Глава 1. Валька

Было ещё темно, но Валька уже проснулась. Взглянув на циферблат будильника, решила ещё немного полежать, но затем передумав, резко откинула одеяло. В доме было не топлено и холод мгновенно сковал её худенькое тельце. Быстро вскочив, стала одеваться, чтобы хоть немного согреться. Затем, включив свет, подошла к столу, на котором стояли пустые стаканы и грязная посуда после вчерашней попойки родителей. Валька тяжело вздохнула и вновь оглядела стол в надежде найти хоть что-нибудь.

Худенькая, с короткой стрижкой волос каштанового цвета, смешно торчащими на макушке, угловатенькая, среднего росточка, она казалась бы обыкновенной девочкой, если бы не её глаза: карие, удлинённые и большие, давали сходство с глазами испуганной лани, кроме того, в них всегда плескалась грусть, которая была настолько сильной и невыраженной, что была там даже тогда, когда Валька смеялась и радовалась, -- глаза её никогда не улыбались, они, как бы, несли печать тайны издалека, с глубины веков.

Вчера она еле заснула от мучившего её голода. Валька заглянула под стол. Три пустые бутылки из под водки. Взять одну не удастся. Родители считать умеют. Гость был вчера, дядька лохматый, ржал до ночи неутомимо. А Валька ждала, ждала, когда они угомонятся, чтобы к столу подойти да не дождалась, так и уснула.

Валька боялась показываться на глаза пьяным родителям. Они, если ссорились, то увидев её, сразу забывали предмет ссоры и дружно переключались на Вальку, начинали воспитывать, ругать её, на чём свет стоит, а если не ссорились, то появление Вальки приводило к тому же результату и она, приспособившись к этим обстоятельствам, никогда не проявляла своё присутствие при них. Она, как мышка, затаившись, ждала. Не повезло родителям с ней. Папка вообще сына хотел, а родилась она, Валька.

Резкий звонок будильника прорезал тишину, заставив её вздрогнуть от неожиданности. Быстро подбежав к нему, нажала на кнопку. Прислушалась. Тихо. Вернувшись к столу, вновь заглянула под него, внимательно присматриваясь. И тут взгляд её зацепился за нечто светлое за задней ножкой стола. Это был надкушенный кусочек хлеба. Обдув от пыли, Валька положила его в рот и стала складывать в портфель нужные для сегодняшнего дня учебники и тетради. Затем одевшись, вышла из дома, тихонько закрыв дверь, чтобы не разбудить родителей. Это была скорее всего привычка, чем забота, а может и то, и другое. Валька привыкла двигаться бесшумно и все движения её были плавными.

Светало. Морозный воздух перехватывал дыхание. Снег под светом фонарей сверкал разноцветными искорками, вспыхивающими то там, то тут, скрипел под ногами, издавая приятный хруст, чем-то напоминающий хруст вафельного стаканчика, когда ешь мороженое. Мороженое. Валька покупала его себе этим летом. Оно стоит немного больше, чем одна пустая бутылка. Столько же, сколько булка хлеба. Валька лучше всех в классе умела считать. Урок всегда начинался с устного счёта и тогда душа её пела. Она постоянно тянула руку, ей хотелось, чтобы её и только её спрашивали, показывая разные комбинации цифр со знаками действий, заключенных в скобки и без оных.

Валька шла любуясь деревьями, покрытыми голубым предрассветным кружевом, состоящим из множеств тонкого и длинного инея. Иногда веточка по непонятной причине вздрагивала и он осыпался маленькими белыми комочками. Валька шла и думала о том, что сегодня после школы  пойдёт и пару-тройку раз пройдётся перед окнами бабы Мани, что живёт через дом от них, сделает вид, что просто гуляет. Баба Маня заметит, откроет форточку и, постучав в стекло, крикнет: «Валечка, деточка, зайди-ка на минуточку!» Валька подойдёт не торопясь, как бы, нехотя, а баба Маня: « Не могла бы ты компанию мне составить. Скучно одной чай пить! Поболтаем.» или что-то в этом роде. Валька зайдёт, а баба Маня чай ей нальёт, а потом к чаю борщ подаст с хлебом и со сметаной, кашу, котлеты. Валька сглотнула слюнки. Сегодня пойдёт, два дня уже не прогуливалась под её окнами. Валька не хотела, чтобы баба Маня догадалась, что она голодная. Нехорошо это.
 
