гпитвк19-21

Глава 19

«…Нет, но каков придурок! – продолжать думать Штирлиц. – Я с таким трудом организовал очередную посылку из Москвы, а он мне всё дело испоганил. Вместо того, чтобы нормально помочь тётке с коляской, он перепутал дамский ридикюль с моим чемоданчиком!»
Штандартенфюрер Штирлиц вспомнил тот гадский день, когда он должен был получить свою посылку. Союзники по просьбе лично товарища Абакумова (35)  организовали внеплановую бомбардировку Берлина в тот день, когда планировалась передача. Штирлиц минута в минуту, согласно заранее назначенному времени, прибыл на своей машине в назначенное место. Союзники минута в минуту разбомбили станцию метро, возле которой Штирлиц ждал курьера. Курьер передал Штирлицу затрапезного вида чемоданчик, они пару минут потрепались, перекуривая, а затем разбежались. Курьер отбыл на запасной аэродром, где его ждала оказия до Москвы, а Штирлиц направился к своей машине, которую союзники, ясное дело, бомбить не стали. Вот тут случилось непредвиденное: откуда ни возьмись, возник табор цыган, заранее кочующих из восточной части Берлина в западную. За ними борзо бежали полицейские, потому что на цыган в те времена в Берлине было принято устраивать облавы. Впрочем, как и в остальной Германии. Штирлиц оказался в центре кутерьмы, он выронил заветный чемоданчик, а тут ещё тётка с кучей вещей и коляской, груженной дополнительным барахлом. Тётку, ясное дело, тоже замяли. Но тут от группы стражей городского порядка отделился молодой человек интеллигентного вида, но с чахоточными повадками, и кинулся помогать тётке. И вместо выроненного тёткой ридикюля сунул ей в коляску чемоданчик Штирлица. Штирлиц хотел исправить ситуацию, но вовремя обнаружил, как один кочующий (и, одновременно, улепётывающий от полиции) цыганёнок спёр у него именной аусвайс. Штирлиц ахнул, догнал цыганёнка, вернул аусвайс, но тётка с вещами пропала.
«Ладно, никуда она не денется», - подумал тогда Штирлиц и поехал домой. Ему надо было срочно переодеться и отправляться в пивную, где он привык появляться (как и в прочих местах) в одно и то же определённое время.
Потом у него начались проблемы с Кэт. Вернее, проблемы начались у неё, а у Штирлица возник небольшой геморрой по поводу его отпечатков пальцев на саквояже с рацией. В общем, в те горячие поры в горящем Берлине все уже итак знали, что Штирлиц советский разведчик, однако как хотелось поймать его с поличным. Особенно злыдню Мюллеру, который старался вовсю, чтобы укомплектовать свои портфолио с резюме для перехода на службу к американцам. Или к британцам. А тут такое! Целая правая пятерня и один смазанный отпечаток большого пальца левой руки ненавистного Штирлица на рации заведомо вражеской радистки. И прижал Мюллер Штирлица так, что, казалось, тому и деваться некуда. Да ещё и в специальный карцер велел засунуть. Но проклятый Штирлиц и тут выкрутился. Придумал, в общем, он длинную и, что самое главное, убедительную историю о том, что, да, он действительно один раз оставил свои отпечатки пальцы на каком-то чемоданчике. Дело было в Берлине (всего миллион и столько-то жителей на стольких-то квадратных километрах руин) в такое-то дневное время. Англичане бомбили город, а Штирлиц ехал домой, чтобы переодеться и отправиться в пивную. А тут цыгане и бедная немецкая фрау с вещами, которой и помочь некому, кроме штандартенфюрера и молодого человека из городской полиции. Симпатичный такой малый, интеллигентный, только кашляет ужасно. Наверно, туберкулёз.
