Жженый сахар

Тело сновидца подергивалось, судорожно царапая ногтями песок. Серый сыч косился на связку сушеных мышей.
Хлопья жирного пепла оседают на плечах Иеремии. Муссон уносит вдаль зловонную гарь – все, что осталось от небесного императора, хрусталя садов, врат в Эдем. Подземные недра завибрировали от смеха, черные струи смолы выстрелили в хмурь небосклона, нагая наяда вынырнула на свет божий, откинула со лба слипшиеся пряди и повисла на шее брата.
- Правда, здорово? – в шаловливых глазах блистает кармин, черные капли ручьями сбегают по лицу.
Иеремия оттолкнул сестру, брезгливо отряхнулся. Нефть под ногами ходит ходуном, неспокойно сталкиваются густые волны, ржавые костяки телевышек возвышаются среди хаоса укоряющими перстами.
Сальвия резвится в смоле, будто дельфин. Как давно они снизошли на черный песок, заставив его рыдать черными слезами? Как давно оставили позади не выключенные электроприборы, кофеварки, обогреватели, газовые плиты, алые баллоны с огнеопасным гидратом? Пепел путается в волосах, в ушах разбитым зеркалом звенит девичий смех, на глазах выступают кровавые слезинки.
- Не плачь, братишка, - змеиный шепоток, объятия оплетают холодными кольцами. – Все-все позади, не тоскуй, там ничего нет, только бесконечное пепелище, слой спаленных душ толщиной в миллиарды лет.
Иеремия дрогнул. Грудь вздулась и лопнула по шву, взорвавшись дождем искр и языками светлого пламени. Огонь тут же принялся танцевать, превращая океан горючего в пылающее пекло. И правда, нечего переживать. Мы сожгли небеса, а теперь пришел черед земли.
Шаман с воплем вскочил с лежанки, немного опупевший от нахлынувшего откровения. Отдышавшись, он осмотрелся по сторонам. Ничего не горело, мыши болтались под потолком, сыч насмешливо взирал на хозяина.
Шаман вышел наружу, вдохнул свежий горный воздух и ощутил, что вляпался в какое-то дерьмо. Взгляд авгура остекленел. Под ногами разлилась маслянисто блестящая лужа, а восточный край неба съежился и потемнел, словно подожжённая бумага.