Матерям!

Я рос без отца, он жил с другой семьёй. Что-то не сложилось у него с моей матушкой. Это бывает. Рос я довольно общительным и, поэтому, дружил со многими своими сверстниками. Ничто не омрачало эту дружбу, кроме одного: я постоянно слышал за своей спиной “шушукание” родителей с моими друзьями… “Ты кого в дом привёл?” - задавала в очередной раз чья-то матушка вопрос моему другу, - “Ты знаешь, что он “безотцовщина”? Ещё “сопрёт” чего-нибудь!” Больше я в такой дом не заходил, а потом и сыновья этих мамаш тихо из моих друзей уходили в прошлое. Появлялись новые друзья. Мы кочевали с матушкой с места на место, и появлялись новые, и ещё, и ещё, друзья. В 1970 году, в ноябре, матушка, как участник ВОВ получила квартиру. Это было в подмосковной Щербинке. Здесь я обосновался надолго.

  Моя матушка ещё на фронте пристрастилась к алкоголю. После войны она пить перестала. Поступила в институт. Это было легко для неё сделать: фронтовичка да ещё с золотой медалью закончившая школу. Но в один из дней её в институте увидел односельчанин и написал письмо в “компетентные органы”. Дед мой был “врагом народа”. Выходило, что моя матушка – дочь этого самого врага! Матушку отчислили из института и “попросили” из рядов коммунистической партии. Итог был грустным. Матушка вновь “подсела” на алкоголь.  Эта привычка отразилась и на мне. Кроме “безотцовщины” я стал “сыном алкоголички”. Поэтому дружили со мной только те, кто действительно были с самого детства нормальными парнями и людьми. Те, кто со мной не дружил, очень часто в спину шептали разные оскорбления в адрес матушки. Это становилось единственным поводом, чтобы с ними подраться, по другим причинам я не дрался никогда. Но один случай перевернул всё в моей жизни и в отношении моих “недругов” ко мне и моей матушке.

  Я жил в квартире, в пятиэтажном кирпичном доме, а рядом стояло много деревянных двух этажных домов, построенных немецкими военнопленными. Поодаль было много одноэтажных домов со своими огородами – остатки деревни. В одном из деревенских домов жил паренёк Вася. Это были времена, когда денег почти никогда не было. Стоило всё копейки, но даже эти копейки нужно было найти или заработать. Много раз видел, как люди нагибались за найденной простой копеечкой. Копеечка рубль бережёт! – приговаривали они с радостной улыбкой. Всем молодым всегда тоже не хватает денег. Так было и так будет, так как с молодости хочется абсолютно всего и побольше, и непременно сейчас! Чтобы раздобыть себе на расходы денег, мы все в те годы играли в различные трясучки на деньги или просто в карты. “Заныкавшись” у кого-то в доме, в сарае, порою просто в подъезде дома, мы испытывали судьбу, пытаясь “облапошить” своего же товарища. Карты продавались везде, но стоили от 40 копеек до рубля. И на них старались не очень тратиться. Колоды были все изорванные, повидавшие вид, а взамен потерянных карт были картонки с нарисованным номиналом карты. Играли в карты все. И мы, и наши отцы, вернее отцы моих друзей, и их деды.

  Отец Васи был местным фотографом. Соответственно колода карт у Васи была набором фотографий, сделанных его отцом. Это были снимки обычных карт, но однажды, когда человек двадцать нашей кампании зависло у Васи в доме, кто-то втихую от него покопался в вещах его отца. Мы сидели за большим круглым столом и вдруг, кто-то кинул на стол колоду фотографических карт. Наступила небольшая пауза. Раньше не было интернета, поэтому то, что мы увидели, вызвало напряжённую тишину. На столе веером лежали фото совершенно обнажённых женских тел. После паузы руки сидевших за столом моментально потянулись к колоде. Каково же было наше удивление, когда в женщинах мы узнали матерей многих из тут сидевших и прочих женщин нашего посёлка. 52 женщины! И все наши. Все стали протягивать портреты мамаш их сыновьям. Мне фото не протянули. Моей матери здесь не было. Я из-за алкоголя не очень проявлял сыновнии отношения к ней, но с этого момента, она стала самым дорогим для меня человеком. Она не подвела меня. С тех пор я старался не подводить её. Именно тогда я начал нормально учиться, да и слушаться старался по мере возможности. К тому же учёбе ничто, кроме моей лени, не мешало. Меня больше не звали никак, кроме как по имени, которым нарекла моя матушка. Хотя вру! Меня часто зовут по фамилии моего деда, врага народа, и я с гордостью ношу её.

  Когда вырос, часто стал сталкиваться с фото обнажённых своих знакомых. Не знаю, что управляет этими женщинами, заставляя выставлять на обзор свои телеса и, порой, раздвигая пальчиками перед объективом все потаённые места. На месте тех, у кого растут сыновья, я бы этого не делал никогда.






Некрасовка.   18.10.15.