Глава 10. Ни дня без приключений

      В гостинице, однако, Данте продолжил угрюмо молчать и кукситься.

      — Ну что с тобой, милый, расскажи своей Эсте? — подлизывалась Эстелла, теребя его то за волосы, то за уши.

      — Ничего. Клем меня бесит. Он горой за свою мамашу и всё делает, как она велит. А я никогда её не прощу! — выплюнул Данте. — Они меня предали! Сначала пригрели, а потом выкинули как собаку. Не прощу и всё! Я злопамятный. И мне не нравится, что ты любезничала с этой Лус. Эсте, она проститутка, она тебе не ровня. Я не хочу, чтобы ты с ней общалась.

      — Я знаю, кто она, милый. Но я не привыкла хамить людям.

      — По-твоему я хам? — он лихо тряхнул волосами.

      — Нет, просто ты взрывной и нетерпим к окружающим.

      — Ненавижу людей! Ненавижу всех! — в сердцах бросил Данте.

      Эстелла обняла его, положив голову к нему на спину.

      — Между прочим, Лус спасла мне жизнь.

      — То есть?

      — Это было в тот день, после казни. Я попала в монастырь благодаря Лус. Если б не она, я так и осталась бы лежать под дождём и наверняка бы заболела и умерла. Но Лус меня нашла, привела в монастырь, и там меня выходили. Я была в жутком состоянии. Лус мне рассказала свою историю, а я тогда и пожалеть её не смогла, так мне было плохо.

      — Пожалеть? Её? Эсте, она же шлюха! — брезгливо фыркнул Данте.

      — Ты презираешь таких женщин?

      — Сейчас как никогда.

      — Почему?

      — Потому что, полюбив тебя, я увидел разницу между такими, как ты, и такими, как она.

      — А между нами есть разница, ну, кроме того, что она выросла в другой семье и попала в плохую среду? — удивилась Эстелла.

      — О, разница огромная, моя девочка! Это трудно объяснить, но для меня очевидно. Ты и она — как роза и поганка.

      — Но я расскажу тебе её историю и, может, ты изменишь мнение, — голосок Эстеллы зазвучал лукаво. — У тебя ведь доброе сердце. Я это точно знаю. Ты и Пию защищаешь, хотя терпеть её не мог.

      — Я не защищаю Пию, плевать мне на неё, — не согласился Данте. — Я не забыл и не забуду, как она убивала моих животных. Но мне не нравится поведение Клема. Если бы на месте Пии оказалась любая другая, та же Лус, я бы сказал всё тоже самое. Она человек и вправе распоряжаться своими телом и жизнью сама.

      — Но я всё равно расскажу тебе о Лус. Мне вообще многое надо рассказать. Например, о Маурисио. Нет, не делай такое лицо! Мы должны об этом поговорить, Данте, ведь это важно. А ещё о том письме, в котором ты написал, что мы должны расстаться.

      — Я такого не писал!

      — Как не писал? Я его получила, и почерк был твой.

      — Но я не помню… Нет, как я читал твоё письмо, я помню, а дальше… дальше я очнулся у реки… там была овечка… такая хорошенькая, я её обнимал… а потом… потом всё исчезло и я увидел Алмаза и Клема… — Данте уткнулся головой Эстелле в плечо. Она нежно взяла его за руки.

      — Какие у тебя пальцы красивые, — внимательно разглядывая изящные пальцы любимого, Эстелла невольно вспомнила прикосновения Маурисио. Пальцы у того были жёсткие, толстоватые и не шли в сравнение с ласковыми пальцами Данте. — Милый, иди ко мне. Расскажи мне всё.

      — Нет, я не хочу, я ничего не помню… Я не хочу быть плохим… — пробормотал Данте, сжимая виски руками.

      — Ну кто тебе сказал, что ты плохой? Ты очень, очень хороший. Мне ли это не знать? — уговаривала Эстелла.

      — Нет, я очень плохой, я злой, бесноватый и меня все ненавидят, — глаза Данте, вмиг потемнев, сделались безумные. — И ты не должна со мной общаться, Эсте. Я на тебя плохо влияю.

