пор я не могу забыть этот день. В один день я встретился с человечком, лишенным человеческого облика, и с молодой цветущей женщиной, душа которой находилась между небом и Землей. До сих пор я не знаю, был ли это его Величество случай, или предупреждение с небес.
Я невольно стал сравнивать себя с ними, повстречавшимися мне в тот день людьми, не по своей вине обездоленными. "Я мужчина среднего роста и телосложения, привлекательной наружности, хорошими манерами и, главное, неплохими умственными способностями, нахожусь в хорошей форме. К тому же, душа моя находится в своей телесной оболочке, т.е. душа и тело не раздваиваются. Что еще надо для человека? Остальное все наживное". С такими убеждениями я ехал домой.

5
- Да, дядя, история занимательная, – сказал многозначительно Тимур и продолжил: – а почему ты не позвонил этой несчастной женщине?
- Я ничем не мог ей помочь. Людмиле, как я думаю, нужен был поводырь в этой жизни. У меня же не было ни сил, ни желания играть эту роль.
- Почему ты думаешь, что Людмила пристрастилась к спиртному? – задал мне очередной вопрос Тимур.
- Люди слабой воли ищут в чем-то утешение. Спиртное для этого - самое доступное средство, его можно купить в любом магазине или сделать самому. Люда постепенно привыкла к спиртному и, наверное, поэтому носила бутылку портвейна в сумке. Женский алкоголизм трудно излечим, по сравнению с мужским.
- Какую же систему ценностей ты взял на вооружение, дядя? – поинтересовался Тимур.
- У большинства людей система ценностей, то бишь их шкала сравнения, ограничена соседями, сослуживцами, родными, знакомыми. Эта удобная и наиболее доступная шкала сравнения. Я же расширил пределы своей шкалы сравнения. Это позволило мне взглянуть на свою жизнь более объективно и стать оптимистом, в широком смысле этого слова.