Украина о жизни...

О жизни....


Дочь полезла на чердак достать свою походную сумку. Сумка интересная. Там много карманов. В карманах карманчики, в карманчиках кармашки. Любит она такие затейливые вещи. С этой сумкой она в июне прошлого года ездила в Крым. Сумка пролежала на чердаке больше года. И при осмотре сумки дочка нашла в одном кармашке шестьсот гривен. Остались там лежать с того времени. Это я виноват. Я ее приучил не держать все деньги в одном месте, когда ты куда нибудь выезжаешь. Она так и сделала. И забыла про них. И деньги эти пролежали на чердаке больше года. Они не пропали и пригодятся нам и сейчас. Но тогда, в прошлом году они были бы нам намного нужнее. Мы все слегка так посмеялись над всем этим. Ну что же, бывает! А на меня опять накатили воспоминания.

Второго июня украинский СУ 25 обстрелял Луганский облисполком. Ситуация накалялась буквально каждый день. Запахло войной. По моим прикидкам все должно было начаться где то в первой неделе июня. Мы решили отправить дочь в Крым. Просто, что бы она поехала как в обычное мирное время. Хотя бы пока обстановка не проясниться. Был у нас небольшой запас денег, да и она получила отпускные. Провожая, говорили ей, что если будет война, то пусть остается там. Деньги постараемся передать. Еще не было больших разговорах о беженцах от нас. Уезжали, но не очень много. Она пробыла неделю в Крыму и приехала назад. Пока было все тихо. Но шестнадцатого начался первый обстрел города. Предложили ей опять поехать в Крым и оформиться как беженке. Она сказала что никуда не поедет. Потому что мы остаемся здесь, в Луганске. Отказалась категорически, со слезами, почти с истерикой. Без вас никуда не поеду! Вот так мы и остались все. И никуда за все это время не уезжали.

Пенсию я и жена получили только за май. Как потом выяснится, это была последняя украинская пенсия. В конце июня, когда уже не работали банки и все об этом говорили, я, фома неверующий, поперся лично убедиться в этом. И попал под обстрел и убегал от него как мальчишка. Хорошо, что пенсию почти всю, я успел снять. так что деньги были. Война принесла новые страхи. И никто не знал, когда и как это закончиться. Жить стали прожитым днем.

В 2013 году уродили яблоки. Такого урожая яблок у нас никогда не было. Буквально их некуда было девать. В погреб не помещались. Я подумал, что это не спроста. Не к добру. И таки да, неспроста. А в прошлом году, к началу лета уродила и клубника и малина и крыжовник. Пять ведер клубники, три ведра крыжовника и больше ведра малины. И потекли денюжки на сахар, на варенье.

Жена на кухне варит клубничное варенье. Начинается обстрел. Дочка с пакетом документов прячеться в водопроводную яму рядом с домом. Размер ямы метр сорок на метр семьдесят. Высота метр семьдесят. Следом за дочкой жена с теплыми куртками. Последний я с фонариком и закрываю крышку. А в яме трубы и водяной счетчик. И в суматохе его нельзя раздавить. Корпус у него хрупкий. И надо поместиться в яме всем. Так что спуск в убежище занимал некоторое время.

Я стою на кухне рядом с женой. За окнами бухают разрывы.
-Бросить нельзя?
-Нет!
-Быстрее нельзя?
-Нет!
Часто и такое было:
-Пошли прятаться, снаряды рвутся уже неподалеку.
-Подожди, я хоть пенку сниму.

Как нам это варенье пригодилось потом, зимой. Хотя тратить деньги, кроме как на еду больше никуда было не надо, они потихоньку таяли. К концу июня закончилась прошлогодняя картошка. Но начал поспевать чеснок в огороде. Он у нас полудикий. Сам растет. Поехали с дочкой на оптовый овощной рынрк. Купили сетку картошки и пять литров растительного масла.  Исчез свет. И естественно исчез и холодильник. Я ходил на рынок и покупал полкурицы. Раз в неделю. Жена как то умудрялась делить ее напополам. И вторую половину сохранять в погребе, пока мы не сьедали суп из первой. Потом походы мои на рынок за полкурицей начались раз в десять дней. Денег было уже не очень много. Жена давила чеснок кулинарными щипчиками, смешивала его с растительным маслом и сильно солила. Хлеб был у нас всегда. Правда был момент, когда обстреляли хлебозаводы и  его начали давать по одной булке в руки. Но мы ходили вдвоем с дочкой и у нас было по две булки каждый день. Мы брали вот такой импровизированный соус, намазывали на хлеб и ели. Захотелось кушать, сделал бутерброд из чесночного соуса и хлеба и сьел. Хлеб был только круглый. Сейчас я круглый хлеб после прошлого года есть не могу. И от чесночного запаха меня немного подташнивает. Но были в нашем меню и крупы. Не было страха голода. Страх голода перекрывали другие страхи.

Так прожили лето. Первый раз гуманитарную помощь, которую привозили белые камазы из России, получили в средине сентября. Роскошные наборы. Килограмм гречки, килограмм риса, килограмм пшеничной крупы. Килограмм сахара и чай. И самое главное, в каждом наборе было по три банки тушенки. И мы получили три набора. На всех нас. Мы стали обладателями приличного количества еды. Дожили и дождались. А ведь кто то и не дожил. Каждый день в пределах видимости и во время походов за водой на своем краю я встречал похороны. Каждый день! Потом была еще гуманитарная помощь. В таком же ассортименте. Потом, в конце сентября, мы с женой получили первую пенсию от республики. По 1800 гривен на каждого. При нашем положении большие и желанные деньги для нас. А потом я устроился на работу. Зарплата была хоть и не очень большая, на каждый месяц. Вот так мы и прожили прошлый год. Без света, воды и связи. Жизнь у нас сейчас налаживается. Республика платит пенсии каждый месяц. Цены на рынке хоть и высокие, но моей шахтерской пенсии пока хватает. Тяжело тем у кого пенсия минимальная.

Время проходит. Пережили мы все то. Обстрелы, не очень сытую жизнь. Слава богу остались живы. Но тот, прошлый год, еще долго будет вспоминаться.