      — Данте, перестань, какие глупости ты говоришь сегодня! Иди сюда, — усадив юношу на диван, Эстелла положила к себе на колени его голову и заплела Данте косу, чтобы ему легче было дышать.

      Она отпаивала его чаем из листьев липы и рассказывала о Лус, о дяде Ламберто, о Маурисио и Матильде. Но перед глазами у Данте всё плавало. Он уставился в стену напротив — она шаталась и изгибалась, то приближаясь, то отдаляясь. В ушах звенело, и Данте жмурился и закрывал уши. Сквозь звон и гул он слышал два голоса: нежный Эстеллы и вкрадчивый Салазара. Последний становился всё отчетливей.

      — Оставь её в покое. Зачем ты ей нужен, никчемный олух? — шепнул Салазар. — Чудовище, которое чуть не убило Сильвио и Рене. Благо, у тебя хватило мозгов остановиться. Ты для неё лишь каприз. Когда она разочаруется, то бросит тебя. А ты разочаруешь её непременно.

      — Нет… не хочу… уйди, уйди прочь! — Данте закрыл лицо руками.

      — Данте, что ты говоришь? — Эстелла склонилась над ним, он тяжело дышал и видел её в каком-то тумане.

      — Нет, ничего…

      — Я говорю, что дядя Ламберто хочет с тобой познакомиться. Мне кажется, это здорово. Он может помочь нам, ему не нравится Маурисио.

      Голос Эстеллы теперь стал чётче. Данте теснее к ней прижался, сосредотачиваясь на её словах. Нет, он не позволит Салазару управлять собой, сводить себя с ума…

      — Нет никакого Салазара, — вновь шепнул голос. — Я — это плод твоей больной фантазии. Знаешь, кто ты? Ты одержимый. И Эстелла тебя бросит, вот увидишь. Эта женщина не твоего круга, она не будет всю жизнь с тобой нянчиться, потому что она хочет, чтобы нянчились с ней.

      — Нет… нет… Эсте… Эсте, не уходи, ты мне нужна, — повторял Данте как в бреду.

      — Я никуда не ухожу, Данте. Я рассказываю про дядю Ламберто. Ты, наверное, заснул на секундочку и тебе что-то приснилось. Но я здесь, с тобой, — она поцеловала его в губы, улыбнулась, всматриваясь в его точёное лицо. — Мне кажется, тебе надо отдохнуть. Давай я постелю постельку и ты ляжешь!

      — Нет-нет, я не хочу в постель, не хочу быть один. Поговори со мной, не молчи, Эсте. Я буду слушать твой голос, и всё пройдёт. О чём ты говорила?

      — Я говорю, когда дядя узнал, что Маурисио меня избил… ой!

      Данте резко сел. Голова ещё кружилась, но Салазара он больше не слышал. Эстелле удалось вытянуть Данте из прострации, переключив его внимание неожиданной новостью.

      — Что?

      — Эээ… ну…

      — Что ты сказала? Эсте, как это он тебя избил?

      — Ну да… — вздохнула Эстелла. — Я не хотела тебе говорить, потому что боялась твоей реакции. Это было в тот день, когда его люди меня похитили. Маурисио избил меня за то, что я сбежала в первую брачную ночь. Нет, Данте, ты не думай, что я такая рохля, — оправдалась она. — Я не сопротивлялась, потому что была связана. Иначе я бы дала ему сдачи, запустила бы в него чем-нибудь. Но я даже шевельнуться не могла, и он меня поколотил. У меня всё лицо было в синяках. Когда я пошла на похороны Хорхелины, пришлось наложить десять слоёв пудры. А тётка Сантаны заметила и спросила меня об этом в присутствии дяди Ламберто. И я всё рассказала. Дядя хотел Маурисио проучить, но я… Данте, ты чего? — Эстелла испугалась, увидев, что он встал на ноги.

      Но Данте уже не слушал. В ярости он пнул ногой софу — она отъехала в сторону.

      — Я убью этого урода! Я. Его. Убью.

      — Нет, Данте, успокойся! Не надо никого убивать! Дядя Ламберто сказал, что можно справиться с Маурисио цивилизованным методом.