Гестаповцы кинулись искать молодого человека и тётку. Молодой человек подтвердил слова Штирлица, Мюллер мысленно обругал советского разведчика последними словами, но вслух вежливо извинился и отпустил его шпионить дальше. Зато отыгрались на молодом человеке и тётке. Полицейского отправили на Восточный фронт, и если бы это случилось в сорок втором, то молодой человек мог бы умереть в пути до фронта от своей паршивой болезни. Но так как дело происходило в сорок пятом, то успел. И даже попал в плен казакам-разведчикам. Те сдали фрица в медсанчасть, затем долгая дорога с казённым интересом, потом чудесное выздоровление на свежем сибирском воздухе и – возвращение на Родину, в Берлин. Спустя какое-то время, отучившись в университете на филолога, молодой человек затеял написать мемуары о том, как он однажды познакомился с легендарным советским разведчиком, но нелегкая пересекла его пути с дорогой советского писателя Юлиана Семёнова. Тот как раз отирался в Берлине и пытался написать очередной шедевр. А тут такая встреча. Ну, Юлиан Семёнов наплёл бывшему берлинскому полицейскому о взаимовыгодном соавторстве, записал историю и был таков. Надул, в общем, Юлиан Семёнов бедного немца и ни хрена не поделился с ним ни гонораром за свою литературную халтуру, ни гонораром за сценарий к нашумевшему в своё время сериалу.
Но, тем не менее, молодому человеку тогда повезло. А вот тётке не очень. Нашли её ретивые гестаповцы, долго пытали на предмет причастности к вражескому шпионажу и отправили в один из уцелевших концлагерей. Вместе с ней по тому же делу туда же поехали все её родственники, два соседа и один почтальон, случившийся в ненужном месте в ненужное время с каким-то извещением.
Да, строгие были времена в тогдашней Германии. А тот самый чемоданчик, о котором упоминал штандартенфюрер на допросе, гестаповцы снесли известно куда. И, главное дело, не смогли идентифицировать по содержимому чемоданчика его владельца. Потому что внутри него не было никаких отпечатков пальцев опытного разведчика. Так же, как и за двойной подкладкой. Да и о каких его отпечатках может идти речь, кроме тех, которые он оставил на ручке, если Штирлиц не успел ни разу открыть злополучный чемоданчик? Что же касается двойной подкладки, то её гестаповцы не обнаружили.
«Ну, ничего, ещё не всё потеряно, - подумал Штирлиц на том месте, где Мюллер заканчивал свою мысль о дураке-фюрере, который решил бодаться со Сталиным, - сейчас раскручу этого пузыря на поход к сейфу с казной третьего рейха и там, авось, что-нибудь и вытанцуется…»
- Англичане, говорите? – переспросил Мюллер.
- Так точно, группенфюрер. И, сколько мне известно, их теперешняя акция по изъятию вышеупомянутой казны подготовлена более тщательно, нежели «уборка» Гейдриха (36) . Их группа в количестве пяти человек должна проникнуть в бункер, где хранится известный нам сейф, под видом специалистов, которых якобы вызвали после сбоя в работе кодированного запорного механизма.
- Каким способом они должны проникнуть? – задал наводящий вопрос Мюллер.
- Нормальным, по специальному приглашению от начальника сейфовой канцелярии Отто Кляузе в офис компании «Ашот Гуттенберг и сыновья, срочная починка сейфов, несгораемых шкафов и их аксессуаров».
- Как, прямо через главный вход Рейхстага? – изумился Мюллер.
- Да, нет, через запасной, для вспомогательного персонала, - отмахнулся Штирлиц.
- Компания фиктивная? – понимающе спросил Мюллер.
- Почему? Самая настоящая. И, боюсь, пока мы тут обговариваем детали, англичане под видом сейфовых специалистов уже орудуют в бункере, где хранится казна третьего рейха…
«…И мой чемоданчик», - мысленно закончил фразу Штирлиц.
- Так что мы здесь сидим!?– спохватился Мюллер. – Бежим в бункер!
Мюллер на ходу приказал собрать небольшую группу поддержки, и они все рванули в бункер. Впереди бежал командир группы поддержки, затем – сама группа из семи здоровенных эсэсовцев, потом – Мюллер, а замыкал процессию Штирлиц.