А потом она пойдёт домой, сделает уроки, побегает на улице, а вечером будет рисовать карандашами цветными. Но только прячет она тетрадку и карандаши в сапог резиновый. Чтобы не обнаружили. Ей, конечно, всё к школе покупают и карандаши есть для урока рисования, но сточит их быстро, если будет и дома рисовать, заметно станет, что пользовалась не по назначению. А тут свои, -- рисуй сколько хочешь! Купила их после праздника, седьмого ноября, за две пустые бутылки. Гостей много было.
 
Валька свободный ребёнок, что хочет, то и делает, и когда захочет. Имеет свой источник существования, которым может пользоваться по своему усмотрению, а не клянчить у родителей деньги, главное, чтобы гостей было в доме побольше! Любила Валька гостей! Вначале гулянки со стола много чего перепадало, не всегда, правда, но часто. Опять же наутро, если долго не спать, две, а то и три бутылки можно взять, во дворе спрятать, потом вымыть их, когда одна дома будет и сдать. Одна бутылка -- двенадцать копеек, а это пол-булки хлеба! Или сто грамм конфет кругленьких, или два кубика ароматного какао, который надо было грызть, можно купить два пирожка. Но Валька предпочитала хлеб. От конфет или какао удовольствие, пирожки маленькие, а хлеба много и поэтому сытнее.

 Сметану позволяла себе только после праздников. Ничего в мире нет вкуснее сметаны, но она дорогая. Тут двумя бутылками не обойтись. У неё во дворе было несколько тайников на случай облавы, но сейчас они все были пусты. Скоро Новый год, вот тогда она пожирует и во время его и после. Сметаны купит литр! Подумав о том, что в доме навряд ли найдётся банка такая, Валька обнаружила, что уже вышла на главную дорогу, а там до школы рукой подать.

-- Валя! Валя! -- окликнула догнавшая её запыхавшаяся Юлька, соседка по парте. -- А мы вчера с Вовкой с крыши в снег прыгали, а потом в войну играли! -- Юлька крутилась, забегала вперёд, заглядывала в лицо. -- Он подарил мне автомат деревянный!!! Сам его сделал! Для меня, сказал, делал. Так мы с ним по сугробам с автоматами лазили, врагов выслеживали! Понарошечных! Потом на территорию тракторной станции в дырку пролезли. Там тракторы стояли, мы представили, что это танки, снежками обкидывали, будто бы гранатами и бутылками со смесью зажигательной, проползали под ними, а потом кричали: «На, получай, гад!» и снежками его, ну, гранатами! -- громко и восторженно орала Юлька, -- Нас сторож увидел, погнал. На бабушку в темноте уже наткнулись. Она искать меня вышла, домой загнала. Ругалась сильно, -- пальто, в котором бегаю, в мазуте и откуда она взялась, там снег же был, -- завершала она, но уже в минорных нотах, как бы, сдуваясь. --  подзатыльников надавала да больно так…
Валька слушала и улыбалась. Смешная эта Юлька, всё время в движении, как будто механизм внутри запущен или, как папка говорит, шило в одном месте.
-- А мы с Ольгой пещеру рыли в сугробе здоровенном. -- сообщила в свою очередь Валька, -- Генка подошёл, ну, думали, сейчас разломает всё и нам ещё наподдаёт. А он не тронул! Представляешь, не тронул!
-- С ума сойти! А почему?! -- воскликнула Юлька.
-- За лопатой побежал! Рыть начал! Такую вырыл! С дом! -- восторженно раскинув руки, Валька сделала ими круг над головой.
-- С дом?! -- Юлька выпучила и без того кругленькие, как копейки, глазки.
-- Ну с домик. Главное, мы туда все влезли, зажгли свечку и сидели! Как эти… ну, как их? -- Валька наморщила лоб и резко двигала кистью руки, свободной от портфеля.
-- Эскимосы!!!
-- Вот, вот они! А потом Генка и Ольга домой пошли, поздно уже стало, а я всё сидела и сидела. Так хорошо было, остаться даже захотелось, а потом замёрзла и тоже домой пошла. -- глубоким вздохом завершила разговор Валька.
За занятным разговором девочки сами не заметили, как подошли к дверям школы.

