Место

20 сентября 1961 года.

Легче ли мне стало жить? Что изменилось с приходом в это место? Меньше давления, спокойнее? Это еще предстоит понять. Ну а сейчас мне остается лишь воспоминать о том, как было раньше, ведь выход отсюда мне, скорее всего, закрыт. Это место просуществовало не так долго, чтобы о нем было много информации. Сомневаюсь, что кто-то уже успел его покинуть. Да и зачем? Здесь, вроде как, неплохо. Мне кажется, что на первых порах будет одиноко, но не этого ли мы все хотели? Одиночества и спокойствия, возможности дожить свою скучную жизнь без каких либо усилий, при этом отказаться от большинства благ? Во всяком случае, здесь я не один, и если мне наскучит быть наедине, то я в любой момент смогу поговорить с таким же человеком, как и я.


6 декабря 1960 года.

Сегодня разошлась новость о каком-то учреждение, аналог которого будет строиться по всей стране, если в нашем городке этот проект удастся. Говорят, это будет что-то похожее на больницу, или может быть на детский лагерь, но для детей постарше, а может дом престарелых? От двадцати до сорока лет, так сказали они. Более детальной информации разглашено не было. Сказали лишь, что никого принуждать приходить к ним не будут, принимают лишь тех, кто сам к ним пришел. Но кто к ним станет к ним идти, если никто не знает зачем? Не скажу, что я не заинтересован этим... чем бы это место ни было, буду ждать больше информации.


15 декабря 1960 года.

Нам дали больше информации. Многих она шокировала, других обрадовала. Итак, как я уже сказал, это было что-то среднее между домом престарелых, больницей и тюрьмой. В этот интернат принимают всех вменяемых, но не пригодных и не полезных обществу. Живут они за счет государства. На недоумение людей, как так они будут жить бесплатно ничего не делая, руководители этого Места говорит, что их клиенты приносят куда больше убытка находясь среди всех остальных, чем находясь все под одной крышей и надзирателями. Похоже на какую-то антиутопию. Боюсь представить к каким последствиям это может привести.


26 декабря 1960 года.

Стоит ли мне задуматься над тем, чтобы воспользоваться такой возможностью? Да, это безусловно звучит привлекательно, но неужели так может быть? Учиться я закончил, но закончил неудачно. Все занятия проводил смотря в окно. Ничего не научился, хотя и получил диплом о завершении учебы. Странно. Не думаю, что я это заслужил. Я не знаю что мне делать дальше. Я не могу работать из-за слабого здоровья. Лучший выход - пойти к ним. Но что меня там ждет? Что? И не будут ли скучать по мне мои близкие? Они возлагали большие надежды на меня. Сестра говорила мне, что я смогу дослужиться до высоких должностей и куплю им жилище. Ох, сладкая ложь, сладкая лесть. Все же, я знаю что по мне будут скучать, но там я меньше им смогу навредить, чем дома. Я ведь по сути жалкий кусок маясь, который не знает что ему нужно делать, как ему выжить, а главное зачем. Решено! Пора собираться. Еще месяц назад я бы отказался от этого, но сейчас, после того происшествия (не уточняю в страхе перед тем, что кто-то таки доберется к моему дневнику) я уверен, что там мне и место.



1 января 1961 года.

Моя первая запись после въезда сюда. По правде говоря, я ожидал куда более мрачную, грязную обстановку. Но здесь, как говорил Гарри Галлер, приятно пахло. Процесс приема оказался, к моему удивлению, куда проще, чем я это представлял. Вам всего лишь нужно было подать заранее оглашенные документы, а через пол часа вы уже сидели в своей комнате. Что ж, сейчас мне нужно обустроиться и отдохнуть. Отложу перо до следующего дня.


2 января 1961 года.

Немного о том, где я буду жить до, если верить полученной прежне информации, сорока лет.
Это Место находилось в глуши леса, примерно в километрах двадцати от города. На территории его находилось всего два здания: для персонала и клиентов. Вам дают комнату, доступ к личному сан узлу, небольшой балкон, трехдневное питание, пять пачек сигарет в неделю для курящих и бутылка спиртного для пьющих, или два торта в неделю для не имеющих таковых привычек. Вы имели право выходить на улицу раз в день, не покидая территорию Места, которая весьма хорошо охранялась, что наводило мелкие приступы ужаса. Пищу вам приносили ежедневно к двери. В комнате вы имели право расположить радио, столько книг, сколько захотите, любой музыкальный инструмент, да и в целом все, что вы пожелали бы, за исключению предметов, с помощью которых можно себе навредить. Конечно же, за все книги и любые другие предметы, вы должны были платить сами. Некоторым эти вещи приносили родные, некоторые брали небольшие подработки, которые, благо, не только не запрещались, но еще и поощрялись руководством, и за вырученные деньги покупали все через тех же родственников, ведь уйти вы так просто не могли. К слову о руководстве, они не вмешивались в дела клиентов Места, но давали себе право проявить свою власть во время мелких стычек между обитателями этого места Так же, вы были обязаны раз в три дня общаться с их специалистом. Не имею ни малейшего понятия для чего это нужно.


