Когда усталость уже запредельная

В этот раз никаких происшествий по пути в аэропорт Шереметьево и при прохождении паспортного контроля не случилось. Приключения начались позже, во время таможенного досмотра. Сняв с себя верхнюю одежду, я положила её, как и чемоданчик для ручной клади, в пластмассовые ящики и поставила на ленту конвейера, а сама встала на обозначенные для ног места в рентгеновском сканере. Дежурившая возле него девица с северокавказской внешностью скомандовала мне поднять руки и включила аппарат. Я достаточно громко предупредила её, что не могу полностью поднять вверх левую руку.  Девица выключила аппарат, ещё раз потребовала у меня поднять руки и снова включила аппарат. Я рассердилась, но повиновалась и снова повторила, что моя левая рука до вертикального положения не поднимается.

После досмотра, я вышла из сканера и, надев туфли, подошла к девице,  потребовав у неё назвать своё имя. Имени она не назвала и удивилась, почему я его спрашиваю. Я ответила, что предупредила её относительно своих возможностей, и спросила, с какой стати она дважды облучала меня? Девица ответила, что плохо слышит. Я не могла удержаться, чтобы не поинтересоваться, зачем тогда она работает в таком месте, где по роду её деятельности она обязана хорошо слышать. Рентгеновское облучение при досмотре – далеко не безвредная процедура, но люди идут на это в целях обеспечения безопасности полёта. Однако злоупотреблять своим служебным положением, как это позволила себе в моём случае дежурная у аппарата, непозволительно! Доза излучения от сканеров действительно невелика, но при этом не настолько мала, как утверждает Управление Транспортной Безопасности. Предоставленные Управлением цифры – это среднее значение дозы радиации, которую получают разные части тела. Однако на голову приходится доза, в двадцать раз большая, нежели указанное среднее значение, которое Управление считает безвредным.

В Москве на каждой станции метро установлены подобные аппараты. Возле них оставлен свободный проход  для пассажиров с кардиостимуляторами. Я всегда предпочитаю идти через этот свободный проход, потому что любой аппарат является источником, в лучшем случае, только электромагнитного излучения,  всегда не безвредного для здоровья. А до отлёта в Калифорнию у меня в течение нескольких дней уже ныло сердце. И вот эта девица в аэропорту постаралась-таки укрепить моё здоровье!

При таможенном досмотре у пассажира не должны быть обнаружены жидкости, пасты и кремы. Я съела лёгкий, как всегда, завтрак в 8 часов утра, поэтому к 10 часам, то есть к моменту прохождения таможенного контроля, ещё не проголодалась.  Мне пришлось выкинуть принесённый с собой йогурт, а заранее приготовленный бутерброд я забыла взять с собой. Перед посадкой в самолёт я начала испытывать муки голода, но купить что-либо в зоне беспошлинного контроля аэропорта не решилась, настолько там всё было дорого.

К моменту, когда самолёт начал набирать высоту, я была уже зверски голодна. Однако бортпроводницы не спешили поить нас напитками и разносить обед, даже когда самолёт уже набрал высоту. В это время по громкой связи прозвучало сообщение: “Граждане пассажиры! Если среди вас есть врач, просим его оказать помощь, для чего  обратитесь к бортпроводнице… ”  Вероятно, недомогание одного из пассажиров и привело к дополнительной задержке в раздаче еды.

Наконец, нам принесли напитки. Затем снова наступила пауза. А ещё через некоторое время я подозвала бортпроводницу и попросила её принести мне еду, иначе, сказала я, и ко мне придётся вызывать врача. Это услышала сидевшая в заднем ряду девушка, и, как только бортпроводница отошла, она с готовностью предложила мне банан. Я попробовала отказаться, тем более что, когда я голодна, мне хочется съесть что-то, содержащее белки, но не углеводы. Однако девушка, назову её Настя, поскольку её имя я так и не спросила, настаивала, и я приняла её дар. После обеда она так же, чуть ли не насильственно вручила мне кусочек торта, поданного нам на десерт. Надо ли говорить, что обед я поглотила полностью и теперь могла бы обойтись без ещё одной еды до конца полёта?

