Птичьи мозги

   Просторная кухня была залита утренним солнцем. Под его лучами нежилась Маришка и показывала язык своему отражению в только что начищенной кастрюле. Нудную бытовую работу девушка ненавидела с детства: мыть, стирать, гладить, но за это неплохо платили богатые дядьки, которые домашний труд не любили гораздо больше. Так и стала Маришка горничной – мыла, стирала, гладила и говорила, как признательна своему хозяину. Последнее было хуже всего.

Её нынешний босс – человек властный и надменный. Алекс Великанов соответствовал фамилии: мужчина видный и состоятельный, профессор медицины, всяческий член всяческих организаций и убежденный холостяк. Алекс справедливо считал, что ни одна женщина добровольно не станет идеальной – такой, как он нарисовал в воображении: чтобы была великолепна душой и телом, неутомима в сексе и заботе о нём – дорогом и единственном. Поэтому, вопреки существующей практике «сливания в одном флаконе» всего подряд, он решил наоборот «разделить» по максимуму: нанял в агентстве профессиональную горничную, оттягивался в спальне с проститутками, а на официальные приемы его сопровождали известные манекенщицы. Женщин это тоже устраивало: не выслушивать же целую жизнь его брюзжание и с надеждой повторять последнюю фразу брачной клятвы: «Пока смерть не разлучит нас», – такого кошмара не найти даже на «улице вязов».

Вчера на очередном юбилее Великанову подарили огромную позолоченную клетку с серым жако. Теперь она занимала угол квартиры, увешанный дипломами Алекса. Годовалый попугай испуганно озирался в незнакомой обстановке и периодически воспроизводил звук воды, спускаемой в унитазе. Птица была умной и поняла, что ее просто «слили».

– Эй, Мариша! Что там у тебя протекает? Затопишь соседей – будешь сама им ущерб возмещать! Если авария – звони скорее в аварийную службу!
Сердитый крик профессора перепугал горничную, уронившую кастрюлю на ногу, и попугая, тут же нахохлившегося от страха.

– Что Вы, Алекс Александрович, это просто ваш подарок-попугай с ума сходит.
– Попугай?! Зараза такая! Я чувствовал подвох – дар от детской больницы, где мы сократили койки и сделали привилегированные одиночные палаты для детей администрации, заодно и уволили лишний персонал… Покорми его чем-нибудь: миндалем в шоколаде или ананасами – не знаю, что там они едят. А не успокоится, сверни ему голову! Не хотел брать инфекцию живую – подхватишь какую-нибудь заразу и подохнешь! Наши врачи лечить не умеют – это я, как потомственный пластический хирург говорю. Всё, действуй! Я устал и хочу выспаться! Давай пошевеливайся!
Маришка наполнила креманку сухофруктами и поспешила к одинокой птице, у которой от внутренней истерики уже закатывались глаза.

– Ну не бойся, маленький, – не надо! Тут тебя никто не обидит. Кормлю и убираюсь я, а он только орет. Никого он не тронет – поленится, да и заразиться побоится. На-ка, покушай! Хочешь, могу перышки погладить, за ушком почесать – что ты там любишь?

Жако долго недоверчиво косился на девушку, а потом осторожно взял клювом лакомство из её рук. Перехватив чернослив лапой, он стал подносить лакомство к клюву и откусывать маленькими порциями. Проглотив последний кусок, попугай требовательно посмотрел на Маришку.

– Еще хочешь? – на, держи! Может миндаль понравится? Тут я тебе всякий принесла: простой, жареный и в шоколаде. Кушай и не переживай – будешь жить долго и счастливо!

Она протянула через прутья клетки руку и дотронулась до спинки птицы. Попугай вздрогнул, агрессивно раскрыл клюв, потом успокоился и сам придвинулся к ласковым пальцам, растопырив крылья. Маришка нежно гладила животик и перебирала перышки.
– Красавец мой! Теперь и мне тут не так одиноко будет…
Маришке не везло с парнями: маленькая и тщедушная, она никогда не умела производить фурор, как другие девушки. Лишь старички, за которыми она ухаживала раньше, посвящали ей стихи и музыку. Но девушка только смеялась в ответ, считая их любовь проявлением старческого маразма.

Скормив попугаю весь запас орехов, Маришка решила продолжить уборку, но стоило ей сделать шаг от клетки, как попугай снова закричал.
– Тише ты, оглашенный! Проснется Алекс – тебе не поздоровиться! Он может быть очень вредным… Вызовет ветеринара, чтобы усыпить и меня не спросит!
Жако внимательно слушал, кивал головой в ответ, но при её очередной попытке удалиться тут же заорал.