6 января 1961 года.

Итак, сегодня прошла первая моя беседа местным подобием психолога, который следит за состоянием пациентов. Попытаюсь максимально точно ее передать.
Пришли за мной точно в два часа по полудню. Проводил меня в необходимый кабинет мужчина крепкого телосложения. С первого взгляда я испугался его вида, но он оказался весьма доброжелательным человеком и спустя минуту ходьбы мы разговаривали так, как будто знали друг друга длительный период времени. Звали его Марк. Вдовец. Имеет одну дочь, которая учится на дому и болеет чахоткой. Шли мы долго. Казалось, что мы попросту ходим по кругу, подымаясь по ступенькам с одной стороны, и спускаясь с другой, так внутренний интерьер был похож по всем частям нашего корпуса.
Кабинет специалиста находился в самом углу здания, на первом этаже у выхода из корпуса. Думается, его специально так разместили, дабы в случае чего он смог быстро сбежать. Но что могло этому послужить? Люди подобные мне никогда не станут буянить, тем более под угрозой потери такой жизни.
Подойдя к кабинету мне еще пришлось ждать порядком пяти минут пока меня пригласят. Дверь отворилась, вышел мой сосед, которого отвел уже знакомый мне охранник Марк тем же путем, которым привел меня.
 - Альберт? - спросила женщина, сидевшая в кабинете.
- Верно.
- Меня зовут Рита, присаживайтесь, - сказала и указала мне на кресло, стоявшее напротив стола. Это была женщина лет сорока, в строгом костюме, включавшем в себя юбку, закрывающую колени, теплый гольф, поверх которого был надет пиджак. Она взяла в руки тетрадь с полки. Для каждого пациента была отдельная тетрадь, которая в скором времени заполнялась. В итоге их приходилось относить в архив, храня на месте только последние записи.
- Итак, Альберт, вы вынуждены приходить ко мне раз в три дня, поэтому мы должны установить правило. Оно одно, но при этом является неоспоримым - вы должны говорить здесь только правду.
- Хорошо. - согласился я. Мне приятно было слышать подобное правило, ведь мне противна ложь, а следовательно здесь я буду находиться в своей среде.
- Я рада, что мы на этом сошлись. Что ж, приступим к разговору, а начнем с нескольких вопросов. Сколько Вам лет?
- 22.
- Что заставило Вас прийти к нам?
- Кажется, это место идеально к мне подходит. Я... не представляю чем я могу быть полезен обществу. А вы предлагаете выход таким, как я. Трудно было устоять перед соблазном посетить это место.
- Почему вам кажется, что вы не являетесь полезны обществу?
- За двадцать два года я работал только один раз. Мне не хватило сил там продержаться больше трех месяцев.
- Поэтому вы решили, что никак не будете полезны вне пределов этого учреждения?
- Да. У меня были еще попытки, но все они с крахом рушились. Кажется, в силу того, что я сам не был в этом заинтересован. Я давно ни в чем не заинтересован.
- Были попытки самоубийства? - все так же спокойно, как и прежде спросила она, не отрывая глаз и рук от тетради. Я же был весьма шокирован столь резким перепадом характера вопросов.
- Были.
- Сколько?
- Две.
- Струсили?
- Что...? К чему это вы клоните? - растеряно прошептал я. Я был в настоящем ужасе от подобного расспроса.
- Знаем мы таких. Пытаетесь покончить с собой, да кишка тонка. Жалкие вы люди. Всего лишь хотите внимания, верно? - первый раз за всю беседу она подняла свои глаза. Это был страшный взгляд, он заставлял меня ощущать ранее незнакомые чувства. Как будто вас режут тонким лезвием изнутри.
- Можно сменить тему?
- Пожалуй. На сегодня будет достаточно. Вы вполне нам подходите. Вам будет выписан курс лекарств. Выходите из кабинета, Марк Вас  ждет.
На этом первая встреча с этим ужасно холодным и непричастным человеком закончена. К сожалению, она не последняя. Радовало всего лишь две вещи: что я не увижу ее еще три дня, и что сейчас я могу пройтись и поговорить с Марком.


