Сима. Глава 3

Серафима успешно закончила девятый класс. С маленькой группой мальчишек и девчонок в  сопровождении воспитателя, она приехала в Гусево для поступления в училище.  Четыре девушки и Сима пожелали получить специальность портного. После подачи документов Серафима по предварительному договору переехала жить в деревню к деду Матвею, что была в трёх  километрах от районного центра. Остальные ребята вернулись до сентября под крышу родного интерната.

Сердце девушки от волнения учащенно билось, когда она подходила к дому лесника.  Присев на лавочку под раскидистым цветущим кустом сирени, Симе захотелось успокоиться. Она понимала, что дед ждёт её и постарается заменить ей семью. Девушка ещё весной успела полюбить этого доброго и заботливого человека и мечтала  жить в семье, пусть даже такой маленькой. За спиной послышалось лёгкое движение открывающейся двери, и спокойный мужской голос ласково окликнул:
- Внученька, пойдём скорее в дом, обед остывает.

У Серафимы перехватило дыхание: её здесь  ждали,  и она была нужна, у неё вновь появился родной дом. Подхватив небольшую сумму с вещами, девушка шагнула к гостеприимно распахнутым дверям. На крыльце стоял дед Матвей. Он  с нежностью обнял за плечи,  прильнувшую к его груди Симу. 

- Пойдём, милая, в дом. Макаровна специально для тебя пирогов с ватрушками напекла, да молока козьего принесла, - и, взяв сумку, первый шагнул в избу.
Серафима сразу заметила перемены в доме. Большой платяной шкаф был передвинут к печке так, чтобы одна торцевая стена соприкасалась со стеной  комнаты, а между другой и печкой оставался небольшой проход, который при необходимости можно было завесить шторкой. С тыльной стороны шкафа получилась  крошечная комната. Там стояла старая кровать и тумбочка. С другой стороны печки комнату перегородил сервант, ограничивающий территорию кухни. Круглый стол с табуретами разместился у окна рядом с посудным шкафом и газовой плитой. В получившейся большой комнате стало совсем просторно: вдоль стены стоял диван, с противоположной стороны в угол был задвинут старый комод с  телевизором, а между ними занял почётное место раздвижной деревянный стол.

- Это что за перемены в танковых войсках? – пошутила Серафима.
- Вот тебя ждал и думал,  как лучше   наш быт обустроить. Ты какое спальное место займёшь: в большой комнате или за печкой?
- Лучше, дедушка, за печкой, – решила она. - А можно я шторку повешу, чтобы этот закуток совсем в комнату превратился?
- Вешай на здоровье! – согласился дед. - Вей себе гнёздышко, но  для начала необходимо  подкрепиться.
                -
Серафима проснулась рано утром, с наслаждением потянулась и улыбнулась: она прекрасно выспалась, а отдохнувшее тело требовало движения. Повернувшись на бок, она  дотянулась и отогнула занавеску, заменяющую дверь в закуток. Дед Матвей мирно спал, а в незашторенных окнах брезжил рассвет. Сима, накинув платье, неслышно вышла из избы.

Осторожно затворив за собой дверь,  девочка повернулась в сторону  виднеющегося невдалеке леса и замерла. Ей хотелось вслушаться в утреннюю звенящую тишину, прерываемую птичьим щебетом. Приятная прохлада обняла Серафиму. Вкусив  удивительного покоя, она босыми ногами ступила на влажную от расы траву. С непривычки ей стало холодно, но возвращаться в дом за обувью и кофтой не хотелось: боялась потревожить деда. Осторожно ступая, Сима пошла в сторону луга. Нежные ступни ног слегка  покалывали сухие травинки и камешки.  Серафима свернула на деревенскую грунтовую дорогу, ведущую  в лес через луга, и зашагала по мягкой придорожной пыли, которая вмиг покрыла влажные ноги путешественницы. Становилось всё светлее. Громче стрекотали кузнечики в высокой траве,  радостнее заливались своими  песнями птицы. На чьём-то дворе прокукарекал первый петух, и тут же ему ответили на все лады другие собратья.  Серафима, пребывая в светлом и радостном возбуждении, уже не могла спокойно идти. Раскинув, как крылья руки, она побежала в сторону леса навстречу тёплому ветру. Испытав сладостную эйфорию, девушка остановилась, закрыла глаза и стала прислушиваться к своим внутренним ощущениям и мыслям. Чуть постояв, девочка вошла в море высокой, нетронутой травы луга и нарвала букет полевых цветов.
Серафима открывала дверь избы, когда первые лучи восходящего солнца коснулись её чёрных волос.

- С добрым утром, моя радость! – Матвей выставлял на стол чашки. – Чего тебе не спится? Отдыхала бы побольше.
- Дедушка, я сегодня спала, как младенец. Проснулась, и столько во мне бодрости и силы, что описать сложно! Думаю: пойду погуляю, цветов нарву, в вазу поставлю, красиво будет. Дедушка, а можно я везде свой порядок наведу?
- Хозяйничай, – махнул рукой Матвей, – но не забудь  показать что и где будет лежать, чтобы потом легче найти было в случае необходимости. Сейчас чай попьёшь, ступай к Макаровне за молоком. Она, наверняка,  уже ждёт тебя.
Серафима заметила небольшую кастрюльку с ершами и щурёнком.
-  Дедушка, а когда ты успел рыбу наловить?
- Да это не я, а Баюн. Сегодня улов поприличнее, наверно, решил и о тебе побеспокоиться, накормить. Благодетель и кормилец наш, - приласкал Матвей котяру, жмурившегося от приятной похвалы.
- Но раньше, как мне помниться, он головы отгрызал, а сейчас рыба целая.
- Это Баюн великодушно пожертвовал нам рыбьи головы, решил, что иногда нас можно и побаловать.
Серафима улыбнулась и понимающе кивнула головой.  Едва допив чай, она взяла банку и заторопилась к Макаровне.  Старая знакомая жила через несколько домов. 
- С добрым утром, бабушка, - поприветствовала девочка знахарку.
- Здравствуй, дитятко, здравствуй, я молочко-то только-только процедила, давай банку,  налью. А это самому поставишь, пусть  полакомится. -  Она протянула баночку со сметаной и озабоченно  продолжила -  Сегодня Маруська хорошо подоилась, а Агуська  - не  очень. Завтра наутре до восхода в лес её свожу, полечить надобно, так ты позднее приходи.

Серафима насторожилась. Любопытная и дотошная по натуре, она захотела узнать, чем именно будет лечить захворавшую козу в лесу старая знахарка.
У девочки были свежи в памяти расспросы  медработника интерната о применяемых лекарствах во время Симиной болезни. Врач был очень удивлён тем, что после  сильнейшего переохлаждения все органы беглянки оказались в идеально здоровом состоянии, а лёгкие  не издавали даже слабых хрипов.  Серафима пожимала плечами и отвечала, что  пила какие-то  травки, морсы, настои, ела пыльцу и мёд и жевала что-то горькое; чем-то её растирали; что в течении почти всей болезни пролежала на жаркой русской печи, на которую был разостлан овчинный тулуп. О том, что  несколько дней болящая мочилась под себя и сырая простынь сознательно не убиралась, не сказала,  постеснялась.

- Бабушка, возьми меня с собой.  Я тоже хочу научиться лечить животных. - Начала свои уговоры девушка.
- Так ведь я, золотко, ранёхонько пойду, ещё до солнышка.
- Ну и что, - не унималась Сима. – Возьми. И тебе веселее будет.
Макаровна, улыбаясь, сдалась:
 - Ну, если настаиваешь, то пойдём. Да и мне давно наступила пора знания свои передавать, а то умирать тяжело буду. Приходи, красавица. Сердце у тебя отзывчивое, секреты целительства хорошо запомнишь.
                -
Начинало светать. Серафима проснулась и, одеваясь, улыбнулась: она с нетерпением ожидала познания тайн. В окно очень тихо царапнули: Макаровна поджидала её с  обеими козами.

