Остановка

Очередная станция. Я вышел на перрон. Мы ехали четвертый год. Наверное, иному показалось бы мучительным вот так стремиться, заперев себя в гробы на рельсах, но… задача есть задача. Зеленый поезд стартовал восьмого марта в шесть утра с шестой платформы. И с тех пор никто не говорил про город, что остался позади. Мы поступили правильно, отрекшись от прошлого. Серый туман опустился на самые густонаселенные очаги цивилизации. Человечество исчезло. Тем, кто убежал на окраины, в деревни, подвалы, спрятался, замер, удалось спастись. Надев прозрачные забрала и укутавшись серебряной материей, они лишь изредка появлялись на открытой местности. Но и эти счастливчики погибли от нападков чужеродной фауны, что заселила Землю вместо прежних обитателей. И вот он, апокалипсис… как странно. Говорили, если кто спасется, это будет под землей… метро и сотни бункеров, отрытых некогда людьми в надежде на сокрытие от ядерной угрозы. Нет, конечно, никакой войны так и не произошло. Сидят ракеты в своих шахтах, разъедаемые временем… В последние часы перед нашествием народ толпился у стеклянных входов, проталкиваясь внутрь, вниз, туда, где не достанет зло. Но зло пришло как раз из-под земли…
Захлопнулись герметичные двери, утрамбовывая человеческую массу, наступила тишина над городом – рассказывал парнишка, не успевший добежать по эскалатору до низа… И раздался крик… многоголосый вой, безумный… изнутри. Парень отступил на шаг, не отворачивая взгляда от огромной гермодвери, в которую с той стороны тарабанили десятки рук. А рядом также пятились другие опоздавшие, и, постепенно ускоряясь, наступая друг на друга, беглецы карабкались по эскалатору спиной, не оборачиваясь, а внизу за криком сотен голосов, которому, казалось, не мешала стальная метровая броня, чуть слышно пробивался странный свист. И через долгие минуты, оказавшись наверху, тот парень понял, что не слышит больше криков, а свист, обретший видимую форму, исказивший воздух, стал настолько невыносим в своих вибрациях, что захотелось сунуть себе в ухо карандаш… по самую рукоять. И он увидел, как один мужчина так и сделал, тут же брызнула кровь из расширенного отверстия… это зрелище протрезвило парня и заставило бежать. Но прежде, чем покинуть страшное место, он бросил последний взгляд вниз, где ворота вдруг раскрылись, и из них полезло нечто страшное и белое как мел… Парнишка дал такого деру, что лишь пятки засверкали, но в эти секунды тело казалось ему слишком легким, отрывающимся от земли так долго и тормозящим, тормозящим этот бег!
Он прискакал на поезд одним из последних. Не потому, что догадался, просто на вокзале оказалось не так тесно, и там можно было мчаться во весь опор… а какая разница, куда бежать? Главное – подальше от проклятых свистунов. И я поймал его… наверное, сыграла жалость. Ну, а, может, просто из разумных соображений. Уже тогда все понимали, что тот мир, который знали раньше, исчезает, и что выживут лишь те, кто спрячется в движении… но без рабочих рук движения не будет. Нужны были молодые и свежие силы…
Я пробежался по карманам, однако, спичек там не обнаружил. Судя по всему, забыл на полке. А ведь следующая остановка только под Казанью, видимо. Уж скоро выселки, а кто в тех выселках рискнет остановиться? Там который месяц и птицы не живут. У нас в восьмом вагоне называют это место «дъявольскими выселками», потому что твари, обитающие там, никак, из преисподней скопом всем переселились. И, что странно, ведь устроились с комфортом, будто бы всегда здесь жили. Даже, слышал, хозяйство человеческое приспособили: в домах обитают, за водой ходят, еду готовят. Но, по-моему, все это только байки, потому что человек, рассказывавший про хозяйство то, он что, среди тварей побывал? В деревне что ли? Да они ж за километр чувствуют мяско человеческое, и на запах этот сбегаются. На поезде, и то проехать тихо невозможно. Словом, мало верю я во все эти россказни про «выселенцев». Но одно скажу, пока мы по тем территориям тащиться будем, ни один кочегар не прекратит подкидывать углей в раскалившуюся печь, и машинист не сомкнет глаз, ведя вперед наш «паровоз судьбы»… а до Казани еще пять часов только чистой езды… Обидно, не люблю курить между дверей, когда в любой момент ждешь нападения.