Я сидела у иллюминатора, справа от меня – семнадцатилетняя школьница из Еревана, а возле прохода – молодая россиянка. Когда мне потребовалось покинуть своё место, я испытала определённые трудности, так как моя соседка заснула. Во второй раз спала уже другая девушка, и оба раза я ждала их пробуждения. Все места в огромном лайнере были заняты. В каждом ряду сидело по десять человек: по три – с левой и правой стороны салона самолёта и четыре человека – в его середине. Безусловно, производить такие вместительные лайнеры – экономически выгодный коммерческий проект, но как же тесно в нём пассажирам! Этот полёт показал, что самое неудобное место было у меня, потому что, если я хотела выйти, то мне приходилось беспокоить сразу двух девушек. Хотя сидеть в середине салона среди трёх пассажиров тоже невесело. Правда, сидящие в центре беспокоят только одного человека - сидящего у прохода. В салоне было очень душно, что усугубляло моё физическое состояние.

Кто-то в самолёте всегда спит, но мне удаётся лишь немного вздремнуть, поэтому к концу полёта я оказываюсь совершенно обессиленной. Когда стали разносить ужин, я ещё совсем не была голодна, поэтому с трудом съела его, положив в бумажный пакет  масло, плавленый сырок, крошечный батончик белого хлеба, а также кусочек шоколадного торта, который вручила мне Настя. Перед выходом из самолёта я с сожалением посмотрела на этот пакет, но взять его с собой не отважилась.

Когда пассажиры нашего рейса направились в зал для прохождения паспортного контроля, я обратила внимание, что иду среди людей, прилетевших из стран Юго-Восточной Азии. Опередить их, чтобы часами не стоять в очереди для прохождения паспортного контроля, не представлялось возможным. Действительно, когда мы приблизились к этому залу, то увидели, что он буквально забит людьми, стоящими в очереди, извивающейся по залу бесконечным серпантином. Каким-то чудом я оказалась рядом с Настей. По нашим оценкам, в зале находилось около двух тысяч человек. Эту оценку подтверждало и присутствие трёх или четырёх экипажей бортпроводниц с прибывших лайнеров. Экипировка бортпроводниц каждого лайнера отличалась цветом одежды. У наших она была красной, другие были в белых или салатовых пиджаках и белых брюках, третьи – в форменной одежде серого цвета.

Позже дочь сообщила мне, что в аэропорт Лос-Анджелеса одновременно прибыли три рейса: из Москвы, Сеула и Гонконга. Возможно, ещё не прошли паспортный контроль пассажиры и более ранних рейсов. Мы стояли, потерянные среди смуглых, узкоглазых жителей стран Юго-Восточной Азии. Да и рейс из Москвы в Лос-Анджелес называют армянским, поскольку на нём из Армении летают в Лос-Анджелес преимущественно армяне, в основном все кареглазые и тоже не бледнолицые. В этой колоссальной толпе вновь прибывших было мало светловолосых и голубоглазых пассажиров, подобных Насте.

А она оказалась чрезвычайно худенькой, с тоненькими ножками молодой женщиной 28 лет, с довольно симпатичным личиком. Однако вместо полноценной груди у неё едва просматривались два небольших бугорка, а ягодицы и вовсе отсутствовали. На ней были узкие, с ярким рисунком брюки, ещё больше подчёркивающие худобу её ног.

Мы разговорились, и она весьма охотно начала отвечать на мои вопросы. Оказалось, что она не замужем, живёт в Туле, окончила факультет иностранных языков Тульского государственного педагогического университета имени Л. Н.Толстого. Но работа переводчика ей не понравилась, и она устроилась в компанию, обеспечивающую жителей Тулы голубым топливом. На моё замечание, что так она забудет английский, Настя с улыбкой ответила, что опыт не пропьёшь. Она пояснила, что часто бывает за границей, поэтому свой английский ей удаётся поддерживать на должном уровне. “Правда, - сказала она, - когда я прилетела в Нью-Йорк, то сначала не могла понять, на каком языке там разговаривают. Нас учили классическому английскому языку, а здесь я услышала совсем другой язык. Но вскоре я привыкла к местному наречию и стала всё понимать. В Лос-Анджелес я лечу впервые и хочу услышать, как говорят здесь”.