Тут к слову стоит сказать, что вся канитель с сейфом и его запорами была «сфабрикована» Штирлицем по реальному сценарию, но с небольшим подвохом. То есть, сейф действительно стал барахлить (ну, разумеется, не без участия нашего разведчика), и начальник сейфовой канцелярии Отто Кляузе действительно обратился в офис компании «Ашот Гуттенберг и сыновья, срочная починка сейфов, несгораемых шкафов и их аксессуаров». Откуда незамедлительно прибыли пять специалистов, сам папа Ашот, как главный мастер по сейфам, три его старших сына Армен, Вазген и Гурген в роли квалифицированных ассистентов, и младшенький Карапет Ашотович Гуттенбрг, который пока ещё ходил в учениках, но не пропускал ни одного стоящего дела. Истинные арийцы Гуттенберги со знанием дела приступили к ремонту, и в это же время на крышу Рейхстага высадилась пятёрка отчаянных британских парашютистов во главе с Джеймсом Бондом. Вот тут Штирлицем и был устроен подвох, потому что сейф уже чинили нормальные специалисты, а англичане только-только высадились. При этом четверо парашютистов были одеты в форму сантехников экстренного вызова, а Джеймс Бонд щеголял новой чёрной парой, белоснежной рубашкой, бабочкой и гвоздикой в петлице пиджака. Четверо англичан, фальшивых сантехников, принялись складывать свои парашюты. А агент 007, высадившийся на крышу Рейхстага с помощью последнего изобретения Кью, некоего выпрямителя силы тяжести косого действия в виде обычного портсигара, представлялся тем вооружённым до зубов немцам, которым было поручено присматривать за крышей.
- Какого хрена вам здесь надо? – разорялся немецкий старшой. – Здесь не место парковки для неизвестных парашютистов!
На что Джеймс Бонд невозмутимо поправил цветок в петлице и попросил представить ему переводчика с английского на немецкий. И обратно. Переводчик, недавно мобилизованный учитель иностранных языков в 131 берлинской гимназии, оказался под боком, и Джеймс Бонд представился.
- Ну, ни хрена себе! – опешили немцы. – Сам Джеймс Бонд. А какое именно дело привело вас в Берлин в столь тревожное время?
- Да ерунда, - отмахнулся Джеймс Бонд. – Я временно исполняю обязанности бригадира сантехников, которых вызвали для починки протёкшего унитаза, установленного в сейфе, где хранится казна третьего рейха.
Всё правильно, унитаза. А почему нет? Ведь немцы, как пунктуальные и очень культурные люди, никогда не начинали боевых действий на передовой, предварительно не оборудовав передовую походными сортирами и специальными палатками, где можно было варить кофе. Поэтому, заказав сейф размером с половину пульмановского вагона, куда, помимо драгоценностей, должен был поместиться и взвод охраны, истинные арийцы не могли не снабдить его портативным туалетом, мини-кухней и специальной подставкой для губных гармошек. То есть, Джеймс Бонд не врал насчёт того, что унитаз мог протечь именно в том сейфе, где хранилась казна третьего рейха. Зато он врал насчёт истинной цели прибытия британцев в Рейхстаг, потому что и ему, и остальной группе сейфовый унитаз был нужен не больше, чем их королеве подойник.
- Правда? – переспросил начальник охраны крыши Рейхстага и пропустил Бонда с командой вниз. А что ему ещё оставалось делать? Не поверить самому Джеймсу Бонду?