      — Цивилизованным?! — глаза Данте вмиг превратились в угольки и почти выкатились из орбит. — С такими уродами цивилизованные методы не действуют. С ними надо разговаривать на их языке!

      Эстелла в ужасе закрыла рот ладонями, когда Данте, достав кинжал, на рукояти которого была выгравирована парадиса — райская птица, начал выуживать из-под комода сапоги.

      — Нет, Данте, не надо никуда ходить! Убери кинжал! — завопила она. — Я тебя умоляю! Ради меня, ради нашей любви не связывайся с ним. Он идиот, но ты-то нет. Я не хочу, чтобы ты снова попал в беду! Если ты его убьёшь, ты опять угодишь на эшафот, и тогда я умру. Миленький, не надо, пожалуйста, умоляю, не надо разбираться с Маурисио! — Эстелла повисла у него на шее.

      — Сука! Я его уничтожу! Он у меня кровью плеваться будет! Он больше не посмеет ни поднять руку на мою женщину, ни вообще выйти из дома. Будет только ползать! Я обрублю ему руки и ноги, пусть валяется поленом всю оставшуюся жизнь! Тварь! — весь искрясь, Данте вырывался, но Эстелла с силой вцепилась в него.

      — Если ты меня любишь, не делай этого! — слёзно умоляла она. — Да, Маурисио гад, он не стоит того, чтобы из-за него губить свою жизнь. Нашу жизнь, милый. Пожалуйста, подумай обо мне. Я не переживу, если с тобой опять что-то случится. Ну что мне сделать, чтобы ты никуда не ходил? Хочешь, я на колени встану?

      — Эсте… Эсте, ну что ты говоришь? — под таким натиском Данте сдался.

      Отобрав кинжал, Эстелла усадила юношу на софу, залезла к нему на колени и прижала его голову к себе.

      — Успокойся, мой хороший, мой дорогой, радость моя, — шептала она.

      Но Данте трясло от злости и ненависти, сердце его точно застряло где-то в горле.

      — Зачем я тебе рассказала? Ведь я знала, что так и будет.

      — Нет, ты должна была мне рассказать, — он погладил её по щеке. — Бедная моя девочка. Тебе было очень больно?

      Эстелла неопределённо махнула рукой, а Данте покрыл поцелуями её лицо, глаза, щёки, губы, словно пытаясь вылечить от побоев Маурисио.

      — Пообещай, что не будешь делать глупостей, — потребовала она.

      — Не знаю… не могу обещать. За тебя я могу и убить.

      Однако присутствие Эстеллы, тонкий аромат её парфюма — диких красных орхидей и вишни — и нежный голосок привели Данте в чувства. День клонился к вечеру. Сходив в трактир, Эстелла принесла ужин: жареных осьминогов, фрукты и пирожные с ванильным кремом. Данте сначала любовался дубами, стоя на балконе, затем попытался читать, но отбросил книгу через пять минут. В голове жужжало — она не воспринимала никакой информации. Тогда он ушёл в спальню и, лёжа на кровати, блуждающим взором изучил комнату. Взгляд его остановился на серебряном зеркальце с крышкой и ручкой, инкрустированными рубинами, что лежало на тумбе. Данте взял его в руки и долго рассматривал. Отражения он не увидел — зеркало было пустым. Эстелла расставляла тарелки с едой на столике в гостиной.

      — Данте, иди ужинать! — позвала она.

      Он промолчал. Войдя в спальню, Эстелла увидела, что Данте сидит на кровати и зачарованно смотрит в волшебное зеркало.

      — Это то самое.

      — Что? — не понял он.

      — Волшебное зеркало, с которым я разговаривала. Помнишь, я тебе рассказывала?

      Данте покрутил артефакт в руках, даже перевернул вверх тормашками, но тот не подал признаков жизни.

      — Никакого волшебства не вижу.

      — Оно давно молчит. В последний раз, когда я с ним беседовала, оно велело мне найти Кларису. Кстати, по поводу Кларисы у меня есть идея. Я помню, где она живёт.

