Глава 20. Моя Виктория

               
                Глава—20.   Моя  Виктория

          Наконец наступил этот, как говорится, самый главный день в жизни женщины: с сегодняшнего дня я ношу фамилию Филатова и являюсь законной женой господина Филатова Алексея Анатольевича.
        Говорят, что последнюю ночь перед свадьбой жених с невестой, даже если до свадьбы они давным-давно живут под одной крышей, должны провести в разных местах, а вечер накануне свадьбы – это традиционные девичники и мальчишники. Но мы с Лёшкой решили создать собственные традиции. Ночевать мы остались  вместе в его квартире,  которая уже стала наша общим домом. Но от девичника и мальчишника мы решили не отказываться. Я с девчонками облюбовала для этой цели очень миленькую кондитерскую недалеко от Лёшкиного дома, а мальчишки арендовали пивной бар.  Ближе к полночи, когда мы с девчонками не только не наболтались, но ещё не наелись мороженого и пирожных, мне на мобильник позвонил Лёшка:
- Ирусик, мы уже  соскучились по женскому обществу… - многозначительно сказал он.
- Так в чём же дело? Организуйте себе  девочек, - как можно  равнодушнее сказала я.
- Ты что там? С ума сошла?  Для беременной женщины ты не слишком много выпила?– рявкнул Лёшка. – Мы сейчас за вами приедем. Чтоб были готовы, - безапелляционно заявил он.
- Что там ещё стряслось? – поинтересовалась Маринка.
- Капут нашему девичнику, девочки; свобода кончилась. Сейчас наши орлы за нами при-едут. Соскучились, - объявила я всему моему девичнику. – Вот такие дела, а я ещё и не замужем…
- Ну, и что? Конец веселью? – опять за всех спросила Маринка.
- Посмотрим, что нам предложат, - пожала плечами я.
      Девчонки живо стали обсуждать неожиданный поворот  событий сегодняшнего вечера и строить предположения о том, куда нас собираются отвезти. Вскоре появились наши кавалеры. Верховодили, конечно же, двое: Лёшка и Антон, неразлучные друзья.
- Так, барышни, собирайтесь. Дальше гуляем вместе, - объявил Лёха. Ему попробовала возразить Маринка, называя тираном, деспотом, сатрапом и шовинистом-женоненавистником. Лёшка не стал её слушать, нас рассадили по машинам, и повезли в неизвестном направлении. Вскоре мы приехали к Лёшкиному дому, где и решено было догуливать  объединённый волевым решением жениха и свидетеля мальчишник – девичник. Шумной толпой мы ввалились в квартиру к огромной радости Евы и неописуемому ужасу Алевтины. Но вскоре обе  они успокоились, поняв, что их уединённому времяпровождению ничто не мешает. Алевтина удалилась в свою комнату. Лёшка сказал, что сам обо  всём позаботится, а ей нужно будет утром всё прибрать, если, конечно в этом будет необходимость. Все мы уютно расположились в кухне – столовой. Все уже набегались и нарезвились, поэтому главное, чего хотелось всем – это тихого и душевного  общения. Чему мы и предавались почти до четырёх часов утра. Постепенно все стали разъезжаться, чтобы встретиться уже в ЗАГСе на нашей росписи, которая была назначена на час дня.
        Мы с девчонками решили: поскольку мы  с Лёшкой живём вместе, то стоит обойтись без всяких издевательств с выкупом и прочими  прибамбасами, которые делают жениха  полным неврастеникам до росписи в ЗАГСе. И зачастую, такой жених, добравшись – таки, до невесты, уже теряет всякое желание на ней жениться. Мы решили, что будем придерживаться сценария  во Дворце бракосочетания  и во время застолья, чтоб не превратить свадьбу в рядовой банкет.
Хоть  угомонились мы довольно поздно ( или рано?), мне не спалось с самого раннего утра. Лёшке, по-видимому, тоже. Какое-то время мы оба делали вид, что спим, чтоб не мешать противоположной стороне насладиться таким приятным утренним сном. Но потом мы поняли, что оба давно уже и не спим. Последовала взаимное разоблачение со смехом и весёлой вознёй в кровати, к которой тут же присоединилась Ева. После её вмешательства ни о каком продолжении сна и речи быть не могло. Нужно было вставать, вести собачку на прогулку и семимильными шагами двигаться навстречу своему счастью: выдержать приход портнихи, которая должна внести последние коррективы в мой уже готовый свадебный наряд; за ней должен прийти парикмахер, а следом визажист.  Ну, а уж потом  –  и весь свадебный день с его сюрпризами  и традициями.
