Сполохи угасающей памяти. Гл. 17. Фарос, приезд же

Глава XVII
ФОРОС, ПРИЕЗД ЖЕНЫ

Наконец был получен долгожданный отпуск – во многом стараниями жены и ее отца. Он тщательно упаковал голову медведя и несколько песцовых шкурок. В Питере его и песцов встретили на ура, но что касается вонючей медвежьей головы, то ее терпели только из-за статуса прибывшего гостя. Но терпение лопнуло, когда он стал вываривать ее на газовой плите. Запах ворвани (неповторимый смешанный аромат рыбьего и животного жира) мгновенно расползся не только по квартире, но и по всем пяти этажам дома. Жильцы никак не могли понять, откуда исходит этот всепроникающий «аромат». Домочадцы чуть не выбросили его вместе с драгоценным трофеем на помойку. Но ему повезло: к этому времени голова, с ее огромными клыками, была уже выварена, очищена от мяса и красовалась на почетном месте поверх секретера. Тогда встал вопрос о том, как и где провести так коварно и надолго прерванный медовый месяц.
В те времена, после публикации работ француза Кусто по созданию первых аквалангов и его рассказов о глубоководных одиссеях, весь мир буквально заболел подводным плаванием. Не был исключением и продвинутый мир за железным занавесом. Маски, ласты и трубки для дыхания стали неизменным атрибутом летней поездки на море. Это было сродни планеризму довоенных лет в Коктебеле. Роднило эти два увлечения молодежи место их проведения – Крым. Живописность скал, бухт и бухточек, необычайная прозрачность воды, удивительно красочный подводный мир манили сюда любителей морских глубин. А легкость сухого прохладного горного воздуха, душистый аромат трав степного Крыма! Все это удивительно контрастировало с бирюзовой влажностью соленого моря. А Крымский Форос, помимо живописных скал, привлекал еще и интимными бухточками и гротами, открывающимися только со стороны моря. В них можно было уютно укрыться от вездесущего человечества. К этому надо добавить, что на сухом степном воздухе плавки и купальные костюмы высыхали за считанные минуты. Учитывая все это, место проведения первого отпуска с молодой женой было предопределено. Самолет быстро доставил их в столицы Крыма Симферополь. Пересев в автобус на пыльной, жаркой и неопрятной автостанции, они вскоре нырнули в прохладную зелень изумрудных гор. Извилистая горная дорога поднимала их все выше и выше к перевалу Байдарские ворота. Вдруг автобус неожиданно остановился. Южный певучий голос объявил, что они прибыли в Бахчисарай. Для вчерашнего полярника это слово означало, что прибыли в сказочную страну Востока, печального фонтана и сладостных фантазий Пушкина. Мало что осталось от дворца султана в этих всепожирающих зарослях, но трогательно маленький, весь в зелени фонтан все так же одиноко плакал тихими слезами:

Фонтан любви, фонтан живой,
Принес тебе я в дар две розы…

После перевала, с краткой остановкой в Бахчисарае, автобус облегченно рванул вниз, к морю. Несся он по узкой извилистой дороге, гремя и звеня всеми своими изношенными деталями и запчастями. В автобусе повисла напряженная тишина. Лица пассажиров застыли, а судорожно вцепившиеся в рукоятки сиденья пальцы побледнели от напряжения. Все разом о чем-то глубоко задумались. Водитель единственный раз ударил по тормозам только тогда, когда автобус стремительно вылетал на центральную магистраль крымского побережья. Пассажиры, словно проснувшись от летаргического сна, облегченно вздохнули и радостно загалдели.