      — И что? — Данте переводил непонимающий взгляд с зеркала на Эстеллу и обратно.

      — Я думаю, что Клариса может нам помочь.

      — Чем?

      — Во-первых, было бы неплохо показать ей это зеркало. Во-вторых, ты немного странный, Данте. Я думаю, то зелье влияет на твой разум до сих пор. У тебя беспричинные перепады настроения, ты заговариваешься, и эти провалы в памяти мне не нравятся.

      — Как будто мне они нравятся, — буркнул Данте.

      — Во-от, давай поужинаем, а потом сходим к дому Кларисы. Даже если не найдём её, хоть убедимся, что я правильно запомнила дорогу.

      — Не знаю… Честно, мне не хочется видеть Кларису. Я ей не доверяю, — нахмурился Данте.

      — Почему?

      — Не знаю. Не могу объяснить. Она мне неприятна, мне кажется, она лгунья.

      — А мне нравится Клариса, — наморщила носик Эстелла. — Без неё я бы тебя не нашла.

      — Дело не в этом. Я не понимаю, что ей надо от нас. Зачем она меня выслеживала? Она явно что-то скрывает. Но если ты хочешь, мы сходим к её дому. Тебя одну я никуда не отпущу. Мало ли на что способен этот идиот, твой маркиз.

      — Он не мой. Это ты мой, — подлизалась Эстелла. — Идём есть, а то всё остынет.

      За ужином поглощение еды перемежалось с нежностями. Объевшись осьминогов, Данте повеселел. Он кормил Эстеллу пирожными, измазав ей нос и щёки, а потом взялся слизывать крем с её лица.

      — Ну что ты делаешь? — захихикала Эстелла. — Не начинай, я ведь не устою перед твоими ласками, а мы хотели идти к Кларисе.

      — Я бы предпочёл заняться другим, — промурлыкал Данте, целуя её в подбородок.

      — Ну Данте, мы всё утро этим занимались. Какой ты ненасытный! — притворно возмутилась Эстелла.

      — Просто я соскучился. Мы так редко бываем вместе, — вздохнул он горько. — Я устал бороться за крошечные мгновения счастья, что нам выпадают. Я хочу любить тебя открыто, ни от кого не прячась. Мы ведь муж и жена, в конце концов.

      — Потерпи, милый. Я хочу того же. Но если не отделаться от Маурисио, он так и будет нас преследовать, — Эстелла потёрлась носом о его щёку. — Давай сходим к Кларисе, пока не слишком темно, а к ночи вернёмся, залезем в постельку и будем согревать и ласкать друг друга. Ну пойдём, это недалеко.

      У Данте в груди опять заныло — предчувствие беды терзало его с раннего утра. Но Эстелла, сама того не подозревая, умела манипулировать этим своенравным юношей и крутить им как угодно. Данте не смог ей отказать. Пришлось засунуть свои предчувствия поглубже, и, спустя ещё полчаса, влюблённые покинули гостиницу.

      Пока шли, Эстелла изучала таблички на домах и считала повороты. Тогда, вместе с Кларисой, они пересекли лишь пару улиц и — вуаля — оказались у неё дома. Но теперь, сколько Данте и Эстелла не ходили по округе, ничего похожего на волшебный дом не появлялось. Эстелла решила, что-таки спутала дорогу. В тот день она была взвинчена, оплакивая мнимую смерть Данте. А может, дом Кларисы имел свойство сам прятаться от чужих глаз?

      Проблуждав часа два и не найдя искомого, Данте с Эстеллой повернули обратно к «Маске». Они гуляли по аллее, держась за руки. До гостиницы оставалось несколько сотен метров (надо было лишь завернуть за угол), как вдруг…

      Цок-цок-цок — за спинами раздался цокот многочисленных копыт. Мгновение, и девушку с юношей плотным кольцом окружили всадники. Их было пятеро. Пять разбойников в лохмотьях. За поясами у них сверкали кинжалы и пистолеты. Данте на миг оцепенел, но, овладев собой, рывком притянул Эстеллу к себе. Головорезы, захохотав, вынули оружие и наставили его на парочку.