Ответив на приветствие, девочка спросила:
- Бабушка, а  чем ты Агуську лечить станешь?
- Травкой целебной.
- А как ты узнаешь, какая именно травка для лечения необходима твоей козочке?
- Это, золотко, не сложно.  Сейчас выйдем на луга и, неспеша, пойдём к лесу.  Агуську только чуть-чуть буду придерживать на веревочке. Она сама свою целебную былинку найдёт, а нам останется только примечать и собирать такие же.  Когда пучки свяжем, ещё раз предложим нашей болящей, какой выберет, тот и запарим, отваром напоим.
- И всего-то? – удивилась Серафима простоте и логичности объяснений.
- Главное, с терпением и  любовью относится  к хворым – это самое сильное лекарство, - продолжила свои наставления старушка, поглаживая животное.
- А почему ты Агуську  вчера днём не сводила в луга?
- Дело в том, что только утром с восходом солнца растения вбирают в себя всю целительную силу из земли-матушки. Поэтому травы желательно собирать в это время.
Агуська неторопливо шла по лугу в направлении леса. Вдруг она остановилась и теребнула толстое,  покрытое волосками, растение. Сима присела рядом, чтобы лучше рассмотреть и запомнить его.  Наставница  объяснила:
- Это огуречная трава. Видишь, какой чистый цвет у соцветий? Растение нужно брать только здоровое, красивое, без грязи и дефектов.  Всё подряд не собирай: блёклые и повреждённые пользы не принесут. Умничка, моя, - снова погладила свою козу знахарка, - не можется тебе, жуй своё  снадобье, жуй, эта травка ещё и бодрости придаст.
- Бабушка, а как  ты всё помнишь о растениях? Их так много! – удивилась девочка.
- Это не так сложно, как ты думаешь. Я тебе сейчас поясню, и ты поймёшь, как всё просто. Есть травы, которые  питают и укрепляют человека, а есть те, которые выводят хвори. Ты что-нибудь слышала о лунном календаре?
- Конечно.
- Очень хорошо. Итак, при растущей луне лучше всего собирать те растения, которые питают и укрепляют, а при убывающей…
- Которые выводят хвори.
- Молодец. Срезать растения нужно аккуратно, стараясь не повредить другие части зелёных  докторов. Сушатся все виды отдельно и по-разному  в зависимости от назначения. Об этом я тебе лучше дома расскажу и покажу. Для лечения используется только та трава, которая издает запах, кроме некоторых.  О них тоже разговор будет отдельный.
- Я помню, когда болела и лежала у дедушки Матвея на печи, вокруг  меня были разложены пучки трав. Они так благоухали и напоминали о лете, что, казалось, услышу  пение птиц.  Мне тогда легче становилось.
Старушка улыбнулась. Ей было приятно, что, даже тяжело болея, девочка смогла запомнить такие мелочи.
- Серафима, ты не обратила внимания,  какая этой ночью была луна?
Девочка растерянно взглянула на Макаровну. Ей и в голову не приходило, что  было бы неплохо следить за состоянием луны.  Оказывается, это очень важно.  Теперь она станет повнимательней.
- Убывающая. - Подсказала спутница. - А сейчас мы соберём с тобой зверобой и манжетку, срезая только их верхние части.  Кстати, сбор этих растений производится во время цветения.
Знахарка с энтузиазмом рассказывала своей юной собеседнице о травах и цветах, корешках и корнеплодах, украшая свою импровизированную лекцию шутками, забавными и поучительными  случаями,  предостережениями. Серафима поражалась огромным знаниям старушки и тому, как быстро и легко эти знания запоминались.
- Ах, какой красавец! И как его кличут ты, Серафима, не знаешь? – Макаровна наклонилась и стала поглаживать ветвистый стебелёк с красивым голубым соцветием.
- Василёк! Кто ж его не знает?
- Умничка! Конечно, василёк. А слышала ли ты легенду появления этого цветка? Нет? Тогда я тебе и расскажу.
В голубой заводи реки жила-была красавица-русалка. И полюбился ей парень по имени Василий.  Парубок был хорош собой: крепкий, косая сажень в плечах, вьющиеся русые волосы, а глаза – что тебе небо синее - удивительной голубизны. Из-за них-то  и потеряла голову юная красавица. Был тот парень землепашцем,  хлеб растил. Поле его рядом с рекой было.  Однажды спустился  работник к заводи умыться и увидел в воде лицо русалки. Улыбалась она ему. Вынырнула девушка из воды, заговорила с Василием.  Полюбились они друг другу. И стала красавица зазывать парня жить в речные просторы. Не соглашался хлебороб.  Долго она его уговаривала,  соблазняла разными способами, но всё равно получала отказ.
 -  Не могу я землю-матушку оставить. Кто хлеб растить станет на здоровье людям? Лучше ты выходи из реки. У меня и дом имеется, чтобы жить счастливо.
- А как же я по земле ходить-то буду без ног?
 Ох, и осерчала тогда русалка!
- Ну и оставайся ты в своём поле навеки!

 И обратила молодца в цветок с голубым, как его глаза, соцветием. А когда натворила беду, одумалась, раскаиваться стала, захотела всё поправить,  обратно цветок тот в Василия превратить, но ничего у неё не получалось. С тех пор на полях и  кое-где в лугах  стали расти эти диковинные цветы, и прозвали их васильками в память о работящем и верном своему делу парне.
- Какая красивая и грустная история. Бабушка, а в васильке тоже есть лечебная сила?
- Обязательно.   До сих пор его душа старается жить для блага людей.  Она не может сейчас вырастить хлеб,  но через цветы помогает страждущим. В цветке васильке заложено сила усмирять боль, заживлять раны, снимать воспаления,  уменьшать спазмы. Кроме этого  отвар является прекрасным желчегонным, мочегонным средством и оказывает легкое слабительное  действие. Его заготавливать мы будем в июле и августе. Срежем соцветия и очень аккуратно выдернем  крайние воронковидные венчики. Внутренние захватывать не нужно.
За содержательными разговорами  пролетело первое для Серафимы путешествие по окрестным лугам и перелескам. Она не заметила, как очутилась у порога старенького дома наставницы. Макаровна протянула ученице собранные травы и пояснила:
- Зверобой и манжетку нужно сушить в  месте,  где жарко. Например, на печи. Или чердаке. Там днём от крыши сильно прогревается воздух, а листья  подорожника лучше разложить в ограде на фанере, где прохладнее.
- Бабушка, а когда мне ещё можно к тебе придти? Мне всё очень интересно.- С надеждой спросила девочка.
Макаровна была довольна:
- Завтра и приходи. А когда ты  научишься понимать растения, я расскажу и покажу тебе, как  вправляют пупы, вывихи, как можно заговорить грыжу и зубную боль, развернуть плод в утробе матери, что делать при небольших сроках  внематочточной беременности,  чтобы предотвратить операцию. Я научу тебя  точечному массажу живота,  при котором оздоравливаются все органы брюшной полости, устраняются всевозможные застойные процессы, улучшается обмен веществ в организме,  восстанавливается мужская и женская сила.
- Неужели я всё это буду знать? – засияли глаза Серафимы.
- Обязательно.
- И я смогу помогать людям?
- Для этого обо всём и рассказываю.
                -
Сима словно на крыльях летела домой.
- Дедушка! – девочка ворвалась в комнату и бросилась к Матвею. – Дедушка, мне Макаровна свои знания начала  передавать. Так интересно! Я очень-очень рада!
Когда первая бурная радость стихла, растерянно добавила:
- Но это очень большая ответственность. Имею ли я право? Достойна ли?
- Если она тебя выбрала, то  имеешь и достойна. А сейчас позавтракай, и пойдём, проведаем пасеку да сено перетрясти наступила пора, которое я три дня назад на поляне скосил.
                -
Баюн, не пожелавший оставаться дома один,  увязался за всеми в лес. Ему было спокойнее, когда парочка находилась в поле зрения всевидящего жёлтого ока, да и обостренное  чувство ответственности сподвигло нести свой крест.
Матвей шёл твёрдой пружинистой походкой, неся на плече деревянные грабли. Он не держал скотины, но никогда не отказывал в помощи соседям в сенокосную пору. Вот и этим летом решил помочь Макаровне. Серафима, как мотылёк, порхала вокруг  него, играя косынкой.
               
Матвей любовался ею. Он очень полюбил девочку и хотел баловать её. Недавно, по настоянию Антонины, продавца сельмага, он купил для Симы плюшевого мишку розового цвета. Девочка от радости чуть не задушила бедного дедушку поцелуями. Она долго гладила свой  подарок, баюкала, качая на руках, и, что-то напевая, танцевала с ним.  Матвею было приятно и удивительно наблюдать за девочкой, но позже ему стало немного грустно: сколько боли пережил этот ребёнок, не доиграв и не дорадуясь в своё время, как же приходилось ему закрываться и защищаться от всего, чтобы скрыть нежную  и чистую  свою душу. Пусть играет. 
                -
- Дедушка, - Серафима внезапно остановилась и серьёзно посмотрела  на Матвея. – А почему врачи не используют в лечении травы, а выписывают таблетки?
- Ну, во-первых, не все врачи  выписывают лекарства, есть и те, которые знают и применяют в лечении листья, стебли, плоды  и корешки. Их гомеопатами называют. Во-вторых,  медицина, к сожалению,  не принимает народное целительство, считая, что это обман и выдумки колдунов. К сожалению, не так много врачей-энтузиастов, пытающихся связать воздействие растений,  камней и цвета на организм человека.  Так как в последнее время появилось много лжецелителей, не понимающих связь мироздания и коверкающих здоровье и судьбы отчаявшихся людей, то многие, но не все, врачи отрицают все те знания, которые пытаются сохранить и донести до нас знахари. Кстати, они передают свои знания далеко не любому человеку, а только людям с чистой душой, потому что многое можно использовать и со злым умыслом.
- Дедушка, я, честно говоря,  не совсем поняла, как на организм могут воздействовать камни и даже цвет. Про растения понятно: используются отвары, настои, некоторую травку вообще лучше жевать…
- Я, конечно, могу и ошибаться, но, на мой взгляд, это происходит следующим образом. Ты из физики помнишь, что всё во Вселенной имеет свою вибрацию: деревья, вода, воздух, камни, каждая упавшая с сосны иголочка; ты имеешь свою вибрацию, у меня она своя, стол в избе тоже вибрирует, у звуков есть вибрация, у цвета. Вообщем, вибрация везде и всюду. Даже наши внутренние органы, кровь и кости имеют каждый свою вибрацию.  Приведу пример из жизни, чтобы тебе было понятно.  Большому отряду солдат запрещено ходить в ногу в строю по небольшим мостам, так как  увеличивается амплитуда колебания, и мост может рухнуть.  Или другой пример.  В море во время шторма создается такой рисунок волны, при котором ветер издаёт  звуки очень  низкой частоты, невоспринимаемый человеческим ухом.  Человек при этом испытывает очень сильный страх, и у него часто останавливается сердце, или люди просто выбрасываются за борт.  Поэтому бывают случаи, когда находят в море пустые неповреждённые корабли. Или противоположный пример.  Ты, наверное, знаешь, что  на музыку реагируют не только люди, но и животные, и растения. У коров, например, от звучания хорошей мелодии  улучшается удой и качество молока. Это всё разные виды вибраций.  У вибраций можно увеличивать или уменьшать амплитуду колебаний,  можно сводить её до минимума. Зная  эти законы, есть возможность  целить больного наложением вибрации растения или его отвара и настоя, камня, глины или других материалов на вибрацию больного органа, но  можно и усугубить положение несчастного и даже убить его. Из-за этого знахари и выбирают в приемники чистого душой человека.  Вот ты спрашиваешь, как можно лечить цветом. Я где-то читал, что  красный цвет угнетает развитие вирусных заболеваний, стимулирует иммунитет, а жёлтый - усиливает  работу сердца, улучшает кровообращение; фиолетовый - благотворительно влияет на работу почек, печени, мочевого и желчного пузыря.   Вот и рекомендуют носить одежду определенного цвета. Драгоценные и полудрагоценные камни обладают не меньшими лечебными свойствами.  С бессонницей лучше всего можно справиться с помощью рубина или аметиста,  бронхиальную астму лечит янтарь, малахит, жемчуг, коралл или янтарь.  Об уникальных свойствах камней ты попроси рассказать Макаровну: она больше меня ведает в подобных вещах. Если обратиться к истории, то можно узнать, что в древности, я имею в виду Русь до её крещения, о свойствах камней было известно даже детям малым.  Поэтому, когда девушки и молодые женщины вышивали одежду,  кокошники и пояса, они использовали драгоценные и полудрагоценные камни разных цветов. Во-первых, как ты уже поняла, они хотели предотвратить какие-либо заболевания; во-вторых,  проявить фантазию и своё мастерство творения; в-третьих,  красиво подобранные узоры были своего рода оберёгами. В то время камни, пусть даже драгоценные, цены не имели, они несли в себе духовность. Это сейчас изменились приоритеты: на первом месте стоят деньги и богатство, а на втором – духовность.