– Тебе страшно одному, что ли? Или одиноко – потому кричишь? Но мне работать нужно. Не буду – Алекс меня уволит, а без меня он тебя быстро уморит: будет рыбий жир в клюв капать, а перья мыть антибактериальным шампунем.
Маришка вздохнула и покатила клетку за собой в гостиную, благо золоченая тюрьма была на колесиках.

Девушка долго пылесосила ковры, протирала пыль с хрусталя и антикварного фарфора – попугай был рядом и одобрительно щёлкал клювом. Когда работа по дому была завершена, Маришка озабоченно повернулась к жако.
– Сейчас мне на улицу выйти нужно – там газон полить. Не смогу я тяжелую клетку за собой по ступенькам тащить. Давай ты тут посиди. Чтобы тебе скучно не было, я телевизор включу. Смотрел когда-нибудь телик? – попугай озадаченно раскрыл клюв. – Тебе понравится: там девушки гораздо красивее меня любовь крутят с парнями – счастливые…

Она передвинула клетку к плазменному экрану. Пощёлкав пультом, она нашла бразильский сериал про роковую любовь богача к простой девушке.
– Вот, это «Коварство и любовь» – мой любимый фильм. Если бы не работа, сама бы глядела, но нельзя. Так что ты давай смотри, а потом мне всё расскажешь.
Попугай сначала с подозрением косился на мелькающие плоские картинки, но через пять минут уже сидел на ближайшей к телевизору жердочке и смотрел, раскрыв клюв, на похождения роскошных мачо в стране убийственно красивых девушек.

Когда через час Мариша вернулась в гостиную увидела возбужденного попугая, который важно топал лапками по полу клетки, хлопал крыльями, прихорашивался перед висящим зеркальцем и постоянно твердил:
– Оскар – хороший! Алексей – плохой!
– О-о-о, тебе тоже Оскар понравился?! Ты прав – он самый желанный и сексуальный мужчина на свете! Как жалко, что Бразилия так далеко! А Алексей – форменный подлец: соблазнил Марию и тут же сбежал со всеми её деньгами, гад.
– Оскар хороший! – снова заявил жако.
Маришка улыбнулась новой идее.
– Давай я тебя тоже Оскаром назову?

Попугай радостно захлопал крыльями и победно прокричал:
– Оскар хороший!
Неожиданно дверь открылась и вошёл Алекс Великанов.
– Что тут за вопли очередные? Опять попугай чудит? – усыпить!
Жако злобно посмотрел на профессора и мстительно выкрикнул.
– Алексей – плохой!
И дополнил свое мнение звуком воды в унитазе. Великанов начал багроветь от прорывающейся наружу ярости.

– Какой-такой Алексей? Уж не меня ли ты имеешь в виду, мерзкая птица?! Убью – задушу своими руками!
Маришка отважно заслонила собой клетку.
– Что вы, Алекс Александрович. Это он сериал смотрел, там и героя увидел – Алексея! «Коварство и любовь» называется. Это киношный герой, а не вы!
– Кино, говоришь! А ты сама тоже небось рядом сидела, раскрыв рот и бросив работу? Признавайся! Вычту из жалования или уволю на хрен!
– Нет, Алекс Александрович, не смотрела. Можете сами проверить – всю работу по дому я сделала, даже газон постригла и полила.
– И проверю! Обнаружу обман – уволю!

Великанов, пыхтя и отдуваясь, поплыл в ванную. Побрившись и облившись дорогим парфюмом, он прошествовал в столовую. Там профессор съел омлет с ветчиной, выпил три кружки какао, оторвался на фруктах, прочел утреннюю газету и пожурил Маришку за не доглаженную складку на скатерти.
Выходя из дома, он удрученно констатировал отсутствие обмана и работоспособность горничной. Опрокинув мусорный бак на идеальный газон, Алекс несколько справился с раздражением и, почти довольный жизнью, сел в белый лимузин с незаметно проржавевшим днищем.
– Сейчас половина одиннадцатого, лекция без десяти двенадцать – есть полчаса на Ренату.