      — Вот голубки и попались, — пробасил один из всадников — коренастый, широкоплечий, с обтрёпанной шляпой на голове.

      Лиц нападавших Данте и Эстелла не видели — их скрывали кожаные маски с узкими отверстиями для глаз.

      — Что вам надо? — спросил Данте, мысленно проклиная свою дурость, — он не взял кинжал и теперь лихорадочно соображал что делать. Сам с пятью вооружёнными мужчинами он не справится. По большому счёту Данте испугался за Эстеллу. Одному ему было бы проще, но он должен защитить любимую, пусть и ценой своей жизни.

      — Если вам нужны деньги, то вы обратились не по адресу! — заявил Данте. — У нас их нет, поищите других жертв.

      — От такого нищего, как ты, мы богатств не ждём, — сказал второй разбойник, худой и гнусавый. — Нам и так хорошо за вас заплатят. Не впервой мы выслеживаем прелюбодеев. Муженьки-рогоносцы знатно раскошеливаются, да и мы не промах, бесплатно не работаем.

      — А девка-то ничего, — голос третьего разбойника звучал хрипло. — Хорошенькая. Было б неплохо с ней того, позабавиться, чтоб в следующий раз неповадно было по чужим кроватям прыгать.

      Эстелла крепко держалась за Данте, но ему это не помешало. Бац! Лошадь разбойника отпрянула, когда Данте, наплевав на пистолеты, направленные на него, подпрыгнул и вмазал обидчику кулаком по физиономии.

      — Ещё одно слово о моей женщине и ты труп!

      — Н-надо же! А т-ты м-малый от-тчаянный ок-казывается, — заикаясь, произнёс четвёртый разбойник. — М-мы т-тебя н-недооценили, од-днако.

      Тот, кого Данте ударил, шумно сопел, вращаясь на лошади по кругу. Сквозь маску блестели его глаза — маленькие, болото-серые, они отдавали холодной яростью.

      — Послушай, малый, ты не думай о нас плохо. Мы ж не убийцы. Мы просто выполняем пожелания того, кто нам платит. Так что у тебя есть выбор, — заявил круглый, как шарик, разбойник, подъезжая к Данте и тряся пистолетом у его лица.

      — Какой же?

      — Хочешь остаться в живых? Я уверен, что хочешь. Кто ж не хотел бы-то? Нас пятеро, а ты один. Как бы ты не хорохорился, а тебе с нами не справиться. Так что давай решим всё полюбовно и без ненужных телодвижений, — он размахивал пистолетом, наезжая на юношу грудью коня. — Отдай нам девку и топай отсюда.

      Данте высокомерно усмехнулся.

      — Никто к моей жене не прикоснётся! — выплюнул он, делая пару шагов назад и укрывая Эстеллу плащом. — Я никуда не уйду. Если вы её тронете, пеняйте на себя, — он решил, что единственный выход — использовать магию. Они с Эсте явно попали в беду и так просто их не отпустят.

      Разбойники подскакали ближе, окружив парочку плотным кольцом. Приставили пистолеты к голове Данте.

      — Отдай девчонку, или мы прострелим тебе башку.

      — Можете стрелять! — с вызовом объявил Данте, мёртвой хваткой прижимая Эстеллу к себе. Девушка впилась ногтями ему в поясницу.

      — Нет, Данте, отпусти меня, я пойду с ними, — сказала она. — Я уверена, это Маурисио их послал. Они мне ничего не сделают, просто отвезут к нему, а тебя могут убить.

      — А деваха-то твоя умная, в отличие от тебя! — прогнусавил худой.

      — Она никуда не пойдёт! — Данте так обнимал Эстеллу, что она дышала с трудом.

      Головорезы переглянулись.

      — Да ты, походу, либо дурак, либо бесноватый! Кто ж будет рисковать своей шкурой из-за порченной бабы? Неизвестно с кем ещё она кувыркалась. Или думаешь, ты у неё единственный? А-ха-ха-ха-ха! Ах, ты, ублюдок! — вскричал толстяк, когда Данте, смачно плюнув ему в физиономию, попал в глаз.