Сплюнув, я решил пройтись до головного. Необычно наблюдать пустую станцию, где ни души. Пусты окошки кассы, у стеклянной будки не стоит охранник, не спешат на поезд пассажиры, перепрыгивая турникеты. Но такое ощущение, что это все исчезло лишь момент назад, нетронутые временем строения стоят как в тот день, когда все началось… конечно, снег запорошил везде и всюду все и вся. Но этого всегда и так было достаточно на старых станциях, где не хватало денег даже на уборку. Вот сейчас зажжется свет, и звук сирены возвестит о прибытии поезда. Платформа заполнится людьми…
Я не заметил, как прошел четыре вагона. Металлические окна угрюмыми бойницами топорщились наружу, свет никто не зажигал. Мы в поезде привыкли экономить электричество, а масляные лампы активировать когда стоишь – самоубийство, это ж вонь какая, да на всю округу. Я вообще не понимаю, для чего мы останавливаемся почитай что в каждом населенном пункте. Запастись необходимым – это километров триста будет, раньше все равно ни уголь, ни продукты не кончаются, живых давно в поселках не осталось, подбирать тут некого… а впрочем, может, у начальства есть какие-то особые соображения. Кто его знает, в конце концов, это начальство, что оно там планирует. Может, хана нам скоро всем, а остановки кое-как «хану» эту отсрочивают.
Из дверного проема показалась голова Петрухи. Именно его я спас тогда, в нашествие, последним. Парень повзрослел на десять лет, хотя прошло всего четыре. Из шестнадцатилетнего запуганного ребенка превратился он в угрюмого разведчика – одного из тех отчаянных ребят, что гибнут на раз, добывая ценные сведения об опасностях, подстерегающих пассажиров поезда на остановках.
- Отдыхаешь? – Улыбнулся я и не надеясь на ответный жест. Судьба меняет человека. Пусть однажды я спас жизнь мальчишки… он спасает наши жизни ежедневно. Каждый день смотря в лицо мучениям и боли, этот парень не способен быть таким, как все… и все же, Петя улыбнулся.
- Здраствуй, Макс. – Он даже спрыгнул на перрон, чтобы пожать мне руку. В тусклом свете утра я заметил свежий шрам, разрезавший косой чертой петрухин лоб. Что интересно, шрам хоть свежий, но дня три прошло, а я ведь видел парня, почитай, вчера… и шрама не было. – Да вот, особо отличился, говорят. Выселенца голыми руками завалил. И даже умудрился не запачкаться его поганой кровью. – Он усмехнулся.
- Ну, а что было на самом деле?
- А на самом деле эта сволочь приползла умирать в магазин, где я зашел сигарет взять. Вытаскиваю, значится, пачку за пачкой, ну, и на главный выход изредка поглядываю…
- Про технический ты, конечно, забыл. – Вставил я.
