Она стала актрисой

               
           Крымской  писательнице  Вере  Ермолиной - 90 лет
               
           Надю Потолину, 11-летнюю девочку-подростка,  мы застаем  в  дороге. Ее семья, наскучив  бесцветной  жизнью  в крохотном  сибирском  городке, решилась на отчаянный поступок: собрали манатки, сели в поезд  - да и поехали на поиски новой  доли… Девочка, лежа на верхней  полке, изучает географию великой страны. Вот поезд мчится среди необъятной тайги, вот втягивается в  темноту тоннеля  и выползает на  другой  стороне Уральских гор. Здесь стоит пограничный  столб между  Азией и Европой… Станция  Тюмень… Их путь - дальше: мать хочет перевезти семью на  Украину, где некогда  жили ее  предки. Страна прекрасных людей, зеленолиственных лесов, неторопливых речек  и бескрайних полей, на которых колосится пшеница… Приехали в  Николаев, и реальность оказалась совсем  иной. Работы нет, жилья  нет, пейзажи одноцветны и унылы … Пожили немного - и вновь  в  душный  вагон:  решили махнуть в  Тюмень, о которой  случайный  попутчик  пел дифирамбы. Семья  Потолиных оказалась на Урале. Было это за два года до начала  Великой Отечественной…
    Так начинается  книга крымской  писательницы  Веры  Ермолиной  «Судьба  актрисы», которая  увидела свет совсем  недавно, в  прошедшем году. Проследим и мы за перипетиями развития  сюжета повести…. Через три дня  глава семейства отыскал работу, а  Надя пошла  учиться в  соседнюю многоэтажную школу; ее только что выстроили, она вся  пахла свежим деревом  и олифой. Надя  - девочка  непростая, девочка  впечатлительная. Свои ощущения и наблюдения о событиях  молодой  жизни она заносит в  дневник, которому суждено стать канвой  будущего литературного произведения. Что же  мы  узнаем нового и интересного о поре становления девушки? Какие  тайны она  поверяла  ночным страницам? На чем строит она свой  нравственный  мир? Кем ей суждено стать? Подарит ли ей  судьба  необыкновенное  чудо любви? Такой дневниковой прозы  в  нашей литературе было немало. Вспомнит исповедальные дневники юного Левушки  Толстого с  их необыкновенно сложной  диалектикой  душевной жизни. Чем заполнены  страницы девичьего дневника  Нади Потолиной? Можно ли ожидать от  девочки-подростка  из рядовой  провинциальной  семьи сложных размышлений  о жизни - да  еще в  один из самых сложных моментов  жизни советской  страны? В  воздухе  уже  витало предчувствие страшной  войны с  фашизмом…
     Сложность написания такого рода  прозы  заключена в  том, что очень часто авторы невольно переносят сегодняшние оценки событий  на  прошлое… Трудно отделить голос  автора от голоса героя. Удалось ли это в  повести Веры  Ермолиной, которая   известна  крымчанам  как актриса,  заслуженный работник  культуры, как писательница  и журналистка? Мы  уже  держали в  руках мемуарные книги  замечательных артистов  и режиссеров, корифеев  русской  сцены. Как правило, это очень талантливые  книги - в них проявился  необыкновенный  полифонический талант, о котором принято говорить: талантливый  человек талантлив  во всем… Скажу заранее: я  очарован писательским даром  Веры Алексеевны Ермолиной, которой  ныне исполняется  90 лет. 
     Я уже  упоминал о проблеме, которая  встает перед создателями автобиографической  прозы. Автор и герой  чрезвычайно близки. В дневнике они идентичны. Но если автор пишет о своем  былом  в  третьем  лице, то приходится  держать дистанцию, чтобы  ненароком  не перенести нынешние оценки на  прошлое.  Будто именно так он чувствовал и мыслил в те далекие времена. Так, между прочим, появляются беззаветные «демократы» посреди заскорузлой  сталинщины…  Проявления  «двойного» взгляд на  жизненные проблемы  просматривается  и  в повести Веры  Ермолиной, но они создают стереоэффект, делая  проблемы  выпуклее. Приведу  характерный  пример. Хозяйка натопила печь и забыла закрыть вьюшку - семья  надышалась угарным газом, и девочку едва откачали. Приехал на двуколке седовласый, с пышными усами фельдшер, похожий  на  доктора  Айболита, и поставил девочку на ноги, отметив попутно  слабое сердце ребенка. Мать пыталась отблагодарить лекаря, но тот  решительно отвел ее руку: «Ни в коем  случае… Я выполняю свой  долг». Наверное, тогда Надя, героиня повести, и не обратила  на  этот эпизод особого внимании - она считала, что главный  орган в организме - это легкие, а сердце - так себе… Но автор повести  не могла просто так  пройти мимо злободневной  беды  нынешней  медицины. О мздоимстве - биче современного здравоохранения - в  тексте  целая страница, и тут слышна  боль огромного числа  людей, выраженная  не столько художественными средствами, сколько публицистически заострено. Цитирую: «Не взял…». Интересно поразмышлять, почему? Неужели его заработная  плата  была  выше, чем  у  наших нынешних врачей? … Так почему  же все-таки «не взял»?