 Дом постепенно наполнялся народом: мама, Наташа и Антон, Маринка. Так что утро предстояло мне ещё то. Если ещё принять во внимание моё нынешнее положение, то я собиралась совершить, как минимум, подвиг. Но, что делать: пришлось всё выдержать стоически. Платье получилось удачным: оно почти скрывало моё интересное положение. Вот так со стороны посмотришь и не поверишь, что невесте меньше, чем через два месяца, рожать. Укладка тоже смотрелась стильно. А макияж был очень нежный, естественный, почти незаметный. Но при этом, делал моё лицо выразительным, а кожу –
почти безупречной. Посмотрев на себя в зеркало, я осталась довольна. Алевтина и  моя свидетельница Наташа были просто в полном восторге от того, как выглядит счастливая невеста.  Мама глядела на меня счастливыми, полными слёз глазами. Лёшку  в комнату, где надо мной колдовали три добрые феи, пустили только тогда, когда я была полностью готова. Он вошёл и обомлел. Нас оставили одних.
 - Ира, какая же ты у меня красавица! – восхищённо воскликнул Лёшка, обнимая меня, и в то же время стараясь не помять мой восхитительный наряд.
- Лёш, ну, все невесты –  красавицы! –  скромно потупившись, сказала я. Но Лешкино восхищение было мне очень приятно.
 - Ты лучше всех! – уверенно и твёрдо произнёс мой будущий муж.
- Я очень хочу, чтобы ты помнил об этом всю свою жизнь, - очень серьёзно сказала я.
- Ира, я хочу сделать тебе подарок, - с этими словами Лёшка достал из кармана свадебного фрака, привезённого для этого события из Италии, длинный бархатный футляр и протянул мне. Я взяла его в руки, нажала кнопочку, коробочка открылась, и я на мгновение потеряла дар речи: на белой шёлковой подкладке красовались серьги и изящное колье с бриллиантами и белым морским жемчугом.
 - Это мне? Насовсем? – не веря своим глазам, изумлённо произнесла я. – Какая красота! Скажи правду: на прокат взял?
 - Конечно, тебе. Конечно, насовсем. И вовсе не на прокат!  Это же подарок, - засмеялся Лёшка. Я  не привыкла к таким сверх – дорогим подаркам. Вещь была, действительно, эксклюзивная.  Но Лёшка уверил меня, что для меня ему ничего не жалко.
 - Ира, не думай о цене. Я могу себе позволить делать тебе такие подарки, - заверил он меня. – Правда, пока не каждый день, хотя мне этого хотелось бы. Но я над этим работаю, - заверил меня Лёшка.
- Лёша, главный мой подарок – ты! Нет, я, конечно, подарки люблю. Но я пока не могу ответить тебе таким же, - смутилась я.
 - А это вовсе и необязательно. Я делаю тебе подарок, чтобы порадовать тебя, а не чтобы получить что-то материальное в ответ. Это я в детском саду с девочками фантиками менялся. А подарок любимой женщине делают не за что-то, а просто так, чтоб ей было приятно. И ты правильно сказала, что лучший подарок – это ты! Ну, что? Пойдём жениться, а то нас уже заждались?
 - Пойдём, - сказала я и вздохнула.
- Господи, а сейчас  - то что не так?- забеспокоился Лёша.
- Всё так. Просто волнуюсь.
- Я тоже. Пошли.
    В сопровождении мамы, Наташи и Маринки мы вышли из подъезда. Во дворе возле огромного «Лимузина» нас ждали наши отцы, Игорь Анатольевич, Василий и Антон. Меня с родителями, Маринкой и Наташей разместили в «Лимузине», Лёшка с отцом и Антоном сели в «Мерседес» Филатова – старшего. Остальных повёз Василий  на своём новом «Лексусе». Кавалькада получилась солидная. Вся эта процессия двинулась  в центр города к  Дворцу бракосочетаний. Всю дорогу Маринка разглядывала Лёшкин подарок, прищёлкивала языком да приговаривала: « Ой, какая гарненькая штучка. У Лёшика отменный вкус. Нет, Некрасова, тебе определённо повезло с будущим мужем.  Нет, ну,
кто бы мог подумать?! Это ж какой эстет!» И так далее, в этом же духе. Мама с Наташей  от души забавлялись Маринкиной реакцией. До того она была искренней, непосредственной и по-детски наивной, что совершенно не соответствовало  ни характеру Маринки, ни её жизненному опыту. Маринка в своём изумлении и восхищении ничего и никого вокруг себя не замечала, настолько она была поглощена созерцанием понравившейся «цацки». Это небольшое происшествие как-то помогло мне справиться с волнением, и вскоре я опять была уже совершенно спокойна и безмятежно счастлива.