- Да, нет, ты что, забывай я такие вещи, сейчас перед тобой бы не стоял. Шкафом подпер я дверку ту на всякий случай, чтоб без шума тварь не подобралась. Только, оказалось, наши выселенцы не такие дураки. Пока я со шкафом возился, он под кассами сидел и прятался. Видать, действительно у тварей разум есть… или охотничий инстинкт особо развит. В общем, собираю пачки я, кладу в мешок, и вдруг прямо из-под земли выскакивает образина эта и орет. Ну, ты же знаешь, выселенцы всегда так делают. Сначала он тебе билеберду какую-то несвязную вещает, вроде как поговорить хочет, да не знает русского, и многие на это покупаются… ну, а потом в одно движение пол головы откусит… я впервые за всю свою профессию растерялся. Автомат перед собою выставил, инстинкт сработал, а что дальше – понимать отказываюсь. Забыл, как этой штукой пользоваться, представляешь?! И опять же, выручили инстинкты. Понимай я происходящее, никогда бы не пошел на этот шаг, но в тот момент… короче, ткнул я дулом, прямо в глаз попал, и, видимо, до мозга всунул, так как он свалился тут, на месте, даже вопля не издал прощального. Потом, как отошел, я долго пот холодный утирал, а как рассудок полностью вернулся, вспомнил, что добить бы не мешало тварь. Стреляю… а курок-то не идет. Заклинило. Вот так я глупостью себе жизнь спас. Потом увидел кучу ран на теле выселенца, его свои же порвали. Повезло. Не будь он ранен, отразил бы мой удар спокойно. Думаю, валить пора отсюда, покуда волосатые дружки моего несостоявшегося убийцы не пришли… и свалил.
- А как же шрам? – Я, не услышав в повествовании важную деталь, решил напомнить Пете про нее.
- Ах… шрам… - Он бережно коснулся пальцами начавшей рубцеваться полосы. – Да, глупо вышло. Я когда из магазина убегал, споткнулся об арматуру… вжик… - Изобразил парнишка в воздухе петлю.
- И вправду, глупо. - Улыбнулся я.
- Ну, вот, и ты туда же! Говори вам правду после этого… - Впервые в его речи проступила подростковая обида. Все-таки, он был еще ребенком, хоть биологически, да сказывались особенности организма не на совести, так на характере.
- Ладно, извини. Ну, правда ведь, смешно. Выселенца чуть не голыми руками завалил, а на выходе споткнулся и разбил физиономию! – Наверное, те люди, что жили еще в старом мире, юмора б не поняли, однако, новый быт меняет психику. Ценности вещей оказались переиначены. Обновились и шутки, если раньше обожали пошлости, теперь все больше ржут над смертью и ее причудами. А что? Ведь мы же дикари, давно свихнулись на инстинкте выживания, как некогда народ на сексе.
Он кивнул.
- Смешно. Но эти твари вправду умными становятся. Не только выселенцы. Все. Недавно на засаду натолкнулись. Еле деру дали, из пяти лишь только двое на перрон вернулись. Хорошо, что поезд отъезжал. Там штук тридцать рапторов набежало. Ну, да что я говорю, ты сам все помнишь… - Рапторов я помнил. Но на самом деле, лучше бы забыл. Зеленые зрачки, в которых нет намека на ошибку… глядя в них, ты понимаешь обреченность своего дальнейшего существования, которое продлится ровно столько, сколько понадобится доисторическому динозавру, следящему за каждым твоим шагом. Это смерть. Неслышная и быстрая.
Почувствовав, как леденеет все внутри, я постарался выбросить из головы плохие мысли. Скоро там уже стартуем?..
- Спичек не найдется? – Попросил я, вспомнив, что Петруха хоть не курит, но всегда таскает при себе коробок на всякий случай.
- Зажигалка есть. – Нащупал он в кармане что-то.
- Ну, давай.
- Лови. – Я еле ухватил стремительный снаряд, чуть не упавший в снег. Достал сигаретку, чиркнул… гадость несусветная, конечно, сам не знаю, для чего травлю свой организм заразой этой, когда и так смерть на каждом шагу поджидает. Но все-таки… стоишь ты на перроне вот, вокруг туман и никого… стоишь, и страшно… а закуришь сигаретку, вроде бы какая-то надежда появляется. Как будто, обжитой становится платформа. Я не знаю, как это назвать, но ведь реально, помогает. Помню, не курил когда, так чуть ли не на каждой станции набрасывались твари, а как начал, сразу перестали. Может, дым отпугивает их. А может, просто меньше монстров стало с тех пор. Перегрызли друг дружку. Не размножаются они, понимаешь ли.
- Скоро отправляемся? – Спросил я, когда молчание затянулось.