Глава 20

Тем временем группа поддержки вместе с Мюллером и Штирлицем пытались взять в оборот специалистов по сейфам. Но за них вступился герр Кляузе. В принципе, герр Кляузе ходил в звании всего лишь оберштурмфюрера, однако имел родственные связи в кухне самого Кальтельбруннера. А так как господин госсекретарь имперской безопасности любил вкусно покушать, то Мюллер не смог вот так, за здорово живёшь, обойти начальника сейфовой канцелярии. Пришлось вступить с ним в переговоры. Затем началась писанина. Мюллер подал рапорт на имя самому бригаденфюреру Шелленбергу, где призывал обуздать расходившегося оберштурмфюрера, каковой мешал проведению антитеррористической операции. А герр Кляузе накатал донос на Мюллера, а донос адресовал своему покровителю, Эрнсту Кальтенбруннеру. И там, в доносе, указал, что Мюллер совсем утратил нюх и пытается проникнуть в архисекретные сейфовые дела в компании с известным советским вредителем Штирлицем. И, пока суд да дело, британские головорезы во главе с Джеймсом Бондом подобрались вплотную к сейфу. Воспользовавшись бюрократической заминкой, возникшей по вине разъярённого Мюллера и неуступчивого Кляузе, британцы легко, всего лишь издали помахав фальшивыми удостоверениями, проникли в сейф. Где уже орудовала, починяя кодированные запоры, семья Гуттенбергов. Папа Ашот поливал из большой маслёнки дисковые цифры для набора кода, застревающие (Штирлиц постарался) в прорези набора между металлическими пластинами, старшие сыновья Армен, Вазген и Гурген обрубали на этих цифрах заусеницы (Штирлиц их приклеил заранее), а маленький Карапет подавал инструменты и пытливо наблюдал за работой старших. А тут британцы во главе с Джеймсом Бондом. Агент 007, одетый в свой выходной чёрный костюм с гвоздикой и бабочкой, шёл сзади своих коллег, выряженных сантехниками. Вот папа Ашот и не увидел знаменитого британца, насунулся на его подчинённых и принял их за конкурентов в теме срочной починки сейфов, несгораемых шкафов и их аксессуаров. Да, в сейфе было темно, и старший Гуттенберг не смог прочитать на бейджах прибывших об их специальности, касающейся таких сейфовых аксессуаров, до которых папе Гуттенбергу не было никакого дела. В общем, Ашот Гуттенберг, который ненавидел конкурентов ещё больше, чем принудительно покупать облигации ничего не стоящего третьего Крестьянского займа, кинул боевой арийский клич, и вся семья Гуттенбергов врукопашную схватилась с разведдиверсионной группой её величества королевы британской. Мюллер приказал своим разнять дерущихся, герр Кляузе побежал снова жаловаться шефу, а Джеймс Бонд прошёлся по бункеру и встретил в специальном месте перекуривающую немецкую девушку. Хорошенькая белокурая бестия из отдела имперского обеспечения бундестага телефонистками по достоинству оценила видного английского мужика, не замороченного мыслями о скором военном поражении, и позволила Бонду за собой приударить. Агент 007 тренированным кивком головы указал на полутёмную нишу в дальних пределах подземного сооружения, где отсвечивала матовой фурнитурой поместительная кровать с балдахином, и они с девушкой отправились туда. Очевидно, обсуждать условия перевербовки белокурой немецкой бестии в английскую шпионку. При этом легендарный Джеймс Бонд, не знавший ни одного языка, кроме английского, рассчитывал (в случае, если немка окажется незнакомой с языком Гулливера и Оливера Твиста) обойтись одними только жестами. Или одной только мимикой. Либо и тем и другим вместе плюс кое-какие телодвижения, которыми знаменитый британский шпион владел в совершенстве даже без помощи приспособлений Кью.
А тем временем потомки славного Арминия (37) , которого в семье Ашота Гуттенберга звали по-свойски Армянием, вышибали из сейфа отпетых британских диверсантов. Группа поддержки Мюллера, получив от обеих сторон по своим дубовым эсэсовским головам, отдыхала в живописных позах вокруг сейфа. Мюллер, глядя на подобное безобразие, вопил, что он не потерпит такого позора, а Штирлиц ждал подходящего момента. Он, кстати, наступил скоро. В бункер насыпало до трёх дюжин самых умных цыган, продолжающих линять из будущего восточного сектора. Нормальные цыгане линяли на запад, обходя всякие узкие места, а самые умные решили по пути прибарахлиться чем придётся. Вот они и полезли в бункер, рассчитывая на смятение в дисциплинированных германских рядах накануне жуткого поражения в самой большой войне, затеянной ими. А тут такое. Ну, цыгане хотели подломить сейф, но не тут-то было! Папа Ашот Гуттенберг, как человек ответственный, не мог допустить, чтобы грабили вверенный ему для починки объект у него под носом. Потомок славного Арминия (или Армяния) взял в руки большой газовый ключ, с помощью которого он регулировал цифровые диски, и погнал цыган из сейфа на хрен. На выходе ему помогли англичане, которым цыгане тоже в хрен не упёрлись. И даже поверженные эсэсовцы, кто как мог, наподдавали кочующим умникам по их хитрым задницам.