- Почему нам об этом ничего не говорили в школе?
- Кто-то  придумал определённую программу образования, которая, на мой взгляд, не даёт истинных знаний, и, по мнению очень многих  авторитетных вельмож, помогает ребёнку развиться  и заставляет думать.  Но так ли это на самом деле?  Все ли дети с удовольствием ходят в школу? Очень немногие.  Для большинства это наказание.  Знания преподносятся таким образом, что они гасят в ребёнке его естественную любознательность и любопытство, и он теряет интерес к учёбе, потому что часто в школах учат на сухом, скучном и  непонятном языке. Взрослые в силу определённых обстоятельств имеют власть над детьми, в результате происходит  навязывание далеко не всегда правильного мировоззрения. Дети, как более слабые и зависимые, чтобы не привлекать к себе гнев, поступают, как им велят, хоть это и противоречит  их желаниям и устремлениям.  Поэтому тихим и послушным детям  редко удаётся развить свои способности, хотя все дети по-своему талантливы. Те, кто проявляет инакомыслие и отстаивает свои убеждения,  оказываются изгоями. К сожалению, редко встречаются преподаватели, видящие в ребёнке личность. Очень редко. А жаль. 

- Дедушка, у меня рождается много вопросов.  Гораздо больше, чем пчёл в твоих ульях.  Где я смогу найти на них ответ?
- Ответ на любой возникающий вопрос ты рано или поздно обязательно получишь. Главное, чтобы ты не засоряла свою душу обидой, ненавистью и завистью. Почему ребенок быстрее чему-то учится и лучше запоминает?  Потому что голова не затуманена отрицательными эмоциями, всевозможными условностями и понятиями «хорошо-плохо».  Кто это всё придумал? Кстати, в космическом плане понятие «хорошо-плохо» в отношении судеб людей не существует.
Матвей отогнул пушистую лапу ели, пропуская внучку вперёд  по знакомой только им тропинке.
- Сама посуди: человек сломал ногу – это хорошо или плохо?
- Конечно, плохо!
- Это хуже или лучше, если бы он продолжил путь, и его сбила машина?
- Конечно, лучше!
- А, может это знак, что идёт не той дорогой?
- А какой надо?
- Я имею в виду,  что вместо очередной вечеринки лучше сходить к родителям-пенсионерам, чтобы в его старости дети не сдали своего отца или мать в дом престарелых?
-  Неужели такое возможно?
- Что посеешь, то и пожнёшь. Детей необходимо учить собственным примером, а не нравоучениями.  Вот он полежал бы и подумал о своих мыслях и поступках.
- Да-а…, – протянула девочка. Услышанное давало пищу для размышлений:  как всё в мире и просто и сложно.

Они пришли на выкошенную полянку,  и Сима начала ворошить подсохшую траву. Матвей, посмотрев на притихшую Серафиму, не  захотел прерывать её размышлений, и,  не говоря ни слова, ушёл проверять  расставленные на опушке ульи.  Баюн,  как оставшийся в единственном лице мужчина, решил составить Симе компанию.  Запрыгнув на поваленное дерево, оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, кот со спокойной душой стал придирчиво  наблюдать  за работающей подругой.  Серафима остановилась на середине поляны и  в глубокой задумчивости  опёрлась на черенок граблей.  Было видно, что она осмысливает услышанное, делает какие-то выводы.  Вдруг недалеко от неё Баюн заметил какое-то движение: по сену, забыв об осторожности от любопытства, крался бельчонок. Усатый охотник приложил уши к голове  и сжался в пружину, прикидывая расстояние.  В мгновенье он оказался рядом с жертвой, но малыш, не придумав ничего лучшего, вскочил девочке на плечо и прижался к её голове. От неожиданности она обронила грабли. Поняв  в чём дело, Серафима погладила бельчонка  и погрозила Баюну пальцем:
- Не надо маленьких обижать.

Прикрывая рукой забавного хитреца, она подошла к высокой сосне, и он шмыгнул на верхушку дерева.  Баюн остался очень недоволен поворотом событий. Распушив усы и сердито поглядывая на Серафиму, он поднял хвост «трубой» и вернулся к облюбованному бревну.
                -
Прошло несколько дней. Стоял жаркий июль. В лесах и на угорах поспела душистая земляника. Матвей уехал по делам в районный  центр, а Серафима с Макаровной собрались по ягоды. Девочка, как губка, впитывала всё новое, что  узнавала от наставницы. Её пытливый ум  старался найти логику вещей и событий,  определить связь.

- Бабушка, ты утверждаешь, ссылаясь на Библию, что Бог создал нас по образу и подобию своему. Почему же тогда люди болеют?  Это получается, что и Бог иногда хворает?
- Ну что ты! Творец  никогда не болеет и не может болеть.  Это люди из-за своих дурных помыслов сами себя разрушают.  Представь себе человека, который очень сильно гневается. – Принялась за разъяснения Макаровна. – Что происходит?  Начинает багроветь его шея и лицо, увеличивается прилив крови к голове, прыгает давление,  позднее этот человек хватается за таблетки. Когда несчастный злится, то  чаще всего не в состоянии контролировать эмоции и поступки, и может что попало натворить. Но это ещё не всё.  Происходит мощный спазм  внутренних органов живота. Они из-за этого начинают болеть. У гневливых людей чаще всего  болит желудок, начинаются застойные процессы в желчном пузыре, ведущие к образованиям камней, развивается язва двенадцатиперстной кишки. Поэтому причиной болезни  являются дурные мысли и действия, они считаются грехом. Всё, что вредит здоровью – грех.
- Ну, надо же! А ведь ты правду говоришь! -  согласилась Сима. – Когда я жила в интернате, у нас была одна воспитательница Маргарита Ивановна.  Ох, и злющая!  Начинала орать и сразу краснела, а потом обвиняла нас,  что из-за таких идиотов, как мы, у неё опять разболелась голова.  Кстати, она постоянно сидела на каких-то диетах: желудок болел. Маргарита Ивановна иногда недоумённо спрашивала: «И за что  меня только Бог  покарал?»  Бабушка, а правда, что нас Бог наказывает?
- Золотко ты моё!  Запомни: Творец  никогда и никого не наказывает. Разве может Бог-отец наказать своих любимых сыновей и дочерей? Он, миленький,   наоборот старается сделать всё только нам во благо, даже тогда, когда мы этого не понимаем!  Сейчас попытаюсь объяснить по понятнее. – Макаровна вытерла лоб, с которого скатывался от жары пот, и поправила платок. –  Возьмём для примера вашу Маргариту Ивановну. Судя по всему, она гордая и ценит превыше всего материальную сторону жизни. Если ей дать достаток и внешнее благополучие, то она возгордиться ещё больше. Судя по всему, её в детстве не любили или ей так казалось. Когда дитё, чувствует, что его не любят, то он начинает считать себя плохим, плохо  развивается, воспринимает себя каким-то ущербным.  Из-за этого у него в душе копится обида чаще всего на родных и друзей. Поэтому ребенку трудно строить отношение с товарищами, а когда  повзрослеет – счастливую семейную жизнь. И в то же время для посторонних  он может быть самым хорошим человеком. А если малыша начинают захваливать  и вместо любви дарить подарки, не согревая истинными чувствами, он становится гордым и жадным. Вещи для него подменяют  любовь. Ребёнок начинает ценить себя за игрушки и за маленькие победы,  чаще всего над другими.
 Ты сама знаешь, гордых и жадных людей не любят, и со временем в них начинает копиться обида и злость. Гордыня – это  не значит любить себя, это, значит,  ставить себя выше других. А если человек не умеет любить даже себя, то он не умеет любить вообще никого.  Поэтому Маргарите Ивановне и дали эту работу.
 Гордыня – это неумение прощать. Недаром на Руси с незапамятных времен существовало Прощёное Воскресение, когда все друг друга прощали;  и Библия учит:  прости и будешь прощён.  Человек, не умеющий и не желающий прощать, это как раковая клетка, которую всё живое старается отторгнуть. Человек умирает.  А в интернате Маргарита Ивановна оказалась не зря:  она должна научиться любить хотя бы обездоленных детей, если не научилась любить даже себя. Конечно, это всё вкратце.
Главный смысл нашей жизни – научиться любить. Всё вокруг нас нуждается  в любви. Даже вот этому земляничному кустику и то хочется ощутить это волшебное чувство. Ты погладь его листочки, с благодарностью  возьми  ягодки, и он с радостью  подарит  их ещё и на  следующий год.  Плоды, собранные с любовью и хорошими мыслями, обладают колоссальными  лечебными силами. Посмотри вокруг себя:  какую красоту создал для нас Бог. Он очень хотел, чтобы творение  дарило радость, чтобы мы были счастливы. 

