Сириус

В маленькой комнатушке, поджав хвост потеряно бродил маленький лопоухий щенок. Он обнюхивал стены, перебегал из угла в угол и смешно лаял. «Тяв! Тяв!» Никто не отвечал, и щенку было грустно.
Потом комната раскрылась, как бумажный кубик, стены выпали наружу, потолок взлетел вверх, впустив внутрь поток солнечного света. А затем щенок оказался на зеленой лужайке.
Дул ветерок, трава щекотала лапы, отовсюду доносились ароматы свежести и свободы. То-то было радости! Щенок брыкался, прыгал, валялся на траве и гавкал, не в силах сдержать переполнявшее его счастье. Он бегал и радовался, пока не понял –лужайка, в сущности, ничем не лучше комнаты.
За несколько дней он излазил её всю, вдоль и поперек, и уже не было ни былинки, которую он не обнюхал. С одной стороны полянки круто поднимались отвесные горы – щенок пытался вскарабкаться на склон, но лишь кубарем скатился вниз; с другой - бурная река. С третьей стороны находился лес: деревья росли так плотно, что, как щенок ни старался, так и не смог между ними протиснуться; а прямо напротив леса – бездонный обрыв: стоило щенку заглянуть за край, как мигом начиналась кружиться голова. Те же стены со всех сторон, он опять замкнут в клетке. Какой ужасный обман!
Щенок тоскливо запищал. Он бегал и скулил, мотался туда-сюда, но ничего не менялось – лишь трава, опостылевшая трава, до самых стен, за которые ему не под силу пробиться.
Щенок изголодался. Он щипал траву, но она не насыщала, оставляя во рту лишь горький вкус полыни. Желудок ныл и настойчиво требовал еды. Ноги не держали, и щенок свернулся калачиком и лег ровно посередине своей новой клетки – колечко белого меха посреди выстриженного газона. Тупая боль в желудке, слабость и никакой надежды. У щенка темнело в глазах, не было сил даже пошевелить хвостом. Он сдался и закрыл глаза.
И клетка распалась. Щенок почувствовал, что ласточкой взлетает вверх, и то, что раньше было непреодолимыми стенами, теперь не имеет ни малейшего значения. Все осталось за облаками, далеко-далеко внизу.
Щенок не успел опомниться, как вокруг начали со свистом проноситься огни холодных звезд. Да и сам он – уши, лапы, хвост – превратился в звездную пудру, в невесомое крошево радужного света. Щенок истошно завизжал – но в безмолвном гуле космических струн его голос не значил ровным счетом ничего. Его влекло в центр, туда, где рождались спиральные рукава галактики. Бесконечное сияние погребло его под собой, растворило, не оставив даже пыли – бесформенное отсутствие, чистое ничто.
…
Доберман раскрыл глаза, пробудившись ото сна. Бабушка, непрерывно сюсюкая наполнила его миску дешевым кормом, сухим, словно мел. В горле у пса заклокотало, из пасти потекла слюна, он оскалился и вцепился в руку хозяйке. О, как он был голоден! До сих пор на языке застыл мерзкий вкус горькой травы!
Доберман облизал окровавленную морду и принялся бегать по квартире. Выход, нужен выход! Ощущение, что его снова загнали в клетку, сводило с ума.
Зазвенели ключи, и пес пулей ринулся к двери.
- Людмила Петровна, у вас все в порядке? Я, кажется, слышал крик…
Едва дверь приоткрылась, доберман кинулся вперед, протиснулся в щель между ногой и косяком и побежал вниз по лестнице. Все ниже и ниже, виток за витком, он мчался изо всех сил. В разгоряченной крови пузырилось предвкушение долгожданной свободы. Металлический лязг двери подъезда, испуганный вскрик двуногого создания, прочь, прочь, все неважно!
Пес ворвался в ночной город, опьяненный лавиной запахов и звуков. Он несся по переулкам, пересекал улицы под аккомпанемент визжащих шин, пробирался сквозь загаженные пустыри, прочь, прочь, от стен, от клетки, от ошейников, поводков и намордников!
За городом раскинулось бескрайнее поле, опоясанное асфальтированной лентой скоростного шоссе. Степь шелестела сухой травой, кололось репейником, стрекотало сверчками, пахло пылью и бензином.
Доберман выбился из сил, но все брел вперед, еще не веря в свое счастье. Он боялся вот-вот ткнуться носом в очередную стену, которая сказала бы ему: «В этот раз клетка в сто крат увеличилась, но никуда не исчезла». Но стены не было: только громада поля и бездонное небо, полное мерцающих звезд.
Пес остановился, запрокинул голову и завыл – протяжно, торжествующе. Собаки в окрестностях сразу же подхватили далекий клич. Доберман выл, над ним в сотнях световых лет бесновались звезды. И где-то там, среди их нескончаемой пляски затерялся щенок – крошечный комок дрожащей звездной пыли.