Луна и Альба

Барри был самый веселый в компании. Да, собственно, он всех и расшевелил. Мы все сейчас вышагивали на таком подъеме! Это он снова всех нас собрал. И было не понятно, почему мы сами этого никогда себе не позволяем. Если бы не Барри, все бы сейчас снова сидели по своим уютным затхлым и тошным кабинетикам. Черт, вспомнить тошно и думать тоскливо. Какая же там банальная тишь и пресная гладь! Ровный и гладенький путь в могилу. А сейчас! От удовольствия и радости мы все были словно пьяны. Причем, довольно изрядно. Все по очереди выкидывали какие-то чудачества. Да, внезапная свобода нас сделала похожими на каких-то дурашливых вертлявых псов, которые долго сидели взаперти, пока, наконец, не явился хозяин и не выпустил нас на свободу.

Но самое главное – все было еще только впереди. Я слышал мысль, что не так важна и прекрасна сама цель, как процесс ее достижения. Думаю, это был как раз такой случай. Ведь куда еще  лучше, куда веселее? Мы все предвкушали.
Так самым обычным рутинным днем, в момент пятиминутки у кофемашины, когда у всех лица были похожи на мокрые и смятые половые тряпки, явился он. Впереди только самое скучное и трудное. И надолго. Горы бумажной тоски. Глядя на все эти скучнейшие документы, я часто думаю, что бумага – это лес. Я вспоминаю этот факт и представляю те деревья, которые были погублены только для того, чтобы армия мелких офисных винтиков превращала белоснежные листочки в мерзкие бланки и всевозможные квитанции, которые всем столкнувшимся с ними причиняют только головную боль.

И когда я думаю об этом, я мысленно прошу прощения у деревьев за так бездарно
потраченные жизни. Некоторые мои друзья делают то же самое, я знаю. А Барри, он даже устраивал какие-то забастовки и акции против вырубки леса. Я попал только на одно из таких мероприятий. Для меня это было что-то необыкновенное. Я смотрел на своего друга Барри, как на героя или спасителя. Я восхищался им и благодарил мир за то, что в нем есть такие люди. Но когда я говорил что-то по этому поводу самому Барри, он слегка болезненно, слегка застенчиво, слегка удивленно и даже несколько равнодушно говорил, что это совсем мало из того, что он реально мог бы сделать. Как мог бы сделать каждый, впрочем.

Есть и еще масса подобных вещей, связанных с делами Барри, которые я знаю, и еще больше, наверное, о которых я не знаю. Он любил иногда потусоваться с нами. Мы были давно знакомы,  и мы не были слишком близкими друзьями. Каждый из нас избегал дружить слишком близко. Мы держали друг друга на некотором расстоянии. Это получалось негласно. Прямо мы об этом не говорили. Думаю, по той же причине. А именно, потому, что повидали во что часто, если не всегда, превращается близкая дружба. Она становится обузой и каким-то странным долгом. Превращается в зависимость.

Мы, несколько человек, как-то подсознательно это осознали и сколотили такое интуитивное сообщество. У всех были эти самые «близкие» друзья. Или «лучшие» друзья. У каждого найдется человек, который обязательно в один момент начнет тебе говорить что-то типа – ты же мой лучший друг, или – там будут только самые близкие друзья, так что приходи! Но нам было куда интересней и веселей оказываться в этой компании, чем в компании «близких». Это случалось не очень часто и обычно спонтанно, не запланировано.

Барри не так уж часто оказывался с нами. Тем не менее, именно он оказывался инициатором каких-то движух. Я часто думал – этот парень гораздо более продвинут во всех областях, чем все мы. При этом мы все достаточно пассивны, аморфны даже что ли. Что ему с нас? Охота ему каждый раз раскачивать всех. Он вращается в разных кругах, у него тьма связей. А кто мы такие?

Но я знаю, мы все ценили его, но при этом никто не пытался как-то его использовать. Или втянуть в более близкий круг друзей. Возможно, поэтому ему нравилось иногда провести с нами время. Мы ценили друг друга, но у нас даже не было номеров телефонов, чтобы позвонить и потрепаться. Или позвать на помощь, или вытянуть на пиво в бар вечером.

