***

Мы сидели рядом. Между нами чувствовалась теплота, как между старинными приятелями, несмотря на то, что знали мы друг друга меньше года, а виделись реже редкого. Возможно, это была наша пятая или шестая встреча. Я не считала. Точнее перестала считать, в тот момент, когда я наконец-то смогла донести до себя, что ничего большего, чем дружба, между нами быть не может. Да и дружбы, как таковой тоже. Так какая-то легкая видимость значимости, необходимая обоим. Мне, чтобы чувствовать себя нужной человеку, который в одночасье стал чрезвычайно близким и родным, несмотря на все протесты разума, которые иногда все же  удавалось заглушить и, которые холодным дождем обрушивались на меня, отрезвляя и гоня все без исключения дурные идеи. Ему же, чтобы чувствовать значимость в чьей-то жизни. Его образ требовал наличия огромного количества людей вокруг. Тех людей, которых не страшно потерять с течением времени.
Говорили о чем-то. О столь незначительных вещах, что даже вспомнить не представляется возможным. Хотя, возможно и о серьезном. Черт разберет о чем мы говорили, вообще. Я на столько силилась выглядеть равнодушной и черствой, чтобы не дай Бог он не догадался о том, как безмерно дорог мне, что даже не знала о чем можно рассказать и что ответить на тот или иной вопрос. Смотрела в сторону, рассматривала стену, руки, людей, не смотрела в его сторону, слушала разговоры компании неподалёку, вслушивалась в шум дороги. Главное, на него не смотрела, не слушала, не вникала. Боялась, что любой жест выдаст. А он все болтал и болтал. Рассказывал об учебе, работе, кажется. Ему легко было вести себя непринужденно и свободно, ведь не нужно было скрываться от самого себя и того, кто рядом. Хотя о чем это я? Конечно, нужно было скрываться. И, нужно было больше, чем кому бы то ни было, но он уже на столько вжился в свой образ, на столько сросся с ролью, что особого труда это не составляло.
А между тем, вечер был чудесным. Безмерно прекрасным, я бы сказала. Сумрак медленно сгущался, но был на столько прозрачным, что почти не ощущался. Легкий ветер холодил кожу, но был необыкновенно приятным, ведь дни стояли на столько знойные, что любое послабление природы вызывало неописуемый восторг у всех без исключения. В городах, вообще, не часто бывает такое. Камень на столько вбирает в себя жар, что даже ночью чувствуешь полуденный зной, а тогда все было иначе. Отчего-то в воздухе царила атмосфера всеобщей радости. Даже объяснить не могу почему. Все вокруг были довольны. Вы, вообще, слышали о таком, чтобы все были довольны? Вот я не часто с таким сталкивалась, но тот вечер был именно таким. Это все погода. Это она нами управляет. Градус выше, градус ниже и вот, мы уже делаем то, о чем вчера бы и подумать не отважились. Такие дела. А кто может отважиться и поверить, что он счастлив? Сейчас это не модно. Сейчас важнее взять в руки стакан кофе, нацепить очки и вышагивать с гордым видом по переулку, а встречая знакомых, с саркастически-надменным видам заявлять, что все летит к чертям.
Вообще, это и меня касалось. Именно образ «все летит к чертям» и сопровождал меня повсюду последнее время. Не потому что я была склонна к излишнему драматизму или с легкостью поддавалась модным течениям. Нет. Я просто боялась быть счастливой. Счастливой излишне. Боялась быть неприлично довольной своей жизнью. С детства вбила себе это в голову. «Счастлива? А вот тебе стопка проблем и пара ненастий, подходящих тебе по возрасту. Хотя нет, может быть и не подходящих…еще не решила» Видимо, так и рассуждала судьба, подкидывая мне новые задачи. Так я разучилась шумно радоваться жизни.
Хотя, знаете, с годами я поняла, что это неплохая привычка, скрывать то, что ты любишь. Отчего-то множество, видимо, глубоко несчастных людей так и стремятся отнять у тебя те крупицы счастья, что ты так бережно хранишь. А уж если это не крупицы, то пиши «пропало», ибо никто такого не прощает.
В тот вечер я следовала своей установке запредельно четко. Вымученная улыбка и скучающий вид