Записки с Васильевского, часть II

10 августа 1989 года.

Предрассветные часы следующего дня были восхитительны. Все жило и дышало Предвкушением...
Накануне рыбалки я уснул ближе к полуночи с безмятежностью юноши, нахватавшегося за день свежего воздуха впечатлений. Будильник не понадобился: я открыл глаза ровно в 3:28, что высветились на моих электронных часах. Дед встал в 3:30 - без раскачки, как в армии. Так азарт рыбака начисто упраздняет все законы физиологии.

В августовских предрассветных сумерках едва прорезывалась заря, и Барок мерно плескал свои волны. Начались сборы. Мой дед, человек аккуратный до педантизма, всегда все делал быстро и четко. Ни единого лишнего движения, или слова. Все - по делу. Мне это было по душе. В рыбалке мы понимали друг друга с полужеста, невзирая на то, что он был гроссмейстером, а я - перворазрядником. Сборы заняли минут 20. Напоследок Лев Николаич положил на корму увесистый гаечный ключ.

- Щуку в лодке глушить по голове, она нервная... хищник - объяснил он.

Я вздрогнул.
Сейчас начнется охота на монстров))


***


Лев Николаич, ездивший на Васильевский последние лет 30, знал все наизусть, идеально рассчитывая время. К Воложке наша лодка подошла ближе к 5 утра - как раз тогда, когда щука выходит на отмель поживиться мальками. Прозрачная августовская вода (куда более чистая, чем в мае - июне после половодья) способствовала прекрасной видимости блесны. Спиннинги с лучшими (в те годы) катушками и лесками из ГДР были наготове - как ружья перед боем. Блесны дед вытачивал сам - на заводе. Отдельные - под щуку, судака и сома.

Первый бросок, и сердце бешено застучало. Минут через 5 у деда дернуло леску.
Есть - спокойно сказал он - сачок готовь!
Зеленоватое "чудовище" весом около трех кило показалось у поверхности. Сквозь оптику воды щука увеличивалась и вела себя неспокойно. Это не карась, который (даже крупные экземпляры) смиренно плывет туда, куда потянет рыболов.

- Никуда она не денется - сказал Лев Николаич - это почти щуренок.

"Щуренок" потом бил хвостом по лодке покруче барабанщика в хард - роковой группе. Лекарством стал гаечный ключ...

Вскоре я поймал пару щурят грамм по 500 - 700. Сдерживая огромную радость, вытащил трофеи.

- Пойдут для жарки - сказал дед - мясо молодое, нежное...

Лев Николаич подцепил еще один экземпляр на 3,800 кило. Вторичное извлечение из воды "монстра" прошло уже чуть будничнее. Попались пара - тройка окуньков грамм по 300. Их полосатые бока вызывали эстетическое удовольствие.

- Слава Богу, сегодня нет ершей - сказал дед - сорная рыба! Схватят блесну намертво, хотя сами  размером с нее.

Солнце уже сверкало вовсю, как я, раз в сотый забросив блесну, вдруг ощутил мощный удар. Словно чья-то Здоровенная Рука там, в глубине, потребовала:
- Отдай мне свой спиннинг!

Руки у меня слегка задрожали, и я аккуратно присел в лодке на колено.

- Только не дергай резко, она сама сейчас утомится - спокойно сказал дед.

Сердце бешено колотилось, когда я увидел на поверхности хищную пасть. Всем своим поведением щука выражала неподдельный гнев: ее, Владычицу здешних вод, так бесцеремонно вытаскивали какие-то нелепые рыбаки. 4, 200 кило. Мой первый в жизни Настоящий Трофей.
(Взвешивали - по прибытии; для Льва Николаича это являлось чем-то вроде ритуала).


***


На Васильевском даже рутина казалась приятной - возвращение с рыбаки, взвешивание рыбы, заготовка дров и костра для ухи, отправка части щук в холодильник в Дом к егерю. Васильич встречал нас на берегу.

- Эх, Лева - подкачал ты сегодня - мелюзга одна - съязвил он.

(Все щуки весом менее 5 кило были для него мелюзгой).

Рекордный экземпляр, пойманный на Острове за время моего прибывания там, достался генералу Овчинникову - 17 кило. Огромная щука с меня ростом. На нее ходили поглазеть все, кроме егеря: он видал и не такое...

День вовсю вступил в свои права, мы быстро развели костер и сварили свежайшую уху - с добавлением лука и картошки. Спать не хотелось - совсем...



***


Байки, Том II


Болтун Васильич мечтательно посмотрел куда - то поверх озера Барок)

- Лева, ты слышал?! Короче, сейчас появляются люди, которые покупают ВСЕ (термина "новые русские" в 89 году еще не было).
- Эти самые... как их там - богатые кооператоры - вот!

- Васильич, чего тебе надобно-то? -  с иронией спросил дед. - Ты на Острове, как в раю! Рыба - всегда свежая, мясо и сладости из города привозят, выпивка - тоже всегда есть, свежий воздух и покой, холодильник, телевизор и баня...