За неспешной беседой  они вышли на небольшую поляну.  Серафима,  встав на колени,  опустила голову до земли, стараясь заглянуть под листья  земляничных кустов.  Было красным-красно от ягод.  Она начала их собирать, представляя, как вечером они с дедушкой, разведя  ягоды со сметаной, с удовольствием  поужинают.
 Взгляд Симы привлек  муравьишка, который  тащил за собой  сосновую иголку.  Его тоненькие лапки проворно  перебирали по сухим и зелёным  травинкам.  Маленький труженик торопился доставить свою  ношу к муравейнику, чтобы затем отправиться  за следующей.  Он бежал по определённой тропинке, и встречающиеся на его пути товарищи, идущие налегке, уступали дорогу.

- Надо же, какой  порядок. И кто их этому научил? – удивилась девочка.
 Ей захотелось дальше проследить за муравьями и, не вставая с колен, она для удобства опёрлась на руку, продвинувшись по ходу движения насекомого. Вдруг из-под руки  с пронзительным стрекотом выскочил кузнечик и перелетел на соседний куст. Серафима от неожиданности вздрогнула:
- Надо быть поаккуратней,  а то раздавлю кого-нибудь, - укорила она себя.
Прозрачный воздух  благоухал ароматом цветущих трав, смолы,  зреющей земляники, цветов. Лёгкий   шелест деревьев дополняли звонкие голоса птиц и  дробь неугомонного дятла. Сильный порыв ветра пробежался волной по верхушкам деревьев, и  Сима подняла голову полюбоваться на зелёный океан.

Внезапно в её памяти  вспыхнула яркая картинка. Море. Мягкий звук  накатывающихся на берег волн. Также  ярко светит солнце. Почти жарко. Лёгкий  ветерок  приносит прохладу. Она  стоит  на камне недалеко от берега и наблюдает за медузами. Море всё сильнее и сильнее притягивает к себе.  Хочется глубоко  нырнуть, чтобы вода сомкнулась над головой,  превратиться в одну из медузок и уплыть в дальние морские просторы полюбоваться на  сказочный  подводный  мир.

А вот  Сима видит себя в какой-то горной долине. Судя по всему, осень. 
Величественные горы покрыты снегом, а под ногами  зелёным ковром  раскинулись луга.  Большое озеро  расположилось у подножий молчаливых великанов.  В зеркальной глади отражаются седые верхушки горной цепи  и голубое небо.  Рядом с озером стоят  вековые деревья,  одетые в золото.

- Серафима! Что-нибудь случилось? -  воспоминания были прерваны, и девочка повернула голову на голос. – Я тебя кличу-кличу, а ты не отзываешься. – Макаровна подошла к ней и с тревогой заглянула в глаза.
- Нет, бабушка, ничего не случилось, просто задумалась.
- Пойдём домой. Уже время обеденное. Да и Матвей волноваться начнёт. Пойдём, дорогая.
Всю обратную дорогу Серафима шла молча. Её очень потрясли эти образы, но она  никак не могла  вспомнить, когда бывала там, с кем. К сожалению,  девочка многое не помнила и очень страдала от этого.
                -
 Маленькая хозяйка по обыкновению  проснулась рано утром. В одном платье и босиком тихо вышла из избы и побежала в луга  встречать  восход солнца. Кот, зная эту  привычку,  терпеливо ожидал её на завалинке у дома, чтобы сопровождать в утренних прогулках.

 Девочка бежала легко, как лань, ласково касаясь руками травы и цветов.  Иногда она останавливалась у  какого-нибудь кустика, гладила его лепестки и что-то нежно шептала.  Ступая босыми ногами  по шёлковому разнотравию, Сима старалась думать и вспоминать только хорошее, и  её сердце наполнялось радостью жизни. 
 И вот на листьях деревьев замер ветер, птицы прервали свой разноголосый щебет, девочка с трепетом и восхищением ожидала восхода.  По верхушкам елей и сосен  скользнули первые лучи.

- С днём рождения, новый  день! – воскликнула Сима. – Радости тебе!
 Она с любовью смотрела на чистое играющее солнышко.   Всё вокруг зашевелилось  под дуновением озорного утреннего ветерка, птицы, перебивая друг друга, возвещали миру о радостном событии. Собрав  ладонями росу,  Серафима умыла лицо и, сбросив платье,  раскинулась и покаталась на мягкой траве.  Лёжа на спине и вглядывалась в бездну  бирюзового неба, она с наслаждением  вдыхала  утренний аромат земли. Сима любила её запах. В полдень, особенно в зной, он  был более терпким, а вечером  олицетворял собой  сладкую негу и покой.  Повернувшись на бок, юная блаженница заметила  скопившуюся росу на листочке грушанки и очень аккуратно, чтобы не пролить драгоценные капли, выпила её.  Над головой пролетел труженик-шмель и облюбовал рядом  растущую  сурепку.  Сима снова легла на спину и раскинула руки.   Она улыбалась, вслушиваясь  в удивительный перезвон утренней тишины.

 За последние месяцы Серафима окрепла  и преобразилась. Вольная, деревенская жизнь шла ей на пользу: тело наливалось здоровьем, на щеках появился румянец, удивительные зелёные глаза  сверкали изумрудами. Даже длинные, волнистые, чёрные, как смоль, волосы   казались гуще и толще.
В руку ткнулся чей-то нос. Ну, конечно.  Баюн явно  поторапливал её,  напоминая, что пора идти за  молоком и  припасённой специально для него сметаной.  Девочка, продолжая лежать, протянула  руку к коту, желая его погладить, но тот отстранился,  недовольно топорща усы.
Надев платье, она  направилась к дому. Ветер, играя распущенными волосами, звал девочку  побегать наперегонки,  но чёрный пушистый с огромными желтыми глазами ефрейтор требовал своё.
                -
Незаметно пролетело звонкое и беззаботное лето.
Серафима стояла на  торжественной линейке, посвященной первому сентября, среди  одногруппников и старалась вслушаться  в приветственную речь директора училища.
-  Дорогие первокурсники!  Вот и настал для вас очередной этап жизни:  получения  профессионального образования. Наше училище существует тридцать восемь лет. За это время более семи тысяч учащихся  получили специальность и повысили свою  квалификацию. Нам есть чем гордиться: среди них  четыре героя коммунистического труда, девять  выпускников имеют ордена «Знак почета»…
- Закругляйся, мы уже всё поняли, - шёпотом ворчала стоящая рядом с Симой девушка.
- Наше училище в своё время закончила и я… -  продолжала директор.
- Это надолго.  Думает, нам это интересно. – Не унималась ворчунья.
Серафиме  тоже не очень нравилось  эта  показушная радость, и она  глазами поискала  деда.  Матвей  стоял в сторонке  среди немногочисленных родственников учащихся и, наклонив голову, выслушивал какую-то бабку. Девочка улыбнулась, вспомнив, как  вчера Матвей, волнуясь перед предстоящим  событием, достал  из шкафа костюм и офицерский китель, повесил их на дверки и долго не мог решить: что лучше надеть.  Выбрав костюм, тщательно вычистил его от несуществующих пылинок и подготовил обувь.  В его движениях чувствовалась торжественность и гордость.
Утром их разбудила Макаровна, принёсшая  букет цветов для учителей и  блинчиков на завтрак своей умнице и соседу.
- Тебя как зовут? – толкнула в бок  беспокойная  одногрупница.
- Серафима.
- А меня Ирина. Привет!
- Привет!
- Ты из деревни или в общаге жить будешь?
- У меня в Грибках дедушка живёт, и место в общежитии дали.  Я из интерната.
- А я здесь, в Гусево живу. У тебя где предки?
-  Родители  погибли.
- Извини.  Хорошо, что дед есть:  всё-таки не одна.
- А сейчас, уважаемые первокурсники, пройдите  по кабинетам для проведения  классных часов. – Закончила  выступающая.
- Наконец-то, свершилось, -  процедила сквозь  зубы Ирина.
Группа, в которой начала свою учебу  Серафима,  насчитывала  восемнадцать девчонок и трое парней. Почти  все они были из посёлка или  жили в близ лежащих  деревнях, четверо девочек были из интерната и двое  приехали учиться из города.  Ребята,  толком не познакомившись друг с другом,  сидели  притихшими  нахохлившимися  воробышками.
- Здравствуйте, дети, - в кабинет вошла высокая, худая, с короткой стрижкой женщина лет пятидесяти. – Давайте  познакомимся. Меня зовут Ирина Владимировна Верхова. – И, нацепив на нос очки,  уткнулась в список учащихся.

