Времена не выбирают. 35

Кульбакино.Каратунов
-Надо облетать борт 45. Полет по кругу.
-Куда же «облететь», только сели, третий вылет будет за сегодня.
-Товарищ старший лейтенант! Всем сейчас тяжело, не только вам.
-А, где экипаж 45-го? Пусть бы и облетывали. Свою машину подручнее облетывать. Я не знаю причину ремонта, не знаю отказы…
-Ничего, ничего. Давай запускайся и на предварительный.
    С 45-м бортом что-то не то. Инженерная служба полка повозилась, теперь требуется проверить в воздухе, поэтому облет. Но, почему наш экипаж? Где экипаж 45-тки? Увольнение? Отпуск? Командировка? Обидно, не зная характера машины лететь пусть и по кругу, но…
Чужая машина, она и есть чужая. Против Руководителя полетов  не попрешь. Придется лететь. Ладно.
   Полет прошел нормально. Предварительный. Запуск и исполнительный «добро». Взлет «добро». Левый круг. Вот уже и четвертый разворот. Все без замечаний, но все равно все чужое, не свое. Серийная машина, а все не так, как у твоей, родной.
   Высота принятия решения. Садимся. Газ убран. Шасси выпущены, Щитки, закрылки в нужном положении, триммера на «посадку». Все по плану. Сейчас будет касание, пробежка, рулежка на стоянку, сдача машины и домой. Там жена, дочка, покой, пока тревога не нарушит.
   Вдруг на середину ВПП выползает другой борт! Куда это он? Где РП? Почему молчит? Что там, на КДП, не видят? Не успеем увернуться, скорость минимальная, машина тяжелая, столкнемся! Но, все равно:
-Режим взлетный, щитки убрать, закрылки на пятнадцать градусов!
   Не успеем. Инерция механизмов. Пока отработают, пока начнет увеличиваться скорость, а он, чужой борт, уже вот он! Тянуть! Тянуть!!!
   Заклепки на фюзеляже. Испуганное лицо летчика в фонаре кабины. Чуть–чуть еще, но ноги не хватает, чужая машина, под другого все настроено.
   Перескочили без столкновения. Но, скорость мала! Машина начинает валиться. Влево или вправо? Полосы не хватает, надо уходить, но куда? Справа КДП, за ним радар. А там зенитчики. Там всегда полно людей. Слева бомбосклад. Уходим влево. Снова ноги мало! Крен нужен больший! Тянуть! Тянуть!!!
-Держаться, жесткая посадка!
   Хруст крыши, треск черепицы и балок, жесткий удар, подскок, снова удар. Боль в пояснице. Земля приняла вес бомбера, колеса жестко уходят в отбойники, но шасси выдерживает, крылья клюют законцовками, но выдерживают, винты поднимают тучи  пыли, сзади кто-то дернул самолет за хвост, развернул, накренил, винты справа срезают деревцо. Стоп! Приехали.
-Все живы?
-Живы, живы!
-Экипажу покинуть машину! Штурман, планшет не забудь!
Газ убран, моторам стоп, шасси на тормоз. Экипаж у машины, задымления, возгорания нет. Обошлось.
   Вот и командиры.
-Доложить!
-Товарищ полковник! Выполняя задание Руководителя полетами, после полета по кругу  осуществляли заход на посадку, а там оказалась помеха. Другой борт на ВПП вылез. Ушли в сторону. Скорости не хватило, зацепили крышу бомбосклада . Жесткая посадка.
-Где экипаж, помешавший посадке?
-На подходе, товарищ командир.
-РП, как такое возможно? Почему разрешили посадку и вылет одновременно?
-Товарищ полковник, я посадку не разрешал…  Борт должен был взлететь, а потом 45-й садиться, экипаж 45-тки ошибся, поспешил.
-Да, как «ошибся»? Я ваш приказ выполнял…
-Надо было подождать, пока полоса освободится, я говорил! Предупреждал!
-Да, не было никаких предупреждений! Экипаж спросите!
-Они сговорились!
-Ах, сговорились!
   Удар был неожиданным, форменная фуражка далеко отлетела от РП, который упал без признаков жизни.
-Прекратить!
 Обступили, придержали руки. От резкого движения поясница заклинила. Острая боль пронзила тело, стоять не было сил. Сознание потухло.
   В госпиталь по очереди приходили сослуживцы. Всем было ясно, что РП врет, он виноват. Все сочувствуют. Стараются развеселить. Комиссия разберется, все же ясно и просто. Прозевал самолет, запарился, зарапортовался. Ну, ничего, скоро на поправку пойдешь.
   Зам командира пришел в третий раз.
-Понимаешь, нет никаких доказательств ни с одной, ни с другой стороны. РП на пенсию через год. Ну, и драка эта. Ты же старшего по званию и по должности ударил. Понимаю, вспылил, но себя надо сдерживать.
-Мы гробануться  должны были. Самолет не подготовлен к полету, экипажу третий вылет за день, и задание, я, что, сам полетел?
-Да все понятно, но все замять хотят. Дать ход разборкам, значит себя подставить, знаешь, понаедут, проверки всякие, а тут. Самолет отремонтируют, он все равно в ремонте числится, экипаж жив, тебе спасибо. Крышу восстановили сразу. Давай, лечись, выздоравливай и в строй!
   Со спиной не ладилось. Компрессионный перелом поясничного отдела. Тем временем, в полку прошел суд офицерской чести. Младший по званию ударил старшего в присутствии комполка. Все смотрели в пол. Зачитали готовый вердикт и все с радостью разошлись. Дело дисциплинарное закрыто, дело о жесткой посадке не выгодно начинать. Так и оставили.
   Спустя три месяца Каратунова выписали. Комиссия к полетам не допустила. «К полетам не годен». Друзья предлагали остаться в БАО – батальоне аэродромного обслуживания. Пройдет время, поправишь здоровье, уляжется все, врачи допустят к полетам и будет все хорошо.
-Я – летчик! Я летать должен. Как вы мне такое предлагаете?  Что я на земле делать буду? И этот негодяй рядом! Я с ним служить не могу! И не буду!
   За молчаливым невмешательством большинства история спущена на тормозах. Готовые документы на переучивание на реактивную технику и повышение классности до первой теперь ни к чему. Ходить по земле на аэродроме, в то время, как другие летают – свыше сил!
   Долечиваясь, учась ходить заново, узнал о решении Хрущева сократить армию. Особенно авиацию. Всё одно к одному. Итак, на гражданку!