   Думаю: не позволила совесть, самоуважение, верность клятве Гиппократа, - все то, что  ныне в  медицине выброшено  на помойку. Если вы пришли к  врачу-мздоимцу  без подношения  в виде  «золотого тельца», вы ему  неинтересны. Скорее угробит, чем  вылечит. А что уж говорить о тысячных  платах даже  за  не слишком  сложные операции? О безумных ценах на лекарства в  аптеках, недоступных малообеспеченным гражданам? И откуда  взялось столько частных аптек? Естественно: выгодный  бизнес. «О времена, о нравы!».
      Добавим, что образ бескорыстного Айболита, на которого так  похож провинциальный  фельдшер,  уже и в  чеховские  времена (вспомним доктора  Ионыча)  мог бы  стать зримым укором  врачебному сословию. А сейчас… Вспомним, как недавно по распоряжению главы  республики  были уволены  большинстве главных врачей крымских больниц:  именно это «айболиты» завели при «своих» больницах  «свои» же частные аптеки, в которых цены завышались втридорога. Да, медицина стала  бизнесом, и как исправить  гадкое  это состояние -  надо думать и думать. Публицистическая  заостренность размышлений  автора и героя  заставляют и читателя занять гражданскую позицию.
       Героиня  повести, Надя Потолина, как большинство из нас,  торила  свою дорогу в  жизнь методом  проб и ошибок. Душа ее, отрытая  всему миру, в  ходе  столкновений  с  добрыми и недобрыми людьми начинала  постигать, где  для  нее комфортно, где  тягостно, где  сердцу  радостно, где  невмоготу. Как молодому  Антоше  Чехову, ей  пришлось помогать отцу в  кондитерской  лавочке; поначалу  ей  было интересно развешивать конфеты и печенье, но потом открылось, что получат деньги, пересчитывать замусоленные бумажки ей не по нутру. Наверное, это потому, что была  не в  ладах со счетами - приходилось каждый  раз сложения и вычитания  делать на  бумажке… Но было и что-то иное… «В конце концов, - читаем  в повести, -  она возненавидела эти гнусные, грязные бумажки - деньги. Будь Надина воля, она  раздавала  бы  товар бесплатно…». Не станем  говорить, плохо это или хорошо. Но из этого примера  понятно, что Надя  не создана для  той  житейской  сферы, в которой  обитают - особенно в  наши непростые времена - миллионы сограждан. Это сфера хозяйства, торговли, бухгалтерии, оборота  денежных и материальных ценностей, сферы  рынка… Конечно, это не достоинство, но и недостатком тоже считать нельзя. Каждому  - свое. Эта проба  не удалась. Надя  убедилась, что у  нее другая  судьба, другой  круг приоритетов и интересов. Оказывается, есть камертон, на который трепетно откликнулась ее чувствительная  юная душа. Этот камертон - музыка…
    Мать и отец  Нади устроились на работу в  краеведческий  музей. Она - смотрителем, он - ночным сторожем. При музее был сад, в котором  Надя любила посидеть с  книгой. Однажды из комнаты, где  жил чудаковатый  и больной сотрудник  музея, полилась музыка… «Мелодия показалась странной, не очень понятной …  И вдруг по коже  побежали мурашки. Книга вывалилась из рук. … мужской  бархатный  голос, исполненный  любви и печали, пел что-то очень грустное и страстное, молил о свидании,  о снисхождении, о пощаде… «Песнь моя, лети с мольбой, в  тихий  час ночной…» … Создавалось впечатление  необычайной  красоты  и силы. Ничего более прекрасного Надя  никогда в  жизни не слышала».