Матвей, собрав обед,  ожидал внучку дома.  Он волновался за неё:  как встретят её в новом  коллективе, понравилась ли классная руководительница,   что ещё необходимо докупить к учёбе,  хорошо ли  одета внученька по сравнению с другими  девочками.  Баюн первый услышал знакомый звук шагов и,  спрыгнув с табурета, направился  Серафиме навстречу.
- Ну как первый день? – спросил дед.
- Всё хорошо. Мы записали расписание уроков и время прохождения практики, как зовут преподавателей. – Серафима возбуждённо сияла.
- Познакомилась ли ты с кем?
- Конечно. С Ириной Шпилькиной. Смешная такая! Мы с ней за один стол сели.  Живёт в посёлке с родителями. Мама работает паспортисткой в сельском совете, а папа -  тракторист.  Да не переживай ты! – девушка ласково обняла Матвея.
                -
За несколько первых дней  учебы Серафима перезнакомилась  со всеми ребятами из группы и со многими  подружилась.  Новые подружки  приглашали её к  себе домой. Молодые парни  заглядывались на черноволосую  красавицу, но,  чувствуя  сильный характер, робели перед ней.
- Сим, приходи вечером в гости. Я тебя с родителями познакомлю, – предложила Ирина.
 - Хорошо, приду.
Жизнерадостная Серафима  с удовольствием  ходила по гостям.  Ей очень нравилось  знакомиться с родителями своих новых подруг. Как правило, все они были гостеприимны и радушны, их открытые души подкупали.
Ирина жила в крепком бревенчатом доме на две семьи.  Она была единственным ребёнком. Мама Ирины полная, обрюзгшая  с красным  отёчным лицом женщина сидела у телевизора.
- Мам, познакомься, это Серафима. Сим, а это моя мама – Лидия Михайловна, а там, - Ирина махнула рукой в сторону кухни, - отец -  Виктор Петрович. Пойдём ко мне в комнату.

Комната Ирины была  чистой,  но не уютной. Полувыцветшие льняные шторы, старая  конторка с отслоившимся  шпоном, кое-как  расставленные игрушки  были в полном диссонансе с набором мягкой мебели, обтянутой дорогим  флоком.    Красивая  люстра с единственной лампочкой бросала тусклый свет на  висящую на стене фотографию в рамке  с зимним пейзажем.

Ирина, плотно закрыв за собой двери, включила магнитофон. Из старого динамика вырвалось  нечто грохочущее и визжащее, похожее на музыку.  Хозяйка откинулась на диване  и жестом пригласила подругу  последовать её примеру.

- Как тебе  наша классная? – спросила Ирина.
- Вроде бы нормальная женщина.
- Мне кажется,  что у неё извилины такие же прямые, как и она сама. Мне кто-то говорил, что она  двуличная особа:  и нашим, и вашим.  Ненавижу таких. Ты куришь?
- Пока не научилась.
- Ничего, у тебя всё впереди. А я пробовала, понравилось. Сразу себя  взрослее чувствуешь. Ты только матери не говори: узнает – убьёт. Хотя сама зобает, как  паровоз. А парень у тебя есть?
- Нет.
- Кто-нибудь нравится?
Серафима неопределённо пожала плечами.
- А мне Вовка Кузнецов со второго курса слесарей нравится. Красивый. Я однажды с ним в одной компашке гуляла. Девки вешаются на него! Отбою нет!  Как тебе музон?
- Ты не сердись, но я не совсем её понимаю. Слов не слышно, – виновато улыбнулась гостья.
- Сим, ты вроде девка мировая,   но странная какая-то.  Слушай,  а пошли с нами в субботу на дискотеку. Оттянешься по полной.
- Пойдём. – Быстро согласилась Серафима, отчаянно пряча свою нерешительность.
                -
В субботу на занятиях все мысли Серафимы были направлены на предстоящую дискотеку.  Девушка не могла решить, что одеть: клетчатое платье с белым кружевным воротничком или зелёную юбку из велюра с белой шёлковой  блузкой; как  лучше прибрать волосы.

Вечером  в общежитии  подготовка к мероприятию  шла полным ходом. Девочки бегали из комнаты в комнату, меняясь одеждой,  предлагали на их взгляд более подходящую косметику и не совсем удачно накладывали её на лица.

- Сим, ты, что с луны свалилась?  Разве можно одевать такое? Это же сейчас не модно! – в дверях Серафиминой комнаты появилась вездесущая Ирина. -  Почему ты не накрасилась?  Ну, нельзя же так!
Сима растерянно  смотрела на подругу.  Ей  было стыдно признаться, что она ещё не бывала на танцах, если не считать интерната. Но там были свои законы.
- У тебя, что брюк нет? – продолжала возмущаться Ирина. – Девчонки, у кого  запасные брюки есть?  Ну, хоть топик приличный у тебя есть? Нет? Ну, ты, мать, даёшь!
Ирина выскочила из комнаты и вскоре вернулась, неся несколько брюк, джинсов и кофточек:
- Примеряй.  Сейчас мы из тебя человека сделаем.
 Пока Серафима облачалась в принесённые вещи, Ирина раздобыла косметику.
- Не надо  меня красить! – запротестовала подруга.
- Как это не надо? Надо!  Ты отдыхать идёшь, а не в училище, поэтому можно и нужно. Садись!
Ирина какое-то время пыхтела над Симиным лицом, затем, отступив  на шаг назад, оценивающе посмотрела на свою работу, и, по-видимому, осталась ею довольна.
- Смотри! – она протянула опекаемой однокашке зеркало.
 Серафима, взглянув в него, вздрогнула:  на неё из-за  своеобразно подведённых бровей взирало удивлённое, с длиннющими, как у коровы,  ресницами,  с нанесёнными,  будто сходящими  синяками, тенями  лицо куклы.  Ярко накрашенные губы ещё больше  усугубляли этот образ.
- Что это? – она непонимающе посмотрела на своего генерала.
- А что - плохо?  Не нравится? А по-моему, очень даже хорошо. Посмотри,  все девчонки накрашены, а ты пионеркой-комсомолкой хочешь рядом с ними выглядеть?
Серафима решила пока не спорить. Она вышла  в коридор на всеобщее обозрение.
- Отпадно! Класс! Давно бы так! – услышала она. 
- Бабы! Все готовы? Идите, примем по маленькой для храбрости. Не трезвыми же идти! – послышался голос  Верки Моисеевой из соседней комнаты.
- Пошли. – Ирина подтолкнула Серафиму к компании.
Кружка шла по  кругу. Девчонки храбро отпивали из неё  и закусывали чёрным хлебом с майонезом.  Очередь дошла до Серафимы.
- Я не хочу. – Попыталась отказаться она.
- Ты что нам всю малину портишь? Пить  так всем, а не пить так никому! Не задерживай тару, итак опаздываем.
Водка обожгла рот и пищевод. Серафима смогла сделать только один глоток. От горечи и отвращения  её чуть не вытошнило, если бы не заботливо заталкиваемый в рот кусок.
- Ничего, ничего. Это первый раз тяжело, потом легче пойдёт, – успокоила её Верка. – Пошли, бабы.

  Начинало смеркаться, когда девушки подошли к клубу.  У входа стояли  несколько  небольших групп мальчишек.  Все курили.  Площадный мат  иногда прерывался   для принятия очередной дозы  пива.  Некоторые парни изо всех сил сутулились, чтобы продемонстрировать осанкой своё пренебрежение к окружающим и свою «крутизну». Из открытых дверей слышалась музыка.

 Девушки прошли в зал и встали в сторонке.  Серафима огляделась.  На небольшой сцене  среди аппаратуры  расположился ди-джей, ведущий программу.   Большинство присутствующих сидели  на скамейках  вдоль стен или  стояли небольшими  стайками и, от нечего делать,   взирали на середину зала, где танцевали несколько человек.   Сима  неуютно чувствовала себя в этом не очень чистом, прокуренном  и слабо освещённом помещении.  Ей здесь не нравилось, но в то же время какая-то необъяснимая сила  заставляла остаться.  Сердце отчаянно билось, словно  ожидало что-то.

- Девки, пошли,  покурим, - предложил кто-то.

Сима шагнула следом: ей не хотелось  оставаться одной.  Верка, достав из кармана пачку сигарет, предложила всем угоститься.  Девушки одна за другой, стараясь скрыть   смущение   бравадой,  взяли по штучке, и, кто-то  с наслаждением, а кто-то и не умело, затянулись. Их лица посерьёзнели, выражение глаз стали томно-ностальгическими. Каждая почувствовала себя   более взрослой,  умной и важной.  Когда шла раздача сигарет, какой-то внутренний голос  предложил Серафиме:
- Вставь эту сигарету в ротик своему будущему ребенку.
Девушка ужаснулась,  когда представила,  что вместо соски засовывает  своему малышу это страшное зелье: огромные доверчивые глаза, обрамленные длинными ресницами, носик-пуговка,   щёчки, как румяные яблочки, сахарные губки и … сигарета.   Душа восстала против этого садизма.  Серафима смотрела на курящих подруг и понимала всю абсурдность  происходящего.  Нет, она не будет курить. Постояв ещё немного, Сима вернулась в зал.

 С наступлением темноты на улице количество желающих повеселиться в клубе  увеличивалось.  Серафима с интересом наблюдала за телодвижениями танцующих в круге. Она прекрасно танцевала вальс,  танго, фокстрот, но вот так  танцевать не умела.  Ди-джей поставил  какую-то  мелодичную композицию. Из рядом стоящей группы молодых ребят  отделился высокий черноволосый парень и прямиком направился к Серафиме.

