***

В один поистине страшный для меня момент я с ужасом осознал, что зрение предало меня: я перестал различать звезды на ночном небе.
Наедине с этой россыпью непокоренности всегда ощущал себя крупицей чего-то действительно фееричного и гротескного.
Меня тогда не постигало чувство одиночества. Я знал: я здесь не один. Самозабвенно смотря на звезды,  чувствовал будто они мне вторят и где то в глубинах этой, как мне казалось, живой тьмы есть кто-то, кто также вопросительно смотрит в мою сторону.

Теперь же детские мечтания о других планетах и галактиках превратились в огромный купол раскрашенный грязно-синей акварелью.
Звезды больше не различимы моим убогим зрением. Небо стало сгустком угнетенного и пустого. Это и есть самое обидное в процессе, когда хрусталик перестает принимать необходимую форму: мир теряет очертания и превращается в нечто, что в изобразительном искусстве называют ипрессионизмом.
Ночное небо, неукрашенное этими вселенскими лампочками несет в себе чувство отчужденности и некий бесплотный страх перед будущим, которое столь же бесконечно загадочно как эта пугающая пустота над головой.

Иногда жизнь подбрасывает редкие исключения, и на чистом ночном небе я могу всё-таки разглядеть созвездия, изученные мной ещё на страницах детских энциклопедий. (Готов возненавидеть наплывающие облака которые становятся преградой моему меланхоличному созерцанию). Меня поражает и вдохновляет это зрелище. Пожалуй,  я могу рискнуть и использовать здесь лишь одно подходящее наречие - прекрасно.