       Переехав Дворцовый мост, мы свернули направо, и скоро нас приветствовала шумная толпа гостей, пришедших на нашу роспись: бабушки и дедушки, мать Лёшки, Ирина Юрьевна, со свои голландским бой-френдом Арвидом, Ольга Александровна и Нина Васильевна, Аня с Костей. Родные, близкие, друзья. Много совершенно незнакомых мне лиц: питерские знакомые Филатовых, какие-то деловые партнёры.   Для всех гостей Василий с Игорем Анатольевичем заказали огромный комфортабельный автобус. После некоторых мероприятий в городе мы должны были уехать в загородный ресторан, где и состоится банкет.
     Вот я выхожу из «Лимузина»,  и волнение вновь овладевает мной. Как же  я ждала момента, когда смогу назвать Лёшку своим мужем! Но, о, ужас! Я почти ничего  из того, что происходило в ЗАГСе, не помню! Я так переволновалась, что не сразу смогла надеть кольцо на Лёшкин палец. А потом мы целовались, принимали поздравления и подарки, букеты цветов. От ЗАГСа в сопровождении гостей мы пошли к памятнику Петру Первому, а потом по мосту Лейтенанта Шмидта вся наша кавалькада проследовала на Васильевский остров, чтобы отпраздновать наше событие в центральном офисе компании. Казалось, что в этот день никто работать не собирался. Нас пришло поздравить такое количество народа, что  у меня просто в глазах рябило от мелькающих лиц, улыбок  и огромного количества разнообразных цветов, наполнивших яркими красками и нежным ароматом не только  здание компании, но и морозный зимний воздух  над всем Васильевским островом.
После этого мы двинулись на север в загородный ресторан. Теперь мы были в «Лимузине» с Лёшкой и свидетелями.  Где-то, в районе Озерков, наш кортеж  подъехал к небольшой, но очень миленькой церквушке. Машина остановилась. Лёшка обратился ко мне.
  - Ира, мы не договаривались об этом. Если ты против, то так и скажи. Я не обижусь. Но я взял на себя смелость и заказал обряд венчания.  Нас ждут в этой церкви, - Лёшка терпеливо ждал ответа.
 - Лёша, - немного помедлив, сказала я мужчине своей мечты,- а ты сам, понимаешь, что это – навсегда?  Тебе, в случае чего, будет очень трудно получить развод со мной.
 - Я собираюсь прожить с тобой всю жизнь и не сомневаюсь, что я этого хочу больше жизни, - твёрдо ответил Лёшка.
 - Я тоже хочу этого. Что я должна делать? – решительно спросила я.
- Только слушать священника и делать то, что тебе скажут. Не сложнее, чем в ЗАГСе. Так ты согласна? – нежно спросил Лёшка.
 - Ну, как я могу не согласиться! Я сама хочу прожить с тобой всю жизнь! Идём венчаться.
Гостям предложили пройти в церковь, где будёт свершён обряд венчания. Гости охотно последовали за нами в храм. Этот красивый и очень торжественный обряд настроил нас на лирический лад. Бабушки тайком вытирали слёзы. А на папу жалко было смотреть: такое чувство, будто он не замуж любимую дочь выдаёт, а отдаёт в рабство. Ну, это чувство, наверное, знакомо каждому любящему отцу, который пережил замужество дочери.
 Я повторяла слова клятвы за священником, говорила «да», а сама смотрела на Лёшку и не могла поверить, что моим сомнениям и нашим разлукам пришёл конец. Мы вместе навсегда. И это так прекрасно. Это – то, чего больше всего хотело моё обновлённое сердце. Лёшка – мой, я – его жена, у нас будет ребёнок.  Счастье переполняло меня! Весь вечер я просидела с глазами на мокром месте и ощущением вечного блаженства. Лёшка не сводил с меня глаз. Антон с Наташей развлекали гостей, помогая бойкой тамаде. Все веселились, участвовали в каких-то конкурсах. Мы с Лёшкой тоже принимали  какое-то участие  в праздничном вечере: танцевали свой первый вальс ( типа: мачо с  любимым дрессированным бегемотом, но все от умиления чуть на рыдали), целовались под нескончаемый крик гостей «Горько!», принимали поздравления и подарки, приветствовали каких-то вновь прибывающих гостей,  но  я не видела ничего, кроме сияющих Лёшкиных глаз и  его нежной улыбки. Ладно, Бог с ней, со свадьбой. Видео посмотрю после.