- Пойдём, потанцуем. – Он взял девушку за руку и повёл за собой в центр зала, не спросив у неё ни разрешения,  не поинтересовавшись желанием идти с ним.
 Серафима растерялась. Она не ожидала таких действий и не знала, как нужно вести себя в такой ситуации, но всё-таки последовала за ним.  Дойдя до свободного места среди танцующих, парень резко повернулся к девушке и крепко прижал её к себе.  Серафима стеснялась такой близости.   Своим телом она ощущала его живот, грудь, ноги и очень смущалась от этого.  От парня разило перегаром и сигаретами. Девушка из-за стыда и отвращения с трудом дождалась окончания музыки и с облегчением вздохнула, когда он опустил руки.  Проводить до места даму не посчиталось нужным.  Вернувшись к одногрупница, Сима  уловила на себе завистливые взгляды.   Позднее она узнала, что танцевала с местным альфонсом Владимиром Кузнецовым.   Серафима словно оглушённая стояла среди подруг, испытывая неловкость, её девичья чистая душа протестовала  против грубого и неуважительного отношения, она пыталась понять допущенную ошибку, но  не могла.

Дискотека продолжалась.   Подруги Серафимы  образовали небольшой кружок и начали танцевать.  Они старались вести себя раскрепощёно, но в движениях просматривалась скованность.  Девушки время от времени оборачивались по сторонам, будто искали кого-то.   Может быть свою судьбу?  Серафиме не хотелось толкаться, и она скромно стояла в сторонке, наблюдая за происходящим.  К ней подошёл невысокий, немного склонный к полноте  рыжий парень и, оценивающе  оглядев с ног до головы девчонку, начал знакомиться:
- Привет!
- Привет!
- Тебя как зовут?
- Серафима. А тебя?
- Геннадий.  Я тебя раньше не видел. Ты в ремеслуху поступила?  Откуда приехала?
- Да. На первый курс. Из интерната.
- Ты одна пришла?
- Нет, с девчонками из группы.
- Музыка хорошая, может, потанцуем?
- Пойдём. – Неуверенно согласилась Сима.
 Пропустив девушку вперед, молодой человек последовал за ней.  Серафиме новый знакомый понравился, и она доверчиво положила руки ему на плечи. Парень обнял её за талию.  Плавные и красивые звуки музыки  навевали  лёгкую романтику. Сердце Симы волнительно забилось, сладкая до головокружения и пугающая своей неизведанностью волна прокатилась по телу.   Она ощутила запах мужчины. Всё вокруг перестало существовать. Казалось, что во всем мире существовали только двое: он и она.  Вдруг Серафима почувствовала, как рука партнёра  легла на ягодицу и, больно сжав её, прижала бедра девушки к своим бедрам. Серафиму словно окатило ледяной водой.  Она отпрянула от Гены и,  расталкивая танцующие пары, бросилась к выходу.

Отбежав от клуба, девушка остановилась. Она не знала, куда ей направиться. В общежитие возвращаться не хотелось: в разговорах  о парнях и выпитом вине она не желала участвовать.  В Грибки идти было страшно: темно, да и далековато для столь поздней прогулки. Как она покажется деду в таком виде?  Стыдно. Постояв и подумав, Серафима выбрала дорогу  в деревню:  это было единственное место, где она  чувствовала себя  спокойно.  Но до дома дедушки нужно было ещё дойти: за каждым  кустиком  и пригорком девушке чудилась опасность. Страх только усиливал и без того  тяжёлое душевное состояние.

Она ждала сегодняшний вечер, как ждут только чуда, рисовала его в своём  сознании  красивыми и добрыми красками.  Серафиму наполняло желание нравиться и быть любимой, ей мечталось утопать  в самых прекрасных глазах того единственного, которого обязательно укажет девичье трепетное сердечко, увидеть свои руки в его крепких  и надёжных руках.  Серафиме хотелось, чтобы её любили  такую, какая она есть, странную и не совсем по моде одетую, и тогда она подарит всю себя без остатка с неисчерпаемой нежностью и заботой  своему избраннику.  Но сегодня, именно сегодня девичьи грёзы были разрушены и облиты грязью.  Стыд, отвращение,  безысходность, разочарование  и обида изливались рекой горьких слёз.
                -
Матвею не спалось. Внучка рассказала, что  собирается  с одногруппницами сходить в клуб на дискотеку.   Ему это не очень  нравилось: девушка чистая, неискушённая,  не дай Бог, обидят, да и грязных соблазнов  много:  выстоит ли?  Но и запретить тоже не мог:  ей нужно знать жизнь реально, необходимо набираться опыта, да и запретный плод  всегда сладок – запретив сейчас, убежит потом.

 Побродив по пустой избе, Матвей вышел, закрыл дверь и побрёл по дороге, ведущей в посёлок. В стороне от него в зелёной траве засветились два огонька.
- И тебе, Баюн,  дома не сидится. Что ж, пойдём,  вдвоём веселее.
 Отойдя от деревни, дед облюбовал небольшой холмик рядом с грунтовкой и присел на него.  Он сам не знал, чего ждал и зачем вообще сюда пришёл. Ноги сами привели.  Уже было достаточно  темно, как вдруг  на дороге обозначился силуэт.  Матвей не сразу узнал в нём Серафиму, скорее почувствовал. У него похолодело в груди:  девочка никогда так поздно никуда не ходила.
- Дедушка! – Серафима  кинулась  к Матвею и разрыдалась.
- Тебя кто-то обидел? – охрипшим от  переживания голосом спросил лесник.
Девушка, продолжая плакать, отрицательно покачала головой.  Матвей даже в темноте увидел  разукрашенное косметикой лицо.  От любимой внучки пусть  не сильно, но пахло водкой, и она была одета в чужую одежду.
- Дедушка, мне так горько и стыдно! -  слёзы  раскаяния рекой текли из её глаз, а  всхлипывания затрудняли речь.

Матвей обнял Серафиму, ласково гладил по голове, стараясь успокоить свою глупышку.

После того  злополучного  вечера в клубе девушка решила дискотеки обходить стороной, отдаваясь учёбе и хлопотам по дому.  Она не хотела становиться  похожей на большинство сверстниц и подруг, и пусть будет трудно,  пусть её считают «белой вороной», не понимают и не принимают, но, выбрав этот не простой путь, постарается сохранить своё мировоззрение и свободу выбора  от созданных  неизвестно кем правил и условностей.
                -
Закончился очередной учебный день.  Шёл проливной дождь, и Серафима торопилась домой в Грибки. В  общежитии она ночевала редко. Проходя мимо сельмага, девушка заметила  промокшего до последней шерстинки пса с грустными глазами, пытающегося  укрыться от ненастья под навесом крыльца. Это была  помесь дворняги и кавказца с толстыми, ещё щенячьими лапами. Сердце Симы дрогнуло от сострадания.  Она зашла в магазин и купила немного  самой дешёвой колбасы.

 Бедолага сидел   на своём выстраданном месте и дрожал от холода.
- На, возьми, - добрая душа протянула  несчастному еду.
Пёс недоверчиво взглянул на незнакомку из подлобья и, поджав хвост, отошёл от неё. 
- Ты не бойся, я тебя не обижу, возьми – это вкусно! – Серафима терпеливо уговаривала собаку  подкрепиться.
Малыш, уже не глядя на доброжелательницу, поднялся и поплёлся за угол дома.  Его низко опущенная голова, свисающие уши,  поджатый хвост, забавная постановка лап, говорящая об обиде, изгиб спины, демонстрирующий весь объём невыносимых страданий – всё это  подчёркивало его  одиночество, непонятость, неоценённость и несовершенство мира. Серафима стояла и с  грустью смотрела ему в след.
                -
Лидия Михайловна  проводила очередную проверку в личных вещах Ирины.  Мать привыкла  силой подчинять  себе дочь  нещадными побоями за любую провинность. Она любила властвовать над людьми, влиять на их судьбы, безапелляционно помыкать ими, считая себя во всем правой.  Муж , Виктор Петрович, добродушный весельчак и работяга, не выдержав диктата, ударился в пьянку и спивался.  Проходили годы.  Однажды утром, взглянув на себя в зеркало, Лидия Михайловна в отражении увидела полную, с двойным подбородком и толстой шеей женщину с отвисшей морщинистой кожей и блёклыми глазами.  Она поняла, что  молодость и красота ушли в прошлое безвозвратно. Днём, как назло,  во время обеда пока ещё трезвый  Виктор,  взглянув на юную дочь, с восхищением сказал:

- Смотри-ка, мать, как дочь-то хорошеет, скоро совсем красавицей станет!
Самолюбие уязвленной  женщины взбунтовало против расцвета и здоровья девушки. Мать ревновала и воспринимала дочь как соперницу.  Их взаимоотношения ещё больше ухудшились. Лидия Михайловна не упускала возможности придраться к Ирине, оскорбить или унизить её.  Она боялась взросления дочери, чувствовала, что та покинет мать при первой же возможности.  Женщине  было страшно осознавать, что, потеряв власть над Ириной, она станет жалким, ненавидящим всё живое, обиженным существом. 

Лидия Михайловна была очень  недовольна своей судьбой.  С детства её мать  подвергала физическому насилию, считая подобный подход к воспитанию ребёнка  неотъемлемым  устрашающим фактором. «Боится, значит, уважает».  Лидия Михайловна ещё с отрочества  мечтала избавиться от ненавистного материнского ига. Приняв доброе отношение к себе молодого человека за любовь, она, скоропалительно вышла замуж.  Виктор, конечно,  неплохой человек,  но Лида скоро поняла, что не любит его.  Рождение ребенка было встречено ею, мягко говоря,  без энтузиазма.  Молодая мама  с ужасом и отвращением взирала на  маленький комочек. Виктор был рад появлению малышки и как только мог старался помочь Лидочке по хозяйству и воспитанию дочери, брался за сверх урочную работу, зарабатывая так необходимые для молодой семьи деньги. Лидия  неудовлетворённая, как ей казалось,  плохим отношением к себе мужа, обвиняла его во всех смертных грехах. Выйдя на нелюбимую работу, женщина испытывала тоску и высокомерно относилась к сослуживцам.  Она не понимала, что  здесь делает: «деревня» и дурно пахнущие люди – это не то место, где она должна быть. 