 Форос располагался в уютном, укромном уголке Крыма. Он вроде бы был здесь, но непонятно где. Все его постройки протянулись вдоль моря на живописном скалистом берегу. Скалы то вклиниваются в море, то отступают от него, образуя уютные бухточки-пляжи, закрытые с трех сторон отвесными скалами и похожие на миниатюрные амфитеатры, к которым спускаются со скал извивающиеся тропинки. Крошечный поселок был ограничен с одной стороны погранзаставой, а с другой обширной территорией здравницы, где, кроме обслуживающего персонала, никого никогда не было видно. Недалеко, на скалистом мысу, одиночил маленькой маяк. Удивительно, но почему в далеком прошлом хозяева Черноморского побережья греки, назвали этот крошечный маячок именем величественнейшего маяка, одного из семи чудес света. Ностальгия? Хотя назван же был в честь греческого монастыря на горе Афон православный монастырь в Абхазии, Новый Афон.
В этом уголке Фороса господствовали тишина и покой, это был рай для влюбленных парочек, но не только. Оказалось, что перед их прибытием, в маленьком домике над морем отдыхал очень популярный тогда политический обозреватель Зорин. В те времена на первом канале телевидения доверялось подводить итоги и комментировать политические события только таким асам, как Зорин и Бовин. Хозяин рассказал, что он провел здесь две недели, но ни с кем не общался, только играл сам с собой в шахматы. Владелец домика никак не мог этого понять.
Все было прекрасно, за исключением одного. В этом сказочном месте при большой глубине моря очень часто менялось подводное течение. В одночасье оно могло поднять из глубин огромные массы холодной воды. Тогда вода была изумительно чиста и прозрачна, но купаться в ней было совершенно невозможно, особенно нырять на глубину без наличия гидрокостюма. Это безобразие могло продолжаться несколько дней подряд. Тоска смертная. Кругом жара, солнце огненным валом раскаляет камни и макушки отдыхающих, а у самых ног поблескивает манящая живительная влага, в которую невозможно окунуться. Спасали в таких случаях взятые с собой ракетки и воланчики. Бадминтон, как и подводное плаванье, только входил в моду. В такие дни он с большим терпением и усердием обучал свою супругу игре, с тоской поглядывая в сторону сияющего бирюзой простора. Но проходило несколько дней, менялось течение, и неожиданно, одним ранним утром, как бы извиняясь, море принималось подобострастно лизать теплым ласковым язычком разгоряченные пятки отдыхающих. Соседи по маленькому пляжу тут же бросались в воду, а он торопливо натягивал маску, хватал ружье и, отплыв за ближайшую скалу, начинал поиски добычи на песчаном дне и скальных подводных уступах. Опрометчиво взятая на себя роль отважного добытчика морских даров этого требовала. Хотя он предпочитал просто любоваться живописными подводными скалами и необычайно красочным разнообразием подводного мира. Ему нравилось плавно скользить под водой, зависая над покрытыми водорослями серыми скалами, песчаными лужайками и таинственными темными провалами глубин. Горы вырастали из таинственной глубины, поднимаясь все выше и выше, затем протыкали колышущуюся поверхность воды, и их верхушки исчезали где-то там, над головой, в другом мире. Но все самое интересное и таинственное оставалось здесь, под водой. Он рассматривал этот мир с высоты птичьего полета, не опасаясь неожиданно сорваться вниз, в темное ущелье, или на покрытый водорослями выступ скалы.
Однажды, незаметно для себя, он заплыл на территорию загадочной здравницы. К нему тут же подплыл на лодке дежурный и жестами предложил плыть к небольшому пирсу. Он не стал сопротивляться. Когда вскарабкался на пирс, то ему тут же были заданы вопросы, кто он и что делает на территории санатория. Он обстоятельно все объяснил. Задержавший его оказался начальником санаторной лодочной станции и, следовательно, пирса, на котором он стоял. В процессе разговора выяснилось, что начальник тоже увлекается подводной охотой. Они познакомились и вскоре подружились. Новый знакомый отличался спортивной фигурой, чисто мужской, неброской красотой и не всем заметной военной выправкой. Володя, так звали нового знакомого, был асом подводного плавания и стал охотно раскрывать секреты подводной охоты Черноморского побережья. В ответ нарушитель санаторного режима тоже стал делиться впечатлениями о своей охоте, но только в других, менее благодатных местах. Тему о хозяевах этой форосской здравницы они не затрагивали. Кто бы мог подумать, что пройдет время, и об этом месте заговорят не только в России, но и во всем мире, а хозяин этих мест поведет себя так малодушно. Не говоря уже о том, как бездарно и унизительно он сдавал интересы России. Нобелевскую премию американцы дали ему не зря.