Сняв в раздевалке пальто, зашли в класс и сели за свою парту, прихорашиваясь, поправляли на себе одежду. В классе было шумно, впрочем, как и всегда на переменах, только в это время зимнего утра добавлялся ещё в атмосферу запах свежего морозца с улицы, который щедро заносился в помещение с портфелями и на обуви разрумянившихся детей.

-- О, идёт, уже идёт! -- вполголоса прошипела Юлька. Валька увидела направляющуюся к ним санитарку их звёздочки Иру Нечаеву. На ней была надета наперевес матерчатая сумочка с нашитым красным крестом. Вальку бросило в жар, -- вчера она весь день пробегала и забыла сменить воротничок на школьном платье. Как из головы вышибло. Ирка уже подошла и проверяла у Юльки руки, уши, заглянула под воротничок. Справившись с осмотром, вывела в тетради три плюсика.
-- А тебе, Смирнова, особое приглашение нужно? -- строго, поджав губы, спросила Ирка, -- Руки показывай!
-- Ира, я забыла сменить воротничок, сегодня поменяю, правда, правда, -- испуганно и умоляюще, быстро и вполголоса пролепетала Валька, показывая руки, -- не ставь мне минус, а Ир?
-- Ты что, Смирнова, картошку рыла? -- игнорируя просьбу, Ирка вывела в графе «руки» жирный минус.
-- Ты что пишешь?! Чистые у неё руки! -- возмутилась Юлька.
-- Да-а?! -- высокомерно взглянув на неё, протянула Ирка, -- А ты ногти её видела?
-- Нормальные ногти! Зачем ты врёшь!? -- вновь выкрикнула Юлька.
-- Может и нормальные. А ты, Петрова, грызёшь свои, -- усмехнулась Ирка, поставив ударение на слове «грызёшь», -- а это что?
-- Что?!
-- Дурная привычка! Вот это что! -- высокомерно заявила Ирка. -- Вот и подумай, что я поставлю тебе в следующий понедельник! Плюс или минус? А?
-- Ты подлая! -- вспыхнула Юлька.
-- Ира, пожалуйста, не ставь мне сегодня минусы. -- вновь тихо попросила Валька.
-- Да-а!? Будешь получше следить за собой, Смирнова, -- сказала Ирка, выводя под графами жирные минусы, -- иначе вас не научишь ничему. -- Ира подстроила свою интонацию под голос Марии Ефимовны, их учительницы.
-- Дура! -- крикнула ей вслед огорчённая Юлька.

Прозвенел звонок. В классе слегка притихли и только голубой рассвет невозмутимо и терпеливо вглядывался через окна, имитируя собой небесный фон на стекле для причудливых и белоснежных экзотических растений, которые ночью старательно выводил мороз и которые никем из присутствующих в классе и замечены-то не были.

-- Тебе надо было опоздать немного, -- шепнула Юлька, -- отчитали бы за опоздание и всё.
-- Я правда забыла про воротничок.
-- Забыла она, -- проворчала Юлька, -- а бабушка на что?
-- Нет у меня бабушки. -- Валька вздохнула и опустила голову.
-- А воротники кто тебе подшивает?
-- Сама.
-- Сама?! -- изумилась Юлька. -- Я сама только мишутке своему одёжку шью и то криво…
 
В класс вошла Мария Ефимовна. Слегка полноватая, в строгом чёрном костюме, волосы её, немного тронутые сединой, были коротко подстрижены. Все встали. Поприветствовав учеников, Мария Ефимовна положила на стол журнал, затем произнесла:
-- Ну, вот, -- улыбнулась, -- сегодня первый день новой школьной недели. Санитары звёздочек сдайте отчётные тетради по чистоте, -- произнесла она,  наблюдая, как дети, отвечающие за чистоту и гигиену звёздочки, то есть, санитары, складывали стопкой тетради на угол стола, -- после урока заберёте. -- Мария Ефимовна открыла одну тетрадь, другую, бегло просматривая их. -- Что я вижу?! В одной звёздочке и два нарушителя! Смирнова! Митрофанов! К доске!!! -- повышенным тоном строго приказала учительница.