- Нет, Лева - ты не понимаешь - не унимался егерь - они все покупают! Например, женщин надо - могут и баб купить, привезти...

Деду стало неловко, и он решил обратиться ко мне:

- Запомни, Костя. Женская психология - страшная вещь! Понять - невозможно. Только - угадывать...

- Вот! - радостно подхватил неуемный егерь, вот!!! - Лева, помнишь мою Евдокию? Я ей говорю: так, чего тебе надо, дуреха, а?! Я дров наколол, рыбы полно, не пил сегодня и даже не выпивал! Что тебе еще?!

Тут мой дедушка захохотал так, что почти разбудил совершающего обязательный дневной сон между рыбалками нашего соседа, полковника Хрусталева...


***


Вечер принес восхитительную тишь на фоне Заката. Наевшийся свежей рыбы кот Монгол мирно дремал. На вечернюю рыбалку с берега поплавочной удочкой я не пошел. Ждал трансляции рок - фестиваля из Лужников на Радио Маяк. По тем временам это было Откровение. В СССР впервые пожаловали ведущие хард-роковые группы Запада. Но ждал я не столько их, сколько наш рок - бэнд, Парк Горького.
Весной того же 1989 года я испытал культурный шок. В Америке Gorky Park произвел фурор на музыкальном фестивале. Прилетели молодые, симпатичные парни - без лаптей и балалаек. И заиграли. Солист Николай Носков с его прекрасным английским казался мне Богом...
Под перекличку гитар мерно догорал ночной костер, ласково шелестел Барок, величественно возвышался августовский лес, а Монгол уснул еще крепче.

- А я этого не понимаю совсем - сказал Лев Николаич после концерта. - Ладно, раз у тебя так серьезно - учи английский - пригодится! Завтра днем пойдем на судака! Почему днем - потом объясню. Поздно уже, спать пора...

На следующий вечер никакого "рок - фестиваля" на Острове уже не было. Дед с егерем весело топали ногами в такт песням Ярослава Евдокимова - Колодец и За Дунаем!

- Вот это - да, музыка! - сказал Лев Николаич, это я понимаю!

В знак протеста мы с Монголом тихо ушли на рыбалку :)



***


11 августа 1989 года.

На следующее утро я проснулся (без будильника) в 6-00 и приступил к операции "Барок" - рыбалке на поплавочную удочку с носа лодки рядом с нашим домиком.
Деда это развлечение не интересовало: будучи искушенным рыболовом, он охотился только за крупными особями. Большая камышовая протока из-за отсутствия ветра напоминала зеркало. Я спланировал рыбачить на 2 удочки: одну пустить на дно, другую - на среднюю глубину.

Забросив "донку", начал готовить к ловле вторую телескопичку и... тут же краем глаза увидел безнадежно утонувший поплавок...
Подобной рыбалки на обыкновенную удочку я не знал никогда - ни До, ни После.
Клевало беспрерывно, и с 6 до 9 утра я надергал 2 ведра сорожки, густерки, чубака и даже подлещиков. Второе удилище так и осталось лежать не размотанным для боевых свершений - времени попросту не было...

Посередине ловли на берегу возник конфликт. Я услышал жуткий кошачий визг за спиной. Это хитрый черный Васька незаметно пробирался к ведерку со свежей рыбой (надеясь на мою увлеченность рыбалкой), но Монгол был бдителен и прогнал еще недавнего друга по Острову со "своей" территории. Ваську я потом все равно накормил.

С тех пор все дни рыбалки на Барке я приносил не менее двух ведер рыбы - для жарки, но, главным образом, солки в вырытом у нашего домика земляном погребе.
Солить рыбу я научился уже на второй день, и ее огромные запасы поедал потом (уже дома) чуть ли не до Нового Года...


***


- Ну вот, поразвлекался - теперь готовься к настоящей рыбалке - сказал дед, через пару часов идем на судака.

Судак - самая вкусная и "благородная" рыба из всех хищников с мягким белым мясом. После исчезновения в Волге (к середине 80-х) осетра у судака просто не осталось конкурентов. А жерех и налим были редкостью. Утром и вечером судак выходит на отмель - перекусить мелюзгой, но на блесну берет очень неохотно, в отличие от щуки.
Единственный вариант успешной рыбалки на судака называется "стук". Для этого делается тяжелая и яркая блесна с тройным крючком. Необходимо заплыть на середину реки и двигаться по течению, как бы "простукивая" дно блесной. Днем судак лениво лежит в глубине с набитым брюхом, но, так как он хищник - все равно не пропустит и цапнет яркую рыбку прямо у себя под носом. Инстинкт! К тому же, в канун осени и зимы рыба клюет жаднее, чтобы потом выжить в холода...

Наша дневная рыбалка на судака продолжалась на Воложке где-то с полудня до 4 часов. Лев Николаич немедленно поймал щуку около 4 кило, коей мы уже не обрадовались: приплыли не за ней вовсе. Потом долго стучали по вязкому, илистому дну, но безрезультатно. И лишь последний час принес четырех судаков весом от полутора до 3,5 кило. Всех их вытащил дед, пока я орудовал сачком, помогая ему.