***
Рената была не одна – старушка-мать из Карелии приехала к ней накануне.
– Доченька, милая, да как же ты тут живешь с гадами этими?
– С кем, мама?
– Да с русскими, разумеется! Меня от них тошнит: как услышу речь рязанскую, так пятнами покрываюсь! А тут их тыщи! Только на тавегиле и держусь!
– Ой, мама, опять вы за своё! Каждый раз одна и та же песня: «Угнетатели, языка не учат, туристы, проклятые, в гостиницах наших срут – всю экологию загадили!»
Девушка в сильном раздражении стала водить массажной щёткой по длинным волосам.
– Подумай лучше, почитай про другие страны – многие только на туристическом бизнесе и живут! Вам там молиться на них надо, а не митинговать на лавочках у подъезда. Лучше бы фитнесом занялась, если энергию девать некуда!
– «Фитнес»? Слово тоже поди их… гадов. Нахваталась ты тут враждебной культуры – совсем корни свои забыла! Из-за тебя и я вынуждена на проклятом наречии говорить.
– Так один дед у меня – татарин, другой – казах, прабабка полькой была, а вьющиеся мелким бесом волосы от африканского прапрадедушки. Что же мне теперь сразу на всех языках шпарить – по слову на каждого предка?! Чтобы никто меня понять не мог.

– Вот-вот, я и говорю: русских в нашем роду не было!
– Ты про Настеньку забыла – жену африканского родственника.
– Да какая она жена была – девка распутная! Какая порядочная баба за чёрного пойдет!
– Вот-вот, маменька: теперь уже не только русские вне закона – давайте тогда весь мир на резервации поделим и стенами китайскими обнесем, чтобы в одиночестве вырождаться. Почитала бы учебник биологии – было такое даже на Руси. От изоляции крепостной в деревнях юродивые рождались пачками – всё им ангелы мерещились от наследственных заболеваний. Не перемешались бы нации вовремя, ты бы сама в Питере экспонатом была – в Кунсткамере в формалине плавала!
Мама обиженно надула губы. Неожиданно в домофон позвонили. Карельская активистка испуганно подпрыгнула и поспешила спрятаться за портьерой.
– Если это за мной – ты меня не видела! Хотя, видимо, им известно другое… Наверняка, в квартире жучки есть, и весь наш разговор записали.
– Да нет тут никаких жучков!
– А ты откуда знаешь? Или ты не такая дура как прикидываешься. Может это к тебе НАШИ на сходку пожаловали? Я понимаю: даже маме родной нельзя про такое говорить! Восстание же подготовить надо!

– Еще не легче – какое восстание?! Вы там с тетей Ритой в этом году поганками объелись, что ли? У той мужа нет, любовники разбежались – вот и бесится! И тебя подбивает. Приеду – сверну ей башку. Может быть тогда она на место встанет!
Звонок домофона вновь повторился и, хотя такое было невозможно, гудел он в три раза сильнее первого вызова.
– Алекс пришел – наполовину русский между прочим! Теперь тебя повяжет, в психушку упрячет – он ведь врач. Больше белого света не увидишь, горемычная!
Рената расхохоталась и толкнула мать на диван. Та неуклюже плюхнулась и тут же забаррикадировалась подушками.

Через пару секунд в квартиру влетел разъяренный Алекс. Он сразу перешел на истеричный визг.
– Как это понимать?! Полчаса под дверью торчу! С любовниками была – по шкафам и балконам их рассовывала?! Найду-убью!
– Дорогой, успокойся! Я на первом этаже живу – балкона отродясь не было. А шкаф один – иди-копайся, если охота.
– Тогда в чём дело? В «Контакте» им свидания назначала? То есть всё еще только предстоит?!
– Свидание у меня с мамой было. Вон – на диване сидит! Ты бы тоже присел – успокоился…
Профессор наконец увидел спрятавшуюся за подушками маленькую старушку. Степенно печатая шаг, он подошел и протянул ей руку для приветствия.
– Здравствуйте, любезная, будем знакомы. Меня зовут Алекс Александрович – профессор медицины.

От его слов старушка вздрогнула и сильнее вжалась в спинку дивана.
– Не нужна мне ваша медицина – я нормальная и упечь себя в психушку не позволю. Не те времена нынче – я это хорошо знаю. Мне Рита рассказывала, как она бригаду санитаров из квартиры выпроваживала.
– Позвольте, какие санитары? Я известный пластический хирург и ассистентов подбираю не ниже, чем кандидатов наук. Дипломированные санитары у меня после операций полы моют.
Мама Ренаты недоверчиво прищурилась.
– А ты случайно не НАШ? – следом она произнесла непонятную фразу на давно забытом языке. По росту недоумения на лице профессора активистка поняла, что в очередной раз ошиблась.
– Можешь не отвечать! По твоему тупому лицу поняла уже, что не наш.
Оскорбленный Алекс схватил Ренату за плечи.
– Что это значит, дорогая?! Я спешу к тебе в объятия, а тут какая-то умственно отсталая бабуля мне ещё и хамит?!