- … По их хитрым задницам, - закончил комментарий Гарри и, взглянув на Дадли, постарался придать себе уверенный вид. Однако чем дальше, тем меньше он верил в успешный результат затеянного мероприятия. Гарри настроил свою подсознательную справочную систему, ускорил работу поискового механизма, но толку оказалось мало. Нет, поисковый механизм работал чётко, он быстро находил любую словарную статью (или информационный блок) по тому или иному запросу, на Гарри обрушился поток неведомых ему ранее сведений, но легче ему от этого не становилось. Наоборот, он всё больше и больше запутывался в теме определения источника истинного происхождения ананасов Фаберже. И не хотел говорить об этом Дадли.
- А это ещё что за гусь? – ткнул пальцем в многоуровневую голограмму Дадли.
- Где? – спросил Гарри.
- Да, вот!

Цыгане, надо отдать им должное, не обиделись на холодный приём и стали разбегаться по бункеру в надежде спереть что плохо лежит где-нибудь в другом месте. Но на их место прибыла новая партия, среди которой выделялся комплекцией и повадками вполне приличный джентльмен совершенно нецыганской наружности. Этот джентльмен гордо неё свою голову под лоснящейся гуталиновой причёской и бодро напевал:
- Не думай о мгновеньях свысока,
Потому что мгновенья – это время,
А время – это деньги!
Мюллер при виде последнего персонажа, не типичного как в цыганской, так в арийской среде, вовсе взбеленился. Он наехал на обладателя гуталиновой причёски и заорал:
- Was? Jude? Hier? (38) 
- Это кто тут Иуда? – оскорбился нетипичный, боднул Мюллера в живот, сделал ручкой папе Гуттенбергу и таки проник в сейф с последним урожаем национального дохода третьего рейха.
- Вот те раз! – изумился папа Гуттенберг и зачем-то поднял с пола часть причёски неожиданного персонажа, оброненного им во время стычки с Мюллером.
- А куда он подевался? – завертели кучерявыми головами сыновья Гуттенберги. И действительно: странного посетителя и след простыл, как будто его тут и не было.
- Ну, ни хрена себе! - резюмировал маленький Карапет, ковыряя пальцем в носу.

- Ну, ни хрена себе! – повторил Дадли, а Гарри «извлёк» из себя очередную информацию и растерянно произнёс:
- Кобзон, Иосиф Давыдович, народный артист СССР и Украины. Я так понимаю, он каким-то боком причастен к происходящему в голограмме. Только я очень сомневаюсь, что это он спёр казну третьего рейха вместе с нашими ананасами Фаберже.
- Думаешь, англичане? – спросил Дадли.
- Не думаю.
- Цыгане?
- Когда бы они успели? Хотя…
- Вот именно.
- А, может, это тот, которого зовут Штирлиц?! – ахнул Гарри.
- Точно, его рук дело! – завопил Дадли. – Недаром все наши премьер-министры терпеть не могли и не могут русских! Кстати, куда он подевался?

