Безвременный уход

Рабочая неделя для учителя истории Романа Михайловича началась с неприятной новости. Как только он вошел в школу, охранница сразу же сообщила о самоубийстве одного из прошлогодних выпускников.
- Вы слышали, что у нас произошло? Сашка Колесников повесился.
-Когда?!
- В субботу вечером. Отец нашел на чердаке.
- Насмерть? – вопрос был явно глупым, но Роман Михайлович был в эту минуту очень растерян.- Но из-за чего?
-А кто его знает? Милиция приезжала, говорят, предсмертную записку нашли. Но пока не знаем…
Роман Михайлович помнил Сашу. Это был добродушный и веселый  парень. Он обладал быстрым мышление, благодаря чему учился неплохо, правда, не очень прилежно.  Вообще тот класс Роману Михайловичу нравился. Хорошие были ребята, дружные. Не отличники, но вполне порядочные и добрые люди. Без гнили в душах.


Уроки в тот день Роман Михайлович вел с механической отрешенностью. Состояние эмоционального угнетения не покидало его. В последний раз он встретил Сашу недели две назад на улице и никаких предпосылок к суициду в его поведении не заметил. На большой перемене Роман Михайлович зашел на его страницу «вконтакте». Последняя запись: «Я окружен стеной непонимания. После моего ухода вы пожалеете, но будет поздно». Страницы Сашиных друзей и одноклассников пестрели совместными с ним фотографиями и скорбными некрологами, иногда в пафосно-возвышенном, иногда в «чисто пацанском» стиле.  «Брат, ты с нами навседа». «Зачем ты так поступил, братан? Мы разрулили бы твои проблемы».
 