Я не помню, как оказалась в постели. Смертельно устала и не воспринимала уже ничего. Было только одно желание: спать. Я помню Лёшкин  тихий и ласковый смех «Укатали сивку крутые горки!» и его нежные и заботливые руки, освобождающие меня от свадебного наряда и несущие в такую желанную постель. « Устала, маленькая моя, баиньки –  баиньки, пора… Мои девочки хотят спать.» Его сладкие поцелуи и такие горячие объятия…  «Не бойся, я не трону тебя, ты так устала…  Милая моя…  Спи, любимая, спи… Ты такая смешная. Родная моя… Спи, спи…»   А потом я просто провалилась в сон.
Утром я проснулась оттого, что моя девочка так толкалась, что живот под одеялом просто подпрыгивал. Лёшка открыл глаза, он тоже почувствовал, что со мной что-то не так. «Что-то случилось? У тебя всё в порядке?» - озабоченно спросил Лёха. «Есть хочу просто смертельно. Я вчера не могла весь день ни есть, ни пить. А теперь мы обе требуем пищи и немножечко какого-нибудь сока», - жалобно проскулила я. «Ну, вот, я же тебе подсовывал еду, а ты так ничего и не съела. Так нельзя. Наша девочка должна есть вовремя и в достаточном количестве, так же, как и её мамочка,» - назидательно произнёс Лёшка, но в голосе его явно чувствовались шутливые интонации. « Ну, что ж, вставай, пошли искать что-нибудь на завтрак,» - Лёшка решил проблему сразу и по-деловому.
Алевтина ночевала сегодня у себя дома. Она дала возможность новобрачным провести первую брачную ночь наедине. Однако холодильник был на своём месте и буквально ломился от разных вкусностей. Алевтина позаботилась, чтобы первое брачное утро и в кулинарном плане осталось для нас незабываемым. Надо сказать, что это удалось ей на славу.
- Какие у нас планы на сегодняшний день? – получив свой хлеб насущный, я затосковала по зрелищам.
- Планы простые. Допраздновать нашу свадьбу в узком семейном кругу, - поставил меня в известность Лёшка.
 - А где будем продолжать наш праздник? – поинтересовалась я.
- За городом, в том же клубе. Но на втором этаже. Там есть очень уютный зальчик только для очень ограниченного круга людей. Тебе понравится, - заверил меня Лёшка. – Собирайся. Собаку берём с собой. Пусть тоже развлечётся. Она, по-моему, заслужила право участвовать в свадьбе своей хозяйки своим многолетним преданным служением.- И, обращаясь к Еве, Лёшка спросил: - Ну, что, Ева, хочешь с нами  за город прокатиться?
Мог бы и не спрашивать! Ева, услышав, что называют её имя, принялась скакать вокруг Лёшки, соглашаясь со всеми его предложениями.
 - Вот видишь: она согласна, - подвёл итог этой дискуссии Лёшка. Правда, с кем он дискутировал – непонятно. Все заранее знали, к какому консенсусу мы придём.
  Мы несёмся по Приморскому шоссе. Лёшка старается не превышать скорость. Он же везёт самое дорогое – им рисковать нельзя. Вот и нужное нам заведение. Нас уже ждут. Слава Богу! Понятие: узкий круг  мы с Лёшкой трактуем одинаково. Это, действительно, те лица, которые я готова видеть в какое угодно время. Нас ждёт более-менее тихий и уютный вечер. Ева выпрыгивает из машины первой, кидается к моим родителям. Все хотят её поприветствовать, а она просто тает от внезапно свалившегося на неё всеобщего внимания. Она поскуливает и повизгивает от удовольствия, всё её большое и мягкое тело ходит вьюном, а хвост  похож на вращающийся  пропеллер вертолёта. Всех лизнула, всем наступила на ногу, приложилась головкой, и вдруг опрометью бросилась в кусты. Все с недоумением переглянулись: кого это она там застукала? Но первыми поняли и засмеялись мы с папой, следом –  Лёшка. Он – то и объяснил всем присутствующим её неожиданный манёвр. Мы с утра собачку не выгуляли, как следует, вот она от радости чуть не описалась. Но врождённая интеллигентность не позволила ей сделать это мокрое дело на глазах у изумлённой публики, поэтому  она и убежала в кусты от греха подальше.