7 января 1961 года.

Весь прошлый вечер, вплоть до того как я уснул, я размышлял над прошедшей беседой с Ритой Игнатовой (отчество я узнал у Марка). Все задавался ее беспардонным отношением со мной. Я такого не заслужил. Но сейчас не об этом.
В два часа дня, когда такой же счастливчик, каким был вчера я, должен был ее посетить, я отправился на свою дневную прогулку. До этого мне не удавалось детально разглядеть прилагающую территорию, видел лишь лес из окна комнаты когда курил. Но сейчас я обратил на это больше внимания. Все это место было на удивление хорошо охраняемо: виднелись постоянные караулы охраны; периметр был окружен двухметровой бетонной стеной, поверх которой выглядывали провода (кажется они были под напряжением), все же одна стена отсутствовала, ведь Место было у обрыва, поэтому желающим сбежать оставалось два варианта: сигануть с горы, либо получить внушительный разряд током. Не могу понять, зачем это было нужно. Вряд ли ли отсюда кто-то захочет уйти, а если кому-то и захотелось, то он даже не решился бы. Признаться, меня тоже уже успела посетить такая мысль, но правда вызвана она была все той же заносчивой женщиной. Пожалуй, достаточно о ней думать, слишком много внимания для нее одной, да и мысли о ней наводили меня на тоску.
В поисках уютного места мне пришлось пройтись пять минут. За это время я хотел разглядеть лица моих, как бы выразиться точнее, партнеров, или сокамерников. Хоть городок у нас и не большой, но людей которых встретил здесь я не видел прежде. Но, стоит заметить, что они чертовски походили друг на друга: все тот же поникший взгляд, все те же пусты глаза, все та же опущена голова, все те же скованные движения и попытки скрыться от остальных.
Уселся я у большого дерева, стоявшего в двадцати метрах от обрыва. Здесь было тихо (чего и стоило ожидать от этого места в целом) и открывался отличный вид. Погрузившись в размышления я и не заметил как прошел час. Хоть здесь и было спокойствие, но все же нашелся тот, кто нарушит мое одиночество, отвлечет от моих раздумий.
 - Привет. - промолвил незнакомец. Это был молодой парень, лет двадцати пяти, с белыми кудрявыми волосами. Его серые глаза сверкали от счастья, что меня тут же удивило. Он был единственным человеком, из тех кого мне пришлось увидеть, который не нагонял еще больше тоски. Мне показалось, ему и вовсе здесь не нужно было находиться. Будь он Там, он смог бы стать достаточно успешным предпринимателем.
 - Здравствуй. - удивленно ответил я.
 - Николай. - представился он.
 - Альберт. - промямлил я все так же удивленно.
 - Итак, Альберт, что ты здесь делаешь?
 - Я отдыхаю. Нужно ведь воспользоваться этой прогулкой, ведь скоро зима, холод.
 - Нет. Что ты делаешь в этом Месте?
 - В Месте... здесь лучшие условия для меня. Глупо было бы такому как я не воспользоваться этой возможностью. Все было бы еще лучше, не будь здесь той женщины...
 - Ах, - перебил он меня - ты уже знаком со злобной Ритой? Говорят, она работала криминалистом, а после смерти ее дочери она уволилась и пришла сюда.
 - Ты странный человек, Николай. Ты слишком общителен для этого общества. Да и так быстро выведать подобные сведенья о Рите... Давно ты здесь? - удивлялся все больше и больше я. Правда, создавалось впечатление, что ему здесь быть не стоит. Как-будто его вырвали из привычной ему среды души компании и закинули сюда, но при этом он и не заметил перемен. Так нелепо и подозрительно он выглядел.
 - С первого дня. Более того, я первый, кто к ним пришел.
 - Зачем? Ты не похож на остальных здешних обитателей. Что тебя заставило сюда прийти?
 - Интерес. - переменился он резко в лице - Ладно, до встречи, Альберт. - промолвил Николай прежним доброжелательным тоном, улыбнулся и ушел. Показалось, что я спросил у него то, что люди обычно держат в глубине души. Так же я решил, что больше не стану подымать эту тему. Он меня пугал, но при этом был единственным человеком, с которым здесь можно было поговорить до сих пор.