Найдя пачку сигарет  в кармане куртки, мать с негодованием крикнула:
- Ирка, стерва, а, ну иди сюда!
Ирина, поняв, в чём дело, на негнущихся от страха ногах,  вышла из комнаты, готовясь к худшему.
- Ты, скотина, давно курить начала? -  задыхаясь от злобы,  закричала домоправительница. – Сначала сигарета,  потом пьянка, а потом что?  Ты мне только в подоле принеси!  Я тебя, шлюху, голым пирогом  на раскалённую плиту посажу!
Ирина слышала  оскорбления  подобного характера с девяти лет.   Она хорошо помнила,  как мать при этих  словах сжимала кулаки и ненавидящим взглядом  сверлила её.  Ребёнок совсем не понимал смысла произнесённых слов, но чувство собственного достоинства  подсказывало, что сказанное матерью было чудовищно несправедливым, грязным.   Эти высказывания  ни в коей мере  не вязались с тем чистым,  безгрешным  состоянием  маленького человека.
- Какая ты… гадкая! -  думала в то время Ирина,  пугаясь плохого слова в адрес матери.

 Она всё ещё искренне желала материнской любви и ласки, она тянулась к ней всем тельцем и старалась своим сострадательным сердечком отогреть тот лёд, который захватил в плен  душу родного человека.  Но Лидия Михайловна грубо и раздражительно  отталкивала девочку. Ирина очень расстраивалась, переживала и  брала всю ответственность за происходившее с матерью на себя.   Она изо всех сил старалась порадовать мать то принесённым  с полей букетом цветов, то хорошей отметкой, полученной в школе, то вымытой посудой, то красиво поставленной обувью в прихожей.  Но мать всегда или не замечала старания ребёнка, или находила какой-нибудь изъян в его пожеланиях и действиях. Со временем Ирина поняла, что попытки порадовать родительницу – это пустое времяпровождение, и что все доверительные рассказы о событиях  своей жизни и жизни подруг будут «передёрнуты» и извращены. Девочка отстранилась от неё  и стала жить своей жизнью, почти полностью  игнорируя мать. Лидия Михайловна  перестала знать думы и чаянья своего ребёнка, она не знала, что  происходит в его душе, чем живёт её дитя. Постепенно мать и дочь стали совершенно посторонними  друг для друга.

Лидия Михайловна хотела ударить девушку, но та, увернувшись,  захлопнула перед матерью дверь своей комнаты и закрылась на крючок.

-  Открой дверь, сволочуга! Открой, тебе говорят!
Дверь под натиском грузной женщины грозила слететь с петель. Ирина торопливо схватила кофту и, выскочив в окно в одних тапках, побежала в общежитие к Серафиме.
                -
- Ненавижу её! Ненавижу!  За что она со мной так обращается! – навзрыд   плакала беглянка. – Неужели я такая плохая, что нужно постоянно меня бить, оскорблять и унижать!  Кто дал ей на это право? Я такой же  человек, как  и она! Она хоть бы раз мне доброе слово сказала!  Я не помню, когда в последний раз  она гладила меня  или обнимала!  Не помню! Понимаешь?  Вот выучусь и уеду, пусть одна подыхает. Отца, правда, жалко. 

Серафима тихонько  гладила подругу по руке и терпеливо ждала, когда  та успокоится.   Ей было жаль Ирину. А так же было жалко Лидию Михайловну. У обеих в душах  царила обида и непонимание друг друга.  Правильно дедушка говорил:  несчастная мать не может воспитать  счастливую дочь.

- Ты прости её. – Тихо сказала Серафима, когда Ирина поутихла.
- Простить? А ты смогла бы простить, если бы  нечаянно разбила чашку и тебя  из-за этого  выпороли бы шнуром, чтоб больнее было?  Смогла бы?  А если бы тебя разбудили поздно вечером, когда ты уже крепко спала, сдёрнув одеяло, и начали бы бить  сырыми сапогами, которые ты забыла поставить сушить?   Простить?  А вот и не прощается что-то! Я в детстве долго анурезом болела. Как ты думаешь, из-за кого?  И она ещё меня из-за этого проклинала. Наивная ты, Симка, жизни не знаешь!
- Это в тебе сейчас обида говорит. Она не даёт тебе здраво посмотреть на ситуацию.
- Если ты такая умная, тогда просвети меня,  открой глаза на правду!
- Успокойся ты! Не кипятись!  Дело в том, что твоя мать  очень несчастная женщина.  Когда дедушка учил меня прощать обиды, он часто повторял одну фразу: «Мы все родом из детства». Чтобы легче было понять человека, который тебя обижает, унижает или предаёт,  нужно обратить внимание в какой семье он воспитывался, и тогда всё станет ясно. Скажи мне, какие у неё были отношения с её матерью, твоей бабушкой?
-  Плохие. Бабушка  учительницей  работала. Дедушка умер рано, когда  маме пять лет было. Бабушка её постоянно на зуботычинах и воспитывала, считала, что,  чем строже и жёстче держать ребёнка, тем лучше для него. А в школе, говорят, она была положительным и душевным человеком…Моя  мать лишь школу закончила, сразу уехала в соседний райцентр на счетовода учиться.  Там с отцом познакомилась.  Сюда приехала тогда, когда бабушка умерла.
- Ну и что ты от неё хочешь?   Она сама  с детства ласки не знала, как может её тебе подарить?  Она, может, рада бы  себя по-другому вести, но не знает как.  Не научена.  Она  видит в тебе себя, поэтому и злится и боится будущего.
- Слишком у тебя всё  складно получается. А бить- то меня зачем?
- Прикрывает свою  беззащитность и страх  в своих словах и поступках.   Хочет показать силу и уверенность в себе. Лучшая защита – нападение.
- Ну и что мне сейчас делать?
- Простить мать и не злиться на неё. Постараться не обращать внимания на её колкости или не принимать их близко к сердцу.
- Легко сказать. Ладно, прорвёмся!  Слушай, -  Ирина, вытирая слёзы,  переключилась на другую тему, – ты почему  только в платьях  и юбках ходишь? Когда брюки наденешь?
-  Не нравятся мне  брюки.  Я как-то неуютно себя в них чувствую. Я, конечно, не против них. Могу, например, одеть, когда иду в лес.
- А почему не красишься. Косметика ещё никого не испортила.
- А вдруг меня суженый не узнает.
- Что значит, не узнает?  Куда он денется- то?
  - Когда накладываешь косметику, образ меняется.  Так?  Я обратила на это внимание, когда на дискотеку собирались, и ты меня накрасила.  Дедушка говорил, что мужчина любит глазами.   Вот и представь себе: твой парень полюбил ту, которую ты постаралась изобразить с помощью грима, одежды и соответствующей манеры поведения.  А позднее что будет,  когда он увидит тебя настоящую?
- Я всегда говорила, что ты, Симка,  хоть и умная, но очень странная. По моему мнению, так нужно арканить всех, пока есть возможность, а потом рада бы завлечь, да некого будет.  Нужно брать от жизни всё и как можно больше.  – Ирина взяла  лежавшее на тумбочке зеркальце, посмотрелась в него и, убедившись, что припухлость от слёз около носа и глаз не уменьшилась, положила на место.
Серафима пожала плечами:
- Ты живёшь по своим правилам, а я – по своим. Я лучше останусь одна, чем стану жить с кем попало.
- Ну, хорошо. А каким правилом ты пользуешься, отказываясь от сигаретки?  Хочешь здоровенькой помереть?
- Лучше здоровенькой помереть, чем  маяться на больничной койке. А если серьезно…Помнишь, Верка протягивала всем пачку, когда вышли покурить на танцах?  Мой внутренний голос сказал: «Представь, как ты вкладываешь сигарету в рот своему будущему ребёнку».  Я как только представила эту картину, так мне сразу стало страшно и омерзительно.
Ирина  промолчала.  Посидев ещё немного, она засобиралась домой:
- Ладно, пойду до хаты. Может, мать уже успокоилась.
                -
 Мохнатый пёс,  спрятавшись в голых кустах, терпеливо ожидал предмет своего обожания.  Она почти всегда выходила в это время из дверей большого дома и проходила мимо его укромного уголка.

 С той первой встречи у магазина прошло немало дней.  Сначала, как любая порядочная собака, повидавшая много на своём веку, барбос недоверчиво отстранялся от новой знакомой.  Но от неё всегда так вкусно пахло колбасой или котлетами!  И голос звучал ласково и спокойно.  Однажды,  собравшись с духом, пёс дал погладить  себя по голове.  Какое это блаженство ощутить прикосновение тёплых и мягких рук человека!  Он даже  перестал дышать на мгновение и зажмурил от  удовольствия глаза.  Эти волшебные действия были намного слаще самой вкусной  сахарной  косточки.

А вот и звонок, после которого  откроются двери, и начнут  выходить из здания люди, а среди них и она.

 Серафима, помахав на прощание рукой своей  подружке Ирине, направилась в Грибки. В условном месте, нетерпеливо переминаясь с  лапы на лапу и помахивая пушистым хвостом,  стоял серый с рыжими подпалинами пёс.