     Вскоре явилась смущённая Ева. Но все так искренне восхищались её почти светскими манерами и изысканным воспитанием, что она вскоре перестала смущаться, плюнула на этикет и политес, и, как последняя болонка, принялась, умильно глядя в глаза, виляя хвостиком, намекать на острое чувство голода. Подачки посыпались со всех сторон. Стараясь не глядеть в мою сторону, чтоб, видимо, не сгореть со стыда прямо на глазах у хозяйки, она по возможности деликатно брала предложенные ей разные кусочки, а чаще всего – кусищи, и преданно глядя в глаза дающему, глотала их, почти не жуя.
 - Лёша, она же подавится или лопнет, - с опасением сказала я. – Может, куда-нибудь её закроем?
- Ну, ты что? Разве её отсюда уведёшь? – выразил сомнение Лёшка. – Надо подождать, когда она наестся. Потом уведём.
- Мне кажется, что её просто невозможно накормить, - не поверила я.
- Посмотрим,- продолжал гнуть свою линию Лёшка. -  Мне что-то подсказывает, что она уже наелась.
И действительно, собачка стала сначала тщательнее пережёвывать предлагаемые ей лакомства, а потом и вовсе перестала брать подачки.
 - Вот видишь: наелась-таки, - удовлетворённо сказал Лёшка.
- А если она умрёт от обжорства? – заволновалась я. – Смотри, как она  тяжело дышит.
- Не беспокойся. Я сейчас отведу её в тихое, уютное местечко, она поспит, и снова проголодается. Вот увидишь, -  на полном серьёзе успокоил меня Лёшка. Он взял Еву за ошейник и отвёл в зимний сад, где она сразу же улеглась на предложенную её подстилку и мирно захрапела.
    Веселье продолжалось. Второй день был для меня куда спокойнее и приятнее, чем первый. Со мной были самые любимые и близкие люди. Здесь звучали самые искренние и добрые пожелания. Наши с Лёшкой мамы обрыдались, а потом выпили на брудершафт.
Игорь и Василий устроили турнир по борьбе нанайских мальчиков. Призом победителю стал поцелуй кинодивы. Маринка была в восторге, когда ей пришлось целоваться с Игорем Анатольевичем. Он так смущался, что все почти поверили, что он целуется в первый раз в жизни. Я растанцевалась не на шутку: и с Лёшкой, и с папой, и со свекром-батюшкой, и с обоими крёстными. В конце концов мама усадила меня в кресло, сказав, что она  хочет, чтоб её внучка родилась в положенный срок, а не на полтора месяца раньше. К концу вечера изрядно набравшийся Арвид говорил уже почти на чистейшем русском литературном языке.  Разъезжались опять заполночь.
    А потом наступила неделя расставаний: сначала уехали в Москву Наташа с Антоном, потом мои родители. Ещё через два дня улетели в Голландию Ирина Юрьевна и Арвид. А у нас продолжался медовый месяц. Костя запретил мне уезжать далеко от Питера, поэтому планы на дальние поездки пришлось отложить на необозримое будущее.  Мы  уехали в загородный пансионат, где в это время бывает мало народа, и куда разрешили взять собаку. Целых три недели мы наслаждались друг другом и приятным состоянием отпускников. Мы уходили по широким тропинкам, очищенным от снега, далеко в сосновый бор, впереди бежала Ева. Мы выходили на берег залива, занесённый глубоким снегом, и неохотно возвращались к пансионату, когда наступало время обеда или ужина. И ещё  мы говорили, говорили и никак не могли наговориться. Хотя вот уже несколько месяцев мы практически жили под одной крышей,  мы редко виделись и не  могли просто вот так ни о чём и обо всём поговорить. Ужасно много времени отнимала работа, которой приходилось отводить время и дома, по вечерам. Поэтому  у нас было так много недосказанного,  что эти три недели мы пытались рассказать другу всё, что волновало, тревожило нас. Мы раз и навсегда расставили все точки над «и». Здесь же Лёшка поведал мне  о грустном итоге козней Анжелы: она с нервным расстройством угодила – таки в психиатрическую клинику.  И выйдет она оттуда, по-видимому, нескоро.