- Наши в магазин отправились, песок закончился.
- Какой еще песок?
- Сахарный. Забыл, какой день приближается?
- Забыл. – После недолгого раздумья честно признался я. – У меня только один день вечно приближается, а я его с тем же усердием пытаюсь постоянно оттолкнуть. День моей смерти.
- Эх, ты… Новый Год ведь на носу. Праздничный торт готовить будем. – Улыбнулся он второй раз за день. Я задумался. И вправду. Тридцать первое число. Вот только я давно забил на все эти Новые Годы и восьмые марта, потому что эти праздники мне жизнь сломали, и теперь мне совершенно наплевать, какой десяток лет переживает наше безвременно скончавшееся человечество.
- Ясно. И когда они вернутся?
- Вот… уже должны. – Он глянул на часы, начав немного беспокоиться. – Мы договаривались на одиннадцать. Но можно в пол часа погрешность. А сейчас без пятнадцати двенадцать.
- Плохо дело. – Я, конечно, мог бы этого совсем не говорить, и так было понятно, что случилось что-то с нашими ребятами, но я сказал. – Подмогу высылать пора. Наверняка – выселенцы. Их логово совсем недалеко отсюда. – Парень покивал и скрылся в поезде. Вернулся он спустя минуты две с двумя «дурами» в руках. – Это еще что такое? – Спрашиваю.
- Автомат Калашникова, семьдесят четвертый год. – Он мог не объяснять, стрелять из «калаша» меня учили еще в армии.
- Я спрашиваю, зачем тебе они?
- А как же, выручать товарищей пойдем. – Всучил он мне громоздкий автомат.
- Вдвоем?
- Вдвоем. Да ты не переживай, скорей всего, нормально все с ребятами, выстрелов же слышно не было. Придем, узнаем, поторопим…
- В том-то и дело, что выстрелов не было. Если эта тварь без выстрелов их замочила, то у нас уж точно шансов – ноль. – Конечно, это говорил страх. Но, собственно, почему бы мне, вполне мирному пассажиру, занимающемуся починкой разных механизмов, не бояться монстров? Я же не разведчик.
- Да, не бойся ты, прорвемся. – Сплюнул он, как будто бы не мне под сорокатник стукнуло намедни. Словно этот двадцатилетний мальчишка и вправду был прожженным до мозга костей прапором, ведущим в бой сопливого юнца, Максима Сапожникова. А впрочем, так, наверное, оно и было.
Делать нечего. Докурил я сигаретку, и пошли мы прочь с перрона. Снег вокруг кружится, вечная туманная завеса так и норовит сгуститься там, куда ты смотришь, впереди – вокзал, бетонный гроб, похоронивший некогда кассиров и всех тех, что не дождались «поезда своей судьбы». Идем вперед, как в бездну падаем…
Проблемы начались, лишь только вышли за порог. Ведь знал, уверен был, что так случится! Как ни странно, слежку первым обнаружил именно я. Пробрались, значится, уже мы к залу ожидания, напарник, чтоб быстрее было, порешил его насквозь пройти. Идея эта не понравилась мне сразу… там такая тишина вокруг. И плотная до ужаса, одна она способна довести до сумасшествия. Повсюду креслица, скамеечки, в углу единственная банка «пепси-колы», пустота… и вроде негде спрятаться, но давит, давит что-то. Петруха сразу же на вход сосредоточился и так больше никуда и не глядел, а я, как истинный турист, по сторонам все головой вертел и любовался, значит, витражами. Только вот один витраж мне не понравился. Движение какое-то там вроде промелькнуло. Замер я и за рукав схватил Петруху. На окно ему указываю.
- Стрелять? – Шепчу.