Но братья зря грешили на нашего легендарного разведчика. Воспользовавшись суматохой, дополнительно усиленной непонятным исчезновением народного артиста СССР и Украины, который своим зычным пением иногда мешал Штирлицу продуктивно шпионить за проклятыми фашистами, штандартенфюрер поспешил в тот закуток, где располагалась специальная камера хранения для особо опасных вещдоков. Штирлиц быстро оглянулся через плечо и почти на ходу вскрыл бронированный комод, куда педантичные немцы поместили его чемоданчик.
- Вот ты где, родимый! – по-русски сказал Штирлиц, подхватил чемоданчик и слинял в ту часть бункера, где Джеймс Бонд перевербовывал немецкую телефонистку. Там, рядом с поместительной кроватью, нашёлся небольшой пивной столик. На нём валялись подтяжки британского суперагента, снятые им вместе со штанами для лучшего удобства вербовки известно кого. Штирлиц кинул подтяжки на спинку кровати, чемоданчик поставил на столик, открыл его, небрежно разворошил содержимое и извлёк из двойного дна мерзавчик настоящей русской водки и две астраханские воблы повышенного качества для старшего офицерского состава советской разведки. Эти мерзавчик и вобла входили в его офицерский паёк с той стороны, и как бы трудно не приходилось стране, она не забывала о своём герое. Часть пайка, в общем, получала жена Максима Максимовича, а часть отсылали разведчику.
- Ну, будем! – сказал себе Штирлиц и выдул мерзавчик. Затем принялся с наслаждением мять воблу. Джеймс Бонд, почуяв убийственно пикантный запах, вдруг понял, что его сегодняшняя вербовка накрылась медным тазом уже на второй позе. Он, как законченный гурман, потянулся на запах, увидел советского разведчика в немецкой форме, плотоядно обжимающего невзрачного вида рыбу, и смиренно спросил:
- Can I taste this fish? (39) 
- Пошёл в жопу, - возразил Максим Максимович, - самому мало.
- What? – не понял Бонд.
- Дышло тебе в рот, - возразил Штирлиц, доел воблу и пошёл на службу. Вернее, туда, где продолжал бесноваться Мюллер.
- А вам что ещё от меня надо? – заорал Мюллер, когда Штирлиц подошёл к группенфюреру и рявкнул полагающееся «Хайль Гитлер». Надо сказать, Мюллер пребывал в наисквернейшем состоянии своего гадского духа. И было с чего. Отец Гуттенберг с сыновьями, закончив работу, решили её испытать. Для этого они всей бригадой заперлись в сейфе изнутри и попросили тех эсэсовцев, которые пришли в себя, и англичан в форме сантехников, поднажать снаружи. Ну, для того, чтобы проверить починенный сейфовый запор на прочность. Эсэсовцы с англичанами поднажали, один из дисков с цифровым кодом перекосило и сейфовую дверцу заклинило на неопределённое время. И, что самое печальное, Мюллер так и не успел проверить: цела ли казна третьего рейха? Впрочем, и Гарри Поттер с его братцем Дадли Дурсли не узнали того же. Но не о них пока речь, потому что Штирлиц продолжал теребить Мюллера.
- Мне надо, чтобы вы подписали мой пропуск на выход из Рейхстага, - невозмутимо заявил Штирлиц. – Засиделся я тут, а у меня дел по горло. Да, пометьте в пропуске разрешение на вынос сельтерской…
- Какой пропуск?! – завизжал Мюллер, но затем взял себя в руки и таки подписал требуемое. И даже твёрдой рукой отметил разрешение на вынос сельтерской из Рейхстага.
«Чтоб ты подавился!» - с чувством пожелал Штирлицу Мюллер.
«Авось не подавлюсь», - мысленно возразил Штирлиц. Его настроение было – лучше не бывает. Разве что одна мыслишка омрачала сознание. А именно: штандартенфюрер подумывал найти Кобзона и накостылять ему по шее. Ну, чтобы впредь не путался под ногами, зараза…