Боевая бабушка вновь перешла в наступление.
– Я тебе не отсталая! Тоже мне, хамло русское!
Тут её вообще зашкалило, и она повторила последнюю фразу раз пятнадцать.
Взбешённый профессор схватил сотовый и быстро набрал заветную комбинацию.
– Алло, Савелий? Гуд! Бери с собой трёх молодцов (меньше тут не управиться) и дуй на проспект Космонавтов. Случай, как раз, для твоей докторской диссертации…

***
Аудитория была наполовину заполнена будущими магистрами медицины. Великанов опоздал на занятия из-за разборок в квартире Ренаты. Мало того, он забыл у любовницы журнал с оценками. Раньше такого с ним не было ни разу. Однако лучший способ обороны – это наступление. Поэтому Великанов с порога аудитории объявил:
– Я посмотрел ваши курсовые работы – полный бред! Если не переделаете через неделю всех отчислю!
Первые ряды отличников возмущенно зашевелились.
– Как же так, Алекс Александрович?! Вы сами раньше говорили, что всё замечательно…
– На той неделе вы были довольны всем…
– Вы нас даже хвалили…
Доведенный утренними событиями до истерики профессор побагровел.
– Это ничего не значит! Просто у меня не было времени разобраться в вашем бреде.
Алекс вспомнил одно исследование и обрадованно прокомментировал:
– Взять хотя бы магистра Петрова с его «Использованием Asclepias magnifica в трансплантации органов». Это же полнейшая чушь! Чтобы какая-то водоросль могла приращивать носы и уши без вмешательства хирурга?! Вы бы ещё предложили отрезанные руки и ноги приклеивать или ещё хуже – головы! Вам, уважаемый, надо романы писать фантастические, а не медицине учиться! Если не будет убедительных доказательств, вы – первый кандидат на отчисление.

Пораженный Петров уронил тетрадку с конспектами.
– Так там же были фотографии экспериментальных животных…
– Вы меня за идиота держите?! Какие фотографии, какого эксперимента?! Всё это – сплошной фотошоп! Вы мне живой пример предоставьте! Чтобы ходил и другой частью тела размахивал. А не будет подтверждения распоряжусь, чтобы вы всю стипендию вернули в казну университета. Прохиндеям в науке не место!

***
Сумерки сковали солнце цепями, и оно обессиленное закрыло глаза. Великанов возвращался домой, порядком повеселевший на дозе коньяка из дорогого бара. «Жизнь прекрасна, если её рассматривать через призму бокала», – думал профессор.
Пошатываясь от спиртного, Алекс задел клетку с попугаем, и та откатилась на пару метров. Возмущенный жако крикнул Великанову.

– Алекс – плохой!
Профессор налился рассвирепел и зашипел:
– Т-ты опять?! Не понял, с-сука, что со мной не шутят?! С-сейчас увидишь, ч-чем это кончается.
Алекс открыл дверцу и схватил попугая за ногу. Тот извернулся и укусил хирурга за палец. Великанов взвыл от боли и наотмашь ударил головой птицы по прутьям решетки. Нежная шейка жако не выдержала и сломалась. Попугай захлопал крыльями в предсмертной агонии.
– Так тебе и надо, паршивец! Будешь знать, как перечить своему хозяину. Всех, всех надо в расход непокорных!
Великанов дошел до кровати и не раздеваясь рухнул на шёлковые простыни.
Через неплотно закрытую им входную дверь просунулась вихрастая голова Петрова. Паренек подошел к мёртвому попугаю и погладил по перьям.
– Ничего, попугайчик, не всё ещё потеряно…

***
Новое утро было ненастным: зловеще-серое небо рассекали потоки крупного града, сбивавшего с деревьев листья, а с модно разодетых людей их спесь.
Маришка жарила бекон и недоуменно бубнила себе под нос.
– Куда делся Оскар? Клетка пуста и нигде его нет. То ли улетел, то ли наш спесивец его извёл…
Она смахнула с щеки очередную слезу и обернулась на звук шагов – кухню тут же огласил истошный крик горничной.

Перед ней стоял, качающийся Великанов. Устав от непрерывного крика, он махнул рукой и направился в ванную. С зеркальной дверцы шкафчика на него смотрел мужик с головой жако. Великанов вздрогнул и попытался закричать от ужаса.
В зеркальном отражении химера профессора и попугая раскрыла большой клюв и прохрипела:
– Оскар – хороший!

***
из письма мамы Ренаты в боевой штаб:
"Собратья, медлить больше нельзя! Гады оперяются!"