Настя всё больше нравилась мне. Я спросила, не собирается ли она замуж. Настя ответила, что не торопится, но я всё-таки уловила в её голосе лёгкую грусть. Мне очень захотелось как-то помочь ей. Я понимала, что её чудовищная худоба вряд ли привлекает мужчин, но знала, что помочь ей можно. Сейчас существуют эффективные методы, помогающие наращивать мышечную массу. Я вспомнила о почти такой же худенькой девушке, посещавшей вместе со мной занятия по здоровому питанию. Правда, та девушка была ниже ростом, поэтому она казалась просто хрупкой, а не худющей. Настя и в очереди предложила мне сухой бисквит, который нам дали к чаю во время ужина и который она вынесла с самолёта. Но я отказалась взять угощение. Какая это всё же была удивительно добрая и щедрая молодая женщина!

Время тянулось медленно, и нам казалось, что мы совсем не приближаемся к заветным кабинам паспортного контроля. Обе мы чувствовали себя отвратительно. Продолжая беседовать, чтобы отвлечься от своего состояния и не упасть от усталости, я мысленно повторяла про себя как мантру: “Я выстою. Все трудности только в моей голове”. Продвигаясь вперёд вместе с очередью, я катила за собой чемоданчик для ручной клади и постоянно либо сама натыкалась на столбики, поддерживающие ленту ограждения, определявшего направление людского потока, либо о них ударялся мой чемоданчик. Я пыталась предотвращать эти столкновения, вовремя стараясь разворачивать на резких поворотах серпантина свой новый, впервые взятый в дорогу чемоданчик, но в конце концов его выдвинутая ручка всё равно оказалась сломанной.

Моя соседка по самолёту, девушка из Еревана, стояла в этой бесконечной очереди сзади нас человек на восемьдесят. Проходя по разным виткам серпантина, мы вяло улыбались друг другу, как бы говоря: “До чего же всё это ужасно!” Она, совсем ещё молодая, тоже была еле жива.

А Настя, у которой на плече висела дорожная сумка, в какой-то момент вдруг сказала: “Ой, кажется, сейчас я упаду в обморок”. Однако помочь нам было некому, и каждая из нас, превозмогая себя, шла дальше, всё же надеясь дойти до конца, пока впереди нас не иссякнет этот бесконечный людской поток. Наконец, мы остановились около распорядителя, направлявшего пассажиров к разным кабинам паспортного контроля. Мы с Настей оказались в разных очередях и больше уже не видели друг друга.
 
Из Москвы в Лос-Анджелес мы летели 12 часов 15 минут, опоздав с прибытием  к месту назначения всего на десять минут. Мы устали уже от самого перелёта, а впереди у нас было томительное, почти трёхчасовое ожидание в очереди на прохождение паспортного контроля. Неужели руководство Аэрофлота не понимает, что нужно изменить время вылета лайнера из Москвы, чтобы избегать столпотворения в аэропорту Лос-Анджелеса? Ведь подобная история повторяется каждый раз! Ещё один такой полёт я вряд ли выдержу…

Я была измотана и обессилена. Если бы это было не так, я сообразила бы, как в необидной форме мягко сказать Насте, что её внешний вид можно исправить, я дала бы ей номер телефона руководителя клуба здорового питания, и по окончании занятий в клубе она через некоторое время стала бы настоящей красавицей. Но у меня не было сил, чтобы найти нужные слова. Я не сумела ответить добром на её добро. Я до сих пор корю себя за это, а её личико по-прежнему стоит у меня перед глазами.