Глава 21

- Ну, чтобы впредь не путался под ногами, зараза! – развёл руками Гарри.
- Вот теперь я вижу, что и ты в полной растерянности! – воскликнул Дадли.
- Ну, не в полной, но немного есть, - благородно признал Гарри. – Однако на хрена, всё-таки, там тусовались англичане? И, как мне показалось, они таки что-то из бункера вынесли.
- Как? – не понял Дадли. – А они разве из бункера вышли?
- Вышли. Вернее – испарились.
Гарри увеличил фрагмент голограммы в том месте, где англичане помогали эсэсовцам проверять сейф на прочность запора, затем отмотал назад несколько кадров и – действительно: сначала англичане, как бы, помогали, а потом куда-то всем скопом подевались. Один только Джеймс Бонд, запутавшись в подтяжках, которые по замыслу Кью могли выполнять функции буксировочных тросов для большегрузных автомобилей, бегал в поисках такого чудесного места в немецком бункере, откуда он мог испариться вслед за своими «головорезами».
- А понюхать слабо? – снова подколол брата Дадли.
- Что нюхать-то? – огрызнулся Гарри.
- Ну, следы выноса нашими героическими парнями чего-то из вражеского – по тем временам – бункера, - подсказал Дадли.
Гарри понюхал и пожал плечами.
- Вот, чёрт. Такое впечатление, что таки ни хрена не вынесли. Но за каким лешим наши парни рисковали своими жизнями в таком жутком месте? Уж не затем ли, чтобы помогать немцам проверять качество ремонта сейфа?
- Так сооруди ещё одну ретротрансляцию, только теперь уже из британской действительности середины прошлого века, - без особого энтузиазма попросил Дадли, - ну, относительно того, почему послали диверсионную группу в этот сраный бункер. Можно было бы, правда, пошариться в самом сейфе: вдруг там найдётся вещь с наколкой на наших парней, которые хотели её вынести, но как там теперь шариться? Сейф ведь заклинило?
- Заклинило. Однако почему не предположить, что наши парни охотились за всей казной третьего рейха, а не за какой-то отдельно взятой вещью?
- Да что тут предполагать? – повысил голос Дадли. – Сооружай ретро!
Гарри убрал старую голограмму в виртуально-волшебный буфер обмена и соорудил новую голограмму. Опытный волшебник пощёлкал пальцами, настраивая своё очередное творение, и братья прямики оказались в кабинете тогдашнего премьер-министра Англии Уинстона Черчилля. Сэр Леонард Спенсер сидел в массивном кресле, дул, не закусывая, неразведённый шотландский виски и читал секретную докладную записку от своего крота в Берлине, некоего Уго Кранца. Этот Уго был завербован британскими спецслужбами ещё 1938 году, когда он исполнял обязанности второго помощника начальника отдела факсимильных штампов, разрешённых к употреблению членами верхнего эшелона власти третьего рейха. Затем Уго поднялся по служебной лестнице и занял пост главы специального секретного отдела, ведающего компроматом на сильных мира сего из стана противников нацистской Германии. В 1942 году, когда вермахт только-только готовился получить знаменитую плюху от Красной Армии под Сталинградом, герр Кранц стал свидетелем приобщения к компрометирующим документам письмишка от сэра Уинстона Черчилля Корнею Чуковскому. Где письмишко болталось до тех пор, не уточнялось, однако датировалось оно 1934 годом.
- Очень интересно, - пробормотал Гарри, идентифицировав незнакомого ему Корнея Чуковского, - с какого письма начнём, с первого или второго?
С этим вопросом он обращался к Дадли, имея в виду очерёдность, в какой они стали бы читать письма. Первое письмо сейчас читал сэр Уинстон, под вторым письмом Гарри подразумевал то, которое попало в виде компромата в гитлеровскую специальную канцелярию.
- Со второго, - сказал Дадли.
- Читаем, - согласился Гарри. – Итак…
«Дорогой мистер Чуковский и мой собрат по перу! (40)