- Еще полчасика, и домой - сказал Лев Николаич. - Дальше смысла нет, под вечер он уйдет на отмель... (Не судьба мне сегодня - решил я; ладно - зато утром было поплавочное пиршество...)

Я уже расслабил руку, механистично простукивая илистое дно, как вдруг... Словно Кто-То ходил там, на глубине около 15 метров и бесцеремонно наступил сапогом на блесну. Донка аж согнулась в моей руке...
Дед все понял мгновенно.

- От 5 кило и выше, судя по всему, - спокойно, без резких движений! Леска натянулось струной, вихляя влево и вправо, но я уже очнулся. Вскоре показалась массивная белая спина...

- Ох! - вырвалось у меня, а глаза стали большими.

- Никуда он не денется - сказал дед - подводи левее, к моему сачку.

Я так и сделал, невзирая на заметно трясшиеся руки. Хищник забился в лодке. Судак. 4 кило 800 грамм. Мне он казался воистину огромным, хоть и был совсем не мал, конечно.
- В школе никто не поверит, ну и ладно - подумал я не вслух. Я-то знаю, что правда!!!
Уха из судака была восхитительна. Кажется, я прикончил 2 тарелки напополам со свежайшим белым мясом...


***


Наверное, в тот день, под алый закат, у меня и начали зреть стихи, вылившиеся в сентябре 1989 года в "Посвящение Васильевскому" - неумелое, но искреннее...

Ночь легла на Остров
Музыкой теней
Мне легко и просто
В ритме этих дней

Если при закате
Алая заря
То дождя не будет
Я волнуюсь зря

Завтра, на рассвете
Лишь забрезжит луч
Буду я на месте
У протоки Ключ

Встану я в 4
Лодка - у реки
Когда во всем Мире
Не видать не зги...

Эти строчки родились мгновенно, на 4-й день нахождения в маленьком заповедном раю. Остальное дописалось чуть позже (и так же спонтанно), в сентябре 89 года, когда начались унылые школьные будни...

Тут надо сделать небольшое отступление...
Весной того же 89 года (помимо торжественного вступления в Общество охотников и рыболовов) я записался на "курс начинающего журналиста" в том же ОДО. 2 раза в неделю строгая тетя в очках преподавала нам азы написания "художественных текстов".
У любого сочинения должен быть План. О, его Величество План! Видимо, отклонение от плана моментально превращало любой текст в художественно незрелый и выдавало неграмотность автора.
Ничего принципиально нового я (сам для себя) на этих месячных курсах не узнал.
Важно было иное. Вскоре предстояло первое испытание: авторское сочинение. По его итогам отсеивали "лучших среди равных".
Я очень старался. Конечно же, составил План! Темой выбрал взаимоотношения героев в "Капитанской Дочке" Пушкина. Гринев и Маша. Гринев и Пугачев. Гринев и Швабрин. Пугачев и народ...

По прочтении сего опуса строгая преподавательница устроила мне интеллектуальную выволочку. Я узнал, что:
1) план сочинения слаб;
2) тема взаимоотношений не раскрыта и наполовину;
3) стилистика не оригинальна и попросту неинтересна
- и т.д...

Меня убило не это, а показанное мне (в назидание) "образцовое" сочинение некой Натальи.Самое смешное, я уже не помню его тематику. Но, зато помню прекрасно, что там был огромный план с миллионом подпунктов и множество восторженных прилагательных в тексте. Стиль - эдакая "оптимистичная патетика". То, что мне претило уже в 15 лет.
Короче, мне поставили "диагноз", как Мастер Ивану Бездомному в клинике Стравинского - лучше никогда и ничего больше не писать. Я вышел на крыльцо ОДО и был готов - то ли зареветь, то ли завыть - но цветущий май быстро развеял тоску, и через пару часов я уже с энтузиазмом рубился в футбол со сверстниками.

В школе (класса с 6) я неизменно писал сочинения на 5. Некоторые даже участвовали в каких-то Олимпиадах. В 9 - 11 классах чудесная, интеллигентная учительница русского языка и литературы (и по совместительству - наша классная руководительница - вот повезло - то!), Журавлева Людмила Сергеевна, разрешала мне писать сочинения на свободную тему - одному в классе, пока остальные пыхтели над узкой тематикой. Перед окончанием 11 класса Людмила Сергеевна спросила меня:

- О ком, или о чем ты хочешь написать итоговый реферат?

- О Высоцком, Людмила Сергеевна - если можно.

- Пиши!

Приятно чувствовать себя "особенным", это - льстит, тем более - в столь юном возрасте. Тем не менее, после той истории с ОДО я почти на год потерял всякую уверенность в себе. А на Васильевском решил: раз я плохо пишу сочинения, буду хотя бы вести дневник. Тупо фиксировать события каждого дня...
Потом вдруг родились стихи об Острове - первые в моей жизни...