9 января 1961 года.

Стук в дверь.
 - Альберт! Альберт, открывай! Твоя очередь. - прокричал из-за двери Марк.
 - Опять к ней. Зачем нас так мучают, Марк? - выходя из комнаты отвечал я.
 - Ты уже познакомился с кем-то? Доводилось говорить с местными обитателями? - проигнорировал он меня.
 - Да, был один человек. Николаем зовут. Белые кудрявые волосы, высокий, серые глаза. Видел его?
 - Странно. Хоть людей здесь и немного, но никого подходящего под твое описание я не видел. Наверное, еще предстоит с ним познакомиться. - удивлялся Марк. Но мне удалось уловить едва заметную ухмылку. Доселе я не наблюдал ее у него. Что-то насмешливое было в ней, презрительное. - Вот мы и прибыли. Проходи.
Это был уже знакомый кабинет, знакомая женщина, знакомые чувства. Я молился о том, чтобы этот визит скорее закончился.
 - Итак, Альберт. Как Вы себя чувствуете?
 - Не плохо.
 - Уверены? Никакой неловкости?
 - Нет ничего такого.
 - Славно. Прошлый раз я задавала вопросы, которые вам были не очень по душе. Сейчас же я хочу просто с Вами поговорить. Что вы думаете об этом учреждение?
 - Не много. Только то, что мне здесь хорошо. - насторожено ответил я.
 - Друзей завели?
 - Да, одного. Марк уже этим интересовался. Его Николаем зовут. Белые волосы, серые глаза.
 - Да-да, припоминается он мне. Хороший парень, достиг бы много, не будь он здесь. Не думаете?
 - Абсолютно с вами согласен.
 - Хорошо, Альберт. Чем вы интересовались будучи там?
 - По сути ничем. Все мои увлечения ограничиваются литературой и музыкой.
 - О, это заслуживает похвали. Вы когда-то что-то писали?
 - Да, но мне стыдно это показывать.
 - Не стоит стыдиться, наши разговоры не покинут этого кабинета. Так о чем вы писали?
 - Лишь о том, что думаю. О темпоральности.
 - Как интересно. Расскажите? - все более простодушно отвечала она мне. Я даже на миг подумал, что она в самом деле добрая женщина, а тогда была зла из-за личных проблем, или из-за требований Места. Но хоть у меня и появились сомнения, хоть мне и казалось, что она переменилась, я все же был насторожен. Я не верил в подобные метаморфозы. Я не смогу переменить первое впечатление о ней. Раз соврав - никогда не получишь прощения. То же самое с оскорблениями.
 - Вкратце, я считаю, что нельзя получать удовольствие от чего бы то ни было.
 - Продолжайте. - настаивала она.
 - Хорошо. Тогда слушайте. Я считаю, что люди не способны наслаждаться положительными эмоциями, событиями, не могут ценить то, что имеют. Все дело в том, что они бояться потери. Так же люди бояться жить, ведь рано или поздно умрут. Люди боятся быть счастливыми, ведь когда-то это исчезнет. Вам кажется, что счастлив тот, кто никогда не знал горя? Нет, они то и самые большие страдальцы. Ведь они изо дня в день боятся потери того, что имеют. Счастливы те, кто не имел возможности ощутить потерю, счастлив тот, кто никогда не владел тем, что можно потерять. Будь то материальные блага, или минутное ощущение радости. Я говорю, что нельзя наслаждаться звездами, ведь множество их уже угасло. Нельзя наслаждаться текущей рекой, ведь она высохнет. Не можно наслаждаться горящим огнем, ведь он угаснет. То же самое и с жизнью, любовью. В конце приходит смерть или расставание.
 - Как интересно. А, можно спросить, у кого вы своровали эту идею?
 - Опять! - выкрикнул я. Я сам противоречил своим словам. Я ей доверился, но забыл, что доверие это будет подорвано. Глупец!
 - Что опять? - смеясь ответила она.
 - Вы глумитесь надо мной.
 - Вы просто очень смешной, Альберт. Такие глупости. Я не могла сдержаться. - взорвалась в хохоте Рита Игнатова. - Ладно, ладно. На этом закончим прием. - вытирая слезы выговорила она.
Я был так подавлен, что решил остаток дня отложить на сон, а завтра я целый день уделю себе, не стану ни с кем говорить, просто буду в одиночестве.