Недавно прочёл Ваш труд об Уолте Уитмене в английском переводе и был поражён мастерством, с каким Вы вскрыли реформаторские замашки американского халтурщика, который для лучшего оправдания своих литературных халтур изобрёл так называемый верлибр (41) . Чуть позже я познакомился с Вашими гениальными произведениями «Мойдодыр», «Айболит» и «Тараканище». И понял, что Вы тот, кто мне нужен. Не стану ходить вокруг да около: я затеял шеститомный труд, посвящённый моим предкам Мальборо. Но Муза не всегда мне благоволит, поэтому я решил обратиться за помощью к Вам. Вы спросите: почему именно к Вам? Отвечаю: во-первых, никто и никогда не догадается заподозрить советского писателя в помощи английскому консерватору, который потом стал либералом, но затем снова пересобачился в консерваторы. Во-вторых, я недавно узнал, что по-русски любая англоязычная литература «звучит» в пять раз лучше, чем на родном языке. Я даже провёл такой эксперимент. Я приобрёл книгу Чарльза Диккенса, изданную на русском языке в Вашем издательстве «Художественная литература». Затем велел перевести её обратно на английский язык и не узнал старика Диккенса! Так вот, я предлагаю написать для меня историю моих предков Мальборо, а за это Вы получите половину моей Нобелевской премии, которую мне когда-нибудь обязательно присудят. И пусть только попробуют не присудить, иначе я с моими американскими коллегами закроем к чертям собачьим и Нобелевский комитет, и Шведскую академию наук (42) . Если Вы согласны, дайте объявление в «Вечерней Москве» о пропаже V.I.P. галош, которые Вы получили в нагрузку к гонорару за перевод Бернса.
С искренним уважением сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль, потомок первого герцога Мальборо.
Август, 23, 1934 год».
- Хорошенькие дела, - промямлил Гарри.
- Если честно, мне рожа нашего Черчилля никогда не нравилась, - признался Дадли. – Давай теперь прочтём первое письмо.
- Давай, - согласно кивнул Гарри. Он перенастроил голограмму с Черчиллем, и их с братом взору предстала та секретная докладная записка, где британский крот Уго Кранц торопил сэра Уинстона к принятию крайних мер для удаления из германской канцелярии такого опасного для британского премьер-министра компромата. Каковой компромат перекочевал, для лучшей сохранности, в тот сейф, куда немцы складывали казну своего третьего рейха.
- Фигня какая-то, - не понял Дадли, - неужели это письмо Черчилля Чуковскому такое уж компрометирующее? Чтобы для его изъятия рисковать самим Джеймсом Бондом?
- Много ты понимаешь! – стал горячиться Гарри. – А вдруг немцы обнародовали бы компромат? И не видать сэру Уинстону ни Нобелевской премии, ни ордена Подвязки как собственных ушей без зеркала…
Гари мельком обратился к своей волшебной справочной системе и продолжил:
- …Ведь если общественность узнала бы о таком прецеденте, как наём литературного негра для написания истории рода Мальборо, то кто запретил бы той же общественности во главе с Елизаветой второй и Георгом шестым усомниться в написании шеститомной «Истории Второй Мировой войны» и четырёхтомной «Истории англоговорящих народов» самим Черчиллем, а не, скажем, Борисом Акуниным или Дарьей Донцовой?
- Твоя правда, - согласился с братом Дадли. Да и что он мог возразить? Ведь у него не было такой замечательной волшебной справочной системы, как у Гарри. Которая, кстати, иногда сбоила и выдавала не совсем достоверную информацию.
- Она-то моя, - пробурчал Гарри, - однако мне вот ещё что не нравится…
И он кратко ввёл Дадли в курс дела. А дело было в следующем: Гарри, постоянно справляясь со своей справочной системой (которая иногда сбоила, но в основном работала корректно), таки сумел понять, что им с Дадли снова грамотно подсунули полную туфту. Очевидно, тот, кто подсовывал, очень уж пёкся и о тайне казны третьего рейха, и о тайне происхождения аппетитных ананасов Фаберже. Однако тот, кто подсовывал и пёкся, был ещё большим неучем в светских науках, нежели Гарри и Дадли. И, что ещё более очевидно, совсем был незнаком с кинематографией.








 (35) Начальник ГУКР «Смерш»





 (36) Рейнхард Гейдрих, шеф политической полиции Германии с 1936 года, с 1941 года имперский протектор Богемии и Моравии. В 1942 году убит участниками Сопротивления





 (37) Арминий (Arminius) – вождь германского племени херусков, 18 или 16 век до нашей эры





 (38) Что? Еврей? Здесь? (нем).





 (39) Могу я попробовать вашу рыбу?





 (40) Сэр Уинстон сраный Леонард Спенсер мать его Черчилль ещё и пописывал в свободное от казённых дел время. Большая часть его литературного пыла ушла на злопыхательские инсинуации в адрес СССР, как на заклятого врага всего «свободного демократического» мира, меньшая – на приукрашенное описание деятельности его предков гнусных Мальборо. Лауреат, кстати, Нобелевской премии по литературе





 (41) Свободный нерифмованный, не соблюдающий классическую размерность, стих





 (42) По завещанию Нобеля премию по литературе присуждает Шведская академия наук в Стокгольме