Фрагмент романа Ускользающая эстетика эволюции

Следуя за похитителями Ускользающей, мы двигались к западу от Хараба несколько дней. Погонщики, разыскивающие в выжженных степях сбежавших верблюдов, указали мне направление караванных троп, ведущих в Элам и Шумер.
Путь был труден. В этих краях почти не текли реки, а редкие колодцы, вырытые торговцами, пересохли. Деревянные сосуды с водой, которые мы взяли с собой, опустели.
Вскоре пал Вартхар. Ему не хватало живительной влаги верховьев Ганга. На ногах и голове образовались незаживающие раны, хобот покрылся страшными язвами. Я ничего не мог сделать для верного соратника. По моему приказу воины вырыли могилу, где Вартхара похоронили со всеми надлежащими почестями.
Мое войско стало редеть, пораженное жаждой и неведомой болезнью. Спустя пару суток, у подножия скалистых хребтов этой неизвестной страны, где мы уже давно не встречали ни одного селения, заболел и я.
Мне пришлось задержать свой отряд. С каждым днем мне становилось все хуже. Странные видения захватили мое сознание. Я двигался по городу с высокими ступенчатыми храмами, не уступающими по величине горам, около которых я умирал. Возможно, я узрел шумерский Урук или Аккад, где и находилась теперь моя любимая? Только Шива ответил бы на такой вопрос…
Я представлял, как грязные руки шумерского купца трогают ее тело, которое я так обожал. Это размышление ускорило мою гибель.
Я успел раздать последние распоряжения. И прошептать несколько раз на гортанном языке из прошлой жизни три слова:
- Прости меня, Ускользающая…
После чего погрузился в потаенные воды Ганга и медленно поплыл к свету, к новым воплощениям...

* * *
Я тогда не дошел до Шумера, куда увезли мою любовь, но через полторы тысячи лет родился в Вавилоне. К возрасту тридцати двух лет я был опытным резчиком каменных печатей.
Эта работа требовала необычайного умения. Одна ошибка могла стоить мне жизни. Мои предки были рабами, хотя довольно богатыми, но уже мой дед за свое мастерство резчика получил свободу и стал уважаемым человеком. Традицию продолжили мой отец, а затем и я, ежегодно отправляя для нужд двора сына Набополоссара несколько сотен искусно сделанных оттисков.
Мой ремесленный дом располагался в самом центре Вавилона, за двумя рядами узких улиц от ворот Иштар. В то утро я, наказав рабам навести особый порядок в хозяйстве (приближался праздник в честь великого бога Мардука), как обычно, двинулся знакомой дорогой, по пути здороваясь с известными мастерами – в этом районе проживало немало почитаемых людей, поставщиков лучших товаров для царского двора.
Большая улица, идущая ко дворцу Навуходоносора, охранялась сотнями стражей. Значительную часть из них составляли иноземцы – в последнее время правитель существенно расширил пределы своих владений. Печати нашего властелина встречались не только на глиняных таблицах державы, но и на документах международных договоров с Ассирией, Египтом и поднимающей свою поганую выю Персией.
Я был рад – спрос на мои изделия увеличивался со дня на день. Это радовало, ведь вся моя жизнь зависела от заказов, поступающих от лица великого властителя. Мардук и Иштар хранили его жизнь и его дело – с каждым годом усиливалась мощь страны, прирастая новыми землями.
В этот день из Иудеи в Вавилон привели очередных переселенцев. Я еще
не успел дойти до мастерских, когда услышал сигнал медной трубы.
Они входили в город...
Я невольно остановился прямо у ворот Иштар, чтобы увидеть тех, кого пригнали сюда как пойманную добычу. Изможденные лица, оборванные одежды. Скорбные лица, испачканные пылью дорог Двуречья.
Там были не только мужчины. На повозках, запряженных волами, в Вавилон въезжали женщины и дети. Я неожиданно застыл, повинуясь высшей воле богов. В этой толпе я увидел огромные, наполненные несказанной болью глаза. Я ЕЕ узнал. И в это мгновение вспомнил все, что свершилось со мной в ушедшие времена.