Рынок

Да, наш Кунцевский рынок хорош! Все рынки в Москве градоначальники позакрывали – два осталось. Да мы на них и не серчаем! Понятно, что выслужиться перед начальством хочется! А как тут на задних лапках попрыгаешь, если у тебя на рынках наркотой торгуют! Вот и выходит, что закрывать надо! А как иначе! Этого – не тронь, того – не обидь. Всё нужные люди сплошь! А так – приказ, и всё! И не нужно ловить никого, и свободные полицаи встанут охранять проезд кортежей!  Так что не сморят нас голодом, покамест! Мне-то самому грех жаловаться – мне ещё два года жить-поживать, как человеку, то есть до пенсии, а там уж придётся видать, как всем, и поголодать и съехать в деревню, осваивать сельскую жизнь с её огородами. Эх, и зачем в Москве родился! Деревенским-то хорошо, сытно. Свои дома, своё хозяйство, и всё умеют по науке, как выживать на земле, на пенсию. Сколько там? 14 рублей, то есть тысяч? Платежи откинуть – десятка. Врёшь, Собянин, не сгноишь! Придумаю, где что украсть на еду и одёжу! Ты – хитёр, а и мы на заводах не пальцем деланные! Но, ладно про это! Не всё потеряно – есть ещё честные да с душой к людям! Вот кого выбирать-то!
Давеча пошёл в палатку за хлебом – там с завода, что на Академика Павлова, хлеб продают. Ну, нормальный, не для свиней, тот, что засыхает, а не плесневеет изнутри! И смотрю – бабулька, божий одуванчик стоит, целковые считает. Ну, мне по пути, нагнал её у рядов с фруктами. Стоит, просит ей винограда грамм двести-триста взвесить, уж очень хочется! Ей абхаз говорит:
- Бери так!
А не может она так! Стыдно, ведь не нищая бездомная какая! Государство ей пенсию вон какую платит! И обидно бабке стало. А тут рядом парень покупал, и говорит:
- Бабуль, выручи, сумку дома забыл, продай свой пакет ашановский! Очень надо!
- Да Господь с тобой! Бери, у меня дома ещё есть!
- Не, я так не могу! Я куплю. Давай пакет.
Взял он этот пакет, и кладёт ей в карман куртки купюру, и быстро поворачивается уходить. Бабка деньгу достаёт – тысяча!
- Много! Тебе самому надо! Детки, небось, дома!
- А! – отмахивается парень – У меня этого дерьма навалом!
Ускакал на всех парах, а бабка поворачивается ко мне, и сетует:
- Ага, навалом у него!  А что тогда рукав на куртке протёртый до дыр, и ворот у рубашки истрёпанный! Эх, сердобольный! Тяжко ему будет в жизни-то! Теперь ведь, как в войну – всем хорошим людям плохо!
И от этих слов неловко стало мне, ведь хорошо получаю, пока!
- Вы брать-то будете чего? – прервал нас продавец. И тут меня осенило!
- Мне мандаринов с килограммчик , пару веток винограда, помидоров кило, перцев – тоже.
 Он мне всё завешивает, называет сумму. Я с пакетами, с хлебом, прошу бабульку:
- Подержите пожалуйста, а то хлеб - боюсь уроню, пока деньги достану.
- Давай, подержу.
Я ей пакеты с мандаринами и виноградом отдал, сам – расплатился свободной рукой. Убрал кошель,  киваю прощаясь, и думаю: Вот здорово бабку обманул-то! Ведь не взяла бы пакеты!
-  А пакеты! – кричит бабка
- А! – у меня этого добра дома – навалом! – отвечаю, отходя, и думаю про себя: Эх, сигарет не куплю! Да и хрен с ними! Потерплю! Привыкать уже пора к такой жизни!
А бабулька за мной пошла, неугомонная. Тут продавец выскакивает из-за прилавка с пакетом, суёт его ей:
- Держи, говорю! Я что, самый жадный, да? Курага, инжир немного – дома компот сваришь!
А я зашагал к дому, наверное, глупо улыбаясь. И на душе был праздник, как раньше бывало, в Первое мая, в День солидарности трудящихся.