Трубач

ТРУБАЧ
(цикл «Хроники маньяков»)

Глаза сами собой закрывались и сладкая дрёма покачивала нежно и заботливо. В тепле пристанционного кафе на удивление было чисто, тихо и безлюдно, и объяснения этому не было, да и не хотелось думать ни о чём. Просто вот так, сидеть в тепле, подрёмывать и что бы обязательно пахло кофе. И тут, словно подслушав мои мысли загудела кофемашина и аромат счастия опьянил мозг. Я подошёл к стойке, заказал кофе. С этими современными аппаратами, никогда точно нельзя знать, что за напиток окажется в чашке. Раньше, когда кофе готовили в турках, на песке, было ясно — это вкусно, обязательно, и никакого сахара. На часах билась в судорогах секундная стрелка а две большие обозначали, что до прибытия поезда осталось ещё сорок минут. За последние лет семь, этот поезд всего  два раза опоздал и два раза прибыл раньше. Но это не существенно, всё равно я появляюсь на вокзале за час до...

Мы сидели на боковом месте и она тихо и спокойно рассказывала о себе. О том, как поступила в консерваторию, потом познакомилась с военным, естественно влюбилась и бросив всё начала свою семейную жизнь в дальневосточном гарнизоне, где из развлечений был дом культуры, кафе и магазин, работающий только по выходным. Потом были другие места, большие города и забытые посёлки, она, словно застывала в янтаре, сначала с удивлением осознала что не любит мужа, потом поняла что привыкла к нему, потом его возненавидела, потом себя, дальше ей стало всё-равно и вот теперь она возвращается домой, бросив мужа, с одним чемоданом и неизвестностью впереди. Я слушал и любовался ею, чёрными жгучими волосами с едва заметною сединою, скуластое лицо, губы с едва заметным шрамом полученным в детстве от качели, длинными пальцами музыканта, и вся она словно флейта, изящная, маленькая и невероятно домашняя...

Курить на свежем воздухе намного приятнее, хотя и курю то я мало, точнее совсем не курю, а вот иногда, особенно осенью и зимою прямо до головокружения хочется. И тогда я покупаю пачку, и почти всю выкуриваю за вечер и ночь. Особенно хочется курить ночью, когда квартирная тишина раздражает, а на кухне возле монитора окна, стоит пепельница в виде рояля, а там, за стеклом стволятся деревья, изнашивается время и дым переплетается с каплями влаги на стекле и вылетает туда, в форточку, на свободу. Свобода это же ни всегда то, что хочется, бывает, что свобода дана, а нет в ней потребности. Вот как я, мечтал стать музыкантом, а стал трубачом в похоронном оркестрике, так и не создал семью, так и не полюбил толком ни разу, хотя нет. Это я сам себе вру, полюбил, тогда, семь лет назад, сразу и окончательно, но так и не решился сказать.

Потом она замолчала, что-то сдвинула на столе и предложила выйти в тамбур, покурить. Я вышел вслед за ней. Она курила, глядя в отражение своё в окне и по щекам её текли слёзы. Мне было совестно смотреть на это, и я, одолжив у неё сигарету, тоже закурил, чуть отвернулся от неё, что бы она могла вытереть лицо и лихорадочно думал, что я могу для неё сделать. А когда она продолжила свой рассказ я как-то сразу решил, вот вернёмся на свои места и я ей признаюсь в любви, а там пусть, что будет. Там уже не важно. Важные слова, обычно сами находятся, если им пришло время.

Поезд вползал на перрон, медленный, блестящий, с тёмными окнами. На платформе почти никого не было, городок наш небольшой и поезда тут ни все останавливаются, но вот этот, он останавливается, ни на долго, всего 3 минуты, но всё же. Ещё за несколько мгновений, до полной остановки и объявлении о прибытии, я раскрыл футляр, вставил в трубу мундштук, и заиграл. Это был Джованни Перголези. Из поезда вышло пара человек, странно посмотрели на меня, стоящего посреди пустынной платформы и играющего вечную музыку печальной любви. Я звал её, я говорил с ней, я рассказывал что очень сильно её люблю, люблю давно и безнадёжно, и не смотря на то, что моя отчаянная попытка быть услышанным обречена на провал, я оставляю за собой право надеется, что она услышит и поймёт, поймёт, вот только что?

Моя станция была через полчаса,я сдал так и не постланное бельё, собрался и сел за столик. Она сидела молча, положив голову на руки и смотрела на меня, словно что-то ждала, а я отводил взгляд и тихо рассказывал о своём городке, что я пишу музыку и собираюсь переехать в Москву, что у меня кроме мамы, есть кошка Кантата и я желаю ей счастья. Сказать о своей нежности к ней, я так и не решился. Она внезапно взяла меня за руку и попросила что бы я иногда приходил на вокзал, к прибытию этого поезда, и играл, и однажды, она приедет ко мне и не надо мне ничего говорить о своих чувствах, она и так всё поняла....

Поезд тронулся, я просушил мундштук, сложил всё обратно в кофр и вернулся в кафе, заказал кофе и вышел под козырёк, покурить. Я курил и был счастлив.


Н.Антонов
г. Москва
2015 г.