Митрофанов шёл впереди, за ним медленно, еле переставляя ноги, плелась Валька, шла, как на эшафот. Встав у доски, опустила голову, устремив свой взор в пол, потому что у неё почти всегда кружилась голова когда, вот так, стоя у доски, она смотрела на соучеников.
-- Что, Смирнова, голову опустила? Стыдно?! Навряд ли. Ты у нас непрошибаемая. Три минуса! По стене позора соскучилась?! Так я тебе устрою! С плакатом «я грязная»! С Митрофановым на пару!
По классу прокатился лёгкий смешок, несмелый, льстивый и чахоточный, он тут же распался под давлением напряжённой атмосферы, едва успев выскочить. Валька подняла голову и посмотрела в класс. Нечаева улыбалась и взгляд её выражал самодовольное превосходство. Остальные взирали кто равнодушно, кто с интересом, а Юлька, сжав губы, изподлобья наблюдала за происходящим. Валька закрыла глаза и вновь опустила голову.
-- Митрофанов!!! -- громко и резко окликнула  учительница. -- Чего лыбишься? Смешно? Уши почему не моешь?
-- Я мыл...
-- Мыл он… плохо, значит, мыл! Идите по местам! Звание советского ученика позорите. -- Мария Ефимовна встала и строго оглядев класс, продолжила: -- Но это не значит, что только в звёздочке Нечаевой грязнули, а в остальных всё нормально, просто, Ира более серьёзно и ответственно относится к своим обязанностям тогда, как остальные санитары халатно попустительствуют. -- наставляла Мария Ефимовна своим менторским тоном, -- Вы учитесь в советской школе, государство о вас заботится и вы должны отдать все свои силы, чтобы вырасти полезными и достойными людьми советского общества. -- она прошла к столу, открыла журнал. -- Итак, приступим к занятиям. Мы и так потеряли много времени. Начинаем урок, как всегда, с устного счёта.

 Она развернула доску и перед классом предстали написанные мелом примеры. Мария Ефимовна взяла указку и направила её конец на верхний первый пример. Валька оживилась и подняла руку.

Голубой рассвет за окнами утратил свою яркость, побледнел и, как бы, разочаровавшись, медленно отступал, уступая место у окон светлому утру нового дня, цветы и резные листочки на тронутых морозом стёклах, лишаясь контрастности, теряли своё очарование. Из окон проступали далёкие и неясные очертания пока ещё одиноких прохожих и редко проезжающих машин, освещающих фарами проезжую часть дороги перед собой.


На большой перемене Юлька, как всегда, поделилась с Валькой бутербродом, который положила ей в портфель бабушка. Буфета в их школе не было, поэтому кто приносил с собой, а кто плотно завтракал дома. Девочки перекусили и побежали в коридор танцевать польку под баян. Взявшись за руки попарно, её танцевали все дети, двигаясь по кругу. Баянист приходил в одно и то же время и играл всегда, именно, эту польку, поэтому движения танца были у всех такими лёгкими и отточенными.

Когда закончился последний урок и дети, собираясь домой, захлопали крышками парт, складывая учебные принадлежности в портфели, Мария Ефимовна, призвав класс к тишине, сделала объявление:
-- В наш город приезжает на гастроли Прокопьевский кукольный театр. Представление состоится 15-го декабря в Доме Культуры железнодорожников. Стоимость билета один рубль двадцать копеек. Желающие могут сдавать деньги уже завтра.