- Привет! – улыбнулась  она ему. – Как дела? А я тебе кое-что вкусненькое принесла.

Девушка достала из сумки  бумажный пакетик и, развернув его, положила перед собакой на землю. Бродяга, смакуя,  принялся  за угощение. Полкотлеты просто растаяли в пасти,  а пирожок с капустой был сказочно вкусным. К сожалению,  всё приятное  быстро  заканчивается, и пёс с грустью обнюхал  опустевшую, но ещё издававшую головокружительный аромат бумагу.

- Скоро совсем холодно станет. Где жить думаешь? Если хочешь, пойдём ко мне. – Предложила Серафима бедолаге и махнула рукой.
«Она, наверно, предлагая следовать за собой, хочет  ещё что-нибудь вкусненькое дать, много-много. Скорее всего,  ей тяжело всё это принести, вот и зовет, чтобы сам пришёл. А я что? Мне не трудно». - подумал пёс, виляя в ответ хвостом, и поспешил за девушкой.
- Да ты умница! Всё понимаешь! Я живу в доме с дедушкой Матвеем и котом Баюном, – начала рассказывать о себе собеседница.
«Ты не волнуйся. Я иду за тобой, иду. А котлет там много? А косточки есть?» - паглядывал в её глаза попутчик.
- Дедушка Матвей добрый. Он для тебя конуру сколотит, а, может, даже в сени пустит жить. А Баюна ты не бойся. Кот очень дружелюбный. Он и тебя полюбит, и будет защищать.
«А ты уверена, что  вкусное  именно в этой стороне?» - пёс озабоченно взглянул на девушку и растерянно обернулся в сторону скрывшегося за лесом посёлка.
- Ну что же ты остановился? Не бойся!  Тебя никто не обидит. У нас очень дружная семья.
«Ты всё-таки настаиваешь, что там много еды. Ну, хорошо, поверю тебе».
Подойдя к избе, Серафима обернулась  к собаке:
- Ты подожди здесь, а я сейчас приду. Только никуда не уходи, - и, толкнув дверь, скрылась за ней.
Войдя в комнату, Сима елейным голоском оповестила:
- Дедушка, я пришла не одна,  а с провожатым.
- И где твой товарищ?
- На улице ждёт.
- Что же ты его в дом-то не пригласила? Невежливо как-то получается. – Заволновался Матвей.
- Дедушка, давай выйдем к нему вместе?
Матвей, накинув меховой жилет, вышел за внучкой на улицу.
- Экий шныря! – поразился хозяин, увидев мохнатого, грязного  пса. – Откуда такой взялся?
- Дедушка, это мой друг.
Бедолага, переводя взгляд с девочки на  вышедшего старика, на всякий случай махнул  хвостом.
- Как зовут твоего друга? – спросил хозяин, обращаясь  больше к собаке, а не к внучке.
- Не знаю. Он ничей, и  имени пока не имеет. А можно он у нас останется жить?
- Я право растерялся.
- Дедушка, пожалуйста, ну разреши, я ему обещалась! – чистые зелёные глаза с мольбой  смотрели на Матвея.
- Ну, раз обещалась, пусть  остаётся.  Только, как они с Баюном сладятся?
- Ой, дедушка, и не знаю.
Серафима подошла к мохнатому другу и  положила руку ему на голову. Дед присел перед собакой на корточки и внимательно посмотрел  в глаза. Пёс и Матвей изучали друг друга. Собака, не выдержав пристального взгляда,  отвернулась.
-Хорошая псина, -  подытожил дед и потрепал животное за загривок. – Как  мы тебя всё-таки назовём?
- Дедушка, может, Шнырей и назовем?
Матвей по-доброму усмехнулся.
- Ну что, Шныря, - согласился дед, -  пойдём с домом знакомиться. Симушка, сбегай, дорогая, за бутербродом, надо  бы парня подбодрить.
Девушка принесла угощение для нового жильца.

Шныря вёл себя настороженно: новое место, неисчислимое множество новых запахов, хозяева были доброжелательны, но пёс ожидал подвоха.  Он долго осматривал и обнюхивал своё новое место жительства,  обследовал все закоулки. Пёс  вышел в незакрытую дверь, ведущую в огород, прошёлся между грядок, заглянул за сарай и вернулся в сени, где на дощатом полу вместо подстилки уже лежал старый, но чистый коврик и стояло блюдо, наполненное наваристым супом и кусками хлеба. Впервые в жизни Шныря наелся досыта. 

На улице стемнело, и пошёл  нудный осенний дождь. Счастливчик, обнюхав подстилку, свернулся на ней калачом и вздохнул.  Ещё вчера  он был вечно голодным бродячим псом без имени, а сегодня у него появился свой дом, который будет охранять, и как любой порядочный сторожевик, будет  верно служить этим милым людям, давшим кров и еду.  Вкусную, нужно заметить, и в обильном количестве. Вот она – белая полоса жизни! Дождался!  Выстрадал!

Шныря задумчиво рассматривал звёзды на тёмном небосклоне, лоскуток которого был виден в проёме незакрытой двери. Всё это, конечно, хорошо, но там, за дверями свобода.  С другой стороны:  двери не затворены, можно уйти в любой момент. Вот и выбирай: голодная воля или сытое служение.

Ничто не нарушало покоя.  Монотонный дождь в сотрудничестве с сытым желудком смогли бы усыпить самого добросовестного стража. Шныря, скорее почувствовал, чем увидел или услышал, что-то подозрительное. Он вскочил в боевую стойку и с нешуточной угрозой зарычал в тишину. Псу хотелось отблагодарить хозяев и показать, что они не ошиблись в нём,  взяв в свой дом. В ответ послышалось шипение и басовитое «мяу».

В сенях вспыхнула лампочка. Матвей и Серафима выскочили из комнаты. Полный решимости Шныря с взъерошенным загривком, оскалившись и демонстрируя свои не очень маленькие зубки, был готов дать отпор  незваному гостю: сзади стояли беззащитные хозяева.

Баюн,  не спеша, возвращаясь  с удачной охоты, ещё в огороде понял  присутствие чужака, и прибавил шагу.  В сенях он заметил  вскочившую крупную собаку, которая к тому же пыталась его, Баюна – хозяина, выгнать из дома. Такой неосведомлённости и наглости  не ожидал даже желтоглазый ефрейтор. Эта серая подзаборная дворняжка или ничего не понимает, или не имеет мозгов вовсе,  если выбрала тропу войны с грозой окрестностей. Баюн ощетинившись, изогнул спину до крыши, прижав уши, вытаращил глаза и, громко шипя, пошёл в наступление.  Усы приняли строго авангардное направление. Он не  мог допустить, чтобы какая-то  шавка  смогла напугать двух растерявшихся слабых и вверенных ему судьбой людей.

- Баюн! Шныря! Фу! Стойте! – закричала Серафима и встала между  непримиримыми сторонами.

 На мгновенье животные растерялись. Но только на мгновение. Каждому из них чётко представилось, что девушка по простоте душевной хотела защитить правую сторону и сама оказалась в ещё большей опасности. 

Такой поворот событий подтолкнул к более решительным действиям.  Задние лапы пса задрожали от напряжения перед мощным прыжком.  Кот прищурил глаза, готовясь к атаке. Неожиданно для обоих девушка встала на колени, обняв собаку за шею и закрывая собой нового друга от несправедливого возмездия.  Матвей, используя заминку в миротворческих целях, схватил усатого воина и прижал к себе.  Баюн  расценил это как поддержку. Он зашипел, заурчал,  начал вырываться из крепких рук большого друга, но твёрдый и спокойный голос, наконец, пробился  через  затуманенный пылом разум.

- Баюн, успокойся. Всё хорошо.  Это наш новый товарищ.  Он будет жить с нами. Успокойся!  Тебе придётся его принять. Мы семья,  и должны жить дружно. Тебе, как старшему, необходимо будет обучить этого юного друга разным премудростям. От этого твой авторитет только возрастёт.  Ты ничего не потеряешь.
Угомонившийся, но взъерошенный Баюн, бросал исподлобья злые взгляды на Шнырю: у него и на этот раз было своё собственное мнение.

- Шныря, милый мой друг, - продолжала обнимать за шею пса Серафима и примирительно шептать ему на ухо. – Это Баюн.  Наш кот, о котором я тебе рассказывала, помнишь? Он хороший. Ты пойми:  он старше тебя и живёт в этом доме уже давно. Баюн вполне справедливо  принял тебя за врага. Он у нас боевой. Но вы обязательно подружитесь. Вот увидишь!  Ты у меня умница!

Шныря не сводил глаз с Баюна. Незримый поединок продолжался. Никто из оппонентов не думал уступать. Постепенно страсти поутихли. Матвей, не спуская с рук кота, шагнул через порог комнаты, плотно затворив за собой двери.
Проводив недоброжелателя угрюмым взглядом, Шныря, словно стараясь успокоить Серафиму, лизнул её в щеку.

- Ничего, потерпи, вы  подружитесь. Всё будет хорошо, - шептала хозяйка  новоявленному защитнику, не переставая его гладить.
                -
В доме вновь наступила тишина. Шныря, в который уже  раз  свернулся калачом и,  подняв голову, со спокойной уверенностью посмотрел на кусочек звёздного неба через открытые двери.  Дождь закончился, и только отдельные капли, слетающие с покатой крыши, брякали о небольшое крылечко, ведущее в огород. Пёс окончательно решил остаться в этом доме жить.

В комнате было темно и тихо.  Ночную тишину нарушал размерено тикающий будильник, посапывание спящего Матвея и ворчливое урчание Баюна, который продолжал высказать всё,  что не успел сказать  о случившемся ранее.