История 2

  Персонажи те же, но уже 5 курс.
  В советские времена почему-то все советские люди повсеместно стремились бесплатно сдавать кровь в пользу несчастных аборигенов из Африки, а также  остальных свободолюбивых народов со всего мира- друзей СССР.
  Не отставали от общества и наши курсанты. Причём почему-то именно в воскресенье в 08:00 начинался забор крови у всего нашего состава училища по норме-200 грамм, с человека-курсанта. В качестве поощрения за подобные жертвы предлагался усиленный завтрак (бекон + сгущёнка) и тут же увольнение до 24:00.

  Наши герои, как то Шура он же Граф Пердило-Мытищенский, Сева плюс Марк, сдав по стакану крови, решили компенсировать её другими энергетическими продуктами. А учитывая скудные финансы, энергетическими продуктами являлись разного рода Портвейны из серии «Агдам» и «777», вприкуску с плавлеными сырками «Дружба».
   В этот прекрасный осенний день Бабьего лета, Ваш покорный слуга дежурил по своему 5 курсу 2 факультета. Около 10:00 ко мне прибегает встревоженный старшина с 3 курса, командовавший нарядом первокурсников по уборке фасада училища от листопада, и докладывает: - Товарищ старшина, так и так – лежит! Кто говорю лежит? – Лежит ваш однокурсник…. - Где лежит? – У памятника Гераклу в Александровском Саду. Пытались его поднять – не подъёмен, что делать? Срочно бегу прояснять ситуацию. Действительно лежит наш Шура, и где-то даже сладко похрапывает. А от него такое амбрэ, что голуби на него даже не гадят – стороной обходят, бояться умереть от отравления…

  Ну говорю братцы, давайте товарища, моего дорогого однокурсника выручать, поскольку он может очень даже запросто попасть под гнев начальства. Ну не рассчитал компенсацию сдачи своей драгоценной крови товарищ Шура. Тут надо было прикинуть варианты и поморщить репу, как обойти с тыла и без потерь КПП с дежурным Мичманом во главе…
  Мысль работала чётко: сам погибай, а товарища выручай!
  Ну, говорю я «без вины виноватым» курсантам первокурсникам, согните его пополам, и осторожно как хрусталь грузите на тачку, Ради Бога не роняя, затем Шуру необходимо завалить опавшими листьями для маскировки и, под моим прикрытием, через центральные ворота шагом марш!

  Ну тут все сразу засуетились, но указание выполнили чётко, не забыв даже Шурину фуражку. Ввезли мы значит, по тихому, Шуру на территорию и прямо к общежитию 5 курса. Принесли, раздели, уложили, и такая на меня хандра напала, ну думаю Шура, я на тебе за пережитые волнения «высплюсь» (кстати форму его я приказал припрятать..). Вызываю дежурного по общаге и даю указание оповестить меня, когда «имярек» проснётся  и немного оклемается…
  Трепетно жду звонка из общаги. И когда он прозвучал – бегу на зов дежурного. Вижу «картину маслом»: Наш герой в гальюне (туалет по сухопутному) протирает глаза и смотрит на меня замутнёнными глазами невинного младенца, только что родившегося на свет, божий и не понимающего Что? Где? Когда? Не дав ему опомнится с Вопросом- восклицанием: «Ну Шура ты попал конкретно!»

  - А что собственно такое? – вопрошает Шура, чеша при этом во всех приличных, и неприличных местах, и мучительно соображая ху-из-ху.
  На вопрос, что он помнит, проследовало расширение зрачков и неопределенное блеяние типа, а собственно что произошло? (как я понял, сознание его вырубилась у основания памятника Гераклу). Ну тут уж моя бурная фантазия разыгралась по полной.

  Патетически заломив руки и картинно положив их на Эфес палаша (тогда дежурные по роте эту «селёдку» в военно-морских училищах носили), я образно обрисовал его приключения и статус-кво, в контексте этих приключений. Узнав от меня, что он голым купался в фонтане, на фронтоне Александровского сада, и очень образно изображал сцены из балета «Лебединое озеро» Петра Ильича Чайковского, Шура явно загрустил. Ну а когда он узнал что его ждёт Начальник училища со всеми Замами, тут колени у него резко подогнулись и он стал медленно сползать на пол, изображая уже сцену из балета «Эсмеральда»…

  Очнувшись от обильно политого на него «Тройного» одеколона, он суетливо и  судорожно стал искать свою форму и, найдя её с моей помощью, «в темпе вальса» стал гладить и чистить её, приводя в порядок и попутно заглотив, чтобы отбить амбрэ, 2 тюбика Болгарской зубной пасты на спирту «Мэри» и «Поморин», позаимствованные тут же из тумбочек у однокурсников.

  Надраив бляху на ремне, начистив до зеркального блеска форменные ботинки, Шура приготовился  к самому худшему… Я взяв его под руку, предварительно прихватив с собой нару еле сдерживающихся от гомерического хохота первокурсников, довёл его до рубки дежурного по училищу… Затем воздев руки к небу, я выдал сакраментальную фразу: Шура, расслабься, это была только шутка! Колени его вновь согнулись, глаза заволокло розовым туманом, но подоспевшие вовремя первокурсники не дали ему уронить фуражку, а за одно и Достоинство, и уволокли его в спальный корпус.
  После этой истории Шура более не соревновался на этой стезе с Марком и Севой, а со мной месяц не разговаривал.