      — Закрой пасть, сука! — прошипел Данте. — Мы прекрасно знаем, кто вас послал. Но передайте ему, что он получит Эстеллу только через мой труп.

      — Да тебе, похоже, жизнь-то не мила, парень, — расхохотался хрипой. — Но мы могли бы это обсудить, например… — он не успел договорить. Данте вдруг изловчился и, ухватив его за шею, сбросил с лошади, перекинув через своё плечо. Тот упал с таким звуком, будто раздробил себе все кости.

      — Эсте, беги! Уходи! Прочь! Прочь! — выкрикнул Данте.

      Схватив Эстеллу за талию, он бросил её поперёк освободившейся от всадника лошади. Ударил кобылу каблуком в бок. Взбесившись, каурая [1] встала на дыбы.

      — Ах, ты, ублюдок! Да тебе конец! — разбойники попрыгали вниз и кинулись на Данте всей гурьбой, забыв об Эстелле. И путь для неё оказался свободен. Она кое-как ухватилась за лошадиный круп, и кобыла понесла её прямо в лес.

      Разбойник в шляпе поскакал за ней следом, но Данте этого не увидел. Он отчаянно боролся, даже выпустил из ладоней огонь, но один против четверых был бессилен. Ему вывернули руки и связали их за спиной так, что магию использовать он больше не мог. Швырнув юношу на землю, мужчины пинали его ногами. Данте удалось вырваться и оползти в сторону, но попытка его развязать верёвки оказалась тщетной.

      — Ну всё, гадёныш, ты сам напросился, — зловеще проговорил гнусавый. — Мы предлагали разойтись миром, ты не захотел, теперь пеняй на себя.

      — Ну давайте, убейте меня! — просипел Данте. — Всё равно тот урод, что вас нанял, Эстеллу не получит. Он может хоть на голове прыгать, но она любит меня. Нас даже смерть не разлучит. Так и передайте ему!

      На шею Данте опустилась тонкая кожаная удавка. Задыхаясь, он издал хрип, когда его протащили на удавке прямо по булыжникам. Грубо схватили за волосы. Ударили лбом о землю. Опять потянули за волосы, запрокидывая голову вверх так, что в шее хрустнуло. Один из шайки (Данте уже не видел кто именно) стал вливать ему в рот какое-то пойло.

      — Глотай!

      Данте замотал головой, выплюнув горькую гадость.

      — Пей, кому говорю?! — разбойник пальцами зажал ему нос, затягивая удавку сильнее.

      Чуть не задохнувшись, Данте судорожно открыл рот. Едва не подавился, закашлялся и проглотил часть жидкости. Он не смог определить чем его напоили, но внутри всё обожгло, точно он проглотил факел.

      — Чудненько! — со злорадством молвил гнусавый.

      Данте била сильнейшая дрожь, горло как выжгли огнём, а все внутренности выворачивало наружу.

      — Воды… — еле слышно прошептал он.

      — Что? Воды? А-ха-ха-ха!

      Раздался взрыв хохота. Кто-то пихнул его ногой в бок.

      — Ты хочешь воды, урод? Слышите? Он просит воды. Что ж, сейчас будет тебе вода.

      Толстяк протянул напарнику новую фляжку. Её приставили к губам Данте, и он жадно проглотил её содержимое. По вкусу это действительно была вода. Но не прошло и минуты, как перед глазами Данте начали рисоваться видения: разноцветные чудовища лязгали зубами, пытаясь сожрать его; огромные летучие мыши кружили над ним, колотя крыльями; зелёные змеи дышали фиолетовым огнём. Всё это происходило лишь у Данте в голове, но легче ему от этого не было. Со стоном он подался назад, зажмурился, отгоняя галлюцинации — бессмысленно. Его опять куда-то потащили, и Данте уже не сопротивлялся, открывая рот и вдыхая воздух, пока не ударился о корягу и не потерял сознание.

ПРИМЕЧАНИЯ:
---------------------------------------
[1] Каурая — «дикая» масть. Окраска туловища рыжеватая, грива и хвост рыже-коричневые, темнее корпуса.