     Девочка активно взялась осваивать музыкальную сферу. Обычно дети идут в  музыкалку с  семи лет, а  Наде  было уже  четырнадцать…Записалась в  вечернюю школу, в  класс фортепиано. Очень трудно учиться, если в  доме нет инструмента. Стараясь запомнить расположение  пальцев в  этюдах, Надя рисовала  на листе бумаги две основные октавы с  черными и белыми клавишами и тренировалась до дыр на бумаге… Мне этот эпизод особенно дорог. Я был хорошо знаком  с  аккомпаниатором  И. С. Козловского Майей  Владимировной  Водовозовой, чья бабушка, между прочим, издавала произведения  А.Чехова. В 50-х годах ее, студентку консерватории,  по ложному  доносу   обвинили в  шпионаже  и посадили в  Бутырки. Вот там, в камере, чтобы  не потерять исполнительские навыки, она  нарисовала на  столешнице клавиши и годами (!) случала по ним  пальцами… Такой беспримерной  верности музыке  обладают только сильные, цельные натуры. Надя  из их числа. Можно было думать, что девочка станет музыкантом. Но нет. Грубая  ошибка  педагога-формалиста свела на нет ее порыв. Педагог обвинил девочку в  том, что она списала  диктант, хотя  Надя  первой и без ошибок выполнила задание - остальные ребята  еще корпели над тетрадками. Несправедливость больно ужалила  чистую душу  ребенка. Надя проявила  характер и  перестала  ходить на занятия  музыки…  У  ней  прорезался абсолютный  слух… Но музыкантом она  не стала. Еще  одна проба - и тоже  неудача… Ах, сколько людей  не обрели своего истинного призвания только потому, что на их жизненном пути встретились черствые люди!
     И вот, наконец, душа  ее обрела  то,  к  чему  была предназначена от рождения. Театр. Впервые она вдохнула  воздух театрального зала в  Тюмени, на спектакле по пьесе Алексея  Арбузова «Таня». Я, кстати, был знаком  с драматургом, помню его добрые, умные глаза и мягкий  юмор. Мы  беседовали о Чехове в  Ялтинском  музее писателя, и его оценки  творчества  Антона Павловича  были необыкновенно интересны. Пьесы  Арбузова полны лиризма и по-настоящему драматичны. В пьесе «Таня» рассказана «обыкновенная  история»: Таня и Герман  крепко любили друг друга, но появилась сильная  и властная  женщина, геолог, которая  увела  милого… Через годы Таня, ставшая   врачом санитарной  авиации, встречает бывшего возлюбленного  больным и разбитым. Что она  чувствует? Как ей  жить дальше?
       Надя Потолина, широко раскрыв  глаза, смотрит на сцену, не замечая  ни декораций, ни игры актеров: судьба  покинутой девушки всецело заполнила  ее сознание… Мать пытается  внушить ей, что жизнь сложна, что бывают ситуации, когда  жизнь с  нелюбимым человеком  страшнее, чем измена… Тщетно: «… так бывает только у  подлых людей… и Герман из их числа, он гадкий  человек, подлец, негодяй…». «Жизнь, Надюша, не причешешь под одну гребенку… Станешь постарше, поймешь». «Никогда не пойму и не приму. Никогда! И если стану актрисой, обязательно сыграю роль Тани, да так, чтобы  люди поняли: нет большего зла на свете, чем  предательство». Так уже  в юные годы  проявился  бескомпромиссный  характер девушки.
     Если стану актрисой… Еще  Гоголь говорил, что театр - это кафедра, с которой  можно сказать миру много добра. Юношеский нравственный максимализм Нади Потолиной еще принесет ей  много проблем - и в  школе, и в  вузе, и в  жизни. Но мысль использовать театральную сцену, актерскую профессию для  проповеди честности, правды, добра, - эта мысль, однажды появившись, уже  не исчезнет. Надя стала актрисой. Для этого пришлось пережить лишения войны, работу в госпитале, потерю товарищей, стычки с  твердолобыми идейными ретроградами… Театр стал ее вторым домом, местом, где ковались ее идеалы,  человеческая  позиция, проверялись мысли и чувства.   
     Автобиографическая  повесть Веры  Ермолиной «Судьба актрисы» сильна тем, что опирается на  реальную судьбу  девочки-подростка, которая  сквозь  ураганы истории сохранила веру в  добро, веру в красоту. Автор книги, заслуженный  работник  культуры, член  регионального Союза  писателей  Республики Крым, сама  прошла  сквозь горнило войны, сама проторила  путь на сцену. Она  окончила  театральное  училище в  Москве, играла  во многих театрах. Однажды  - это было в Горьком (ныне Нижний  Новгород) - вышла на сцену в  роли той  самой арбузовской Тани, чей образ пробудил в  ней  страсть к  сценическому искусству…  Симферопольцы знают ее уже  не по сцене, а  по заметной  роли в  культурной  жизни города: долгие годы она  заведовала  отделом  культуры, была  депутатом  городского Совета. Известна она и широкому кругу читателей по книгам  о поэтах С.Надсоне и О.Берггольц, по очеркам  творчестве  крымского прозаика  Анатолия  Домбровского. В преддверии  90-летнего юбилея хочется  преклонить колени перед этой  незаурядной  женщиной, посвятившей жизнь культуре и искусству. Надеемся увидеть и продолжение  повести о судьбе  актрисы - Вера Алексеевна над этим работает, не покладая  рук. Крепкого здоровья и долгих лет вам,  старейшая  писательница Крыма!