    Иногда нас навещали Аня и Костя со своими сорванцами. Сорванцы стали взрослее и серьёзнее. Они уже не носились, как стая борзых, но задавали такую кучу вопросов, что иногда хотелось, чтоб  они помолчали хотя бы минут десять.
В пансионате мы встретили Новый год и  провели Рождественские каникулы. А сразу же после них Лёшка вынужден был улететь в Голландию по делам фирмы. Это было связано с его летними контрактами.  Партнёры, заинтересованные его предложениями, хотели видеть в качестве переговорщика и гаранта фирмы только его. Лёшка уезжал на две недели, и должен был явиться к предполагаемому сроку моих родов. Последние, самые тяжёлые и напряжённые дни до родов, мне пришлось  пережить без него. Конечно, я не оставалась совсем одна. Ко мне приезжали девочки из моего отдела, постоянно наведывался Кирилл. Алевтина не отходила от меня ни на минуту. Каждый день приезжала Аня. В те редкие дни, когда она была очень занята своими делами, она звонила мне каждые два часа.  Анатолий Иванович каждый вечер приезжал на ужин, привозил целую кучу соков и фруктов. Одежды и всяких детских вещей было куплено на целый полк детей. Словом, все делали всё возможное, чтобы я не ощущала отсутствие Лёшки. Сам он звонил мне каждый вечер, обещая провести все свои мероприятия как можно скорее.  За неделю до предполагаемого срока родов приехала мама.  Дни шли, а Лёшка всё не ехал.
    Утром восьмого февраля я проснулась в мокрой постели. «Ой, как неудобно, описалась!»-  подумала я. В этот момент в спальню вошла Алевтина. Узнав о моём конфузе, всплеснула руками: « Ириша, надо как можно скорей в больницу. Это же воды отошли, ты рожаешь!» Всё в доме завертелось и закружилось. Мама позвонила Ане.  Тут же приехал Костя с целой бригадой медиков. Меня погрузили, не дав, как следует, собраться, и повезли в  какую-то новую клинику. Я пыталась позвонить Лёшке, но звонок не прошёл. Я смирилась и стала ждать появления моей девочки. У меня ничего не болело. Мы спокойно доехали до клиники, правда, мне не дали пройти  в приёмное помещение своими ногами, повезли на каталке. Приём прошёл быстро, меня уже ждали. И как только я очутилась в предродовой палате, тут всё и началось. Моя девочка, поняв, что всё готово к её появлению, стала усиленно пробираться теми тернистыми путями, который каждый человек проходит, выбираясь из чрева матери на свет Божий. Каждая рожавшая женщина, знает, что такое схватки. Узнала и я. И кричала я так же, как и тысячи тысяч других женщин до меня, рожавших своих детей в муках и в радости. Я узнала, что любая женщина может долго помнить боль обиды, или как болит зуб, но боль родовая забывается тут же, как только ты слышишь первый крик своего  новорожденного дитя.
« Тужься, тужься сильней, не ленись!» - кричала мне пожилая акушерка. И тут же успокаивала меня: « Ну, потерпи, миленькая, ещё чуточку: головка вышла, а это самое главное, вот и плечико пошло…»  Но я уже ничего не видела и не слышала. Я машинально делала то, что мне говорили, и совсем потеряла ощущение времени.  Но вот я услышала какой-то писк, который становился всё громче. « Мамочка, у вас – девочка!» -  произнёс молодой  врач. Я подняла голову и увидела родное крохотное орущее  существо, которое тут же унесли в другое помещение. А я  глаза в глаза встретилась с Лёшкой. Он всё же успел. Увидев выражение его лица, я, не смотря на весь абсурд ситуации, рассмеялась: – Филатов, кто из нас рожал? Ты сейчас сознание потеряешь…
 - Зря вы так,  у нас мужчины и в обморок падают, а ваш молодцом держался, - обиделся за Лёшку молодой врач.
 - Ирка, у тебя получилось! Полная виктория! Спасибо тебе, родная моя, - глотая слёзы, проговорил Лёшка.
 - Виктория. Мы назовём её Виктория, - осенило меня.
 -  Как скажешь. А вообще-то мне тоже нравится это имя, - и, немного помолчав, добавил: - А  мальчика ты мне подаришь?
 - Ну, ты и шустрый, папаша, - изумилась пожилая акушерка. – Погоди, с этой ещё ночей не поспишь! Как тогда заговоришь?
 - Ничего, надеюсь, справимся. Да, Ирина?
Справимся, ведь впереди целая жизнь.