Что тут началось! Оживились, загомонили, зауракали. Шум, смех, радостные выкрики. Юлька тоже пришла в полный восторг.
-- Ой, в прошлый раз смеялась так, что живот заболел! Арлекин выскочил и, давай, Петрушку лупить, бац, бац, -- задыхаясь от переполнявшей радости, делилась впечатлениями прошлого представления с Валькой, которая не отрываясь смотрела на Юльку и слушала с интересом. -- а Петрушка, дэнц, дэнц, дэнц, наподдавал Арлекину, а Пьеро смотрит на них и плачет, -- громко хохотала Юлька, -- плачет он, плачет, а они налетели на него и, давай, лупить. Они его лупят, а он плачет, лупят, а он всё равно плачет, вот уже мокрые от его слёз стали, тут Пьеро разозлился и ка-а-ак даст им!!! И ногами, и руками, и головой!!! А они заныли и пошли в разные стороны!!! -- Юлька так увлеклась, что не заметила, как рассказывая, она орала на весь класс.
-- Петрова! Успокойся! --  улыбнувшись, сказала Мария Ефимовна.

Уже надевая на себя пальто, в раздевалке, Юлька спросила у Вали:
-- Ты пойдёшь? Мы вместе сядем!
-- Не знаю. -- Валька опустила глаза и рассматривала носки своих валенок.
-- О! Она ещё и раздумывает?! Пойдём! -- девочки направились к выходу.
-- Это же целых десять бу…, это сколько же смета…-- пробормотала идущая впереди Валька. Юлька нахмурила брови и тщетно прислушивалась к обрывкам фраз.
-- Чего? -- удивилась Юлька, странная какая-то Валька, раздумывает. Чего тут думать? Весело же!
-- Ничего, так я. -- тихо произнесла Валька.
Дверь школы, ворчливо скрипнув, захлопнулась за ними.

Девчонки прищурились от яркой белизны снега, подсвеченного солнечными лучами, которые в это время года не греют, зато вносят жизнерадостную ноту, оживляют, зажигают снежинки крошечными разноцветными огоньками и печальный саван зимы уже не кажется таким скорбным. А вычурные, ажурные тени, падающие от деревьев и кустов, украшают этот саван голубой вышивкой, в некоторых местах довольно тонкой и изящной. Деревья на школьном дворе, покрытые кружевным инеем, казалось, замерли очарованные своей красотой, опасаясь шевельнуть хоть прутиком, чтобы не растерять своё одеяние, такое нежное, хрупкое и нарядно сверкающее.

«Смотри, сороки!» -- крикнула Юлька, показывая рукой на дерево. Несколько сорок уселось на ветки, украсив дерево собой, как игрушками, вместо инея, из-за них осыпавшегося, а одна, в завершение, а может, посчитав себя звездой, села на самую вершинку -- прутик тоненький, который теперь, под весом сороки слегка и изящно согнулся.

-- Как красиво! -- воскликнула Валька и бухнулась спиной на снег, затем встала, взглянув на вмятину, оставленную на снегу, сказала разочарованно: -- Голова маленькая!
-- И у меня маленькая! -- крикнула Юлька после того, как сделала на снегу свою вмятину.
-- Сейчас будет нормальная! -- Валька, упала спиной и лёжа крутила головой во все стороны, стараясь поглубже погрузить затылок, затем вскочив, показала на вмятину. -- О! Видишь?!
-- ЗдОрово! -- засмеялась Юлька. И они стали украшать своими вмятинами нетронутый снег до самых ворот школы.
Дети, спешившие домой после занятий, посмеивались над ними, мальчишки, не все, а кто позадиристей, дурами называли, но девчонкам было от этого ещё смешнее.

Они шли по пешеходной части главной дороги улицы Ленина, увлечённо тараторя друг с другом, мало замечая окружающее. Чушь несли девчоночью, наивную, забавную и милую, мозаику которой не портили мелкие вкрапления школьных огорчений и сплетен, смеялись, толкая друг друга и иногда мешая прохожим. На перекрёстке они расстались: Валькин дом был близко, а Юлька жила очень далеко от школы.

Заронилось, запало в Валькино сердечко мысль-желание о предстоящем кукольном представлении, безо всяких оснований подавало изнутри крохотную, как маковое зёрнышко, надежду, притягивало к себе все мысли, не давая покоя.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/10/23/515