- Ни в коем случае. – Лишь только губы шевельнулись на его лице. Ну, ладно. Нет, так нет. Пошли мы дальше. Это страшно – делать шаг за шагом, будучи уверенным, что где-то здесь, совсем неподалеку, притаилась тварь. Холодный пот ручьями катится по сгорбленной спине. Ты знаешь, что обмануть охотника можно только устроив на него свою охоту, твой напарник превратился в зверя и крадется, он уверен в собственной победе… кто бы посвятил тебя в секреты мастерства. Ведь получается, ты все равно баранья туша, приз, что переходит победителю охоты…
Слава богу, зал пересекли спокойно, у двери присели. Нервишки расшалились – что-то давненько я не видел подозрительные тени в витраже. За три минуты Этот мог хоть до двери докрасться, хоть еще куда. Но глянув на напарника, я сразу понял – он с таким противником бороться наловчился и уверен в результате… Просидели мы под дверью пять минут, я околел уже. Как вдруг, совсем отчетливо, из-за спины раздался хруст. Похолодев и понимая, что уже не успеваю, начал я последний в жизни разворот… и в тот же миг раздался выстрел. Пронзительное верещание заполнило окрестности. Закончив поворот, я взглядом встретился с зелеными холодными глазами… глазом. Велоцераптор в полупустом огромном зале выглядел как-то особенно жутко. Я вжался в стену, но ящер отчего-то все не наносил коронного последнего удара… а вскоре стало ясно, что в груди его зияет дыра.
- Разрывные. Классная штуковина. – Прокомментировал Петруха. – Обычные пули плохо пробивают шкуру раптора, а эти будто специально сделаны… лишь только пуля достигает сердца… БАМ! – Изобразил руками он бесформенное нечто. – Но рапторы по одиночке не охотятся. Боюсь, теперь мы знаем, что случилось с нашими ребятами… ты оказался прав. И нам не стоило идти сюда. – В подтверждение слов напарника где-то вдалеке послышался разочарованный рев нескольких особей, которым не хотелось отрываться от обеда, дабы посмотреть, что приключилось с сородичем. – Валим. – Мы рванули к поезду, не позабыв прикрыть за собой деревянную дверцу зала ожидания. Добрались до платформы в пол минуты. К этому моменту уже пол поезда засело за бойницами, товарищ капитан, выбежавший навстречу, замахал рукой, подзывая нас. Запрыгнув в набирающий ход поезд, мы с напарником на удивление складно пересказали случившееся.
- Беда. Опять они… Ну, мы попали, братцы. - Товарищ капитан ушел отдавать команды, а мы, высунувшись из дверного проема, следили за турникетами. Где-то там бежали по запаху рапторы. Десять… быть может, двадцать. В принципе, поезд выдерживал и не такое. Когда-то мы отбили нападение пяти десятков тварей… но тогда нас было в раза три больше, а на крышах размещалось два станковых пулемета и кустарный огнемет. И почему все это происходит с нами? Жили ведь совсем недавно миллиарды… жили, ни о чем не подозревая. Работали себе, копили деньги, да детей растили… Почему я обманул проклятый конец света, я, нисколько не уникальный человек, привыкший делать свое дело? Если апокалипсис – одно из испытаний человечества, то почему в этот поезд не посадили самых зажравшихся и ленивых представителей рода? Ведь, получается, что гады в рай попали, нам же отдуваться за их прегрешения…
Где-то в вестибюле показалась тень. В раздумьях я не сразу понял, кто это. Ну, а осознав, уже не успевал что-либо предпринять. Солдатик убегал от раптора, который был всего в десятке метров позади. На самом деле, чтобы быть спасенным, нужно было только оказаться на платформе, наши быстро подстрелили бы погоню… но, не добежав до турникета, паренек споткнулся и упал. Взревев, тварь подскочила к телу… сзади нагоняли еще три-четыре особи. Я опустил глаза. Конечно, нас с Петрухой в этой смерти обвинить было нельзя. И все же… в одиночку добежав до сюда, он наверняка успел бы с нами. Кто-то дал протяжную очередь, крича неразборчивые ругательства, раздался звон бьющегося стекла. Твари заревели.