Отпускное время, особенно медовый месяц, пролетает незаметно. Пора было собираться обратно, в высокие полярные широты. Жена, наконец добившаяся долгожданного допуска, теперь могла смело его реализовать. Он знал, что спецпошив ей не положен, но верхнюю зимнюю одежду он ей добудет. Все остальное он представлял с трудом. Пришлось более опытным матерям и новоиспеченному полярнику объяснять примерные условия и метеоусловия, в которых ей предстояло жить. Они сразу выбросили из чемодана ворох любимых нарядных платьев. Жена со слезами на глазах следила за этим процессом. Она добросовестно слушала их советы, но совершенно не понимала, как ей придется обходиться без любимых нарядов. В чем она будет ходить? Наконец, все было собрано, и она второй раз, но уже на законных основаниях, с долгожданным допуском, отправилась в новый для нее мир.
Вальяжный красавец мичман-стюард произвел на нее благоприятное впечатление. Короткий разбег самолета – и они уже в воздухе. На этот раз удачно миновали коварную Амдерму. Но безлюдное, безжалостно занесенное снегом Рогачево повергло ее в уныние. В рассказах и ожиданиях все романтично, но наяву производит куда более удручающее впечатление. Зато, неожиданно для него, заботливое командование предоставило им квартиру в привычном для нее многоквартирном жилом доме. Это было неслыханно! Многие об этом могли только мечтать, так как в подавляющем большинстве ютились в примитивных бараках. В квартире были нормальная кухня, вода и настоящий туалет – дом был недавно сдан. Надо сказать, что жена, к немалому своему стыду, не умела готовить, да и вообще, кроме языков и литературы ничем не интересовалась. В бой вступили все женщины подъезда. Бывалые офицерские жены сразу же сообразили, с кем имеют дело, поэтому обучение шло твердо и напористо. Они видывали и не таких! Обучали ее не только куховарить, но и всем другим премудростям женской гарнизонной жизни. Даже как вести себя с мужем-солдафоном, чья работа не укладывается в сутки и недели. Они ей терпеливо втолковывали, что и праздники не раз им придется встречать женским коллективом. А также объяснили, что женский комитет в гарнизоне – большая сила. К нему прислушивается любой командир. Что же касается амурных дел или недостойного поведения, то виновница сразу, безоговорочно отправляется на материк. Теперь месячный паек стала получать жена, что тоже нужно было уметь. Продуктовый склад отличается от питерского магазина. Что жена в надежных руках, он вскоре понял и с облегчением всецело занялся своими делами.
В гарнизоне абсолютное большинство офицеров и их жен никогда не бывало за пределами городка. Это запрещалось. Но он решил в редкие свободные дни обязательно показать жене Арктику в натуральном, чистом виде, какой видел ее сам. Несмотря на занятость и долгие отсутствия, он стал выводить ее на дивные просторы этого сказочного края, где не было видно городка и сопутствующих ему свалок, бочек и грязи. Он показал ей настоящую Арктику, девственно чистую, огромную, как Вселенная, с вознесшимся над ней голубым бездонным куполом неба. При первой же возможности, он повел ее к ближайшему озеру, где как-то заметил поселившуюся там пару лебедей. Они шли по плоской тундре, как герои Сервантеса. Впереди выступал благородный идальго со своим бокфлинтом, за ним следовал оруженосец Санчо с мелкашкой, подаренной еще мичманом в зоне «Д-9». Но когда они подошли к озеру, то жена вдруг застыла на месте, пораженная открывшимся волшебным зрелищем. Посреди огромной бескрайней равнины лежало такое же, абсолютно плоское, застывшее во времени озеро. По его свинцовой глади плавно скользили два ослепительно белых лебедя. От их округлых грудок расходилась легкая, изогнутая дугой рябь. Они плыли не спеша, наслаждаясь тишиной и покоем. И только когда заметили приблизившихся незнакомцев, разбежались по воде и тяжело поднялись на крыло. Но удивительно: они спокойно и уверенно прошли над самыми головами пришельцев, обдав их упругим порывом воздуха от своих мощных и прекрасных крыльев. Их грациозные шеи были вытянуты и устремлены в полет. Дух захватывало от такой совершенной красоты. Он не мог даже представить, как у человека может подняться рука на такое чудо. Они долго стояли молча, провожая взглядом эту прекрасную пару. И тут он почувствовал, что в душе у его спутницы что-то произошло, что она вдруг стала понимать его неодолимую тягу к этой незнакомой ей природе.