Постепенно я перенимал этот дух радости и инициативы у Барри. Это делали и все остальные, конечно. Мы развивались. Он помогал нам. Сейчас я могу сказать, что многие самые лучшие свои качества я сформировал именно тогда, общаясь с Барри и наблюдая за ним. Но было ясно, что и сам Барри тоже чему-то учится у меня и у других. Не знаю, что ему удавалось выудить из таких простаков, как мы, но это был, конечно, обмен.

Мне повезло быть втянутым в такую «масонскую ложу». Я был счастлив абсолютно в моменты наших прогулок. Я понимал, что так просто не может продолжаться всегда. Когда-то меня что-то и ли кто-то разочарует. Где-то что-нибудь выплывет. Эти опасения сдерживали меня от проявления инициативы по поводу новых совместных «побегов».

И вот, когда мы плыли в теплых водах этой прекрасной бурной и шипящей реки, коей была сама атмосфера вокруг нас, что-то изменилось в Барри. Я уловил эту перемену сразу. И понял, что все уже идет совсем не так. Сегодня как прежде уже не будет. Я расстроился мгновенно. Но виду, ясно, не подавал. Мне было интересно, что же смутило Барри.

Мы направлялись на межгалактическую станцию, где заранее зарезервировали шатл. Мы не собирались лететь куда-то далеко. Всего лишь на Луну. Решили повторить один из любимых наших трипов. Во время перелета мы фантастически круто проводили время. Лететь было даже круче, чем тусоваться на самой Луне. А уж там было где набраться впечатлений. Но в шатле было так уютно, никто не мешал нам общаться, играть в любимые игры, выпивать разные напитки, любоваться космическими пейзажами.

Когда мы уже подкатывали к центру, я начал догадываться, что такого могло произойти с Барри, чтобы он кардинально изменился. Я вспомнил, что возле касс, куда мы подходили, чтобы зарезервировать себе капсулу мой взгляд упал на информационное табло над расписанием. Я не задумываясь проследил глазами часть бегущей строки. Я вспомнил, что Барри тогда стоял рядом со мной и смотрел то ли на расписание, то ли на табло. Перед глазами стали проявляться несколько слов, что глаза успели зафиксировать. Одно слово было «волонтер».

Да, я помню, меня немного покоробило, когда я увидел, куда нужен был волонтер. Это была планета Альба, через несколько галактик от нас. Я знал, какая примерно там сейчас была ситуация. Это было место, куда попасть не хотелось. Там случались катаклизмы один за другим. Были внешние нападения и попытки поработить, внутренние вооруженные конфликты, и, к тому же, постоянные всплески различных очень неприятных эпидемий. А климат для человека там очень тяжело переносимый.

Тамошние жители выглядели достаточно жалко из-за всех этих напастей. Им периодически нужна была помощь людей.
На станции было людно. Настоящая толкотня. Вот наш шатл. Уже ждет нас. Протискиваемся сквозь толпу. В суматохе я перестал думать о планете Альба. Было так много людей, что я впал в какое-то странное состояние. Я улыбался и громко хохотал, но звуков своего голоса не мог разобрать. Дикий гомон, гул, писк, грохот музыки. Мы видели издали номер нашего корабля и переглядываясь сквозь людской лес приближались к его платформе.

И вот мы уже внутри. Гомона больше не слышно. Теперь мы слышим только наш собственный смех. Ощущения такие, как если бы ты пробежался под хорошим ливнем и вот добрался до теплого и сухого укрытия. Я удовлетворенно откинулся в кресле и расслабился, чувствуя, как наш корабль слегка завибрировал и начал еле заметно отрываться от платформы.

Но где же Барри?! Его в корабле не было. Я вспомнил про табло с призывом срочно стать волонтером. За стеклом иллюминатора, которое плавно обрело прозрачность, я вдруг увидел звездолет с маршрутным направлением на Альбу. И почти напротив, за таким же стеком сидел Барри. Он тоже меня заметил. Я смотрел в его глаза, плавно удаляясь вверх. Как много я увидел в этом взгляде. Там было и сожаление, и извинение, и грусть, и решимость, и обреченность. Печальный взгляд человека, который не мог поступить иначе. Он улыбнулся и помахал мне. А потом показал пальцами кольцо и ободряюще подмигнул. Это последнее, что я увидел перед тем, как шатл резко взмыл вверх.

Перед глазами снова прояснилась та бегущая строка. 11 лет, гласила она. 11 лет…