- Капут приятелю. – Прокомментировал мой напарник судьбу стрелявшего. Рапторы не атакуют множественных целей. Все на одного – стандартная атака при любом раскладе. Даже если это поезд. Даже если тот, что потревожил их, находится в самом защищенном вагоне. Кстати, так оно и было… это придавало шансов на успех. Пока зеленые будут выковыривать доктора (а это был, конечно, доктор Земский, кто еще мог так переживать по поводу кончины наших молодых ребят) из медицинского отсека, солдаты постараются прибить побольше рапторов.
Прицелившись, я врезал по ближайшей твари из АК. Конечно, мушка сразу сбилась и едва ли пара пуль попала в динозавра. Я же не военный.
- Не трать патроны, проявить себя еще успеешь. – Положил мне руку на плечо Максим. Я благодарен был ему за то, что он ни словом не обмолвился по поводу погибшего солдатика. Хотя, наврятли те же раскаянья терзали и его. Кивнув, я понял, что и вправду нужен в несколько другом месте. Например, у недочиненного самую малость станкового пулемета, способного изменить ход сражения!
И, уже несясь через вагоны к самому последнему, я вспоминал все то, что выучил за эти годы. Ружья, автоматы, механизмы поезда… сколько у меня минут? Или секунд… Там, в принципе, уже все сделано, осталось лишь собрать машину. Только эта штука тяжеленная, один не вытащу на крышу, нужно сразу на гнезде монтировать… вокруг мелькали лица, лица… я искал одно… но пулеметчика на месте не было. Не обнаружил я его и дальше… вот и тех-отсек, в котором, разумеется, ни одного бойца. И несмотря на то, что рапторы достигнут этого вагона первым, твари даже не подумают пробраться внутрь…
Я тащил наверх тяжелые детали с разводником в зубах, и тут же устанавливал. Начальство попросило сделать все без сварки. Менее надежно, но… а впрочем, это было только на руку. Щиток, стволы… но главный механизм еще вчера был собран, и, таща его наверх, по винтовой лесенке, я успел трижды отдавить себе ногу… сколько прошло? Две минуты, три? Наверное, больше. Где-то впереди я слышал выстрелы, но крыша не гремела под ногами рапторов. Судя по всему, они решили нападать с земли… как странно… эти твари выдирают лапами тяжелые железные листы, как будто те сколочены из фанеры. Такая мощь никак не могла появиться в процессе эволюции… Я слышал, миллионы лет назад повсюду тоже обитали динозавры. Мол, тогда всю землю населяли только ящеры. Однажды, как в чудесной сказке, все они погибли, и виной тому какой-то там метеорит… таких ведь совпадений не бывает, правда? Я все больше думаю об этом. И картинка больно ясная… проклятье, где же пулеметчик!?
Согнувшись в три погибели под потолком вагона на специальной площадке, я пытался вставить ленту... было бы хотя бы масло, черт. И никого… ведь в суматохе позабыли про почти сооруженный пулемет. Ладно. Иногда родине нужны герои.
Люк открылся без проблем, я осторожно высунулся и тут же заработал домкратом, поднимая пулемет над уровнем крыши. Все они представляли из себя отличные мишени, несясь всего в какой-то паре десятков метров от вагона. Кажется, я понял, что за парень оступился в вестибюле. А хотя… они ведь все похожи. Может, и не он. Но в экспедицию за сахаром, конечно, вместе с остальными был отправлен пулеметчик.