С тех пор она стала с нетерпением ждать каждого выхода за пределы этого неуютного и безобразного городка. Теперь слово «Арктика» стало для нее не мрачным и пустым, холодным словом, а синонимом чего-то прекрасного.
Второе открытие преподнесла ей вылазка на просторы в новогоднюю полярную ночь. Вместо того чтобы просиживать за опостылевшим праздничным столом, они встали на лыжи и двинули в кромешную темноту. Лыжи легко скользили по белоснежному насту. Над головой от горизонта до горизонта вздулся необъятным парусом темный небосвод. И весь он был покрыт миллиардами бриллиантовых звезд и звездочек. Но вдруг на самом горизонте появилось слегка фосфоресцирующее призрачное облачко. Оно стало расти и медленно менять свою форму. Казалось, что это было безмолвное приведение. И вдруг, собравшись в точку на горизонте, оно полыхнуло по огромному небу всеми красками из грандиозной палитры Вселенной. Началось такое светопреставление, что захватывало дух. Не привычная к такой фантасмагории спутница даже присела. И все это происходило при абсолютно застывшей тишине, на огромных бескрайних просторах! Такое остается в памяти на всю жизнь.
А вот каким осторожным и внимательным нужно быть в Арктике, преподнес суровый урок похода по Рогачевскому заливу к озеру Зюссен. Лежал еще нетронутый майский снег. В чистом белесом небе стали появляться первые клинья прилетающих с материка гусей. Тогда молодой полярник решил сходить на разведку горного гуся к скалам озера Зюссен. Взяв с собой, помимо водителя Серенкова, еще и молодую жену. Проникшаяся красотами Заполярья, она безоговорочно настояла, чтобы ее тоже включили в состав этой маленькой экспедиции. Но на обратном пути она окончательно выдохлась и не смогла идти дальше. Вот когда он пожалел, что опрометчиво согласился взять ее с собой. Что было делать? А путь лежал по затяжному склону, ведущему к заливу Рогачева. Тогда он предложил ей испытанный им прием: подогнуть под себя длинную меховую куртку, лечь на спину и катиться вниз. Так и сделали. А он, с водителем Серенковым, тормозя пятками по твердому насту, сопровождал ее рядом, на ходу обсуждая итоги вылазки. Все было прекрасно, как вдруг жена мгновенно куда-то исчезла. Они застыли на месте. Была тут, рядом, и вдруг пропала! Он не сразу сообразил, что при появившемся ярком весеннем солнце и нестерпимой белизне снега в Арктике появляются галлюцинации. Небольшой камушек под ногами можно принять за далекую скалу и наоборот. На этот раз снежная гладь склона слилась у них в единое целое с заснеженным льдом залива. Он мгновенно бросил взгляд себе под ноги и замер. Под ним, где-то далеко внизу, медленно выкарабкивалась из-под снега их пропавшая спутница. Оказалось, что она обрушилась вниз вместе со снежным козырьком, а затем съехала на нем, прямо на лед залива. Их подвела беспечность и излишняя самоуверенность. С Арктикой всегда нужно быть на Вы. И тогда Серенков опрометчиво предложил последовать примеру их спутницы. Но он его тут же остановил. Вполне возможно, что в шоке жена двигалась по инерции, получив серьезную травму. Все же внизу из снега торчали скалы. Если получат травму и они, то их никто не спасет. Он быстро осмотрел побережье и, найдя место, где они поднимались, бросился туда, краем глаза следя за поведением жены. Не поворачиваясь, она