Во время перемены десятый класс в кабинете истории оживленно обсуждал новое и столь интригующее происшествие.
- На фига он так? – вопрошал долговязый Максим Украинцев, - я бы так никогда не сделал. Его, по ходу, предки достали. Ну взял бы, да уехал из дому. У него же мопед был. Реально, дурак. Я  этого не понимаю.   
- У него, вроде, с предками все ровно было, - сказал Денис Чернышов, который жил с Сашей по-соседству . – Если такое сделал, значит, причина была!               
- Причина – не причина, а самоубийство – грех! – с убежденностью зрелого ханжи возразил Миша Старых. Он с недавних пор влился в молодежное патриотическое движение «Русь и Православие» и теперь система его взглядов на мир стала исключительно добродетельной. А еще  он носил футболку с надписью «Русские идут» и изображением портрета Николая II спереди, и могучего былинного богатыря сзади. Богатырь обладал невероятно широкими плечами и развитыми мышцами предплечий. Сам Миша богатырской статью не отличался, но ему казалось, что в этой футболке он воплощает саму брутальность (тьфу, слово не русское)… мужественность. Данное одеяние позволяло ему как бы противопоставить миру свою «русскость», он сразу начинал явственно ощущать собственную сопричастность к победам Александра Невского и  Суворова. Что это были за победы, над кем и когда, троечник Миша помнил очень смутно и не точно. Но это не главное! Ведь глядя на себя, одетого таким патриотическим образом, в зеркало, Миша думал о том, как классно быть русским и православным! Ты уже изначально круче всяких «чурок»! В его незамысловатом сознании происходила настоящая метаморфоза – чудилось ему, что худая гусиная шея вдруг стала мощнее, а юношеские прыщи, это коварное препятствие для успешного общению с девочками,  исчезали… Во всяком случае, не так заметны…
- Он мутный какой-то был в последнее время. – Продолжал Миша. – О покойниках плохо не говорят, конечно… Читал какую-то хрень… как ее… Кастрадада что ли?
-Кастаньеду, – несколько высокомерным тоном подсказала Маша Ситникова.
-Ну да, Костинеду какую-то. Если голову всем этим мусором забивать, конечно, свихнешься. Я бы на его месте…
Романа Михайловича эта болтовня раздражала. До сих пор он сидел, делая вид, что читает конспект урока, но его терпение кончилось:
- Вот когда будешь на его месте, тогда все сделаешь правильно! А пока молись, чтобы на его месте не оказаться! И вообще, хотите потрепаться – идите в коридор. Противно вас слушать. Умер ваш друг, а вы с умным видом рассуждаете: дурак он был, или не дурак.
  - Я просто высказал свое мнение! – сказал Миша с видом оскорбленного достоинства.
Роман Михайлович устало снял очки и взглянул на ученика:
- Миш, вот вы всегда дружили. По крайней мере, сколько я вас знаю. Теперь его нет. Тебе его совсем не жаль? Или вообще наплевать?
«Православный воин» Миша непонимающе смотрел на Романа Михайловича. При чем здесь дружба? Да, они дружили. И Сашка, который был на год старше и лучше развит физически, был лидером в их компании и частенько заступался за трусоватого Мишу. Он это помнит. Но грех – есть грех. А самоубийство – вообще грех смертный. Чем «смертный» грех отличается от простого греха, Миша не знал, но совершенно понятно, что это что-то совсем ужасное и сочувствовать такому грешнику опасно. Можно Бога прогневить. И Миша выдвинул убийственный аргумент:
-А вы знаете, что самоубийц даже в церкви не отпевают?
Неизвестно, что бы ответил Роман Михайлович, какая вылетевшая и его греховных уст безнравственная реплика оскорбила бы слух юного ревнителя религиозной морали и традиционных ценностей, но в класс неожиданно вошла завуч – Султыгина Ирина Владимировна. Это была женщина лет сорока, с крашенными в темный цвет волосами и широким скуластым лицом.
- Роман Михайлович, вы слышали про Колесникова? – спросила она бодрым тоном.
-Да, жаль парня.
- И ведь неожиданно так! Видно, крыша поехала! Хорошо хоть, что школу закончил.
- В смысле? – Роман Михайлович, не поняв, почему это хорошо, глупо вытаращил на завуча глаза.
- Ну, если бы он еще учился, представляете, что бы началось? Проверки, вызовы на ковер, прокуратура… Ужас, короче. Знаете, как у нас в таких случаях бывает. Стрелочника ищут. И естественно, школа во всем виновата. У парня с головой проблемы, а виновата, видите ли, школа.
Роман Михайлович промолчал и Ирина Владимировна, расценив молчание как согласие, перешла к главной цели визита:
- Похороны сегодня. Отпустите, пожалуйста, ребят с четвертого урока! У вас одиннадцатый класс.
-Да, конечно.


Роман Михайлович на похороны не пошел. Он не мог находиться на подобных мероприятиях. Видеть горе и боль несчастных родителей на фоне деланной скорби остальной публики, пришедшей соблюсти традиции, «чтобы, значит, как положено», «по-людски», а заодно покушать на поминках, пропустить стопку-другую и посплетничать, было не выносимо. А то, что будет именно так, он не сомневался – традиции незыблемы.
Уже собираясь домой, он выглянул в окно и увидел возвращающихся с похорон компанию одиннадцатиклассников. Женя Рюмина, девушка Саши, шагала впереди в черном платке, весело переговариваясь с парнями. Роман Михайлович вспомнил ее страницу в соцсети, которую она заполонила совместными их с Сашей фотографиями, скорбными подписями и статусами в стиле: «Сашенька, ты навсегда останешься в моем сердце… Любимый, зачем ты так((((((«
Тем временем один из парней, Артем Конюхов, игриво шлепнул Женю по попе. Она с притворным негодованием догнала его и, схватив за рукав, несильно ударила кулачком по плечу. Артем сказал что-то, очевидно, смешное и Женя согнулась пополам от хохота. Ребята поднялись на школьное крыльцо, скрывшись из поля зрения Романа Михайловича.