- Я бы что-нибудь сейчас сказал… как терминатор или полицейский из крутого фильма… - Лента, наконец, заправилась, и я прицелился в ближайшую мишень. – Но… вы ведь сами не осознаете, куда вас занесло. Быть может, из другого измерения… - Курок пошел легко, и только свист сопутствовал короткой очереди. Трудно было поверить, что раздавшийся следом рев подбитой твари мог быть вызван этим тихим звуком. – И, что самое обидное… - я перевел огонь правее и опять нажал курок, - вас вызвали лишь только из-за нас, людей. Весь этот мир, он слишком идеален, слишком много в нем желаний… звезды, каждый к ним мечтал отправиться когда-то… А то, что новая забава человечества навязана… Так это потому, что мы чуть не угробили себя в своей же лени. Я ведь замечал, на небе больше ни одной звезды. Вода в реках серая и мутная. Деревья, как макеты, замерли в безветрии… нам больше некуда стремиться, некуда бежать. – Твари обнаружили меня. И, кажется, решили временно сменить цель нападения. Три десятка оскаленных пастей устремились в мою сторону. – Обидно, что лишь апокалипсис способен был встряхнуть заплывшее в трясине интернета и другой заразы человечество. Что люди просто потеряли цель. И более обидно, что, спасая нас, вселенная готова измениться. Ну, а мы не понимаем. Думаем, пришел большой конец. – Все эти мысли были ненормальными, но, расходясь все больше, я не мог остановиться. Страх и ярость рвались из меня фонтаном. Почему-то, ни один раптор до сих пор не достиг пулеметного гнезда… а я стелял, стрелял, уже не сильно целясь. Вот закончилась единственная лента, на снегу лежать осталась чуть не половина тварей… даже странно. Я вытащил автомат из-за спины, в отчаянии попытавшись выстрелом убить таки забравшуюся на крышу тварь. И это, как ни странно, получилось. А потом мне кто-то снизу протянул вторую ленту… даже не смотря, кто это и считая сотые секунды, я заправил кое-как ее, прицелился… и мир поплыл, он превратился в нечто новое, где все процессы связаны, как цепь, где ничего не происходит просто так, от человека не зависит ничего… Мой пулемет дымился, твари наступали, я кричал, а снизу поступали новые и новые патроны… И, наверное, мы все же победили, потому что сила, исходящая из отражающих атаку, подхватила поезд, понесла его вперед и обрушала кулаки неколебимой воли на проклятых тварей, и давила, разрушала все, что угрожало нам…

Психолог отстранился от тетрадки, посмотрев на пациента.
- Ну, и что вы от меня хотите? – Удивленно приподнял он бровь.
- Разве видеть сны в таких подробностях – нормально? – Парнишка лет двадцати даже приподнялся в кресле, он пытался прочитать в глазах мужчины что-нибудь. – Весь этот поезд… даже воспоминания! Как будто, я видел мир глазами этого человека, слышал его ушами, думал вместе с ним…
- Вам с этим не к психологу бежать необходимо, – улыбнулся врач, – а в альманах какой-нибудь.
- Не смешно.
- А я и не смеюсь. Отличный текст. Идея шаблонная, конечно, в наше время. Но среди любителей пост-апокалиптики, думаю, возымеет успех. И твари есть и аномалии…
- Да я ведь не о том! Доктор. Поймите… неспроста все это… – Доктор, получающий зарплату, в пятнадцать раз превышающую зарплату школьного учителя, тяжело вздохнул, усевшись в кресло поудобней. Он задумчиво уставился на юношу… Как его достали эти моралисты. Вечно им на месте не сидится, хочется стремиться, познавать… а счастье – вот оно. Живи спокойно, принимай клиентов, ешь здоровую еду. Он приготовился к мучительной работе… целый час выслушивать бредовые идеи, успокаивать, ведь переубедить такого гаврика – что пальцами скрутить монету в трубочку. Реально, но того не стоит. Это будет трудный день для доктора.
В окно прокрался лучик солнца, угнездившись на плече у доктора.
«Ну, вот, еще и этот. Тоже будет, видимо, рассказывать свои проблемы. Как же тяжко пролетать миллионы километров, да как быстро все это проходит, ничего и не запомнишь… и про звезды, про дурацкие планеты… и куда они стремятся, в самом деле? Вот же луч, идет он по прямой и повернуть не может. Также человек стремится по судьбе, что предначертана ему. Чего там интересного, когда заранее определены границы? Когда и так известно, что рано или поздно натолкнешься на преграду»…
Он отъехал в сторону и лучик устремился дальше, в зеркало, откуда отразился в небо и летел, летел… летел… благодаря неведомого доктора за то, что пропустил его вперед, за то, что подарил надежду.