шла по заливу. Спустившись по пологому склону и догнав ее, он убедился, что она цела, но вся в слезах. Страх был слишком велик. С тех пор он зарекся брать ее с собой в такие дальние и рискованные походы. А чтобы ей не было скучно в долгие полярные дни и ночи его отсутствия, он предложил ей заняться вязанием сетей. Ей это показалось очень романтичным, и она с воодушевлением принялась за дело. И вскоре, привязав один конец сети к кровати, она ловко орудовала челноком. Тогда он попробовал пойти еще дальше. Но вот обезжиривание песцовых шкурок не вызывало у нее особого восторга, хотя он и упорно выполнял задачу по добыче песцов ей на шубку. Тогда пришлось пойти на сделку с мичманом, что служил на пирсе и славился умением выделывать шкуры и шкурки. В итоге, из всего вороха песцовых шкурок, два песца в Питере пошли ей на модную шапку, а все остальные разошлись на подарки родственникам и друзьям.
Молодой супруге хватило одного года, чтобы познать жизнь в заполярном городке и затосковать по далекому Питеру. Но как раз к этому времени подошел срок его очередного отпуска. В день отлета на материк погода была нелетная, долгожданного «окна» в ненастье ждали около взлетной полосы в ГТСке. Чемоданов у отпускника было два, а провожающих – человек десять. Наконец в беспросветной снежной жути появился просвет, и долгожданный самолет стремительно притерся к взлетной полосе. Полярные асы – это народ особый. При каждом их рейсе погода может измениться в любой момент, а запасных аэродромов в Арктике практически не бывает. Каждый вылет – это риск. Поэтому посадка и взлет производилась мгновенно, пока не закрылось спасительное «окно». В любой момент оно могло захлопнуться. А от пассажиров требовалось только как можно быстрее запрыгнуть в самолет. Но у семи нянек, как известно, дитя без глазу. В спешке провожающие загрузили в самолет только один чемодан, а второй остался в ГТСке. Это выяснилось только в Архангельске. Отпускники понуро брели к вокзалу, когда перед ними неожиданно, как с неба, свалился знакомый командир вертолетного звена, майор Нечай. Он был один из тех, кто постоянно работал с ним в зоне. Оказалось, что он гонял вертолет на ремонт в город Энгельс. Выслушав рассказ об их беде, он, не задумываясь, тут же предложил слетать за чемоданом. Единственным условием было то, что они подойдут в назначенное время к указанному месту. Но приземляться он не станет, а просто сбросит им чемодан с небольшой высоты. К концу дня так оно и произошло. Приятно иметь таких друзей! Жена же была поражена и постоянно спрашивала, кто он такой и откуда его знает. А у него в голове почему-то назойливо крутилась мысль: неужели для ремонта необходимо было гнать вертолет в такую даль?

Неожиданно воспоминания улетели прочь. Скалы отступили от обреза воды. Путь вперед стало свободным, без тяжких усилий для преодоления препятствий. Но небо опять покрыло тяжелое, серое, безликое одеяло. Монотонность шагов убаюкивала. Требовались усилия, чтобы не заснуть на ходу. Тем неожиданней предстала перед ним скала. Она торчала над уходившим вглубь острова заливом, как указующий перст. Ему показалось, что нечто подобное он где-то уже встречал. И действительно, он вспомнил одинокую скалу над озером Зюссен, сплошь заселенную беспокойным семейством горных гусей-казарок.